Дачный автобус плёлся в усталый город. Выдохом-вдохом - гул голосов, волна. Гляньте, авария. Две подоспевших скорых...
Владик сидел как раз таки у окна - тупо смотрел на нечто, ещё живое. Страшно, маняще, стыдно и тяжело. Белое-красное, двое носилок. Двое. И не по-книжному - взрывом в мозгу дошло - и перещёлкнуло. И коротнуло дрожью. Как же оно... До слёз, до слепящей мглы...
Владик три дня старательно был "хорошим" - драил посуду и намывал полы, чистил балкон дотошно и оголтело, полгеометрии перерешал на раз... Мам (или пап), ну что мне ещё поделать?! (Мама ещё к психологу собралась). Владику было так высоко и дивно: преодоленья, маленькие рывки, это как в фильме "красные победили", это как Белое - Чёрному вопреки!..
Ну а потом - поблёкло, перегорело. Сколько же можно брать себя на слабо. Это психоз - тянуться, расти всё время, будто бы скорая завтра и за тобой.
... Рухнула с дребезгом взятая раньше планка, ну, как в спортзале, - по полу скрежеща... В зрелости от обещанного таланта только и остаётся "наобещал"... Как-то всё стало пыльно, убого, ветхо, годы под горку, в водку, и в пыль, и в хлам. Мама и папа ушли от "болезни века", сели друзья по семьям и по углам.
Злюка-весна наступила на сердце вязко. Криз и больница. Пошлый, тупой куплет. Вспомнилась та, роковая, живая встряска. Врезало от души через сорок лет. Владик не одолел болевой порожек, Владик давно не светоч, не эталон. Хочется Владику снова побыть "хорошим", а не бессильно странствовать под уклон...
...Мокрый апрель отсвечивает зелёным. Голуби ждут тепла, облепив карниз. Надо тянуться, быть, изо всех силёнок...