Аннотация: В город привезли 3 восковые фигуры , и после этого там начались необъяснимые мистические явления...
Восковые фигуры.
Возле Дома культуры стояла грузовая машина с закрытым брезентом кузовом, из которого мускулистые парни в спортивных костюмах таскали что-то очень напоминающее человеческие трупы, спрятанные в пластиковые мешки. Мешков было три.
Машину эту знали. Принадлежала она местному бизнесмену Аркадию Яковенко, державшему чуть ли не все Торговые ряды в центре города. На машине обычно перевозили разный товар для магазинов; фрукты, овощи, мясо, китайский ширпотреб.
О Яковенко когда-то ходила недобрая слава, не гнушался он ничем, чтоб теплое место под солнце себе заполучить. Но с той поры он исправился, заматерел. Иногда пробовал выставлять свою кандидатуру на выборах на должность мэра, но никогда на них не побеждал, да и похоже не стремился к этому, выгодно отдавая свои голоса на втором туре выборов в пользу того, кто в результате и становился Отцом города.
Времена крутых разборок, после которых надо было избавляться от неудачников, давно миновали, а если и случилось что-то подобное, зачем их вести в людное место? Для этого есть лес. Вряд ли подручные Яковенко совершили набег на местный морг, чтобы раздобыть несколько мертвецов для опытов или для какой другой надобности.
Трупы уже окоченели и не гнулись, а в кузове они похоже были свалены вповалку друг на дружку. Поначалу никто на машину внимания не обращал, а когда об её странном товаре разнесся слух по округе и возле Дома Культуры стали собираться любопытствующие бездельники, парни со своей работой уже справились, кузов опорожнили, брезентовый тент завязали и теперь сидели на лавке и курили.
- Чего привезли-то? - спросила пенсионерка союзного значения Аглафья Придорожина, пронзительно посмотрев на парней и ткнув тростью в сторону Дома Культуры. В свое время она была заместителем начальника местного следственного отдела, с возрастом хвати не утратила и могла кого угодно вывести на чистую воду.
- Да скоро увидите сами, - отмахнулись от неё парни.
- Ну, вы смотрите. Если что противозаконное сделали, куда надо сообщу. Я-то вас запомнила.
- Ой, бабушка, напугала, - засмеялись парни.
- Да какая я тебе бабушка? - возмутилась Аглафья Придорожина.
- Ну не дедушка же, - вновь засмеялись парни, - хотя кто там теперь разберет.
- Вы мне тут всякие вражьи голоса бросьте транслировать.
Парни больше в дискуссию не вступали, сделали вид, что угроз назойливой старушки испугались, побросали окурки в урну, чтобы лишний раз не раздражать её, и двинулись к машине. Один из них забрался на водительское сидение, другой - на пассажирское. Машина заурчала, плюнулась прогорклым дымом и покатила прочь от Дома Культуры.
Любопытствующие попробовали получить разъяснения у Директора ДК, но тот заперся у себя в кабинете, никого не принимал, а ждать, когда он закончит свой трудовой день, чтобы обо всем расспросить его на улице, никто не стал.
Выяснилось всё через пару дней, когда в местной газете появилась статья, в которой Яковенко рассказывал, что решил открыть в Доме культуры музей "Восковых фигур" и таким вот образом горожан приобщать к высокому искусству.
- Что ж у него на яйца Фаберже денег не хватило что ль? - судачили в Торговых рядах.
- Да зачем ему яйца Фаберже? У него и свои есть. А нам чужие яйца тоже - не нужны. У нас тоже яйца имеются.
Еще говорили, что Яковенко эти фигуры достались за сущие копейки, потому что прежний их владелец по уши оказался в долгах и отдавал их чуть ли не по цене материала, из которого они были сделаны. Яковенко же вроде первоначально хотел пожертвовать их местному приходу, чтобы ему грехи прошлые и будущие отмолили, а из фигур этих отлили свечи. Но батюшка дар этот принять отказался, посчитав кощунственным переплавлять в свечи людские статуи, хоть они и были сделаны из воска. Супруга Яковенко, когда машина привезла ему домой неприкаянные статуи, перекрестилась и наотрез отказалась жить с ними вместе.
- И вот как ты себе представляешь, что они у нас по углам стоять, что ли будут, как нашкодившие ребятишки? - кричала она.
- А почему бы и нет?
- Да спросонья не поймешь кто они. Подумаешь, что воры какие-то залезли или того хуже. Так заикой станешь. Тебе нужна жена-заика?
- Нет, не нужна.
- Вот. Выходит ты их сюда привез, чтоб меня извести. В заику превратить и избавиться потом?
- Нет. Что ты? Ничего такого я не думал, - испуганно защищался Яковенко. По правде сказать, он был не против избавиться от своей старой жены, чтобы перевести в высшую лигу одну из своих любовниц. Но нынешняя жена могла при бракоразводном процессе отсудить у него приличный кусок движимого и недвижимого имущества. Лучше уж пока все пусть остается по-старому.
- Тогда увози их с глаз долой.
Яковенко срочно пришлось придумывать, что ж со статуями делать.
В Доме культуры было больше пустующих помещений, чем занятых. Когда-то директор устроил из них некое подобие общежития, но власти за такое самоуправство едва его с должности не погнали, а все из-за того, что он с нужными людьми своими доходами не поделился. Теперь он был умнее. Пустующие помещения теперь он сдавал в аренду под склад. Деньги, минуя всякие налоговые органы, шли к нему в карман и в карман нужных людей.
Затея со статуями директору не понравилась, но помещения сдавались Яковенко и он был волен хранить в них всё что угодно, за исключением взрывчатых веществ. Впрочем, когда он узнал, что Яковенко намеревается взимать за осмотр восковых фигур плату и часть прибыли пойдет на нужды Дворца культуры, директор своё мнение тут же изменил. Лишний доход не помешает.
На стенах здания появилось рекламное объявление, на котором местный художник в перерывах между беспробудными запоями из-за неудовлетворенных амбиций, изобразил в силу своего таланта представленных в музее персонажей. То ли художник был поклонником творчества абстракционистов, то ли рука его дрожала, а глаз плохо фокусировался на работе, но горожанам на этом объявлении удалось идентифицировать лишь одну восковую фигуру. Да и то по родимому пятну на лысеющем черепе.
- Ух, черт меченный! - воскликнула Аглафья Придорожина, гневно потрясая тростью. - И сюда добрался. Глаза б мои его не видели.
- Ну, никто и не заставляет, - осадили её.
Однако, когда посетителей начали в музей впускать, Аглафья Придорожина ворвалась туда первой, бросилась прямо к ненавистной ей копии и пока её не остановили, успела пару раз приложиться тростью по восковой статуи. Первый удар пришелся по голове, оставив на лысом черепе глубокую борозду, второй и вовсе сбил статую с ног, и она повалилась на спину. Аглафья Придорожина этим не удовлетворилась, намеревалась добить поверженного противника, хоть тот и упал, замахнулась для нового удара, но тут её руку перехватил Директор Дома культура, выбежавший из своего кабинета на шум.
- Что вы себе позволяете? Ай-ай, а еще пенсионерка всесоюзного значения. Какой пример вы подаете молодежи? - отчитывал пенсионерку Директор. Он посмотрел на двух ребят школьного возраста, ставших единственными свидетелями всего произошедшего. Они стояли столбами и сами мало чем отличались от восковых фигур.
- Пример-то я хороший подаю, - сказала пенсионерка и тоже на ребят посмотрела. - А вот вы подаете - пример плохой. Старикам почет и уважение не оказываете и не помогаете им.
- Мы ж итак пенсионеров в музей бесплатно пускаем. Вот ведь и почет и уважение. А вы, что ж призываете меня помочь вам восковую статую разбить? - не удерживай директор старушку, он всплеснул бы руками от такой наглости.
- Именно.
- Вот ведь наглость ваша предела не имеет.
- А вас ребятишки - тоже в школе плохо воспитывают, - обратилась пенсионерка к школьникам.
Она еще хотела что-то сказать, но Директор поспешил её из музея прочь вывести, буквально подхватив под руки. Он испугался, что школьники за старушку вступятся и освободят её, а она наконец-то начатое дело закончит и превратит восковую статую в осколки.
- Куда вы меня тащите? Немедленно отпустите, - сопротивлялась старушка.
- На воздух свежий. Там вам лучше станет.
- Мне и сейчас не плохо.
- А на воздухе будет ещё лучше. Вот чем вам статуя эта не угодила? - спрашивал директор, чтоб хоть немного отвлечь старушку от её коварных замыслов.
- Ой, директор помяни мое слово, пригрел ты на груди змеюку. Она еще тебя укусит. Избавляйся от нее. И вот от нее - тоже, - старушка ткнула в угол комнаты, где скрытая тенями стояла еще одна восковая фигура. - Да и остальные идолы - нехорошие. Нет там ни одного защитника, чтоб силы их уравновесить. Ты посмотри на них. Кого тебе привезли? Ты посмотри - кто здесь стоит. Сам что ль не видишь? Не будет от них пользы, а беды только.
- Я обязательно сообщу об это владельцу восковых статуй.
Старушка уже не пыталась вырваться из цепких рук директора, потому что силы их были явно не равны. Диалог их продолжался всю дорогу до порога Дома культуры, откуда Аглафью Придорожину потом мягко выставили, а директор своим служителям строго настрого наказал пенсионерку не пускать внутрь, но ребята, оставшиеся в комнате со статуями, ничего этого уже и не видели и не слышали.
- И что это было? - прервал тишину один из ребят. Звали его Алексей, а друга его - Николай. Они учились в шестом классе. Сейчас должны были сидеть на уроках, но решили они один из них прогулять и вместо него сходить на восковые фигуры поглазеть. - Смотри-ка нет никого. Давай статую эту упавшую в куски расколотим? Нас же не зря в школе учили, что старикам надо помогать.
Свет в комнате неожиданно померк, всё погрузилось в темноту, потому что хоть и стоял на улице день, но стекла были прикрыты тяжелыми пыльными бархатными портьерами, оставшимися еще с тех времен, когда в этой комнате устраивали партийные и комсомольские собрания местные активисты. Какое-то время ребята не двигались, ждали когда глаза их привыкнут к мраку.
- Лампочки что ль перегорели или электричество отрубили? - спросил Алексей у темноты.
- Выбило пробки, - сказал Николай.
Хорошо еще, что в бархатных портьерах моль проехала несколько дырок, и солнечный свет все-таки лился в комнату тонкими струйками. Он походил на те охранные лазерные лучи, что не дают незаметно подобраться к сейфам или ценным произведениям искусства. Но здесь они выполняли обратную функцию. Они не давали тем, кто находится в комнате вырваться на свободу.
Из глубины комнаты - там, где стояли две восковые фигуры, а одна из них после нападения пенсионерки - лежала, послышался какой-то шум. Может там рыскала крыса, но звуки были совсем странные, будто кто по полу рукой скребет, а потом и вовсе раздался какой-то треск, точно ткань рвалась и кряхтение - совсем уж на человеческое похожее. От всего этого у друзей мурашки по спине побежали и сердца в пятки ускакали.
Они не решились выяснять, что там в темноте происходит. Живыми бы уйти. Тела буквально каменеть начинали, с каждой секундой двигать и руками и ногами становилось всё труднее. Температура в комнате заметно понизилась, так что стали заметны клубы пара, вырывающиеся изо рта при дыхании.
Выходная дверь сверкала в темноте, как портал в другое измерение. Лёшка с Колькой, не сговариваясь, бросились к ней в одну и ту же секунду, метеорами проскочили через фойе и остановились дух перевести, только сбежав по лестнице дома культуры.
- Что это было? - вновь спросил Лёшка, поглядывая на входную дверь ДК. Теперь ответ на этот вопрос был совсем другим, чем минутой ранее. Зубы его чуть дрожали, а в глазах был страх. Он боялся, что сейчас из Дома культуры появится что-то не от мира сего. Но проходила секунда за секундой, а ничего не происходило.
- Меня теперь туда калачом не заманишь, - сказал Колька.
- А вот выяснить что к чему все-таки надо бы.
- Надо. Старушку эту можно поискать. Она чего-то знает. Но где её сейчас наёдешь? Пойдем отсюда.
Они шли по улице невольно прибавляя шаг, всё оглядывались на тот случай если из ДК все ж возникнет какая-нибудь образина и бросится за ними вдогонку. Ноги у них еще дрожали, а страх никак не отпускал. В таком состоянии совсем не хотелось идти в школу, но они испугались, что если прогуляют два оставшихся урока, учителя доложат об этом директору, тот напишет докладную родителям, вызовет их на нравоучительную беседу и лучше уж потерпеть, чем потом выслушивать всяческие нарекания.
Сидели они за партой как на иголках, как-то механически записывая, что там им рассказывали учителя, поглядывали на входную дверь, все еще опасаясь, что образины из музея восковых фигур и здесь их отыщут. Но, к счастью, дверь не открывалась. Уроки итак тянутся бесконечно долго, а эти два и вовсе заняли целую вечность. На истории Лёшка, положив нет-бук на коленки, украдкой лазил по интернету. Учитель его за этим занятием застукал, подошел, навис темной тенью.
- Что ты делаешь во время урока? - гневно сказал он. - В игрушки играешь или в сетях переписываешься? Показывай.
Лёшка от неожиданности вздрогнул, закрывать страницу не стал и протянул компьютер учителю. Лицо у того, поначалу гневное, когда он начал читать текст на экране, стало разглаживаться.
- Спешишь ты. Эти темы попозже проходить будем, - сказал он, отдавая компьютер. - Если интересно можешь после урока остаться.
- Хорошо, - кивнул Лёшка.
Колька ждал друга возле кабинета истории, прогуливаясь по коридору. Он пересекал его сперва обычными шагами, потом широкими, а затем и вовсе приставляя пятку к мыску.
- Ну, тебе больше делать нечего, как историка расспрашивать? Нашел время, - злился он, когда друг наконец-то вышел из кабинета.
- Я по делу, - сказал Лёша.
- По какому такому делу?
- Помнишь, старушка та директору Дома культуры говорила, что идолы восковые плохие и защитника среди них нет, чтоб силу их уравновесить?
- Ну, что-то такое помню, - сказал Коля, наморщив лоб.
- Вот. Я и подумал - кто таким защитником может стать.
- Так надо было у старушки этой расспросить.
- Так мы ж ее не встретили. А что откладывать дело-то? Сам я поразмыслил.
- И что?
- Вот.
Он протянул Кольке свой компьютер, на котором была открыта страница с биографией Иосифа Сталина. Помимо текста на ней еще было воспроизведено множество старых плакатов и фотографий.
- Ты вот это на уроке истории, что ль смотрел? И об этом с учителем то разговаривал?
- Не только. Но эта страница у меня открыта была, когда он меня застукал. Еще я хотел установить - чьи в музее восковые копии.
- Одна - Ельцин, - сказал Колька. - Это итак ясно.
- Да, а третья?
- Тот жирный тип, похожий на жабу? - Коля сделав вид, что роется в своей памяти. Но был вынужден признаться; - не знаю.
Лёшка не стал забирать компьютер, а вместо этого вытащил из рюкзака учебник истории, полистал его, а потом протянул другу.
- Вот он.
- Уинстон Черчилль, - прочитал Коля. - Хм, вот и пакостная у него физиономия. Но там в ДК я его не очень-то и разглядел. Уверен, что это он там? Чего ему там делать? Ельцин и Горбачев - это наши бывшие лидеры, а этот - английский. Не из той он компании.
- Не из той. Но в музеях восковых фигур экспонаты не по принципу свой - чужой набирают. А по тому - известный человек или нет. Там и Майкл Джексон с ними мог оказаться.
- Точно. Я не подумал. Значит там выходит восковые Горбачев, Ельцин и Черчилль?
- Да. Я все думал, отчего старушка та про плохих идолов говорила. На её взгляд получается все эти трое все-таки из одной компании. И ещё я думал про защитника, которого там нет.
- Про Сталина что ли?
- Да.
- И что надумал?
- Слушай.
Лёшка начал рассказывать о том, что Горбачева и Ельцина считают главными виновниками развала Советского Союза. Тут то понятно, почему эта сладкая парочка вместе, правда друг дружку они не любили до тошноты. Ну а Черчилль им подстать, потому что Советский Союз он ненавидел, любыми средствами его уничтожить стремился, хотел стравить с ним Германию, что в конце концов удалось, но перед этим операция пошла не по запланированному сценарию и ему пришлось встать на одну сторону со своим злейшим врагом. Черчилль долго медлил с открытием второго фронта, выясняя - кто верх одержит. Только когда стало ясно, что Германия войну проиграет, англо-американские войска высадились в Нормандии. Не случись этого Советский Союз всё равно бы победи, но влияние своё тогда распространил бы не только на Восточную Европу. Черчилль этого не хотел допустить а, как только немцев разбили, объявил о начале "холодной войны".
- Ты про все в инете прочитал? - прервал рассказ Колька.
- И там, и учитель мне рассказал. Ты вот дальше слушай. Сталин в противовес всем этим трем упырям Советский Союз укреплял, как говорится - получил в лаптях, а передал его с ядерной бомбой и всего 4 года не дожил до того, как мы ракету в космос запустили с первым спутником. Мне кажется, что старушка как раз его в виду имела, когда говорила, что защитника нет. Ты как думаешь?
- Похоже на то. Но что ты предлагаешь? Восковую статую Сталина где-то раздобыть? Где? А сами мы её вылепить точно не сможем. Ой, смотри куда мы пришли, - неожиданно сказал Колька и стал тыкать вытянутым пальцем перед собой.
- Мистика какая-то, - сказал Лешка.
Оказалось, что ноги сами собой привели их к Дому Культуры. Хорошо еще, что по дороге они не на кого не налетели, а водители, когда приятели переходили через дорогу, пропускали их и даже не сигналили.
Они оба чувствовали, что какая-то сила затягивает их во входную дверь, как воронка в воде. Они стали потихоньку отступать от ДК, пятясь, остановились только на другой стороне площади, дух перевели.
По ступенькам поднялся какой-то мужчина лет сорока, в джинсах и синей майке с рисунком, скрылся в темном дверном проеме, а приятели так и не успели ему крикнуть, чтобы он внутрь не заходил.
- Пропал он, - сказал Лешка и посмотрел на друга.
- Пропал. Может, полицейского вызовем?
- А что мы ему скажем?
- Да уж, ничего.
Пока они так разговаривали, мужчина, как ни в чем не бывало, вышел наружу, бодренько спустился по лестнице и пошел своей дорогой. Казалось, что ничего с ним не случилось. Приятели провожали его взглядами.
- Может нам все причудилось? - спросил Колька.
- О, черт, - вдруг сказал Лешка, - пошли за ним. Посмотрим. На него. Может он изменился. Может это и не он вовсе.
- Что думаешь какая-то из восковых фигур в его одежду переоделась? Да они ж все не такие. Один толще, другой выше.
- Ну не знаю. Давай посмотрим.
Они бросились следом за мужчиной, но тот как то очень быстро с толпой смешался. Всего на миг они его потеряли из вида, а после уже найти не смогли, будто он растворился. Еще какое-то время друзья побегали среди людей, походили по магазинам, большая часть которых принадлежала Яковенко. Лёшка заметил, что на развале бабка продавала среди прочего хлама, разложенного на газете, какой-то старый журнал со Сталиным на обложке. Информация эта отложилась у него в голове, но мысли другим были заняты в тот момент. Они проверили подворотни и переулки, но посетителя музея так и не нашли.
Вернувшись к Дому культуры, они сидели на лавке напротив его входа до самого вечера. Если кто хотел внутрь зайти, подбегали и отговаривали, но желающих было всего человека три. Уроки они здесь же готовили. Когда небо потемнело и зажглись уличные фонари, стало как-то страшно и неуютно, хотя вот ведь самое время для того, чтобы всякая нечисть из подвалов, где она светлое время суток пережидает, выбиралась на свободу, на злой свой промысел. Дверь Дома культуры заперли на массивный засов и наложили поверх амбарный замок. Друзья замерзли. Ни одеял у них не было, ни еды, а есть давно уж хотелось. Они обедали еще в школе, а с той поры даже не перекусили бутербродами. Останься они на ночь, родители начнут беспокоиться и тревогу поднимут.
- Может, обойдется? - спросил Колька, посмотрев на закрытую дверь.
- Может, - кивнул с надеждой Лёшка. - Не вырвутся.
- Их утром опять откроют.
- Думаю, что днем они тоже не вырвутся.
На следующий день они подготовились лучше, взяли с собой одежду потеплее, бутерброды в пластиковой коробке, печенье и термос с чаем. Просидели они на лавке весь вечер, дождались, когда на дверь навесили амбарный замок и только после этого ушли. Но они ошибались, думая, что этот замок удержит восковые фигуры. Пока они дежурили, город облетела жуткая история убийства Аглафьи Придорожиной. Чуть ли не по Достоевскому события развивались. Какой-то парень пришел к старушке под видом журналиста, сказал, что хочет взять интервью о работе следователя. Он продемонстрировал свои документы, но такие заламинированные листочки с фотографией, где написано несуществующее печатное СМИ, сделать можно и в домашних условиях. Ничего Аглафья Придорожина не заподозрила, даже рада была с незнакомым человеком поболтать, гостя впустила, комнату ему свою показала, пошла чай на кухню готовить, а когда вернулась, оказалось, что парень уже чуть ли не во всех шкафах с тумбочками порылся. Искал он ордена и медали, да еще денег немного прихватил. Вернись старушка в комнату парой минут позже, никакого гостя не застала. Может, так и лучше бы было.
Застигнутый на месте преступления вор недолго думая схватил хрустальную вазу, стоявшую на столе, пару раз огрел старушку по голове и бросился бежать. Входную дверь он прикрыл, но, видимо, не плотно. Не откройся она, о преступлении узнали бы, только когда из квартиры старушки потянуло бы смрадом. А так соседи этим же днем обратили внимание на открытую дверь, заглянули, позвали старушку, а когда она не ответила, зашли внутрь, там то и обнаружили Аглафью Придорожину, лежащую на полу, в луже крови. Приехавшие врачи констатировали смерть от открытой черепно-мозговой травмы.
В следственном управлении объявили, что скорейшая поимка преступника - для них дело чести, потому что убит их старший коллега, человек заслуженный и легендарный. Преступника нашли спустя часа три. Он вообще как-то неразумно действовал, будто в голове у него помутилось. Кто в здравом уме потащит краденное в ломбард? А при задержании у него и вовсе с головой что-то нехорошее произошло, глаза под веки закатились, в руках у него невесть как оказалась антикварная сабля. Парень саблю из ножен вытащил, размахивать ей стал и на оперативников пошел. Тем не оставалось ничего другого, как прострелить парню руку, в которой тот саблю держал. Саблю то он уронил, но не успокоился, в левую руку ее взять все помышлял. Прежде чем он успокоился, ему прострелили и левую руку и заодно обе ноги.
Оперативники рады даже были, что парень сопротивление оказал. Будь их воля они б ему и вовсе мозги на волю выпустили, чтоб другим неповадно было на следователей нападать, хоть те и от дел давно уж отошли, и, вроде бы, о них все забыли.
- Ты узнаешь, кто это? - спросил Лёшка следующим днем, показывая другу фотографию задержанного на сайте местной областной газеты.
- Неа, - сморщив лоб, сказал Колька.
- Тебе не кажется, что он похож на того парня, который в ДК восковые фигур посмотреть приходил? Того, которого мы потом потеряли?
- Мы ж его лицо-то не видели, - с сомнение сказал Колька.
- Да. Но он это. Уверен я. Понимаешь, что с парнем этим стряслось? Аглафья Придорожина восковым фигурам злейшим врагом была. Вот они с ней так и расправились. А я-то всё думал, отчего она больше в ДК не приходит. А выходит вот значит отчего. Убили её. Ой, - Лёшкино лицо побледнело от ужаса.
- Что случилось? - испугался Колька.
- Да ведь мы вот тут дежурим. На выставку эту восковых статуй людей отговариваем идти. Выходит, мы теперь их главные враги?
- Ой, - сказал Колька. Лицо его тоже побледнело, по спине его мурашки побежали, в ногах слабость образовалась, так что он в эти секунды и встать с лавки не сумел бы, а взгляд уставился на вход в ДК. Но, к счастью, никто оттуда не выходил, а то ведь любого посетителя ребята могли принять сейчас за одну из оживших восковых статуй, которые решили расправиться с теми, кто узнал их тайну. - Что ж будет-то?
- Ничего хорошего, пока они здесь. Чует моё сердце. Вот ведь говорят, прежний их владелец разорился. Беду они приносят. Надо как-то от них избавиться.
- И как? ДК что ль сжечь? Может, все ж обойдется? Вот ведь никто на выставку эту не идет. Не интересная она. Может, Яковенко сам от этих статуй избавится. А если он разорится, то я слёзы лить не буду.
И вправду, хоть в городе ни Горбачева, ни Ельцина, ни уж тем более Черчилля вживую никто не видел, так как никто из этих политиков в такую глушь не заезжал, посмотреть на их восковые копии нашлось не больше десятка человек. Все они своё любопытство удовлетворили за первые два дня работы выставки, после чего поток посетителей иссяк. Опечаленный таким ходом дела Яковенко все думал, как ему вложенные деньги вернуть, но в голову ничего не приходило. Использовать комнату, где стояли фигуры, как и прежде, под склад было выгоднее. Но директор ДК предложил выход из ситуации. В ДК вообще ничего примечательного не осталось после того, как ему пришлось уволить библиотекаря из-за недостатка бюджетного финансирования, а книжки все списать якобы из-за ветхости и уничтожить во дворе. Костер был большой. Директор самолично сжег там труды русских и советских классиков и прочий хлам, накопившийся за несколько десятилетий, в течении которых функционировала библиотека и собирала свой фонд. Хорошо, что никто из этого сюжет на ТВ не сделал, а то шум бы поднялся на всю область. Но как ему было поступить? Он ведь предлагал горожанам списанные книжки по домам разобрать безвозмездно. И никто их не взял.
- Думаю, что много охотников найдется сфотографироваться с этими политиками. Вот ведь раньше очень популярно было с картонными Горбачевым или Ельциным фотографироваться. Я таких много видел. В Москве на Тверской такие стояли, - рассказывал директор о своей идее.
- Так, когда ж это было? Сейчас-то они никому не нужны.
- Да, но с теми-то картонными копиями вольностей не позволяли. Все рядышком только фотографировались. В крайнем случае, руку на плечо картонному Горбачеву или Ельцину клали, а что если нам дальше пойти? - директор сделал паузу и посмотрел на Яковенко.
- Это как? - встрепенулся Яковенко.
- По-правде сказать никто этих политиков в народе не любит, - директор глаза сощурил и на Яковенко вновь посмотрел и подождал, как тот на его слова отреагирует. Он ведь деньги заработал в смутные времена, так что у него к Ельцину и Горбачеву отношение могло быть другим, чем у большинства горожан, вспоминавших правление этих бездарей недобрыми словами.
- Ну а чего их любить-то? - спросил Яковенко. - Такую страну просрали. Одному за это - Нобелевскую премию вручили. Чтоб он ей подавился. А другому за то, что беспробудно пьянствовал - музей отгрохали. Понятно, что музей этот строили, чтобы денег украсть. Но так лучше уж достойному человеку его построили, а не этому пьянице.
- Вот. И я про то же, - лицо директора расплылось в улыбке. - А что если нам разрешить посетителям в любых позах с этими восковыми политиками фотографироваться?
- Ух, - только и сказал Яковенко. - Да как же я раньше-то не подумал об этом. Я б сам щелбан меченному отвесил, ну а пьянице - пендаль. Да за такое и денег не жалко.
- Вот-вот. Я тоже так подумал. Много желающих найдется, чтоб так сказать, выразить свое отношение к этим людям.
- Отлично. Сто рублей за фотографию. Покупаешь две, третья в подарок. Думаю, что Черчиллю никто особо не захочет тумаки отвешивать?
- Ошибаетесь-ошибаетесь. Я-то вот как раз Черчиллю сперва и отвесил бы, ну а уж потом двум остальным персонажам. Отличная идея насчет берешь два - третий в подарок. У вас просто отличные маркетинговые способности.
- Так если бы не было, я б сейчас не владел сетью магазинов в Торговых рядах, - усмехнулся Яковенко. Директор не стал комментировать это высказывание, хотя скорее, чтоб завладеть Торговыми рядами, надо было обладать не маркетинговыми способностями, а в смутные времена стоять во главе банды головорезов. - А вот не будет ли это воспринято, как издевательство и надругательство над главой государства, хоть и бывшим? Где-то я слышал, что за такое статья положена. Ну, что если я подотрусь бумажкой, на которой Ельцина фотография, меня могут на пару лет закрыть?
- Не в Северной Корее живем, - успокоил Яковенко. - Не посмеют. Мы ж просто разрешаем фотографироваться с восковыми копиями политиков. А уж как там люди с ними фотографируются - это не наше дело, а их. Если они восковому Ельцину тумака отвешивают - тут не мы виноваты, а они. Да и такой скандал - отличная реклама.
- Ох, точно, - воодушевленно сказал Яковенко, потирая руки от предвкушения барышей.
Новость о том, что с восковыми болванами можно сфотографироваться разнеслась по городу со скоростью света. Придя после школы на место дежурства, Лешка с Колькой к ужасу своему увидели, что из раскрытой двери ДК тянется людская змейка, растянувшаяся на добрых два десятка метров, как в стародавние времена за какой-то дефицитной вещью. Оставалось только гадать сколько человек уже побывали на выставке. Сами они идти на неё не решились. Кого-либо отговаривать смысла уже не было. В очереди люди меж собой переговаривались и придумывали всё новые и новые мизансцены. В зале просили не задерживаться, фотографии делать побыстрее, потому что желающих было много.
Фотографии практически онлайн выкладывались в социальных сетях. Там восковых болванов били по разным частям тела, всячески издевались над ними и писали на картонках непристойности, адресованные копиям политиков. От такой терапии настроение горожан заметно улучшилось, в Торговых рядах только и рассказов было о восковых копиях. Приехала съемочная группа местного телевидения. Корреспондент опросил, стоявших в очереди.
- Пьянь! Из-за этой ..... завод мой обанкротился, а я на нем 30 лет отпахал. Мы хорошие моторы для самолетов делали. Теперь там пустырь. Всю страну разворовали. Чтоб ему в гробу ..... У меня мечта ... на его могилу. Далеко. Не доеду. Но хоть как-то отомщу ему. После этого и помирать не страшно.
До Кольки с Лёшкой ветер доносил лишь обрывки интервью со старичком, излагавшим свои мысли особенно эмоционально. О потерявшихся словах можно было догадаться. Старичок сжимал кулаки. На лице его отражались ненависть и злоба, накопившиеся за долгие-долгие годы.
- Слышал, что он говорит? - спросил Лешка, кивая в сторону старичка. - Думаешь, такое покажут?
- Вряд ли, - сказал Колька. - Радикально. Как бы он воскового болвана на куски не порвал, когда там окажется.
- Нам такое только на руку будет.
- Точно. Но чего-то у меня предчувствие дурное. Что-то случиться должно.
Сюжет показали этим же вечером. Интервью старичка порезали и убрали самые хлесткие выражения, но и по оставшемуся - было понятно, что не любит он политиков, чьи восковые копии выставлялись в ДК.
Многие горожане посетили выставку в первые же дни, а затем пошли и во второй раз, а кто-то и в третий. Кому-то не нравились получившиеся фотографии, и он хотел их переделать, кто-то придумывал новую мизансцену или подсматривал её у друзей на странице в социальной сети. Профессиональные фотографы, которые обычно подрабатывали на всяческих свадьбах или похоронах, переместились в ДК, купили лицензии на право снимать выставку и предлагали посетителям свои услуги, демонстрируя за то время, что они в очереди стояли, свои работы. А очередь эта день ото дня становилась все больше, потому что в город потянулись туристы с окрестных земель и даже из соседних областей, заполонив машинами площадь перед ДК.
- Ой, снесут нам головы, - стонал директор ДК от такой неожиданной известности. Он сидел с Яковенко в своем кабинете. Руки у него нервно подрагивали и чтобы эту дрожь успокоить. Он пил коньяк, который притащил бизнесмен, чтобы отметить удачное начало предприятия. - Пора заканчивать.
- Заткнись. Деньги рекой текут.
- Я вот слышал, что в Москве один деятель культуры разрешил на статую Мухиной "Рабочий и Колхозница" комбинезон с платьем натянуть. Так его после этого взашей уволили.
- Ты чего боишься, что тебя кто-то уволит? - удивился Яковенко. - Не бойся. С мэром я дружен. Никто тебя не уволит. Еще похвалят. Мы благое дело делаем. Бизнес в нашем городе развиваем. Эти восковые статуи как раз та курица, которая золотые яйца несет. Зачем нам ее раньше времени резать?
- Как бы нам яйца не отрезали.
- Да кто нам их отрежет? Пока курица золотые яйца несет - трогать ее не будем, ну а потом тронем. Гы. У меня тут уже спрашивают, сколько будет стоить эти восковые статуи расколотить? Хорошие деньги предлагают. То ли бейсбольными битами их забить хотят, то ли трактором переехать.
- Хорошая картинка выйдет, - директор замолчал, видимо представив, какое впечатление произведет запись, на которой бейсбольной битой проламывают восковую голову статуи или наезжают на нее гусеницами трактора. - Она порвет сети.
- Ага.
- Ну, так продай.
- Говорю ж рано.
- Как бы поздно не вышло.
- Не каркай. Ты ж тоже с этого навар имеешь.
- Да.
- Вот и не каркай.
Шли дни. В сетях писали о том, что в городе случилась пьяная драка в местном баре в духе 90-х со стрельбой и поножовщиной, ночью обвалился подъезд в выселенном доме, а на дорогах произошло раза в два больше аварий, чем обычно. Яковенко заявился на очередное заседание мэрии, где обсуждался вопрос развитии городских дорог, в ярко-красном пиджаке с золотыми пуговицами и чиновники восприняли это как само собой разумеющееся, пальцем в бизнесмена не тыкали и не косились на него. Более того, никто не удивился и не возмутился тому, что Яковенко в мэрию пришел с пистолетом, пусть и с травматическим. При входе его ведь отобрали, спрятали в сейф и вернули бизнесмену, когда тот уже уходил, так что во время заседания он этот аргумент использовать не смог.
На душе у Лешки было неспокойно. Он догадывался, что нехорошие события в городе как-то связаны со статуями. Кольке он об этом не говорил.
В любой из социальных сетей, стоило только на выборке набрать даже не фамилию конкретного человека, а их город, как высвечивались сотни страниц, на которых среди последних закачек значились фотографии с восковыми фигурами. Лешка листал эти страницы, внимательно рассматривал. Поначалу возле болванов все столбами стояли, но потом фантазия у посетителей разыгрывалась от вседозволенности. Они приносили с собой всякие сопутствующие предметы, вроде свернутых трубкой газет или даже боксерских перчаток и все это очень гармонично вписывалось в итоговую картинку.
- Гляди, - то и дело говорил Лёшка, тыкал пальцем в очередную фотографию, сам заходился смехом, а Колька, посмотрев на снимок, начинал ему вторить.
- А у нас таких фотографий нет, - сказал Колька, утирая выступившие на уголках глаз слезы.
- И не надо, - сказал Лёшка. - Хорошо, что нет. У меня вот до сих пор коленки дрожат, как подумаю об этих болванах. Не пойду я к ним.
- А придется, - резюмировал Колька. - Дела нехорошие в городе творятся, как бы хуже не стало.
- У меня тоже предчувствие нехорошее, - как-то сразу сник Лёшка, закрыл компьютер и вновь посмотрел на очередь перед ДК. - Но мы ж теперь туда незаметно не попадем. Вон сколько народа-то вокруг. Раньше решаться надо было.
- Ага, - кивнул Колька. - Шанс мы упустили. Но что с того? Будем и дальше чего-то ждать?
- Ты предлагаешь ночью сегодня туда проникнуть?
- Давай, - у Кольки волосы на голове дыбом встали от осознания, что он сам подталкивает друга на страшную авантюру, но отступить он уже не мог.
- А как?
- Как-как? Легко. Под конец работы в ДК войдем, ну и спрячемся где-нибудь. Ты ж помнишь, там шторы тяжелые и большие. Вот за ними спрячемся. Я такое уже в фильме видел. Прокатит.
- Ага. А что родителям скажем?
- Не знаю, - грустно сказал Колька. - Они не отпустят.
- Не отпустят, - кивнул Лёшка, задумавшись. - Завтра ведь суббота, - вдруг встрепенулся он. - В школу идти не надо. Скажем, что доклад задали. Вот если сказать твоим, что писать будем у меня, а моим, что у тебя? Закончим поздно. Домой идти тогда уже опасно будет. Я скажу, что у тебя останусь, а ты, что у меня. Пусть не волнуются.
- Так они и поверят нам на слово. Созвонятся, проверят и узнают, что мы врем.
- Давай попробуем.
- Давай.
- Ой, - вдруг сказал Лёшка. - Мы ж про защитника забыли. Знаешь, я на рынке видел журнал старый с портретом Сталина на обложке. Вот зря я тогда его не купил. Давай сейчас на рынок сбегаем. Вдруг тетка та там стоит еще и журнал у нее не купили?
- А если купили?
- Если купили, будем думать, что дальше делать, но без защитника в ДК соваться - себе дороже выйдет. Пойдем-пойдем. До вечера у нас еще время есть. Придумаем что-нибудь.
Лёшка запихнул компьютер в сумку, с лавки вскочил и потянул друга за собой. Но Кольку подгонять не надо было, он уже итак на ногах был. Быстрым шагом, сбиваясь на бег, они помчались к Торговым рядам.
На их счастье тетка с журналом стояла на том же самом месте, что и несколькими днями ранее. Лёшка весь дрожал от возбуждения, с ноги на ногу переминался, рассматривая, разложенный на газете товар. Там был всякий хлам, который часто попадается в домах, брошенных их прежними обитателями. Какие-то чашки с надколами по краям, чугунный, проржавленный и закопченный утюг, стопка с детективами в мягких обложках, которые после прочтения частенько попадают на помойку. И среди всего этого изобилия старьевщика лежал тертый на корешке и загнутый по краям журнал "Огонек" 1951 года выпуска, на обложке которого была фотография улыбающегося Сталина. Он выступал на трибуне какого-то съезда. Фон сплошь состоял из красных знамен.
- Ну что, ребятки, детективчиков почитать захотели? - спросила тетка. На ней было какое-то бесформенное коричневое платье из грубой ткани, которое, наверное, она извлекла из того же хлама, где обычно находила товар на продажу. - Вот, - она наклонилась и рассыпала на газете стопку книжек, поискала что-то, потом взяла одну из них и протянула Лёшке. - Бери. Интересно. 20 рублей.
Лёшка глянул на книжку, взял её в руки, полистал. Он боялся, что тетка поймет, что ему на самом деле нужно и тогда поднимет цену на журнал до невероятных высот, а он ведь купит его, даже если денег не хватит и взамен придется отдать компьютер. Тут в голову пришла мысль, что портрет можно скачать из интернета, а то и не просто портрет, а выступление самого Сталина. Это мысль его успокоила и приободрила.
- Да ну, ерунда какая-то, - сказал он, отдавая книжку тетке. Взгляд его забегал по товарам, остановился на журнале, на лице появилось какое-то задумчивое выражение, будто он что-то вспоминал, потом Лёшка наклонился, взял журнал, небрежно его пролистал.
- Хороший журнал, - сказал тетка, внимательно рассматривая Лёшку. - Знаешь кто на обложке то?
- Кто? - спросил Лёшка, состроив теперь удивленное выражение.
- Ох, и чему вас только в школах сейчас учат? - всплеснула руками тетка. - Сталин это.
- Да? - сказал Лёшка как-то не заинтересованно. - Знаешь кто?
- Слышал.
- Вот обещай мне, что ты этот журнал прочитаешь и не выбросишь, тогда я тебе его подарю.
- Обещаю, - сказал Лёшка, выдохнув воздух из легких. Он не ожидал, что операция пройдет так легко и удачно. - Спасибо.
- Читай-читай, и друг твой пусть прочитает, - напутствовала их тетка.
- Ага, прочитаю, - уверил её Колька.
Журнал был большого формата, в сумку не залезал, если его только не свернуть, но тогда он совсем уж помнется. Лёшка боялся, что если он вот так поступит, тетка свое решение изменит, и журнал у него отберет. Друзья поспешили побыстрее удалиться.
- Ну, ты прям актер, - восторгался Колька, то и дело похлопывая приятеля рукой по плечам. - Тебе надо в драмкружке выступать, в пьесах разных играть. Накапаю на тебя училке Литературы, а то она для своих постановок все никак желающих не найдет. Даже за хорошую отметку в четверти мало кто хочет играть. Мне вот трояк грозит. Я подумывал к ней примазаться, но главную роль не хочу. А тебе то прям надо у неё играть. Талант. Так ты эту тетку развел. Профи.
- Это как-то случайно вышло, - скромно сказал Лёшка. - Нашло что-то на меня.
Вновь усевшись на лавку, они начали рассматривать свою добычу. Фотографий со Сталиным было много, но вот текст к ним как-то совсем не читался. Взгляд Лёшки блуждал по строчкам, но он их не понимал и не мог воспринять. Оторвавшись от журнала, он передал его приятелю и рассказал о том, что можно скачать одно или несколько выступлений Сталина.
- Отлично! - воскликнул Колька, взгляд его скользил по страницам журнала, но, похоже, он тоже мало что в нем понимал.
По улице, завывая сиреной, промчалась "Скорая помощь", буквально через пару минут проехала другая. Друзья на них внимания не обращали и разбрелись по домам, договорившись встретиться у лавки незадолго до закрытия ДК.
Пришедшая с работы мать, рассказала Лёшке, что у одной из сотрудниц сердечный приступ случился прямо за столом. "Скорая помощь" ее забрала. Лёшка мимоходом, делая вид, что интересуется исключительно для того, чтоб разговор поддержать, выяснил, как ту женщину звать, нашел ее страницу в социальной сети и увидел там целую подборку фотографий с восковыми фигурами. Для него это неожиданностью не стало.
- Чем дальше, тем хуже, - сказал он, позвонив Кольке.
- Ага, - сказал Колька, сразу же догадавшись, о чем речь идет. - У меня у отца на работе двоих "Скорая помощь" забрала. Они дня три назад с фигурами восковыми фотографировались
- У моей мамы - тоже одну сотрудницу забрали. У нее тоже на странице эти фотографии. Много. Ты представляешь, сколько эти восковые фигуры из людей жизненной энергии высосали? - спросил Лёшка.
- Не представляю, но, наверное, много.
- Как бы они не ожили, да по городу разгуливать не стали. Пора, в общем. Ты с родителями договорился?
- Ага. Вроде твоим звонить не собираются.
- Мои - тоже. Тогда до встречи. Не забудь с собой чего-нибудь тяжелое взять.
- Жаль, у меня бейсбольной биты нет. Она-то поудобнее, чем городочная, но городочная - тяжелее. Вот ведь как хорошо, что наш препод по физкультуре в городки играть любит и нас к ним приучает.
- Да. Точно. Ну, всё. До встречи.
Городочную биту Лешка обернул плакатом и заклеил скотчем, чтоб она не сильно в глаза бросалась, прицепил на ремень и забросил себе на спину. Казалось, что это какое-то огнестрельное оружие. Ремень больно давил на плечо. В рюкзаке у него было несколько полиэтиленовых мешков для мусора и еще кое-какой слесарный инструмент, с помощью которого друзья намеревались выбраться ночью из ДК. Не стоило ведь ждать, пока его отроют и их на свободу выпустят. В этом случае их как раз на месте преступления застукают, и один у них путь тогда будет - в ближайшее отделение полиции. Положим, за решетку не засадят, но родителям точно придется тогда возмещать Яковенко его убытки, а он бизнесмен ушлый и может за свои восковые фигуры содрать втридорога.
Ход операции они в подробностях обговорили, составили список того, что с собой взять надо, но как всегда бывает, могло произойти что-то непредвиденное, тут уж не узнаешь, пока это не случится.
Под вечер очередь в ДК рассосалась. Стоять в ней пришлось минут пятнадцать. Уплатив по сто рублей за вход и право сфотографироваться с восковыми фигурами, друзья оказались внутри. Свои мобильные телефоны они отключили заранее. Начни их искать родители, перенервничают от того, что телефоны окажутся недоступны. Но лучше так, чем получить вызов, когда за портьерой прячешься и ждешь, когда все ДК покинут.
В комнате с фигурами установили один осветительный прибор, который прежде использовался во время каких-нибудь представлений в актовом зале. Света он давал не очень много. Но большее количество приборов устанавливать здесь было опасно. Итак воздух сильно нагрелся, а с несколькими приборами он и вовсе станет горячим, как в пустыне, и восковые фигуры от этого могут потечь.
- Мы только посмотреть, - сказал Лёшка профессиональному фотографу, предлагавшему свои услуги.
- А, ну смотрите, - махнул рукой фотограф, вмиг потеряв к ребятам интерес. Они ему не мешали заниматься другими посетителями, которые хотели сделать фотографии не на свои мыльницы, а на хорошую аппаратуру. Фотограф отравлял снимки на электронную почту клиентам.
Пока на друзей никто внимания не обращал, Лёшка сунулся за портьеру. Там было пыльно. Нос сразу зачесался, но места там оказалось достаточно, чтобы спрятаться обоим. Фотограф стоял к ним спиной. Если мужчина, позировавший перед восковыми фигурами и делающий вид, что он предлагает восковому Ельцину бутылку с водкой и маринованный огурец, нанизанный на вилку, и заметил, что они юркнули за портьеру, то виду не подал и их не заложил.
Минуты тянулись еще медленнее, чем на уроках. Лёшка, боясь чихнуть, закрыл глаза, а то от пыли они начали чесаться. Он слышал, как расхаживают за портьерой посетители, как ими командует фотограф.
Зал работал, похоже, до последнего посетителя, так что прежде чем послышалось "закрываемся", прошла целая вечность. Свет проникал за портьеру только с краешка. Стало совсем темно, когда выключился световой прибор, а следом погас и свет в зале. Дверь заскрипела, но Лешка не услышал, чтоб ее заперли. Получалось, что ее только прикрыли, а заперли, выходит, только входную в ДК. Это значительно расширяло пути для бегства.
Было так темно, что Лешка совсем не видел лица друга, хотя стояли они впритирку друг к дружке. Он только слышал Колькино дыхание. В зале никого не осталось, но заговорить они не решались. Наконец Лешка выглянул из-за портьеры, глаза потихоньку привыкали к мраку, который чуть-чуть рассеивал свет уличного фонаря. Восковые фигуры выглядели жутко, как окоченевшие мертвецы, которых зачем-то поставили на ноги. Превозмогая дрожь в ногах, Лешка сделал первый шаг, освободил проход для Кольки. Тот громко чихнул у него за спиной. От этого звука душа у Лешки в пятки ушла, а сердце сильно заколотилось.
- Тиши ты, - зашипел он на друга.
- Нет здесь никого, - зашептал ему в ответ Колька.
- Они есть, - Лёшка кивнул на фигуры.
- Они нас тоже не услышат, - сделал предположение Колька, он сжимал в руке городочную биту и, похоже, примерялся с кого ему начать пыль выбивать и вдруг из глубины зала, там, где стоял восковой Черчилль, послышался шорох. - Комп включай! - взвизгнул Колька.
Сам он выдвинулся вперед, схватил биту, с которой так и не соврал обертку из рекламных газет, двумя руками, как двуручный меч и встал в боевую позицию, готовый отразить нападение врага.
Дрожащими руками Лёшка начал копаться в рюкзаке, достал компьютер, включил его. Экран осветился, и вот тогда стало ясно, что все три восковые фигуры сдвинулись с места. Теперь они были чуть ближе к друзьям.
- Они двигаются! - взвыл Колька.
В глазах его стоял ужас. Он замахнулся битой, но что-то сдерживало его, мешало сделать первый удар. Он застыл как, пораженный ржавчиной, Железный дровосек из сказки "Волшебник изумрудного города".
- Что ты там возишься? - сквозь стиснутые зубы процедил Колька, шея его затекла и он даже не смог повернуть голову, чтобы посмотреть, чем там его друг занимается. Только глаза в сторону скосил. Может Лёшка без чувств свалился, а значит - помощи ждать нечего.
Колька уставился на восковые глаза фигуры, стоявшей ближе всего к нему. Это был Ельцин. Глаза у него заволокло туманом, так что зрачки и радужка сквозь него едва просматривались. Губы чуть дрожали, приподнимаясь, будто к их краешкам была привязана совсем уж невидимая леска. Их разделало всего метра два, чуть больше было до Горбачева, но оказалось, что бояться надо третью фигуру, самую дальнюю.
Лёшкин компьютер слишком долго оживал.
Колька весь от страха холодным потом покрылся, когда заметил, что из темноты медленно появляется восковой Черчилль с ухмылкой на лице, с зажатой в губах восковой сигарой. Он не шел, а точно плыл, причем эти движения сопровождались неприятным, режущим слух, поскрипыванием, так потрескивают, перемалываемые в мясорубке кости. Еще оставалась надежда, что это воск, из которого сделана фигура, крошится и ломается. Пройдет еще секунда-другая, как статуя начнет рассыпаться и упадет к Колькиным ногам грудами осколков. Но ничего этого не происходило.
Корявая, водянистая, как у утопленника, рука начала приподниматься, потянулась к Кольке. Но их разделяло еще добрых три метра. Колька завыл.
И тут из-за его спины выпрыгнул Лешка. Он присел на корточки, а перед собой, точно икону какую-то выставил журнал, обложкой обращенный к восковым фигурам. От обложки шло сияние, как от включенного компьютерного монитора. Лицо Черчилля исказилось, по нему пошли неглубокие борозды, будто воска коснулся огонь. Он отпрянул, прикрывая рукой глаза, из горла вырвался глухой рык.
- Братья и сестры, - послышалось позади друзей.
В этот момент Колька почувствовал, что руку его больше уже ничего не удерживает. В ушах его зашумела кровь, будто он оказался рядом с водопадом. Он шагнул вперед, чтобы стать ближе к фигурам. Тяжелый, окованный жестяными полосками, кончик биты врезался в голову Черчилля, снес ее с плеч. Голова глухо стукнулась о деревянный пол, покатилась, как футбольный мячик и замерла.
Статуя закачалась, а Колька, пока она не упала, ударил её по плечу. Эффект был таким, будто он рубил человека остро-наточенной саблей. Его удар разворотил фигуру на две части, бита, не встретив никакого сопротивления, прошла через плечо, грудь, застряла в районе живота, а когда Колька потянул ее на себя, чтобы освободить, от фигуры отвалился громадный кусок.
Он много раз видел подобные сцены в фильмах, когда главный герой борется с зомби, роботами и прочей нечистью и знал, что если твой противник не человек, такие раны для него вовсе не смертельны, потому что он итак - не живой.
Он бил и бил по восковому Черчиллю, пока не превратил его в россыпь восковых крошек, а после прыгал на них, топтал, размазывая по деревянному полу, будто все эти крошки все еще могли вновь собраться в прежнюю статую.
Рядом Лёшка рубился сразу с двумя врагами. Но они были не такими расторопными, как восковой Черчилль. Горбачев вроде попытался руку приподнять и закрыть голову от биты, но это его не спасло. Бита просто оторвала ему руку ниже кисти, проломила восковой череп, а под ним оказалась пугающая пустота.