Ты видишь героев легенд и стихов, забываемых днем.
Из сказки
Асфальтом салазки
По мокрому снегу в далекие страны, не медля, идут.
И в детство.
С поры малолетства
Тебя там друзья, позабытые в хлопотах, трепетно ждут.
Возможно,
Как зверь осторожный,
Под плащ, добираясь до сердца, проникнет сердец их тепло
Растопит.
Камином растопит
Снежинки былого, что болью забытых обид заклеймили чело.
Но тщетно.
И сразу заметно,
Что зря по асфальту навстречу идешь к этой арке огней.
Навечно
Из сказки беспечной
Ты изгнана, чтобы опять ночевать у закрытых дверей.
Пролог.
В комнате царил приятный полумрак. Именно в таких осенних сумерках приходят самые желанные мечты и начинаются самые занятные истории. Тени от потрескивающих огоньков свечей причудливо ложились на пухлые, обтянутые красной кожей диванчики и полированные столы на гнутых ножках. Легкие светлые занавески колыхались на ветру, то и дело высовываясь в открытое окно, будто бы желали сбежать куда-то в хмурое серое небо. Ветер, по-хозяйски разгуливающий по комнате, небрежно смахивал пергаментные свитки с полок, не встречая преград на своем пути.
В комнате кто-то был. Синий магический огонек зажегся на кончике пальца и подлетел к окну, освещая бледное лицо невысокого светловолосого человека с красной родинкой на щеке. Рядом с ним стояла женщина с лицом-маской, затянутая в корсет настолько туго, что того и гляди переломится в поясе.
- Итак, это правда, - некто третий, лысеющий мужичок в черном костюме с иголочки, вытер потную шею красным платком то ли в горошек, то ли в мелкую луковицу, - Еще одна из этого проклятого рода. Два поколения в нем не рождались девочки. И вот оно.
Все скорбно молчали. Не было смысла подтверждать эту очевидную вещь. В молчании разлили по бокалам вино, и комната тут же наполнилась непередаваемым ароматом позапрошлого столетия. Столетия, когда все изменилось и покатилось коту под пушистый хвост.
- Где же Мария? - наконец нарушила молчание женщина, к тому времени уже по-царски устроившись на одном из диванчиков.
- Она пропала, Бекки. Однажды ушла, никого не предупредив, - коротко проговорил светловолосый, понимая, что обращаются к нему.
- Как ушла? - идеально выщипанные брови взметнулись к каштановой челке, - вот так взяла и ушла? Арчи, но...
Светловолосый помрачнел. Он прекрасно помнил тот день.
Обгоняя сонных прохожих на узких улочках и едва не касаясь новым твидом запачканных копотью стен, он шел по направлению к стоящему в некотором отдалении от работных домов замку. Фасад казался налитым кровью в закатных лучах, да и вообще к желанию немедленно зайти в гости не располагал.
Однако делать нечего. Арчибальд чинно, в лучших традициях, дернул за веревочку, приводя в действие механизм оповещения о пришедших гостях. Однако массивная железная дверь открылась не сразу, а когда открылась, мужчина сразу же заподозрил неладное.
На пороге стоял сам хозяин замка. Мрачный высокий мужчина с волной темных волос, спускающихся на плечи. Под глазами его залегли болезненные тени, выглядел он усталым и изможденным.
- Зачем пришел? - не слишком учтиво, не утруждая себя приветствиями, осведомился мужчина.
Между ними никогда не было особой дружбы. Арчи не трогал Константина Кониповича, опасаясь, что маг разума тут же узнает о не прошенной прошлой связи с его женой, и у последней будут большие неприятности. Но, похоже, у нее уже начались неприятности.
- Где Мария? - невольно копируя манеру общения хозяина, спросил Арчибальд, - у меня к ней... дело, - духи предков, как же ненатурально это прозвучало! - но я не видел ее вот уже несколько месяцев.
Англичанин ожидал, что его пропустят в дом, но не тут-то было. Константин стоял как скала, загораживая своей обширной фигурой вход и ясно давая понять, что англичанину здесь не рады.
- Ее нет. Она ушла, - коротко ответил собеседник.
- Ушла? И ты не знаешь, где она? - удивился Арчибальд, - она же твоя...
- Не знаю, - с нажимом проговорил мужчина, перебивая, - она ушла около недели назад и ни о чем меня не предупредила. Если это все, уйди. Пожалуйста.
- И что вы предлагаете делать? Может, возьмем девчонку к себе, в Англию? Не дайте духи предков, если она вдруг попадет под влияние этой... - начал было лысеющий мужичок, но светловолосый остановил его властным жестом.
- Мне вполне хватило ее прабабки. Я ее воспитывал. И это ни к чему не привело, - сказал он.
- Это уж кто кого воспитывал, - ехидно заметила названная Бекки, делая манерный глоток из своего бокала, переливающегося всеми цветами радуги в неверном свете свечей.
Арчибальд не ответил на колкость. Кажется, что-то другое занимало его разум сейчас. За окном наметились первые признаки дождя. Мелкие, колкие капли начали врываться в открытые окна вместе с порывистым ветром, раздувающим занавески. Но никто не обратил на это внимания.
- Нет, мы не возьмем ее сюда, - коротко отрезал Арчибальд, присаживаясь на диван напротив женщины, - В этот раз мы будем лишь сторонними наблюдателями. Девочка сирота и ничего не знает о том, что натворили ее предки. Вполне возможно, что она проживет тихую и спокойную жизнь, не ввязываясь ни в какие передряги.
- Ложная надежда, - покачала головой Ребекка, - проклятье рода будет тянуть ее и в конечном итоге выйдет все так, как должно. Тем более ты кое-что забыл.... Все тайное когда-то становится явным. Кому как не тебе это знать, Арчи.
Англичанин промолчал. Но что-то в его душе надломилось и полетело в пропасть. Раздался тихий скрежет. Книга судеб выдала новое предсказание. Все повернули головы.
Поляна озарилась ярким светом. Из получившейся вспышки вышла некая смесь птицы и человека с синюшными струпьями на белой коже. Арчибальд перекатился и принял защитную стойку. Тварь, наступающая на него, радостно оскалила клыки. И все закончилось бы печально, если бы не подоспела Ребекка. Уродливая голова покатилась по траве, распространяя ужасный запах на всю округу.
- Граница трещит по швам, если уж Приходящие с Рассветом появились после того, как их почти половину столетия никто не видел, - женщина подула на пальцы, - страж границы уже начала обучение? Она знает, какая миссия на нее возложена?
- Еще нет, - повинился Арчибальд, вставая и пиная голову носком дорогого лакированного сапога, - что за ирония судьбы... именно она, именно сейчас...
- А надо бы ей узнать, - непреклонно мотнула головой Ребекка, - и чем быстрее, тем лучше.
Часть I. Начало истории.
- Какой сегодня прекрасный день, - проговорил высокий мужчина в старинной одежде, нанося очередной мазок на распростертый перед ним холст, - в такие прекрасные дни отлично рисуется, дорогая Анна.
Он привык разговаривать сам с собой. Иначе можно сойти с ума от одиночества в этом странном замкнутом пространстве из четырех стен, выкрашенных во вроде бы приятный зеленый цвет. Но после многочасового созерцания его уже тошнило от зеленого. И от самих стен. И даже от диванчика с фигурной спинкой где-то позади него.
Картина мазок за мазком становилась идеальной. Нежные черты лица, темный локон, кокетливо спадающий на высокий лоб. А рядом две девочки, пяти и трех лет, милые карапузы с большими зелеными глазами.
Безумие накатывает медленно, подкрадывается, кладет когтистые лапки на плечи. Страшно. И еще страшнее замечать, как медленно разум погружается во тьму.
Мужчина нежно провел рукой по холсту, смазывая только что нанесенные краски. А затем опустился на пол, пряча лицо в испачканных ладонях.
Солнце чуть окрасило рыжеватым итальянским золотом обшарпанные лавочки небольшого дворика с чахлыми деревьицами, подсохшей старой травой, которая всем своим видом показывала, что готова к наступающим осенним холодам, и ворчливыми старушками, неспеша прохаживающимися по неровным городским дорожкам.
По еще не успевшей остыть земле пестрыми мячиками прыгали воробьи, весело чирикая и клюя нечто настолько микроскопическое, что становилось странно и смешно. Голуби напротив, важно надувшись, прохаживались по лужам, оставшимся от вчерашнего дождя, будто показывая маленьким попрыгунчикам, как надо себя вести в приличном птичьем обществе. Но воробышки не обращали на этих хлыщей ровно никакого внимания, лишь иногда окидывая их презрительным взглядом маленьких глазок-бусинок.
Весь мир казался чересчур радостным, наполненным жизнью и чем-то ирреально-светлым. Лишь звук отборной русской ругани не давал забыть, что окружающий мир не сказка, написанная странным старичком в остроконечной шляпе.
Девочка двенадцати лет, стоявшая у окна с облупившейся краской на подоконнике, что впивалась в ладони стоило только чуть опереться, была низенькой, с виду хрупкой, но жилистой. Длинные черные волосы были заплетены в четверную косу, спускающуюся до пояса. Лицо живое, широкоскулое, с блестящими зелеными глазами на нем. И сейчас эти самые глаза были полны неописуемой тревоги.
Этот сон был от первого лица. Девочка любила, когда ей снились такие сны, полные красочных приключений, неземных сокровищ и опасных чудищ. А еще больше она любила сама в них участвовать.
Но этот сон мало походил на обычный. Она - это она. Но другая. Старше. Она просто физически ощущала, как одежда, непривычно тесная, до боли впивается ей в ребра, будто кто-то специально сдавил их, желая сломать.
Вот она садится на снег. Ей ужасно холодно, промозглый зимний ветер легко преодолевает барьер из тонкого шелка и яростно колет незащищенную кожу. Но на белой пелене снега что-то краснеет. Розовый куст. Такой красивый, что перехватывает дыхание. Вот она протягивает руку. Касается нежных бархатных лепестков, гладит их, ласкает. И вот они покрываются плесенью, обращаясь в прах прямо у нее в ладонях. И почему-то так обидно, что хочется плакать.
- Это всего лишь сон... это всего лишь сон... - пробормотала девочка, желая убедить в этом прежде всего себя. Получалось плохо.
- Эй, ты чего там бормочешь? Зависла? - в дверях появилась растрепанная голова и тут же исчезла, чтобы появиться в комплекте с худощавым телом, облаченным в теплую пижаму.
- А? - девочка непонимающе уставилась на соседку, - а, нет, извини... просто задумалась.
- Ну-ну, - недоверчиво хмыкнула собеседница, нахлобучив шапку на встрепанные светлые волосы, - пойдем уже. Грымза тебя заждалась. Хочет о чем-то с тобой поговорить, прежде чем нас поведут в спортивный зал.
Корпус спортивного зала находился в другом здании, в нескольких километрах от самого приюта, крайне негостеприимного с виду заведения. Впрочем, внутри было не лучше. Выкрашенные стерильным серым цветом стены были такими тонкими, что из соседней комнаты слышно было даже шепот. В окна постоянно дуло (что было особенно невыносимо зимой), а краска на них облупилась, являя собой неблаговидное зрелище. Иногда, с весенними паводками, крыша протекала, и в спальнях противно пахло сыростью и червями.
Физкультура планово по средам и пятницам. В эти дни приходилось одеваться потеплее и отмахивать несколько километров до второго корпуса, а потом, набегавшись под присмотром учителя, распаренными идти обратно. Учитель физкультуры, Игорь Палыч, тоже был фигурой примечательной. Стареющий мужичок в растянутых тренировочных штанах обожал солдафонские шутки и, судя по вечно веселому настроению, слегка хряпнуть перед занятиями.
Девочка мысленно сжалась. До обители телесного здоровья оставалось около двух часов. Дорога занимала от силы минут сорок, если бодрым шагом и без перерывов. Значит, разговор предстоял серьезный и обстоятельный, раз ее вызвали так заранее. Интересно, что она натворила? Да вроде ничего... За драку с детьми из старшей группы она уже пропустила несколько ужинов (между прочим, те сами задирались, ребята в смысле!).
Светлана Валынская была круглой сиротой с биографией в две строчки. До двенадцати лет жила в приюте, где живет и по сей день. Никакой темной истории с подброшенным под дверь младенцем в дождливую ночь незнакомцем в плаще не было. Ее оформили туда вполне официально, человек, принесший младенца, чинно представился ее единственным дальним родственником, который совершенно случайно оказался в городе в день смерти ее родителей, и записался в документации как Н. Брагин. Кто такой Н. Брагин девочка не знала и знать не хотела. Ну, родственник какой-то, и что? Не захотел на себя взваливать тяготы воспитания ребенка и по-тихому сплавил ее в приют. Имел полное право.
Никаких фамильных ценностей и вообще ценностей при ребенке тоже не было. Ни пеленок с вышитым там гербом (впрочем, пеленка в количестве одной штуки все же была, и даже узор на ней имелся, но совсем не тот, который мог бы свидетельствовать о знатности или богатстве; скорее он свидетельствовал о том, что пеленку давно не меняли), ни игрушек, ни подвесок. Ничего.
Ничем особым она не выделялась среди своих сверстников. Немного была склонна к биологии, немного увлекалась математикой, обладала ершистым характером, умеренной ленью, тяжелыми кулаками и дерзким языком, но не более того.
Грымзой оказалась высокая полноватая женщина с вечно красными щеками и, как ни странно, кончиком носа. Из безразмерной юбки этой дамы можно было пошить еще с три-четыре таких же, поменьше. Женщина стояла посреди узкого коридора, подобно пробке в бутылке закупоривая проход для бесконечных потоков обитателей приюта.
- А, Валынская, - пробираясь сквозь строй разновозрастных детей и отдуваясь при этом, воскликнула Грымза, - вот ты где, негодная девчонка! Ну, куда ты разоделась? Иди обратно и собирай вещи, тебя усыновляют.
Лично девочка не назвала бы стандартную красную в черный горошек куртку и слегка съехавшую набок шапку той же веселой расцветки "разоделась", но у Грымзы были какие-то свои представления о внешнем виде.
- А? - недоверчиво переспросила Валынская.
- Ты оглохла? - начиная терять терпение, произнесла Грымза, - тебя усыновляют. Иди, собирай вещи. Быстро. Чтобы к завтрашнему дню была готова. Можешь сегодня на физкультуру не идти, все равно потом в другую школу переведешься.
- Но я не... - все еще не двигаясь, будто громом пораженная, попыталась вставить слово девочка, - я...
Перед глазами все плыло. Ее усыновляют? Ее? Нет, как и любая другая сирота, Светлана думала об этом моменте. Но в ее мечтах все было куда более торжественно. И вот теперь, когда мечта столкнулась с реальностью, девочка не знала, радоваться ей или нет.
- Радоваться должна, - покачала головой Грымза, - редко кто берет таких взрослых детей. Да еще с твоим послужным списком...
Тут девочка немного пришла в себя и даже обиделась. Не так уж с ее этим послужным списком все и плохо было! Ну, дралась иногда, один раз, лет в пять, укусила Грымзу, и та, видимо, затаила добро...
Не слушая больше ничего, Грымза силой развернула девочку и подтолкнула в сторону щербатых ступенек, ведущих на второй этаж, где располагались спальни.
Ночь как кошка, перебирая мягкими лапками и гася длинным пушистым хвостом огни в домах, прошла по улицам, а затем устало потянулась и опустилась на город, закрывая его мягким темным мехом с белесыми подпалинами звезд.
По общей спальне иногда проносилась волна слаженного посапывания, потом утихала, потом опять нарастала, и лишь сырный огрызок месяца внимал этому звуку. Хотя нет, был еще один человек, который не спал в такую прекрасную и тихую ночь.
Валынская села на кровати. Небольшой чемоданчик стоял рядом, собранный еще с вечера. Девочка слегка раскачивалась сидя и напевала себе под нос одну из услышанных на улице песен, пока не словила подушку и пожелание провалиться куда-нибудь подальше с этими завываниями. Справедливо. Светлане, что называется, медведь наступил на ухо. Пела она отвратительно, а взятые в руки музыкальные инструменты тут же превращались в орудия массового поражения. Тем не менее, от пения стало легче, и Светлана даже смогла забыться беспокойным и тонким, как мыльная пленка, сном.
Разбудил ее назойливый лучик. Он пощекотал нос, а потом нахально коснулся век. Неужели уже утро?
Девочка рывком встала. Нет. За окном все еще густо чернела ночь, и звезды белели в небе маленькими блестящими пуговками. Свет лился откуда-то со стороны деревьев и не был похож на отблеск фар или луч от фонаря делающего плановый обход сторожа. Какой-то ирреальный, легкий, с пляшущими внутри пылинками, он так и манил к себе.
Светлана свесила ноги с постели и как по путеводной нити пошла к выходу. Даже вторая ступенька сверху, которая всегда выдавала желающего погулять ночью, на этот раз не скрипнула под ее ногами.
За вечер старательный ноябрь припорошил голую землю редкой снежной крупой. Неровные островки лежали будто бы высыпавшееся из прохудившегося мешка зерно у нерадивого фермера. Свет исчез, но она знала, куда идти.
Почему-то девочка, одетая лишь в белую байковую пижаму, не чувствовала холода и резких порывов ветра, приносящие с собой запах снега и жухлой травы. Она шла вперед, не замечая ничего перед собой, пока не оказалась у небольшого палисадника, огороженного лишь редко натыканными колышками, кое-где покосившимися, а то и просто сгнившими.
"Даже среди зимы могут расцвести розы", - эта мысль была какой-то чужой, несвоевременной, но в то же время... привлекательной.
Девочка протянула дрожащие пальцы к парниковой пленке и сдернула ее, обнажая спящий розовый куст. И тут произошло что-то странное. Листья растения чуть зашевелились, встрепенулись и потянулись вверх. Вскоре за ними показался нераскрывшийся бутон, а затем и ярко-алый цветок с набухшими, усыпанными пыльцой тычинками.
Уже накрываясь одеялом с головой, девочка отчетливо осознало, что это не было сном, как раньше. Все это происходило наяву. Но ведь розы не цветут зимой...
- Даже не думала, что ты умеешь водить это, с позволения сказать, металлическое ведг"о, - сказал резкий женский голос за стеной. Видимо, говорящая и не подозревала, насколько в приюте тонкие стены. Слышно ее было так, будто та стояла совсем рядом.
- Я понимаю, что тебе здесь не нравится, - виновато отвечал мужской голос, - но, в конце концов, ты не хотела забирать ее в школу, и я придумал такой выход.
- Конечно же, самый дуг"ацкий, - укоризненно ответила женщина.
Только сейчас девочка поняла, что в голосе говорящих казалось ей странным. Не сами голоса, а манера речи. Точнее акцент. У мужчины он был мягким и едва заметным, а вот женщина ощутимо картавила, причем не как человек с дефектом речи.
Светлана робко отворила дверь, осторожно заглянула и тут внезапно поняла, что в приюте было, в общем-то, не так уж и плохо. Ну, кормили плохо, ну, зимой зуб на зуб не попадал, ну, физрук ей не нравился... Новые родители, к слову, ей понравились еще меньше вечно пьяного Игоря Палыча.
Они стояли в приемной, что представляла собой эдакое отражение счастливого детства, по мнению дизайнера, конечно. Потому что гусеницы с перекосившимися рожами и разъехавшимися в стороны лапами, что чинно восседали на кривой радуге с белыми проплешинами облупившейся краски, мало у кого могли бы вызвать ассоциации со счастливым детством. Лично Свете эти странные существа казались такими же пьяными, как и их физрук.
- А вот и ваш новый ребенок, - ужасно ненатурально изображая дружелюбие, проговорила Грымза, останавливаясь у стола с раскиданными там в художественном беспорядке бумажками, - сейчас мы проверим всю необходимую документацию, а у вас будет время друг друга поприветствовать.
И так, возложив всю тяжесть переговоров на воспитанницу, Грымза уткнулась в бумажки, вынутые предварительно из стандартной красной папки.
- Эээ... здрасьте, - выдавила из себя Света, разглядывая в первую очередь женщину. Она ей казалась скорее фарфоровой куклой, чем человеком. Такого идеального застывшего лица-маски она еще не видела у живых людей. Одета она, впрочем, была идеально. И очень дорого. Узкие черные брючки, выгодно обтягивающие там, где нужно смотрелись как вторая кожа, а красная кожаная куртка сверху белой рубашки была ярким акцентом, дополняющим костюм. Однако почему-то девочке казалось, что женщина во всем этом чувствовала себя крайне неуютно. Мужчина, впрочем, был не лучше. Светловолосый, с красной родинкой на щеке, в немного старомодной, на взгляд Валынской, одежде.
Красноречивое молчание. Разговор не клеился. Повисшее напряжение ощутимо давило на всех участников действия. Чувствуя себя очень глупо, Валынская просто стояла, уставившись в пол и молясь при этом, чтобы Грымза наконец закончила просматривать все эти бумажки, а еще лучше... лучше пусть скажет, что что-то не так, и Свету они забрать не могут.
- Все в порядке, - наконец раздался голос Грымзы, насколько громко прозвучавший в повисшей неловкой тишине, что Валынская невольно вздрогнула.
Обменявшись еще парой любезностей и документальных формальностей, участники действия разошлись каждый в свою сторону.
- Наконец-то, - покачала головой женщина, повелительно кладя руку на плечо Светлане, -ског'ее бы отсюда уйти. Никто и никогда больше не заставит меня так одеться. Это же просто непг'илично! Только посмотг'и, как на меня смотг'ят эти люди! Да они должны сгог"еть от стыда за меня!
- Ребекка, дорогая, они на тебя так смотрят, потому что ты в их глазах красивая и молодая женщина, - парировал светловолосый, - откуда же им знать, что ты старая карга, разменявшая второе столетие и видевшая мужчину разве что в кошмарных снах в ночь на пятницу?
- Зато ты их видишь явно не в кошмаг'ных снах, - поджала пухлые губки женщина.
- Некоторых - в кошмарных, - отрезал мужчина, открывая дверцу огромной черной машины, с виду очень дорогой.
Света не разбиралась в машинах. Она ни разу не ездила в чем-то более роскошном, чем автобус и метро. Какой смысл было забивать голову этими названиями, марками и так далее, если в своей жизни она их увидит разве что на картинках в модных журналах?
- Забирайся. Побыстрее, - скомандовал мужчина, подталкивая девочку и подхватывая ее чемодан. Через несколько секунд хлопнула дверца багажника.
Света оказалась в просторном салоне. Он пах новенькой кожей и какой-то фабричной смазкой, будто бы только что с конвейера. Мягкое кресло послушно приняло форму ее тела, но, скованная страхом и стеснением, девочка даже не вертела головой по сторонам. Взгляд ее был устремлен на мужчину, который сел за руль, повернул ключ, осторожно коснулся рычага коробки передач и надавил на педаль.
Машина медленно и мягко тронулась с места. Замелькали деревья за тонированными окнами, а затем она набрали скорости, и все смешалось в одну красновато-желто-белую полосу.
- Пожалуй, стоит представиться, - светловолосый кинул беглый взгляд на зеркало заднего вида, - меня зовут Арчибальд. Со мной рядом сидит Ребекка. Не знаю, разочарую я тебя или обрадую, но мы не собираемся быть твоими родителями. Мы, слава духам предков, даже не женаты.
Девочка подняла глаза.
- И кто же вы тогда? - спросила она, - и куда меня везете? Вы маньяки, да? Слышала я про таких, усыновят, а потом поминай как звали... Только учтите, я просто так не дамся!
- А у нее крепкие нег'вы, - хохотнула женщина.
Однако мужчина невозмутимо продолжал:
- Мы не сделаем ничего, что могло бы пойти тебе во вред. Официально ты уезжаешь в Великобританию с состоятельными родителями-иностранцами, так прервутся все твои связи с внешним миром. Но там, куда мы тебя везем, все эти ваши бумажки ничего не значат. Так что можешь не звать нас мамой и папой, так уж и быть.
- С превеликим удовольствием, - пробормотала Валынская, вжимаясь в свое кресло, - и что же это за место такое?
- Тебе там понравится. Оно идеально для... тебя. И твоих... дарований, - мужчина замялся, это было видно невооруженным глазом.
- Пг"ошлой ночью с тобой ведь что-то пг"оизошло? - спросила Ребекка, оборачиваясь к девочке, - что-то необычное.
- Откуда вы...
- У тебя уже было женское таинство?
- Что?
- Она о месячных, - вмешался Арчибальд, насмешливо созерцая озадаченное лицо девочки в зеркало заднего вида, - дорогая Ребекка, в таких вопросах уже можно не ходить вокруг да около, подбирая различные эвфемизмы. Девушки сейчас открыто говорят о таких вещах. У тебя уже были первые месячные? - снова взор его обратился к застывшей Светлане.
- Ну были, и что? - чуть покраснев, с вызовом выпалила девочка. Ей не нравились эти расспросы, ох как не нравились!
- Дело в том, что когда ты физиологически стала девушкой, в силу вступили некоторые изменения...
- То есть своему отбытию из приюта я обязана месячным? - спросила Валынская.
Англичанин закатил глаза. Девочке показалось, что он пробормотал нечто вроде "вся в свою прабабку", но точно не смогла расслышать. Больше "новые родители" не отвечали и вообще, кажется, перешли на какой-то другой язык, переговариваясь между собой.
Рассудив, что из несущейся на полном ходу машины все равно не выпрыгнуть, девочка постаралась не паниковать и привести мысли в порядок. В этом ей помогло тихое и ужасно немелодичное насвистывание под нос. Арчибальд от ее потуг болезненно морщился, но не мешал.
- Скажи, девочка, а г'исуешь ты так же плохо, как и поешь? - наконец не выдержала Ребекка.
Света вспомнила уроки рисования и свое весьма специфическое творчество. Люди на ее абстракциях выглядели как раздавленные жуки, а животные и здания отличались разве что отсутствием лап и хвостов у последних. Впрочем, учителя не спешили признавать оригинальность идеи и новизну мысли своей ученицы и каждый раз лепили ей жирную двойку.
- Ну да, - честно призналась девочка после пятисекундной паузы.
- Какая иг'ония...
- Ты и твой Брагин только и умеете, что создавать проблемы! - сквозь сон этот женский голос ворвался в сознание вороньим карканьем, и задремавшая на заднем сидении Светлана с неохотой приоткрыла один глаз. Ей было очень тепло и хорошо, но когда девочка попыталась пошевелиться, стадо свирепых ежиков пробежалось по ее телу, а ноги заболели так, будто бы их долго и упорно сжимали прессом.
- Тати, ты преувеличиваешь...
- Не называй меня Тати! - яростно ответили мужскому голосу, до боли знакомому, - Тимофей и так сбежал, когда узнал правду! А теперь ты еще и притащил ее сюда!
- Ну, когда-то мальчишка должен был узнать, что и ему не избежать проклятия, - голос звучал несколько виновато, - девочка ни в чем не виновата. Признай это.
- Да он до сих пор не смог преодолеть страх перед огнем! - продолжала повышать голос собеседница, - один маленький огонек, и он уязвим как ребенок! И это в такое время! И это с таким врагом на хвосте!
- Брось, он уже взрослый парень, Тати...
- Не называй меня Тати!!!
Постанывая и покряхтывая как парализованная радикулитом восьмидесятилетняя старушка, Светлана поднялась и выглянула в окно машины. Ей открылся вид на практически голую местность с чахлыми деревьицами и виднеющимся издалека клочком кирпичного здания неизвестного назначения. Где-то вдалеке бушевало море, волны которого с раскатистым басовитым ревом разбивались о высокие скалы.
Рядом с машиной, позабыв об окружающем мире, увлеченно спорили двое. Первым оказался уже знакомый Светлане Арчи, а вот вторую женщину она не знала. Невысокая, хрупкая, с длинной густой русой косой и холодными, колкими голубыми глазами. Невнушительная комплекция не мешала женщине подобно броневику переть на смущенно улыбающегося и пятящегося англичанина. Длинная пестрая юбка, чем-то смахивающая на цыганскую, развевалась на резко поднявшемся ветру.
Еще некоторое время пара переругивалась, затем женщина раздраженно махнула рукой, а англичанин направился к машине, где забрался на водительское сидение, раздраженно хлопнув дверью.
- Ливьеновы! - с силой опустив руки на руль, воскликнул Арчибальд, - сварливые, вспыльчивые и непреклонные... женщины, - в итоге воспитание взяло верх, и англичанин не разразился проклятиями и оскорблениями в сторону обругавшей его дамы, - родились из огня и так же горячи и скоры на расправу.
- Ливьеновы?
- К сожалению, твоя мать была тоже из их рода, - признался Арчибальд, и Светлане тут же представилась такая же женщина, как эта самая Тати, только с темными волосами и зелеными глазами, как у самой девочки, - а отец из Валынских. Ну как тебе местечко? Не самое привлекательное, согласен, но здесь не так и плохо, вот увидишь. Правда, часто дуют ветра с Северного моря, иногда бывает холодно и промозгло...
Продолжая описывать прелести нового места жительства, англичанин завел машину, и та снова двинулась прямо по неровной поляне, где они до того остановились. Несмотря на это, "железное ведро" шло все так же мягко и бесшумно, будто бы по заасфальтированной трассе. Но девочку сейчас волновало не это.
- Вы знали моих родителей, да? - спросила она, отвлекаясь от однообразного пейзажа за окном.
Постепенно голубая лента моря исчезла за деревьями, и девочка совершенно потеряла интерес к тому, что происходило за пределом слегка запотевшего стекла.
- Нет, не знал, - честно отозвался мужчина, поворачивая налево, - я знал... некоторых твоих прямых родственников. Думал, что знаю...
- А где Ребекка? - сменила тему Светлана, поняв, что ответа не дождется.
- Я высадил ее в Темперфорте, - немного расслабился Арчибальд, обрадовавшийся смене темы, - это наша английская школа для... особых детей. Мы оба там преподаем. Но тебе там, боюсь, делать нечего.
Молчание длилось минут пять.
- И где мы сейчас? - от скуки девочка снова обратила взор на происходящее за окном и принялась считать деревья, которые они проезжали. Получилось уже где-то около двадцати.
- На острове "Цауберхафт", волшебный. Территориально он принадлежит Германии, но немцам особо не нужен, вот мы и заняли его. А поместье, куда мы сейчас направляемся, принадлежало одному твоему очень далекому предку, - держа левую руку на руле, правой мужчина открыл окно рядом с собой и, достав сигарету, закурил.
Затормозил англичанин аккурат у того самого кирпичного строения, которое Светлана издалека видела за деревьями, то ли елками, то ли соснами. Огромный черный "опель" рядом с этим старинным строением смотрелся нелепо и лишне, как одетый в черное бизнесмен смотрелся бы с жеманной дамой девятнадцатого века.
Девочка накинула куртку, оставленную на всякий случай в машине, и осторожно ступила на промерзшую землю. Покрытая инеем трава едва заметно хрупнула под ногами, свежий морской воздух прохладно дохнул в лицо, после тепла машины показавшись почти ледяным. Судя по расположению солнца, еще не было и двенадцати дня. Как они так быстро успели доехать до Англии, а потом еще и попасть на этот остров?
На поверку поместье оказалось не слишком большим, но все же красивым. Куполовидная крыша заканчивалась статуей в виде воинственного вида девы. Копье ее смотрело на восток и, возможно, это что-то означало, но девочка не знала что. Увитые плющом фронтоны и колонны напоминали скорее о старых ирландских сказках, которые Света читала в далеком прошлом, еще совсем маленьким ребенком, а резная белая дверь парадного выхода выглядела в общей композиции хоть и странно, но достаточно интересно.
Пока Валынская любовалась домом, к ним подошел самый настоящий великан. Ростом как два Арчибальда, широкоплечий, с жесткими чертами лица и перекатывающимися шарами мускул под смуглой кожей, скрытой лишь рубашкой-безрукавкой и короткими штанами, больше напоминающими шорты. Ветер трепал его гриву красных непослушных волос.
- О, Тхатеон, доброе утро, - англичанин осторожно пожал широкую лапищу чудовища, - как мы и договаривались, мисс Валынскую я привез утром. Надеюсь, вы сможете о ней дальше позаботиться, потому что меня ждут неотложные дела.
- Вы приехали раньше, чем мы предполагали, - проговорил великан, чему девочка несказанно удивилась. Ей-то казалось, что он вообще разговаривать не умеет!
- Иди с Тхатеоном. Не бойся. Он рокс, но роксы, несмотря на свою угрожающую внешность, в большинстве своем безобидны.
Девочка не стала спрашивать, кто такие эти роксы и с чем их едят. Сейчас ей больше всего хотелось знать, в курсе ли сам этот Тхатеон, что он безобиден?
Однако англичанин решительно подтолкнул Валынскую, не оставляя ей выбора. Пришлось не тратиться на долгие прощания и бегом (ибо великан уже успел скрыться в проходе) припуститься за роксом.
- Это вообще что? - спросила Светлана, все-таки догнав размашисто вышагивающего Тхатеона, - школа или что-то в этом роде?
- Нет.
Больше никаких комментариев не последовало.
- А что тогда? - не сдавалась Валынская, разглядывая небольшую прихожую с чахлыми фикусами, за которыми явно никто не ухаживал.
- Дом, - последовал лаконичный ответ.
Девочка сдалась. "Может, он на русском плохо разговаривает?" - подумала Света, пытаясь поспеть за роксом, который уже прошел через большой светлый зал и оказался у винтовой лестницы.
Навстречу им вышла простоволосая девушка лет двадцати, одетая в обычные джинсы и красный свитер с вывязанным там улыбающимся желтушным лицом. Блики скупого утреннего солнца играли в ее светло-русых волосах, придавая им золотистый оттенок. Из-за ее спины то и дело выглядывало любопытное девичье лицо, обрамленное рыжими прядками.
- Спасибо, Тхатеон, - девушка чуть поклонилась великану, - мы ценим ваши усилия. А теперь я бы попросила вас оставить нас одних.
Великан тоже поклонился девушке и удалился. Было слышно, как он прошагал к парадной двери и вышел на улицу.
- Он не слишком разговорчив, - нервно проговорила Светлана, переводя взгляд с закрывшейся двери на встретившую ее незнакомку.
- Просто в его понимании ты всего лишь маленькая девочка, которая пока не слишком достойна его уважения. Следовательно, с тобой ему не о чем распинаться, - криво улыбнулась та.
Пока Валынская переваривала эту информацию, половицы скрипнули, и на месте действия показалось еще одно действующее лицо. Девочка, спускавшаяся по лестнице ко всей компании, оказалась лишь немногим старше самой Светы. Такая же темноволосая, щеголяющая черным платьем до колена и такого же цвета туфлями, смугловатая и голубоглазая.
- Привет, - несмотря на мрачную внешность и траурную одежду, улыбка у девочки оказалась широкой и приветливой, - ты Света, да?
- Да, мы знали, что ты приедешь, - проговорила девушка, не дав Валынской и рта открыть, - начнем, пожалуй, с того, что я тебе всех представлю. Я Анна, это Мелисса, - кивок на девочку в черном, - а это Настасья, - при этих словах любопытная рыжая голова снова высунулась из-за спины говорившей, и Света разглядела свою ровесницу, одетую в темные брюки и белую майку без всяких надписей, - девочки, - продолжала Анна, - из рода Ливьеновых. Они твои дальние родственницы, настолько дальние, что я, честно говоря, сама запуталась, в каком колене вы пересекаетесь. Однако некоторое время вы будете жить здесь вместе. Впрочем, каждый из вас волен уйти, когда захочется, никто не будет держать.
Света горько усмехнулась. Куда же ей теперь идти? В приют ее обратно не примут, а ночевать под открытым небом и скрываться от полиции ей совершенно не улыбалась. Поняв свою оплошность, Анна на некоторое время виновато замолчала.
- Ты не переживай из-за Тхатеона, - держала слово тем временем рыжая, - они даже женятся, когда самка их в поединке победит. Они такие... сдвинутые.
Валынская попыталась представить, какой же должна быть женщина-рокс, чтоб победить эдакую гору мышц, но получалось у нее скверно.
- Девочки, идите-ка наверх, - попросила Анна, повернув голову к "хвостикам", - я хотела бы ввести нашу гостью в курс дела без ваших очаровательных ушей.
- Но...
- Мне Тхатеона позвать?
Обеих как ветром сдуло.
- Итак, Света, - Анна снова повернулась к девочке, - ... Настя, никаких подслушивающих заклинаний! Этот номер больше не пройдет! - послышался разочарованный вздох, а собеседница, покачав головой, продолжила, - теперь ты будешь жить здесь. Помимо меня, девочек и Тхатеона здесь еще живут Дирк, Эльвира, Александра, Джаспер и Алекс. Ты с ними еще познакомишься. Я знаю, ты хочешь узнать, что это такое и что ты здесь будешь делать. Это не школа и даже не частный пансион. Это что-то вроде такой дружной семьи, где все стараются друг друга поддерживать, даже не приходясь родственниками друг другу. Этот дом когда-то принадлежал твоим далеким предкам и формально мог бы принадлежать тебе, но, увы, по невыясненным причинам он сгорел около двух веков тому, после чего мы отстроили его заново на свои деньги. Поэтому он теперь числится за нами. Надеюсь, ты не в обиде.
- Тот мужчина... Арчибальд, кажется... говорил о чем-то таком, - проговорила девочка, наморщив лоб. События прошлого дня уже начали смазываться в ее памяти и больше походить на сон, - но я все еще не понимаю кое-чего...
Света запнулась, не зная, как бы потактичнее спросить обо всех странностях, что случились с ней в последнее время.
- С тобой ведь прошлой ночью произошло что-то... эдакое? - Анна, осознанно или нет, почти повторила слова Ребекки.
- Мне об этом уже сообщали, - кивнула Света.
- Давай я покажу тебе кое-что, так нагляднее, - девушка махнула рукой и, обойдя девочку, подошла к двери в коридор, после чего настежь распахнула ее. Заинтересованная Валынская последовала за ней, но увидела все ту же картину: светлые современные обои со стандартными цветочками-полосками, полированные доски пола и чахлые фикусы.
Заметив разочарованное лицо девочки, Анна тихонько прыснула.
- Подойди сейчас к любому растению и коснись листьев, - попросила она.
Света подчинилась. Неизвестно отчего ее сердце забилось с удвоенной частотой. Девочка ждала, что на нее снова нахлынет то непередаваемое чувство, что она испытала тогда, в промерзшем палисаднике за приютом. Но ничего не происходило, и Света снова начала разочаровываться.
- И что... - начала она, когда вдруг почувствовала под пальцем тепло. Это тепло будто бы передавалось растению, и оно стало на глазах оживать: листья налились яркой зеленью и воспряли, хотя раньше висели несимпатичными жухлыми тряпочками.
- Это твой дар. И он очень важен. И, что радует, дар жизни проявился первым. У твоей прабабки первым проявился дар смерти, и ни к чему хорошему это не привело.
- Прабабки? Дар жизни? - отчаявшись что-то понять, Света подняла взгляд на собеседницу, что так и стояла в проходе, опираясь о косяк двери.
- Твою прабабку звали Марией. Она, как и ты, была из рода Валынских. Я мало о ней могу тебе рассказать, но я знаю, что первым ее даром была смерть. Понимаешь, у нас, магов, есть дар. И какая-то внутренняя сущность. Кто-то, это самая распространенная группа, умеет обращаться в разные предметы, животных или даже других людей. Их сущность похожа на шахматную доску. Кто-то может призывать огонь или воду. И так далее, талантов на свете есть бесчисленное множество. Кто-то обладает сразу несколькими талантами. Но ни один до Валынских не обладал двумя противоположными, жизнью и смертью. Это очень ценная способность. И в злых руках она может стать причиной многих бед.
- Именно потому я здесь? - догадалась Света, чувствуя неприятный горьковатый привкус во рту, - потому что никто не знает, что принесет мой дар? Это такая колония общего режима для потенциально опасных людей?
- Совсем нет, - не слишком убедительно ответила Анна, - тебя здесь никто не будет удерживать насильно и в обиду никто не даст. Ты будешь учиться развивать и контролировать свой дар под нашим присмотром. Скажи, разве это не лучше, чем сиротский приют?
Девочка поднялась с колен, отряхнула джинсы и едва заметно кивнула. Да, лучше. Здесь в ее распоряжении будет целое огромное поместье, довольно симпатичное как изнутри, так и снаружи. А еще здесь не будет Грымзы. И хотя происходящее все еще казалось ей либо сном, либо какой-то странной шуткой, доказательства налицо: простые люди не оживляют растения одним прикосновением. А даже самая быстрая машина не может за одну ночь пересечь расстояние от России до Великобритании, а потом еще доехать до острова посреди Северного моря. Интересно, а как они вообще попали на остров? Здесь есть какой-то паром или это тоже можно внести в список странностей?
- А еще, - продолжила Анна, - здесь есть ведьмы. Это особый случай. Вообще-то маги с ведьмами и ведунами... не слишком ладят. Точно как светлые маги с темными магами. Хотя есть и приятные исключения. Но ты, наверное, устала от долгого переезда. Пойдем, я покажу тебе твою комнату.
Глава 2. Исчезновение
"- Скандинавы называли его Иггдрасиль. Мы же называем его матерь-древо, - длинный ноготь чиркнул по твердой коре исполинского дерева, что росло на крутом утесе, о который разбивались суровые волны северного моря, - оно есть вселенная, и то, что перед тобой, лишь его отражение. На астральном плане дерево пронзает Тартар, мир человеческий, Асгард, Мидгард и Эдем, и поют в его ветвях сирены. Когда его гигантские плоды падают, у нас случаются землетрясения и цунами. Они огромны, моя девочка. Лишь из хвостика от гигантского яблока делают сильнейшие посохи, коих в мире лишь несколько. Потому что мало кто отважится подняться в Эдем, пройти через эдемских птиц и заполучить плод раньше местных обитателей.
- Эти птицы больше похожи на каких-то гарпий, - покачала головой Света, склоняясь над увесистым томиком, который держала на коленях.
Они сидели под ветвями огромного дерева. От женщины рядом приятно пахло мятой, розовыми лепестками и еще чем-то тонким, едва уловимым. Черные пряди спадали на пожелтевшие от времени страницы, закрывая завитушки вручную выписанных букв...
- Ну, каков Эдем, таковы и птицы, - она чуть склоняется, но лица по-прежнему не видно.
- И что, Эдем, Асгард, Мидгард, Тартар... все эти мифы действительно правда?
- Правда, - едва заметный кивок, - но богам и духам предков нет до нас дела, детка. Они горды и высокомерны, они заняты совсем другим. Хотя демоны Тартара могут быть опасны. Если когда-нибудь к тебе подойдет человек и предложит какой-то контракт или спор, беги без оглядки. Контракты с демонами всегда заканчиваются не в твою пользу. Иногда демоны даже приходят во снах и соблазняют людей дивными мечтами. Но все это лишь иллюзия.
- А, может, вы тоже демон? - смеется Света, но собеседница не разделяет ее радости.
- Может..."
- А в Темперфорте тебя будили бы с рассветом. Колоколом, - послышался звонкий голос прямо над ухом.
В комнате было прохладно. Промозглый ветер заунывно выл в щелях и задувал в открытое окно, а мерзкий осенний морозец беззубо кусал за высунутые из-под одеяла пятки. Иногда, будто в качестве извинения, ветер приносил с собой красивые красно-желтые листья, которые ложились на невысокую прикроватную тумбочку.
- Меня били бы колоколом по голове? - спросила Валынская, пытаясь как можно глубже зарыться в такое теплое и уютное одеяло. Оказавшись в своей комнате, Света тут же забылась крепким сном, который именно сейчас бесцеремонно прерывала рыжеволосая девочка с остреньким личиком, чуть вздернутым носом и едва заметными веснушками на носу.
- Может, если бы так же сутками валялась в постели, - кивнула дальняя родственница, - уже утро следующего дня, а ты все дрыхнешь.
- Ну и плевать, - сейчас Света впала бы в долгосрочную спячку, лишь бы позволили, - дай поспать, рыжая.
- Бескультурщина, - хмыкнула девочка и, получив подушкой, взвилась, - ах ты так?!
Завязалась короткая битва, во время которой Валынская окончательно проснулась и, отпихнув раскрасневшуюся, сдавленно хихикающую соперницу, потянулась всем телом, ощущая, как по каждой клеточке разливается приятная истома. Такой отдохнувшей она чувствовала себя впервые. Если бы только не этот странный сон... Девочка не помнила его в деталях. Но до сих пор ощущала оставшееся от него умиротворение и легкий запах розовых лепестков.
- Почему я так долго спала? - спросила Валынская, кое-как расчесывая длинные волосы перед небольшим зеркальцем у двери.
- Думаешь, так легко творить первое волшебство? - серьезно спросила Настасья, скидывая подушку на пол, - когда я творила первое ведьмовство, так вообще с постели встать не могла дня два.
Внезапно на Свету навалились все предыдущие события и связанные с ними переживания, будто бы стена, которую выстроило ее сознание, внезапно рухнула.
Странное видение прошлой ночью, отбытие из приюта, теплый салон машины, дорога, поместье, оживающие под пальцами цветы, женщина, что сидела с ней под ветвями матери-древа.... Неужели это действительно произошло с ней? Может, и этот странный, слишком живой сон - лишь следствие переполненности эмоциями?