На маленькой кухне, у стола, сидела миловидная девушка, и тихо плакала. Похоже, опера уговорили ее выпить водки. Это правильно. Несколько часов в одной квартире с таким трупом - никакие нервы не выдержат.
Эксперт Мешарский вздохнул. Комната, была большой. Гоша-фотограф уже упаковывал свои камеры.
- Я все сделал, Пал Ваныч, можно работать. А дежурный следователь уже был. - Он спохватился, - доброе утро.
Мешарский покачал головой:
Да уж какое доброе... Ладно. Приступим.
Он поздоровался с оперативниками.
Олег, помощник Мешарского, бесшумно заскользил по комнате, аккуратно снимая отпечатки пальцев и внимательно оглядывая все углы. Незнакомый опер просматривал бумаги на столе. Все были заняты, никто не смотрел на пол. А там, почти на середине комнаты, в луже крови лежал страшный труп. Пора было им заняться.
Пока Мешарский его осматривал, старший опер рассказал предполагаемую картину преступления.
- Все непонятно. Девушка вот этого, - он кивнул на труп, - бывшего гражданина, вернулась с ночного дежурства из больницы. А тут вот такая картина. Говорит, вечером, когда уходила, все было в порядке. Парень был дома, никого не ждал. Мы уже запрос сделали, парень никому не звонил, и входящих на его телефон не было. Дверь закрыта. Следов взлома нет. Следов обыска нет, ничего не пропало. Кроме его головы.
Мешарский кивнул. У лежащего на полу трупа отсутствовала голова. Под телом расплылась большая лужа крови.
Так, а это что? - старый эксперт заметил что-то под левой рукой покойника. Это был край старой фотографии, которую Мешарский аккуратно вытянул из-под тела. Видно, в момент смерти покойник её рассматривал.
- Олег, посмотри. - эксперт протянул фото помощнику. Тот осторожно принял карточку.
- Очень старая фотография. Возможно, середина позапрошлого века. Сохранность плохая, пыль въелась, потертости есть. Изображение нечетко просматривается, и сильный красноватый оттенок у сепии. Раритет, конечно, но в принципе ценности не имеет.
Мешарский чуть прищурился. Изображение на фото было нечетким и мелким. Эксперт попытался разобрать подробности. - Пристань, пароход. Толпа. Кажется, солнечный летний день.
Долго его рассматривать было некогда. Надо будет эту карточку упаковать отдельно.
Мешарский, кряхтя, поднялся на ноги. Старший опер поинтересовался:
- Ну, что скажете по делу, Пал Ваныч?
- Все заключения послезавтра.
- А на словах если? Что мне следаку доложить?
- На словах... презанятно получается. - Эксперт собрался с мыслями. - Парень был в квартире один. Между полночью и половиной первого, он находился в комнате. Стоял лицом к этому столу и рассматривал фотографию. Вдруг перед ним появилось что-то или кто-то, откусило голову и исчезло. Парень даже испугаться не успел. То, что кусало, находилось спереди и чуть сверху. Судя по характеру повреждений, голову именно откусили. Зубы крупные, плоские, треугольные, острые как скальпель.
Но никаких других следов напавшего, как видишь, вроде бы нет. После падения тело никто не трогал.
Такое впечатление, что голову съели. - От головы должны были лететь капли крови во все стороны. А их нет. Будто мгновенно откусили и пасть закрыли. Звучит это все, как бред. Но я эксперт, а не следователь - рассказываю, что есть.
Опер после этого монолога стал бледен и задумчив.
- А что же мне следаку доложить?
- А вот это и докладывай, - усмехнулся Гоша.
- Но ведь так не бывает!
Гоша хлопнул опера по плечу:
- Все бывает. Просто не во всем мы умеем разобраться. Ты не грей голову. Помурыжат этот висяк пару месяцев, да и сдадут дело в архив. Вот увидишь.
Осенние вечера начинаются рано. Мешарский сидел за рабочим столом и, вооружившись лупой, рассматривал старое фото, которое вынул из-под обезглавленного покойника.
Было темно. Мешарский не любил искусственного света люминесцентных трубок дневного освещения на потолках экспертного отдела. Горела только настольная лампа, и ее света эксперту хватало.
Сейчас фото было на удивление четким, контрастным. Были видны все мелкие детали. Пароход у пристани. Чайка над ним, и солнечные блики на волнах.
У человека, спускающегося по трапу, на кителе видна каждая пуговица.
Но при всей своей безмятежности, было в изображении что-то зловещее. Что-то было не так. Но что?
Вот у трапа, кудрявый мальчик, присев, завязывает шнурок. Легкий ветерок шевельнул кудри. Стоящая рядом женщина, шагнула в сторону мальчика. Длинное платье, рука в перчатке держит зонт. Из-за широкополой шляпы не видно лица. Дама поворачивает голову и на Мешарского черными провалами глазниц смотрит череп. Эта чернота клубиться, затягивает. Череп будто поплыл навстречу, заслоняя собой весь мир.
Тоненько вскрикнув от ужаса, Мешарский швырнул лупу и откинулся на спинку стула, прикрыв глаза рукой. Сердце бешено колотилось, ужас держал за горло.
- Олег! - Закричал он. - Олег!!!
Помощник залетел в полуоткрытую дверь.
- Что случилось, Пал Ваныч?!
Мешарский опомнился. Встал из-за стола, стараясь не касаться столешницы, на которой под светом лампы уютно светилось желто-коричневой сепией старое фото...
- Извини, Олежек, я думал, ты в дальней кладовке. Слушай, у нас остались еще фотографии с воскресного выезда?
- Конечно остались, у Гоши лежат. Пойдемте.
И старый эксперт, вслед за помощником вышел из комнаты, чувствуя взгляд в спину.
Пока смотрели фото, Мешарский успокоился. Хотя интуиция по-прежнему вопила об опасности. Фотография была опасна, Мешарский теперь был в этом уверен.
- Знаешь, что, Олег, а давай-ка ты мне химанализ этой фотографии сделай.
- Да зачем?
- Я не знаю, откуда у парня взялась эта фотография, но он держал ее в момент смерти. Мало ли что. Сделай анализ, будь другом.
Вернувшись к столу, Мешарский надев перчатки, отрезал маленький уголок от карточки и отдал Олегу. Саму же фотографию сложил в полиэтиленовый файлик, а потом в непрозрачный конверт.
- А это мы отправим к прочим вещдокам!
В вещдоках этот конверт будет пылиться десятилетиями.
Теперь Мешарский знал, что интуиция не подвела. Что череп под женской шляпкой - не галлюцинация. Никакое старое фото не могло само по себе изменить цвет сепии с красно-серого, на желто-коричневый за пару дней. Что химанализ ничего не даст, Павел Иванович был уверен. Но рассказывать об этом хоть кому-то не было смысла.
Через пару месяцев, Мешарского вызвал к себе следователь Романов. Честный, хороший служака, но без фантазии в голове. Мешарский его не любил, а потому и не очень торопился подняться из экспертного отдела на третий этаж.
Постучав в дверь, Мешарский вошел.
- Вызыва...
Слова застыли у эксперта на губах.
Стол следователя стоял у окна. За окном ярко светило зимнее солнце, освещая жуткую картину.
На столе лежала половина человеческой руки, видная примерно по локоть. В руке, между пальцев, была старая фотография. Та самая. Павел Иванович осторожно подошел к столу и заглянул за него. Вторая рука валялась на полу, на стуле сидела нижняя половина человека. Верхней не было. И всё было залито кровью - стол, пол, и то, что осталось от следователя Романова.
Фотография была малиново-багровая. Ее глянец сыто переливался на солнце.
Время будто остановилось. Мешарский осторожно взял со стола пару листов бумаги и медленно скомкал. Взял дешевую зажигалку, лежавшую у пепельницы, щелкнул колесиком. Маленький язычок пламени легко поджег смятую бумагу. Мешарский бросил горящие бумажные комки на старую фотографию. Схватил еще несколько листов и тоже скомкал и подложил в огонь. Потом из какой-то папки выхватил пачку листов и ворохом насыпал поверх огня. Костер разгорался легко и весело. Листы шевелились, сгорая.
Вдруг из огня, охватившего уже почти весь стол появилось что-то мутное, призрачное, белесое - нечто на длинной шее, с горящими красными глазами. Оно метнулось к эксперту, раскрыв зубастую пасть.
Мешарский кинулся прочь от стола, споткнулся и, налетев на дверь плечом, вывалился из кабинета.
- Пожар, - просипел он, держась за сердце, - пожар...
А за его спиной металась в огне на столе следователя, не дотянувшаяся до старого эксперта, белесая чудовищная голова.
Но к тому времени, когда в кабинет ввалились люди с огнетушителями в руках, костер на столе уже догорал, На столе были только черные хлопья сгоревшей бумаги.