Случилось это лет двести назад. Старик один рассказывал, а ему другой старик, а тому третий и так далее вниз по счёту до тех самых времён. А теперь я вот рассказываю.
Приходит, значит, Пушкин к издателю со своей исторической драмой "Борис Годунов", а тот ему от ворот поворот.
- Да она сейчас даром никому не нужна, - не прочитав ни строчки, кроме названия, сказал издатель. - Делать тебе нечего было в ссылке, вот ты и марал бумагу. Лучше бы фермерством занялся в своём Михайловском. Представляешь, утром сходил в курятник, снял яички, пожарил на сальце с лучком, прикольно же.
- Какой ещё курятник, сударь! - возмутился великий поэт. - Это же Борис Годунов!
- И что? - равнодушно отреагировал издатель и, повернувшись к своему писарю, спросил: - Ты знаешь, кто такой Борис Годунов?
- Нет, - ответил тот. - Ельцина знаю, а других не знаю. Дворника, правда, нашего раньше так ещё звали. А теперь у нас другой дворник.
- А нового дворника как зовут? - спросил издатель.
- Абдулбашир, - ответил писарь.
- Вот видишь, - обратился к автору Годунова издатель. - Человек делом занят, улицы подметает, листья жёлтые в чёрный мешок складывает, а тут ты со своими листочками. Оставь их, если не жалко, он их тоже в мусор выбросит.
- Вы что тут с ума сошли! - снова возмутился Пушкин. - Яйца, сальце, Ельцин, Абдулбашкир!
- Абдулбашир, - поправил его писарь.
- Тем более! Вы можете мне объяснить, почему отказываете печатать Годунова?
- Повторяю, - сказал издатель. - Ни драмы, ни трагедии, ни стихи, прости господи, никому сейчас не нужны. Интернет, дело другое, блогеры там разные, ютубы, подкасты. Понял?
- Я русский! - гордо заявил Пушкин. - Народный язык понимаю. И даже предпочитаю его литературному. А объединение их считаю своей заслугой.
- Ты мне голову не морочь, - перебил его издатель. - Какой ты русский, разобраться ещё надо. Чернявый шибко и кучерявый. А у таких денежки водятся. Если заплатишь, мы тебе не только Годунова твоего напечатаем, но и чёрта лысого.
- Я же автор! - в который уже раз возмутился Пушкин. - Это вы мне должны заплатить за мой труд, а не я вам.
- Ага, раскатал губы. - вставая из-за стола, произнёс издатель. - Я вижу, мужик, с тобой бесполезно иметь дело. Ты же ничего не соображаешь. Убирайся-ка ты подобру-поздорову.
- Позвольте, сударь, - засопротивлялся, было, поэт.
- А я говорю, проваливай отсюда, - повторил свой приказ издатель. - А то охрану позову.
Последнее, что услышал Александр Сергеевич, закрывая за собой дверь, это как издатель сказал писарю раздражённо: "Привязался же, сукин сын!"
"Так вот, оказывается, кто я, - подумал Пушкин. - Надо Вяземскому сообщить".