Стояла ясная спокойная летняя ночь. В тёмном небе были отчётливо различимы звёзды. На них как раз и смотрела молодая пара, мысленно пытаясь в них найти ответы на свои вопросы. Это были две девушки лет шестнадцати, они лежали в просторном поле и смотрели вверх - на небо; лежали молча. Под ними стелилась одна только зелёная трава, наполненная своими соками, характерными для конца мая. Сегодня был последний учебный день. Девушки таким образом пытались праздновать окончание 9 класса. Лежали они так уже давно. За всё время девушки не проронили ни слова, каждая из них хотела начать разговор, но боялась заговорить первой. Обе они находились, раскинувшись навзничь, на траве головами друг к другу. На них были белые блузки и полосатые мини-юбки. Оделись они так потому, что хотели как-то особенно провести этот день, наедине друг с дружкой, но получилось так, как не предвидел никто - две школьницы с позором сначала были выставлены с самого утра за двери школы из-за "формы одежды не соответствующей учебным стандартам, полной пошлых и развратных намёков", а затем оказались в центре ситуации, одно лишь воспоминание о которой приносит с собой невероятную боль. К ним начал приставать немолодой пьяница крепкого телосложения.
-- Шлюшки, вы сколько берёте? - заметил он девушек, переходящих дорогу. Они не отреагировали на его слова, только ускорили шаг.
Спустя несколько секунд, мужчина, явно не ожидавший такого пренебрежительного отношения к своей персоне, не смотря на заплетающийся язык, громче и явственней проговорил:
-- Шлюшки, вы сколько берёте за час? - И вновь его слова остались незамеченными.
Здоровый небритый мужик, всё это время опиравшийся руками о забор, и почти висящий на нём, нашёл в себе силы подняться на ноги. Еле перебирая ногами, он в третий раз крикнул издали, уже пересекая дорогу:
-- Шлюхи, почём вы работаете? Я хочу прямо сейчас вашей ласки! - голос звучал всё настойчивее, с каждым новым словом становясь более раздражительным. Не получив в ответ ни слова, он, словно и вовсе не был пьян, бросился за девушками. Они ничего не успели сообразить, как этот мужик уже настиг их в переулке у ворот одного из домов.
Он схватил одну из девушек за волосы и с силой ударил головой о железные ворота; она ударилась и потеряла сознание. Вторая, которую он посчитал главной виновной в игнорировании его вопросов, была схвачена тут же и повалена на землю. Она попыталась закричать, но он, навалившись на неё всей своей грузной тушей, обхватил её маленький рот своей огромной рукой с тёмной, пропитанной куревом и алкоголем кожей. Толстый здоровяк смотрел на девушку с умилением своими глупыми, не видящими или не осознающими реальности, глазами. В глазах его не было видно души, они казались пусты. Возможно, завтра он очнётся от своего небытия, с ужасом осознавая сотворённое им сегодня, но это будет завтра, а сегодня - это сегодня. Совсем ещё девочка лежала под ним, пытаясь найти в его лице отклик тщедушия, но увидеть в этих почерневших глазах ничего не могла. Во всём его морщинистом, местами свисающими в складках, лице она видела глупую полуулыбку человека, не способного в данной ситуации здраво реагировать на происходящее: его жертва была обездвижена, не способна была вырваться, теперь можно было насладиться её телом; он не понимая, не осознавая, чувствовал это, эхом доносящимися звуками, из глубины разума.
Приложив девушку к земле, он одной рукой зажимал ей рот, не ослабляя хватку ни на секунду, а второй потянулся к её длинным волосам. Ласковым движением он убрал растрепавшиеся волосы за ухо, затем ещё несколько раз погладил по голове, упиваясь своим положением. Все эти несколько секунд, казавшиеся целой вечностью для девушки, он смотрел на неё с отвратительным, тупым и бессмысленным взглядом с глупой, едва натянутой, улыбкой умиления. Наконец он принагнулся к её лицу: сразу же понесло диким перегаром, давящим на лёгкие. Мужчина несколько раз провёл своей чёрной щетиной, едва выглядывающей сквозь тёмные складки кожи, по белому и нежному лицу девочки, от чего та, попытавшись вырваться, получила сильную пощёчину. Щека её стала багровой. Мужик вновь умилённо смотрел на неё; этот удар был мимолётным гневным ответом на неподчинение.
Неожиданно взгляд этой девушки упал на дом напротив, в окне которого показался молодой мужчина. Её молящие глаза, красные от слёз, глаза смотрели на него, преисполненные самой последней надежды. Внутри сразу что-то стало подыматься, но задёргивающаяся штора в окне, как многотонная гиря, прибила все надежды к земле, выбив реальность происходящего из головы. Уже было всё равно: пусть только бы побыстрей закончилось. Но неожиданный дикий крик вернул её в себя:
-- Сдохни, уродливая сука!!! - со всей вырвавшейся наружу злостью ударила очнувшаяся школьница мужика кирпичом по голове.
Его туша начала расшатываться и наконец повалилась на правый бок. Лежавшая под ним девушка, не до конца осознавшая произошедшего, была тут же поднята на ноги своей подругой, которая на последок со всех, что было, сил ударила мужика между ног.
Подруги сразу рванули прочь из переулка, не подбирая даже оставленные там свои сумки. Вслед они услышали что-то вроде мычания или стонов того мужика, валявшегося теперь на земле. Шли они долго. Лишь спустя время бедная девушка заметила следы крови на лице своей подруги. Обе они, грязные, в царапинах и ссадинах, направились прочь за посёлок - в поле, на свой любимый участок, где они часто проводили время, прятавшись от чужих глаз. Этот кусочек земли, заросший пропитанной зеленью травой находился неподалёку от лесопосадки, поэтому в любой момент можно было спрятаться за деревья, перебежав лишь небольшую дорогу, проложенную местными. По остальные же стороны находилось поле, засаженное пшеницей.
Сняв туфли на небольших каблуках, девушки бросились на траву. Они всю дорогу шли прошли не сказав ни слова. Лежа здесь, в этом самом приятном уголке, не хотелось и вовсе говорить. Был полдень, когда они добрались до своего укромного места. День оказался е жаркий, по небу то и дело пробегали облака, не давая солнцу разогреть воздух по-настоящему. К вечеру небо прояснилось, стали выглядывать звёзды, подул лёгкий прохладный ветерок. Но девушки так и лежали, боясь даже совершить лишнее движение.
Луна, готовившаяся весь месяц, начала набирать полную силу, освещая всю округу своим холодным бледным свечением. День ещё не до конца ушёл, но это свечение медленно приманивало к себе ночь. Вдалеке послышался велосипедный звонок; девушки тут же встрепенулись, соскочили на ноги и, прижавшись, стали ждать надвигающегося. То ли звонок не работал, то ли хозяин велосипеда просто забавлялся, проезжая по ночной дороге, нажимая звонок снова и снова. Наконец он подъехал. На велосипеде сидел парень лет двадцати трёх с короткой стрижкой, с правильными чертами лица: густые брови, небольшой, но выдающийся нос, округлые глаза, почти плоский лоб и смуглость придавали особенные изыски его внешнему виду. Это было лицо из разряда тех, которые называют смазливыми: вечно радушных и улыбающихся всему чему не попадя, потому что знают, что перед их внешностью благоговеют остальные, особенно девушки. Он слез с велосипеда, однако ростом оказался несколько ниже, чем представлялось сперва девушкам. Они при его появлении успокоились, найдя в этом приятном лице защиту и опору для себя.
-- А что так поздно и в таком месте делают такие прекрасные девушки как вы? - улыбаясь спросил он своим мягким и бархатистым голосом, отдающим некоторыми нотами хрипа, больше похожего на лающий звук. Звуки эти сразу же провались в бархатистости и принимались за некий особенный шарм.
Одна из девушек всхлипнула, а та, у которой на лице были следы крови решилась ответить, но только она раскрыла рот, как этот незнакомый парень остановил её:
-- Не нужно продолжать, я вижу как вам больно. Давайте лучше ляжем обратно на траву.
Девушки, беспрекословно повинуясь, улеглись обратно, сами не понимая для чего им это теперь нужно.
-- Можно задать вопрос? - спроси парень и, получив утвердительный кивок головой, продолжил: -- А вы девственницы?
Одна из лежащих, та, которая, по всей видимости, была характером посильней и у которой на лице была кровь, ответила оскорблённо:
-- Девственницы в наше время встречаются только в младших классах!
-- А, ну да. В пятом классе они открывают для себя всю правду мира, в котором живут. Будь проклят этот Тургенев! - в его лице на секунду отразилась злоба, но только на секунду, потому что спустя это время из-под его одежды показались щупальца...
Спустя трое суток двух школьниц обнаружили изнасилованных и жестоко растерзанных неподалёку от одной из деревень префектуры Яманаси.