Порядин Михаил Евгеньевич : другие произведения.

День рождения Маргариты Николаевны

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 7.06*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Неожиданный полет в мир Михаила Булгакова и Нади Рушевой
  В малейшем ты найдешь Мастера, которого глубочайшее в тебе не сможет  удовлетворить.
  /РИЛЬКЕ/
  Философски я могу познавать лишь свои собственные идеи, делая идеи Платона или Гегеля своими собственными идеями, то есть, познавая из человека, а не из предмета, познавая в духе, а не в объективной природе.
  /БЕРДЯЕВ/
  Если пассивный всеохватывающий женский принцип, из которого каждая вещь происходит и к которому каждая вещь возвращается, объединяется с динамическим мужским принципом активной Божественной любви и сострадания, которая представляет собой средство для реализации того, к чему ты стремился, то делается один малый шаг, который есть начало пути.
  Записная книжка художника Д., (НИИ неврологии и психиатрии, Харьков, 1988 г.)
  ..ЕСЛИ ТЕБЕ НУЖЕН ДРУГ -
   пусть это будет большая белая собака по имени Джонатан Джеремия.
   Ты устал, распростер свои ржавые крылья над тобой черный железный ангел. Ты устал быть Вороном, ворующим неведомое, и пойманным, и наказанным тем (всего-навсего!), что в твой разинутый клюв бьет мутная тугая струя нечисти, подобно тому, как в обратной съемке струя грязной дождевой воды изо рта химеры водосточной на шпиле громадного католического храма - но - наоборот, вовнутрь!- и разница эта очень ощутима, и, чтоб не захлебнуться, ты все ширё разеваешь свой клюв, но горло уже не в состоянии пропустить взбесившийся поток, тебя заливает, затягивает, - и держит тебя на поверхности болота только слабая тонкая перепонка между пальцами вороньей лапки. Но - хватит об этом
  потому что ты давно вышел из оранжевого теплого дома и бредешь медлительно через мрак и изморось нудного северного дождя, спотыкаясь о корни, об поваленный ветрами сухостой - и городок далеко уже позади, за спиной где-то.
  И вот ты уже на месте. На Лысой Горе. В самой высокой точке посреди блюдца окрестности. И ты прислоняешься спиной к косо-поваленному стволу недоупавшего сухостоя, рука ползет по скрюченной старушечье коже-древесине, холодной мокрой снаружи и сухой теплой внутри и снизу, гдё не достает мокрая морось; ладонь обхватывает теплый сучковатый спокойный ствол - дождь. Ждешь. Ты - ученик Слуги. И непонятны тебе ею прихоти и забавы, а уж страшные в своей ирреальности деяния дона
  . . .- но ведь приоткрыл же он тебе нечто, хотя и не возжелал взять в ученики - ученика - ха! кого? - собственного взбалмошного?
  Ты не доверился любви к нему детей и собак, так жди же один теперь - но, вдыхая, как прежде, упругую силу встречного ветра!
  
  Тиш-ше. . .- он уже здесь? И, действительно - в грудь твою голую уткнулся знакомый мокрый нос, и большая кудлатая голова трется сырой шерстью о живот твой - он здесь! - но ты понимаешь вдруг, что пес забежал явно мимоходом, ему - 'извинитенедовас-с...'
  А - куда?.. Ах, к Маргарите Николаевне, на день рождения... да? - а меня вот не приглашали, но...
  Но спросить уже не у кого - только белое пятнышко мерцает еле-еле где-то над серединой дымчато-сонного озера Ханто...
  И тебе хочется идти за ним, взлететь, и
  потому что за спиной ночь, а там
  там должен же где-то
  начинаться
  ДЕНЬ?
  
  
  ДЕНЬ этот в маленьком, увитом плющом домике из замшелого красного кирпича, начинался как обычно. Маргарита Николаевна стремительной легкокрылой птичкой порхала по комнатке, доводя до идеального блеска и без того замечательный порядок, тихохонько, чтоб не потревожить Мастера, работавшего в огромном старом кресле над громоздким хрупколистым фолиантом, напевая себе под нос нечто, напоминающее апрельскую капель и июльское утро одновременно. Вот она приостановилась посреди комнаты, скептически подбоченилась - надо ли? - и, по-матадорски взмахнув полотенцем, легонько толкнула пальчиком тяжелые створки, свинцовые переплеты стрельчатого окна. Полотенце пробежалось по мелким слюдяным окошечкам, в которых тотчас же с неправдоподобной яркостью заплясало белоснежное кипение вишневого сада. Маргарита радостно засмеялась, любуясь отражением расцветающей девятнадцатилетней красавицы, но, тотчас же прикрыла губы ладошкой, оглянулась, и кинулась к следующему окну, металлический переплет которого был настолько раскален воспаленным приморским солнцем, что, казалось - открой это окно - и по комнате прокатится иссушающее дыхание черного самума, но она-то знала, что волны ласковой средиземноморской "талассы" играют свои делъфиньи игры почти возле самого фундамента из тяжелых круглых валунов, поэтому смело развела створки обеими руками и замерла, закрыв глаза, вливая теплое прикосновение солнца всей кожей, глубоко вдыхая крутые горько-соленые запахи полосы прибоя. Возле третьего окна Маргарита капризно выпятила нижнюю губу, прикусила ее, зябко повела плечами - но все же высунулась почти до пояса в зыбкий серый туман и, быстро смахнув прилипший к слюдяному стеклышку корявый черно-бурый лист, нырнула обратно в комнату. За четвертым, заиндевелым окошком, в этот час была ночь - а кто ж ночью протирает окна? - поэтому Маргарита только вытаяла посреди белых джунглей на стекле глазок, чтоб взглянуть на скучно стынущую среди волнистых туч луну. Она прильнула к глазку, и - ! -- тут уж от громкого возгласа изумления удержаться ей не удалось: луна кипела!
  Мастер встревожено поднял голову в своем кресле, но спрашивать ему ничего не пришлось - в дверь постучали, потом послышался смех сдавленный и шум какой-то возни, веселый такой шум
  
  
  - наконец дверь открылась, и на пороге возник во всем блеске потертого кургузого клетчатого костюмчика - господин переводчик с иностранных языков Коровьев-Фагот! Он сделал шаг в комнату и туг же упал, споткнувшись об выкатившийся у него из-под ног черный шерстяной клубок. Клубок развернулся посреди комнаты в обыкновенного черного кота. Кот чихнул и церемонно вытер лапою усы.
  - Будьте здоровы, Бегемот! - кинулась с радостным смехом к гостям Маргарита.
  - Ну, вот, так и завсегда. . .- обиженно забурчал клетчатый, шаря по полу в поисках упавшего на ковер пенсне. - Просил же я Мессира посылать к дамам одного толстого Бегемотища...
  - Ой, что вы, дорогой Фагот! Я так рада вас видеть, - запротестовала Маргарита Николаевна, стала коленками на ковер и протянула Коровьеву пенсне.
  - Вы, королева, передо мной, на коленах?..- изумленно-испуганно запричитал тот.
  - Па-азволь-тэ прэдложит тэбэ руку! - церемониальным шагом подошел к ней Бегемот, но уже не кот, а стройный кавказец в полуопереточном обмундировании "грузинского князя".
  - Ах! - томно опустила ресницы Маргарита и, прикоснувшись к расшитой серебром перчатке, легко вскочила на ноги. - Какими ветрами к нам, князь, простите?..
  - Бек де Мот! - звякнул шпорами восточный красавец, упал на одно колено и припал усищами к ручке дамы.
  - Вот-вот... Чики-чирики, а дело, завсегда, мне одному... - продолжал бубнить Коровьев, охлопывая карманы тощего пиджачка. - Бумажка-от, записка-то - где-кось она? Опять за подкладку завалилась, што ли?
  - добрый день, господин Коровьев, день добрый! - радушно произнес Мастер и, успокаивающе добавил:
  - Если не особо существенно Вы своими словами...
  - Нет! Существенно! - вскричал Фагот. Наконец вытащил из кармана мятый засаленный листок календаря с красной датой и, торжествуя, поднял его над головой: - Вот! С ДЕВЯТНАЦАТИЛЕТИЕМ Вас, значится, Маргарита Николаевна, и всех благ! Фу... Индо, взопрел...
  - Ах "сэтгот комильфо" Фахотс, прэ нон, трэз нонсэнс! С бухты-барахты - а где же суприс? - с французско-замоскворецким изяществом разочарованно протянул Бек де Мот.
  - Стол накроем в саду! - захлопала в ладоши Маргарита и выпорхнула за дверь. - Мастер, Мастер! Нет - вы только взгляните - что за чудо!
  - летел из сада ее восторженный голосок.
  - САМ прибудут...- значительно сообщил на ухо Мастеру господин Фагот,
  И грянул пир!
  
  
  
  Невидимый оркестр вспенил лепестки цветущих вишен, сумасшедшей прелести вино заискрилось в высоких хрустальных фужерах, почерневшие доски дубового стола заскрипели под тяжестью лебедей и павлинов, устриц и кокосов, винограда и ананасов - да стоит ли перечислять все, что можно увидеть на столе у силы, тем более
  - нечистой? Один только перечень сыров, да не наименований сортов, а стран-производителей. Этого продукта, занял бы больше времени, чем потребовалось гостям и хозяину, дабы подойти к столу, за которым уже восседал Воланд. Азазелло широко осклабился за его спиной, Гелла хлопотала, поудобнее устраивая на деревянной скамеечке больную ногу Повелителя Тьмы, - Любезнейшая госпожа Маргарита Николаевна! - сусальным петушком пропел Коровьев. Все встали, взяли бокалы. Маргарита, возбужденно дыша, как бы случайно, мимоходом, прижалась к плечу Мастера. - Э-ус... от имени и по поручению кхс.. .- Коровьев поперхнулся и отпил глоток вина. Волаид шевельнул бровью удивленно. Раздался звон бьющегося хрусталя и гомерический хохот Бегемота, показывающего пальцем на прислоненный к стулу фагот, возникший на том месте, где только что стоял г-н Коровьев.
  - Позвольте Бегемоту, Мессир? -изогнулась над столом лебединой шеей Гелла. Воланд кивнул, с некоторым еще раздражением и Гелла слегка укоротив шею, свысока оглядела стол и плавно наклонила голову: - Просим вас, Бегемот...
  - Самая прекрасная обезьяна, - сказал Гераклит, - безобразна по сравнению с родом людей. Самая прекрасная женщина - это говорю я, Бегемот! - не подлежит и сравнению с Вами, виновницей нашего сегодняшнего торжества! Виват абсолютной Красоте Вечной Юности! Виват!! Виват!!! Гости заулыбались, Маргарита Николаевна порозовела от смущения, Мастер поклонился и поднес к губам вино, но из-под стола раздалось, словно кто-то скреб ногтем по фаготу:
  - Виват Непреходящему Абсолюту... Виват вовремя умершему, дабы открыть дорогу беспредельному росту своего внутреннего "эго" - будь то красота души, или тела!
  Воланд хмыкнул. За столом появился Коровьев. Все вышили.
  - Благодарю, я так рада...- Маргарита запнулась и беспомощно повернулась к Мастеру, повела рукой неопределенно - и он пришел на помощь:
  - Господа наши, дорогие гости, благодарим вас за этот неожиданный праздник, который, будь он даже традиционным, вряд ли доставил бы нам с Маргаритой меньшее, большее ли - наслаждение...- Мастер понимал, что говорит что-то не то, что звучит его спич вроде как "дорогие хозяева, а не надоели ли вам гости?" - но... И тут Бегемот, сглаживая возникшую шероховатость, заорал:
  "Мессир! Какова идея - традиционное девятнадцатилетние Маргариты Николаевны!?" - однако никто даже не улыбнулся.
  
   Тем не менее, Мастер благодарно взглянул на Бегемота и, слегка склонив голову в направлении Воланда, смял речь следующим образом:
  - Как вам будет угодно, Господа, всегда рады. А по дополнению господина Коровьева - оно справедливо, спасибо... Виват!
  Воланд благосклонно кивнул, и все выпили и разбили бокалы оземь, и зашумели, заплескали вновь шампанским, заугощались закусками. Коровьев и Азазелло набросившись на главное украшение стола - торт с павлином - наперебой предлагая имениннице лучшие кусочки, но хитрый кот Бегемот и тут успел:
  - Вы позволите, Мастер? - галантно осведомился он и, словно грациозная птица взмахнула черным крылом его бурки и белым крылом воздушного шлейфа Маргаригы, под томительную венскую мелодию.
  - Не свежо ли Вашей ноге здесь, Мессир? - озабоченно спросила Гелла. - Может быть, соизволите послать к Абадонне, за квартой свежей крови?
  - Нет. Мы пройдем о Мастером к камину, и там я подарю ему свой подарок. Если не ошибаюсь, дорогой Мастер, "Игру в бисер" придумали на Земле несколько позже Вашего отбытия сюда?
  - Вы, разумеется, никогда не ошибаетесь, - поднялся Мастер из-за стола вслед за Воландом. Они шли, а черно-белая птица пролетала перед ними, упоенно кружась. И Маргарита хохотала, а Бек Бегемот, топорща, в неимоверно ужасной гримасе, восточные усы, надрывно декламировал:
  "орет продюсер, пирог уписывая: вы просто дуся! Ваш лоб - как бисерный! А вам известно, чем пахнет бисер? Самоубийством, самоубийством..."
  Мастер предложил Воланду свое кресло у камина, а сам хотел присесть на скамеечку Маргариты, но под руками услужливого Азазелло скамеечка выросла в тяжелый резной палисандровый трон. В камине затрещали березовые чурки.
  - Итак - "Игра в бисер", - сказал Воланд. - Игровое поле - Вечносгь, распростертая во Вселенной. Фишки - девять Муз с Философией во главе, а также все прочие известные вам проявления Пронизывающего все сущности и сути, все помыслы и идеи. Правила? - всего одно: Гармония. Цель - Катарсис. Я намеренно изъясняюсь в терминологии древних греков - любимой вашей ступени детства человеческого сообщества**.
  - Я начинаю догадываться, Мессир! Как Гераклит Темный, я могу играть сочетаниями, образующими "целое и нецелое, сходящееся и расходящееся, созвучие и разногласие, из всего одно и из одного - все".
  
  
  
  - Полагаю нашу Игру начатой, - усмехнулся Воланд.
  - Да, если угодно. И, добавлю, что "расходящееся сходится и из различных образуется прекраснейшая гармония, но все возникает через борьбу".
  - Не сомневаюсь, что вы преднамеренно ошиблись, цитируя Аристотеля. Ведь не зря сказал Ипполит: "Скрытая гармония сильнее явной".
  - Да... Демокрит полагает, что скрытая гармония сильнее... То есть, нет, не так! Что "гений счастливее жалкого искусства - и он исключает здравомыслящих из Геликона...", - грустно сказал Мастер.
  - "Прекрасна надлежащая мера во всем", - заметил Воланд.
  - ..."часто я слышал, что никто не может быть хорошим поэтом (говорят, что это сказано в сочинениях Демокрита и Платона), без душевного огня и без некоторого вдохновения, своего рода - безумия..."
  - . . ."если перейдешь меру, то самое приятное станет неприятным..."
  - "Человек - есть мера вещей существующих, что они существуют, и несуществующих - что они не существуют..."!
  - . . ."у кого есть ум, для того мерою слушаний и рассуждений является целая жизнь".
  - Простите, Мессир! Но кто же из земных философов имел в запасе не жизнь, а эту проклятую бесконечную Вечность?! - вырвалось у Мастера.
  - "И - ", - торжествующе загремел Воланд, - "этот космос, один и тот же для всего существующего, не создал ни один бог и никакой человек, но он всегда был, есть и будет вечно живым огнем, мерами загорающимся и мерами потухающим!" И все рождено Великою Матерью ТЬМЫ !!!
  Мастер порывисто, быстро, скользнул взглядом по подбородку Князя Тьмы и, зажав рот ладонью, уставился в камин. Воланд не торопил его.
  - *Кто горел - того - не по-дож-жешь...", - провыл под окном Бегемот, бренча на гигаре средь "веселящейся молодежи".
  
  
  - Наташа! Наташа! - закричала, захлопала в ладоши Маргарита.
  Действительно, в саду появилась ведьмработница Наташа, но уже не верхом на хряке, а, правя целой тройкой этих неблагородных животных, причем коренной был во всем "хилтоннс-диор", правый пристяжной - в "пума-адидас", а левый - вообще в какой-то причудливой сбруе, разукрашенной пластмассовым и металлическими бляхами с черепами, молниями, пауками и малоприличными надписями на английском языке.
  Подруги расцеловались. Наташа преподнесла с поклоном Маргарите большую коробку, перевязанную розовой ленточкой, предупредила:
  "осторожно, тяжелая..."
  - Ах! - вскричала Маргарита. Конечно же, это были журналы мод, каталоги супермаркетов и прочая, прочая, прочая...- Какая прелесть! Какая прелесть...
  - Теперь говорят <шарм", - поправила ее Наташа.
  - А самый модный возраст? - спросила Маргарита, приглядываясь к облику подруги с некоторым удивлением: "Парижсюр шарм и свекольная раскраска?.."
  - "Девочка сегодня в баре, девочке пятнадцать лет", - снова забренчал на гитаре Бегемот, приглашая всех пить и танцевать, *гудеть и отрываться".
  - Сейчас, сейчас! - ой! - откуда это? -
  Наташа достала из коробки букет отвратительных желтых цветов, мокрых, земных...
  - Дай сюда! - резко вывихнув ведьмработнице руку перехватил букет Коровьев, встряхнул. Выпала бумажная трубочка. Он развернул ее, прочел, сидя на корточках, протянул снизу, медовенько лромолвивши: - Это никак вам, хозяюшка, письмецо...
  Маргарита пробежала глазами записку, нахмурилась, скомкала ее в кулачок: принужденно улыбнулась гостям:
  
  
  - Странная прихоть. Фрида просит, чтобы ей опять подавали платок. Мессир! - повернулась она к окну. - Я, право, ничего не понимаю - она отказывается от вашего милосердия... Нет, право - странно - платок! Какой-то самосадизм, мазохизм... Это что - тоже сейчас в моде? - повернулась она к Наташе.
  - Мадам! Чес-слово, я даже не в курсе, кто такая есть эта Фрида! - испуганно замахала руками та, делая заученно-честные глаза, как прежде в домработницах по случаю неприятностей с хозяйской мелочью.
  - Это тот самый платок, - улыбнулся Коровьев доверительно, погладил Наташу по руке и вдруг сильно сдавил ей ладонь, дернув на себя, - тот самый платок, которым наша Фрида удавила своего байстрюченка...
  И вытянулся во фрунт перед окном:
  - Мессир! Позвольте нам с Азазеллой быстренько, мухой слетать! Мы подадим ей - раскопаем и подадим - трупик дитятка - ха-ха... - и попятился Фагот от окна.
  По саду прокатилась удушающая волна серного ангидрида. Голые деревья протянули черные обрубки рук к свинцовому небу.
  - С кем приходится работать..- железом по стеклу резанул голос Воланда. - Гелла - глобус!
  Все гуськом потянулись в дом, только Наташа бочком отступила к своему свинячьему экипажу и тихо испарилась.
  Глобус медленно вращался перед Воландом. Багровые сполохи войны то тут, то там озаряли его серые бока, словно засиженные металлическими мухами. В некоторых местах цвели бархатные черные маки, излучали мертвое сине-зеленое сияние. Азазелло завистливо защелкал языком, его желтые клыки прямо на глазах выдвигались из нижней челюсти. Казалось - сейчас с клыков закапает слюна.
  - Мушек стало меньше, Мессир, - заметил Бегемот.
  
  
  
  Воланд ткнул тростью в подставку. Глобус остановился, и из облачного тумана возникли дымчатые очки Абадоны и его пробковый плантаторский шлем.
  - Что происходит, Абадонна? Почему уменьшилось количество мушек? - сухо спросил Воланд.
  - Мессир! Есть мизерный демонтаж устаревших установок, не более того. Но, обратите внимание - они вышли в околоземное пространство
  - скоро рои металлических шершней загудят вокруг этого переспелого яблочка. Они бредят "звездными войнами", грезят часом, когда железные звезды посыплются с черных небес. Должен отметить также, что оставшегося после демонтажа ядерного потенциала вполне хватит на десяток таких планетишек.
  - Хорошо, хорошо, достаточно...- пожевал губами Воланд и равнодушно спросил: - а что там поделывает моя освобожденная Фрида?
  - Ищет лесок, в котором закопала когда-то дитя. Не беспокойтесь. На том месте сегодня - колодец для пятидесятимегатонной межконтинентальной "мушки".
   - Благодарю вас за информацию, Абадонна. Работайте, работайте, любезнейший. И побольше фантазии. Планетарный взрыв - это мы уже видали с Фаэтоном - подготовьте более оригинальную версию. Конец связи. - Воланд отнял трость от подставки, глобус вновь завертелся, уменьшаясь в размерах и, чем мельче он становился, тем заметнее было роенье над ним реденького облачка металлических "мушек". - Учитесь, Коровьев - сухо бросил Воланд, поглаживая трость.
  - А то - "дать ей платок, да еще и трупик" - детские игрушки. Нет! Она сама выбрала нож моего милосердия, и оборвана связующая паутинка, и теперь так будет вечно и бесконечно, и не только в час, когда самоубийцы восходят на мосты!
  Настроение Главного Гостя явно улучшилось. Деревья в саду зашевелили ветвями, словно усталый пианист пальцами, под чуть слышимый перезвон лопающихся от сока почек.
  - Продолжим игру, Мастер! - "Кто хочет в произведениях своих облететь мир, должен долго оставаться в своей комнате; и кто хочет жить в памяти потомства должен как бы умерев для себя самого, покрываться потом и дрожать не раз.. Это крылья, на которых писания людей взлетают к небу..."
  Маргарита подала Мастеру его черную шапочку с вышитой буквой "М". Он благодарно улыбнулся ей, но не надел шапочку, а держал ее в руке, смиренно отвечая:
  - .<...я не нахожу удивительным, что воображение причиняет горячку и даже смерть тем, кто дает ему волю и поощряет его".
  - Позвольте и мне? - улыбнулась лучезарно Маргарита, - "...чем больше заполняется наша душа, тем вместительнее она становится, и..."
  И тут Мастер вскричал:
  - довольно игры! Мы проиграли, Мессир... Отпустите нас туда, на Землю... Пусть мы не умерли для себя, а только для других, но ведь для них-то, этих самых чужих, соседей по коммунистической коммуналке, жил я и писал, оказывается, свою книгу о пятом прокураторе Иудеи!
  Воланд улыбнулся леденяще-ласково:
  - Милейший.. .- процедил он, и в воздухе запахло новой волной гнева. - Добрейший Мастер... Вы - "лакомка", опять хотите стать "травоядным"? Дабы предотвратить недопонимание близкими, - сообщу открыто даже - да! - вашу Книгу там уже читают, ибо многое и многое из вашего времени уже в прошлом, но не обольщайтесь: нет, и не будет, ни времени, ни человека, желающего слушать ваши речи. Выпейте лучше со мной в честь вечно несвоевременной и бесполезной правды - да вы просто ничего не разглядели на глобусе! Напомню вам прекрасные строки древнего индийского поэта: "Гуляй спокойно, о благочестивый! Ведь свирепый лев, засевший среди лиан на берегу реки Годавари, растерзал сегодня эту злую собаку!"
  - да, я знаю...- Мастер взял в руки лежавшую на столике у камина старинную книгу. - Вы бьете меня тем, что я с восторгом читал сегодня, перед вашим визитом: (читает) -"Три льва пришли к отшельнику. Он сказал каждому: Ты только что умертвил путника, спешившего к семье". - Ты похитил единственную овцу у слепой". - "Ты уничтожил коня у вестника важного". -
  - Можете, львы, стать людьми. Наденьте страшную гриву и начните войну. Не удивляйтесь, что люди окажутся более жестокими, чем вы.
  - Х-м, "насмешки вечные над львами, над орлами, - засмеялся Воланд. - "Почему вы не прочли описанное выше? Потому что там не львы, а мелкие мыши? Будьте любезны...
  - ...мыши приблизились к отшельнику, привлеченные его недвижностью, - читал Мастер, и яркая краска пылала на его щеках. - Он сказал каждой из них: "Ты поселилась в муке, хотя ее хватит на весь род твой. Но от этого ты не стала добрее. Ты избрала местожительство в книгах и перегрызла немало их, но не стала образованнее. Ты поместилась среди священных предметов, но не стала возвышеннее. "Право, мыли, вы можете стать людьми, Как люди вы посрамляете данные сокровища".
  - Напрасно ваше смущение, Мастер, эка красна девица, - улыбался Воланд. - Это - не о вас, улетевших из царства пирующих крыс на облаке багрового огня, чтобы -?
  "...прилепиться к чужому храму...", - прочел Мастер и тихо закрыл книгу. Все молчали. Праздник был безнадежно испорчен. И тут, как нельзя некстати, раздался грохот в каминной трубе, посыпалась сажа, покрыв пушистой кучей пылающие поленья, сверху на куче лежала коньячная бутылка, она зашевелилась, забулькала, куча встряхнулась и завыла голосом самого пьяного из всех черных котов в мире:
  - Мессир, я виноват, я испортил вам сюрприз...- Бегемот рыдал, растирая по морде потеки светлой сажи.- Я...хрю...я проболтался очаровательнейшей Марго об увеселительной прогулке, завершающей программу ее дня Рождения...
  - Коней и ладью, - сказал Воланд.
  
  И вот уже Всадники Ночи летят над бездонным омутом Вселенной. Чуть поодаль плывет ладья из зеленовато-лунной латуни, скользит по гребню стремительного космического течения. На носу ладьи стоят Мастер и Маргарита. Скорость потока нарастает. Цвет его из черного переходит в пепельно-кровавый. Бурунный след ладьи подобен морозному рисунку на рубиновом стекле, только свет идет изнутри рисунка, а само стекло плотиое-зыбкое-окутывающее, и какие-то жадные, гибкие конусы - наподобие земных вулканов - только уже полупрозрачные и - кратерами вниз, тянутся к ладье серыми раструбами.
  Вдруг призраки мира восьми измерений исчезли. Разом оборвалось в груди ощущение стремительного полета, словно путники попали в глаз бури - это ладья вслед за всадниками нырнула в один из смерчей-конусов и зависла над огромным деревом, безлистым, с голыми темно-коричневыми ветвями. Точнее - над кроной дерева,
  ибо мощный ствол его уходил куда-то вдаль, словно терялся в других измерениях пространства-времени-и... чего-то еще, чему имени нет на языках земля.
  Желтая капля на одной из веточек дерева оказалась небольшой теплой звездочкой, а смутное облачко вокруг нее - демоном. Демон парил, широко раскинув крылья, правое - черное и левое
  - белое. Неподвижно - летел, к плечу прижимал альт и тихо водил по нему смычком. Мелодия, светлая и гармоничная, бурлила изнутри какой-то тревогой.
  Ладья проскользнула сквозь туман над темным крылом и повисла в беспредельности за спиной демона, над спиной и в то же время - в тени крыла. И стало видно, что сердце демона
  это маленький пульсирующий бело-голубой шарик, а крылья на самом деле более сродни хвосту кометы, головой которой и был этот, родной Мастеру и Маргарите, шарик.
  
  
  - Дальше - ни шагу - раздался слева прерывистый от сдерживаемого гнева голос. Это Левий Матвей стоял лицом к Всадникам Ночи, раскинув руки, словно прижавшись спиною к невидимой стеклянной стене.
  Мастер спрыгнул с ладьи, подал руку Маргарите, и они подошли и остановились у незримой черты, рядом со свитою Воланда.
  - Не трясись, старый выхолощенный схоласт! - насмешливо процедил Черный Герольд (и не было в этом высоком голосе шутовских интонаций нахального Кота - холод и изящество шпаги, покалывающей плечо простолюдина!) - Ты же знаешь, кто перед тобою. Он - помнят о них - что же ты?..
  - Мы хотим увидеть Землю, - сказал Мастер Левию.
  - Что хотите увидать вы, зрячие слепцы, не живые и не мертвые, не холодные и не горячие? Что хочешь увидеть ты - якобы мужчина, и ты - якобы женщина? - Левий смотрел под ноги Мастеру, словно выискивал место: куда плюнуть! - Имеющий уши да услышит: легче верблюду пролезть в игольное ушко, нежели послушникуТьмы войти в царство Света!
  - Что ты городишь, рыцарь чужого ножа? Через час пробьет Время Тьмы, и ты, плешивый верблюд, сочтешь и игольное ушко достойным укрытием во спасение свое! - зазвенел голос Черного Герольда, и конь под ним заплясал нетерпеливо, и свита Воланда длинными закатными тенями нависла над малыми тремя фигурками, и смех сатанинский загрохотал.
  - Имеющий сердце да откроет его...- тихо произнесла Маргарита. - Но почему же нельзя хоть одним глазком на белый свет... хоть разок - не через желтый глаз электрической ночи?.. даждь нам днесь.. .- неслышно прошелестели ее слова, словно тяжелые капли упали на пыльную дорогу, Левий, не веря ушам своим, вскинул на нее испепеляющие очи!
  Но и святое пламя тонет в глазах женщины? так или иначе? - но он трижды осенил себя крестом и отступил, и словно рассек хлебным ножом крест-накрест пустоту перед собою: "Иди! смотри! если увидишь...
  
  
  Крылья демона сблизились, словно сложились в туманно-серый параболоид, где по черному краю шмыгали знакомые темные личности - вот и домработница Наташа проскакала на своей свинячьей тройке - но Мастер и Маргарита ее не заметили, так как напряженно всматривались в клубящееся и барахтающееся во глубине туманной ленты: вот, словно на проявляющейся фотобумаге всплыл силуэт восьмилапого дракона - и по мере проявления - стало видно, что это в шею огромного ящера-диплодка впился саблезубый тиранозавр, и сам гибнет под тяжестью рухнувшей на него безвольной туши; а вот неандерталец колотит каменным топором по черепу надвигающейся на него крупной полуобезьяны - и вот - смутные тени, смугные тени...
  Тень Каина рвет волоса и посылает главу пеплом над трупом Авеля, и с плачем вытаскивает свой нож из груди брата, и аккуратно заворачивает в платочек нужную в хозяйстве вещь, - живым - живое. Незаметно для себя Мастер и Маргарита, словно на нитях в руках Левия Матвея, опускались все ниже, ближе к потоку. Стало слышно отдельные слова даже обрывки фраз.
  Сухощавый индус в зеленой чалме говорил молодому человеку с пожелтевшим от лихорадки лицом: ".. возможно, тогда вы не вошли бы в историю Искандером Великим Двурогим, но, кто ведает? - вошли бы в число безвестных посетителей Шамбалы?.."
  Лукавый китаец поучал круглолицего монгола: - "Тот, кто способен убить человека не моргнув глазом, может в Оно Мгновение стать Буддой. Он знает и действует в одно и то же время, прячется, как будто стоит на виду, для него каждое событие - высшая истина.."
  Маргарита зажала уши руками, но, вспомнив, очевидно о третьем за спиной, снова вцепилась побелевшими пальцами в плечо Мастера, и, не моргая, вглядывалась в кровавые лужи цирков Нерона, в костры православных и еретиков и колы с вопящими правоверными и детьми Магомета, бледные серо-зеленые лики узников гнилых ям и каменных мешков, в толпы колющих-режущих-насилующих-грабящих. А на горизонте вырисовывались, медленно приближаясь, геометрически красивые параллелепипеды, украшенные коллонадой дымящихся труб, и жирный дым клубился зеркальным отображением Реки Забвения, и было понятно, почему плотный поток входит туда (поток людей? - Маргарите даже почудилось - шаркают, вытираются о половичок, тысячи ног!) - а оттуда не выходит никто и ничто, только дым. И в одном из окон Маргарита заметила человека с вдохновенным лицом Сальери (в белом халате), который играл на клавиатуре пульта управления этой машиной-фабрикой, другой же стоя спиной к окну, видно было только туго натянутую на плечах серебристо-черную униформу, равнодушным даитесовским голосом диктовал какие-то цифры... -
  - Куда же вы? Вот, здесь ваше время, - сухо молния Левий Матвей, указан перстом на точку потоке. -
  - Небольшая фигурка величественного усача в белом мундире генералиссимуса. Чуть поодаль, склонив голову к правому плечу, идет тонкогубый человек с печальными глазами доброй собаки, слушает и поглядывает под ноги: как бы не ступить ногою в черную тень Вождя, который учит, весомо и сурово... Мы позволим напомнить господину либеральному барину о народе, которому мы дали подлинный демократизм, как сознательный, так и вынужденный. Мы знали, что крестьяне не пойдут бороться за социализм, что их можно и нужно заставлять бороться за социализм, применяя методы принуждения. А как же иначе? Оглянитесь в истоки истории - где они, деяния пророков-гуманистов? В умелых лапах палачей, обращающих философскую школу в секту! Мы не дойдем до такой крайности, благодаря подлинному внутрипартийному демократизму - сознательному - из которого врастет сознание слабых, не входящих в твердый союз единомышленников..."
  да вы трубочку-то - зажгите... табачок специальный, ."Герцеговина Флор", по листику собранный, - по ветру впустую летит- не жалко ли? .ведь труд народный, женских рук." ---- усмехался тонкогубый.
  К Левию Матвею подбежал огромный карнаухий пес. За ошейником виднелась записка. Левий достал ее, развернул, прочел, поцеловал и подал на ладони текстом вверх:
  
  "Княже Тьмы! Отпусти пожелавших Пути. И да идут пусть прочь из обители покоя, если им сладко горе людское, если заместо видений чудесных движимы жаждою болей телесных. И дойдут пусть. Если смогут.*. Вместо подписи стоял маленький крестик, какие раньше ставили неграмотные.
  
  - Дорогу идущему, - перекрестился Левий Матвей.
  
  - Порознь! Мое условие - порознь, - каркнул голос Воланда.
  
  - А не проще ли отказаться, оставить все как есть? Зачем испытывать реальность какими-то неоформленными возможностями? Это же не приказ, но вот необдуманное действие, поймите...- улыбаясь, увещевал медовый Коровьев
  
  
  
  Мастер - решаясь - взглянул в глаза Маргариты, и просил этим взглядом прощения у нее.
  За все, что должно будет с ней произойти.
  - Боже, родной! Я не смогу без тебя! - вскричала она и,
  оттолкнув протянутые к ней руки,
  первой бросилась
  В СЕРЫЙ ПОТОК... http://zhurnal.lib.ru/editors/p/porjadin_m_e/margo005.shtml по ссылке продолжение
Оценка: 7.06*4  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"