За калитку, в сумерках? - не гулёна я. Но к тебе - как ветер, сбивая с ног. Только свистни - вот она, несмышлёная... волчья потеряшка, почти щенок. Про собачью верность - могла б, сказала бы. Не могу - и молча лежу в ногах.
А за кур соседских, случайно задранных, ты меня отшлёпал и отругал.
Есть ли - волчий бог? Он хохочет ветром ли, в сумерках тоскует, упрям и зол? Что такое зов его, мне неведомо. Только твой, хозяин, мне ведом зов. Я с тобой в погоду ли, в непогоду ли. Позовёшь - и сердце во мне замрёт.
Только слыша чуждое "город", "в городе" - вздрагивала, чуяла наперёд.
Дом закрыт. Калитка. Уюта краешек. Смотрим с лютой горечью, как враги... "Ты иди, не думай, а мне пора уже... В лес, моя хорошая, всё, беги".
Лес встречает запахами и ливнями, лес неразговорчив и нелюдим. Только свистни... Лучше б ты пристрелил меня или, может, вовсе не находил.
Повстречались двое - и чутко замерли. Лес расцвёл румянцем густой зари. Серо-жёлтый волк, я смотрю в глаза его - чёрным обведенные янтари... И его волчица - глядит, ревнивая. Серая невеста: не трожь, не зли! Волчий бог, от зависти охрани меня... Не напали. Рыкнули и ушли... А луна широкую пасть раззявила, у, какая, скройся же наконец.
Это ты бирюк, мой родной, хозяин мой, в человечьем племени - одинец.
Вышла я к обрыву, там ветер мечется. Только свистни - чиркну я с высоты. Страх исчезнет - шкурный и человеческий. Оттого что ветер свистит, как ты. Ты же сам и взял, и позвал, и выронил, ты, янтарноглаз и желтоволос.
Всё щенячье - умерло, волчье - вытравил. Человечье тоже... не прижилось.