Мальчик-олень прислушался. Тревога оказалась напрасной, просто по листьям закапал дождь. Наконец-то дождь! Шуршащий шум то усиливался, то затухал. Приятно лежать на спине и, закрыв глаза, ловить пересохшими губами прохладные капли, а то и целые струи воды. Она стекала по лицу, бежала по волосам и забиралась под рубашку, отдавая телу свою нежную свежесть. Где-то вдалеке ааспрыгнула на землю белка, возможно, спасаясь от куницы. Мальчик-олень слегка приподнял ресницы - лесная жизнь приучила к осторожности.
Он любил дождь. Его безмятежная равномерная поступь вызывала воспоминания, не всегда радостные, но, повторяясь много раз, видения прошлого становились терпимыми и даже чуть сладковатыми. Раньше мальчик-олень жил в селе, но своих родителей не помнил и не знал, почему у него на голове выросли маленькие рожки. Затем они превратились в большие ветвистые рога, и он был по-настоящему счастлив, но мальчишки насмехались над ним, девчонки сторонились, а взрослые надоедали бесконечными расспросами и глупой жалостью. И тогда мальчик-олень ушёл в лес.
Ему нравилось раздолье большой поляны, на которой он сам построил шалаш из пушистого лапника, нравилось, просыпаясь утром, смотреть на верхушки деревьев, покачивавшихся на ветру, и представлять, будто они говорили с ним.
В селе у него был только один друг - Серёга. И теперь он исправно приносил еду и чистую одежду, книги и тетрадки, а однажды даже притащил старенький планшет. Бесполезная игрушка давно разрядилась и валялась где-то в шалаше, зарядить её было негде. Серёга не понимал и не одобрял отшельничество, боялся лесной глуши и диких зверей, верил в оборотней и в русалок. Всякий раз, когда он приходил и с опаской выглядывал из-за кустов, мальчик-олень вдруг становился мрачным, старался побыстрее забрать продукты, натягивал никчемные наряды, а затем молча забирался обратно в шалаш и ждал, когда уйдёт друг. Бывший друг... А потом, уже не слыша его шагов, грустил ещё сильнее. И всё равно не хотел разговаривать - не о чем. А когда-то, в далёком безоблачном детстве, столько было общих тайн, столько планов и озорных задумок! Но то в прошлом...
Не раз мальчик-олень решал, что попросит друга задержаться. Они побегали бы наперегонки, как раньше, или поиграли бы в казаков-разбойников, или... Много, много чем могли бы заняться, в лесу никто не помешал бы, не одёрнул, не сделал бы замечание. А сколько тут чудесных мест, где можно спрятаться и наблюдать за настоящими оленями!
Почему же так и не попросил? Потому что знал: толстенький румяный Серёга не поймёт красоты беспокойной лесной жизни, а на предложение прогуляться по звериным тропам будет только вежливо хмыкать, потому что побоится заходить в чащу. А потом опустит кучерявую голову и, не отрывая глаз от земли, угрюмо пробурчит: "Лучше ты ко мне приходи..."
Мальчик-олень согласно кивнёт и не придёт. А зачем? Снова слышать приглушённые возгласы и сочувственные вздохи, ловить смущённые взгляды? Нет, он никогда не вернётся туда, где его рога, прекрасные роскошные рога, называли уродством или, что ещё хуже, странным украшением.
Дождь кончился, запели птицы. Одна из них села на ветку, низко-низко, прощебетала что-то в самое ухо и улетела. Мальчик-олень помахал ей рукой. И чего она от него хотела? Может быть, мокрые крапинки мха, на котором он лежал? Или звала за собой, в тайники зелёных трущоб?
По небу плыли лёгкие пушистые облачка. Глядя на их причудливо изогнутые бока, проще мечтать. А вдруг где-то на свете есть ещё один мальчик-олень? Или девочка. Она тоже лежит на мокрой траве, рассматривает небесных скитальцев и ждёт чуда... Пожалуй, нет. Девчонки, они не такие, все сплошь зазнайки и гордячки. Куда им оленями!
Серёга не придёт, пока трава не просохнет. Можно наслаждаться одиночеством, лазить по деревьям, купаться в реке, а затем, гордо вскинув голову, прокричать на весь лес: "О-о-о! Я - олень!" И никто не шепнёт за спиной: "Смотрите, вон, тот, с рогами, идёт..."
Да, он не такой как все. Он - лучше!
Рядом хрустнула ветка, затем другая. Мальчик-олень быстро вскочил на ноги. Почему он так долго не слышал шагов? При его-то отменном слухе!
- Серёжа не может, урожай собирает... Меня попросили...
Какая отзывчивая! И обманщица к тому же. Так тебе и поверили, будто ленивец-друг увлёкся хозяйственными делами! Да его и любимыми шоколадными конфетами в огород не заманишь.
- А ты кто? Мы вроде незнакомы.
- Лана я. У бабушки живу. До осени, потом обратно в город уеду.
Девочка положила на пенёк свёрток с едой и вдруг сказала:
- У тебя красивые рога.
- Правда? Тебе они нравятся?
- Да, - Лана смотрела умоляюще большими синими глазами. - Можно потрогать?
- Конечно, сколько хочешь трогай.
Дети немного постояли молча.
- Может, искупаемся в реке? - неуверенно спросил мальчик-олень. - Здесь очень быстрая речка, но мелкая. За поляной с земляникой.
- Разве бывает река в лесу?
Вот чудачка! То-то и видно, что городская, элементарных вещей не знает.
- Конечно, бывает. И вода в ней чистая, прозрачная, дно видно. А на другом берегу пасутся олени, настоящие.
- Покажешь? - обрадовалась Лана. - Только не сегодня. Я бабушке скажу, что задержусь. Завтра, договорились?
- Договорились!
Когда пёстрое платье исчезло за деревьями, мальчик-олень забрался в шалаш и развернул свёрток. Давно у него не было такого зверского аппетита! Наверное, он и сам уже стал настоящим оленем, как те, за рекой.
Вечером, засыпая, маленький отшельник думал о том, какие чудеса покажет Лане. Она услышит, как плещется ручей, как надрывно хохочет барсук и смешно чмокает белка, увидит, как парят над цветами бархатные бабочки, и погладит лишайники, разноцветными гроздьями свисающие с деревьев. И мальчик-олень улыбался, представляя огромные синие глаза, которые будут каждый раз изумлённо раскрываться.
Лана пришла рано. Воздух ещё не прогрелся, а она была в том же летнем платьице с короткими рукавами.
- Ты что, простудишься! - забеспокоился мальчик-олень и накинул на плечи девочки свою тёплую куртку.
Лана подняла пушистые ресницы и посмотрела на него очень внимательно. Чтобы скрыться от синего взгляда, он отвернулся, притворившись, будто разглядывал что-то в траве, и спросил:
- Как тебя зовут полностью?
- Иоланта.
- Красиво!
- А тебя?
- Не знаю... Забыл.
- Можно я придумаю тебе имя?
- Ладно, давай, придумывай. И пойдём скорей к реке.
Он купался, а она не решилась, осталась на берегу и, не отрываясь, смотрела на него. И улыбалась, но не снисходительно, а с восхищением. А когда мальчик-олень нырнул и долго не выплывал, Лана испугалась, подбежала к воде и закричала:
- Эй, где ты, где?
Он сорвал кувшинку, принёс её, сжимая зубами, и подарил подруге.
Олени в то утро не пришли.
- Ничего, завтра их увидишь. Надо только притаиться и терпеливо ждать. А пока побежали за земляникой.
На лужайках, куда они приходили, у него были свои знакомые ежи, свои ручные белки. Лана то удивлялась, то радостно вскрикивала. И мальчик-олень говорил без устали, не умолкая, первый раз в жизни. А когда она кормила птиц, улыбался.
- Только ты хорошее имя придумай! - крикнул он ей на прощание.
Они договорились встречаться на пригорке, с которого было видно село. Лана не могла надолго отлучаться из дома, и мальчик-олень каждый день поджидал её на условленном месте.
Однажды она не пришла. Лето заканчивалось, и солнце село рано. Пошёл дождь, осенний, мелкий, совсем не такой, как тот, недавний, ласковый, под который так хорошо мечталось, а холодный и колкий, но мальчик-олень не уходил. Он долго сидел неподвижно, глядя в одну точку и сильно сжав зубы, чтобы не расплакаться. А когда совсем стемнело, включил фонарик и угрюмо побрёл в шалаш. Там всё стало другим, каким-то блеклым и безличным, словно голубоглазая девочка унесла с собой что-то очень важное.
Прошёл ещё один скучный день. Мальчик-олень снова ждал на пригорке. Ему казалось, что Лана больше никогда не придёт, но он всё равно ждал. Чего, и сам не знал. Может быть, его опять будет навещать Серёга? Или ещё кто-нибудь, кого попросят... Нет, пусть уж лучше никто не приходит! Гордый отшельник вернётся на свою поляну. Или не вернётся... Он просто не сможет туда вернуться. Будет сидеть здесь всю жизнь, а если девчонка всё-таки придёт, молча встанет и, ничего не говоря, уйдёт в лес, к настоящим оленям.
- Извини, - послышался знакомый голос. - Я ездила домой в город и говорила о тебе с папой. И ещё имя придумала. Красивое.
Мальчик-олень уже не сердился. Он был счастлив и смотрел на Лану, широко улыбаясь. Она потупилась:
- Знаешь, папа сказал... в городе нельзя с рогами. И если бы ты... ну... согласился бы их отрезать... Папа дал мне напильник...
- Но они тебе нравились!
Мальчик-олень так расстроился, что слышал стук собственного сердца. Разве его рога какие-то обыкновенные, бычьи, например, или бараньи? Такие да, согласился бы. Но оленьи! Он возмущённо смотрел на Иоланту и молчал. Девочка обиженно поджала пухленькие губки и нервно теребила напильник. Она тоже не хотела... Или ей обидно, что ради неё он не желал расстаться с никому не нужными рогами? В городской квартире с ними нельзя. И вообще нигде нельзя. Зато там у него будет настоящее имя...
Он взглянул на темнеющий лес и подумал о своей поляне. Уйти, зарыться в листья, лечь лицом во влажный мох и снова мечтать, мечтать! И вспоминать... Зимой будет греться у костра, укутает новым лапником и обложит снежными кубиками зелёную берлогу. Не пропадёт! Но... наверное, уже никогда не сможет быть счастливым даже в уютном шалаше из еловых веток.
- Давай, пили...
Вздохнув, мальчик-олень подставил голову с великолепными оленьими рогами.
