Инвалидная коляска Кости медленно катилась по старому, дырявому асфальту. Её колесо тихо поскрипывало. Его слабые мозолистые руки с большим трудом вращали колёса.
Костя проехал мимо плачущей на скамейке женщины с разбитой губой и большим синяком под глазом. Она мельком взглянула на него из-под ладоней, и он успел заметить её выкатывающееся глазное яблоко с красными вздувшимися капиллярами. Казалось, они вот-вот лопнут, забрызгав всё вокруг вязкой холодной слизью. Юбка женщины была разорвана, а под ногами, в грязи, валялся томик каких-то стихов.
Недалеко сидел одноногий мужик с рассечённой бровью, в грязной, засаленной одежде, и раскуривал бычок. Костыли его стояли рядом, а на руке болталась сетка с пустыми бутылками.
Сидела бабка в шубе, торгующая семечками. Но её клиентами были только грязные малыши, матерящиеся и постоянно оглядывающиеся на свои окна, покупающие дорогие сигареты поштучно.
Костя катился дальше. Было тихо, и только скрипело колесо его инвалидной коляски. Солнце садилось, подул холодный ветер, Костя остановился и приподнял вытертый воротник своего пальто.
На него глянул волосатый бомж с красной мордой, исцарапанными руками, жадно обсасывающий какую-то косточку возле помойки. Там же, недалеко, в подворотне два мента весело били дубинками какого-то паренька.
На дороге стояла на карачках в стенку пьяная тётка в белой грязной шапке, и ссала через колготки. От неё воняло перегаром и гавном.
Мимо прошли наркоманы с бледно-синими лицами, трясущимися руками и бутылкой пива. Один из них плюнул в Костю. А Костя сегодня ничего не ел.
Его обрызгал какой-то мужик, несущийся на своём мэрседесе с бешеной скоростью, что-то орущий в мобильник, и не обращающий внимания на знаки и светофоры.
Костя недолго погрелся возле открытого люка колодца, из которого валил пар. Здесь же, рядом грелись голуби и два бездомных щенка, облизывающих друг друга. У одного из них была отрезана лапа. Ещё чуть-чуть погревшись, он поехал дальше.
Костя ехал, вращая руками колёса своей инвалидной коляски. Одно из них еле слышно поскрипывало, солнце садилось, и Костя с восторгом думал о том дне, когда он, наконец, через боль, наверное, станет счастливым.