Литературный садизм

Встаёт заря в безмолвии кровавом,
Как призраки, застыли тополя.
Лишь на дубу, немом и величавом,
Заманчиво колышется петля.

Отвергнутый безжалостной кокеткой
И поражённый скорбью мировой,
В последний путь пустился с табуреткой
Замученный лирический герой!