Я хотел сразу же сесть на сорок третий автобус и поехать домой, но передумал. Я вспомнил про теорему счастья.
Как-то раз готовились мы в читалке к коллоквиуму по "матанализу". Погрузившись в тройные интегралы и якобианы по самый гипофиз, я уже не мог больше на них смотреть без отвращенья. Я был в лёгкой прострации. Вышел покурить. И там поделился с Сашей Савичевым своей идеей относительно глубинной сущности математики. Она была проста как таблица умножения и гениальна как второй закон Ньютона.
-- Математика, да и физика тоже, фактически сводятся к исследованию тождества: А=А, или хуже того: 0=0.--
-- Интересно, интересно! - сказал тот задумчиво, пыхтя сигаретой.
-- А ведь пожалуй ты прав! Действительно это уравнение многое объясняет. Я уже долго думал над ним и теперь, считаю, что криволинейный интеграл счастья по линии жизни равен нулю, - неожиданно согласился со мной Саша. Он редко со мной соглашался и частенько бывал прав.
-- При чем тут интеграл счастья? Нас ведь ещё в школе учили, что каждый человек кузнец своего счастья. А у тебя получается, что ничего в результате и не выковывается? - спросил я недоумевая.
-- Ну ты же сам сказал, что А=А и значит 0=0. Очевидно, что человека нет до рождения и нет после смерти, а в силу закона сохранения семантической сложности, его нет и при жизни, если при этом в качестве модели жизни взять стохастическую череду негативных и позитивных событий, то из этого непосредственно следует, что криволинейный интеграл по линии жизни равен нулю. Следовательно, теорема счастья доказана, -- сказал он с напускной важностью профессора. Он посмотрел на меня испытующе, иронично сверкнув умными серыми глазами сквозь стёкла очков.
Я знал, что он вот так иногда шутит. Но тут шутка была просто на грани истины. На всякий случай я изобразил на лице преданного, но простоватого ученика.
-- Но, к сожалению, обратная задача не разрешима, так как информация о том, каким путем ты пришел к этому равенству, неопределенна, поскольку получить число 0 можно бесконечным числом вариантов, а, исходя только из результата, узнать что-либо о них невозможно. Другими словами, мы, скорее кузнечики, чем кузнецы, поскольку нет надежного способа всё время выигрывать в рулетку жизни, -- усмехнувшись, как бы извиняясь, закончил Саша свои рассуждения.
-- Александр! Ты, как всегда, конгениален! Я должен был бы сам об этом догадаться. Это же абсолютно тривиально и совершенно элементарно. К сожалению, жизнь, действительно в полоску, словно зебра" -- радостно согласился я с будущим профессором, искренне уверенный, что он им станет.
Следует признать, что мои звонкие определения были не совсем оригинальны. Многие из продвинутых студентов, ну хотя бы тот же Флаконов, в дело и без дела вставляли в свою речь слова "тривиально" и "элементарно" по отношению к довольно сложным вещам.
-- Уравнение Шредингера это абсолютно тривиально, -- надменно говорили они, затягиваясь третьей сигаретой и тем самым, имитируя интенсивную мозговую активность, мол, знаем мы такое "друг Горацио, чего не снилось нашим мудрецам".
-- Е=mC« -- элементарно, -- гордо восклицали они, считая себя уже с восьмого класса спецшколы посвященными вместе с Эйнштейном в тайну законов строения Вселенной.
Звучит! Не правда ли?
Наверное, это придавало им уверенности в своих силах, как вопли ирокезов или крики "Ура!" рядовых солдат науки перед штурмом её заоблачных высот.
Я не один раз вспоминал эту теорему счастья Савичева, но не мог найти ей практического применения. И вот однажды, услышав от своего дяди, полковника, восточную мудрость: "В большом горе сильно не горюй. В большой радости громко не радуйся", я ухватился за этот тезис и вывел свой квантовый принцип дополнительности, необходимый для сохранения интеграла счастья: "Если у тебя беда, то сделай себе подарок. Если у тебя веселье, то не мешай другим". Этот принцип я неоднократно проверял на практике. Он действовал безотказно.
Вот и теперь, когда я завалил экзамен, мне нужен был какой ни будь утешительный приз, чтобы заделать в душе пробоину и восстановить равновесие с природой.
-- А схожу-ка я в кино, пожалуй. К тому же говорят, что в "Рекорде" кажется, идет какой-то итальянский фильм.--
Я быстро зашагал в сторону площади Лядова, надеясь по пути немного отвлечься от глупых терзаний. Чтобы не замерзнуть, я разогнался и быстро достиг крейсерской скорости. Мысли мои потекли ровно. Я думал о себе отстраненно, без переживаний, как о другом человеке.
-- Было бы конечно неплохо, если бы ты не завалил экзамен. Тогда, наверное, уже через пару месяцев ты мог бы купить магнитофон "Днепр". Хотя экономическое положение семьи сейчас и вообще пока ты учишься, остается желать лучшего. Стипендию платят тем, кто сдал экзамены без завалов, и у кого в семье приходится в месяц не более чем пятьдесят пять рублей на человека. Отец получает военную пенсию и работает сторожем. Но, если его заработок превысит семьдесят рублей хотя бы на один рубль, то пенсия срезается наполовину. Поэтому много зарабатывать ему нет никакого смысла. Да и негде. Гражданской специальности у него нет. Мать работает, но получает, как и все вокруг нас -- сто двадцать рублей. А вас трое сыновей и все учатся. В начале зимы мать продала свою китайскую мутоновую шубу, которую практически никогда не одевала, и эти деньги вы, наверное, уже почти проели. А, может быть, не все проели, и родители подбросят деньжат? Хорошо бы.
Прошлой осенью вы опять на своём участке в лугах за Дубравой копали картошку. Заложили в подполье мешков пятнадцать. Картошка хорошо идет во всех видах: и варёная и жареная, а за зиму вы всю её съедите. Одежду покупаете редко, только если совсем уже никак не обойтись. В университет ты ходишь в костюме, который куплен на выпускной вечер в школе. Магнитофон -- это предел твоих мечтаний, а для родителей, совершенно непонятная роскошь.
Во мне что-то дрогнуло, холодок пробежал по спине. Даже от быстрой ходьбы было трудно согреться. Я перешёл площадь Лядова и шёл уже по Свердловке. В заиндевевших витринах магазина красуются невозмутимые манекены, одетые в никому не нужные, длиннющие, мешковидные драповые пальто с котиковыми воротниками.
Я уже давно осознал, что чего бы я ни захотел из вещей, практически всё было недоступно. Ну, когда этого вообще ни у кого нет, то это ещё полбеды, тогда можно просто об этом тихо в сторонке мечтать. Например, в детстве, когда я прочитал "Аэлиту", я мечтал о телевизоре. Наверное, все мечтали. И вот теперь эта мечта сбылась: сейчас у нас дома есть телевизор -- чёрно-белый "Енисей". Но какое это убожество по сравнению с большими марсианскими телевизорами. Экран у него маленький тридцать пять сантиметров по диагонали, качество изображения и звука неважнецкие. Но всё-таки, первое время, все вечера напропалую, мы не могли от него оторваться: смотрели и смотрели всё подряд по единственному первому каналу. Особенно нас восхищало то, что всё это мы смотрели прямо у себя дома и бесплатно.
Мы смотрели как на чудо небывалое: про уборку хлопка, хор Пятницкого, репортаж с завода "Красное Сормово" о скоростной плавке, балет "Лебединое озеро", перекрытие Ангары, футбол: "Пахтакор" - "Спартак", старт космонавта Николаева и Быковского, Голубой огонёк с ведущими: Вертинской и Кореневым, телевизионные новости, концерт Зыкиной, вести с полей, в сто первый раз фильмы: "Два бойца", "Волга-Волга", "Чапаев", "Ленин в октябре", концерт Райкина, первомайскую демонстрацию, КВН и так далее, и так далее. Как говорят: "Вот и сбылась мечта идиота".
Но существуют и такие вещи, которые у людей вообще-то есть, а реально их в магазинах нет, ну, например: джинсы, остроносые ботинки, клетчатые рубашки-ковбойки, нейлоновые рубашки, китайские плащи или заграничная музыка -- всё это страшный дефицит. Хорошую музыку можно купить с рук, только в магнитофонной записи.
"В человеке должно быть всё прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли", -- учила нас Аполинария Павловна. С классиком не поспоришь, хотя пенсне уже не в моде, а в голубых джинсах не то, что в пенсне, меняется всё: и лицо, и мысли становятся иными, не советскими. Может быть, и не очень прекрасными. Но, ты сразу становишься другим, начинаешь передвигаться походкой смелого ковбоя, осторожно и хищно-многозначно, словно Крис в исполнении Юла Бриннера в фильме "Великолепная семерка". Наверное, члены ЦК отлично об этом знают и поэтому джинсы нигде не достать, как идеологически вредный товар.
Что мне оставалось делать, если я реальность изменить не мог, мне оставалось только изменить своё сознанье и джинсы исключить из повседневных мыслей, и не только их.
Как много в мире недоступных мне вещей, я напрочь исключил из мыслей и своих желаний, и больше никогда о них не вспоминал. И так мне сразу стало просто и легко, когда я думать перестал о всех вещах презренных и буржуйских.
И я всегда готов, как пионер от джинсов голубых и от клетчатых ковбоек отказаться. Ну, и какой ковбой я к чёрту, тем более что нет у нас ни прерий, ни бизонов. Да, кстати, джинсы мне пока никто не предлагает.
Но, миль пардон магнитофон, он ведь совсем другое - он музыку играет. И как сказал великий наш поэт: "... одной любви музы?ка уступает,...".
Он фантастическая реальность, почти осуществимая мечта. Он был совсем рядом, но вот теперь опять всё отодвинулось на полгода упорного скупердяйства и сверх экономной жизни. Ну, совсем как у подростка из романа Достоевского.
Не раз и не два, а почти непрерывно возникала у меня мысль подзаработать денег. Но деньги совсем небольшие можно было заработать честно только тяжелым физическим трудом летом в строй отряде. И они кончались быстро. Ну, попробовал я прошлой осенью подзаработать на городской овощной базе, на разгрузке картошки. Так за восемь часов изнурительного труда мы разгрузили всемером семнадцать грузовых машин. Это значит, разнесли в двуручных корзинках картошку по бункерам. Съели при этом четыре буханки чёрного хлеба и два ведра казенной вареной картошки. Домой я тогда приехал на попутке только в два часа ночи. Ещё неделю я ходил на полусогнутых ногах от боли в мышцах, пока в них не распалась молочная кислота, и не помышлял ни о каком физическом труде и, тем более, о подвигах Геракла на овощной базе. А деньги мы получили только через три недели. Их принес наш бригадир - Толик, кандидат в мастера по самбо. Какая уж тут подработка. Столько затрат жизненных сил и выбивания из привычного ритма жизни за десять рублей.
Мой друг Саня Петрушевич, он же Пепс, студент вечернего отделения радиофака, тоже мечтал о деньгах. Обычно такие мечты сводились к фантастической встрече с таинственным мужиком в енотовой шубе. Саня, запинаясь, так рассказывал мне об этом:
"Предположим, стою я, значит, вечером в Сормове на пятаке. И тут из ресторана "Плёс" хе-хе-хе гм, выкатывает мужик в енотовой шубе, естественно, и вальяжно так подходит ко мне, стукает по плечу и говорит:
-- Ну что сволочь денег тебе не хватает на вино? А ты я, вижу, выпить хочешь?"
Выпить он был не прочь и считал, что если работа мешает пьянке, то с работой надо что то делать. Саня шмыгает носом, хмыкает, смущенный своей откровенностью, хихикает, и продолжает:
"И достаёт он из глубокого кармана енотовой шубы пачугу денег в десять тысяч рублей новыми, и говорит мол:
-- На, и ни в чём себе не отказывай. Потом с пенсии отдашь. При коммунизме всё будет бесплатно, а пенсии будут тысяч в десять, как раз долг и вернешь. Да не мне. А такому же, как и ты, бедному студенту и дашь ему тоже тысяч десять или лучше двадцать".
Ну, это вообще, заоблачные деньги. О таких деньгах я никогда и не думал. На такие деньги можно две машины Волги купить. Лучше о них и не помышлять.
Продолжаю идти в кино. У прохожих изо рта клубится пар, от мороза индевеют брови. На чугунной оградке газончика школьным подчерком мелом написано "Юрий Гагарин Ура!" Гляжу вверх, на крыше главпочтамта висит лозунг: "Вперед, к победе коммунизма!". Вроде того, что мы про коммунизм не знаем и не идем к нему, а они знают, где он и нас туда ведут. А раньше тут, кажется, висел многообещающий лозунг, от которого таяло сердце: "Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!"
Такие лозунги уже не котируются. Как Хрущева сняли, их все заменили на более звонкие, но какие-то безнадежные типа: "Победа коммунизма неизбежна!" Ну, вроде и хрен с ним.
Говорили, одно время, что на зенитно-ракетном училище висел даже лозунг: "Наша цель коммунизм!" Бывает. Просто ракетчики перестарались, не учли свою специфику. Однако, есть такое тревожное предчувствие, что коммунизм постепенно начал от нас отдаляться словно горизонт. Страшно подумать, что будет, если мы его не построим.
Так я, рассуждая практически ни о чём, голова сама по себе думает и думает, прохожу площадь Горького. Иду по Свердловке дальше. И тут как в тумане увидел я, что встречный мужик, к сожалению, не в енотовой шубе, а в обычном зимнем пальто, вдруг смотрит на меня внимательно, словно узнал, и неожиданно, так радостно говорит: "Парень, а ухо то у тебя белое". Думаю, шутит, обознался. Фуражка на мне белая, а уши то розовые. Что я заяц, что ли? Оглянулся. Сзади меня никого с белым ухом нет. Может быть, мне снег на ухо упал и отсвечивает. Взялся левой рукой за ухо и чувствую в руке, что ухо твёрдое и холодное как пельмень с мороза. Ну, вот и новая напасть. Сам виноват, понятно. Ну и что делать? А мужик добрый такой ну и, видимо, бывалый, советы дает: "А ты, парень, скорее потри ухо снегом. Снегом его потри".
Сразу мне так ясно стало видно всё вокруг. Ё-п-рр-ст! Завернул я с разгона к домику музею Свердлова Я.М. Снегу, что почище, с карниза этого музея взял, и стал своё ухо тереть. Почти как у Маяковского получилось:
"Я себя под Лениным чищу,
Чтобы плыть в революцию дальше".
Только я под музеем Свердлова, себе ухо надраиваю. Ухо ничего не чувствует, сгибается под рукой, словно сделанное из холодного пластилина. И остается в том состоянии, в котором я его согнул. Совсем его не больно, и стало оно как бы не моё. Чувство новое конечно незнакомое, интересное, но и сделалось как-то страшновато.
Был у нас на Колыме один взрослый парень, который уши отморозил, так ему, правда, одно правое ухо хирурги взяли и отрезали. Волосы тогда он длинные отрастил, а что толку, посёлок маленький, всё равно все знали, что уха нет, и жалели парня. А фамилия у него тоже была подходящая - Глухов. К тому же он очень петь любил. В клубе Водников пел и хорошо пел, но глядел при этом на правую половину зала. Я тоже там, в детстве пел, на два голоса с третьегодником Вовкой Дмитриевым. Вовка после трёх лет учебы в пятом классе называл игрек "угриком". К алгебре никак не мог привыкнуть. Он звонко пел первым голосом, а я вторым, про то как "и ночью и днём в просторе морском стальные, стальные идут корабли", но отращивать волосы мне не хотелось и тем более ухо ампутировать. При этом слове я быстро всё усёк и побежал.
Прибегаю в кинотеатр "Рекорд", он тут рядом. Удачно, как раз сеанс начинался. Купил билет. Зашел в белый кафельный, словно операционная, пропахший хлоркой туалет, чтобы на ухо поглядеть. Глянул в зеркало, и мне совсем не по себе стало. Ухо бледное, какое то необычное. И что совсем плохо -- болеть оно стало ни с того ни с сего. Начал я его шарфиком растирать. Оно покраснело, но заболело ещё сильнее. Чтобы немного подкрепиться, всё-таки я с утра ничего не ел, выпил я в буфете стакан кофейного напитка "Балтика" и съел жареный пирожок с ливером за шесть копеек и пошёл в смотровой зал.
Стал я смотреть кино. Кино итальянское, про любовь. Я совершенно ничего не понял. Ухо болит, словно его собака покусала, и мешает вникать в содержание.
На черно-белом экране, какая-то изящная, неземной красоты словно Аэлита, молодая итальянская девушка мечется среди множества поклонников. А среди них: и гнусные типы в пальто, вроде как даже с енотовыми воротниками и молодой парень в потертой куртке, естественно, безработный. Она никак не может сделать свой выбор. То ли деньги ей нужны, то ли любовь. От тоски и буржуазной безыдейности она слушает заграничную итальянскую музыку, а проигрыватель переключает на новую мелодию каждый раз толчком красивой ножки в капроновом чулочке.
В конце фильма все её бросают. Она в комнате одна слушает музыку. А проигрыватель вдруг как заскользит по полу, вслед за электрическим проводом, в сторону балконной двери. Зрители должны были тут сами решить: то ли она от своей несчастной любви с балкона бросилась, а следом за ней проигрыватель полетел, то ли не нет, а она просто его сердито посильней ногой толкнула, а сама осталась на кушетке музыку слушать.
Фильм этот я совсем не понял. Выхожу из кинотеатра. Ухо словно огнём горит. А сам всё про любовь думаю.
Любовь, наверное, придумали женщины. Любовь это что-то совершенно непостижимое. Честно говоря, побаиваюсь я влюбиться. Если уж от любви кидаются с балконов, то и из университета можно вылететь запросто.
Вот и Пепс, добрый мой приятель, однажды тоже влюбился, и что из этого вышло? Одни страдания. Не даром древние японские самураи говорили: "Красавица -- это меч, разрубающий жизнь".