"Беги ко мне, милая! Только не споткнись, девочка, а то коленки побьешь - больно ведь будет". Как свозь время слышу голос деда. Он был далеко не глупым мужчиной. Пропал невесть куда, как мне исполнилось девять. Только с ним я общалась, и только он занимался моим воспитанием. Так казалось мне тогда. На самом же деле он только хотел преуспеть в мастерстве показательных выступлений. "Я и моя одаренная внучка". Старый дурак. Неужто он думал, что никогда этого не пойму? А я ведь еще тогда понимала. Понимала, и не верила в его благие намерения - от него всегда веяло двуличием. И вот скажи, как люди забывают о том, что дети видят их насквозь? Кто-то забывает, а кто-то может, и не знает. Но ведь это их не освобождает от ответственности. Боже, что я несу? Какая ответственность, это же не законы?
Всегда говорил, что жить нужно по правде. А сам-то? А сам он бросил бабушку, водил молоденьких любовниц, тетку мне заделал на восемь лет младше меня. По-моему, это не правда, а комплексы какие-то. Старый человек, мужчина как-никак. Жаль мне его, из ума выживал старик. Хотя почему старик? Дай вспомню... ему тогда вроде шестьдесят было. А нет, старик, шестьдесят - уже не пятьдесят девять. И делся, Бог знает куда. Мы его долго искали, и в больницах, и в моргах, и по улицам ходили. Так было первые полгода. А потом мама пошла в церковь и поставила свечку за упокой. "Нету, и нету, Бог с ним. Не уповать же всю жизнь за убогим?" Так говорила она. А я ревела. Это сейчас я понимаю, что плакала больше от неожиданности, и осознания того, что деда больше нету. Или может...? Не думаю. Не любила я его.
И вот спустя десять лет я вспомнила о нем. К чему это? Наверное, у мамы вчера как фотографию увидела, так сегодня и случились мысли эти. По деревне шептались, что он страдал слабоумием, и что мне это перешло. А так и не скажешь... Сколько помню себя - не было у меня проблем с головой. Или мне никто не говорил? Не важно все это, теперь я медсестра и жених есть, в июне у нас свадьба. Алик обещал мне самое красивое платье. Какая же я счастливая! Но только это в июне, а сейчас апрель, и на часах девять двадцать три - это значит, что пора бежать на работу.
За три минуты до моего прихода к нам привезли семью Архиповых. Двое пожилых людей, двое взрослых и девушка где-то моих годов. Раз семья, возможно отравление - подумала я. И как в воду глядела, оно самое. Главврач сказал, что наша задача помочь молодым, а старики под вопросом. Их для того и положили в разные палаты. Я вообще, борец за справедливость, но утренние мысли о деде, похоже, сыграли свою роль, после чего не спорила с врачом. Не нужно начальнику - мне что с того? Идти наперекор, чтобы лишиться работы? Не-ет, я не такая глупая. Платят хорошо, вовремя, и свадьба скоро - деньги будут в прок.
Ближе к обеду мне стало интересно, как там эти пожилые. И врач говорил, чтобы присматривала за ними. На цыпочках я подбежала к палате, и заглянула внутрь. Тишина. Во-от красивая женщина лежит, так и не удержалась, чтобы не посмотреть. Таких нигде не встретишь. Золотые кудри, большие голубые глаза, ухоженные руки. Морщины только украшали ее и без того ангельское лицо. И она умерла. Меня отдёрнул мужчина с соседней койки, громко ругал на всю палату, сокрушался. Он был очень слаб, и слова его еле разбирала. И я узнала в нем своего деда. Уже совсем седого, подслеповатого, без половины зубов. Это в его-то семьдесят лет. Ну постарел... Обалдеть можно. Лежит здесь со своей мертвой новой женой, мучается от боли. А мне не было его жаль, и помочь не хотелось. Я просто выключила обогреватель и пошла в ординаторскую. За чашкой чая обдумала свой ужасный поступок и улыбнулась. Умирай деда, бросил ты меня тогда, и я тебя бросаю. Надо жить по правде.