|
Любовь со змеей на ладони
![Любовь []](/img/p/popowskaja_i_i/love/ljubowx.jpg)
Рассеянно и невозмутимо молчание деревьев в мареве сна, тени их ветвей дрожат, шевеля землю, и она все время заваливается, перебирая и путая тропинки. Путь троп был почти зримым, настоящим, содержавшем нечто, что могло оказаться временем или застывшим пространством, население которого дрожало от марева жаркого воздуха. В этом дрожании угадывались силуэты плывущих по обе стороны деревьев; на самом деле не было никаких троп, ни земли, ни полудня, не было ни тьмы, ни света, и не было ни травы, ни зеленой листвы... Во внутреннем универсуме сна не было никаких вещей, а были только ароматы смысла вещей, и потому Денька знала, а не узнавала: в этом беззвучном, засушенном мире скольжения ветра меж рядов деревьев и папоротников, внутри светящегося зеленого тоннеля, пахнущего грибами, мхом и сыростью желания - движение сна к цели, лишенной собственного запаха. Все благоухало смыслами, кроме цели, к которой сон стремительно двигался ветром. В упругую пустоту дня, крутя педали минут, убегало время сна, а упрямый ветер отсчитывал их листами, не желающими поворачивать к еще пёкшему солнцу лицевые жилы вен, оберегая влагу пробуждения. Травы желаний еле дышат у подножий, жмутся к корням их тени, а одна скользнула в сторону востока, посматривая с подветренной стороны на еле дрожащий ветром запад.
Лес был тот и не тот, во всяком случае, это был другой лес для ЕЕ сна, который томился остановкой солнца в зените, и был грязен сочными короткими тенями, мечтая о ночи. Там, где начинался легкий тенистый склон, сон поворачивал - и, вдруг, в это сбалансированное природное месиво вкатывался велосипед. Не останавливаясь на резком повороте, жарко вертя педали, все грузнее оседает на седле девушка (я - радостно догадалась Денька), вихляет зигзагом по уварачивающейся тропе. По телу выступила испарина, она на ходу расстегивает лифчик с поднятой рукой, чтобы ветерок освежил тело под блузкой раздувшегося желания. Почему желания? Цель это знает, сон - нет.
Заметить сарай с тропинки сну было непросто. Он прятал себя в деревьях и кустарнике, а в нескольких шагах от него, спящего на траве мужчину. Но, как всегда бывает во сне, Денька уже знала и о сарае, и о спящем парне. Сквозь широкие щели в сосновых досках, из которых были сколочены стены, виднелся пол, усыпанный сухой соломой, и почти целая, не протекающая крыша сквозила все-таки прорехами на скате, сквозь которые налетели листья и сучья ветвей. Не двигаясь, то ли притворяясь спящим, то ли нет, он лицом своим повернутый к Деньке, слегка подрагивал ресницами. От неожиданности она встала как вкопанная, затаилась, тогда он открыл один глаз и смотрел на затормозившую велосипедистку, в растерянности глядевшую на полускрытое деревьями сооружение.
И тут сквозь щели досок (сквозь сон) пробился звонок. На столике, елозя и тычась в книгу, вибрировал мобильник, уже подобрался к самому краю. Автоматически, даже еще не проснувшись полностью, Денька поймала телефон уже на лету.
- Ну вот, опять этот сон, и опять прерван на самом интригующем! - ворчала Денька, а в ответ телефон радостно кричал голосом Митька:
- Самое интригующее ждет тебя за дверью, открывай, соня!
- Кто за дверью? - еще непроснувшаяся, непонимающая ничего Денька искала ногой затерявшийся под диваном тапочек.
- Я за дверью! Да скорее же, мороженое тает!
Денька поплелась в прихожую, на ходу взглянув на себя в зеркало. Ну и видок, лицо опухшее от сна, маечка и шортики совсем не скрывают созревших выпуклостей. Схватила с вешалки ветровку, натянула один рукав, другой болтался вывернутым за спиной.
Митька, втиснувшийся в полуоткрытую дверь, когда она еще боролась с рукавом, сразу оценил ее полуобнаженное тело. Мороженое шмякнулось на пол. Дмитрий сбросил так и не надетую полностью ветровку, обволок ее руками.
- Прекрати.
. - Ну давай, Наденька, - прерывистый шепот в плечо. - Только и слышу - 'прекрати'... - горячая ладонь задержалась на груди, другая скользнула к бедру, стягивая шорты.
- Митька, перестань! - сердито воскликнула Денька, легонько ударив его по щеке.
- Ты! - вдруг зло рыкнул Дмитрий, подхватил ее на руки, посадил на комод, с силой развел колени. Денька полоснула его ногтями, уперлась ногой в живот, толкнула что есть силы, схватив с комода огромные раскройные ножницы.
- Спятила? - взвизгнул Митька, с ужасом уставившись на острые концы ножниц, направленные ему в пах. - Ты что вытворяешь? Совсем сбрендила? Тебе уже двадцать, а корчишь из себя девственницу, думаешь, я поверил?! Фригидная! И ноги у тебя короткие! - крикнул Митька уже с лестничной площадки и захлопнул дверь.
Денька смотрела на себя в зеркало, и не верила глазам - на нее, сверкая зелеными глазищами, пялилась грудастая красотка ... я ли это ...?
- Анжеликамаркизаангелов, прям! - саркастически заключила Денька, поправляя разлетевшиеся рыжие пряди с оголившейся груди. Разорванная майка болталась на одной бретельке, - Это мои эротические сны на меня так действуют, видимо я действительно перезрела ... и ... прав Митяй?
А ведь никто из подруг не поверит, что я все еще девственница ...
***
Электричка набита разношерстным народом. Надежда приткнулась к окну и задремала от размеренного стука колес. Казалось провалилась на секунду, но сон сочным своим дыханием ее окантовал и унес во все те же лесные дали ...
На узком перепутье сна стройная лань затормозила в нерешительности: налево, или направо, или по-прежнему прямо? Настолько зелено и свежо было кругом, будто вся земля раскрылась перед ней огромной доверчивой ладонью. Она не чуяла опасности, и как только стало прохладней, бежала. Потому что воздух в пыли зноя был спертый и тяжелый, а дыхание жары, как обрывки кошмаров, с запахом гари поджаренных пеклом тел, а после, до полуночи, живность сна, разбившись на пары и стаи, бежит и бежит в сторону утра, чтоб насладиться его прохладой. Солнце, недовольное этими идиотскими миграциями туда-сюда, преследует до самого своего падения за горизонт их мельтешащие ноги, протягивая длинные тени, как веревки, о которых спотыкаются скользящие тени трав, и валятся косыми длинными следами желаний, что ночью будут лежать, отдыхая, но утром уже подымутся к лучам, забывая за ночь об ожогах. Дребезжащие привычкой безобидно подшучивать над природой данности птицы, звери, насекомые, все двигающееся, ползающее и летающее - скворчит, шипит, стрекочет, и каждый говорит одно и то же - моё, моё, моё. И только травы и деревья, цветы и кустарники шепчут - берите, да возьми те же, возьмите. Сон всегда знает перевод всех слов.
В поле, перед тем как начинается лес, остановилась полянка, как на лежанку завернула травами остров уходящего солнца. Там, на опушке, притаился за деревом сарай - Денька уже знает об этом. Сон крутит педали по тропинке, и прерывается, как только она видит в траве спящего мужчину.
- Ваш билетик, красавица! - смотрит на нее сальными глазами грузный кондуктор. Денька встряхивает сонными ресницами:
- ... мамочка родная, так это же моя остановка! - рвется к тамбуру, кондуктор за ней, выскакивают вместе на платформу под гиканье пассажиров, кто-то рвет стоп кран, и пока они разбираются с ее документами и проездными, народ обсуждает ее узкие разорванные в коленях джинсы, тишотку с бутонами роз на сосках и разлетевшиеся, непослушные вихри волос. Наконец, гудящая электричка убегает.
Денька одна на платформе.
С двух сторон разогретый солнцем лес стоит недвижно, наблюдая за ней.
Знакомой с детства тропинкой она идет, позвякивая кольцами серег и браслетов, за ней стелется аромат ее тонких сандаловых духов. Тропинка поворачивает к опушке, там за поворотом открывается простор полей, в которых бегало босиком ее детство. Сердце забилось воспоминаниями, вот сейчас ...
Она сбежала с пригорка. ... странно ... как тут все изменилось!
Поле было разрезано заборами на участки, кое-где торчали выстроенные коттеджи. Было безлюдно и неестественно тихо. Только на одной из крыш сидел рабочий с белым рюкзаком за плечами. В отблеске заходящего солнца Деньке показалось, что на крыше сидит ангел с белыми крыльями, а инструмент в его руках блестел дудочкой-сопелкой, она даже расслышала мотив мелодии на "ай лав ю" ... или это ветер играл на флюгере ... Надежда последнее время жила, как во сне, и спала свою жизнь грезами, потому она не удивилась своему видению. Все больше отдалялась она от реальности, где каждая вещь замкнута строгими очертаниями и гранями, каждая имеет свое твердое и неизменное имя. Вещи в ЕЁ грезах преображались и имели особое знание, как бывает только в сновидениях. Потому она не долго удивлялась увиденному. Она стояла на косогоре, как парила над бывшим полем трав, преображенным в стройку; под косогором (с ним вровень) наваленные холмы мусора преграждали дорогу, и Денька пошла в обход, лесом.
Уже смеркалось.
- Успеть бы засветло, - думала она, - и вдруг наткнулась на недостроенный сарай. Сквозь широкие щели в сосновых досках, из которых были сколочены стены, виднелся пол, усыпанный сухой соломой, и почти целая, не протекающая крыша сквозила все-таки прорехами на скате, сквозь которые налетели листья и сучья ветвей.
Это было так неожиданно - увидеть реально детали своего сна, что она тряхнула головой - может она опять спит?
- Заблудились? - Денька резко развернулась, и ... никого не увидела ...
- Нужно было идти правее, а вы пошли налево, там забор, не пройдете! - только сейчас она заметила лежащего в траве парня, она прошла мимо него. Он полулежал в высокой осоке, величественно, как герцог, и с нескрываемым любопытством ее рассматривал. И тут налетел порыв ветра, сверкнула молния, и сразу же небо прорвало ливнем. Дождь был такой сильный, что не спасала крыша сарая, в который они заскочили разом. Парень снял куртку и укрыл ее с головой, обняв за плечи. Они стояли, прижавшись друг к другу, двое совсем незнакомых людей, так близко ... Стояли молча, не глядя друг на друга. Дождь уже не лил так сильно, а они все еще стояли, укрывшись ...
Все произошло так быстро и так неожиданно, что она даже подумать не успела, что они делают. Все было быстро, но могло быть одновременно медленно и моментально, как во сне, и вслед за решимостью пришло желание, чтобы все это тянулось как можно дольше. Денька было рванулась сесть, отодвинуться, что-то говорила, но парень опрокинул ее на доски, навалился, прижал всем телом, заглушил слова поцелуем. Держал ее за руки, целовал нежно, но требовательно, пьяняще медленно, ловил ее затуманенный взгляд, улыбался и приникал к губам снова. Одежда снималась не так легко, и он безжалостно разодрал ее. Под его настойчивыми, волнующими ласками Денька потеряла счет времени, забыла, где находится, лишь чувствовала всем телом его гладкую, горячую кожу, твердые мускулы, его руки, что каждый раз мягко, но властно подавляли ее боязливые попытки отстраниться, его пальцы, раздвигающие нежную плоть, чтобы проникнуть глубже, вызывая трепет и тихий, прерывистый стон. А потом она кричала, когда твердая упругость стремительно втиснулась в нее, и чувство раздирающей боли смешалось с острым наслаждением, и жаркие волны толкали, унося остатки сознания.
Небо окрасилось оранжевым цветом догорающего солнца. Он расслаблено лежал, нежа ее живот кончиками пальцев, а Денька безсознательно все еще пыталась отстраниться, но уже вяло. Он не насиловал ее, был нежен, но требователен. Его уверенная сила пленила Деньку, она плыла где-то там, под алыми облаками. И он чувствовал это, сгребал пятерней ее разметавшиеся волосы, притягивал ее к себе и брал снова. Ближе к рассвету он, насытившись ею, уснул. Надежда высвободилась из-под его рук и наконец его рассмотрела.
Смуглый, длинные волосы перевязаны бечевкой, на спине - тату с крылатым змеем. На плече и правой голени ноги - тоже тату с змеями, которые перевивали ногу и руку до ступни и запястья. Он держал ладонь развернутой, и на ее входе, на запястье, лежала голова змеи и смотрела прямо в Денькины глаза. Надька вздрогнула и стала тихонько отползать в выходу.
Как она добежала в деревню, помнила смутно. Когда ввалилась в избу к бабке Вере, та всплеснула руками.:
- Надька, господи помилуй! Да как же это ...
Надежда полуголая, с раскинутыми в стороны рыжими космами, ноги в крови, глаза горят зеленым бесовским огнем, то плакала, то смеялась. Потом, уже после бани, когда бабка Вера отпаивала Надежду чаем с травами, та рассказала, что заблудилась на стройке коттеджей, и там встретила парня с татушками в виде змей по всему телу. Когда она описала его змеев, бабка Вера запричитала:
- Нету здесь таких. И сроду не было! - отрезала она, суровея на глазах. - Здесь теперь только мы с моим Полканом, да Мироновы дед с бабкой, а еще Марья Годунова со своими животными. Другие дома давным-давно заколочены, а новых отродясь не строили. Из молодых кто был, давно в города все подались, кто в Питер, а кто и в Москву-столицу. Погоди-ка, сейчас я...
Она поднялась со стула, шустро засеменила вглубь комнаты, достала из шкафчика банку темного стекла и вернулась к столу, на ходу снимая крышку, а потом вдруг плеснула чем-то Надьке в лицо. От неожиданности та зажмурилась, непроизвольно сглотнула и, закашлялась, подавившись непрожеванным пирожком. Баба Вера тут же принялась больно хлопать ее ладонью по спине.
- Ничего, ничего, милая, проснешься теперь! А я ведь слыхала от бабки своей об этой напасти, что к тебе привязалась, только вот не верила, и ведь видела же, аккурат перед тем, как ты приехала, сверкнула молния средь ясного неба...
***
Когда Надежда уезжала домой, в город, баба Вера провожала ее до электрички. Знакомая с детства тропа вела через поле к роще, никакого строительства здесь и правда не было ...
У железнодорожных путей простились.
Баба Вера перекрестила ее на прощанье, и не дожидаясь электрички, ушла. Народу на платформе собралось много, кто с лукошками грибов, кто с рыболовными снастями. Денька стояла, облокотившись на перила, смотрела в лес. Вдруг, что- то знакомое мелькнуло за деревьями, неуловимый контур, как призрак ...
С шумом подошла электричка. Все засуетились, загружаясь в ее закрома. Надежда тоже пошла, но остановилась у двери, постояла, и решительно сделала шаг назад. Двери предупреждали, что закрытие их неизбежно, но она уже не видела, как они сомкнулись за ее спиной. Денька почти бежала в сторону леса. Вот знакомый пригорок, поворот. За поворотом все то же открытое поле с травой по пояс. Никакой стройки ...
Надежда замерла в недоумении. Как же так? Неужели я действительно проснулась?
Слезы рванули ливнем. Нет, не может быть, чтоб она потеряла свою любовь, которая несколько лет грезилась надеждой, вымучив томительным ожиданием Денькино тело и душу.
И вдруг сверкнула молния ...
- Опять заблудилась? - раздался за спиной до боли знакомый ласковый голос, - я ждал, здравствуй, милая ...
|