Всегда была большой и маленькой - дитём и каменной стеной. Меня раскачивает маятник - и небо рассекает мной. Слегка скрипит качель иссохшая, и я готова к виражу, на спор влетаю в "полусолнышко", и обмираю, и визжу ....
Я пела так, что небо таяло, я так дралась - в глазах черно... Из грубости - к стихам Цветаевой, от страха - в книжки и в кино... Из резвых гамм зануды-паиньки, от forte к piano - по лбу, в лоб, сбегала в пьяную компанию, в дворовый бестолковый трёп. И лунный серп меня покачивал, и местный бог со мной крутил. На полках - классика, похабщина, фантастика и детектив.
Влюблённость, роза, математика, записка, на руке порез. Отплакать, отругаться матерно, напиться, сплёвывая стресс. Переболеть. И чинно, скованно идти на идеал семьи.
А после - ну вас всех... рисковые, невыносимые мои. Мы жертвы очага домашнего (кляни его, трави, дави). Стыда и срывов, гнева страшного, задёрганности и любви... У нас порядок - не отдушина. У нас привычней в бардаке. Усмешка ярких губ закушенных. Лавиной нежность в дневнике. Сама себе - призыв глашатая, победный клич, ответ врагу.
Я больше не хочу расшатывать! Но и замедлить не могу... Я не одна - дурная, грешная, живу, терзаясь и борясь, в единой амплитуде бешеной - из мира в бой, из света в грязь. Шепчу: не надо, не ломай меня, вгоняя в покаянный стих. Но разогнался, мчится маятник, стучат секунды, тик да тик, бравада хлещет, голос тоненький, звезда во лбу, вино в крови, не надо больше! слушай, кто-нибудь, иди сюда, останови!
А мысли (звери) воют: "бойся нас...". А я устала от зверья... Молчит безжалостная двойственность, молчит беспомощная двойственность. Близняшка глупая моя.