Размеренно тикали часы на чисто выбеленной стене, отбивая ровные, врезающиеся в голову удары. Время неумолимо бежало, приближая позднее зимнее утро, когда снова придется просыпаться после долгой ночи и приступать к мелким, на которые постоянно не хватает времени делам.
За окном было темно и холодно. Леденящий душу ветер не громко завывал, наводя на своих вынужденных слушателей тоску и печаль. Кое-где, в соседних домах начинали появляться первые огни, говорящие о пробуждении своих хозяев.
- Местное время - шесть часов одна минута, - после тихих и не очень длинных гудков заговорило стоящее на комоде радио.
- Сегодня, 18 января, температура воздуха на шесть часов - минус 42 градуса по Цельсию, ветер северный, три-шесть метров в секунду. Небо ясное, безоблачное. А теперь перейдем к новостям... - ровным и уверенным голосом говорил диктор. Вот также как и сегодня, много лет подряд в этот час он произносил свою речь, которую слушали все, просыпающиеся ранним утром в небольшом городе на севере Н-ой области. Как и многие жители городка в этот ранний час проснулась старая одинокая женщина Прасковья. Годы брали своё, оставшись несколько лет назад без мужа Прасковья жила одна в оставшимся без хозяина доме, ведя небольшое хозяйство, помогающее выжить в наше трудное время. С каждым годом все хуже становился сон, всё чаще болела голова, и ныли суставы. Иногда в голову приходила мысль о том, что лучше всего будет как-нибудь утром просто на просто не проснуться, но разум отбрасывал эти глупые и безрассудные мысли уступая место более светлым и оптимистичным. Душа хотела жить и видеть как взрослеют её дети и внуки, живущее в другом городе за много километров от Прасковьи. И, преодолевая боль, женщина поднимала отяжелевшую голову, вспоминая слова матери, которая очень давно, еще когда она сама была ребенком говорила: "Ребятишки мои, когда вы постареете, и в голову начнут лезть глупые мысли, организм ослабнет, и тело не захочет слушаться, притягивая вас к кровати, ни за что на свете не поддавайтесь этому чувству, ведь вы живете до тех пор, пока вы двигаетесь, ведь только в движении жизнь. Лишь только вы остановитесь, тело ослабнет, и сила медленно, но верно покинет вас, и вы умрете". Вспоминая эти слова, Прасковья вставала и начинала что-нибудь делать, без разницы что, главное что-нибудь связанное с движением. Сегодня, слава богу, со здоровьем всё было в порядке. Голова была свежа и ясна, и, как в молодости, сон был крепок и сладостен. Женщине снилось что-то приятное, какие-то сюжеты из её далекой, тяжелой, но радостной и счастливой молодости. Вот и сейчас, открыв глаза, и слушая говорящее в темноте радио, плотно укутавшись в одеяло, Прасковья вспоминала увиденное ночью. Ей приснились сюжеты одной из счастливейших пор её жизни, времени, когда она познакомилась со своим будущим мужем, Егором Андреевым, человеком, с которым судьба свяжет её на долгие годы.
Был теплый летний вечер далекого сорок шестого года. Совсем недавно закончилась страшная и очень жестокая война, унесшая миллионы жизней, покалечившая десятки миллионов судеб. Но жизнь продолжалась, постепенно стали возвращаться в деревни мужчины, истосковавшись за долгие месяцы войны по земле, с необычайным рвением приступали к домашнему хозяйству, поправляя и развивая его. В этот год пришли мужчины и в семью Прасковьи, три брата и отец, пройдя всю войну, наконец-то вернулись к родному крыльцу. Как долго ждали их долгими суровыми ночами, проливая слезы и прося Богородицу заступиться за них. И вот только сейчас должна была начаться долгожданная мирная жизнь.
Семья Прасковьи была большая, восемь детей нажили родители за долгие годы совместной жизни. Три взрослых сына ушли на войну, оставив на хрупкие плечи матери и двенадцатилетней Прасковьи трех малолетних сестер и брата. Вот и тянули мать и старшая сестра тяжелую лямку, стараясь как-нибудь выжить, как-нибудь прокормить детишек. Работая на эвакуированном заводе, производящем снаряды, мать с дочерью продержались всю войну, растя и воспитывая маленьких детей, с ранних лет приучающихся к труду.
Прошла война, вернулись мужики, начало подниматься хозяйство, и женщины могли наконец-то вздохнуть с облегчением. Снова зазвучала в парках музыка, наконец-то начали дружить выросшие за войну девушки с вернувшимися парнями. И вот, в один из летних вечеров, молодая семнадцатилетняя Прасковья пришла с подружками в парк, где ровными рядами росли деревья, среди которых медленно прогуливались пары, громко играла музыка, приглашавшая уставших за день людей отдохнуть, погрузившись в сладостный мир танца. Как и многие, красивая, темноволосая с длинной, до пояса косой Прасковья пришла после долгого трудового дня, покружить под звуки вальса. В свои семнадцать лет она выглядела очень хорошо. Это была высокая стройная девушка с длинными густыми волосами. Округлые бедра плотно облегало тоненькое, коротенькое ситцевое платье. Красивые голые плечи, загоревшие под ярким солнцем, выступали из-под тоненьких лямочек, придавая фигуре необычайную, божественную красоту.
Не долго думая, смеясь и разговаривая, девушки бросились, держась за руки вглубь парка, где, под густыми кронами тополей расположилась танцевальная площадка. Несколько пар кружило по деревянному настилу площадки, изумляя окружающих своей необычайной красотой и радостью жизни. Несколько групп девушек и парней толпились у ограды, не решаясь начать танцы или стесняясь своих сверстников. По дорожкам парка прогуливались несколько военных, пришедших, как и местная молодежь, отдохнуть, покружившись в вальсе.
- Пойдем танцевать - потянула за руку одну из подруг Прасковья -пойдем, покружим вальс.
Только-только оркестр заиграл венский вальс, под который вышли танцевать даже скромно стоящие у деревьев пары. Подхватив подругу, Прасковья вывела её в центр площадки и, ведя, закружила под громкие звуки музыки. Через минуту к девушкам подошли два офицера, подхватившие их и пригласившие к танцу. Не долго думая, девушки отдали себя в руки мужчин, и, словно летя, завертелись над землей.
- Егор Андреев - через несколько секунд представился офицер, пригласивший Прасковью танцевать.
- Прасковья Лопухина - опустив глаза, и немного покраснев, ответила, улыбнувшись, девушка.
Бравый офицер, отслуживший три года на фронте, прошедший от Сталинграда до Кенигсберга, в звании капитана закончил войну. В свои двадцать четыре года повидал уже многое, но повстречавшаяся ему сегодня девушка, поразила его до глубины души.
Высокий темноволосый, широкоплечий парень с серо-зелеными глазами, пригласивший девушку на вальс сразу понравился ей и запомнился. После танцев, когда подружки делились впечатлениями о проведенном вечере, Прасковья стояла молча и о чем-то думала. Когда же ее кто-то окликнул, она не сразу пришла в себя. Перед глазами стояло улыбающееся лицо Егора, говорящего о всякой, до боли интересной ерунде. На следующий день Прасковья вновь встретилась с офицером, который подарил ей огромный букет полевых цветов. Первый раз ей дарили цветы, первый раз ей оказывал такое внимание мужчина, притом не простой мужчина, а человек, понравившийся ей с первых минут знакомства и, об одной мысли о котором, как-то странно щемило сердце. Чувства, переполнившие молодую, полную впечатлений душу, Прасковьи выплеснулись на свет божий. Слезы потекли с глаз и тонкие соленые струйки ровными линиями побежали по щекам. Удивленный Егор обнял плачущую от счастья девушку и прижал к груди. Чувство отцовской заботы счастливым комком подступило к горлу, наполняя тело доселе не ведомым, но очень приятным ощущением.
- Да... - подумала Прасковья, - как это было давно. Более полувека прошло с тех сладостных давних времен. Выросли дети, подрастают внуки, а в душе до сих пор свежи картины далекой юности. Как сейчас помнится этот букет желтых огоньков, подаренных во второй день знакомства. Как сейчас ей представляется растроганный слезами девушки Егор, обнявший её в первый раз.
- Как это было давно - вздохнула Прасковья, пытаясь отбросить настольгическое настроение и попытаться встать, пора было топить печь. Остывший за ночь дом требовал новой порции тепла для поддержания своего жизненного тонуса. В холодные зимние ночи деревянный домик Прасковьи, стоявший среди подобных ему строений, в одном из кварталов частного сектора маленького провинциального городка, очень сильно остывал, и поэтому его приходилось по два раза в день отапливать, дабы не замерзнуть самой и не заморозить собранный осенью урожай, хранящийся в погребе.
Наконец, решившись оставить теплую постель, женщина вздохнув, усталым старческим голосом поднялась с кровати и зажгла лампу. Подойдя к зеркалу, Прасковья на минуту задумалась, рассматривая покрытое густой сеткой морщин свое старческое тело, когда-то так красиво смотревшееся в легких летних платьицах. Седые, но все такие же, как и в молодости, густые волосы ровными прядями спускались на плечи. И только глубокие, по-молодому светящиеся глаза не увядали, ласково смотря на мир.
- Совсем постарела ты, - с каким-то лукавством улыбаясь, обратилась к своему отражению женщина. - Совсем постарела, - еще раз произнесла она.
Дом, в котором жила Прасковья, был построен еще в начале тридцатых годов, но, постоянный уход и бережное отношение к нему хозяев сохранили его в достойном виде. Большая русская печь расположилась по центру избы, отдавая тепло в равных долях всем его комнатам. Небольшая кухонька представала взору входящего в дом гостя. В солнечные безоблачные дни благодаря большим окнам, дом наполнялся веселым ласковым светом, проникающим в любые, даже самые маленькие щелочки. Слева от входа располагался довольно просторный и светлый зал, отделенный от спальной комнаты не толстой деревянной перегородкой. Кровать Прасковьи стояла в спальной, занимая почти треть её площади. Старенький, но еще справный шкаф скромно прижимался к стене напротив большого окна, уставленного разнообразными по размеру и форме цветочными горшками. Кухня занимала треть дома, часть которой отводилось под печь. Довольно большой, на резных ножках стол стоял у окна. Еще несколько простых навесных шкафчиков и столиков располагались вдоль стен кухни. Убранство зала, как и всего дома не отличалось богатством: старенький деван, комод, два кресла, телевизор, купленный Прасковьей на первую пенсию и небольшой сервант, уставленный разными вазочками и бокалами. Большой персидский ковер, подаренный при уходе на пенсию, висел на самой холодной стене, украшая и одновременно утепляя её. Таково было богатство Прасковьиной квартиры, это всё что они нажили с Егором за долгие пятьдесят лет совместной жизни. А зачем что-то копить думали они, да и не было времени на это, сначала работа, потом воспитание детей, становление их как личностей, их образование, а потом уже стало не до этого, близкая пенсия, наступающая старость.
Умывшись и приведя себя в порядок, Прасковья с легкостью надела старенькую залатанную фуфайку, накинула на голову ветхую шаль. С молодости не носила она шапок, признавая платки и шали, ссылаясь на то, что последние грели намного лучше: "... А за красотой я не гонюсь", - добавляла она. Надев валенки, женщина вышла на двор.
Было еще темно, дувший ветер нанес за ночь несколько сугробов, присыпав, заботливо расчищенную вечером дорожку к коровнику. Конечно же, никакой коровы у Прасковьи давно уже не было. Перед смертью, видимо почувствовав ослабление организма, Егор заранее заколол её. Только несколько кур, приносящих так необходимые в хозяйстве яйца, да несколько коз, дающих довольно полезное молоко, остались у одинокой старушки. Кроме коз и кур в хозяйстве Прасковьи был большой лохматый пес Ванька. Как и хозяйка, Ванька давно перешагнул черту старческого возраста. Около тринадцати лет назад, когда теплым осенним днем Егор и Прасковья сидели на крыльце, отдыхая после очередной выкопанной картофельной деляны, в калитку застучал носом маленький лохматый щенок, жалобно прося людей впустить его и взять в хозяйство.
- Какой красивый пес, - направившись к калитке, сказал Егор, - может, возьмем его к себе?
--
Делай, как знаешь, - улыбнулась мужу любящая Прасковья.
С тех пор и жил в семье большой черный лохматый пес. Нраву он был доброго, любил детей, ласкался к хозяевам, но со злобой и яростью мог наброситься на любого чужака, угрожающего его любимым людям или покушающегося на его хозяйство. Сейчас Ванька постарел, словно у человека, иссиня-черная шерсть посидела, покрывшись инеем лет. Глаза иногда слезились, наполняясь грустью, но, лишь только завидев хозяев, пес ласково лаял, виляя хвостом, и прихрамывая, бежал к ним навстречу.
- Что, Ванюша, - поглаживая пса, спросила Прасковья - проголодался, небось, за ночь? Пес, будто понимая слова хозяйки, начинал лизать ей руки, по щенячьи повиливая хвостом.
- Кушай, мой милый, кушай дружок - протянув миску с супом, заговорила женщина. - Совсем ты старый у меня стал, совсем поседел. Ничего, не унывай, пусть мы и седы, пусть голова ничего не помнит, но в душе мы с тобой еще молоды. Еще цветут в саду нашего сердца розы, еще поют в них соловьи.
Словно отвечая на слова хозяйки, Ванька, оторвавшись от еды, посмотрел ей в глаза ласковым и любящим взглядом, прижавшись седой лохматой головой к её худенькой коленке.
Еще несколько минут постояв возле собаки, Прасковья направилась в коровник, где зимой она держала свое хозяйство. Зайдя в сооружение и включив свет, она подбросила потревоженным курам зерна, подкинула сена козам и вышла на двор.
День обещал быть теплым, но пока было ещё холодно, и, продрогшая Прасковья, набрав дров, быстро зашла в дом.
Шел уже восьмой час, наскоро растопив печь и позавтракав, старушка села довязывать начатый еще на прошлой неделе свитер. Под размеренный стук спиц, автоматически затягивающих одну петельку за другой Прасковья погрузилась в сладостный мир воспоминаний. К старости, картины давней молодости все чаще и ярче встают перед глазами, шевеля душу. Человек словно заново переживает эти сюжеты жизни, наслаждаясь забытыми и случайно воскресшими воспоминаниями.
Шел уже десятый месяц встреч Егора и Прасковьи. Молодой офицер наконец-то оставил армейскую службу и перешел работать на железнодорожную станцию в локомотивное депо кочегаром на паровоз. Братья с отцом восстановили увядшее за время войны хозяйство, что намного облегчило положение Прасковьи. Поступив в вечернюю школу при заводе, девушка стала получать знания, от которых, по известной причине пришлось отказаться несколько лет назад. Шел канун Пасхи. Однажды Егор, пришедший в гости к Прасковьи был очень взволнован, в его поведении чувствовалась какая-то нерешимость, боязнь чего-то.
- Что с тобой, Егорушка, - спросила испуганная девушка, - что с тобой случилось?
- Ничего, моя дорогая, всё в порядке - ответил Егор, не переставая о чем-то думать.
Прошло некоторое время, молодые люди о чем-то разговаривали, улыбались, даже смеялись. Но вдруг, после какой-то шутки Егор сделал серьезное лицо и, взяв девушку за руку, прямо посмотрел ей в глаза. Еще не разу не видела она таких серьезных глаз, ни один мускул не шевелился на его лице, словно изваяние смотрел Егор на свою Прасковью.
- Что, любимый? - Произнесла девушка, улыбнувшись и посмотрев в ясные глаза Егора.
- Прасковья - серьезным голосом заговорил он - я люблю тебя.
- Знаю милый - засмеялась она, обняв его за шею.
- Я люблю тебя, и хочу на тебе жениться - продолжил он. Прасковья отпрянула от Егора и серьезно посмотрела ему в глаза, испугавшись, что любимый шутит. Но в глазах парня не было и следа шутки. Всё его существо говорило о серьезности его намерений.
- Выйти замуж за тебя? - переспросила немного удивленная девушка, не до конца веря в серьезность его слов. Конечно, Егор говорил её о своем желании жить с ней до конца своих дней, и она даже решила, сколько детей подарит ему, но слова любимого всё еще не могли уложиться у неё в голове, заставив немного задуматься.
На минуту над молодыми людьми нависла тишина. Прасковья думала над вопросом Егора, который молча сидел и не мешал её раздумьям, понимая всю ответственность и серьезность сделанного им предложения.
Наконец лицо девушки украсила улыбка, она крепко обняла мужчину и шепотом, в самое ухо произнесла - Да, милый, я согласна стать твоей женой, я хочу жить с тобой всегда, пока смерть не нарушит наш союз.
Егор прижал к груди голову Прасковьи и улыбнулся, все прошло спокойно, любимая девушка согласилась стать его женой, жизнь постепенно налаживается и все идет хорошо.
Через полтора месяца, в самом начале лета состоялась свадьба Егора Андреева и Прасковьи Лопухиной, на которой гуляла вся улица. Подружки, также как и невеста, познакомившиеся далеким летним вечером с офицерами тоже присутствовали на ней, завидуя везению и счастью подруги. Восемнадцатилетняя подруга вышла замуж за любимого ей Егора, с которым она прожила более пятидесяти лет, и всего несколько лет назад справила золотую свадьбу.
Время шло и наконец в семье Андреевых появился долгожданный первенец, названный Колей. Николкой, как звал его любящий отец, когда тот немного подрос и начал быстро ползать по полу, улыбаясь и что-то лопоча на своем детском языке. Бойкий мальчик скоро научился произносить такие близкие сердцу слова как "папа и мама". Сколько радости доставляли они молодым родителям, сколько счастья приносили они.
Размеренный стук спиц нарушал тишину в комнате, когда-то полную детских голосов и смеха. Стук часов и тихий голос радио, вот всё, что мог услышать гость, пришедший в этот дом сегодня.
Солнце за окном уже взошло, разогнав ночной мрак, день вступал в свои права, радуя людей чистотой голубого неба и блеском белоснежной земли. Близился полдень. Прасковья отложила, наконец, спицы, немного утомившие старческие глаза и, одевшись, вышла во двор.
Сверкающий на солнце чистый снег слепил глаза, соединяясь с необычно голубым небом в незабываемую сказочную картину. Стоящий мороз не так уж и сильно атаковал Прасковью, чуть пощипывая кончик носа и уши, казалось, что он даже придавал ей какой то жизненной энергии, радости и бодрости.
Веселые, пушистые воробьи, нахохлившись, сидели на заборе возле коровника, и воровато озирались по сторонам, вздрагивая от любого шума. Но вот один из них с немного ободранным хвостиком, оглянувшись по сторонам, как бы случайно и виновато спорхнул на землю в нескольких сантиметров от стоявшей возле коровника Ванькиной миски. Маленькими ножками этот разбойник, не переставая оглядываться по сторонам начал приближаться к заветной цели. Шаг, еще один, и окрыленный удачей воробей наконец-то запрыгнул на край миски и приступил к торопливому поглощению оставшийся после Ванькиного завтрака пищи. Увидев успех товарища, осмелевшие птички по одному начали выполнять тот же путь, постепенно оккупируя всю миску.
Прасковья с улыбкой, полной юношеского задора и радости смотрела за действиями маленьких пташек. Она давно поняла всю вороватость их характера, всю смелость побуждающую добывать кусок хлеба или маленькое семячко, порой у самой пасти хищника, рискуя своей жизнью.
Любуясь неугомонными воробушками и наслаждаясь и наслаждаясь красотой зимнего дня. Прасковья вспомнила как когда-то,лет сорок назад,когда в семье Адреевых появилась маленькая Анюта, Егор повел всю семью кататься на горк. Сколько смеха и веселья разливалось над лесом в тот памятный день. Разогретые и радостные от зимних инр дети гуськом бегали за отцом, пытаясь свалить его с ног.
- Мама - кричала маленькая Анюта, -красивая, черноволосая с яркими как у папы серо-зелеными глазами - помогай нам побороть папу.
В свои шесть лет она была бойкой и разговорчивой девочкой, и уже в этом возрасте с легкостью вступала в перебранки с любым, превосходящем его по возрасту собеседником.
- Мама, давай его окунем в снег, а то он смеется над тем, как мы с аней катаемся на санках, что мы зазве такие смешные?- поддерживал предложение сестры Николай - крепкий, десятилетний мальчик.
И мать смеясь, начинала помогать детикам валить с ног смеющегося взахлеб Егора.
- Нет,- гричал он- я вам не дамся в руки, я буду отбиваться. - После этих слов он начинал обкидыват детей и жену стежками. Сколько смеха вызвала эта забава, как весело смеялись они, наконец поборов отца, и опракинув его на землю.
Много произошло за время счастливой жизни с Егором, выросли и встали на ноги дети, подростают уже и внуки. Через год, после памятного зимнего дня в семье андреевых появился третий ребенок, маленький Сашенька.
Несколько дней назад Прасковье звонила Анюта и который раз просила оставить дом и приезжать к ним жить.- ведь года уже не те- говорила она - тебе тяжело справляться с домом, а не дай бог, заболеешь, что тогда будешь делать. Приехать мы сразу не сможем. Так что думай, через неделю я перезвоню тебе, и ты ответишь.
Так повторялось каждый раз, когда звонил кто-то из детей. Они звали её к себе, говорили, что тяжело одной держать дом, а она отвечала что прожила в нем всю жизнь, что покинуть дом на старости лет тяжело, да и Егорушку оставить одного она не может. Оставалось два дня до следующего звонка Анюты, надо будет давать ответ.
Жить одной женщине наскучило, в постоянной тиши в голову лезут разные, порой не очень хорошие мысли. Если раньше в гости приходил кто-нибудь из друзей, то сейчас таких осталось мало, кто уже ушел из этого мира, кому тяжело передвигаться. Только одна давняя подружка не забывала её. Познакомились они тогда, когда Андреевы купили этот домик, в котором она живет до сих пор. Её звали Катей. Она была примерно одного возраста с Прасковьей и также вот уже десяток лет жила одна без мужа, женщины быстро нашли общий язык и сразу сдружились. Частенько подружки собирались вместе и за стаканом горячего сладкого чая со свежевыпеченными, специально для таких посиделок булочками заводили долгие разговоры, вспоминая безвозвратно ушедшую молодость.
Не долго раздумывая, Прасковья закрыла дом и прямо через огород пошла к своей лучшей подруге. Как никогда ей хотелось с кем-нибудь поговорить, а порой просто посидеть в компании с живым человеком. Одиночество бытия последнее время начинало тяготить старую женщину. Екатерина петрова представляла собой полную противоположность Прасковьи. Если Прасковья всегда была стройной, высокой женщиной, правда, к старости немного похудев, то Катерина была маленькой пухлой веселушкой, способной любую вещь превратить в шутку. Её глаза, полные доброты и сочувствия обрамляли тонкие ниточки морщинок, возникающие в этих местах только у добрых и веселых людей. Катерина всегда была рада гостям, не отпуская их из дому, не напоив при этом несколькими порциями чая с фирменными сладкими булочками. Тихонько скрипнув калиткой, разделяющей огороды двух подруг, Прасковья пошла по очищенной от снега тропинке к дому Катерины. Подруга как всегда суетилась на кухне, что-то приготавливая, увидев Прасковью, она с радостным возгласом, вытерев руки о край фартука, бросилась её обнимать.
- Что-то, моя дорогая, ты вчера не приходила ко мне? Случилось что-нибудь? - спросила она.
- Да нет, что ты,- сразу успокоила подругу Прасковья - я вчера стирку устроила, за водой ходила, вот и устала к вечеру, не до гостей было, легла, в чем была, так и уснула, только ночью смогла раздеться и по-человечески лечь спать. - Засмеялась она.
- Ничего, ничего - подбодрила Катерина - в нашем возрасте и не такое бывает. Ты чай будешь? - улыбнувшись, перевела тему разговора подруга.
- а куда же я денусь, дорогая моя без твоих булочек,- засмеялась Прасковья, - соскучилась я по ним, да полтора то дня.
Поставив самовар, Катерина накрыла на стол, достав откуда то из шкафчика тазик мягких, вкусно пахнущих булочек. Из погреба была извлечена литровая банка земляничного варенья, за которым этим летом так весело ходили старушки. Наконец, закончив приготовления, и наполнив стаканы вкусным, и ароматным чаем, две старушки сели друг против друга и завели разговор.
Как обычно начали с обсуждения последних новостей, вспомнили, что умер кто-то из знакомых им ветеранов, которых и так осталось единицы, потом заговорили о делах, которые каждый из них сделал на этой неделе. Постепенно убывали булочки на столе и чай в самоваре. После третьей чашки Прасковья вздохнув, сказала.- Грустно мне что-то подруга, второй день хожу как чумная, и не могу найти себе места, всё Егорушку вспоминаю и детишек.
- Как они у тебя? - спросила подруга.
- Да ничего, живут помаленьку, Николушка работает где-то в Москве, работы много, тяжело ему. Сашенька тоже где-то в Екатеринбурге заводом руководит, завет к себе, но далеко до него, не поеду. А Анюта здесь, за сутки от нас, если на поезде ехать. Преподает в университете. Вот так и живут - ответила Прасковья.
- Мои тоже работают - вздохнула Катерина, зовут меня к себе, говорят, что если не поеду, силой заберут, вот и сроку дали до конца лета. А что я к ним поеду, за тридевять земель, на кого дом брошу, Лешку своего, мужа любимого.
- Да и я своим тоже говорю, что не могу покинуть дом, всю жизнь прожила, могила мужа здесь, а они езжай и всё, внуки, говорят, без бабушки растут, хотят видеть её.
- Пусть приезжают сами.
- Так приезжают летом, а зимой грустно одной, без них, люблю я их шибко - вытирая слезу, промолвила Прасковья. Слезы любви и горечи разлуки подступили к глазам подружек. Дав волю чувствам, две женщины зарыдали, не то, оттого, что остались одни, не то от любви к детям.
- Зовут меня- еще раз произнесла эту фразу Прасковья глотая слезы. - Не могу я жить больше одна, ходить из угла в угол по комнатам, где когда-то так счастливо жила с детьми и Егором. Порой ляжешь в постель, выключишь свет, а вокруг тишина. Бывает поплачешь, уткнувшись в подушку, вспомнишь Егора, подумаешь о детях, и так хочется бросить все и бежать к ним, обнять, прижать к груди своих маленьких ангелочков. А внуки -всхлипнув продолжала Прасковья, -внуки мои так похожи на родителей, как сжимается сердце, когда я думаю о них. Катя, - обратилась она к подруге, - я хочу к ним.
- Так езжай ты, чего ждешь, - уверенно сказала Катерина - хоть на старость лет поживешь счастливо, а то, уже лет пять, как умер Егор, ты всё ходишь и грустишь, конечно, не год прожили вместе, а как никак пятьдесят два года судьба вас держала вместе.
- Ты думаешь, надо ехать? - прекратив плакать и с полными надежды глазами, посмотрев на подругу, спросила Прасковья, ожидая только один, утвердительный ответ.
- Конечно, езжай, - улыбнулась Катя, - а за домом я посмотрю, и за хозяйством твоим, и за Ванькой. А потом приедешь, и решишь, что с ними дальше делать будешь.
- Спасибо, дорогая моя, - обняла подругу Прасковья, - всё-таки я поеду, а Егорушка поймет меня и простит, а то не могу больше, истосковалась душа по детишкам.
Посидев еще некоторое время, Прасковья собралась домой. Пообещав прийти завтра к обеду, она вышла во двор и пошла к себе.
Начало темнеть, короткий зимний день, так радовавший её несколько часов назад, подходил к концу, унося с собой все трудности и переживания. Вот уже зажглась первая звезда, осветив мир своим сказочным и таинственным светом. На темно-синем востоке поднималась полная луна. Прасковья летела домой, окрыленная предстоящей встречей с детьми. Она улыбалась от счастья, глаза совсем недавно полные печали, светились радостью и умилением от принятого решения. Ей казалось, что сегодня произошло грандиозное событие, переменившее всю её оставшуюся жизнь.
Наскоро покормив кур и подбросив сена козам, Прасковья, поласкав своего любимого Ваньку, влетела на крыльях счастья в дом, прикрыв за собой дверь. Не включая света, она разожгла печь. Еще долго сидела старушка на маленьком стульчике перед потрескивающим и отбрасывающем на стену яркие блики огнем. Она молчала и улыбалась, смотря на таинственный и завораживающий танец огня. Вот уже в который раз за день перед глазами проплывали сцены далекого прошлого. Ей вспомнилось, как семь лет назад, в этот маленький дом съехалось все семейство Андреевых, чтобы отпраздновать золотую свадьбу родителей. Троих детей и семерых внуков подарила жизнь Прасковьи Лопухиной и Егору Андрееву, через пару месяцев ожидалось прибавление к этому числу ещё двоих правнуков.
Был теплый летний день девяносто седьмого года, ровно пятьдесят лет назад молодой Егор взял в жены юную девушку, сколько было радости и веселья в то далекое, но до боли радующее сердце время. Громкие веселые песни под гармонь звучали над всей улицей целых три дня. Веселые хороводы заводили гости, радуясь счастью молодых и желая им всех земных благ. Все было в те дни, и пожелания долгих лет жизни, и крепких и здоровых детей, и когда-нибудь отметить золотую свадьбу.
Прошли годы, нажили молодые и детей, и дожили до памятной даты, живя все эти годы душа в душу, помогая, друг другу во всех делах и заботах.
Как и много лет назад, собралась семья Андреевых за круглым столом, чтобы поздравить родителей с этим большим для них праздником. Словно молодожены сидели старики во главе стола и тихо улыбались, изредка переглядываясь, и понимая друг друга без слов.
Дети и гости говорили речи, поздравляя виновников торжества, которые лишь кротко улыбались гостям и детям.
- Жизнь удалась - думали они, - их крепкая и здоровая семья, прочно стоит в этой жизни. Старость подошла тихая и спокойная, можно счастливо доживать свой век.
Всю жизнь любили и никогда не обижали друг друга Егор и Прасковья, чему всегда завидовали соседи.
- А что нам ругаться, - говорила Прасковья - мы с Егором без слов понимаем друг друга, одного взгляда достаточно, чтобы понять желание любимого человека.
- Люблю я свою Прасковьюшку - улыбаясь, говорил Егор, - как я могу ей перечить, как я могу навредить ей.
Долго сидела у печи старушка, смотря на ровные танцы огня, долго размышляла о своей жизни, решив, что все-таки нужна детям, и завтра же даст согласие Анюте на переезд к ней.
Когда Прасковья вышла из задумчивости, на дворе уже наступила ночь. Тихая спокойная зимняя ночь. Миллиарды звезд безмолвно светили своим завораживающим светом, поражая любого, кто бросит взгляд в их сторону, проникая в его душу и оставляя в ней свой, у каждого особенный отпечаток. Ярко светила луна, отбрасывая от домов и деревьев, маленькие волшебные тени. Где-то завыл заскучавший пес, оглашая над округой своё печальное пение.
Тихо тикали часы, отбивая ровные секунды и унося их в прошлое.
Прасковья молча разделась и легла в свою мягкую, уютную постель, в которой, вот уже пять лет не было Егора. Но сегодня не была грустна и печальна, как обычно это было в последнее время. Сегодня улыбка счастья украшала её старческое лицо. Плотно укутавшись в одеяло, она закрыла глаза и подумала, что завтра все изменится, все будет хорошо, как когда-то давно в далекой молодости, засыпая на плече у Егора, Прасковья улыбалась радостной детской улыбкой, так и сейчас, легко и свободно уходила она в мир грез и фантазий, оставляя все печали и тревоги. Оставляя переживания и страхи, она засыпала, улыбаясь и веря в завтрашний день, веря в новую жизнь. Уже почти уснув, она каким-то нежным и спокойным голосом прошептала - Вот и закончился еще один день твоей жизни милая моя Прасковья Лопухина.
И только-только договорив, эти слова старушка уснула детским беззаботным сном, чтобы, проснувшись завтра в корне изменить свою жизнь.