Поселягин Владимир Геннадьевич : другие произведения.

Адмирал 2. Братишка. (Черновик)

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 5.58*39  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Война страшное дело, очень страшное, но как известно победа куётся в тылу. Тыл - казалось бы, такое надёжное слово, но тыл для семьи Сашки это он сам, поэтому оставлять своих младших братишек и сестрёнок он просто не мог, являясь надёжной опорой для матери. Но ведь так хочется на передовую, на фронт. Однако и в тылу бывает свой фронт. Книга выложена на 35.1% Книга написана на 100%

  
  ***
  
  - Уф-ф, - с облегчением выдохнув, и невольно хохотнув, я добавил. - Я-то думал что серьёзное. Мама, такие письма присылают, если подразделение попадает в окружение и не выходит к своим в определённый срок. Отец в тылу служит, к тому же ещё и охотник. Выйдет, не волнуйся. Вот если бы 'похоронку' получили, тогда да, обеспокоится можно было бы, да и то могла быть надежда что просто ФИО перепутали, например, за место однофамилица оформили. Так что вытираем слёзы и спать. Завтра тяжёлый день, школа и остальное. Ну а от отца будем ждать вестей, когда-нибудь они будут, будем на это надеяться. Всё равно ничего другого у нас не остаётся.
  Как мог я успокаивал своих, и Маринку успел погладить по спине, та ещё успокоится не могла, ну и остальных. В общем, когда немного успокоил, отправил малых спать, Маринку туда-же загнал, Танюшу в мою комнату на свободную кровать, а сам отозвал в сторону маму, бабушку и дедушку. Бабушка только что вернулась из маминой комнаты, где меняла пелёнки Кире, тот недавно трубным басом голосом подавал, обидевшись, что о нём все забыли.
  - О чём ты хотел поговорить? - косясь на слегка потрёпанный треугольник письма, спросила мама.
  Я его забрал у неё, чтобы тот не отвлекал, но похоже придётся убрать его из виду, так что взял со стола и убрал в карман, а то действительно будет серьёзно мешать.
  - Прежде чем ответить на этот вопрос, хотелось бы уточнить, с какого момента вы выключили радио?
  Перед тем как уйти из дома, я прокинул провод самодельного удлинителя и вывесил тарелку репродуктора в форточку, чтобы семья и гости могли слушать меня прямо из сада, где и справляли новоселье. Как-то не совсем оно удачно прошло, надо сказать, письмо это с номером части отца так не вовремя появилось. Хотя может и вовремя. Тут, с какой стороны посмотреть. Нужно лишь уточнить, когда выключили репродуктор, чтобы от этого отталкиваться. Лучше я опишу свою версию проходящего в студии радио, чем это сделают соседи. А на счёт этого письма-извещения я действительно не сильно переживал. Может это и нервы, все эмоции спустил ещё там, в студии, но я был слишком спокоен. К тому же знал, что не всегда такое извещение соответствует истине, о чем ранее говорил, бывало и похоронки по ошибке приходили. Будем ждать вестей от отца, ничего другого нам не остаётся.
  - Когда ты пел песню, - встрепенулась вдруг бабушка, а она не меньше мамы проживала о судьбе своего сына, отца моего. - Про дороги, которая.
  Такой ответ изрядно меня взбодрил. Фактически репродуктор был выключен за одну песню до того провокационного вопроса диктора, за который ему уже наверняка влетело. Видно же было что там отсебятина была. Я до сих пор не мог понять, как это допустили. У меня было такое впечатление, что тот машинально этот вопрос задал, и он задавал его всем гостям в студии, лишь на мне споткнулся и всё пошло не по плану. Да и не должен был такой вопрос прозвучать. Говорю же, такое впечатление, машинально ляпнул. Это тоже странно, на радио работают всё же те люди, что такого допустить просто не могут и контроль среди дикторов серьёзный.
  - Это хорошо, вовремя треугольник письма принесли. Ну значит вот что, когда основное прошло, диктор спросил когда мы победим немцев. Такого вопроса не было в том списке, что мне дали изучать.
  - Зря они тебя об этом спросили, - задумчиво посмотрела на меня мама. Вот уж кто мня хорошо знал.
  - Это точно, очень даже зря. В общем, я не хотел говорить, но диктор смог вытянуть из меня несколько историй, из тех, что случилось с нами на той дороге.
  - И про лётчика сбитого?
  - И про него, всё рассказал. Ну почти, до бандитов не дошло, время наше вышло. Вроде ничего так всё восприняли, и я решил продолжать. Помните тот бронетранспортёр с расстрелянными немцами? Я ведь там не только нам автомат нашёл, тот что 'ППШ'.
  - Как не помнить, если ты его чуть ли не каждый день начищал, - подтвердил дед, который до этого больше молчал.
  - Там кроме автомата было золото. Килограммовые бруски с гербами Советского Союза. Плохое это золото, вот я и решил его сдать, хочу чтобы на это золото построили завод по выделки автоматов для нашей армии, и чтобы Политуправление Армии за этим проследило.
  - От добре, - воскликнул дед, и даже ударил себя по коленям от избытка чувств.
  Вот мама поняла всё правильно, посмотрела на меня, задумалась и тихо уточнила:
  - Почему ты нам о нём не говорил?
  - Не всё нужно знать. На вас и так много было взвалено. К тому же это злое золото, плохое, кровавое, только беду оно нам принесёт. Я сразу решил его сдать.
  - Хорошо, пусть будет так.
  - Это ещё не всё. У меня тут образовались излишки вооружения, а наши бойцы и командиры нуждаются. Уже сейчас с запасами вооружения большие проблемы. Вскрывают старые склады с 'берданками' и винтовками трофеями Гражданской войны. Больше нечем вооружать добровольческие батальоны. А у нас всё же пулемёты, автоматы, противотанковое ружьё. В Москве среди прочих формируется добровольческий коммунистический батальон, вот я и решил отдать часть вооружения, и трофейную радиостанцию, им. Оно им нужнее.
  - Молодец, - только и сказал дед.
  - Как вы понимаете после того как я по всему Союзу всё это озвучил, к нам может быть интерес, и не только положительный. Это я о ворах. Дед держи 'берданку' под рукой.
  - Бандиты золотом заинтересуются? - снова подал голос дед.
  - И не только. Соответствующие органы в государстве ну очень подозрительные и могут возникнуть вопросы. А всё ли я сдал? Могут перейти и к непопулярным методам, например к шантажу. Но я думаю, это только в крайнем случае и до этого не дойдёт. В принципе всё, что хотел сказать, сказал. Теперь вы в курсе. Ах да, забыл про фотоаппарат, его тоже сдать придётся, вернуть хозяевам, в редакцию, а из сделанных снимков, там на дороге смерти, попросил то же Политуправление, провести выставку чтобы москвичи видели что творилось тогда на дороге.
  - Молодец, - снова сказал дед. - Это ты правильно решил.
  - Тут главное чтобы помогли, нужная выставка для мотивации народа, не все ещё поняли, что эта война на уничтожение, но без помощи государства у меня ничего не получится. Ладно, информацию я вам дал, переваривайте её, а пока давайте приберёмся в беседке после новоселья.
  Согнав соседских котов со стола, где те обжирались, мы часть еды отдали собакам, всё равно испортится, а часть убрали на ледник. Работали больше молча, было видно, что мои родичи ушли в себя. Я убрал репродуктор из окна, там мембрана бумажная, влаги боится, а судя по наплывающим тучам, что закрыли луну, может хлынуть дождь, так что побережём ценный предмет. Снова закрепил его на кухне квартиры мамы, свернув провод-времянку. Когда мы закончили, уже была полночь, но прежде чем отпустить, мама на секунду прижала меня к себе и встрепала вихры, этим она показывала, что полностью одобряет меня, благословила, можно сказать.
  Проследив чтобы та заперлась, мало ли что я проследовал за бабушкой с дедушкой к их половине дома. Те после умывания на печи устраивались, ну а я к себе прошёл. Теня уже спала, они с Лукой на одной кровати устроились, Лука сегодня решила со старшей сестричкой ночевать, ну а я быстро раздевшись, нырнул под одеяло, слегка поскрипев сеткой кровати. Умыться и зубы почистить я успел, в умывальнике в саду, так что был свеж, хотя сонливость и наползала на меня. Уснул не сразу, долго переваривал весь прошедший день, пока не понял, что успокаиваю себя. Я действительно сделал всё правильно, придя к такому выводу, как-то быстро уснул.
  
  Разбудил меня грохот с металлическим скрежетом, звук клаксонов, именно во множественном числе, и последующий удар казалось бы в стену дома, отчего строение содрогнулось, и чуть позже начавшаяся разборка под окнами, перемешанная с матом. От шума проснулись все, я так полагаю, Таня и Лука так точно, завозились, скрипя сеткой на своей кровати. Дотянувшись до стола, я взял свои наручные часы, и скривился. Пять часов утра, только-только светать начало.
  Встав, почёсывая лопатку, отдёрнул в сторону плотные шторы светомаскировки, и выглянул в окно. Пришлось прижаться к стеклу правой щекой, чтобы видеть часть штакетника со стороны половины дома мамы и снова ругнулся себе поднос.
  - Да что же это такое?! - тихо взвыл я. - Они что, тараном меня взять хотят?!
  Картина что я увидел, в другой ситуации вызвала бы у меня смех, но сейчас никакого смеха не было. Кому палисадник ремонтировать? Тут даже гадать не нужно. Мне. Ничего, я ещё поборюсь. А сама картина выглядела так. Видимо одновременно к моему дому решило подъехать сразу несколько машин, а точнее три. 'Фаэтон', тот самый 'Газ-А', и две 'эмки'. Причём они умудрились столкнуться на подъезде, это я про обе 'эмки', 'фаэтон' не пострадал и стоял чуть в стороне. Видимо водители не уступили дорогу друг другу, решив что уступит другой шофёр, и довели до такой ситуации, только от столкновения, их бросило на угол моего палисадника, в результате столбушка покосилась, часть перекладин слетала, штакетник повреждён. Дня на два работы. Ну а у машин, чуть ли не хватаясь друг друга за грудки, ругались шофёры и командиры разных наркоматов. Только бросив на них взгляд, я понял, почему шофёры были так уверены, что им уступят дорогу. Одна машина была явно из Политуправления РККА, а другая из наркомата Берии. Из НКВД, если кто не понял. Я вот только не смог с первого взгляда определить принадлежность пассажиров третьей машины, вроде тоже военные. В форме.
  Додумать я не успел, к нам заглянул дед. Я специально встал так, чтобы Таня успела быстро одеться, не смущать её, поэтому, когда заглянул полуодетый дед, та уже оделась, и встала рядом, с любопытством выглядывая. Раз разбудили её, теперь не ляжет.
  - Что там? - спросил дед, стараясь спрятать за собой 'берданку', это чтобы Танюша винтовку не увидела.
  Это он правильно сделал, да и саму ситуацию понял правильно. Вот Луке было всё пофиг, та уже снова спала, непробиваемый ребёнок.
  - А-а-а, долбоёбы приехали, - натягивая штаны, пытаясь рывком правильно попасть в брючину, ответил я. - Ну щас я им...
  Накинув сверху рубаху, на ходу заправляя её под ремень, я выбежал в сени, за мной последовали остальные, бабушка тоже, и успел вовремя. Пока одни ругались, самые хитрые, а это пассажиры третьей машины, обошли виновников аварии и постучались в ворота. Они закрыты изнутри были. Быстро пробежав босиком по влажной от росы траве, зато взбодрился, отобрал из ряда кольев, прислонённых к стене сарая, подходящий, мы их заготовили для моего баркаса, вроде подпорок, да не всего пригодились и, отодвинул брус на воротах. Там в проёме ворот, под любопытными взглядами, Тани, деда, мамы и Димки, бабушка скользнула в квартиру к Кире, крикнул:
  - Посторонись!
  Та тройка что из 'фаэтона', подалась в сторону, и я рванул к тем, что стояли у разбитых 'эмок', серьёзно пострадала правда одна, парила разбитым радиатором, у второй бок ободран да правое крыло содрано.
  - Эй, ты чего? - успел воскликнуть один из сотрудников наркомата Берии, перекатом уходя в сторону, кол бессильно врезался в землю, где он только что стоял.
  Остальные бросились врассыпную, мгновенно забыв про распрю, перестав хватать друг друга за грудки. Это они на инстинктах сработали, совместно, перемешавшись отбегали в сторону за дальность удара кола и дальность возможного его полёта.
  - Ты чего, с ума сошёл?! - воскликнул один из политруков, которому я хорошо так протянул поперёк спины. Вот он, отбежав, и чесал спину. Ещё парочка, до которых я дотянуться успел, повторяли его движения, остальные без потерь ушли.
  На этот крик души отвечать я не стал, лишь молча указал на повреждённый палисадник. Быстро осмотревшись, оказалось, все соседи с живым любопытством наблюдали за нами со стороны, из окон, из ворот, да и мои тоже выглядывали, так что я громко попросил дедушку:
  - Деда, принеси-ка 'берданку'. И патронами с крупной солью заряди, теми что для вредителей приготовили. У нас их вон сколько собралось, - быстро подсчитав гостей, добавил. - Восемь патронов нужно, хотя нет, девять. Ещё для шофёра что за 'эмкой' прячется. Этому и два заряда можно.
  - Я тебе сейчас дам 'берданку', - пригрозил один из комиссаров 'наганом', что успел извлечь из кобуры.
  Я на его спич не обратил внимания, покосился только на палисадник и, вздохнув, закинув кол на манер винтовки на плечо, подошёл к той тройке, что продолжала стоять у ворот, поинтересовавшись приветливым голосом:
  - Чего хотели?
  - Так это ты Сашка?.. То есть, Александр Поляков, - несколько опасливо покосившись на кол у меня на плече, поинтересовался старший среди военных, в звании майора.
  - Он и есть. Так что хотели-то?
  - Сам ведь позвал. Забыл? Обещал мне 'пэпэша' подарить. Я Строгонов, комбат.
  - А-а-а, так вы командир добровольческого коммунистического батальона, что начал формироваться? Понятно. Не кадровый, как я посмотрю?
  - Так заметно? - улыбнулся тот и, сняв фуражку, платком протёр лысую голову. - Третий день как форму надел. Я ведь директором фабрики был, кровати делали. А повоевать успел, ещё в Гражданскую, там и в партию вступил. Командиром пулемётного расчёта была, а потом и пулемётной ротой командовал. С этой должности и ушёл на гражданскую работу. Переаттестовали, и видишь, майорские шпалы навесили. Теперь вот командир батальона. Величина.
  - Карьерный рост на лицо, - поддержал я его, и добавил. - Однако документы всё же предъявите, я вас не знаю.
  - Это ты правильно решил. Держи. Правильно, бдительность нужно проявлять.
  Изучив не только его документы, но и стоявших рядом командиров, имевших звания старших лейтенантов, тоже из запаса призванных, вернул их им.
  - Это да, - согласился я с ним, и сразу в лоб, прямо спросил. - Всё так плохо с вооружением?
  Тот лишь молча отвёл взгляд, скривившись, но всё же сказал:
  - Сам ведь всё знаешь, раз подарить свои трофеи решил. Такое старьё выдают.
  - Да знаю, - тоже вздохнул я и тут же встрепенулся. - Я быстро соберусь, ждите в машине, поедем к тайнику. Только вот хватит ли места? Машина у вас больно уж небольшая, грузовик нужен был бы.
  - Так есть грузовик, - удивил меня майор. - Вот на перекрёстке стоит.
  Посмотрев куда тот указывает, действительно рассмотрел крытую 'полуторку'. Даже странно, что мне, ребёнку вот так взяли и поверили. Лгунишек моего возраста хватало, что гонялись за дешёвой популярностью. Но видимо за время передачи я смог настолько дать людям прочувствовать ко мне уверенность, в моих словах, что те, похоже, и не сомневались, что всё обещанное у меня действительно есть.
  - Ха, а слона-то я и не заметил, - пробормотал я, и присмотревшись увидел что от того же перекрёстка, там дальше паромная переправа была, к нам спешил участковый.
  Посмотрев на остальных гостей, я только сплюнул под ноги, и повернулся к майору.
  - Ждите, сейчас вернусь.
  Забежав во двор, поставил кол к остальным в ряд, и побежал собираться к себе. Дед, насколько я успел отметить, вышел на улицу и покачивая головой стал осматривать палисадник. Гости, те что не все получили от меня 'гостинцев', вернулись к машинам. Сейчас уже не ругались, лишь водители деловито обсуждали, как расцепить машины и отогнать их в сторону. Пока я сапоги натягивал, пока быстро завтракал, хватая зубами ломоть вчерашнего хлеба со свежим молоком, снаружи отцепили машины. Бабушка умудрилась успеть не только малых проверить, но и козу нашу подоить. Жирновато молоко, малым мы его разбавляем, а я прямо такое, тёплое пил. Накинув куртку, и прихватив лопату, вышел наружу, с интересом изучая, что изменилось у двора за те десять минут, что я отсутствовал.
  Машины расцепили и сейчас оба шофёра правили полотками крыло второй 'эмки', той что принадлежало сотрудникам НКВД, чтобы хотя бы одна машина была на ходу. Кстати 'полуторка' теперь стояла тут же, рядом. Причём была она не пустой, из кузова трое выглядывали, почему-то в гражданской одежде. Видимо бойцы батальона. Взяли для работ и погрузки. Подойдя к участковому, я с ним поздоровался, крепкое у него рукопожатие, после чего стал отдавать распоряжения:
  - Так, дед, мы с товарищами из коммунистического батальона уезжаем, ты тут пригляди. Пусть машину побитую, во двор закатят, и так внимание всей округи своим неординарным приездом привлекли. Пусть там постоит, потом заберут. Я часа через два вернусь.
  - Мы с вами, - тут же воскликнул один из командиров НКВД, видимо старший, с рубиновой шпалой в петлицах.
  Тут не поймёшь, то ли лейтенант госбезопасности, то ли капитан. Понапридумывали со своими званиями, черти, людей путают.
  - С чего бы это? - встал я в позу. - Я вас не знаю. Очень уж вы подозрительные. А может вы бандиты переодетые?
  - Можно ведь документы проверить, - неожиданно улыбнулся тот.
  - Ну с нашим уровнем подделок документов это не аргумент. Вы бы хоть фото в них клеили, а то ведь любой воспользоваться может. Диверсанты из 'Бранденбурга' так и делают.
  - Как бы то ни было, но мы едем с вами. Проследим за передачей вооружения бойцам батальона. Тем более репортёры, что приехали с сотрудниками Политуправления армии, должны осветить этот момент. Ну а мы по другому поводу приехали.
  - Я понял зачем. Не отдам. Вам не отдам. Я вас не знаю. Вот когда ваше руководство лично укажет на вас, мол, этим людям можно передать, тогда сделаю. Сейчас нет, я человек бдительный, ответственный, кому попало, ценные вещи передавать не буду.
  - Убедил, договорились, - согласился тот.
  Внимательно слушавший нас политработник, старший в той комнате что прибыла, и машину разбила, тоже подал голос. Это был батальонный комиссар, если я правильно разобрался в его звании. По две шпалы в петлицах и звёзды на рукавах. Вроде всё правильно.
  - Молодой человек, я так понимаю, вы и нам ничего передавать не будете?
  - А вы кто?
  - Батальонный комиссар Евстигнеев. Направлен к вам руководством для получения всего того что вы озвучили в эфире. Кстати, золото, это тоже к нам, товарищи из НКВД лишь проследят за всем и проконтролируют. На счёт завода по автоматам, ничего не скажу, вопрос этот будет рассмотрен. По имуществу погибшего репортёра 'Комсомольской правды', а также тем снимкам, что вы сделали, вопрос тоже решается, но я думаю, я даже уверен, что будет выставка, будет.
  - Имущество репортёра и фотоплёнка у меня тут, в доме. Могу передать сразу, если вы конечно имеете при себе бумагу, доказывающая что именно вам я должен всё это предать.
  - Бумага есть, - согласился тот. - Однако передачу имущества проведём чуть позже. Сначала решим вопрос с коммунистами и вооружением. Я так понимаю, прокатиться придётся?
  - Правильно понимаете, у меня всё за городом зарыто. Грузитесь, если уж все решили ехать.
  Почти все задвигались, кто в машины, часть сотрудников Политуправления полезли в кузов 'полуторки', их-то машина разбита, но один сел в 'эмку' к людям Берии, там было одно свободное место. Я же повернулся к участковому, больно уж вид у него был уморённый. Уставший, если проще.
  - Я смотрю, вы совсем не спали?
  - А где тут выспишься? Я ведь тоже передачу твою по радио слышал. Тяжело было, хапнул с горя стакан водки. Так что простоял тут у твоего дома на посту, охранял. Тихо было, под утро только домой ушёл, да вот мальчишка соседский прибежал, поднял.
  - Ясно. Спасибо, - пожал я тому руку, после чего, прежде чем бежать к 'фаэтону', велел деду. - А машину загоните, ну и приберитесь тут. Вернусь, займусь палисадником.
  - Сделаем, - протянул тот.
  Дед остался, а вот участковый, вот он поехал с нами, забравшись в 'полуторку', он собирался проследить, так сказать проконтролировать передачу вооружения. Я даже уточнить успел, не будет ли какая ответственность за хранение боевого оружия? Мало ли срок ещё могу получить, хотя и несовершеннолетний. Тот меня успокоил, всё официально, но попросил сдать реально всё оружие, чтобы проблем не было. Ага, прям всё сдам.
  Забравшись в машину, мне место уступили рядом с водителем, чтобы я дорогу показывал, сказал сидевшим позади в тесноте командирам:
  - Что-то не везёт мне с домом. То бомбой половину стёкол выбило, тут эти, любители погонять, даже не знаю как их обматерить. Вредители, одним словом. Только и занимаюсь починкой... О, вот здесь направо и до конца улицы.
  Так мы и ехали общаясь. Лопата была при мне, я её поставил так, чтобы не мешалась, может и у военных она есть, но я подстраховался. Остальные две машины следовали за нами, 'эмка' а за ней 'полуторка'. Общаясь, мы с майором перешли к конкретике, насчёт фронтового опыта который я знаю со слов фронтовиков из палатки безнадёжных. Не успели до конца договорить, прибыли на место.
  - Давай под деревья загоняй, - скомандовал я водителю. - Там дальше прогуляться придётся.
  Мельком посмотрев на часы, шесть часов было, я первым покинул машину, прихватив лопату и дождавшись когда все соберутся, повёл в лес. Доведя до нужного места, указал на ровное место среди деревьев, трава по виду была нетронутой.
  - Вот тут, копайте. Не глубоко, сантиметров тридцать всего.
  Пока бойцы подозванные Строгоновым копали, я общался с гостями. Выяснилось что, меня бы ещё вчера вечером доставили в Политуправление, если бы не поздний час. Пока направили группу за мной, пока выяснили адрес через редакцию, пока нашли мой дом, время и прошло. Такая же ситуация была и с сотрудниками НКВД. Лишь Строганов поступил правильно, и поспать успел, и решил выехать пораньше, чтобы других опередить, хотя по странному стечению обстоятельство приехали все в одно время. Да и не плутал он в отличие от остальных. Нашёл местного и тот указал на наш дом. Когда тайник откопали, то бойцы стали доставать из него завёрнутое в мешковину вооружение и раскладывать в ряд. Мой участковый и бойцы НКВД записывали номера оружия, составляя акт-приёма. Строганов этим тоже занимался. Всё вооружение, что я описывал, было тут, снайперки в другом месте хранятся, так что я был спокоен. Кстати, вот радиостанцию энкэвэдэшники отжали себе, мотивируя тем что она им нужнее, но не объясняя причин. Было два немецких автомата с боекомплектом, пять немецких 'парабеллумов' с кобурами, 'ППШ', который я подарил Строганову, как и обещал, что было запечатлено корреспондентом, что был в составе сотрудников Политуправления. Дважды дарить пришлось, снимок у него, видите ли, смазанным получился. Помимо автоматов и пистолетов, ещё противотанковое ружьё, ну и оба пулемёта с боезапасом. Да все, что было в тайнике, всё и отдал. Даже показал как немейскими гранатами-'колотушками' пользоваться. Сколько горит замедлитель и как работают тёрочные запалы. Не забыл указать, чтобы перед броском удерживали гранату, чтобы её обратно не кинули. Мол, так опытные фронтовики и делают. А вообще я могу серьёзно опытом поделится. Строгонов за время нашего общения это понял, и попросил в ближайшее время встретится. Мол, он соберёт бойцов и командиров, а я поделюсь тем фронтовым опытом, который получил от раненых. Передам так сказать его им в руки. Я не возражал, почему нет.
  Когда всё загрузили в грузовик, мы покатили обратно. Всё согласно списку было представителями батальона получено, возразить им было нечего, только искренне благодарили. Ну разве что кроме радиостанции, но насчёт неё они помалкивали. Старший из НКВД помахал какой-то бумажкой перед Строгоновым и у него все возражения в горле застряли, так что когда те унесли коробку радиостанции вместе с запасными батареями к себе в машину, он и слова не сказал. Мы той же колонной вернулись обратно, где Строгонов крепко пожав мне руку, распрощался, сообщив, что пришлёт ординарца уточнить время лекции. Пассажиры их уже покинули машины, так что грузовичок и легковушка укатили, а мы остались.
  Пока нас не было, разбитую 'эмку' закатили во двор. Я так думаю, соседские мужики помогли и ребятня, вдвоём дед и шоферюга не справились бы, тяжело. Да и соседи не все ещё разошлись. Дед сейчас с палисадниками возился. Часть штакетника он уже снял, выдёргивая гвозди, сейчас перекладинами занимался. Потом мы сменим столбушку, выяснилось, что та обломилась у основания, старая, подгнила, вкопаем новую ну и заменим часть поломанного штакетника, сами перекладины, что странно, были целыми.
  Участковый, уточнив, нужен ли он и выяснив, что нет, распрощался и направился к себе, ну а я сказал оставшимся командирам:
  - Идём, будете принимать остальное имущество.
  Так как мы стояли у ворот во двор со стороны квартиры мамы, то и зашли через них и через сад прошли ну другую половину, проходя в квартиру деда с бабушкой. Бабушки не было, я её в саду у летней кухни видел хлопочущей, попросив командиров не шуметь, взял Луку на руки, Тани не было, убежала к себе в институт, и отнёс на печку. Так что в моей комнате мы могли теперь общаться без проблем, не понижая голоса. Луку я так и не разбудил, крепко спала. Дальше достав из шкафа и чемодана всё имущество корреспондента, по описи передал его сотрудникам Политуправления, не забыв про планшет. Сообщил, какие кадры были на какой фотоплёнке. Передача прошла нормально, меня лишь попросили дать описание к каждому фото. Будет выставка или нет, но описание должно быть. Причём помимо этого свою полную автобиографию, а так же полную историю нашего путешествия по дорогам смерти.
  Ну с автобиографией это легко, написал от руки карандашом за полчаса, а описание путешествие, так я вёл дорожный дневник, там всё было. Обе тетради изучили как политработники, так и сотрудники НКВД, причём с немалым интересом. Узнав, что у меня имеются все документы убитых мной немцев, политработники так же по описи приняли их. Едва успели закончить, перед тем, как прибежала Маринка, блестя любопытными глазами, и не сообщила что нам пора в школу. Закончив со всеми делами, насчёт золота я прямо сказал, будет приказ с верхов, передам, причём официально, а сейчас извините, нет, я мол, вам не доверяю.
  Оставив гостей в саду, мама с бабушкой пригласили их к столу в беседку, накидав там на стол, те отказываться не стали, ну а мы похватав сумки с учебниками заторопились к переправе. Малых не было, их Валя чуть раньше в садик отвела. Она нас уже на той стороне догнала. А дальше учёба.
  
  Когда мы с Мариной вернулись из школы, у Луки и Вали уроки ещё шли, меня уже ждали. Машина стояла у ворот, а рядом командир прогуливался в звании сержанта госбезопасности. Водитель в машине дремал. Похоже, давно стоят. Не думаю что что-то срочное, иначе из школы бы забрали.
  - Александр? - уточнил сержант, когда мы сблизились.
  Маринка стрельнув в того любопытным взглядом, скользнула через полуоткрытую калитку во двор, а я остался снаружи.
  - Ну допустим, - осторожно ответил я с подозрением разглядывая гостя, после чего покосился на палисадник. Не добили, странно.
  Тот достал удостоверение, и предъявил его, не давая в руки, в развёрнутом виде.
  - Сержант госбезопасности Гордеев. У меня приказ сопроводить вас, Александр, в Кремль. Товарищ Сталин хотел бы с вами лично поговорить.
  - Вот так просто? - я несколько растерялся.
  - Обычно, - несколько удивлённо пожал тот плечами.
  - Хм. Хорошо. Сейчас сумку с учебниками закину и вернусь.
  Заторопившись, зашёл во двор, там дед рубил бревно трёхметровое. Надо будет отпилить, длинной больно, так что, осмотрев пустой двор, я спросил:
  - А где машина?
  - Так эти, гости утрешние, как поснедали, машину прицепили так и укатили. Это кто к тебе там приехал? Нам не говорят, тебя ждали.
  - А это посыльный от товарища Сталина, к нему повезут, лично поговорить хочет.
  Дед от неожиданности даже топор выронил, и заскакал на одной ноге, видимо бойком по большому пальцу попал. Это больно, по себе знаю. Остальные, кто слышал, о чём мы говорим, взволновано загомонили, перебивая друг друга.
  - Дед, ты извини, не могу помочь с палисадником, сам видишь, что вокруг творится.
  - Беги уже. Не заставляй людей ждать, они на службе. Ты только там смотри, не осрамись.
  - Я постараюсь, - улыбнулся я и побежал к себе.
  Оставил там сумку, но переодеваться не стал, одежда и так вполне приличная, лишь осмотрел себя в зеркало и поправил пионерский галстук. После этого прихватив некоторое вещи, Сталину будет интересно на них взглянуть, и побежал обратно. Так быстро меня не отпустили, тут и мама дала своё напутствие, и бабушка. Ладно хоть малых не было, кто в школе кто в садике, легко отделался. Марина тоже что-то там сказала одобрительное, после чего прихватив велосипед, покатила на улицу, её в магазин отправили, скоро должны горячий хлеб подвести. Там на телеге в обитой железом будочке хлеб с хлебопекарни возили. Специализированных хлебовозок не было.
  - Едем.
  Мы сели в машину, та развернулась и покатила по улице в сторону ближайшего перекрёстка. Я лишь обернулся. Мама бабушка, распоясанный дед без обуви стояли и смотрели мне в след. Провожали, это приятно. Ехали мы долго, водитель не особо торопился, но как ни странно мы действительно приехали к Кремлю. Заехали на внутреннюю территорию, разрешение у сержанта было, а там дальше уже пешочком. На входе, дежурный командир, проверив списки и подтвердив, что я в них значусь, с улыбкой поинтересовался:
  - Оружие какое есть? А-то больно уж ты вчера красочно описывал свои приключения. У нас его все слушали.
  Подумав, я осторожно кивнул и, наклонившись, достал финку из-за голенища сапога и положил на стол дежурного. Вот тот сразу улыбаться перестал, и лишь огорчённо покачал головой.
  - Какая смена у нас растёт, однако. Ещё что есть?
  Снова подумав, я мельком осмотрелся, в фойе было не так и много народу и все за нами следили, включая сержанта-сопровождающего, что рядом стоял. Поэтому я снова осторожно кивнул. Наклонился и из-за другого голенища достал штык от 'СВТ', так же положив его на стол. Капитан-дежурный молчал, пристально меня рассматривая, поэтому я достал из-за пояса верёвку, со вздохом положив её к ножам.
  - Удавка? - деловито поинтересовался дежурный, беря в руки верёвку.
  - Какая ещё удавка. Праща.
  - А метательные снаряды?
  - Не-е, гранаты не брал.
  - У тебя ещё и гранаты есть?!
  - С собой нет. Да и вообще нет. Нету у меня гранат, - для демонстрации вывернул я карманы.
  - Надеюсь на этом всё?
  - Ну, - скривился я и, тряхнув рукой, снял кистень с кисти. - Вот, больше нет. Кистень только... Да всё, правда больше нет! Может обыскать!
  - И обыщем! - тоже повысил голос дежурный.
  И ведь обыскали, лично дежурный это всё проделал. После чего кивнул сопровождающему, давая добро. Меня довели до приёмной, там сержант меня оставил, что-то тихо сообщив Поскрёбышеву, и удалился. В приёмной я был не один, но мест свободных хватало, поэтому занял одно, с интересом осматриваясь. Тут были военные, у одного смутно знакомое лицо, и в гражданском были. Семь мужчин и одна женщина. Все видимо ждали, когда их примут. Вот бы тут терминал с талонами для очереди поставили, хоть не толпится в ожидании. Улыбнувшись таким своим мыслям, я стал рассматривать секретаря Сталина. Даже не знал что тот лысый. Я как-то в прошлой жизни в пробке на Ленинградке стоял, радио слушал, так передача была, как раз о Поскрёбышеве, я правда конец застал, но слышал что диктор, описывая отношения этого человека со Сталиным, жаловался на последнего. Мол, тот хватал секретаря за волосы и бил лицом о стол. Теперь понятно, что это очередная чушь придуманная дерьмократами либерастией. Лысого Поскрёбышева было сложно хватать за волосы.
  Представив себе такую ситуацию, я не смог скрыть улыбку, с большим трудом сдерживая смех. Однако именно такое веселье, что бушевало в душе, позволило мне прийти в себя. Я немного нервничал. Да что немного, было, что уж говорить, а тут полностью взял себя в руки, на душе было спокойствие, даже лёгкость мысли появилась. Тем более после школы я был изрядно уставшим. Что есть то есть, если в первое время обо мне мало кто знал, то ко второму уроку я стал в школе звездой номер один. Шагу ступить не давали, дурацкими вопросами забросали. Я не нервничал, встречал это всё с олимпийским спокойствием, спокойно отвечая на вопросы, даже на дурацкие. К директору вызывали во время большой перемены, там совет из завуча, директора и секретаря собрался. До самого звонка на следующий урок меня опрашивали. Вопросы те же. А так нормально, выдержал, уроки прошли, занятия закончились.
  - Извините, - поднял я руку, привлекая к себе всеобщее внимание, однако ко мне оно и так было привлечено, а сейчас стало более явным.
  - Да, я слушаю, - посмотрел на меня Поскрёбышев.
  - Если можно, хотелось бы уточнить. Как давно у вас эта, скажем так, причёска?
  Тот провёл рукой по голове и пожал плечами, явно растерявшись от такого неожиданного для него вопроса. Правда, ответил:
  - Да лет двадцать уже. А что?
  - Да нет, - широко улыбаясь, ответил я. - Просто интересно было.
  Стараясь негромко насвистывать, я барабанил пальцами по ноге, продолжая осматриваться. Секретарь, изредка бросая на меня взгляды, продолжал работать. В кабинет то входили, то выходили люди. Я уже полчаса сижу и ничего. Знал бы, сумку с тетрадями и учебниками с собой бы взял, тут бы уроки сделал. Нам конечно немного задали, но сам факт того что вообще задали. Нужно решить несколько задач, да и по литературе задание было. Слабое моё место.
  Работоспособность Сталина и его секретаря, конечно, поражали, ни минуты передыху. Принимали посетителей. Ставили задачи, а судя по красным лицам некоторых, песочили. Как на конвейере работали. Почти все те, кто был в приёмной на момент моего появления, уже побывали в кабинете, так что когда прозвенел звонок и Поскрёбышев взял трубку, то посмотрел на меня и кивнул:
  - Александр, проходи.
  Встав, я поправил одежду, ладони отчего-то вспотели, так что ещё и их вытер незаметно, и спокойно подойдя к двери, потянул дверь на себя. Та неожиданно легко открылась. Дверь была с тамбуром, так что толкнув вторую створку, я оказался в кабинете самого Сталина.
  - Здравствуйте, товарищ Сталин, - от входа поздоровался я.
  - Здравствуйте, товарищ Поляков. Проходите, присаживайтесь.
  - Как-то больно оофициально, товарищ Сталин. Зовите Сашей и на ты, мне так привычнее. Тем более разница в возрасте потворствует этому.
  - Хм, хорошо, - улыбнулся тот.
  Я даже как-то не ожидал этого. Пройдя в кабинет, моё внимание сразу переключилось на хозяина, я лишь мелком осмотрелся. Я запоминал лицо и сам вид этого, не побоюсь этого слова, великого человека, поэтому и впитывал, закрепляя в памяти все его черты и движения. Но он не курил, хотя трубку в стороне я рассмотрел, да и присутствовал остаточный запах табака в кабинете. Похоже, перед моим приходом кабинет проветрили, или хозяин кабинета курил очень давно, запах еле улавливался.
  - Чай будешь?
  - Буду. Если можно с печеньем. Слава о кремлевских печениях гремит по всей стране. Хотелось бы изведать. Тем более и не ел сегодня толком, утром в пять часов, как подняли, клоуны одни, лишь успел быстро позавтракать хлеба с молоком.
  - А что случилось? - сделав заказ по телефону, поинтересовался хозяин кабинета. Судя по тону вопроса, его действительно заинтересовал этот момент.
  - А-а-а, - только махнул я рукой. - Про моё выступление на радио думаю, вы слышали, ну или вам предали?
  - Я слушал. Сначала выступления слушал. Хорошие песни, и рассказы твои... Тяжело было всё это слушать.
  - Самое печальное, что всё что я рассказал это правда. Да ведь не только вы слушали, все меня слышали. И про золото, а я его ещё не сдал, в тайнике находиться, и про сделанные мной фото, ну и про оружие. Утром, когда нашли, где я живу, рванули ко мне три машины. Сотрудников НКВД, Политуправления и машина из добровольческого коммунистического батальона. Что странно, наверное стечение обстоятельств, нашли они мой дом одновременно, и приехали вместе. Что дальше было, я не видел, спал, разбудили. В общем, водители таких организаций как Политуправлении и Наркомата товарища Берии, считали, что на трассе они важнее и их нужно пропустить, носы к потолку и друг другу не уступили место. В результате две разбитые машины и мне палисадник разрешили. Вот я и проснулся, от удара, сотрясения дома, и мата что стоял снаружи. Всю улицу подняли, не только моих родных. Дед с 'берданкой' к бою начал готовиться. Думал бандитский штурм. Командиры коммунистического батальона не пострадали, в сторонке стояли и за всем этим с интересом наблюдали. Сами понимаете, я на нервах был. После бомбёжки только новые стёкла вставил, а тут мне опять ремонтировать, ну я оделся, схватил кол со двора и на улицу. Троим по хребту перепало, остальные шустрые, бегали быстро. Двоим из Политуправления перепало, и одному сотруднику НКВД. Но тот сам виноват, об водителя стукнулся и упал, грех такой возможность не воспользоваться было. А вот водители шустрые, в машины спрятаться успели. Потом ничего, разобрались и делом занялись. Съездили к тайнику, и я по описи передал всё оружие, и боеприпасы как обещал, вот акт приёма.
  Протянув Сталину лист квитанции, я вдруг обнаружил, что тот трясётся, зажмурившись, и внезапно понял, что тот смеётся. Не сдержавшись, тот засмеялся в полный голос. Именно в этот момент и зашёл в кабинет Поскребышев, что лично нёс поднос со стаканами с чаем и самим чайником, тут же была и розетка с печеньем. Он удивлённо посмотрел на нас, но потом снова принял невозмутимый вид и стал расставлять приборы. Отсмеявшись, Сталин мельком посмотрев на своего личного помощника, вдруг спросил:
  - Саша, а почему тебя так заинтересовал внешний вид своего тёзки?
  - Дополнительно проверял, врали мне или нет, - положив квитанцию на стол, я взял стакан и осторожно попробовал. Не зря парил, крутой кипяток налили.
  - Вот как, и что же тебе рассказывали о Поскребышеве?
  - Да больше о вас. Говорили что вы тиран. Скручивали листки бумаги в трубочку, надевали их на пальцы своему секретарю и поджигали, с садисткой улыбкой наблюдая как тот корчится, но товарищ Поскрёбышев не издавал ни звука. Или как вы хватали его за волосы и били лицом об стол.
  Сталин, и слушавший нас Поскребышев застыли в шоке. Смеха в глазах хозяина кабинета уже не было, там разгоралась лютая ярость, что даже мне было не по себе, но я невозмутимо продолжал делить печеньки. Сталину и трёх хватит, он их и так каждый день ест, остальное я честно отделил себе и, беря из небольшой кучки печенье, смаковал их с чаем. Реально вкусно, не обманули слухи.
  - Кто?! - яростно спросил Сталин, вставая. - Кто посмел распускать такие грязные слухи?!
  - Врачи говорят, что нервные клетки не восстанавливаются, а вы такими вспышками себе сердце посадите, а мне бы хотелось, чтобы вы подольше прожили. Сядьте, успокойтесь, чаю попейте. Тем более тому, кто распускает эти слухи, вы всё равно ничего сделать не сможете. С детства пороть надо было, воспитывая дочурку. Самое паршивое, что ведь ей некоторые несознательные личности верят. Как же, ведь дочь самого товарища Сталина.
  Хозяин кабинета даже упал на стул и Поскрёбышев захлопотал вокруг него. Как-то у нас не так разговор прошёл, но всё что я спланировал, пока мы ехали в машине, выдал. Было ещё кое-что, но это чуть позже выдам. Продолжая попивать чая, я сказал:
  - Не думаю, что серьёзные люди таким слухам поверят. Вы ведь, товарищ Сталин, окружаете себя неординарными личностями, личностями с большой буквы. Кто ж подобное терпеть будет. Так что на всё что говорит Светлана, люди лишь посмеиваются. Да и почему она всё это делает, избаловали вы её, вырастили дворянку столбовую. Не было внимания, не было обучения, безотцовщина, вот и выросло непонятно что. Хотя исправить пока ещё можно. Могу дать совет.
  Сталин уже совсем успокоился и иронично посмотрев на меня, сделал глоток чая:
  - Говори, мы с товарищем Поскрёбышевым, с интересом послушаем.
  - А ей нужно показать чего она стоит, сама она этого ещё не скоро поймёт, а когда поймёт, то ещё хуже будет. Нужно отправить её к людям. Не просто к людям, а например, в госпиталь, простой санитаркой, до конца войны, чтобы видела, как советский народ добывает нашу будущую победу, что ему это стоило. Чтобы за неходячими выносила, обмывал их, в палате безнадёжных раненым книги читала. Чтобы в мединститут поступила и ночами между дежурствами читала, училась, чтобы прочувствовала всю ту тяжесть, что несут на себе другие граждане нашей великой страны. Пока она через это всё не пройдёт, человеком, советским человеком она не станет. Избалована она у вас. В прессе это освещать не нужно, слух сам разойдётся. Раненые они люди чуткие и видят что за человек, так что пока та себя не поставит, не изменит отношение к себе и окружающим, пусть в госпитале так и работает... Хм, печенье закончилось. А ещё есть? Не то чтобы я вас объесть хотел, ну очень вкусные.
  Поскрёбышев метнулся в приёмную, ну а мы начали уже нормальное общение. Тем более печенье принесли, да и чаю добавили. Сталин оказался на удивление опытным дознавателем, и как вести допрос задавая правильные вопросы, он знал. Так что почти полчаса потратил, выяснял, откуда пошли слухи о нём с Поскрёбышевым, и как они до меня дошли. Я честно сказал, что слышал их из первых уст, а Светлану видел несколько дней назад в Александровском саду. Это не была утка, я её действительно там видел, гуляла с подружками и сопровождением, общаясь. Пусть проверяют. Я решил твёрдо слить эту заразу и делал это старательно. Будет она ещё мемуары об отце пакостливые писать, гадина. Потом уже на меня перешли. Я описал, как был ранен, потерял память и учился всему заново, как из меня попёрла эта музыка. Начал писать стихи и мелодии к ним. Как мы жили до войны, как война началась, и отца забрали на фронт. Как покинули деревню. Первая встреча с немцами, первая встреча с бандитами. Как выкручивался, чтобы сохранить семью и себя. Подробно описывал, как стрелял, для доказательств предъявляя справки выданные пограничниками. В общем, описал всё. Ну и как золото нашёл в бронетранспортёре. О ювелирке я, конечно же, не рассказывал. Ещё чего, только слитки сдам, остальное оставлю на будущее. Ну и попросил товарища Сталина, поспособствовать чтобы эти средства, с золота, пустили на постройку и оснащение завода по производству автоматов для нашей армии. Они им действительно необходимы. Описал, как ночью диверсантов брал, Сталин посмеялся, когда я рассказал, как их выгонял голых к нашим бойцам и сдавал им на руки. Не удержался и описал как у меня пистолет отобрали, тут тот нахмурился, но продолжал слушать с интересом, как мы наконец добрались до Москвы, как искали дом, как я торговал трофеями на рынке, потому как не хватало на продажу. Даже то, что повозку с телегой и лошадьми забрали на нужды армии, и то рассказал. Про баркас и говорить не стоит, всё равно узнает, а тут сам, честно всё выложил. Только пожаловался, что придётся самому мотор искать, а следующим летом во время летних каникул приведу его в порядок и буду с дедом работать в порту. Как буксир мой баркас вполне пойдёт. Всё помощь. Тот косился на мою морскую фуражку на голове и слегка улыбался своим мыслям.
  Умел Сталин слушать, это у него было не отнять. Сильный человек, натуральный лидер, он мне очень понравился и, похоже, что я ему тоже. Если в первое время негатив был, всё же на его дочь бочку катил, то к концу общения этот негатив сошёл на нет. Тем более Поскрёбышев приходил, подтвердил, что Светлана в указанное время действительно гуляла по парку, и хотя до компетентных органов подобные крамольные слова Светланы не дошли, она могла их сказать, вполне в её духе. В виде шутки, например.
  Ничего серьёзного мы не обсуждали, лишь хозяин кабинета позвонил в соответствующую службу и попросил принять от меня средства в виде слитков золота и направить соответствующий фонд для постройки завода по выделке автоматов. Вот кроме этого мы действительно просто общались и, похоже, Сталин знакомился со мной, таким обычным способом составлял мнение обо мне и, судя по тому, как он пригласил приходить в случае нужды, нужное впечатление я на него произвёл.
  Всего я пробыл со Сталиным почти три часа, за это время в приёмной скопилось изрядно народу, поэтому, когда покинул кабинет, встретил заметное недовольство, направленное на меня во взглядах, а там ведь и генералы были.
  - Саша, - окликнул меня Поскрёбышев, и подтолкнул к краю стула бумажный пакет. Подойдя и заглянув в него, я счастливо улыбнулся и искренне поблагодарил тёзку.
  - Спасибо большое.
  Молча кивнув, тот едва заметно улыбнулся и провёл ладонь по своей лысой голове. Покинув кабинет, я спустился вниз, где к моему удивлению мне вернули всё, что я сдал. Вот выйти не успел, остановил незнакомый старший лейтенант. Всё той же службы, НКВД которая. Меня сопроводили по коридорам в другой кабинет. Кого я там встречу, уже ожидал, так что, проходя в кабинет, сразу поздоровался:
  - Здравствуйте, товарищ Берия.
  Сотрудник что меня сопровождал, взял пакет из рук осмотрел, что внутри и увидел только печенье, подарок Поскрёбышева. Потом забрал ножи и кистень, отложив в сторону. Берия за всем этим с интересом наблюдал. Кстати, пенсне у него не было, не видел. Обидно, Сталин за всё время нашего разговора не закурил, терпел, а тут пенсне не было.
  - Это что, заговор? - прямо спросил я.
  - Ты о чём? - тут же насторожился Берия, да и боец его напружинился.
  - Пока с товарищем Сталиным общался, он ни разу не закурил, хотя трубка в его руках это уже синоним, - и указал на наркома. - Где пенсне? Товарищ Берия без пенсне, это не товарищ Берия.
  Тот засмеялся, мне удалось сбить тот настрой, что он готовил для беседы, чего и добивался. Надев пенсне который достал из нагрудного кармана френча, Лаврентий Павлович вставил его в глазницу и поинтересовался:
  - Теперь похож?
  - Вот теперь верю, - устроившись на стуле напротив наркома, я поинтересовался. - О чём поговорить хотели?
  - О конце войны, или дате моей смерти, например? - сделавшись серьёзным, пристально отслеживая всю мою мимику, сказал тот.
  Несколько растерявшись, я удивлённо спросил:
  - Вы умереть собираетесь?
  - Дата моей смерти известна.
  - Цыганки нагадали?
  - Прекрати, - ударил тот ладонью по столешнице, получилось громко. - Я знаю кто ты.
  - Да я так думаю, теперь все тут об этом знают, после вчерашнего эфира.
  Нарком явно не был уверен, я этот неизвестный отправитель писем или нет, поэтому раскрыть больше информации не мог, на случай если я всё же не тот, кто ему нужен. Наскоком он меня взять не смог, не выдал я себя, так что смысла давить дальше я не видел, в принципе тот тоже. Ещё немного поиграв взглядом, тот кивнул и уже нормальным тоном стал интересоваться, как прошла встреча с товарищем Сталиным. Узнав о Светлане и её якобы словах, тот за голову схватился, хотя когда я сказал что и его Сталин за нос таскал, только нервно хохотнул. Просидели мы чуть больше часа, тот сотрудник, что меня привёл, на удивление быстро, показывая немалый опыт, конспектировал нашу беседу. Выяснив всё, что ему было надо, пообещав пригласить меня для более вдумчивой беседы, Берия отпустил меня. Тот же сотрудник сопроводил к выходу и передал с рук на руки другим командиром. Две были из того же наркомата, а вот трое других нет, это оказались сотрудниками госбанка, именно они и будут принимать золото. Машина у них была, даже две, обе 'эмки'. Сел я в ту, что банку принадлежала. Поехала сначала ко мне домой, я хотел печенье своим отдать ну и переодеться, сказал, что золото там, иначе не повезли бы. Оставив недовольных банковских служащих в машине, пообещав быстро вернуться, рванул к себе. При этом Лику, что уже пришла из школы, да и малых из садика забрали, отправил за участковым, пусть присутствует. Пока переодевался в окружении родни, рассказал, как встречался с самим товарищем Сталиным, и как тот угостил печеньем. Все сразу же стали пробовать угощение, по одной взяли, остальное на вечер. Не удивлюсь что несколько печений засушат, чтобы гостям показывать, мол из Кремля, подарок самого товарища Сталина. Наши могут, вполне в их духе. Мама, когда я сапоги натягивал, проверяя как портянки сели, тихо спросила:
  - Об отце не спрашивал?
  - Товарищу Сталину рассказывал, от ничего не сказал, а я не просил узнать судьбу отца, а вот потом с товарищей Берией разговаривал, вот у него, напарившись храбрости, и попросил узнать насчёт отца. Он обещал. Если что узнает, сообщит.
  - Спасибо, - так же тихо сказала мама, и взлохматила мне волосы на голове, прижав к груди.
  Переодевшись, я подхватил свою винтовку и, свистнув Волка, моего вожака выбежал на улицу, не став брать лопату, копать там не требовалось. Раз всё равно в лес повезут, заодно и поохочусь, после новоселья, нужно пополнить запасы свежего мяса. Волк недовольно возился в ногах, места мало, кроме моих ног ещё и приклад винтовки.
  - Сейчас до того перекрёстка, подождём немного. Я участкового вызвал, он будет присутствовать.
  - Зачем он нам? - недовольно спросил старших из банковских служащих. Мне вообще кажется, что он один реальный работник банка, а остальные типичные охранники, то есть инкассаторы.
  - Пусть будет, мне так спокойнее. Ему я доверяю, а вам нет. К тому же у него своё начальство, которому тоже отписываться нужно... А вот и он от паромной переправы поднимается. Успел.
  Открыв дверь, я попросил участкового сесть во вторую машину, она позади нас стояла, судя по тому, как тот приветливо здоровался, кого-то из командиров НКВД он знал лично. Дальше мы поехали, я показывал куда, пока не добрались до места. До того же где была передача оружия коммунистам. Оставив машину, водители с ними остались, мы стали углубляться в лес, пока Волк наворачивал круги вокруг, вынюхивая запахи леса. Добравшись до нужного леса, я указал одному из инкассаторов на дерево.
  - Вон там дупло, внутри и сложено золото. Поднимитесь, на слитки сверху накинута мешковина, сбросьте её вниз, на неё и будем укладывать слитки для составления акта приёма-передачи.
  - Понял.
  Закинув карабин за спину, он подпрыгнул ухватившись за нижнюю ветку и, подтянувшись, стал быстро взбираться по веткам наверх. Оказавшись у дупла, немного повозился, устраиваясь по удобнее и посмотрев внутрь, крикнул:
  - Норма, что-то есть.
  Сбросив мешковину, мы её сразу расстелили, после чего стал сбрасывать золото по одному слитку, второй охранник ловко ловил и укладывал в ряд на мешковине. Старший у них делал фото, тот имел немного массивный фотоаппарат, и опись. Когда все слитки оказались на материи, охранник осмотрел ещё раз дупло и сообщил:
  - Пусто.
  Спустившись вниз, он стал помогать укладывать слитки в инкассаторскую сумку. Причём начали греть на разведённом костерке сургуч, чтобы поставить печать. При этом один из сотрудников НКВД, тоже поднялся к дуплу, и подтвердил что там пусто. Видимо это обычная процедура, а не недоверие, инкассаторы из банка восприняли всё это как и положено. После этого мы подписали все необходимые бумаги, мне тоже выдали квитанцию, милиционер у нас был за свидетеля, он так же ставил подписи на всех бумагах, хотя можно было обойтись и без этого. После этого сопроводив всех до опушки, и проследив, как они уехали, участковый уехал с ними, перекинув винтовку в другую руку и потрепав Волка по холке, поинтересовался у него:
  - Ну что, пробежимся? Мало ли повезёт и что добудем... Гав? Это типа одобрение? Будем считать что так, тогда побежали подальше, тут мы всю дичь распугали.
  
  ***
  
  - Сашка? - услышал я звонкий голосок Ольги. - Сашка?
  - Ну чего, - поднялся я, выглядывая из открытого люка моторного отсека. - Не видишь, мы заняты?
  - Сашка.
  Сестрёнка мигом слетела с кручи по лестнице вниз и, подбежав к баркасу ухватившись за леера, подтянулась и с любопытством стала рассматривать, что мы с дедом делаем.
  - Ну чего случилось?
  - Там дяденьки военные приехали. К тебе.
  - Всё деда, шабаш, опускай кувалду, похоже, завтра доделывать будем.
  - Хорошо, - с облегчением вздохнул дед опустил тяжёлую кувалду, с помощью которой мы работали. Я держал зубило, а тот бил по нему.
  Подготовка баркаса к зимовью немного затянулась, более плотно ознакомившись с судном я всё же нашёл проблему, мелкую, но и это проблема, сальник левого гребного винта явно подтекал, вот мы его и выбивали. Замена была, уже нашёл в порту, обменом добыл и имел эту нужную запасть, благо валы тут стояли стандартные. Можно поменять сальники и по-другому, но это дольше, вот я и решил сделать быстро, хоть и таким варварским способом. А что, всё равно старая запчасть в мусор, чего её жалеть.
  Выбравшись по трапу на твёрдую почву, я подошёл к мостику и, разбежавшись, ушёл под воду. Осень, вода уже холодная, так что взбодрился хорошо. Раздеваться не требовалось, мы с дедом работали в одном исподнем, чтобы не испачкаться, я так в одних чёрных боксёрских трусах был. Как не береглись, а всё равно все в масле. Немного поплавав, поймав брошенный дедом обмылок, намылился, и хоть так смыл масло. Пока я на берегу вытирался полотенцем, дед отфыркивался у кромки реки, ополаскиваясь, для него вода так совсем холодная.
  - Деда, ты закрой всё, инструменты прибери чтобы малые не растащили, и баркас запри, а я побегу, нужно узнать что там случилось, а то пять дней тишина, ни слуху ни духу. Даже в газетах молчание.
  - Сделаем, - степенно ответил тот, принимая от меня полотенце, оно у нас одно на двоих было.
  Быстро взбежав по лестнице, чтобы согреться после купания, Ольга едва поспевала за мной, я добежал до дома, накинул там повседневную рубаху и штаны, после чего босой вышел ко двору. После сдачи золота соответствующей службе, обо мне как будто забыли. Я спокойно ходил в школу, уже спокойно, ажиотаж со мной начал постепенно стихать, спокойно занимался домом, палисадник мы с дедом починили и даже покрасили. Так же и с огородом, выкопали картошку, остальные корнеплоды, сейчас сушатся в сарае, потом спустим в погреб. Я добыл кабана, случайно, на зайца пошёл, с помощью местного на телеге довёз добычу до дома за долю малую и вчера мама с бабушкой, натушили на зиму с три десятка горшков с тушёнкой. Сегодня утром с дедом спустили их на ледник. Ну вот ещё занимался баркасом. С начальником порта пообщаться мне удалось, тот заинтересовался тем что к началу судоходства я постараюсь вернуть судно в строй, легко согласился на внештатную единицу и мы ударили по рукам. Только восстанавливаю баркас я сам, на что я легко пошёл, сам с удовольствием им займусь. Дед что был со мной, а номинальный хозяин баркаса он, поучил все необходимые документы, так что наше судно числилось нештатной единицей порта. Помимо этого я ещё и деда пристроил. Да в порт дневным охранником на въезде на территорию. Оружие у того своё, 'берданка', так что деда легко приняли на работу, работал через день. Каждый день выходить на работу ему тяжело, а с отдыхом вполне нормально. С семи утра до семи вечера, там ночная смена принимает объекты. Один раз на работу он уже выходил, даже знакомства какие-то завёл, так что нормально, и сам доволен, при деле, и время на хозяйство есть.
  Про песни свои и особенно регистрацию не забывал. Музыку зарегистрировать не могу, ноты не знал, не имел музыкального образования, зато слова, стихи, более сорока песен, вот их зарегистрировал. Быстро прошло, уже на второй день с мамой был в нужном заведении, где мы и получили на руки бумаги об авторстве. Мама у меня как поручитель и опекун была. Родитель, одним словом. Так что этот вопрос я закрыл на первое время. Через месяц ещё столько же песен зарегистрирую. Тут ещё нужно решать вопрос с музыкой, учиться, так что я через директора попросил договориться устроится меня в музыкальную школу, на вечерние уроки. Обещала сделать, но результаты неясные, пока по этой теме молчок, ждём.
  Тут ещё мама перед фактом поставила. Взяла и сходила к факультету, где прошла приёмную комиссию, записавшись на курсы гражданских медсестёр общего направления. Так как учёба уже началась, она второй день, ездила на велосипеде учиться. Видимся только утром и вечерами. Всё хозяйство фактически на бабушку и Марину свалилось, у них помощницы разве что Лука и Валя были. Ничего, вполне справляются. Жалоб на тяжесть не было, с охоткой всё делали. Вот всё, что было за эти пять дней, описал. Я ещё хотел в госпиталь к раненым ездить и исполнять им там свои песни, да всё времени не было, слишком плотный график. Когда с ним немного разберусь, освобожу время, тогда можно будет. Хотя о раненых не забывал, ловушки на реке ставил, лещи крупные попадались, всё это сестрёнки отвозили на кухню в госпиталь, хоть такой приварок к столу. Уже успели получить устную благодарность от главврача.
  У машины стоял знакомый командир, что был тогда с майором Строгоновым, командиром добровольческого коммунистического батальона. Это был то ли начальник штаба, то ли командир одной из рот, должность, когда мы знакомились, он не сообщал.
  - Здравствуй, Саша, - приветливо поздоровался он и тут же сходу. - Ну что, готов выполнить своё обещание?
  - Это о чём речь? - удивился я.
  - Ну как же, а лекция? У нас всё готово. Через два часа начало.
  - А, вон вы о чём, а я уж об этом забыть успел. Время у нас есть, я так понимаю?
  - Пока есть.
  - Тогда я в баньку, а то от меня машинным маслом несёт, горючим и остальными жидкостями.
  - Это можно.
  В это время к нам подкатила на велосипеде Марина, с интересом рассматривая машину и военного. Вот соседи особого любопытства не проявляли, так лёгкий, уже привыкли, что у нашего двора постоянно какие-то дела творятся.
  - Здрасьте, - кивнула та старлею, и посмотрела на меня. - Ты надолго?
  - До ужина не ждите, думаю, даже позже буду.
  - Хорошо.
  Сегодня выходные были, воскресенье, мы не учились, да и малые все тут были. В отличие промышленных предприятий нас не переводили на постоянную учёбу, отменяя выходные, всё по старым довоенным срокам, разве что классы уплотнили. К нам вон ещё двух новичков втиснули. За некоторыми партами по трое сидели.
  Сбегав в баню, она хоть и не топлена, но мыться можно, не так холодно, привёл себя в порядок. Потом собрался, оделся и, забрав конспекты, я их вечерами писал, не забыв гитару, направились к месту дислокации батальона. Ну или клуба какого, я не знал где будет проводиться лекция. Добрались нормально, пока ехали, я бездумно смотрел в окно на дома, улицы, прохожих, мысленно настраивая себя на общение с бойцами и командира батальона. К моему удивлению привезли меня на территорию какого-то завода, как-то потерялся пока ехали и не сразу сообразил какого. Оказалось, тут выпускали наши грузовики, те что шофёры в войсках ласково 'Захаром' прозвали. В большом цеху, народу хватало, тут были не только военные, но и многие гражданские, видимо работники завода. Чуть позже я понял, что часть этих гражданских как раз из личного состава батальона, им форму пока ещё не выдали, видимо в наличии не было, шьют.
  Когда меня представили, а оборудовано всё было хорошо, даже микрофон стоял, наверное, местные электрики постарались, я прошёл к нему и спокойно сказал:
  - Здравствуйте, товарищи, - дождавшись, когда шум приветствия стихнет, добавил. - Я понимаю, что у вас есть множество вопросов на разные темы, но давайте их оставим к концу лекции. Сегодняшняя тема это новейшие методики современной войны. Когда изучим эту тему, вернёмся к вопросам. Советую вам на листках написать вопросы и передать их мне, я буду озвучивать и отвечать. Намекну, что вопросы, написанные на масле, намазанном на хлеб и покрытом сверху кружочками колбасы, будут рассматриваться в первую очередь.
  Переждав, когда в цехе стихнет смех, я поправил конспекты что лежали передо мной и, осмотрев собравшихся, начал говорить:
  - Не нужно думать что я вот такой специалист. Нет, я передаю вам то, что слышал от фронтовиков, я предам вам их опыт, полученный с боями, потерями и поражениями. Я методист, что изучив тот опыт, что получили фронтовики, подготовил из него учебный материал. Вы бы и сами его легко могли получить, посетив госпитали и пообщавшись с ранеными, но не думаю, что такая простая мысль кому-то пришла в голову. А ведь можно обобщить этот опыт и распространить его по войскам в виде инструкций и методичек что заметно снизит потери. Ладно, начнём. Сразу скажу, чтобы отпали сомнения, современные методики войны базируются на плотном взаимодействии разных родов войск, что немцы блестяще демонстрируют. Я их не хвалю, просто говорю, они враг, но и у них есть чему поучиться. Начнём с взаимодействия стрелкового батальона и артиллерии, что вам, кстати говоря, вполне актуально. Советую записывать, эту аналитическую выкладку мне дал полковник артиллерии, так что я знаю, о чём описываю. Первый параграф, взаимодействие батальона с противотанковой батареей, что обычно приписана к этому батальону. Как не допустить скорой потери батареи и сохранить её для следующих боёв. Ведь как, обычно потери среди противотанкистов в первом же бою существенные, второй бой переживают единицы, и остаётся пехота одна с голой жопой против танков. Как этого не допустить. Объяснение простое, постоянная смена позиций, пока три орудия меняют позиции, а запасных должно быть подготовлено много, четвёртое стреляет. Это если батарея четырёхорудийная, что бывает не всегда. Никогда не стрелять с одного места, после каждого боя, через силу, даже если их не останется, готовить запасные позиции. Можно привлекать для этого пехоту...
  Говорил я долго, изредка прерываясь, чтобы попить воды, горло пересыхало, не сразу, но я вдруг заметил Сталина, он сидел в стороне за спинами командиров, и внимательно слушал. Я бы его и не заметил, маскировался хорошо, но его Поскрёбышев выдал блеском лысины. Присмотрелся, узнал, и кивнул, здороваясь, получив такой же кивок. Дальше я на этого важного гостя внимания не обращал. Лишь раз охрана у них дернулась, когда я достал учебное пособие, 'лимонку' примотанную к палке, заготовка для растяжки, и в течение получаса показывал разные способы применения таких минных ловушек. Заканчивал с одной темой и переходил ко второй. По конец когда, как и обещал начал отвечать на вопросы, отметил, что Сталин успел исчезнуть, как и когда я так и не заметил. А гранату у меня всё-таки отобрали и не вернули.
  Когда мы ехали обратно, ещё было светло, хотя до наступления темноты осталось меньше часа. Хорошо пообщались. Меня ведь в обед забрали из дома, и хотя банкет был, где я исполнил несколько песен, нормально поесть не смог. При этом, как ни странно, встречей довольными остались все, как я, так и все слушатели. Вот и сейчас у меня шёл отходняк, я не реагировал на внешние раздражители, весь на лекции выложился, поэтому и не общаясь со словоохотливым водителем, что отвозил меня обратно, рядом сидел всё тот же командир, оказавшийся адъютантом батальона. И такая должность была в этом подразделении.
  - А ну тормозни, - встрепенулся я, пристально рассматривая в толпе прохожих, все с работы шли, некоторые просто гуляли, поэтому людей, многие были в военной форме, было много.
  - Что случилось? - поинтересовался адъютант, оборачиваясь, я сзади сидел, как король.
  Водитель уже припарковался, так что говорил я спокойно, ну почти, голос слегка от волнения подрагивал.
  - Помните, я рассказывал о диверсантах что выслеживал под Москвой, да упустил, но на другую группу вывел комендантскую роту? Как пример ставил?
  - Помню, пять девчат они зарезали и водителя.
  - Там лейтенанта был из диверсантов, описывая тот случай я отметил, что уверен, что лейтенанта из наших, вырос в Союзе.
  - И что?
  - Вот там видишь летчика, что лыбится с двумя девицами? Это он.
  - То есть это тот самый диверсант?! - сразу же взревел стралей, лапая кобуру на боку. Да и водитель тоже насторожился.
  - Не дёргайтесь, а то внимание привлечёте.
  - Так брать его надо! - был крик души адъютанта батальона.
  - Ага, потом следователи НКВД тебя отблагодарят, точно промеж ушей. Спасибо точно не скажут. Ну возьмём мы его, возможно даже живым, во что я не особо верю, подготовка у вас не та, а меня он близко не подпустит, узнает. Время потеряем, пока допросят, всё выяснят, сообщники уйдут. Нет, нужно ему прицепить наблюдателей, чтобы те поводили его по укромным местам, к своим помощникам в городе, выдал их, тогда не зря те девчата на дороги погибли. Всю сеть вскроем, а не одного диверсанта.
  - Ладно, толково говоришь. Что предлагаешь дальше делать?
  - Нужно вызвать наряд, позвонить в НКВД. Вот на углу таксофон. Мне нельзя, он меня сразу узнает, успел тогда рассмотреть.
  Я и так сполз на сиденье, стараясь не высовываться, так что общался с бойцами фактически лёжа.
  - Тогда я иду, - решил батальонный адъютант.
  - Идите, только не смотрите в его сторону. Просто поглядывайте в разные стороны, девушкам улыбайтесь, ведите себя как обычно. Как телефонистка свяжет с нужным управлением, они этим делом и занимаются, сообщите свои данные, потом, что опознали и обнаружили диверсанта, который участвовал в убийстве девушек и водителя неделю назад. Там дальше сами разберутся. Скажите, где находится этот 'летчик', внешнее его описание, на какой улице, возле какого дома. Там они сами разберутся, их специфика работы.
  - Понял.
  Старлей покинул машину и прогулочным шагом двинул в сторону таксофона, при этом ещё и раскланиваясь знакомым и не знакомым, козыряя командирам, ну или отвечая. В кабине он пробыл минуты две, купил в киоске бутылку лимонада и вернулся.
  - Ох и палит, хотя вечер, - пролез тот в машину и завозился, устраиваясь поудобнее на переднем пассажирском сиденье. - Ночью точно дождь будет.
  - Что сказали? - попив лимонаду, я вернул бутылку хозяину.
  - Сказали ждать на месте и сопровождать издали этот лейтенанта. Когда прибудут их люди, ехать к ним в управление. Отписываться будем.
  - Понятно. Всё как обычно... Кстати, как он там а то я тут не вижу?
  - Болтает ещё, - ответил водитель, которому через зеркало заднего обзора было удобнее наблюдать за диверсантом. - Интересно, чем он их та привлёк, вон как гогочут гусыни?
  - Ага, он их тех девиц также заговорил. Язык подвешен, общаться умеет. У немцев такие наверняка особенно ценятся. Там лимонад остался?
  - Не, допил, - сообщил водитель, показывая пустую бутылку, и дальше мы замолчали, терпеливо дожидаясь появления наружки из управления НКВД.
  Как сообщил старлей, описание машины, а так же её номер он дал, найдут нас быстро, если лейтенант никуда не денется. А тот всё болтал, встав на месте, даже до нас взрывы смеха доносились, ходя мы метрах в тридцати от них стояли.
  - О! - воскликнул водителя. - Ещё один командир к тому диверсанту подошёл. Вроде стрелок, петлицы малиновые. Знания не разглядел, зеркала у машины маленькие, далеко слишком.
  - Да не крутитесь вы, внимание привлечёте, - посоветовал я. - Эх, выглянуть не могу, знаю я этого неизвестного командира или нет. Из той же он четвёрки или это местный кадр завербованный немцами. Поди угадай.
  Тут в окно старлею постучалась женщина цыганистого вида с корзинкой цветов.
  - Купи красавец, недорого, - заулыбалась та золотыми зубами.
  - Идите гражданка, - отмахнулся тот, опуская стекло.
  - Уезжайте, - коротко ответила женщина приказным тоном, после чего оставив оторопевше застывшего старлея на месте, стала прогуливаться и предлагать цветы другим прохожим.
  - Поехали, чего ждём? Видите же, наружка прибыла.
  - Так это они?! - с восхищением протянул стралей, пока водитель запускал двигатель. - Во дают.
  - Это их работа.
  Мы доехали до управления, где нас всех троих направили к следователю, что вёл это дело, его вызвали из дома, когда пришло сообщение об обнаружении диверсантов. Конечно, детали операции до нас не доводили, даже подписку о неразглашении взяли, но очень подробно опросили, а мне дали посмотреть ещё мокрый снимок, где вместе со знакомым лейтенантом, сейчас он был мамлеем-лётчиком, стоял ещё один, в звании майора. Вот его я не знал, о чём честно сообщил. В первый раз видел. Когда мы покинули управление, уже полностью стемнело. Меня докинули о хаты, и уехали.
  Естественно меня ждали, всех гложило любопытство как всё прошло. Так что когда я скрипнул воротами, проходя во двор, тут же Волк подбежал и остылые лайки, обнюхивая, то и семья высыпала на крыльцо. Шум мотора машины все слышали. Я во двор матери зашёл, где меня забрали там и высадили, а поправлять водителя я не стал.
  - Ну как? - сразу же спросила Марина.
  - Покормите меня сначала, напоите, а потом опрашивайте. С утра не жравши. Меня кончено угощали в батальоне, да что там, закуски одни. За то спиртного выставлено много было. Ха, наверно до сих пор сидят там квасят.
  - Идём, мама тоже только что пришла, вместе и покушаете.
  Оббив сапоги у входа я прошёл на кухню, меня там усадили и наложили полную тарелку борща. С пампушками, всё как я любил. Так что мы стали мамой поздно кушать, остальные уже поели, ну а я изредка отрываясь от тарелки, рассказывал, как прошла лекция в батальоне. Про встречу с диверсантом естественно утаил. Не та информация, что им следовало давать. Тем более в своих младших сестрёнках и брате я нисколько не сомневался. Уже завтра вся улица будет знать, где я был и что делал. Понимание секретности напрочь отсутствует. Сам был такой в детстве, знаю, о чём говорю.
  
  Следующий день продлился до обеда как обычно. Как говорится, ничто не предвещало. У нас последний урок физкультура была, играли футбол класс на класс, так что, разбившись на команды, вели счёт семь-шесть. У девчат гимнастика, бег, а мы в футбол, мяч гоняли. Я левым защитником был. Ну по крайней мере я сам себя так считал, потому как на футбол это гоняние толпой мяча от ворот к воротам мало походило. Но интересно, весело. Я сразу и не заметил, что у нас на спортплощадке за школой появилось новое лицо, мы как раз запинали мяч в ворота противника вместе с вратарём и двумя защитниками. Хотя, кажется, там один наш был. Восемь-шесть. Тут-то и прозвучал свисток учителя по физкультуре, у нас девушка им была. Она и нас отслеживала, умудряясь судить, всё видит зараза, и с девчатами занималась. А тут остановила игру и подозвала меня. Тут же со скамьи запасных рванул на моё место один из одноклассников, и битва на футбольном поле закипела с новой силой.
  Гостя я сразу узнал, Лабухин собственной персоной, причём в знакомом костюме, именно в нём он был, когда некоторое время передвигался с нами по дороге смерти. Потом разошлись наши пути дорожки, и сошлись уже только тут. Сейчас костюм был отстиран, и отглажен, как новенький.
  - Здравствуй, Саша.
  - Здравствуйте, Константин Львович. Что случилось?
  - А что, моё появление могло быть вызвано только какой-то случайностью или нуждой?
  - А разве нет?
  Мы отошли в сторону и сели на свободную скамью, но под перекрёстными любопытными взглядами сразу двух классов. Лабухин на это внимания не обращал, а я тем более, так что особо ничего нам не мешало общению, ну кроме мяча который кто-то запустил со снайперской точностью прямо в голову моему собеседнику. Отбил тот его хорошо, обратно полетел, однако свёл на миг глаза в кучу, но быстро встряхнулся и продолжил говорить, как ни в чём не бывало.
  - Значит сегодня дыра в эфире? - задумчиво протянул я. - Мной закрыть хотите? С чего бы это? Вроде моё первое и последнее выступание восторгов у ваших коллег не вызвало, на сколько я понимаю.
  - У нас восторгов не вызвало то что передача прошла без согласования цензуры. Диктора, конечно, хотели наказать, да и редактора тоже, но сверху спустили приказ, всё оставить как есть. Так что никаких мер не было, все работают как обычно. А вот насчёт того что реакции на твой эфир не было, то тут ты не совсем в курсе. Нас завалили письмами. Неделя прошла, а уже двенадцать мешков, письма всё идут и идут. Со всех сторон, немало и с фронта.
  - Мне об этом ничего неизвестно.
  - Приказали попридержать информацию. Все письма нами были изучены, почти тридцать человек старались, были помощники из партийных организаций. На некоторые письма, нужно ответить. Там всё подготовили.
  - Опять отредактированная речь? - усмехнулся я.
  - Знаешь, а тут ты не угадал. Я сам в сомнении, но когда мне ставили задачу поговорить с тобой, этот момент обговорили особенно. Не припомню, чтобы раньше было такое. В общем, тебе просили передать. У тебя полтора часа эфира личного времени. Можешь говорить что хочешь, но займи его. Естественно за всё, что ты произнесёшь, будешь нести ответственность один ты и никто более.
  - Экспериментаторы хреновы, - невольно покачал я головой, прекрасно представляя чьи тигриные ушки торчат из этой авантюры.
  - Единственно просили никаких секретных сведений не передавать, включая методы борьбы с немцами. Те, что в эфире выдавать нельзя. Мне сказали, ты сам поймешь, о чём тебя просят.
  - Да это понятно.
  - Всё что нужно было сказать, сказал. Эфир в семь часов вечера, но ты за два часа приходи. Там ещё скажут что нужно, и согласуют эфир. Ты хорошо говоришь, чётко и внятно, не теряешься. Легко находишь разные ответы и вообще непринуждённо ведёшь себя в прямом эфире, а это трудно, поверь мне. Так что ждём.
  - Лады, буду.
  Как только помредактора ушёл, почти сразу рядом на скамейку приземлилась Маринка, она тут же была, и затеребила меня. Лабухина та узнала и понимала, что разговор был важным.
  - Эфир вечером, просили подойти заранее, - отстранённо ответил я, обдумывая только что прошедший разговор.
  Всё это было похоже на ловушку. Видимо Сталин решил посмотреть, как выкручусь я из этой ситуации. На пару с Берией наверняка работали. Полной уверенности у них не было, то ли я кто им нужен, кого они искали, то ли нет, вот и провоцировали меня. Надеялись, выдам себя или нет.
  - Ладно, хотите запоминающийся эфир, получите. Обещанных краёв не перейду, но содрогнётесь.
  - А во сколько эфир? - похоже, Марина не расслышал, что я себе шепнул под нос.
  - В семь вечера. Сегодня.
  - Быстрые какие, - подивилась та и убежала делиться свежей новостью, тут же собрав вокруг себя большую группу одноклассниц.
  Собравшись, я отпросился у учительницы, до конца урока полчаса оставалось и не хотелось их тратить, Марина осталась, ей тут интересно было, а я ушёл.
  - Саша, подожди, - окликнули меня от школьного крыльца, когда я проходил мимо, чтобы выйти на улицу, помахивая на ходу сумкой с учебниками и тетрадями.
  Остановившись и обернувшись, я направился навстречу нашей директрисе.
  - Что-то случилось, Татьяна Валериевна?
  - Случилось. Записала я тебя в музыкальную школу на вечерние уроки. Уже с сегодняшнего дня можешь начинать. Начальный класс, как и просил, с начала тебя учить будут.
  - Вот это отличная новость. Может, я сейчас успею?
  - Я там тебе не нужна, назовёшь себя секретарю, она всё и объяснит. Знаешь где музыкальная школа?
  - Да, знаю. Спасибо.
  Добежав до здания музыкальной школы, она в соседнем районе находилась, я узнал, что меня действительно оформили, записал время уроков, сразу сообщив, что сегодня не могу быть, вечер занят. Тут же познакомился со своим классным руководителем, её тоже предупредил, что начну учиться с завтрашнего дня, ну и рванул домой. Деда не было, у него сегодня смена на работе, так что, переодевшись и открыв баркас, занялся делом. Сальник я всё же снял, хоть и без кувалды, а потом установил новый, закрепив его. Проверить подтекает или нет, можно будет только в следующем году, когда спустим судёнышко на воду, а пока нормально, я хорошо сделал свою работу. Убрав инструмент, сходил в баню. Я пока работал, бабушка её затопила, воду таскать не требовалось, уже была, помылся, собрался, прихватил гитару и направился в сторону ближайшей трамвайной остановки. Пара в путь дорожку. Эфир ждёт. До остановки меня малые проводили, а дальше домой потопали, ну а я направился к зданию всесоюзного радио.
  
  - Готов? - поинтересовался у меня диктор.
  Не знаю, кто поставил его, но и сегодня я вёл эту передачу в эфире с тем же диктором что и в прошлый раз.
  - А что есть сомнения? - усмехнулся я. - Готов-готов, можно начинать.
  Рабочий студии, что был ответственен за эфир, стоял чуть в стороне с наушниками на голове. Передачи в большинстве своём велись в прямом эфире из-за отвратительного качества звукозаписывающих средств, ну и хранить записи было не на чем. Если давали такую запись с пластинок, то качество воспроизведения оставалось желать лучшего. Слушатели сразу отмечали эту самую разницу, так что только в крайнем случае давали запись, да и ту старались довести до идеала. Тот же хор в тесное помещение студии не впихнёшь, вот их давали в записи.
  В это время звукач, отметив время, начал на пальцах показывать отсчёт до начал нашего эфира. Я особо не волновался, начинать не мне, это работа диктора. О том, что я снова буду в эфире, объявили ещё утром. Я это пропустил, уже ушёл в школу, так что был не в курсе. Как оказалось ажиотаж с моим прошлым выступлением был очень большим, да вообще чуть ли не буря разразилась, мне верили и нет, разные люди попадались. Вот фронтовик почти все были за меня. В моём районе это всё для меня как-то незамеченным прошло, можно сказать пронесло, а вот в других областях, особенно на фронте, рассказанные мной истории вызывали настоящие бури. Где положительные, а где и нет. Приходило много писем от фронтовиков, где те рассказывали немало историй подтверждающих мои рассказы, от чего кровь стыла в жилах. Сейчас с этими письмами работал соответствующий информационный отдел Политуправления РККА. Вроде как хотели печатать их в газетах. Мне их читать не дали, лишь сносками ознакомили перед эфиром. Ну были и те кто грязью меня в письмах поливал, мол, зачем такую чушь пишешь, немцы пушистые, няшки. Этих брали на особый карандаш, притом, что часть писем были без обратных адресатов.
  Размышляя, я при этом отслеживал речь диктора. Тот отработал написанную для него программу, сообщал, что редакцией принимаются и обрабатываются масса писем, что приходят на моё имя. И наконец, после десяти минут словоблудия, как только растянуть смог, дал слово мне. Я уже успел поздороваться со слушателями, ещё когда диктор сообщил что я в студии, так что начал без промедлений. Дали мне полную свободу, так получите. Не разочарую. Как я понял, от меня ожидали нечто подобного, что было в прошлый раз, когда наша передача пошла не по сценарию, меня это полностью устраивало, да что устраивало, даже радовало. Есть мне было что сказать.
  После обычных приветствий, я уже начал работать. Сейчас я отрабатывал обязательную программу по ответам на письма, большая часть были от фронтовиков, но встречались и от обычных жителей нашей необъятной страны. Мне действительно отобрали полтора десятка писем, самых интересных на которые нужно обязательно ответить. Я их мельком прочитал перед эфиром, но так как мне ответы на них уже написали, особо вдумчиво их не изучал, но парочка меня заинтересовала особенно, и на них я собирался ответить уже от себя. Как раз сейчас до одного такого и дошёл.
  - Вот тут у меня в руках письмо от старшего сержанта зенитной артиллерии, Фёдора Лапина, коммуниста от тридцать шестого года. Он описывает, как выходил из окружения под Могилевом, и свидетелем каких зверств гитлеровцев стал...
  Естественно у меня в руках не письмо было, запинаясь читать те каракули, не у всех хороший почерк, в прямом эфире я не мог, так что держал листок с отпечатанным на машинке текстом. Описав чему был свидетелем этот сержант я зачитал, а дальше уже отсебятина пошла:
  - Подтверждая рассказ сержанта, я скажу, что немцы не единожды уничтожали наших раненых, медсанбаты, госпитали. Разными способами, разными зверствами. Они ведь считают себя победителями, и уверены что наказания за это не будет, поэтому и творят на захваченных территориях что хотят. Но что стоит отметить, и наши стали отвечать в последнее время, когда откидывали немцев, сбивая их с позиций. Вот и наши особо себя не сдерживают как с пленными немцами, так и ранеными. То есть, если немцы наш медсанбат с врачами, ранеными и медперсоналом вырежут, так и наши сравняют счёт. Кончено нехорошо так говорить, но лично я за адекватный ответ. 'Око за око, зуб за зуб. Это письмо натолкнуло меня на решение описать вам рассказ одной молодой женщины. Она рассказала мне его три дня назад, тут в Москве. В тот день я посетил вещевой рынок, нужно было лампочки купить, ну и другую мелочь. Со мной сестрёнка была, она меня окликнула, прохожий поинтересовался, не тот ли я Поляков, что по радио выступал. Собралась большая толпа, почти два часа с ними общался, на множество вопросов отвечал. С трудом вырваться смог, и когда мы с покупками шли к выходу, нас догнала молодая женщина. Что меня поразило, не смотря на то, что на вид ей было лет двадцать пять, она была совершенно седая. Молодая седая девушка. Вот она отвела меня в сторону и подтвердила, что тоже моё выступление по радио слышала. Она с ненавистью в голосе сказала, что немцы не звери, они хуже. Знаете, её рассказ потряс даже меня, и я бы хотел рассказать его вам. Поэтому, как и в прошлый раз прошу людей с неустойчивой психикой, с больным сердцем, ну и детей, пусть они уйдут подальше и не слушают мой рассказ. Прежде чем начать я сделаю небольшое отступление, выдам информацию, которую почему-то замалчивают. Немцы, они подписали международное соглашение Женевской конвенции о содержании военнопленных, а Советский Союз нет. Поэтому немцы считают, что у них развязаны руки по отношению к пленным и захваченным территориям, и они могут творить что хотят, они по международному суду неподсудны, и в чём-то они правы, хотя и не во всём. Победитель - вот кто будет судьёй, и немцам мы победу не отдадим. Теперь вернёмся к самому рассказу. Сестрёнка убежала, оставив нас одних сидеть в сквере на лавочке, город осматривала, и мы смогли спокойно поговорить. Не знаю почему, но эта женщина категорически отказалась называть даже своё имя. Я назвал её Катериной. Не знаю почему, ну вот посмотришь на человека и имя его прямо проситься на язык. Не знаю, угадал или нет, но поправлять та меня не стала. Катя был врачом, молодой специалист, она стоматологом. Её по направлению отправили в город на границе, если кто знает, тот поймёт, называется он Владимир-Волынский. Год жила там, лечила, обычная судьба. Но началась война и с толпами беженцев Катя направилась в тыл. Три дня, всего три дня пути, когда их догнали мотоциклисты. Катя в тот момент помогала с перевязками раненых армейцев, после обстрела с воздуха колонны, и не смотря на гражданское платье, её оправили в лагерь для военнопленных. Ещё немного отвлекусь, я вот не знал, Катя пояснила. Оказалось, немцы считали военнопленных всех мужчин призывного возраста, хоть он военный, хоть гражданский, если их ловили, отправляли в лагеря. Да, шесть миллионов военнопленных, о которых трубят, хвастаясь, немцы, есть такое дело, только вот военных из них даже не треть, меньше. Да и те в основном тыловики. Ведь как уже стало известно, боевые части советских дивизий сражаются до конца, попадает в плен мизер, да и те не выдерживают дорог, будучи ослабленными ранами, и их добивают конвоиры, оставляя тела лежать на обочинах. Так что в лагерях очень мало бойцов и командиров боевых подразделений, там именно тыловики. Они конечно тоже бегут, но мало, не те специалисты. Вот и Катя оказалась в таком лагере, где все вперемешку. Туалетов не было, ходят под себя, спать можно только сидя на голой земле, места не хватало, разделения на мужской сектор или на женский тоже не было. Тяжело. Начались повальные самоубийства. Людей постоянно приводили в лагерь и уводили. Так что количество практически не уменьшалось. Вот только Катя пробыла в лагере две недели, и ей повезло, что она прожила их, а не ушла с группой других пленных. А всё оказалось просто. Недалеко от лагеря была деревня, с обычным именем Васильевка, а около неё пять больших песчаных карьеров, там рядом судоходная река, на баржи грузили песок. Пять карьеров. Когда начальнику лагеря спустили приказ сверху уменьшить количество пленных, он долго не думал. Набрали отщепенцев из рядов пленных, причём повязав их кровью. А делали это просто в лагерях всегда были командиры, хотя их стараются держать отдельно, кто френч скинул чтобы не опознали, кто раненым без сознания попал, контуженный. В лагере были люди немцев, они выявляли таких скрывающихся командиров и выдавали их. Вот так немцы и повязывали своих новых холопов кровью. Понятно что, например сто человек не сможет убить, допустим, семерых выявленных командиров РККА. Они поступали просто. Виселицы. Ставили тех на табуретки, петлю на шею, и длинную верёвку к табурету, и вот эти предатели одновременно дёргали за верёвку, убивая нашего командира. Немцы всё это снимали на плёнку, чтобы обеспечить лояльность своих новых подручных. Сами, как я уже говорил, в таких делах руки пачкать они брезговали. Не все из военнопленных, конечно, хотели этого, некоторые, что похитрее, думали - соглашусь немцам служить, выведут меня наружу и утеку. Так ведь гитлеровцы тоже не дураки и как повязать предателей кровью у них давно продумано и отработано. Вот из таких предателей немцы сформировали несколько рот, и даже пулемётную роту вооружив их станковыми пулемётами 'Максим', захваченных в боях с нашими войсками. Что делали немцы, чтобы выполнить приказ, поступивший от командования? Они формировали в лагере колонну в пятьсот и более человек и одна рота капов, немцы так своих помощников из русских предателей называли. Ещё есть хиви, но те служат не в боевых частях, ремонтники, водители, сапёры. Хотя как раз большинство предателей, как ни странно это украинцы, особенно из западных областей, русские действительно там встречаются, но их куда меньше. В общем, эти капы сопровождали колонну к котловану. Там уже ждали пулемётчики. Пленных спускали вниз, на дно, и пулемётчики из полутора десятков 'Максимов' расстреливали всех, кто был внизу. После этого конвойная рота спускалась вниз и штыками добивала выживших. Обязательно штыками. Тратить попусту патроны им было запрещено. Тут вторая конвойная рота подводила следующую группу пленных. Их под пулемётами заставили всех расстрелянных разложить рядами по дну карьера, и засыпать песком. Лопаты и тачки выдали. Когда над расстрелянными был не сказать что толстый слой песка, говорят там, где лежали недобитые, капы плохо делали свою работу, песок шевелился. Как только закопали, и этих пленных расстреляли, но вели уже новую колонну пленных. И вот так пленные и закапывали предыдущих расстрелянных раз за разом. И длилось это не один день, неделями. Конечно же, Катя об этом ничего не знала, и на тот момент имела естественный цвет волос. За неделю до того как Катю вывели из лагеря с очередной колонной направляющейся к карьерам, нашей дальнебомбардировочной авиацией совершили воздушный налёт на станцию в Польше. Он прошёл отлично. Всё горело и взрывалось, крупный железнодорожный узел по которому шло снабжение нескольких немецких армий, был разрушен на несколько дней, но экипаж одного бомбардировщика немцы при возвращении всё же подстерегли и сбили. Тройка 'мессеров' зашла со стороны солнца и расстреляла бомбардировщик. Стрелки как могли отбивались, и смогли сбить одного немца и подбить второго, третий перестал наскакивать на зубастую цель. Однако было поздно, бомбардировщик был сильно повреждён и пошёл на посадку. Часть экипажа выпрыгнула с парашютами, другие совершили посадку на брюхо вместе с командиром экипажа. Тут и остальные подбежали, недалеко приземлились. Лётчики сняли пулемёты и направились за отступающим фронтом. Сели они уже на нашей бывшей территории, успели перелететь Буг. По пути лётчики обрастали людьми, на них выходили окруженцы, и когда те оказались в окрестностях карьеров, это уже был крупный спаянный с частыми пристрелками с немцами отряд, которым и руководил командир экипажа майор Лапотников. Сам отряд насчитывал в своём составе сорок семь бойцов. Когда разведчики доложили майору, что на опушке какая-то странная возня, тот не понял, и решил посмотреть лично. Добрался нормально, и увидел, как всё происходило, только вот помочь ничем не мог. С ним было всего два бойца, остальные чуть дальше устроились. Да и майору в голову не приходило, что немцы сейчас расстреляют всех кого загнали в карьер, это было выше его понимания. Так что он и его разведчики в кровь искусали кулаки, наблюдая, как пулемётчики, а они все были в советской красноармейской форме, только с нарукавными повязками помощников гитлеровцев, разруливают своих сограждан. Немцев там пятеро всего было, что на плёнку фотоаппаратов документировали расстрелы. Лапотников сообразил, что скоро будет следующая партия, поэтому отправил бойцов за отрядом. Когда те их привели и бойцы рассредоточившись начали готовиться к бою, как раз привели следующую партию. Пока их гоняли и заставляли закапывать последних расстрелянных, наши окруженцы успели подготовиться и незаметно занять позиции. И они вдарили, скорострельные авиационные пулемёты, буквально просеки прокладывали среди пулемётчиков. Однако и те успели открыть огонь, но стреляли они не по окруженцам, а туда куда были направленны стволы их пулемётов, в карьер, они расстреливали пленных. Недолго постреляли, и этих уничтожили, но потери среди освобождённых были большими. Отряд разведчиков во время схватки броском достиг одного немца, что залёг в стороне и утащил его в лес, это был унтер. Многие из спасённых покидая котлован, разбегались, среди них была и Катя. Ей повезло, она добежала до окруженцев, и они её приняли, им нужен был врач, даже такой. Отряд быстро уходил, ведь по их пятам немцы быстро бросили группу для преследования. Когда смогли оторваться, река помогла, решили допросить немца, а кроме Кати никто этого языка не знал. Вот она и стала добровольцем. Когда начали допрос, а немец особо их делишки и не скрывал, и охотно всё рассказывал. Тогда-то Катя и поседела, когда осознала весь ужас рассказа немца. Четыре котлована из пяти были засыпаны вровень с поверхностью, и пятый наполовину. Наши окруженцы помешали. Вдумайтесь, ЧЕТЫРЕ КОТЛОВАНА. А ведь некоторые из них имели глубину до пятнадцати, а то и двадцати метров, да и размеры впечатляли. Я сидел и слушал, как Катя глухим голосом всё это рассказывает, а у меня перед глазами эти засыпанные котлованы, и песок шевелится. Я сам там чуть не поседел. Я спросил у Кати, правдив ли её рассказ и та показала на руке вытатуированный длинный цифровой номер, эти номера накалывают всем военнопленным, вот и у неё он был. Дальше история проста, немца повесили, как военного преступника его решили не расстреливать, а повестить. Отряд двинул дальше. За месяц он сблизился с передовой, но их стали преследовать. Майор Лапотников со своими лётчиками из экипажа и самыми лучшими бойцами остался организовывать заслон, чтобы остальные ушли. Уходя, люди слышали, как в течение получаса позади шёл страшный бой. Когда всё стихло, стали звучать редкие винтовочные выстрелы. Окруженцы не раз встречались с немцами, и знали, сейчас там добивали раненых. Все бойцы, что вызвались остановить преследователей, погибли, но дали своим уйти. У передовой окруженцы встретились с другой группой, ею командовал командир дивизии, и совместно прорвав оборону, ударив с тыла, большая часть смогла вырваться к своим. Катя всё это рассказала в особом отделе, им даже были предоставлены фотоаппарат с плёнкой, снятых с того унтера, и его показания. На этом всё. Катю посадили на поезд, и она отбыла в Москву. Тут мы и встретились. Страшная история... Четыре котлована... доверху... Извините, я сейчас просто не могу говорить, поэтому вернёмся немного позже к письмам слушателей, а сейчас я вам спою, настроение подходящее. Когда я рассказывал о том, как с семьёй уходил по дорогам смерти к Москве, то там множество эпизодов было, хоть мемуары пиши. И была вот такая встреча. На обочине у околицы деревни сидел красноармеец с новеньким орденом 'Красной звезды' на груди, но пустым рукавом гимнастёрки. В боях за нашу страну он потерял руку. Свесив голову, боец плакал, а самому явно за сорок. Лишь бутылка водки в руке была, к которой он так не притронулся. Пока дед от колодца носил воды напоить лошадей, я подошёл, не мог не подойти. Вот тот и рассказал свою историю, излил душу, и почти сразу она сложилась в песню. Ушёл с началом войны на фронт, и вот только что вернулся из госпиталя, всего полчаса из хаты. А история вот она, в песне.
  Тронув страны гитары, настраиваясь на песню, я запел:
  
  Я полмира почти через злые бои
  Прошагал и прополз с батальоном,
  А обратно меня за заслуги мои
  С санитарным везли эшелоном.
  Подвезли на родимый порог,
  На 'полуторке' к самому дому.
  Я стоял - и немел, а над крышей дымок
  Поднимался не так - по-другому.
  Окна словно боялись в глаза мне взглянуть.
  И хозяйка не рада герою -
  Не припала в слезах на могучую грудь,
  А руками всплеснула - и в хату.
  И залаяли псы на цепях.
  Я шагнул в полутемные сени,
  За чужое за что-то запнулся в сенях,
  Дверь рванул - подкосились колени.
  Там сидел за столом, ты на месте моём,
  Неприветливый новый хозяин.
  И фуфайка на нём, и хозяйка при нём,-
  Потому я и псами облаян.
  Это значит, пока под огнём
  Я спешил, ни минуты не весел,
  Он все вещи в дому переставил моём
  И по-своему всё перевесил.
  Мы ходили под богом, под богом войны,
  Артиллерия нас накрывала,
  Но смертельная рана нашла со спины
  И изменою в сердце застряла.
  Я себя в пояснице согнул,
  Силу воли позвал на подмогу:
  - Извините, товарищи, что завернул
  По ошибке к чужому порогу.
  Дескать, мир да любовь вам, да хлеба на стол,
  Чтоб согласье по дому ходило...
  Ну, а он даже ухом в ответ не повёл,
  Вроде так и положено было.
  Зашатался некрашеный пол,
  Я не хлопнул дверьми, как хотелось,
  Только окна раскрылись, когда я ушёл,
  И взглянули мне вслед... виновато. (В. Высоцкий).
  
  - Я понимаю, песня не сказать что хорошая. Но жизненная. Я ведь что вижу то и пою. И раз выдалась мне такая минутка, хотелось бы обратиться к нашим военным медикам, к врачам, и особенно хирургам. Возможно, в этой беде помогут те, кто стоит над ними, и командует. Тот боец, которые пришёл в свой дом, и оказалось что он чужой, описал, как лишился руки пока мы с ним н телеги уезжали в наши тылы. Получил ранение, через некоторое время медсанбат, подали на операционный стол, и там хирург, несмотря на то, что ранение было не таким и серьёзным, операционная сестра на это указала, мотивируя тем, что он просто устал, отпилил ему руку и отправил в палату. Этот случай да, жестокий, но в только том госпитале, где лежал этот раненый боец, подобных сотни. Услышьте меня, прекратите эту бессмысленную ампутацию, можно спасти конечность, спасите, иначе уже через пару лет наши города заполнят толпы военных инвалидов. Как вы им в глаза смотреть будете? Может те, кто может принимать приказы, пусть отдаст такой приказ, чтобы запретить эту дело и спасать конечности во что бы то ни стало. По этой теме у меня тоже есть песня, даже не песня, скорее зарисовка, крик души, но она есть и я её исполню.
  Сейчас песни Высоцкого были в самую тему, вот я их и играл. Жёстко ударив по струнам, я заиграл и запел:
  
  Жил я с матерью и батей
  На Арбате, - век бы так.
  А теперь я в медсанбате
  На кровати, весь в бинтах.
  
  Что нам слава, что нам Клава-
  Медсестра и белый свет!
  Помер тот сосед, что справа,
  Тот, что слева - ещё нет.
  
  И однажды, - как в угаре,-
  Тот сосед, что слева, мне
  Вдруг сказал: - Послушай, парень,
  У тебя ноги-то нет.
  
  Как же так! Неправда, братцы!
  Он, наверно, пошутил?
  - Мы отрежем только пальцы, -
  Так мне доктор говорил.
  
  Ну а тот, который слева,
  Всё смеялся, всё шутил.
  Даже ночью он всё бредил -
  Всё про ногу говорил,
  
  Издевался: мол, не встанешь!
  Не увидишь, мол, жены!
  Поглядел бы ты, товарищ,
  На себя со стороны.
  
  Если б не был я калека
  И слезал с кровати вниз,
  Я б тому, который слева,
  Прямо глотку перегрыз!
  
  Умолял сестричку Клаву
  Показать, какой я стал.
  Был бы жив сосед, что справа,-
  Он бы правду мне сказал... (В. Высоцкий).
  
  Выждав секунды три, после того как песня смолкла, я продолжил. Минутная стрелка на моих наручных часах продолжала свой бег, и не хотелось бы терять такое драгоценное время. Если я хотел провести запоминающую передачу, как это было в первый раз, в чём признался главный редактор перед эфиром, то стоит поторопиться. Оказалось, бум действительно был такой, что эфир выстрелил как из пушки. Но при этом и патриотический подъём резко возрос. Он и так был на огромной высоте, а сейчас зашкаливал. Да много что там было после того моего эфира, всего и не перечислишь. Например, я выдал информацию о военнопленных, которая считалась особо секретной. Это всё замалчивалось, то что я озвучил о том что наших взяли в плен в огромных количествах, вызвало шок у слушателей, об этом никто не знал. Но как оказалось, власть держащие немного ошибались, это не вызвало панику, злее стали да, пропало милосердие к противнику и перестали считать его братьями, это точно. В общем, вышло так, что мой тот эфир ещё больше сплотил народ, укрепил его. Видимо сейчас авторы идеи повторного эфира надеялись укрепить этот эффект. Тут ещё наверняка и Берия подсуетился, уверен, что и его уши тут торчат, не только Сталина. Он желает вывести меня на чистую воду, подтвердить свою уверенность, что те письма писал именно я. Вот этого мне не очень хотелось и, хотя я собирался так сказать взорвать этот эфир, всё же буду лавировать так чтобы ни нашим, ни вашим.
  Воздохнув, звучание струн моей гитары ещё не стихли, когда я, продолжил эфир:
  - Надо признаться, в этой истории я немного нагнетал атмосферу, объясняя причину ампутации. Когда мы на телеге ехали с тем бойцом, и я выслушав его рассказ обругал того хирурга, то он к моему удивлению встал на защиту хирурга. Во время операции, боец был в сознании и видел, что врач действительно шатается и едва стоит на ногах, вторые сутки не спал. Последний хирург в медсанбате, один убит был во время вражеского налёта, второй тяжело ранен, вот он и остался в одиночестве. Конечно, руку вылечить можно было бы, но тут встал очень непростой выбор. Если лечить руку, то это время, а в очереди ещё трое срочных раненых которым так же требуются операции. Этот красноармеец сделал тогда выбор, потерял руку, но те раненые получили медицинскую помощь и выжили. Это осталось на его совести и это его крест, который он должен нести. Однако это лишь мелкий эпизод. Ампутаций, что проводят в госпиталях и медсанбатах действительно просто нереально много и это бесчинство нужно прекратить. Я лично голосую - За. Товарищи, поддержите меня.
  Диктор, на которого я посмотрел, кивнул, соглашаясь вступить в диспут, и сказал:
  - Я так думаю, ответственные товарищи прислушаются к словам Александра, убедятся, что всё действительно так и действительно запретят подобное дело.
  В это время, подошедшая молоденькая сотрудница на радио, положила передо мной листок. Быстро пробежавшись по нему, я кивнул, соглашаясь, и его отнесли диктору, который как раз закончил говорить эту фразу. Вроде всё сказал, но ни о чём, лишь повторив своими словами мою просьбу. Тот тоже пробежался по листку и продолжил вести эфир.
  - Александр, до нашей студии только что дозвонились два наших слушателя, которые задали некоторые вопросы. Если ты не против я их зачитаю.
  - Я не против.
  - Хорошо. Звонила женщина из подмосковного города Серпухов. Она интересуется, что дальше стало с тем бойцом, которого так подло предала жена. А так же от старшего политрука Зощенко, который находится на излечении в одном из военных госпиталей Москвы. Он слушал твой рассказ о том, что случилось у деревни Васильевка, и смог, добравшись до кабинета главврача, дозвонится до нас. Он сообщил, что ты рассказал не всё. Он был там, более того его гнали к тому же карьеру как и Катю. Он был из тех единиц что спасся. Если ты не против я опишу его историю. Зощенко попал в плен бессознательном состоянии с осколочными ранениями спины и шеи. Смог не погибнуть в лагере и был включён в колонну. Его спасли, как и других, он присоединился к отряду майора Лапотникова, и присутствовал при допросе унтера. Потом всё было действительно как ты и рассказывал. Повторно политрука ранили, когда был прорыв через линию фронта, получил тяжёлые ранения, и его отправили в Москву, лечиться.
  Слушая я кивал, задумчиво поглядывая на диктора, и вспоминая ту встречу с Катей у рынка. А ведь она действительно была, и я практически слово в слово описал всё, что она мне в таких подробностях рассказала. Но как оказалось, в Москве был ещё один свидетель и тот указал мне на небольшие недочёты в рассказе. Этого я, конечно же, не ожидал. Так что когда диктор замолчал, вопросительно посмотрев на меня, я согласно кивнул, отвечая:
  - Да, я действительно рассказал не всё, добавил бы, что скорее сократил рассказ, чтобы совсем не травмировать психику слушателей. Но раз мне указали на эти недочёты, я опишу, что именно не раскалывал. В действительности котлованы находились от опушки в полутора километрах, и отряд майора просто физически с такого состояния не мог ликвидировать предателей. Однако в ту сторону вёл овраг, вот по нему бойцы по-пластунски, чтобы не обнаружить себя, овраг был мелкий, по пояс, поползли к противнику. Как выяснилось, немцы о нём тоже знали и заминировали его. К счастью среди окруженцев было два сапера, и они сняли эти мины, что позволило отряду двинуть дальше. Вот и суть моего сокращения, что пока бойцы ползли и снимали мины, что тоже заняло достаточно времени, немцы привели ещё одну колонну и успели её расстрелять. Вот следующую колонну, где была Катя, и видимо тот самый старший политрук, бойцы, успевшие занять позиции, и спасли. Наступающий вечер позволил им уйти от погони. Вот я и вся неточность, на которой меня поймали. Уж извините. Постараюсь больше подобного не допускать. А по поводу того бойца по первому вопросу, его кстати звали Зосим, Зосим Андреев, то он с нами проехал почти сто километров и мы высадили его у одной из деревень где почти не осталось мужчин, ушедших на фронт. Тот согласился стать председателем колхоза и поселился у вдовствующей солдатки. К сожалению, задерживаться мы не могли и ехали оттуда вскоре. Но насколько я в курсе немцев остановили в сорока километрах от той деревни и фронт пока стоит. Это всё что я могу сказать, мне не известно, что сейчас с ним и жив ли он.
  - Благодарю Александр, ты действительно ответил на вопросы заданные нашими слушателями. Сейчас моя очередь зачитывать письмо наших слушателей. Некая Антонина Петровна из Горького просит тебя рассказать о себе. Какой ты, характер, привычки, любимые дела. Многих наших слушателей ты очень заинтересовал, и это не первое подобное письмо. Признаюсь, их тысячи.
  - Интересный вопрос, постараюсь ответить на него. На самом деле я очень смешливый и весёлый, и люблю хорошие компании, меня считают душой разных встреч, заводилой. Люблю организовывать праздники, дни рождения, оставляя сценарии и обучая своих родных. Все соседи радовались если у нас был какой праздник, это значит, я снова порадую их каким-нибудь необычным выступлением. Если бы не тема нашей передачи, я бы рассказал столько смешных историй и анекдотов, что думаю, долго бы о них вспоминали, однако наша встреча началась несколько мрачно. Как смогли выяснить советские учёные, смех продлевает жизнь, и я с ними полностью согласен. Вот если бы открыли отдельную юмористическую передачу, хотя бы для первого раза минут в десять, я бы смог показать вам что такое настоящий юмор. Сейчас извините, не та тема. Не хочу пошлить, атмосфера не позволяет. По поводу моих предпочтений, могу сказать так, что их много. Самые главные, их два, охота и музыка, в этом я без скромности считаю себя докой, специалистом. Помимо них рыбалка, вождение, а я вожу и машины и мотоциклы, хотя опыта очень мало, могу ремонтом авто и мототехникой заниматься, руки растут откуда надо. Люблю со своими сёстрами и братишкой возится, на ночь песни детские им петь. О-о-о, у меня много детских песен, по настоящему, и мои сестрички их обожают. Как бы я не устал или не был занят, я всегда стараюсь сам их укладывать. Если не получается меня замещают, благо певуний у меня в семье хватает. А вот по характеру, на словах ничего описывать уж извините, не буду. Я уже давно описал свой характер в песне, возможно, кто-то опознает в ней себя. Песня 'Я не люблю'.
  Сейчас все песни Высоцкого действительна были в тему, и отходить от них я не хотел. К тому же не понятно как, но они всплывали в моей памяти, хотя казалось, некоторые я подзабыл. Сам удивляюсь. Мне действительна нужно было выстрелить в этом эфире, и я твёрдо поставил себе задачу выполнить её. Так что, тронув струны гитары, стал песней реально описывать себя, ведь в ней я видел и себя тоже:
  
  Я не люблю фатального исхода,
  От жизни никогда не устаю.
  Я не люблю любое время года,
  Когда веселых песен не пою.
  Я не люблю холодного цинизма,
  В восторженность не верю, и еще -
  Когда чужой мои читает письма,
  Заглядывая мне через плечо.
  Я не люблю, когда наполовину,
  Или когда прервали разговор.
  Я не люблю, когда стреляют в спину,
  Я также против выстрелов в упор.
  Я ненавижу сплетни в виде версий,
  Червей сомненья, почестей иглу.
  Или, - когда всё время против шерсти,
  Или когда железом по стеклу.
  Я не люблю уверенности сытой,
  Уж лучше пусть откажут тормоза.
  Досадно мне, что слово 'честь' забыто
  И что в чести наветы за глаза.
  Когда я вижу сломанные крылья,
  Нет жалости во мне, и неспроста:
  Я не люблю насилья и бессилья,
  Вот только жаль распятого Христа.
  Я не люблю себя, когда я трушу,
  И не люблю, когда невинных бьют.
  Я не люблю, когда мне лезут в душу,
  Тем более, когда в неё плюют.
  Я не люблю манежи и арены,
  На них мильон меняют по рублю, -
  Пусть впереди большие перемены,
  Я это никогда не полюблю. (В. Высоцкий).
  
  Замерев на миг, я продолжил, как ни в чём не бывало:
  - Как видите, я вполне полно ответил на ваши вопросы. Продолжим?
  - Да, Александр, продолжим.
  - Теперь моя очередь зачитывать следующее письмо. Оно снова с фронта. От некоего капитана Васильева, командира стрелкового батальона. Полностью зачитывать письмо не буду, опишу суть. Капитан благодарил меня за те сведенья, что были мной сообщены в прошлую передачу, и рассказать, наконец, историю о двенадцати пограничниках что набили столько техники и личного состава Вермахта и Люфтваффе. Судя по тону письма, сам капитан, опытный фронтовик который воюет с начала войны, сомневается в реальности подобного. Что ж, расскажу. История действительно на удивление занимательная, и интересная. Многие фронтовики, надеюсь, подчерпнут много нового для себя из чужого опыта. Что ж, начну. Историю мне эту рассказал пограничник, как раз из той самой группы, он лежал в палатке безнадёжных с генералом и остальными которых я вам уже описывал. Он умер, ещё до того как я уехал, поэтому рассказ из первых уст. Войну они встретили на границе, о начале войны знали за неделю, да даже раньше. И во сколько начнётся и в какой день. Рапорты вверх по командованию отправляли, это чтобы те, кто возмутится, как же так, война для нас стала внезапной, успокоить. Пограничникам, как и внешней разведке не верили, просто не верили, другого ответа у меня нет. Всегда им отвечали так, это провокация, не поддаваться. Но ведь на границе не дураки служили, пусть командование им не верило, но сами они готовились. Погибать за непробиваемость командиров никто не хотел. В общем, на момент когда немецкие бомбардировщики пересекли границу, пограничники находились не в казармах, а в окопах в ожидании. Когда немцы ударили и командир заставы убедился, что война действительно началась, то они родных отправили в тыл, в основном пешком, а сами сидели и ждали. Покинуть позиции без приказа они не могли, не имели права, как по совести, так и по приказу. Немцы артиллерией, а по заставам била артиллерия, авиация бомбила то, что не могла достать артиллерия, снесли заставу. Точно били, два залпа и все строения разнесены. Ещё бы, столько времени было, чтобы узнать, где что находится и точно навести орудия. Вот об окопах они не знали, там маскировочная сеть натянута была, сами погранцы эти позиции по ночам копали, вот и не был противник о них в курсе. Неприятным сюрпризом оказались. Посыльные, отправленные в тыл не вернулись, их перехватывали те, кто резал связь застав с комендатурами. Это были диверсанты и их пособники из местных жителей. В общем, пограничники встретили полуроту немцев огнём. Те расслабленные были, думали, добьют выживших зелёных фуражек и дальше пойдут. А тут кровью умылись. Погранцы подпустили их и ударили в упор, а потом броском подняли остальных на штыки. Немцы уничтожены были полностью. Два снайпера из окопов, что прикрывали атаку, из своих 'СВТ' выбили тех, кто пытался уйти, так что действительно всех положили. Немцы разозлились на такие потери и ближе к обеду нанесли удар авиацией, подтянув ещё пехоту. Я не буду рассказывать как пограничники, с надеждой поглядывая в сторону тыла, ожидали помощи, отбивая одну атаку за другой, уничтожив около двух рот и подбив два бронетранспортёра, но помощь так и не пришла. Более того, по удаляющейся стрельбе и канонаде они поняли, что наши окатываются от границы. Их осталось восемнадцать из шестидесяти погранцов, что дожили до вечера. Элитные бойцы, не побоюсь этого слова. В общем, лейтенант, единственный командир, выживший в этих схватках, приказал отходить. Забрав раненых, они ушли, оставив своих не погребённых товарищей на практически полностью разрушенных позициях. Выбора другого не было. Шли дня три, в одном месте на хуторе оставили раненых, они их связывали по рукам и ногам, а люди там были надёжными, и двинули дальше за нашими. Их осталось двенадцать. Те самые двенадцать героев. Командовал ими, лейтенант Маланов. Вот теперь и сама история, начало я описал. Через неделю пути, погранцы серьёзно задержались с ранеными, и фронт откатился далеко, они стали свидетелями страшной военной драмы. Видимо у немцев сломался танк, а это был средний 'тэ-четыре' и после ремонта они догоняли своих. На дороге пресекающей лесную поляну они догнали телегу с нашими ранеными. Видимо те где-то прятались неподалёку, и вот решили двинуть дальше, догнав наших. Немцы большие любители убивать наших раненых, они раздавили телегу, никто с неё не спасся, кроме молоденького парнишки-возницы и девушки медсестры. Парнишку они сразу убили, а вот с девушкой... Думаю не стоит рассказывать что они с ней сделали, наши пограничники застали их в тот момент когда они после насилия поправляли одежду. Тут ещё командир танка достал пистолет и застрелил рыдающую медсестру. Почти сразу последовал залп с опушки, и танкисты попадали, все пятеро стояли над несчастной. Вовремя осмотра и сбора трофеев выяснилось, что командир танка был ранен. Лейтенант, который владел немецким на довольно неплохом уровне, допросил того и вот узнал как прошла эта гнусность. Но лейтенант, обуздав в себе злость и чувство справедливости, немца не застрелил, а начал допрос. Его интересовал Вермахт, особенно его техника. Умный парень. От пленного он и узнал, что танки у немцев очень даже хороши, все детские недостатки за прошлые военные компании убраны, и танкисты ими довольны. Но есть один недостаток. Небольшая дальность хода на одной заправке. Не больше двухсот километров. Поэтому таксисты, когда наш фронт прорван, берут с собой запас. Тут не только бензовозы, но и топливо в канистрах на борту танков. А большая часть танков у немцев работает на авиационном топливе, а он очень горюч, вспыхивает от любой искры. Теперь я думаю, многие поймут, что если выстрелить зажигательной пулей по такой канистре, то будет факел на месте танка. И лейтенант это понял. Он долго допрашивал немца, пока его бойцы хоронили убитых. Они много тел видели пока шли по тылам, а вот этих решили похоронить, и похоронили. Когда допрос был закончен, немца ликвидировали, а танк уничтожили, подорвав с помощью поджога. Боекомплект рванул. К сожалению специалистов по ним у них не было. Именно это преступлении что совершили немцы и подтолкнуло командира этой небольшой группы не возвращаться в ближайшее время к нашим, а начать свою войну в тылах немцев, партизанскую. И погранцы своего командира поддержали. До этой встречи с танком, пограничники случайно наткнулись на уничтоженную с воздуха колонну наших войск. По крикам воронья и запаху разложения нашли. Немцы особо не утруждают себя захоронением наших погибших, заставляют в основном заниматься этим деревенских или военнопленных. Если их по близости нет, то просто не обращают внимания, к тому же той дорогой они особо не пользовались. Погранцы тогда набрали себе продовольствия и боезапаса, всё что пригодиться, а вот когда уничтожили танк, лейтенант Маланов решил вернуться. Им много что нужно было, но главное, это патроны с зажигательными пулями. В грузовиках с боеприпасами они нашли всё необходимое. Более того даже отнесли в лес и сделали закладки, тайники, всё что могло пригодиться, медикаменты, патроны, продовольствие. После этого и началась война. Всё рассказывать не буду, но первую засаду опишу, как это сделал тот пограничник, чтобы показать, что план лейтенанта удался. Общаясь с тем командиром танка, тот понял главное. Я немного отвлекусь и задам вопрос нашим радиослушателям. Что важнее люди или техника? Чтобы не тянуть время передачи отвечу я сам и сразу. Не слушайте те лозунги, что распространяют в тылу. Их делают люди, которые мало что понимают. Опросите политруков с фронта. Они как один вам ответят. Важны, конечно же, люди. Отвечая так, имеются в виду специалисты. Ведь как, самолётами, кораблями, танками или теми же автомобилями управляют специалисты, которых надо готовить очень и очень долго и при уничтожении которых замену найти достаточно трудно. А если и найдут, то при таком отношении все резервы быстро закончатся. Это понимают и у нас и в Вермахте. Снова немного отвлекусь от рассказа и ещё немного поясню ситуацию. Я не знаю, сколько точно танков было у немцев, когда они вторглись на наши территорию, но пусть для примера будет три тысячи. Примерно месяца два назад в штабе РККА подсчитали, что общее количество подбитых нашими войсками танков на тот момент, десять тысяч. Там конечно преувеличенно, но как ни странно, не так и сильно. Мне об этом генерал рассказал. Удивительно, но факт, особо сводки не врали и немцы потеряли в боях с нашими войсками пять, а то и шесть тысяч танков. Как так случилось? А всё оказалось просто. Поясню, танков действительно три тысячи было, причём треть лёгких, они их в первые недели войны безвозвратно потеряли и не восстанавливали. Именно восстанавливали. Хвалить немцев не хочется, но у них просто великолепно поставленная служба по восстановлению своей битой техники. Наши отступают, соответственно все территории с побитой техникой остаются у них. Они оттаскивают тягачами на места восстановления, и уже через три или четыре дня этот танк снова идёт в бой. Поначалу боёв наши не понимали в чём дело, некоторые танки подбивались два, три, четыре, а то и пять раз. Потом когда сообразили, научились с ними бороться. Первое, сначала уничтожали экипаж. Если это сделать, то некого будет вновь сажать внутрь. То есть, как танк подбивался, замирал, несколько стрелков держали на прицеле его люки. Как танкисты пытались выбраться, их расстреливали. То есть уничтожали тех самых ценных специалистов имеющих огромный опыт ведения боевых действия. Ночью к этим танкам, если наших бойцов не сбили с позиций и те не отступили, с бутылками бензина или просто со спичками, ползли к побитым танкам добровольцы и поджигали их. Ветошь использовали, тот же бензин. Горевшие танки не восстановляются, и их отправляют эшелонами на переработку. То есть на фронте эти танки уже не увидят, разве что после переплавки в виде новых. Только вот это новьё нужно ждать больше месяца, а то и двух. То есть выигрывают время. Немцы, узнав, чем наши занимаются, стали отправлять по ночам группы своих солдат для защиты своей битой техники и бывает на местах встреч доходит до сражений преходящих в рукопашные схватки. Так что это тоже всё не простое дело. Однако главное лейтенант знал, что нужно делать и они делали. Первая колонна была ими остановлена на пять часов. Я повторю, именно остановлена и именно на пять часов. Удивительно, но по служебным инструкциям в случае обстирал колонны, солдатам Вермахта приказано найти стрелков. Если наши окруженцы, например, обстреляют пехотную колонну врага, ну ранив пару солдат или убив одного, те обязаны прочесать окрестности чтобы найти их. Представляете? Пара выстрелов, и полк встал, в результате он может не успеть к месту назначения, немцы не получат резерв для атаки и тому подобное. Вот лейтенант-пограничник об этом знал и пользовался этим вовсю. Ими была остановлена автоколонна. Перед боем он заранее дал каждому своему бойцу задание. Стрелять нужно так. Первая цель, бронебойная пуля по мотору грузового автомобиля или бронетранспортёра. В случае если встретится последний, стрелять зажигательными пулями по канистрам на броне. Лучше делать два выстрела, потому как в канистрах может быть вода. Одна канистра в держателях всегда с водой, и по закону подлости обязательно это может оказаться она. Позже погранцы не раз с подобным сталкивались, так что предупреждение было в тему. Потом стрелять нужно по водителю обычной пулей. Это обязательно. Ну и по топливным бакам автомобиля. Если стрелять по грузовику, то в три этапа. Я их повторю. По мотору бронебойной, по водителю обычной и по бензобаку зажигательной. После чего переносить огонь на следующий автомобиль, не обращая внимания ни на что другое. На каждого бойца по два автомобиля и если даже есть ещё цели, всё равно отходить. Лейтенант был правильным командиром. Не из тех, кого принято считать шапкозакидывателями. Опять немного отвлекусь, на миг. Я сам слышал, как на стоянке один политрук напутствовал бойцов, давая политинформацию. Её окончание звучало примерно так, что бойцы должны умереть за свою родину. По-моему мнению, он нёс полную чепуху. Ни один политрук-фронтовик такою ересь не скажет. Фактически тот призывал бойцов стройными рядами просто идти и умереть, устраивал геноцид своих сограждан. Правильные командиры и политруки, сказали бы так, товарищи, идите и сделайте так, чтобы солдаты противника умирали за свою родину. Маланов был именно правильным командиром, и терять своих людей не собирался. То есть не держаться за позицию до последнего патрона, а постоянные удары отскоки. Если он видел, что засада не удастся или будут потери, то он просто уводил своих людей. Ну постреляют они полсотни немцев и всё, погибнут остальные дальше будут жить. А тут уничтожат для примера десяток, уйдут дальше, там десяток, потом ещё десяток. И так постепенно их счёт может дойти до тысячи. Напомню, у группы Маланова он дошёл до двух тысяч, не считая уничтоженной техники, это показывает, что такая тактика себя оправдывает. В некоторых случаях, конечно, нужно держать позиции, как говорят политруки, до последнего бойца и до последнего патрона, но не в данном случае. Когда та первая колонна приблизилась, пограничники лежали и держали в руках пустые не снаряжённые обоймы, а у них у всех были 'СВТ' и один ручной пулемёт. Выбрав цели, они по ним и снаряжали свои обоймы нужными патронами. Для грузовиков, для бронетранспортёров или танков своя очерёдность. Для танков только зажигательные, которые старались экономить. И когда лейтенант отдал приказ, он тоже имел самозарядную винтовку, открыли огонь. Почти сразу над колонной вспухло облако пламени, когда вспыхнула канистра на борту одного из бронетранспортёров, часть бензина странным образом плеснуло внутрь, и изнутри стали с криками выпрыгивать объятые пламенем немцы. Пограничники, расстреляв по обойме стали отползать и уходить. А на дороге горело два танка, четыре бронетранспортёра, восемь грузовиков и один топливозаправщик. Вот ещё одно, Маланов никогда не организовывал засаду, если не было хотя бы двух путей отходов, основного и резервного, поэтому они всегда уходили без потерь и отрывались от преследования. Как-то обстреляв роту велосипедистов, а у немцев и такие подразделения были, они смогли добыть велосипеды и стали достаточно высокомобильными, быстро покидая зоны поисков. За полтора месяца боёв, группа пограничников набила множество техники и уничтожила больше двух тысяч солдат и офицеров противника. В основном это были специалисты, те же танкисты, но больше всего водителей, около тысячи, ну и офицеры. На рядовой состав линейных частей они не обращали внимания, офицеры и унтера, вот были их целью, а погранцы отличные стрелки, снайпера. Как видите, то что я рассказывал действительно реально. Главное иметь уверенность в своих силах, хорошего и опытного командира, который видит хорошо обстановку и всё в ваших руках. Конечно, погранцам просто повезло, что они так долго охотились за колоннами. На них не раз устраивали облавы, от которых они благополучно уходили. Но сам факт. Погранцы настолько обнаглели, что минировали дороги немецкими же минами или полностью уничтожали небольшие колонны. Въехала колонна из шести грузовиков лес, и всё, как сгинули, ни тел, ни машин. Таких случаев было немало. Однажды захватили несколько грузовиков с немецкими пулемётами и боеприпасами и по-умному использовали их. Установили в засаде, к каждому пулемёту по пограничнику без второго номера и когда дождались пехотную колонну противника, вдарили. Выпустили по ленте, после чего отошли, бросив пулемёты. Если забирать, уйти бы не успели. А так уничтожили полторы роты немецких солдат их же оружием и благополучно ушли. Потом ещё пару засад устроили, пока пулемёты не закончились. Вот так и воевали. Так что совет, если вдруг кто попадёт в окружение, тут зарекаться не стоит, всякое бывает, пользуйтесь опытом Маланова и его бойцами. Хватит сделать и один прицельный стрел. Сейчас немцы, правда, не останавливаются, чтобы найти стрелка, учёные стали, уходят из-под обстрела, но всё равно опыт замечательный. До такой степени, что пограничники не раз устраивали обстрелы аэродромов противника, даже с помощью захваченных миномётами, которыми учились пользоваться на ходу, вовремя боя. Конец этого рейда был один, общая усталость. И лейтенант приказал уходить к своим. Вышли, а им как водится, не поверили, рапорты приняли, но посчитали врунами. Сейчас эта группа где-то в составе патрулей охраняет тылы наших войск. Во время такой охраны в схватке с диверсантами тот пограничник и был смертельно ранен, отчего мы и встретились в палатке безнадёжных. А ведь могли перенять их опыт, ведь группа пограничников получивших такой уникальный опыт могла им поделиться. Только вот, никому это не нужно. Взять для примеру кавалерию, я сам сторонник современной войны, однако в это войне кавалерия ещё покажет себя и зря её задвигают. Для действий в тылу врага это идеальные подразделения. Сейчас их неправильно используют, в качестве обычной пехоты на передовой. Вот товарищ Будёный, очень умный и ответственный командир, если ему организовать центр управления по действия в тылу противника наших подвижных частей, то он всё организует так, что немцы свои транспортные колонны будут водить под серьёзной охраной, боясь каждого кустика, из которого моет последовать винтовочный, а то и пушечный выстрел. Однако, как я уже говорил, никому этого не надо, воюем дедовскими методами. На днях я был в батальоне, которому обещал оружие, и...
  - Извини Александр что перебиваю, мне нужно сообщить нашим слушателям некоторую информацию, - всё же перебил меня диктор, остальные рабочие студии с интересом слушавшие меня, тоже засуетились, поднося листы бумаги. - Товарищи, по просьбе руководства нашей страны и командования Красной Армии, я выношу благодарность присутствующему в студии Александру Полякову. Он действительно подарил нашим войскам вооружение, трофейное вооружение, добытое им лично, это уже проверено и подвержено, а так же передал отбитые у немцев слитки золота. По общему голосованию Центрального Комитета партии, было решено принять просьбу Александра и отправить полученные средства для постройки завода по изготовлению автоматов для нашей армии. Всё это так же будет сообщено в центральных газетах.
  - Спасибо, - тихо поблагодарил я, но в микрофон, то есть на всю страну.
  Неожиданно надо сказать, меня немного напрягало, что было молчание с этой стороны, а тут вот оно как, с задержкой, но всё же поблагодарили.
  - Извини что прервал, продолжай.
  - Да, меня попросили устроить лекцию бойцам батальона, и во время неё я достаточно подробно описал этот рейд пограничников. Многие задавали вопросы, из бойцов, и я в меру своих знаний старался на них отвечать. Если что не знал, честно это говорил.
  - История конечно занимательная, честно говоря, звучала как сказка, но интересная, и логичная что хотелось бы всему этому верить.
  - Так, а в чём дело? Можно найти лейтенанта Маланова, он вам всё это опишет в красках, всё же был сам участником тех дел.
  - Но ведь им не поверили?
  - Это обычное дело как я уже говорил. Кстати, была ещё одна интересная история. У меня их много, но эту я опишу. Один сапёр, у него даже оружия не было кроме плотницкого топора, просто не выдали за ненадобностью, ну и ножа, выходил в одиночку из окружения и наткнулся на стоявшую на позициях гаубичную батарею. Ночь, часовые бдят, стальные спят. Я не буду описывать, как он топором зарубил часовых, а потом с ножом в руках проникая в палатки, резал спящих артиллеристов, но факт остаётся фактом, он это сделал. Потом обложил ящиками со снарядами гаубицы, облил их бензином из баков грузовиков и убежал. Он сапёр, но мостовик, мосты строил, а как взрывать не знал. Факт остаётся фактом, этот неизвестный герой действительно уничтожил эту батарею. Когда он следующей ночью перебрался к нашим, ему не поверили. Однако когда отправленные разведчики выяснили что это всё правда, то искать героя было поздно, его давно отправили на фильтр, чтобы там опросив, направить в свою или другую часть. Никто даже не запомнил, как его звали. Вот некоторые не самые честные тыловые командиры и решили этот подвиг приписать себе, ну и приписали, отправив рапорты наверх. Мне об этом писарь раненый рассказал, он не из палатки безнадёжных был, из соседней. Сам им наградные листы оформлял.
  - Как-то всё это нехорошо было, подло.
  - Подло? Хм, вы даже не знаете что такое подлость. Тех командиров я не осуждаю, вполне обычная практика. Есть одна история, рассказанная мне тем самым раненым генерал. От первого лица так сказать. Вот там была настоящая подлость, и главное что виновник этого, просто не понимал, даже не осознавал, что он совершает её. Как будто это так и надо. Я не хотел рассказывать эту историю, но расскажу, среди фронтовиков она известна, может, кто услышит её с подробностями, и только. Время у нас ещё есть?
  - Да, пока есть.
  - Вот как раз и закончим на этом. Прежде чем начать, я скажу. Как вы товарищи слушатели, наверное, заметили, когда я описываю ту или иную историю, то иногда прерываюсь чтобы прояснить тот или иной момент. Фронтовики знают, о чём я говорю и им разжевывать, объясняя, не нужно, это всё для вас. Объясняю я тем гражданам, которые находятся в тылу, гражданским, они все не знают всей специфики войны. Иначе они просто многое не поймут. В этой истории мне тоже придётся отвлекаться, чтобы прояснить некоторые моменты. Что ж, начнём.
  - Было бы интересно послушать, - согласился диктор.
  Главный редактор что стоял в дверях, и который держал трубку у телефона, я, кажется, догадываюсь с кем он разговаривал, кивнул. Нам дали добро на рассказ этой истории. Реального случая, между прочим.
  - В какой это произошло дивизии, я говорить не буду, всем кому нужно это и так известно. Начинается этот рассказ с подвига. Самого настоящего подвига. На позиции одного из батальонов дивизии рано утром началась разведка боем, немцы прощупывали нашу оборону, и видимо нащупав, начали раз за разом атаковать позиции. Противотанковую батарею быстро уничтожили, позиции выдали выстрелами и поднятой пылью. Обычно перед стволами пушек землю поливают водой, чтобы при выстреле не была поднята пыль, но тут артиллеристы то ли поленились, то ли не успели, их быстро обнаружили и уничтожили. Вот и остались бойцы с одними гранатами против танков. После первой атаки шесть танков замерли чадящими кострами над окопами батальона, остальные отошли, после второй этих костров уже было тринадцать. Последовала третья атака, и её отбили. Почти. В одном месте защитники были выбиты, и в наш тыл прорвался один танк. Командир станкового пулемётного расчёта, сержант, пытался добежать по окопам и бросить на танк бутылку зажигательной смесью, но просто не успел. По иронии судьбы это оказался не средний танк, они все горели, а лёгкий, которых к тому моменту у немцев осталось очень мало, уничтожили их наши. Это был 'тэ-два'. Стреляя из своей скорострельной автоматической пушки, он устремился в тыл. Может не заметил КП батальона, и ушёл в низину, а там овраг, где сложены на носилках наши раненые, те кого выносили с поля боя и не успели эвакуировать в тыл. Немцы любят издеваться и убивать наших раненых, я об этом уже говорил, да и из писем с фронта от очевидцев это ясно. Вот и экипаж этого танка решил поразвлечься, обнаружив раненых, он устремился к ним. Бойцы пытались перекрыть ему путь, но пушка танка стреляла и стреляла, выбивая целые бреши в защитниках, так что просто никто до него не добежал. Среди раненых в овраге был простой счетовод в колхозе, призванный из деревни Клюево из-под Воронежа, Пётр Евграфов. Коммунист с двадцать второго года, крепкий такой сорокалетний мужик, он занимал должность замполитрука, и носил старшинские знаки различия. Получив довольно тяжёлое ранение руки, к моменту третьей атаки он очнулся, и решил, что раненая рука это не та причина, чтобы прохлаждаться в тылу, и он, отмахнувшись от санитаров и фельдшера который и наложил повязку на его руку, пошатываясь от большой потери крови, направился на позиции. Вот так и оказалось, что между ранеными и танком оказался Евграфов. Он уже две недели как воевал и считался опытным фронтовиком. Кроме гранаты, к тому же оборонительной без осколочной рубашки, 'РГД-тридцать три', при нём ничего не было, но опытный и умный боец даже с такой гранатой может что-то сделать, а замполитрука был действительно соображающим командиром. Зная, что самое уязвимое место у вражеских танков это надмоторная полка, сразу за башней, там жалюзи для вентиляции и охлаждения двигателя, он так же понимал, что повредить двигатель такой гранатой невозможно. Если бросить её, то взорвавшись она максимум лишь слегка контузит экипаж и повредит жалюзи, да и то не факт. Любой сапёр скажет, что если взорвать заряд, то взрывная волна пойдёт туда, где легче, вверх и по бакам оставив лишь маленькую ямку. Вот если выкопать яму, заложить заряд и закопать его, то взрывная волна пойдёт во все стороны и получиться большая воронка. Об этом Евграфов тоже знал. Поэтому он залёг, и когда танк, звеня гусеницами и ревя мотором пролетел рядом, то вскочив на ноги, догнал его, с трудом взобрался на броню и, приведя гранату к бою, просто лёг на неё. План старшины сработал, гранат взорвалась, были повреждены не только жалюзи, но и мотор. Танк остановился, заглохнув, не доехав до раненых буквально считанные метры и начал дымить. Подбежавшие бойцы, пока другие уносили раненых подальше, вскрыли люки и забросали внутрь гранаты, уничтожив экипаж. Герой погиб, но раненые были спасены. Командир батальона, на глазах которого всё это произошло, сразу же написал приказ на награждение Евграфова, на Золотую Звезду Героя. Во время этого эпизода в штабе батальона также присутствовал комиссар полка, он привёл помощь и зенитную пушку, и он тоже всё это видел. Поэтому поддержал комбата, и лично повёз наградной лист в штаб полка. Вот такое было начало этой истории. Чтобы продолжить, я немного отвлекусь, чтобы прояснить некоторые моменты. Это тоже интересно и познавательно. Снова коснёмся военной медицины. Я думаю, что не все знают, что излечившиеся бойцы и командиры после выписки из госпиталей, практически никогда не возвращаться в свои части. Удивительно, но факт, существует такая практика, отправлять их другие части. Да ладно бы той же направленности, так ведь нет, кавалериста могут отправить в артиллерию, артиллериста в пулемётчики, пулемётчика в миномётчики, миномётчика в ездовые. То есть куда пошлют там и служит. Я поражаюсь, наша страна настолько богатая, что можно тратить огромные средства на переобучение бойцов и командиров, вышедших из госпиталей. А ведь чтобы переобучить, нужно действительно тратить огромные средства, и немало времени, чтобы те получили новую специальность. Я когда об этом узнал долго поверить не мог, правда это, или надо мной подшучивают, оказалось вполне правда. Извините, но я не понимаю, есть вообще мозги у тех командиров, что приняли такое решение, или они как тот генерал из анекдота? Чтобы наши уважаемые слушатели поняли меня, я его расскажу. Однажды один полковник решил стать умнее, заменить мозг на более умный. Началась операция, ему извлекли из головы старый мозг и начали готовить новый, тот что умный. Тут в операционную врывается адъютант полковника и кричит радостным голосом: - Господин полковник, вам генерала дали. Тот вскакивает со стола, надевает фуражку и парадным шагом идёт к выходу. Врач кричит ему вслед: - Господин генерал, а мозги-то, мозг-то забыли! Тот оборачивается и отвечает: - А на хрена они мне теперь нужны?
  Покосившись на диктора тот трясся от с трудом сдерживаемого смеха, я продолжил:
  - Огромные средства тратятся на обучение, а траты по отправке такого бойца в свою часть мизер по сравнению с этим, если даже его часть находится далеко, на другом фронте. Но нет, мы не пойдём лёгким путём, он не для нас, проще отдать приказ на обучение, а сколько это стоит, да кого это волнует? Меня вот волнует. А уж какое тут поле деятельности для вражеских диверсантов и шпионов. Я не выдаю секретных сведений, немцы об этом прекрасно осведомлены и пользуются, что уж говорить. А что, нашёл такого предателя согласившегося сотрудничать, прострелили ему плечо, и с документами отправили к нам. Там госпиталь, а так как в свою часть он не вернётся, в новую отправят, то диверсант спокоен. Никто его не опознает, не скажет, что чужими документами пользуется. Я долго думал об этом, конечно же, это всё нужно прекращать. Только вот что делать с теми средствами, что уже потратили? А нужно собрать военных экономистов, узнать какая сумма уже была потрачена, и повесить этот долг на тех начальников, что приняли подобное решение. Вот только они его никогда не выплатят, и дети и внуки, да даже пра-пра-пра-пра-правнуки не выплатят. Сумма уже большая набежала, пару полков танков можно купить. Так ведь голову надо иметь, а не только чтобы в неё есть. Зла не хватает на таких... Извините, даже слова для определения найти не могу. Ладно, вернёмся к рассказу. Командиры, опытные командиры, прекрасно знали о такой порочной практике, а терять бойцов и командиров они не хотели. Поэтому отправляли в тыл только тех, кто будет долго лечиться и восстанавливаться, остальные проходили лечение в медсанбатах. Это уже везде практикуется, ну приходилось командирам изворачиваться, чтоб оставить у себя опытных бойцов которых они знали как облупленных. Вот и командир батальона был опытным, и тоже знал об этой практике. Кроме этого существовала ещё одна проблема, очень серьёзная. Это усталость. Я не знаю, через какое время по уставу нужно менять дивизию на свежую отводя её на отдых, но у нас это не практикуется. Пусто замены нет, и бойцы в окопах находятся месяцами. А это очень тяжело пережидать, постоянные обстрелы, бои, наступает усталость, отупение. При очередном обстреле, они не укрываются в окопах, и не понимают что происходит, сидят и наблюдают, как вокруг взрываются мины, свистят осколки. Пока их за ноги не стащат в окоп. Много потерь от такой усталости. О ней командиры тоже прекрасно знают. Выход нашли, отправлять бойцов в медсанбат дивизии. В основном легкораненых, причём оформляя это как награду. Вот так по очереди и отправляют. Для многих бойцов, такой отдых сродни награждению орденом, да некоторые даже легко его и на орден поменяют. Почему-то среди бойцов считалось, что они там будут отдыхать на белоснежных простынях, банька каждый день, и извините, сисястые медсёстры. Последнее обязательно. То есть о чём думают в окопах, то и том мечты. В действительности, мне это генерал, посмеиваясь, объяснил, их ожидали спокойные сны в палатках, ну и речка рядом для купания. То есть простой отдых, но все кто не бывал в тылу, не отдыхал, уверен, медсёстры будут. Даже те, кто возвращался с отдыха, посмеиваясь, поддерживали этот миф. Описав подобные моменты можно продолжить рассказ. Командир батальона когда бой стих и наступил вечер тоже отобрал первую партию для отдыха из легкораненых, их было одиннадцать, и это были настоящие герои, было за что награждать. Кто танк подбил, кто из пулемёта пехоту проредил и положил её, отчего она от танков отстала. Татарин Ильнур Аллояров например вытащил с поле боя шесть раненых бойцов и командира своего взвода, и бутылками с зажигательной смесью поджёг два танка. Все герой, молодцы. Уже наступила ночь, поэтому решили отправить их утром, и утром одиннадцать бойцов и несколько командиров ушли к штабу полка, там машина попутная должна была быть. Вот их и подкинут до медсанбата. Теперь и сама эта не помоюсь этого слова гнусная история. В том полку, в штабе служил молодой боец, писарь. В тот день утром, у него прихватило живот, может, съел что не то, вот он, бросив все дела, побежал в туалет, прихватив пару листов бумаги со своего стола. Вроде бы ничего такого, но с бумагой на фронте действительно большая проблема, на самокрутки не хватает, не то чтобы, извиняет за такую подробность, на подтирки. Поэтому этот писарь, не особо долго думая, скорее всего не впервой раз, просто взял два верхний листа для награждения. Да-да, вы всё правильно поняли для чего он их взял. В общем, парень этот сделал все дела, и уж снова извините за подробность, использовал оба листка по назначению. После чего довольный отправился обратно в здание штаба полка. Даже руки не помыл. Однако история имела продолжение. Все одиннадцать фронтовиков были тут же, ожидали машину, и как раз один из бойцов, стоял в очереди, поэтому, когда писарь вышел, тот занял место и встал в позу атакующего орла. Кто не знает что это за поза, другие объяснят, я не буду. Наклонившись вперёд, он на свеже использованной бумаге в ведре рассмотрел фамилию. Евграфов. Не побрезговав тот развернул комок и понял, что этот наградной лист на их замполитрука. А что, тот писарь наверняка даже и не смотрел чей наградной берёт. Да всё равно ему было. Вот если бы это был его наградной лист, он бы с винтовкой его охранял, обгавкивая всех кто к нему посмеет приблизиться. А чужой, что он ему? Ещё заработают, немцы ещё не кончились. Боец, подтягивая штаны, сразу рванул к своим, собрав их вокруг себя. Кто этим листком воспользовался те видели, писарь, проходя мимо, нёс их в руке не скрывая. Кровь ударила им в голову, они все были свидетелями того подвига, поэтому рванули за бойцом, просто не понимая что делают, такая ярость на них напала. Было бы оружие, они бы его просто расстреляли, без сомнений и терзаний, но его не было, сдали в штабе батальона. Догнали на крыльце здания штаба и, сбив с ног, просто стали забивать. Толкаясь, чтобы хоть дотянуться, хоть как-то выразить свою ненависть. Татарин Аллояров, на голову прыгнул, чтобы раздавить её. Своим они его уже не считали, вражиной да, но не своим. Не били, не пытались объяснить, что это не правильно, они были в такой ярости, что просто его убивали. Комендантский взвод смог, хотя и не сразу их оттащить, но было поздно, несчастье произошло, тот писарь был мёртв. Забили. Командир полка, который только что вернулся, застал конец того что произошло. Разбираться он не стал, даже слушать объяснения бойцов, те трясли листом в доказательство, они только-только начали осознавать, что натворили, хотя сожаления у них не было. В общем, командир полка приказал их расстрелять, сразу же, тут же за околицей деревни, где квартировал штаб. Я не буду успокаивать товарищей радиослушатели, что командира полка остановили. Нет, не оставили, всех их расстреляли. Фронтовики не просили пощады, стояли в строю, смотрели исподлобья, матерились, и проклинали. Комиссар полка, когда вернулся из штаба дивизии, куда его вызывали, конечно, разобрался в том, что тут произошло, схватился за голову, но ничего поделать не мог, всё уже произошло. Генерал, который и описывал всю эту историю, с горечью закончил рассказ. Он прибыл в эту часть только через четыре дня. Ну а что он мог сделать, ну нахлестал этого подполковника по щекам, парней-то не вернуть. Разве что отменил некоторые приказы комполка, родственникам расстрелянных фронтовиков тот написал письма что их родные расстреляны по приказу трибунала и всю остальную чепуху, лишая тех пенсий, а родственникам того писаря отписал что их сын погиб как герой в бою. Родственникам фронтовиков пошли нормальные письма, а родственникам писаря... не стал генерал ничего менять, они же не виноваты что их сын или брат был таким, хм, человеком. Перед самой смертью, а он умирал, генерал отметил, что командир полка всё же получил по заслугам. Через два дня после того как тот уехал в штаб армии, был воздушный налёт и в противовоздушную щель где укрылся комполка, попала бомба. Там ещё восемь было, опознавать нечего. Отомстили те одиннадцать бойцов за свою смерть, поглядывая на нас с небес. Я настолько был впечатлён этим рассказом, что забыл поинтересоваться, восстановили ли те наградные листы и отправили их дальше, не до того мне было. Думаю, восстановили, комиссар понимающий был, должен был это сделать. Сам генерал, видя как я был расстроен, сказал, что между штабными и фронтовиками этой дивизии пролегла большая щель, до драк доходило, однако был способ как это всё прекратить, и его использовали. Через две недели эта трещина в отношениях полностью исчезла, хотя сами фронтовики тот случай не забыли. Эта история получила мало распространения, особые отделы постарались, но они были. А сам способ, назывался 'Елизаровским', по имени полковника Елизарова, что его придумал и даже использовал в первый месяц войны. Рассказать его уже не успеваю, хотя тоже интересно и поучительно, время заканчивается, а будет ли следующая передача или нет я не знаю... А вот, мне сообщают что решено продлить эфир, так что время появилось. Раз есть добро, до расскажу эту историю, тем более они взаимосвязанные. Генерал, что мне её описал, после этого и умер, я помогал хоронить его. Комдив Елизаров, оказался прекрасным командиром, и немцы ощутили это на своей шее, неся огромные потери. Однажды они использовали целый пехотный корпус, чтобы окружить и уничтожить дивизию, тридцать тысяч солдат против пяти тысяч наших бойцов и командиров, но елизаровцы вырвались, даже сохранили часть техники и тяжёлого вооружения, нанеся противнику тяжёлые потери. Сама история началась с конфликта между бойцами линейных частей и тыловиками. Я не знаю что за конфликт, генерал не рассказывал, лишь упомянул об этом, как о моменте послужившим спусковым крючком. Елизаров знал, что такие моменты могут возникнуть, а тут разозлившись на этот случай, издал по дивизии такой приказ, все штабные и тыловые бойцы и командиры, отправляются на передовую рядовыми бойцами, а легкораненые из медсанбата на их место. На месяц! Конечно, мало знающие специфику тыловой и штабной службы раненые, откровенно говоря, плохо несли службу, но месяц продержались. Через указанное время, на свои рабочие места и посты вернулись штабные и тыловые. Вернулось пятьдесят процентов, остальные кто погиб, кто ранен был, кто расстрелян по приговору трибунала за самострелы, а некоторые даже дезертировали к немцам. Но те кто вернулся, те кто прошёл через горнила боёв, делили с товарищами последний сухарь или последнюю обойму к винтовке, те кто как один поднимался с другими в атаку, был в рукопашной, отбивал атаки, они стали другими, они стали фронтовиками, опытными бойцами. С их возращением служба заработала в три раза быстрее и качественнее. Бойцы на первой стали получать горячее питание каждые день в положенное время, а не раз на раз, всё стало в достатке. А как же, ведь у тех же писарей или штабных командиров нам на передовой остались братишки, с которыми они провоевали месяц, и которым стали действительно братьями. Не по крови так по оружию, поэтому работали даже по ночам, но боевые подразделения снабжались всем необходимым в первую очередь. Генерал, рассказывая это, со смешком описал одну историю, произошедшую со штабом дивизии как раз после возращения штабных из окопов. Дивизия Елизарова действительно так мешала немцам, что истратив другие методы, они решили направить на уничтожение штаба роту своих диверсантов обряженных в нашу форму. Они такое проворачивали не раз, поэтому были уверены в успехе. На четырёх 'Зисах' они подкатили к штабу. Их было девять десятков. Если бы штабные были прежние, у многих винтовки несколько месяцев не чищенные, паутина внутри, то скорее всего план немцев бы выгорел. Но проблемой для немцев стала в том, что штабные у Елизарова были совсем другие, даже перемещаясь между избами, где устроились разные отделы, брали с собой винтовки. Ещё бы, целый месяц спали в обнимку с ними, как голым себя без оружия чествуешь. Ну и гранаты на поясе, как же без этого. Так что когда немцы, подъехав, внезапно атаковали, то штабные мгновенно среагировали на стрельбу и взрывы гранат. В общем, диверсанты почти сразу отхватили крепких таких плюх, их сшибли с позиций у машин и заблокировали в одной из изб, почти сразу забросав грантами. В результате из девяти десятков диверсантов, выжило лишь трое раненых, сам бой шёл меньше пяти минут. Потери наших были не велики, да и то в основном из-за неожиданности нападения. Вот такие у Елизарова штабные и тыловики. И практику свою он продолжает, да и сами штабные новичков за своих не принимают, пока в окопах хотя бы пару недель не просидят, они для них никто и новички проходят эту обязательную окопную науку. Такая практика особого распространения по другим дивизиям не получила, но о ней знают, вот в той дивизии где произошёл тот кошмарный инцидент и воспользовались им. Способ не подвёл, фронтовики быстро вбили тыловикам, кулаками в основном, нужные понятия. Да если бы в дивизии у Елизарова подобное произошло, да другие писари того съесть бы заставили эти грязные бумажки, написать новые наградные листы и отправили бы на передовую, навсегда, без права возвращения... Наша передача подошла к концу, и пользуясь моментом, перед расставанием, я бы хотел поделится опытом, полученным от фронтовиков, с теми командирами и бойцами которым скоро отправляться на фронт. Про окопы я уже рассказывал, только окопы, никаких ячеек, их можно использовать, если противник вот-вот появиться и окопы времени вырыть уже не будет. Постоянно перемещение, на одном месте долго стрелять нельзя. Это обязательно. Так же среди многих наших бойцов и командиров пошли такие странные психологические болезни после летних отступлений, называемые 'самолётобоязнь', 'окружениебоязнь' и 'танкобоязнь'. Против них тоже есть средства. По окружению. Для примера приведу анекдот про комдива Чапаева. В штаб к Чапаеву вбегает его ординарец Петька и кричит. - Товарищ комдив, белые вокруг! - Так это отлично, Петька, значит наступать можно в любую сторону. Не надо делать трагедии, если попал в окружении, держите голову трезвой и воюйте, ведь даже в тылу у немцев можно воевать. Пример пограничников это ясно доказывает. По самолётам. Почему-то среди бойцов и командиров властвует мысль, что из простой винтовки сбить самолёт невозможно. Полная чепуха. На кой нам тогда зенитные счетверённые пулемёты, которые эти самые самолёты сшибают за милую душу? У них же патроны такие же, что используются в винтовках, ну разве что специальные, пулемётные. Да, скорострельность, ёмкость лент и подобное имеет место быть, так ведь и боец не один будет стрелять. Если налёт застал колонну во время марша, то взвод бойцов выпустил навстречу самолёту, а лучше сосредоточить огонь на ведущем, на первом, от тридцати до сорока пуль. А если рота? Уже за сотню, ну а батальон за пятьсот, про полк я уже не говорю. То есть при залпе, или при беглой стрельбе навстречу самолету будут бить пятьсот стрелков, а это очное много, кто-то да попадёт. Причём ведь могут стрелять и пулемётчики. Положил ствол на плечо второго номера и знай бей короткими очередями, подправляя прицел и стреляя. Для точной стрельбы, при марше в дисках ручных пулемётов лучше иметь через один трассирующий, так пулеметчик, ориентируясь по своим очередям, сможет точнее стрелять. Опытные зенитчики на фронте именно так и делают, это я их опытом поделился. Командирам стоит написать методички, зарисовав в каких позах бойцам стрелять, лёжа на спине, с колена, или используя удобные подставки. Более того провести несколько учений, поднять тревогу во время марша, крича 'Воздух' и смотреть как бойцы рассредоточиваются по обочинам и занимают позиции для открытия огня. Дальше уже от вас зависит, если не собьёте, то не дадите бомбить прицельно, что уже хорошо, уменьшите потери. Ну а если какие недалёкие командиры будут говорить что эта пустая трата боеприпасов, попробуйте, и увидите результат. Опыт оно такое, быстро глаза открывает на многие вещи. Теперь по танкам. Многим частям обещают, прибудете на фронт, дополучите всё необходимое, включая пушки и гранаты. Не верьте, сколько я не общался с ранеными. Ни разу обещанное выполнено не было. Хотя нет, извините, тут я всё же, похоже, немного солгал. Было один раз что полку, прибывшему на фронт, действительно всё выдали практически по штатам, и об этом удивительном случае знают все бойцы по всем фронтам. Многие считают это мифом. Поступайте как опытные командиры прошедшие Испанию или другие конфликты. На месте дислокации, до приказа направиться на фронт, ищите пустые бутылки, набирайте их ящиками. Потому что на фронте бутылок вы не найдёте, фронтовики их давно собрали и использовали. Дальше думаю объяснять не нужно, залить бензин, и готова огненная смесь. Хоть какое-то средство против танков будет, а то некоторые наши части, прямо с одними винтовками встречали танки. Кстати, в одном эпизоде два даже целыми захватить смогли, без гранат и всего такого. Когда к ним в тыл прорвались два танка, за ними бросилось порядка тридцати бойцов. Они забрались на них и закрыли щели шинелями и разными тряпками. Экипажи подёргались, и после приговоров сдались. Вот так смекалка им помогла. Правда тот полк позиции не удержал, нечем удерживать было, да и потери понёс. Так что дерзайте, проявляйте смекалку. Ещё хотелось бы отметить один момент. Некоторое наши бойцы и командиры используют на передовой оружие противника. Вот только немцы поймав такого бойца всегда его убивают, потому как ясно что снят он с убитого солдата Вермахта, а для них это что доказательство убийства. Наши, между прочим так же поступают. Потому если увидите, какого бойца с автоматом или немецким карабином, то знайте, тот отчаянный малый который в плен сдаваться не собирается. Таким можно и нужно высказывать своё восхищение и уважение, есть за что. И на последок, чтобы оставить хотя какую-то память о себе и даже некоторую интригу, я задам в эфире простенький вопрос, с призом за правильный ответ. Звучит он так: Что учувствует боец-красноармеец стреляя из своей винтовки в ненавистного врага, в форме Вермахта. Приза будет два, это один из моих трофейных пистолетов, 'Вальтер' снятый с убитого лётчика с бомбардировщика, к нему кобура, запасной магазин и патронов тридцать штук. Этот приз для мужчин. Для женщин наручные часы, небольшие, и хотя мужские для женщин тоже подойдут. Это так же трофей. Даже если мужчина правильно ответит, приза два и будем ждать ответа от женщин. Можно звонить в редакцию, писать письма, обязательно с обратным адресом и данными отправителя, ну или сообщать. Выигрышные призы будут отправлены редакцией радио выигравшему, когда же и добавят правильный ответ на этот вопрос. Призы будут хранится тут же в редакции, контроль за правильным ответом, и отправкой призов я попросил был принять на себя старшего редактора. Срок ожидания ответа месяц с завтрашнего дня. Повторю вопрос: Что чувствует боец-красноармеец, стреляя из своей винтовки в ненавистного врага в форме Вермахта. Хотелось бы исключить из этой игры фронтовиков, они знают правильный ответ, но не будем, пусть и у них будет шанс. Призы будут иметь именные надписи победителей. В принципе на этом всё, мне уже намекают, что эфир заканчивается, поэтому я прощаюсь с вами, товарищи радиослушатели. Не знаю, последний ли это мой эфир, поэтому и прощаюсь.
  Диктор, перехватив за мной эфир, начал дальше вести передачу, следующую урезали из-за меня, но видимо особо это никого не волновало, а я, прихватив гитару, покинул студию.
  - Ну ты дал, - хлопнул меня на выходе по плечу главный редактор. - Знаешь, в тот раз было даже страшнее. Жутко. Скажу честно, ты много что рассказал, что говорить не стоило, совсем не стоило. Не нужно нашим гражданам этого знать, но на многое действительно открыл глаза. Даже я не знал о многом.
  - Думаете, последствия будут? - немного заторможено спросил я, пытаясь встряхнуться и прогнать отупение. Стал пощипывать руку, верное средство.
  Эфир практически полностью морально высосал меня, поэтому я был сильно уставшим.
  - Ну, врагов у тебя теперь стало много из высокопоставленных людей, - задумчиво пожевав губы, честно ответил тот. - Как я вижу, ты понимаешь, о чём я. Я с самим товарищем Сталиным разговаривал, это его просьбы я выполнял и ты вёл эфир дальше, но по голосу я бы не сказал что он недоволен тобой. Слышимость хорошая была. А насчёт последнего эфира, я думаю, ты прав. Не дадут его тебе больше.
  - Ну я так и думал, даже рассчитывал на это, - слабо улыбнулся я. - Тяжело вот это всё рассказывать. А вот посмеяться я люблю, если согласитесь, юмор буду рассказывать, то ещё встретимся.
  - Мы подумаем и сначала сами послушаем, - встрепал тот мне волосы на голове. - Ладно, твоя идея с призами за правильный ответ мне нравиться. Поддерживаю, тем более мне на это дали добро. Какой ответ, мне же нужно будет проверять?
  - Толчок в плечо.
  Хмыкнув, тот покачал головой:
  - Долго отгадывать будут, у меня шесть вариантов ответа было и ни одного правильного. Это ты правильно срок в месяц указал. Призы сам занесёшь?
  - Завтра забегу часов в шесть вечера. Нормально будет?
  - Нормально. Идём, чаю попьёшь, потом моя машина тебя домой увезёт, стемнело уже.
  - Спасибо.
  В редакции я задержался на полчаса, особо меня не беспокоили, хотя сообщил, что уже было три десятка звонков от жителей Москвы и Подмосковья по нашей передаче. Потом меня увезли домой, а когда я сам открыл дверь, меня Марина встретила, то я застал заплаканную сияющую маму, сидевшую на стуле на кухне. Вокруг все старшие были, бабушка, Таня, дед, остальных видимо уже уложили. Они тоже были, скажем так, радостны. Предчувствуя, что не я стал причиной такого счастья, услышал от мамы:
  - Письмо от папки пришло. Жив, вышел из окружения, даже не ранен. Тане письмо прислал.
  - Хм, как-то странно все мои эфиры заканчиваются. Снова письмо, - пробормотал я и, почесав затылок, неожиданно и счастливо улыбнулся, новость действительно была отличной.
  Тут ещё Маринка подкралась сбоку и прошептала на ухо:
  - А я помню ту седую женщину, с которой ты разговаривал. Мы всё слышали, что ты по радио говорил.
  - Блин, - только и ответил я.
  Повесив гитару на вешалку, я прошёл на кухню, сперва попил квасу, налил из кувшина на столе, ядрёный, хороший, и присел за стол рядом с мамой. Та намёк в виде протянутой руки поняла и дала письмо. Быстро пробежавшись по неровным строчкам, отец не умел писать красивым почерком, как курица лапой, но разобрать было можно.
  - Понятно, - после недолгого молчания, разве что бабушка с Таней о чём-то шептались, пробормотал я. - Нашего письма он не получал, мы же не знали что адресата не было, в окружении находится, поэтому и писал Тане. Нужно новое писать, по новой военной почте, что он указал.
  - Но мы же ему уже написали, письмо ушло, - сказала мама.
  - То вернут обратно на наш адрес. С припиской 'адресат не найден' или нечто подобное. Сейчас писать будем?
  - Подождём до завтра. Все устали, - оглянувшись на бабушку, ответила мама.
  - Да, а у меня дежурство, - подтвердила Таня. - Я со знакомой в больнице договорилась, она пока меня заменит, но не на всю ночь, так что я побежала.
  Быстро пообнимавшись со всеми, та подхватила узелок с едой, что бабушка ей собрала и упорхнула.
  - Осторожнее на улицах, - успел я крикнуть ей вслед, вздохнув, осмотрев присутствующих, быстро встал и пояснил. - Я её провожу.
  Подхватив куртку деда, что-то стало холодать ночами, хотя только начало сентября, вон сегодня десятое число, среда, я догнал Таню, шустрая уже до перекрёстка дойти успела и сообщил, что сопровожу её. Дальше мы, болтая, так и шли. Трамвай уже не ходил, время позднее, так что так и двинули пешком. Темы разговора у нас было две, письмо отца и, конечно же, моё выступление на радио. Таня сразу сказала, что шокирована была, да не она одна, вся семья, что слушала нас, моими познаниями. Так как она присутствовал в зале в квартире мамы и слушала вместе со всеми, то по комментариям мамы и деда стало ясно, что всё что я описывал вполне могло быть, по мелким деталям те подтверждали что многое помнят. То есть моих собеседников, а не о чём мы общались. Для них наше путешествие прошло как-то проще и легче чем для меня. В общем, Таня была поражена, хотя и она отметила, что я наверняка многим наступил на ноги, буквально прижав к стенке своими речами.
  - А куда деваться? - пожал я плечами на эти её слова, и мельком осмотревшись, я старался контролировать, что происходит вокруг, продолжил. - Или их вот так прижать, или они и дальше будут творить то, что творят. Надеюсь, прислушаются к моим словам те, кому надо. Вот товарищ Сталин, ты же знаешь, что я у него был по приглашению, пока шёл эфир, велась передача, раза четыре звонил редактору и просил, чтобы меня не останавливали, или давал добро на продолжение рассказов.
  - О, это тоже интересно. Расскажешь?
  - Ну я знаю только факт самих звонков, а про ту нашу встречу в кабинете ты и так знаешь. Насчёт отца нужно поговорить. По намёкам ясно, что он где-то под Старой Руссой.
  - А как ты понял? - удивилась та.
  - Сама же читала. Там написано, что они у деревни Кневцы. Название приметное, а мы там проезжали рядом. Завтра письмо нужно написать и отправить. Пока точно не скажу, на передовой он или нет, карту тех мест нужно посмотреть и сравнить со сводками с фронта, но не думаю, скорее всего, во второй линии, на пополнении и переформировании, так что сейчас подразделение где служит отец, отдыхает. Хотя сам отец вряд ли, он же ротный старшина, у него сейчас самая работа, снабжение, обеспечение всем. Побегать придётся.
  - Тяжело,- вздохнула та.
  - Да, нелегко, но на то она и война. Интересно, где отец служит.
  - Как где, в армии, - изумилась сестрёнка.
  - Армия она разная бывает. Мы же только номер почты знаем, а он в пехоте может служить, в артиллерии, хотя ротный старшина, вряд ли там, в мотострелках, в танкистах, да даже у лётчиков, поди угадай.
  - В прошлом письме папа написал про мотострелков.
  - Это да, но ведь почта то сменилась, это тоже не забывай, значит, он в новом подразделении служит... О, вон и твоя больница, что-то мы быстро дошли.
  Ещё раз мельком обернувшись, не нравятся мне те тени что нас с моей улицы сопровождают, как бы не топтуны из ведомства Берии, я довёл сестру до больницы, та быстро попрощалась, вернула мне куртку, которую я ей накинул на плечи, и скрылась в здании через дверь чёрного входа. Развернувшись, я потопал обратно, поглядывая по сторонам. Далеко уйти мне не дали, ну так и думал топтуны.
  - Александр? - заступила мне дорогу одна из теней. - С тобой хотят поговорить. Прокатимся?
  - Время позднее, Лаврентий Павлович ещё не спит?
  - Самое время для работы, - беря документы, что я ему протянул обратно, ответил тот.
  К нам подкатила машина, по форме кузова не 'эмка', может что иностранное? Когда я устроился на заднем сиденье, мужчина, оказавшийся в форме сержанта госбезопасности, сел рядом с водителем. То рассмотрел на приборной панели небольшую эмблему 'опеля'.
  - Так это трофейная машина? - немного удивился я.
  Сопровождающий ничего не ответил, застыл как истукан на своём месте, но откликнулся водитель, который охотно мне пояснил:
  - Нет, довоенные закупки ещё. Была небольшая партия. Недолго им катятся, запас запчастей к концу подходит.
  - Понятно.
  К моему удивлению мы покинули Москву и покатили куда-то в сторону от города. Вот тут я забеспокоился, куда это ещё меня везут? Оказалось те знали куда. Ближняя дача Сталина. Так вон оно как. Сопровождающие остались у ворот, тут меня перехватил местный сотрудник, у сторожки осмотрели и попросили сдать оружие. Ну какое у меня оружие? Пара ножей, да мелочёвка, но сдал, раз вежливо попросили. Дача была не такой и большой, я-то думал, это будет монументальное здание, громадина, а тут дачка, скорее всего на несколько комнат. Сталин и Берия оказались в кабинете, довольно большая комната, сидели в креслах у стола. Окна были занавешены плотными шторами, чтобы ни огонька не вырывалось наружу, ночные налёты на Москву продолжались. Мне даже кажется, усилились.
  - Здравствуйте, товарищ Сталин, здравствуйте, товарищ Берия, - проходя в кабинет, поздоровался я. - Хорошая дача. Воздух тут чистый.
  Выдохнув облачко табачного дыма, Сталин погасил папиросу, опять не трубка, и с какой-то странной весёлостью посмотрел на меня.
  - Присаживайся Александр, поговорить нужно.
  - Если вы товарищ Сталин о том, что в эфире было, сразу скажу, что знал, рассказал. Не всё, конечно, времени не хватило, но многое. А ответ на вопрос не скажу, времени месяц, если хотите приз выиграть, всё в ваши руках.
  - Твоё? - просто и прямо спросил тот и протянул мне лист тетрадной бумаги.
  Взяв его, пробежался по первым строчкам, а это действительно было написано мной, те самые предсказания, которые я Берии отправлял, и стал вдумчиво читать. Листок специально выбрали такой, что без других понять о чём написано было достаточно сложно. Для проверки сунули, к гадалке не ходи.
  - Изучил? Верни, - велел Берия.
  - Сейчас, я не дочитал ещё, - развернулся я к хозяевам боком и увеличил скорость прочтения.
  Меня тут же схватили за ухо, отчего я зашипел, и отобрали лист.
  - Даже половины прочитать не успел, - обиженно насупился я.
  Понятно, что играл, при всех подозрениях, я категорически не хотел выдавать, что эти сообщения действительно написаны мной. Я даже жалеть начал, что вообще их отправлял. С другой стороны, эфира бы не было, никто бы меня не услышал.
  - Так это не твоя работа?
  - Нет. Только я не понял о чём там. Вижу что важное, про нефть где-то в Татарстане, и всё.
  - А мои специалисты говорят, что если бы ты писал левой рукой, то почерк был бы схож, - слегка наклонившись вперёд, сказал Берия, сам Сталин в этом разговоре пока не участвовал, сидел и с интересом за нами наблюдал. - Вот листок, вот перо, чернильница имеется. Пиши, я диктовать буду.
  - Да легко.
  Моё такой лёгкое согласие явно озадачило обоих присутствующих, однако, дело нарком всё же довёл до конца. Он просто взял книгу, что лежала на столе, и зачитал отрывок. Я лишь пару раз попросил помедленнее, рука левая, а пишу ею не так быстро как правой. Когда эта экзекуция закончилась, я потряс пальцами левой руки, неудобно ею писать, не привычно, то передал лист наркому. Тот, приблизив его к свету настольной лампы, быстро сравнил тексты.
  - Писал быстро, значит, поменять почерк с ходу не мог, - явно озадаченно пробормотал тот. - Ладно, специалисты позже посмотрят.
  - А в чём дело-то? - всё же поинтересовался я.
  - Человека одного ищем, - нарушил молчание Сталин, покосился на пачку папирос на столе и слегка вздохнул, видимо курить хотел.
  - Если сам не нашёлся, значит, не хочет чтобы его нашли, - пожал я плечами. - Так логично.
  - Логик, - хмыкнул Берия.
  В это время в кабинет прошёл один из местных сотрудников, я даже не заметил, как его вызвали, нарком передал ему оба листа, после чего тот покинул кабинет. Честно говоря вся эта ситуация мне не нравилась, тревожно было, да ещё эта парочка больше молчала переглядываясь, я реально не хотел говорить что это действительно я писал эти сообщения. Тут Сталин сказал:
  - Мы знаем кто ты, ты действительно Александр Поляков, только из будущего, и не зря носишь кличку Адмирал в школе, из-за своей излюбленной морской фуражки. Ты ведь в будущем был капиталистом, хозяином яхт-клуба. Говори, всё расскажешь.
  Тут Берия чуть приподнял верхнюю губу, показывая клыки, и с них закапала кровь.
  - Да что вообще происходит?! - вскочил я со стула на ноги.
  Оба моих собеседника встали, глаза их стали пустыми, клыки были красными от крови. Когда они меня схватили, и клыки Сталина впились в шею я только и успел промямлить:
  - Печеньки.
  
  - Ох, - проснувшись, я заскрипел сеткой кровати, приняв сидящую позу.
  Дико осмотревшись, я упал на мокрую подушку, да я сам был мокрым от пота, и мысленно прокрутив тот кошмар, что только что был, усмехнулся. Сам кошмар уже начал стираться из памяти, все мелкие детали исчезать, но всё равно подивился тому, что приснилось. Красочный он был, натуральный. А как сон идеально лёг на вчерашний день, вернее ночь. Дотянувшись до стола, посмотрел на время на циферблате. Хм, три часа ночи. Я как проводил вчера Танюшу, вернулся, все уже спали, даже мама, лишь дед пыхтел папироской у крыльца, так что мы немного поговорили и тоже пошли спать. Как уснул, не заметил, а тут этот кошмар, что лёг на вчерашний день. Присниться же такое. Бр-р-р.
  Сам разговор с дедом запомнился, странно, что его в сон не включили. Дед, работая в порту, заказал дрова, да была там услуга такая до войны, но и сейчас она действовала. Можно купить брёвна, они дешевле, поленья, или уже наколотые дрова, вот эти куда дороже. Мы с дедом и поговорили, решив брать дрова, четыре машины. Колоть времени нет, а так на зиму четыре печки, плюс баня, много дров нужно. Поленья тоже в принципе можно взять, сами наколем, колун и специальные клинья есть. Раньше уголь в продаже был, но сейчас не продавался, всё на нужды армии и фронта уходило. Однако были ещё торфяные брикеты, спрессованные специально для домовых печек. Пару машин было бы неплохо взять. Ну хотя бы одну. В общем, об этом мы с дедом и говорили, тот сам этот вопрос решит, деньги у мамы возьмёт, у неё неприкосновенный запас имеется, а здесь необходимо.
  Немного полежав, я перевернул подушку, сухим вверх, подумал и, встав с кровати, перевернул матрас и перестелил бельё, потом также перевернул одеяло, на сухом спать приятнее. Я уж думал заболел, больно уж в пот бросило, но нет, состояние вроде нормальное. Попил воды из графина на своём столе, я его тут поставил, чтобы больше бабушку с дедом не будить, если пить захочется. В прошлый раз разбудил, когда на кухню к ведру со свежей водой крался. О табурет споткнулся в потёмках. Снова устроившись на кровати, как-то не заметно и быстро уснул.
  
  В этот раз ничего не снилось, я утром ничего такого вспомнить не смог. Бабушка разбудила, деда же не было. Сегодня у него выходной, однако, он ушёл в порт спозаранку, забрал деньги у мамы ушёл. Скоро баржа должна с дровами прийти, вот тот и надеялся хотя бы одну машину купить, с доставкой. Собравшись, я умылся и направился во вторую половину дома, бабушка уже ушла туда. Питались мы на кухне у мамы, чего два раз печь топить, если мы одна семья? Все уже тут были, так что я устроился на свободном месте и приступил к завтраку. Сегодня яичница была со шкварками, и ломоть вчерашнего хлеба. Ох и вкуснотища, да ещё со свежим утрешним молоком. Пусть и козьим, да разбавленным, но вкусное. Водичка для разбавления с ледника используется, холодная.
  - Мама, - сделав первый глоток чая, позвал я ту.
  Она уже успела попить чаю, так что собиралась, ей тоже на уроки нужно, школьница.
  - Что? - выглянула она из зала на кухню.
  - Я насчёт зимней одежды. Осенне-весенняя у нас более-менее есть. Да и то не у всех, а уже холодает. Это воскресенье пропускать нельзя. Все пойдём на рынок, будем на каждого покупать одежду. Зимнюю обязательно. Опаздывать не нужно с этим, да и цены с каждым днём растут. Таню нужно предупредить, и чтобы дед договорился со сменщиком, а то в воскресенье у него работа.
  - Я тоже об этом думала. Хорошо, значит воскресенье у нас рынок.
  - Ура-а-а! - закричала Валя, ей завторили остальные сестрёнки. Марине я велел сбегать сегодня или завтра к Тане и сообщить о наших планах на воскресенье. Дорогу та знала, не раз уже у сестры была, справится, так что я получил её согласие.
  Мы с Мариной их быстро собрали, после чего те направились в школу, а я повёл малых в садик, сегодня была моя очередь, а мама на велосипеде уже укатила учиться. Без велосипеда её сложно, ведь каждые три часа нужно быть дома, Киру кормить, однако всё успевает. Как ни странно, но ей это очень нравилось, слишком уж она оживилась, когда я задал вопрос об учёбе. Не тяжело ли. Нет, ничего подобного, очень даже интересно, с таким жаром описывала некоторые уроки.
  Оставив малых в садике, я добежал до школы, пришлось бегом, слегка опаздывал. Ладно хоть из знакомых никто не попался, иначе опоздал бы. Лишь директор мне на входе встретилась, как раз когда прозвенел звонок на первый урок. Ничего говорить она не стала, только прижала к себе на миг и погладила по голове, подтолкнув в сторону моего класса. Посыл был ясен, она тоже слышала вчерашнее моё выступление.
  Сами уроки прошли вполне нормально, без особых косяков. Внимание ко мне был очень большим, старшеклассники подходили, по плечу хлопали. Много что было, правда, петь я отказывался, больно уж просили, гитары не было. Гитару мне обещали организовать, но всё равно нет, настроение просто не то. Немного устал я от того внимания что ко мне было. Когда, наконец, уроки закончились, и мы с Мариной направились домой, даже вздохнул с облегчением. Ничего с каждым днём ажиотаж вокруг меня будет меньше, полегче станет. Валя, насколько я знал, уже дома была, у неё уроки раньше закончились, а вот Лука задержалась, у той дежурство в классе, набезобразничали, убрать нужно перед началом уроков второй смены.
  - Смотри, у ворот деда машина стоит, - указала сестрёнка на кабину грузовика.
  Это был 'Зис', он почти весь скрылся во дворе деда, только кабина и виднелась. Рядом прогуливался и покуривал водитель.
  - Это, наверное, дрова привезли, утром дед ушёл в порт насчёт них узнать. Бежим, помочь нужно.
  Вот мы и рванули от перекрёстка к дому. Добежали быстро и бросили сумки на скамейку у палисадника, бабушка тут иногда посиживает, с такими же старушками-соседками о чём-то общается. Валя была тут же, в кузове деду помогала. Машина не самосвал, так что вручную приходилось скидывать. Вот мы и пришли на помощь. С нашим приходом дело пошло веселее. Как только кузов был освобождён, водитель закрыл борта, и они с дедом уехали, оказалось тот две машины смог купить, да и то, потому что работник порта, остальные уже заказаны. В общем, желающих прикупить дрова хватает. Но это ничего страшного, через два дня ещё две баржи придут. Грузовик уехал, а мы занялись делом. Марина сбегала переодеться, заодно наши сумки отнесла, я же прикрыл ворота, но не запирая, тоже переоделся в домашнюю одежду, и мы стали носить дрова в дровяной сарай. Накопили небольшую кучу, дальше я стал укладывать поленницу, тут тоже некоторая сноровка нужна, к счастью в этом я был неплохо специалист, так что укладывал, а сестрички носили небольшими партиями дрова.
  Двор дед от сена давно убрал, оно уже на сеновале было, так что бегали спокойно. Я велел им помногу не таскать, лучше несколько раз дополнительно пробежаться, так что те действительно старались не перегружаться. Девочки, нельзя им тяжести носить. Мы лишь раз прервались на полчаса, бабушка угнала обедать. Время третий час, а мы не евши. Нормально, поели и продолжили. Когда дед вернулся, треть кучи уже аккуратно была сложена в дровяном сарае, так что мы сразу приступили к разрезке.
  Когда машина уехала, дед с нами остался, продолжили и закончили ближе к пяти часам. Марина за малыми в садик убежала, а я занялся тем, что планировал вчера. Так призы подготовить нужно. Нашёл часы в тайнике, вполне неплохие, ходят, завёл даже, потом откопал в сарае коробку и достал один из пистолетов. Всё как и обещал, кобура, запасной магазин, патроны. Сложил всё это в сидор и, закинув его на плечо, сообщив бабушке, что кормила псов, что буду поздно, побежал к трамвайной остановке. С дровами мы немного запаздывали, а бросить их нельзя, вон тучи какие, промочат.
  Успел, редактор был на месте и сходу огорошил меня новостью. Один приз был выигран. А вот так, позвонила женщина из Владивостока. И ведь дозвонится как-то смогла и сообщила ответ. Главное, правильный ответ.
  - Неожиданно, - удивлённо ответил я, задумчиво проведя пальцами по лбу.
  - Проверяем, не родственница ли она кому из редакции, ответ знают кроме меня ещё трое, но судя по всему, нет, похоже действительно угадала.
  - Возможно и так. Данные её есть?
  - Да, всё записано. Анна Андреевна Видякина, двенадцатого года рождения, работник Исполкома. Секретарь. Замужем, муж работает на железной дороге, двое детей.
  - Понятно. Сообщать когда планируете?
  - Думаю рано, иначе попытаются узнать у неё для мужчин правильный ответ. Лишь сообщим, что часы выиграны, а когда будет выигран второй приз, тогда и дадим данные обоих победителей.
  - Толково, - согласился я и, сняв сидор с плеча, следом за главредактором прошёл в его кабинет. Там предъявил призы. Осмотрев, он кивнул и убрал их в сейф.
  - Нужно специалиста найти, чтобы гравировку сделал, - напомнил я.
  - Это лучше к ювелирам обратится, там много таких специалистов. К сожалению, у меня в знакомых гравёров нет. Неподалёку имеется ювелирная мастерская, я уже посылал туда своего человека, и он узнал, что мастер сможет сделать надпись. Вот над ней и нужно подуматься. Напишем на листке и отправим вместе с часами ювелиру. Потом заберём заказ. Теперь по цене, всё зависит от самого текста.
  - Чем больше, тем дороже, - понятливо кивнул я. - Платить буду я, у меня есть карманные деньги. На книгу одну морскую копил, на такое дело не жалко.
  - Обижаешь, через кассу всё пройдёт, официально.
  - Тогда ладно. Хм, текст должен быть небольшой, чтобы всё вместилось на обороте часов, и чтобы было видно, что они именные.
  - Я тут накидал, посмотри, - протянул тот мне лист бумаги.
  - 'Призовые часы Видякиной А.А от Полякова А.К'. Хм, на мой взгляд, вот этот третий вариант самый толковый и правильный.
  - Да, мне тоже так кажется.
  Мы ещё немного обсудили тексты для ювелира, после чего я попрощался и отправился обратно. Шёл пешком, поглядывая по сторонам, так что сразу заметил, когда выходил из здания всесоюзного радио, как из-за перекрёстка вывернула машина, это был 'Газ-А' 'фаэтон', с тремя мужчинами в ней, один был одет в форму командира РККА. Машина быстро догнала меня и припарковалась чуть впереди, метрах в пяти, так что пока я приближался, командир покинул машину, машинально согнав складки назад, и привычно, показывая сноровку, кинул руку к виску.
  - Лейтенант Соломин, командир взвода отдельного коммунистического батальона. Товарищ Поляков, меня за вами товарищ Строгонов направил.
  - Снова лекция? - уточнил я.
  - Именно так, люди уже собраны.
  - Понятно. А документы ваши можно посмотреть?
  - Да, конечно.
  Изучив документы, вроде всё в порядке, я кивнул и, вернув удостоверение, сел на заднее сиденье. В машине было двое, оба в гражданском, что водитель, что пассажир, рядом с котором я сел. Почему-то Соломин сел не рядом с водителем, а притиснул меня к гражданскому. Дальше мы покатили по улицам. С интересом осмотревшись и прикинув путь, я спросил:
  - А куда едем? Нам же в другую сторону?
  Ответа я так и не услышал, почему-то перед глазами загорелась солнце, тупая боль в затылке и темнота.
  
  - Ты его не сильно приголубил? Второй ковш уже выливаем, а он всё не очнётся, - расслышал я чей-то скрипучий голос.
  Тряхнув головой и фыркнув от попавшей на лицо воды, я снова услышал тот же голос:
  - О, очнулся, наконец.
  Открыв глаза, я смотрелся. Лежал на деревянном полу явной избы, маленькие оконца и печка на это намекала. Подо мной растекалась приличная лужа. Часть между щелями уходила в подпол, но всё равно доски мокрыми были, как в принципе и я. Само окно было закрыто плотной материей, светомаскировку тут явно соблюдали, иначе патруль в дверь постучится. На столе горела керосиновая лампа, освещено было так себе, но в принципе света хватало. В небольшом помещении избы, а как я понял, это была отдельная задняя часть, ещё передняя комната имелась, я был не один. Четверо ещё тут было. Тройка уже знакомых мне, мнимый лейтенант успел переодеться в обычную гражданскую одежду и сейчас сверкал белыми зубами в улыбке, рассматривая меня. Водила стоял рядом с ковшом в руке, а двое других сидели за столом. Один был знакомец из машины, кажется именно он меня и приголубил по затылку, 'лейтенанту' было неудобно это делать, а четвёртый... да, четвёртый сразу бросался в глаза. Если эта тройка не несла на себе того что принадлежит к криминальным кругам, то этот отметился за всех. Татуировки, золотые зубы, уже знакомый скрипучий голос. Старый вор, может быть даже в законе. Не простой, это было ясно. А хитрец, специально подобрал из своих людей тех, что выглядят нормально, и отправил за мной. Причём и форма была, и документы. У меня даже было подозрение, что специально убили кого-то из командиров батальона, чтобы завладеть формой, а главное документами. И я купился на них. Лихо сработали, молодцы, по-другому тут и не скажешь. Теперь надо думать, что делать дальше. Меня явно не в гости чаю попить позвали. Связан хорошо, руки сзади, но только кисти, и ноги у щиколоток, в принципе освободиться можно, если останутся один и мне дадут время. Одежда частично снята, нет куртки, рукава рубахи закатаны, кистень нашли и забрали. А вон он на столе лежит, рядом с ножом и пращей. Обуви тоже нет, я сапоги не надевал, туфлях был, их не было. В принципе всё. А вода холодная. Да ещё изба не особо тёплая, меня начала бить дрожь от холода.
  - Ну что пащенок, - проскрипел старый вор, остальные молчали, видимо голоса не имели или ещё что. - Золотом разбрасываешься? Тебе разве не говорили, что делиться надо?
  И тут он засмеялся, страшным дребезжащим смехом, от которого мороз по коже прошёл. Умел тот нагнетать обстановку, этого не отнять.
  
  Откашлявшись, я попытался сплюнуть, и длинная нить окровавленной слюны зависла у губ, и нехотя оторвавшись, шлёпнулась на деревянный пол кухни избы. Хороший удар, поставленный, чуть зубы не выбил. Проведя языком по зубам убедился, все на месте, просто губу разбили и щеку с внутренней стороны повредили. Как ни странно, но за три дня, что я нахожусь в этом доме, это первый допрос. Недавно этой ночью наверх подняли. Меня просто продержали в подполе три дня. В ту ночь, когда я очнулся, меня пытались пораспрашивать, но делая честные глаза, я убеждал их что всё отдал государству. Не поверили. Ну пнули меня, развязали и сбросили в подпол, я оказалось на крышке люка лежал. Пришлось отползти в сторону от сырого пятна что накапал сверху. Наощупь нашёл отхожее ведро, мне его каждый день меняли, и старый тулуп на котором я спал. Еда разнообразием не отличалась, мяса не было, ломоть хлеба два раза в день, и солёный огурец. Зато воды всегда много было, полное ведро и кружка.
  Сегодня меня впервые подняли. Хозяин дома, а этот тот неразговорчивый мужик, который меня и приголубил в машине, помог 'лейтенанту' связать меня и усадить на стул. Долго сидеть в ожидании не пришлось, где-то с полчаса, завалилась та же парочка, водила и вор. Ну а дальше начался допрос. То есть это был первый удар после моего ответа на первый заданный вопрос. Судя по тому, как эта четвёрка расположилась, они тут собрались всю ночь мной заниматься. А что, на улице ночь, все спят уже, слышен шум проливного дождя. Причём по этому шуму я определил, что дом крыт железом, сам он каменным был, кирпичный, вполне неплох, на мой взгляд, но я весь его не видел, только подпол и кухонную комнату, где и был люк вниз.
  - Добавь, - велел вор, наблюдая, как я трясу головой.
  Второй раз сплюнуть кровью мне не дали, 'лейтенант' замахнулся, но ударить не успел, вскочив как пружина и резко распрямляясь, я буквально вреза ему темечком по подбородку массой и силой прыжка. Громко лязгнули зубы, даже хруст послышался, вот он никольских зубов точно лишился. Из сознания не вырубил, но тот явно поплыл, пошатнувшись. Верёвки уже спали с рук, я и занимался тем, что подпиливал их гвоздём, выдернутым из полки, пока ожидали вора с водилой. Остриё его острое, о камень точил в подполе, когда хозяин уходил, так что было чём разрезать волокна верёвки. Сам гвоздь я прятал в рукаве, как и длинную щепу. Именно эту щепу я и вогнал в горло водилы, что стоял за моей спиной. Он до этого удерживал меня за плечи, а тут руки убрал, вот я и воспользовался этим, иначе и первого бы удара не допустил.
  Разворот после удара головой последовал почти сразу, и водила начал оседать, держась за щепу в шее, а я уже бил в глаз гвоздём 'лейтенанту', после чего отпрыгнул в сторону. Не к тем двум, что сидели у стола заставленными разными закусками и спиртным, а к небольшой поленнице у печи. Другого оружия у меня не было, всё использовал. Схватив полено, я с силой швырнул его в хозяина дома. Тот уже успел вскочить на ноги, с ножом в руке, как ему пришлось отшатнуться в сторону. Прикрыться рукой. Уйти от полена он не успел, в руку и плечо то ему заехало, как уже летело второе. Полетала посуда со стола, сбитое поленом, а я уже кидал следующее. Я злой был, сил прибавилось от адреналина. Вот швырял тяжёлые чурки. Третье попало в голову, и тот завился на спину без сознания. Кажется, убил. Одно полено я успел швырнуть в вора. Шустрый чуть не рванул ко мне с финкой в руке, только вот полено по колену притормозило его. Я не только из-за полен сюда рванул, швыряя их, а осматривал некоторые быстрым взглядом, поэтому, когда увидел щепу на одном полене, отломил её. Длинная, острая, то что надо. Отлично. Вор, который прихрамывая, приближался ко мне с ножом в руке, только ощерился, когда я спокойно стал двигать ему на встречу. Мы закружили вокруг стула, на котором я ранее сидел, переступая через тела лежавших подельников вора.
  Тот описывал, как меня разделывать будет, заводя себя, переходя на истеричный тон, это у них всегда так, позволяет выбрасывать адреналин в надпочечники, делает быстрее ловчее и сильнее. Думаете те просто так истерят когда нужно? Нет, всё заранее просчитано. Так-то психов среди зеков хватает, но этот вор им не был, и заводил себя сознательно. Бросок я уловил, ноги выдали вора. Долгого фехтования не получилось, так что отбив рукой выпад я сам сделал свой. Вор пытался отшатнуться, но кончик щепы пробил гортань. Захлёбываясь кровью, выронив финку, тот стал по стене, уходить в сторону двери в сени, снеся часть одежды с вешалки. Упав, тот стал шарить на поясе и в его руке появился 'Наган'. Странно, что тот сразу его не достал. Так как я следовал за вором, нужно было добить, то отобрал оружие и, подняв финку, доделал начатое. Потом проверил остальных. К моему удивлению молодой, тот, что ряженым был, и хозяин дома были живы. Молодого прикончил, а вот хозяина связал, у меня насчёт него были свои планы. После этого с револьвером в одной руке и лампой в другой, смотрел весь дом. Никого, жил тот бирюком. Да в принципе за эти три дня я только его и слышал, да покашливания. Потом оставив лампу на кухне, и скользнул в сени, накинув дождевик. Мне нужен был двор. Ливень не стихал, как из ведра лило. Территория усадьбы плохо просматривалась, но вроде во дворе я рассмотрел угловатый корпус машины с поднятым верхом, и какие-то постройки. Часового не было, никто не охранял дом, вон ливень какой. Значит, их действительно было четверо.
  Вернувшись в дом, я быстро осмотрелся и приступил к делу. Часы у меня отобрали, но я снял другие, с руки вора. Два часа ночи, стоит поторопиться, мне ещё от тел нужно избавиться. К тому же я уверен, что в доме или на участке были нычки, а как говорил вор, нужно делиться.
  - Ну что, не скучали тут без меня?
  Мой вопрос повис в воздухе, три трупа и один бессознательный ответить просто не могли. Тут я скорее для себя спрашивал. Вернувшись в заднюю комнату дома, я первым делом занялся телами. Надо было сразу это сделать, да я торопился с часовым, нужно было его снять, но воры были беспечны и его не выставили. Я обошёл вокруг дома, машину проверил, мало ли внутри сидит, нет, пусто. Так что, накинув щеколду на дверь, чтобы меня врасплох не застали, и занялся этим делом, обыском тел. На теле мнимого командира нашёл финку, складной нож, причём мой, и 'ТТ'. У водилы был 'Наган', и аж три ножа, неплохо, пойдут в мою коллекцию. У вора кроме 'Нагана' ещё небольшой пистолет, опознанный мной как 'Браунинг'. Для скрытого ношения, шестизарядный. Даже запасной магазин имелся, снаряжённый. Вот нож был один, тот с которым он против меня вышел. У хозяина дома огнестрельного оружия при себе не было, да и ножей тоже. Тот, что был, он со стола взял. Я его туда и вернул.
  Дышал ещё, я уже хотел пережать ему шею, отправив на вечный покой, да передумал. Реально, может, выдаст свои нычки, не могут они тут не быть. Связал покрепче, чтобы не развязался, и оставил на месте. Здоровый битюг, надорвусь его по кухне таскать, это не те воры с поезда. Те заметно похлипче были. Три дня я тут, уже вечер воскресенья, ой дома что творится. Нужно поскорее закончить и домой, успокоить своих. Только вот действительно нужно было закончить. Хозяин дома всё никак не мог очнуться, хотя я и водой его поливал из ковша, как меня когда-то, хороший нокаут.
  - Ладно, пусть лежит, дом пока осмотрю. Тайники поищу.
  Прихватив со стола полкруга копчёной колбасы, впился в неё зубами и, держа в одно руке лампу, направился осматривать переднюю. Там тоже плотные шторы на окнах, так что можно работать. Дом был каменным, не очень большим, всего два помещения, передняя с тремя окнами на улицу и одним во двор, и кухня, достаточно просторная. В обоих помещениях печки. На кухне для готовки, ну и спать на ней можно, там даже шкура лежала и одеяло, хотя хозяин спал в передней, я слышал из подпола. В передней используя отопительную печку как опору, были довольно качественно сбиты дощатые стенки, что позволило в этом помещении сделать две небольшие комнаты. У одной окно смотрело на улицу, а вторая темнушка. В обоих по панцирной большой кровати стояло, по стулу. Та, что окно имела, побольше была, тут ещё и шкаф стоял. Видимо это комната хозяина, где он и спал. В самом зале круглый стол с четырьмя стульями, граммофон на комоде и довольно широкий диван рядом с дверью на кухню. Довольно зажиточный дом. Он мне, кстати, своей планировкой очень даже понравился. Закончив с осмотром, я вернулся в комнату хозяина дома, к шкафу, вот в него и залез. Много вещей было, вполне ничего, отцу моему по размеру были, да и деду тоже. Приберём. Тут ещё два ящика с замками имелись, вот они меня и заинтересовали, а ключей не было. На теле хозяина, на бечёвке я нашёл какой-то ключ, однако не трогал, не знал от чего, вроде должен подойти. Ещё связка была, эту я просто в карман убрал. Вернувшись, перерезал засаленную бечёвку и выдернул ключ из-под головы хозяина.
  В одном ящике оказалось оружие с боеприпасами. Три заряженных 'Нагана', один 'ТТ', запас патронов к ним, и две оборонительные гранаты 'Ф-1'. Видимо тот собирался тут оборону держать. Вот во втором ящике уже интересно. Разные документы, включая самого хозяина, а так же документы на дом. Купил тот его три года назад. Изучив эти документы, мне пришла одна интересная мысль. Хозяину всё, кирдык, живым я его оставлять не планировал, но дом бросать не хотелось. Пообщаемся, ударным трудом, ударный это не только аллегория, и тот перепишет его с участком на меня по дарственной. То есть, просто подарит. Уговорю, ради такого куша уговорю. Кроме этих находок больше особо ничего такого не было, кроме сидора во втором отделении шкафа к которому были привязаны сапоги, в сидоре форма лейтенанта и документы Соломина.
  Вернувшись на кухню, я проверил хозяина. Всё ещё без сознания. Проверял правильно, пульс редкий, если бы притворялся, тот бы частил. Снова накинув дождевик, прикрыл им лампу и направился изучать строения, связку ключей взял у того же хозяина дома. Нашёл большой ангар, с воротами. Открыл калитку и, достав лампу, два раза обжёгся о стекло боком, пока нёс её, осветил правый борт крытой 'полуторки'.
  - Ого, у них не только легковушка есть? - покачал я головой.
  Подойдя к заднему борту, откинул тент. То, что машина гружённая была видно по посадке, хорошо присела, груз видать тяжёлый. Машина по виду армейская, новая, сверкала краской, в стандартной зелёной раскраске, да и ящики в кузове тоже армейские. Забравшись внутрь, поставил лампу на один из ящиков и открыл соседний. Между ящиками и тентом было около полуметра, так что можно было работать, хотя и осторожно.
  - Ого, пулемёты. Похоже, реально армейскую машину захватили, убив водителя, и возможно сопровождающего.
  Свет ламп отражался на воронении пехотных 'Дегтярёвых'. Закрыв ящик, я стал считать, сколько их в кузове.
  - По два пулемёта в ящиках, десять с пулемётами, значит их двадцать и ящики с патронами. Хм, тоже десять. Кузов полон.
  Осмотрев ангар, я под тентом с другой стороны машины, тут была свободная площадка, справа от ворот, обнаружил три мотоцикла. В общем два тяжёлых мотоцикла с колясками, чёрный и зелёный, и синий лёгкий одиночка. Тут же стояли бочки с топливом, двухсотлитровые, были канистры. Все полные, бензин, масла, солярка, чего только не было. Закончив осмотром ангара, ещё находки были, но так по мелочи, и всё это мне было нужно. Например, три велосипеда. Зачем они ворам? Два новеньких были, один немного потасканный на вид. Так вот, заканчивая осмотр ангара, я открыл кабину 'полуторки' и осмотрел её. В держателе у спинки со стороны водителя находилась винтовка. Ну точно они убили того. Наверное, ножом, пулевых отверстий в дверце или лобовом стекле нет, целая на вид машина. Даже сиденье чистое без следом крови, я специально его осветил.
  После ангара я двинул сматривать другие строения. У ангара была банька, явно недавно срублена, пахла баней. Я её осмотрел, нормально. В следующем сарае обнаружил деревянные поддоны с мешками и ящиками. Похоже воры бомбанули продовольственный склад. Чего тут только не было, консервы, мука, гречка, горох. В общем, разнообразие поражало, особенно два десятка мешков с солью. Сарай под верх забит был, узкие проходы, чтобы ходить между стопками мешков или ящико. Тут ещё котяра здоровенный напугал, спрыгнул откуда-то сверху, я на движение среагировал, успел дёрнуться в сторону. Промахнулся гад. Теперь понятно как спасают продовольствие от грызунов. У кота вся морда исполосована была. Такое у крысоловов бывает. Серьёзный котяра. В общем, из сарая я пулей вылетел, захлопнув дверь и навесив замок обратно. Почти сразу последовал удар в дверь, серьёзный, как будто в него с размаху ногой двинули. Что бы я ещё в него зашёл?
  Был дровяной сарай, полный, между прочим, тут же внутри большой, в мой рост, ящик, заполненный доверху неплохим углём. И последний сарай, бывший скотник, тоже забитый разными ящиками. Хм, мыло, рулоны с материей, чего только не было. Дальше огород и сад. Дождь не заканчивался, проливной, так что я вернулся в дом, где отряхнувшись, снял дождевик. Как не берёгся, а лампа погасла. Оказалось, керосин закончился, она и так в последние минуты мерцала, свету мала давала. При осмотре сеней я видел какие-то бидоны, надеюсь, там керосин есть. Затащил три, все с керосином, так что заправив, зажёг, спички из кармана старшего вора, и вернул бидоны обратно в сени. О, о сенях не рассказывал. Вот их я как раз осмотреть не успел, решил на потом оставить. Сени были деревянные. Пристроенные к дому. В середине них со двора дверь, дальше уже дверь в сам дом. При входе в сени справа и слева двери в кладовки. Бидоны кстати не в них стояли, а в самодельном шкафу, те на замках, что внутри мне было неизвестно.
  Поставив лампу на стол, я стал прибираться. Хозяин дома всё также в отключке, хотя лицо вроде порозовело, не такой бледный, надеюсь, очнётся, у меня к нему было слишком много вопросов. Откуда это всё, почему именно тут хранится? Ну и остальное. В принципе дальнейший план действий уже сформировался у меня в голове, так что я стал действовать. Снова дождевик на себя, и на улицу. Двигатель машины уже остыть успел, но завелась легко, в хорошем состоянии оказалась. Двор длинный был, но узким, не развернёшься, а загнали её передом. Так что пока 'фаэтон' тарахтел на холостом ходу, я открыл ворота, выгнал машину наружу, всё в темноте, дождь скрывал работу двигателя, так что развернул её, и завёл обратно, подогнав задним ходом к самому крыльцу. Чуть не снёс его, ладно габариты включил, чтобы хоть что-то видеть.
  План дальнейших действий я уже успел обдумать в разных вариациях, и меня устраивал полностью только один. Конечно добыча изрядная, но я трезво оценивал свои силы и возможности, мне это просто не потянуть. Дом, если мне его подарят, вполне, договорюсь, но все трофеи - нет. Хотя и насчёт них можно что-нибудь попытаться придумать. Жаба душила, да она выла, однако если меня поймают с такой добычей, если найдут припрятанное, с репутацией можно распрощаться, заклеймят, доверия больше никогда не будет, а я слишком долго и тяжело её выстраивал чтобы вот так легко потерять. Тем более к зиме моя семья успела подготовиться, в принципе протянет её, а там дальше что-нибудь придумаем. Охотник я или нет? Да и уверен я что когда это всё сдам, ой чую хомяк внутри петлю себе на шею накидывает и с табуретки спрыгивает, за мной будет наблюдение, проверки как мы живём. Вполне возможно незаметные. Да и до обыска может дойти, а может и нет, это уже оскорбление в недоверии. Пока повода к этому я не давал. Вот только одна проблема, та четвёрка в доме. Их тела должны исчезнуть. Я подумывал и их сдать, но нет, тут может возникнуть проблема с другими их сообщниками. Не думаю, что такие дела вчетвером те проворачивали. А раз нет тел, значит, и мстить некому. Поди докажи что я их грохнул. Исчезли и исчезли, может в бега подались, ко мне какие вопросы? Так что такая дождливая ночь была очень даже в тему, очень и очень. Самое то.
  Сбегав к ангару, и открыв замок, а все строения я снова закрыл на замок, сдёрнул с мотоциклов брезент и вернулся к легковушке, где этот брезент расстелил частично на перднем и задних сидениях. Это чтобы кровью всё не запачкать. Вернувшись в хату, я сразу отметил, хозяин очнулся. Лежал как бы без сознания, только не совсем там, где раньше. Я собирался оттащить тело старого вора в машину, он мне был по силам, но тут этот очнулся, так что решил пока погодить.
  - Вижу, очнулся? О, и ножа на столе нет, с этим я лопухнулся, признаю. Верёвки уже пилишь? Молодец. Не дёргайся, у меня 'Наган', а таких как вы у меня на счету хватает, не вы первые. Признаться, три десятка вашего брата на тот свет спровадил, пока к Москве ехал. Крысятничали на дорогах.
  Хозяин дома не стал ждать и сел, морщась. Видимо от головной боли, сбоку у него крепкая такая ссадина, что до сих пор кровит, и гематома. Он угрюмо посмотрел на меня.
  - Нож в сторону откинь.
  Тот неловко это сделал, отлетел тот всего на метр. Ну да, если на кистях он и перепилил, в чём я сомневаюсь, то до верёвки на локтях ещё не добрался. Подойдя осмотрел путы. Разрезы есть, но видимо тот только начал резать, когда я зашёл в дом. Не успел.
  - Давай помогу сесть.
  Устроив того на табурете, убрал на столе, даже помыл его и сев на табурет рядом, сказал:
  - Что-то всё я да я говорю. Так у нас диалога не получиться. Раз молчишь, то слушай. Сразу скажу, не договоримся, оставлять тебя в живых мне не с руки. Так что мы можем только договорится как ты уйдёшь, легко, или очень долго и страшно. Если забить деревянную чурку в коленное чашечку, это очень больно и боль эту можно растягивать очень долго. Теперь слушай мои условия. Сдаёшь все тайники с ювелиркой и деньгами, объясняешь, откуда столько добычи в постройках, да, я их осмотрел, ну и отписываешь мне дом. Причём не просто так отписываешь, а даришь мне его. Мол, так проникся моими речами по радио, особенно песнями, что решил сделать мне такой щедрый подарок. Потом поможешь отнести тела в машину. Дальше уже решим вопрос и с тобой. Всё что хотел я сказал.
  - Руки развяжи, я всё напишу, что ты скажешь, - угрюмо бросил тот.
  - Молодец. Не ожидал что ты такой здравомыслящий человек. Я уже всё приготовил, у тебя неплохие запасы, нашёл и листы чистой бумаги, перья и чернила. Да и документы тоже. Умеешь составлять дарственные?
  - Нет.
  - Ничего, зато я знаю как, и продиктую.
  Фамилию тот имел замечательную, как раз подходит к хозяину дома, Бирюков. Так что держа в руке его паспорт, во второй между прочим был 'Наган', я стал зачитывать текст и тот записывал за мной его на двух листах. После того как тот дал добро я сначала разложил всё перед ним, листы, чернильницу, ну и три штуки перьев, хорошо заточенных, я проверил. Потом зашёл за спину и срезал верёвки. Пока тот разминал руки, видимо хорошо затекли, потеряли чувствительность, отошёл в сторону и присел метрах в двух от него. За дальностью рук, ноги связаны, бросок если и выйдет то не очень качественный, так что выстрелить успею, курок револьвера был взведён. Мы не общались, вопросы задавать я пока не спешил, да на некоторые и так знал ответ. Тот не женат был, в паспорте никаких отметок, жил бирюком, один. Видимо, ворам такой и нужен был, раз свозили большую часть добычи сюда. Отстойник, наверное, у них тут. Меня мучило несколько вопросов, например, нагрянет ли ещё кто-то? Должны быть в банде ещё люди, но тот пока молчал. Писал молча. Делал все, что я говорил, не произнося ни слова, действительно мрачный мужик, бирюк. Да и не дурак, понимал, что не договоримся, и свободу тот не выкупит. Смысла мне не было.
  Для меня главное чтобы он закончил писать то, что я ему диктовал, это одна из сутей того что мне было нужно. Если бы не договорились, возможно, добычу я бы не стал сдавать. Тут или дом оставляю, или их добычу, другого не дано. Я вообще не крохобор, но упускать хоть какую-то добычу категорически не хотелось, вот я и сделал ставку на дом. Должен же я что-то поиметь в этой ситуации, можно сказать, получить что-то за три дня в погребе и разбитые губы. Вон, нижняя всё ещё кровит, слизывать приходиться. Так что закончу с первым делом, приступлю ко второму, хозяин дома слишком сосредоточен, чтобы его отвлекать. Пишет как курица лапой, но главное что разборчиво. К тому же передо мной кроме паспорта было два листа с его почерком, и главное подписью, так что мог сравнивать. Не филонил, выполнял пока всё честно и закорючки подписей тоже ставил такие же, как и на других листах или документах.
  - Всё, - поставив дату и подпись внизу второго листа, буркнул тот и толкнул оба листа ко мне, как я и велел.
  Писать тот умел, клякс не ставил, почерки ровные не съезжали вниз или вверх. Взяв один лист, как раз дарственный на дом и всё его имущество, движимое и недвижимое, изучил его, сравнивая с почерком на других документах и удовлетворённо кивнул. Всё в порядке, написал как надо. По второму листу, тут было заявление-просьба помочь в оформлении дома на меня, не чиня препятствий. Мол, он в здравом уме и твёрдой памяти и всё такое. Заявление было на имя местного начальника исполкома. Без фамилии, ни тот ни я его не знали. Отложив листы, я кивнул, сказав:
  - Молодец, всё правильно сделал. Как говорил твой шеф, делится нужно. Должен же я что-то получить за три дня в подполе, ну и разбитую губу, а с трупов что возьмёшь?.. Ты перо-то из рукава вытряхни. Считать я умею. Два на столе, где третье? Давай-давай.
  Криво усмехнувшись, тот сделал лёгкое движение рукой и вернул слегка испачканное чернилами перо к остальным. Понятное дело тот хотел иметь шанс и не воспользоваться такой возможностью просто не мог. Чего-то подобного я и ожидал.
  - Вот и правильно. Теперь поговорим. Время у нас ещё есть, но всё равно поторопимся. Первый вопрос. Нужно кого ждать из вашего брата?
  - Нет, - покачал тот головой. - Обо мне знали только те, что тут лежат. Доверенные люди Короля, одного из самых авторитетных воров Москвы. Остальные ничего не знают, и я их не знаю. Я работал только с Королём, можно сказать это его личная вотчина, хотя и записанная на меня. Это тот, что под вешалкой лежит. Если его люди узнают что это ты его убил, может, будут мстить, а может и нет. Слишком большую шумиху развели в городе, тебя все ищут. У Короля двух людей замели, он жаловался. Хорошо, что кроме нас четверых никто о тебе не знает, а то уже наверняка тут скоро менты были.
  - А разгружал всё кто?
  - Так мы и делали это. Слишком добыча хороша, чтобы делится информацией о ней с кем-то. Чем меньше людей знают, тем легче спишь.
  - Тоже правильно, - задумчиво покивал я. - Значит только вы четверо?.. Сам-то как к ворам попал? Сидел?
  - Нет, даже не привлекался. Платят хорошо.
  - Чёй-то я тебе не верю. Наверняка причина есть... Молчишь, говорить не хочешь? Ну понятно. Ладно, теперь вопрос по тайникам и схронам. Где они?
  Вот тут Бирюков стал действовать. Он не стал бросаться на меня, ноги-то связаны, что заметно влияло на подвижность, просто он тяжёлый дубовый стол с силой швырнул на меня, отчего тот прижал к углу вместе с табуретом, но 'Наган' я не выронил, на что тот видимо рассчитывал. Сам хозяин дома на табурете не удержался, слишком много сил вложил в бросок, стол-то действительно тяжёлый, и упал на спину. Сразу же заворочавшись на полу чтобы встать. Однако замер когда грохнул револьвер, и пуля врезалась в поленницу у печи. Отчего поленница развалилась.
  - Дебил, чуть рёбра мне не помял, - выбравшись на стол, я потрогал грудь и посмотрел, как тот пытается встать, всё ещё держа его на прицеле. - Слишком ты неуправляем. Лови нож, режь верёвки на ногах и иди к телам.
  Когда тот всё это проделал, оставив нож на том месте, где лежал, я смог немного отодвинуть стол и, выбравшись из-за него, поднял нож.
  - Вот и молодец, а теперь бери первый труп, а вот этого молодого, что под командира переодевался, и давай во двор. Уложишь его на заднее сиденье позади водителя. Потом следующих перенесёшь. Давай-давай, не филонь.
  Теперь уже бывший хозяин дома подхватил тело на руки и отнёс его к машине, сделав всё как я и велел, после чего вернулся за водилой, усадив рядом. Следом и старого вора. Осталось только одно свободное место, рядом с водителем. Хозяин дома мне казался очень и очень опасным, поэтому я постоянно держал его на прицеле, слишком тот неуправляем был, любой выходки можно было ожидать. Как и ожидалось, своего шанса упустить тот не смог, когда укладывал тело вора в машину, воскликнул громко, чтобы я расслышал его сквозь шум ливня:
  - Что это?
  Заметив движение в темноте, лампа поставленная в сенях плохо освещала машину, но рассмотрел, что он указывает мне куда-то за спину, в глубь дома. Я было дёрнулся чтобы машинально оглянуться, но всё же успел среагировать на его бросок в темноту. Прогремело один за другим два выстрела, и явно послышался вскрик. Значит попал. Выстрелы приглушённые из-за ливня были, так что не думаю что всполошил соседей. Вряд ли звуки хлопков вышли за пределы двора. Тем более стрелял я практически из сеней. Сам револьвер был не таким громким, как тот же 'ТТ', поэтому я его и выбрал, да и если будет осечка, прокрутил барабан и стреляй дальше. С пистолетом тут могут быть проблемы, пока ещё выбьешь не выстреливший патрон, за это время десять раз убить смогут. Выбежав во двор, а я был в дождевике, нашёл бывшего хозяина дома. Тот возился на дорожке к воротам, пытаясь встать.
  - Давай к машине, - строго приказал я. - Побегай у меня ещё.
  Тот встал и, пошатываясь, прошёл к 'фаэтону' где сел на переднее сиденье, не сдержав стон. Медлить я не стал, это сейчас из-за ранения тот такой покорный, придёт в себя, опять будет думать, как меня убить или свалить поэтому, перегнувшись, я с заднего сиденья приставил к его затылку ствол револьвера и спустил курок. Хлопнул приглушённый выстрел, и эта проблема была решена. Пуля осталась в голове, небольшая дырочка на затылке и всё. Никаких терзаний я не испытывал, это они меня сюда привезли и это он меня держал в подполе, он же и бил, отчего два дня голова болела. Заслужил. Правда я только начал задавать вопросы, и на многое тот не ответил, но главное что самые важные ответы были получены. Сбегав в ангар, снова замок пришлось открывать, забрал присмотренную бухту бечёвки и, вернувшись, привязал тела к сиденьям, чтобы не выпали на ходу. После этого вернулся в дом, где раздевшись, стал заниматься уборкой, не стоит показывать, что тут кто-то был убит. В мои планы это не входило. Так что всю битую посуду и испачканную еду в мешок, нашёл в сенях три штуки, в самодельном шкафу на верхней полке стопкой лежали. Скоро рассвет, стоит поторопиться, около двух часов осталось, так что я отмыл полы, даже отскоблил, не поленился, спустился в подпол и если где находил кровь, протёкшую вниз, смывал, более того, ножом между щелями досок прошёлся, зачищая кровь. Убедившись, что всё в норме, разделся и осмотрел одежду. Пятна крови были, но это с губы накапало, а в остальном чистый. Работал я аккуратно, когда бил, оружие из ран не вытаскивал, так что не обрызгался. Это хорошо. Осмотрев поленницу у печи, нашёл пулю, выковырял, а дрова снова ровной стопкой сложил. Подхватив дождевик, я осмотрел обувь, что стояла под вешалкой. Большие размеры. Когда я осматривал двор и строения, то надевал огромные сапоги хозяина, тяжело было в них ходить, свои туфли я жалел, сейчас же лучше одеть именно их, управлять машиной легче. Я так и делал когда её подгонял к крыльцу, так что всё равно те промокнуть успели. Надев туфли, я покинул дом, накинул на себя дождевик в сенях и убрал в ноги убитых на заднем сиденье мешок с мусором после уборки, и сидор. В сидоре было всё оружие из ящика шкафа, ну и трофеи с тел. Только документы я брать не стал. Тех троих сжёг в печке на кухне, где тлели угли, отчего дома было достаточно тепло, и перемешал пепел с золой, а вот документы Бирюкова сунул в карман его пиджака. Вот его милиция должна обнаружить, чтобы я дом на себя мог переписать.
  Заперев дом, замок лежал тут же на небольшой полке у дверей на крыльцо, убрал ключи в карман и побежал открывать ворота. Потом завёл машину, выгнал её, ливень, кажется даже усилился, хлестало со всех сторон, запер ворота, приставив палку к калитке, показывая этим что никого нет и соваться не стоит и, вернувшись в салон тихо тарахтевшей машины покатил вправо по улице. Надеюсь, там будет выход. То, что я в Москве мне было известно из документов, более того, на какой улице, только вот эта улица, а вернее тупик, мне был неизвестен. Камерный тупик, что за название? В общем, где я нахожусь, мне было действительно неизвестно. Тут же выяснилось, что зря я поехал вправо, нужно как все нормальные герои идти налево. Чуть в овраг не сверзился. Ладно фары осветили мокрые перила пешеходного мостика, успел затормозить у края оврага. С трудом развернулся, узкие колёса скользили и машина была готова вот-вот застрять, ладно хоть из-за тел потяжелела и ещё шла. Во дворе дома что-то вроде битого кирпича было утрамбовано, так что машина там передвигалась вполне хорошо, но улица не асфальтирована, 'фаэтон' что корова на льду, чуть не боком в некоторых местах ехал. Проехав мимо дома, тут берёза у палисадника приметная росла, мелькнула справа, я двинул дальше и буквально ещё через сто метров выехал на улицу, где была брусчатка и сверкали при свете фар трамвайные рельсы, и снова свернул налево. Хм, а этот тупик действительно небольшой, вроде десятка на полтора домов, то-то я о нём не слышал.
  Где я нахожусь, представления не имел, а убывшего хозяина дома не спросишь. Самому опознаться, так это сложно, снаружи как из ведра лило, низвергали небеса воду. Это какой уже день так льёт, вроде ещё вчера под утро начало шуметь. Остановившись на перекрёстке, подбежал к угловому кирпичному и даже трёхэтажному дому и попытался осмотреть название улицы, вроде была там табличка. Да куда там. Хоть какой бы завалявшийся фонарик был, но в доме я его не нашёл. Пришлось ехать дальше. Топлива полбака было, для дел моих хватит, так что насчёт топлива я особо не переживал, а вот то что скоро рассветёт, это да, беспокоило. У следующего перекрёстка я поступил умнее, поставил машину так, чтобы фары освещали угол дома, так что, подбежав я смог прочитать название. В этот раз улица мне была знакома, даже очень, я тут не раз на трамвае проезжал. Кстати я ехал по ним, те отражались при свете фар. Ориентировался по ним, а то не понятно где стороны улица. Не хватало ещё въехать в какой дом или забор. Щётки на лобовом стекле хоть и работали, но помогали слабо.
  - Так это я в центре? - удивился я. - Значит и дом располагается где-то рядом с центром. Во ворье хитрое, нычку сделали не на окраине а там где вряд ли будут хорошо искать.
  Сориентировавшись, я вернулся к машине и покатил дальше. Тут уже стали попадаться знакомые места. Всё, разобрался. Уехав в промышленный район, остановился у автомобильного узкого моста и, развязав Бирюкова, толчком ноги выбросил его из машины и тот покатился вниз по склону, я у края машину поставил. Всё, от одного тела избавился. Надеюсь, утром его найдут. Документы во внутреннем кармане пиджака были. Тут люди на заводы ходят, должны найти. Причём я их не просто так сунул, тушь потечёт, не разобрать будет, а убрал паспорт в портсигар, что тот носил. Хороший, не протекаемый. Причём не простой портсигар, а именной, Бирюкову принадлежал, как ответственному и лучшему мотористу порта. Тот оказалось в порту работал. Хм, а почему дома сидел? Наверняка взял больничный, чтобы меня охранять, отгулы сейчас не дают, война. Наверняка и бронь имеет.
  Дальше проехав мост, постучав колёсами по настилу, я спустился чуть ниже по реке. Патрулей или постов тут не было, да мне вообще никто не попадался пока ехал, ни людей, ни машин, льёт как из ведра, я поставил машину у берега, сложно было определить, где мокрый берег, а где сама река, слишком сильный поток сверху шёл. Пришлось выходить наружу, осматриваться, чтобы подогнать к краю. В трёх метрах от кромки машину поставил, ближе нельзя, не выйдут, склон дальше крутой. Вернувшись в машину, задрал сначала брезент с передних сидений, бросив его назад, и прямо в машине стал раздеваться, скинул всю одежду, даже трусы, положив на сиденье рядом. Сиденье чистым было, кровь не натекла, брезент помог. Нужно лишь пол отмыть под ногами и всё. Дальше, отвязывая тела, выкидывал их наружу и, переворачивая сбоку набок, сбрасывал в реку. Волоком тащить у меня сил не было. Не испытывая брезгливости, наносил несколько ударов ножом в живот. Правда и груз не привязывал, река текла дальше прочь от Москвы, пусть гадают, чьи это тела. Избавился, в общем. Измарался весь в глине, но тела стало снизить течением, давно уже из вида скрылись. Потом брезент с мешком мусора, тоже в реку, утяжелив их камнями. Камни были, большой палец левой ноги зашиб об один сослепу. Отмывшись под ледяной водой бьющей сверху, дрожа от холода, я вернулся к машине и тряпками, то есть пиджаком вора стал отмывать машину. Кровь вроде хорошо отмыл, трижды прошёлся. Сзади и так чисто было, после хозяина дома всё отмывал. Нормально, проверил, следов нет. Правда нужно ждать пока не высохнет, чтобы убедиться, что с ливнем было нереально, но и так мыл хорошо. Выкинув пиджак в воду, взял приготовленное полотенце, чистое, из шкафа в доме прихватил, и в машине вытерся, суша волосы. Оделся и, запустив движок, поехал обратно. Направлялся я к дому старшего лейтенанта Павлова, нашего участкового. Из всех сотрудников милиции он мне больше всех нравился, той же надёжностью.
  В машине сыро было, если был боковой ливень, то доставало, так что я сидел в дождевике, мне кажется, на сиденье уже лужа была, сиденье-то из дерматина. Скоро рассвет, так что я поторапливался. Мне ещё сидор спрятать надо. Съехав с дороги, я покатил по размокшей земле по одной из улиц к дому участкового. Не доехал всего чуть-чуть. Тут не в колеях дело, не застрял, а специально остановил машину, и пока та тихо тарахтела, прикрывая плащом сидор, побежал к амбару соседа участкового, запойного мужчинка, что работал на какой-то фабрике. У того амбар был большой, и не было собаки. Надежда оправдалась, калитка не была заперта изнутри, так что проникнув во двор, а потом в амбар, тут просто засов был большой, спрятал сидор на чердаке завалив мусором. Потом заберу. Судя по слою пыли, тот тут давно не был, не найдёт. Вернувшись в машину, перед этим постояв под струями ливня, чтобы те смысли налипшую пыль и паутину, забрался обратно на место водителя и подкатил ко двору участкового. Уже почти совсем рассвело, без фар можно ехать было, так что вовремя подъехал. Постучав в ворота, те закрыты были, услышал, как загавкал пёс на цепи. Не сразу, но я услышал шум со двора, и открылась калитка. Участковый сразу меня опознал, молча кивнул и мотнул головой, чтобы я шёл за ним. Правильно, не на улице же разговаривать. И так мокрый с ног до головы, плащ тут не особо спасал.
  - Ты где пропадал? - спросил тот, зажигая на столе лампу, пока я, прижавшись к теплому боку печки грелся. Ещё не хватало простыть.
  Мы на кухне избы были, в другой комнате было слышно шевеление, видимо хозяйка дома собиралась, сам Павлов был в исподнем. Лишь кожанка сверху коей тот от дождя во дворе прикрывался. Туфли я на пороге скинул, мокрые, в одних носках был. Дождевик тоже снял, но на вешалку не повесил, одежду хозяйскую опасался замочить, положил на скамейку у входа.
  - Бандиты похитили, в подполе держали, - ответил я. - Ух как хорошо, тепло.
  И тут же чуть не отпрыгнул, когда занавеска на печи отодвинулась и на меня сверху весело взглянула старушка, мать участкового. Понятно кто подтапливал печь, чтобы не замёрзнуть. Тут ещё хозяйка вышла в комнаты, довольно приветливо поздоровавшись, и стала собирать на стол. Потом участковый отправил их досыпать, мать свою тоже, помог ей спуститься с печи, и налив мне кипятку в кружку, велел рассказывать. Мол, такие силы на мои поиски были брошены, он даже сам удивился, а тут я сам неожиданно появляюсь. Полвины притонов перевернули вверх дном, но ничего, никаких сведений. Лишь удалось выяснить, что я недалеко от входа в здание Всесоюзного радио сел в машину к военным. Единственная зацепка и то не сработавшая.
  - Всё так и было. Командир из батальона, которому я оружие передал, лейтенант Соломин, судя по документам...
  - Погоди, - остановил меня участковый и, вернувшись с планшетом от вешалки, достал блокнот. - Где тут у меня было?.. Ага, нашёл. Лейтенант Соломин, пропал четыре дня назад, объявили в розыск. Теперь понятно, куда он делся, убили, а форму сняли. Надо будет поискать его среди неопознанных, может, узнают сослуживцы.
  - Согласен. Мне кажется, за мной следили, иначе, откуда бандитам знать, что я не особо доверчивый и пока документы не проверю, в диалог не вступаю? И ведь нашли командира из того батальона. Выследили что ли?
  - Да, чувствуется, что тут поработал опытный вор, всё просчитал. Рассказывай что дальше было... Ещё чайку?
  - Это можно, - пододвигая кружку, кивнул я. - Замёрз, ноги сырые.
  - Ничего, отпоим, не заболеешь. Ты продолжай, продолжай.
  - Да тут особо и рассказывать нечего. В машину к ним сел, поехали, что дальше было, не помню, очнулся привязанным к стулу в каком-то частном доме, и четверо что вокруг были. Этот лже-командир уже переодеться успел. Не били, что странно, пару оплеух дали, да и то больше для порядка. Очень их интересовались тем, что я не сдал государству из трофеев. Вот совсем не верили, что что-то да не оставил. Мол, людская суть такая, нахапать побольше и как баре сидеть на этом. А что мне говорить? Я ведь действительно всё, что было отдал. Бандитам же такое не скажешь, ножом по горлу и в землю, да и не поверят. Ну и жить хотелось, чего уж там. Ну я сходу и придумал историю что зарыл мешок в роще на въезде в Москву. Думал, пока ищут, как-нибудь сбежать сумею. Куда там, спустили в подпол, ведро поганое сбросили, да тулуп чтобы спать мог, да ещё на крышку люка что-то тяжёлое поставили. Кажется сундук, он там в помещении у стеночки стоял. А как я подниму люк, подпол глубокий, а лестницу те поднимали? Три дня обо мне не вспоминали, так и сидел, лишь хозяин дома еду спускал, хлеб да воду, но и ведро поднимал возвращая. Вот вчера вечером те трое и вернулись, злые. Хозяин дома меня поднял, и снова связал, усадив на стул и привязывая к нему. Тут молодой забегает, тот что под Соломина переодевался, мне кажется бывший командир, форму лихо носил, сходу мне и заехал. Вон, губу разбил. Я так со стулом и упал назад, хозяин дома меня поднял. Тут и остальные зашли, остановили избиение. Я ведь им координаты рощи наобум сказал, приметное дерево на опушке, отсчитать столько-то на север и столько-то на запад. Они три дня эту рощу искали, а откуда я знаю, что её там и в помине нет? Я в той стороне ни разу и не был. В общем, ещё пару затрещин получил и всё, больше не трогали. Какие-то у тех свои дела были, не до меня. Они с хозяином дома сцепились, ругались, тот всё напирал на то, чтобы меня забрали поскорее, мол, большие поиски развёрнуты, а он на зону не хочет. Ну и остальное. Меня так и оставили на кухне к стулу привязанного, а сами ушли. Долго сидел, полночи, вон на руках какие синяки от верёвок. Мне кажется, звук мотора машины был. Потом снова появился. А я в туалет по маленькому хочу, уже сил терпеть нету, когда хозяин вдруг вваливается. Один. Мокрый весь. А я снова лежу, спинка стула сломана, развязаться пытался, да не смог. В общем, он меня снова усадил и давай на уши лить. Что, мол, он не виноват, что его заставили. Врал как сивый мерин. Разную бурду нёс, извинялся, и всё такое. Мне кажется, он чего-то сильно боялся, аж трясло всего, очень сильно и со мной или моими поисками это не связано. Наверное, с той тройкой поссорился. Ну он и давай вымаливать прощения, говорит что всё осознал, исправился, наверное за идиота меня держал. Говорит добровольцем на фронт уйдёт, снимет бронь, и уйдёт. Ну и всё такое. Ну а я только кивал, соглашался. Тот на нервах был, а таким слово поперёк скажешь, и ножиком потыкать могут, насмерть. Вот он вдруг говорит, что решил по дарственной подарить мне свой дом и всё своё имущество. Я чуть не упал там, где сидел, от удивления. Однако тот не шутил, я только потом понял, почему он с себя это ярмо скинул. Ну и под мою диктовку всё и написал. А что мне отказываться что ли? Вот, лицо разбили, похитили, должна же быть какая-то моральная компенсация, вот я и решил, что дом пойдёт, тем более сам предлагает. Правда я кроме кухни и подпола ничего не видел, но дом каменный. Без водопровода правда. Да и почему нет? Кстати, вот оба листа написанные им. Пока писал, тот говорил, что он только охранником работал, за это деньги получал, какие-то вещи сложены бандитов в сарае, но что там он не знает, ключей от замков у него не было. Тоже явно врал, я в его куртке их потом на вешалке нашёл. После этого тот собрался, вроде документы забрал, он при мне их в портсигар прятал, ну и, резанув веревки, подхватил сидор с вещами и быстро ушёл. А у меня руки-ноги затекли, я даже встать не мог. Разработал и сразу за печку, там умывальник и ведро. Очень хотелось. Потом бегом за хозяином. Да куда там, только тот 'фаэтон' во дворе стоит, на котором меня похитили. Силуэт рассмотрел. Я дождевик накинул, потрогал капот. Точно на машине только что приехали, тёплый мотор ещё был. Вернулся в дом, изучил эти листы, что вы читаете, он на столе их оставил, ну заперся и стал дом обыскивать. Нашёл в шкафу два ящика, в одном разные документы, включая на дом, они тоже тут, во внутреннем кармане куртки держал, чтобы не промокли, а на соседней полке форма командира и документы Соломина в кармане гимнастёрки. Как ключи нашёл, так я все ящики открыл, всё изучил. Потом во двор и стал осматривать строения. Оружия кроме кухонного ножа у меня никакого не было, опасался немного, но всё же осмотрел. Сперва амбар нашёл, почти на ощупь, ночь, тут ещё ливень этот. В амбаре, а он на два замка закрыт был, нашёл 'полуторку', армейскую. В ней ящики с пулемётами и патронами.
  - Погоди, - остановил меня участковый, взявшись за блокнот, листы с документами на дом, дарственной и заявлением тот уже отложил в сторону, изучив. - Есть такое дело, пропала машина с пулемётами месяца полтора назад. В розыске она и водитель.
  - Наверняка она. При мне лампа керосиновая была, сразу в кабину. Есть, винтовка водителя. Вооружился, проверил, патроны в магазине были, ну и дальше осматривать. Интересно же. Залез в кузов, точно пулемёты, открыл один ящик. Вроде десять ящиков было, да ещё десять с патронами.
  - Хм, у меня указано одиннадцать ящиков с пулемётами и двенадцать с патронами. Значит, успели часть куда-то отправить. Продолжай.
  - В амбаре ещё нашёл три мотоцикла, два с колясками, чёрный и зелёный, и лёгкий одиночка. Последний синего цвета. Ещё бочки с топливом были. Хватало там запасов. Следом изучил сарай, там всё заставлено мешками с продовольствием и ящиками с консервами. Видимо какой-то склад ограбили, ну или магазин. Хотя для магазина много что было, наверно склад. Следом скотник изучил, тоже забит под завязку, мыло ящиками, рулоны ткани, и ещё что-то. Я внутрь не заходил, осветил лампой и снова запер. Дальше запер дом, выгнал машину на улицу, а водитель я хороший и поехал к вам. Разве что стоит упомянуть о винтовке, я её на место вернул, в кабину машины. Вот и всё.
  - М-да, интересно ты время провёл. Мы тут тебя действительно с ног сбиваясь искали, особенно НКВД усердствовало. Оружие с поводом и без повода в дело пускало. Жёстко работали.
  - Как мои там?
  - А ты знаешь, как ни странно вполне нормально. Вчера у них был. Обеспокоены, конечно, но на столько в тебе уверены, что просто ждут, когда ты сам вернёшься. Я их застал, когда они перед самым началом дождя возвращались с вещевого рынка. Что-то закупили, на наёмной телеге привезли. Кажется зимнюю одежду, тюки были.
  - Ну да, за время пути к Москве я успел в семье стать человеком с определённой, скажем так, репутацией. А на рынок они действительно за зимней одеждой ездили, у нас на воскресенье это запланировано было, чтобы все могли подобрать себе всё что нужно.
  - Хорошо. Я сейчас соберусь, и поедем. Если все, так как ты говоришь, а не доверять мне тебе не в чем, то нужно как можно быстрее всё там под охрану брать. Мало ли бандиты вернуться.
  - Хорошо. Моих бы предупредить, успокоить.
  - Дочку пошлю, она с поручениями к тебе не раз бегала, сообщит.
  - Спасибо.
  Участковый о чём-то пошептался в соседней передней комнате избы, и чуть позже вернулся полностью одетый в форму, тут же на кухне сел рядом с дождевиком и, наматывая портянки, стал натягивать сапоги.
  - Скажите, а есть шанс, что дом мне оставят?
  - Знаешь, Саша, я тут ничего определённого сказать не могу. Хотя документы есть, дарственная оформлена как надо, даже странно. Шанс есть, я постараюсь помочь тебе. Сам дом не пугает?
  - Из-за того что меня там держали? Да нет, не особо. Разве что те трое вернуться могут, ну или остальные их подельники. Сомневаюсь что они такой небольшой группой такие дела проворачивали.
  - Это точно. Идём. Жене я сказал, как дочка проснётся, сейчас ещё рано, отправит её к твоим, сообщит, чтобы сегодня ждали.
  - Вот за это больше спасибо.
  Мы укрылись одним дождевиком и направились наружу. Я устроился на сиденье и пока запускал мотор электростартером, участковый обошёл машину, всё так же прикрываясь плащом, и сел рядом.
  - Давай к отделению, дежурную группу прихватим.
  - Хорошо.
  Стронув машину с места, смог её развернуть, и по своим следам, чуть в стороне от глубокой колеи, что шла по центру улицы, покатил к перекрёстку. День предстоял тяжёлый, но несмотря на бессонную ночь, я собирался побороться за своё имущество.
  
  
  
Оценка: 5.58*39  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"