Аннотация: рассказ о том, как некий джентльмен хранил тайну в текстовом виде
Джентльмен-ранняя-пташка
Вот уже несколько дней мусорная корзина одного из важных людей города утром оказывалась наполненной только наполовину, так, что весь мусор можно было уместить всего в одной руке.
Ежедневно, некий молодой автор, звезда печатной сцены, засиживался до полуночи с редактором в издательстве и много говорил. Он расхаживал по маленьком кабинету, делал па, скребся пальцами о стены как кошка и громко говорил. Его шляпа выдавала в нем писателя, или любого другого деятеля искусства, бедного и совершенно забытого самим собой. Они с редактором горячо спорили, кричали, и то и дело бросали в мусорную корзину листы бумаги. В манере вести себя автор не уступал главному редактору, он то и дело укорял его словно старого товарища, но, в то же время, тут же замолкал как трусливый пес при укоризненном взгляде последнего.
Ежедневно, за несколько минут до прихода главного редактора в свой кабинет, приходил уборщик помещения и прибирал за деловым человеком высшего сорта. Он удивлялся, вытряхивая мусорную корзину в большой мусорный мешок. Человек робкого характера, привыкший брать пакет побольше, он обычно тащил буквально на себе мусор из кабинета главного в этом здании, а теперь с облегчением, но и не без удивления тоже, сворачивал большой мусорный пакет и вынимал маленький.
Сложившиеся перемены нельзя было не заметить. Вот и те, кто работал рядом с кабинетом главного редактора, те, которые не опаздывали и тем более те, которые страдали хронической пунктуальностью заметили, конечно, что уборщик помещений стал выходить из такого особенного кабинета озадаченный и не в пример радостный. Естественно, этот маленький факт не исчез в молчаливом недоумении сотрудников, а всплывал неоднократно в местах отдыха и даже в местах, далеко расположенных от редакции и не очень. Но слухи, как правило, рождались и умирали не почтив своим вниманием того, кого они непосредственно касались или через которых могли коснутся, главного редактора, молодого автора и всяких людей, к ним приближенных и имевших с ними хоть какую-нибудь, пусть и не дружескую, связь.
Но был только один человек, который приходил с рассветом солнца, с первыми петухами и с первыми автобусами. Многие называли его жаворонком, некоторые шутили о том, что этот человек и вовсе не уходит домой, а ночует, ест и живет в этом здании. Но гражданин-ранняя-пташка вел обычную жизнь, приходил раньше всех, но и уходил, конечно, тоже раньше. В целом, никто к нему не задирался, и никто даже не подумал отнести странное изменение к этому обычного вида джентльмену. Он носил усы и его взгляд был бегающим, он пел песни и не имел друзей в редакции. Но каждое утро он заходил в темное помещение, рылся в мусорном ведре главного редактора и уносил оттуда исчерканные листы бумаги, целую стопку. Он бережно, но довольно быстро и с опасением совал их в свой портфель и с обычным видом, но еле заметной дрожью в руках, приступал к обычной своей работе.
Дом у джентльмена со странным поведением был обычным на вид, но, как это и случается с такими людьми, довольно интересным внутри. Там жила семья из пяти человек на первом этаже и всего один человек на втором. Половина второго этажа так же принадлежала семье с первого, так что этому одному человеку было комфортно жить в не очень большом помещении. Он уверял семью, что ему достаточно места, и что ему вполне нормально платить за целый этаж и что у него вообще тетя в другом городе, которая помогает ему деньгами. Никакой тети, конечно, не было, он просто не любил общение и вытекающие из него конфликты.
На своем этаже ежедневно, если не сказать ежечасно, он не переставал благодарить высшие силы за то, что не слышит ни слова, ни топота, ни криков и тем более охов и вздохов ни с улицы, ни, тем более, с нижнего этажа. Молодой человек был еще так молод душой и уже так стар телом, что считал хорошей нагрузкой каждый день подниматься и спускаться, потому вовсе даже не рассматривал другие варианты и сразу же заселился в этот дом. Сейчас он ворчал, но этот характер консерватора не позволял ему переехать, потому он искал чем себя занять ежедневно и еженощно, пока не подвернулась удобная случайность.
Бумаги эти он перепечатывал у себя дома, зачитывал вслух и всегда ложился спать с красными глазами. А когда всегда в одно и то же время снизу поднимались, чтобы позвать к ужину, он умывался, ел с опущенными глазами и ругал себя за то, что не может потерпеть до ужина. И на следующий день все же не выдерживал и начинал читать свежие, только-только принесенные им страницы. Он любил себя мучить, и ему было глубоко все равно на то, какие у него сейчас глаза.
Вскоре книгу молодого автора напечатали. Джентльмен, живший на втором этаже, принял не последнее участие в ее рождении и выходе в большой свет. Вскоре эта книга стала успешной, чуть ли не самой лучшей в целом мире. Молодой автор стал просто автором, может даже выдающимся автором, однако для главного редактора это был все тот же мальчик с горячей речью и пылким характером. А когда этот мальчик вдруг осознал, что его тело стало дряхлым и перестало нормально себя вести, джентльмен-ранняя-пташка только посмеялся над ним, беря трость и следуя к его дому.
Вот он зашел внутрь, а вот он уже смиренно сидит в кресле перед великим человеком и говорит что-то серьезное с простодушным выражением на лице. Но за окном не слышно их разговора, можно только гадать. А вот автор обнимает старика, плачет и они еще долго сидят и пьют чай, разговаривая о разных вещах. Вот гость уходит, а хозяин исчезает внутри дома.
Когда чуть позже автор, чей вклад был велик и гораздо значительнее многих других, умер, джентльмен обнаружил, что оказался гораздо здоровее молодого человека, чего вовсе не ожидал. Он достал затертые до дыр листы бумаги, вынес их во двор и сжег, произнося трогательные слова над дымящимся чаном. А потом жил еще очень долго, так долго, что успел рассказать об этом своим детям и внукам.