Аннотация: Рассказ основан на реальном событии, но все события, имена и подробности мною изменены.
Принцип последнего листа
Роте связи Центрального узла связи ГШ ВВС РФ посвящается
- Он умирает, и я ничего с этим поделать не могу, - сказал майор Краснов, в который уже раз перекладывая историю болезни с места на место.
- Но вы сказали, майор...- начал капитан Степанов.
- Да, вы не ослышались, капитан, у него не опасное ранение, - не дав закончить, сказал Краснов, - пуля прошла навылет. Максимум, что ему грозит - будет ныть предплечье в непогоду.
- Но он умирает... Как вы это объясните?
- А вы сами, капитан, все можете объяснить? Я не зря вас спросил об этом бойце. Я хочу знать, что с ним произошло, иначе не смогу помочь.
- В каком смысле? - капитан выжидающе смотрел на майора медицинского службы.
- Капитан, есть вещи, которые мы с вами не в силах объяснить. Хотя... с точки зрения медицины в этом феномене нет ничего необычного. Скажите, капитан, вы материалист?
- Я - православный. Но при чем тут...
- Понимаете, наш организм - это отлаженный механизм. Физику хорошо помните? Когда система наиболее стабильна?
- В момент ее зарождения...
- Вот именно. Так вот. Наш организм - сложнейший механизм, в котором все процессы взаимосвязаны. И подчинены эти процессы высшей нервной деятельности. Проще говоря, психика - это командный пункт нашего организма. Если есть борьба за жизнь и внутренняя мотивация, то человек может выкарабкаться из ситуаций, совершенно безнадежных с точки зрения медицины. А у нашего с вами пациента такой мотивации нет. Он просто не хочет жить.
- Я понял вас, майор...
- Так вот, - проговорил Краснов, - я хочу знать почему. Моя профессия - спасать людей, и сейчас я хочу знать от чего я должен спасти своего пациента.
Степанов посмотрел на майора и постучал ногтями по подлокотнику кресла. Что он мог объяснить "медицине"? Что молодых пацанов заставляют воевать неизвестно во имя чего? Что они в свои восемнадцать видели уже столько, что не вместит ни одна кинохроника?
- Ну что ж, майор, я расскажу, а вы сами решайте, что делать...
...Мы не спецназ, нас не учат выживать. Мы связисты, наша задача установить связь, чтобы потом ребята из десанта могли держать позиции и выбивать противника. Ребята из моей роты устанавливали связь с вертолетной площадкой. Нас прикрывал десант, и никто не знал, что именно по этой площадке ударят "духи".
Сергей Кривцов был "замком" - заместителем командира взвода. Деловой парень, улыбчивый, балагур. Таких, обычно, называют "душой компании". В тот день на "вертолетке" дежурила смена его взвода. Пять рядовых, он и взводный...
Взводного накрыло первым взрывом. Остальных просто расстреляли почти в упор. Наших было слишком мало, чтобы дать бой. Сергей был вместе со своим закадычным другом Вешкой, Сашей Вешкиным. Здоровый оренбургский парень. Его ранили в первые минуты боя. Пуля задела легкое. Не мне вам объяснять, что это медленная и мучительная смерть. Сергей тащил его на себе пятнадцать километров, пока их не нашли свои. Вешка был мертв, а Сергей только что-то бормотал, крепко сжимая тело друга. Он винил себя в его смерти. После этого Кривцова словно подменили. С тех больше никто не видел, чтобы он улыбался...
И в этом бою Сергей словно искал смерть, пытался заглянуть ей в лицо, а получил легкое ранение и теперь он у вас.
* * * *
Ему надоели бесконечные дни на госпитальной койке. Все было пропитано странным запахом лекарств и крови. Плоские шутки раненных и "косящих", процедуры, уколы, медсестры и, главное, забота завотделением, мордатого майора, все время пытающегося работать рентгеном во время обхода. Все ему было нужно, до всего есть дело. А Сергею хотелось просто покоя. Он смотрел в окно, забранное проржавелой металлической решеткой, за которым рос могучий старый клен. Осень подходила к концу, и на ветвях уже почти не оставалось листвы. Остатки былого убранства подвергались набегам холодного осеннего ветра.
На этот раз майор пришел под вечер. Он привычно подвинул расшатанный деревянный табурет, который устало застонал под весом могучего тела.
- Ну что, боец, - проговорил Краснов, положив пальцы на запястье раненного, привычно считая пульс. - Как служба?
- Нормально, товарищ майор, - ответил Кривцов.
- Хм, уверен? - улыбнулся Краснов.
- Так точно, - не раздумывая, сказал Сергей.
- Ты знаешь, что такое "принцип последнего листа"?
- Нет, товарищ майор.
- Интересная штука. Мне про это дед рассказывал. Он воевал во вторую мировую на Дальнем Востоке с японцами. Был, как и я, военврач. Так вот. Попал к нему раненный пленный. Чудной такой япошка. Глазки такие маленькие, пытливые. Подорвался на мине, ноги оторвало взрывом, лицо все изуродовано. Дед мой японским увлекался до войны. Короче, разговорились они с тем японцем. Дружбы, конечно, не было, но, видно, пленный тот нашел в военвраче единственного собеседника. Рассказал всю свою жизнь. Тяжкой она у него была. Вся семья в войну погибла. Дом его, выстроенный еще прадедом, сравняли с землей американские бомбардировщики. Короче, ничего у мужика не осталось. Так вот, дед его как-то и спросил как же он держится до сих пор? Что его держит в этой жизни? А тот и говорит: "Видите, за окном дерево? Все листья облетели и только несколько осталось. Вот, вроде, и время их прошло, а они держатся, потому что сами являются частью дерева, а дерево в землю вросло. Пока земля есть, пока корни целы - нужно жить". Вот так-то, брат. Ну ладно, отдыхай, а то совсем я тебя заболтал...
* * * *
Меня выписали из госпиталя в конце ноября. Снег весело хрустел под ногами, а морозный воздух вырывался из рта клубами пара, как табачный дым. Я подошел к клену, погладил шершавые изгибы коры и поднял голову вверх. На толстой, почти черной, ветви устало трепетал багровый лист, покрытый тонким слоем снега.