Этот город погружается во мрак, густой и вязкий, как если бы какой-то чудак поместил фотографию в баночку с темно-фиолетовыми чернилами. Ночь ласково, но властно гасит редкие уютные огни, рассылая свои поцелуи по линиям электросетей. Гроза - как финальный аккорд в этой темной феерии временной смерти, и по кровеносным сосудам улиц уже не бегут прохожие-эритроциты.
Шестой этаж, распахнутое настежь окно - человек стоит босиком на влажном от капель, разбившихся о твердое дерево, подоконнике, и курит одну за одной, и снисходительно улыбается яростным порывам ветра, толкающим его в грудь, прогоняющим из этого сказочного забвения. Бесполезно - он останется там, чтобы кричать, пусть лишь хриплым шепотом, правду о замершем городе - и стать продолжением его сна.
"Игрушки"
У каждого из нас есть свои игрушки и собственные игры.
Некоторые из них на легких крыльях влетают в наши окна, целуют наши смеженные веки и перебирают волосы. Они смеются, и смех их похож на переливчатую мелодию далекой арфы. Они зовут своих хозяев, издалека оповещая о своем появлении. Игры-любовницы, игры-волшебницы.
А есть другие - те, которых мы рожаем, вне зависимости от пола и возраста. Мы вынашиваем их, кончиками пальцев с нежностью касаясь своего продолжения. Они формируются, чтобы однажды родиться - в мучительной, выгибающей боли схваток, или во сне, под наркозом таинства Кесарева. Игры-дети, капризные, своевольные, бесконечно наши.
Когда в эти игры врывается без спросу тот, кому там нет места, мы кричим. Мы плачем, роняя горькие слезы на обломки, оставшиеся от фарфоровых кукол нашей мечты. Мы бьемся в истериках, воем, а иногда, наоборот, молчим, свернувшись клубком в коконе отчаяния.
Кто-то после этого пропадает.
А кто-то - открывает окна и зовет новое начало.
И оно приходит - легкой ли поступью среди ночи, или первым болезненным уколом где-то внутри.
Лабиринт
Время от времени каждый из нас попадает в лабиринт, из которого не выбраться в одиночку. Каждый шаг, каждый поворот несет с собой новую опасность - и новую загадку. Вот, к примеру, ты проходишь мимо потертых камней полуразрушенной стены, предвкушая освобождение, как вдруг над твоей головой с громким свистом проносятся разрывные пули - это предательство. Оно, попав в плоть, не оставляет от нее ничего живого. Ты нагибаешься и быстро бежишь к ближайшему дереву, еще не зная, что с его ветвей кто-то невидимый попытается накинуть тебе на шею петлю - невыполнимые обещания, равносильные самой крепкой из всех удавок...
Падаешь и ползешь, старательно огибаешь лужи, из которых потом не выберешься - это быт, который засасывает похлеще омута или пустоты, оседает пылью на плечах и заплатками на коленях. Чертыхаешься, плачешь - и вдруг чувствуешь чье-то тепло, чьи-то руки у тебя на талии и слова, такие, что становится как-то сладко, но почему-то до боли. Как будто ломает что-то внутри, чтобы кости неправильно срастались - то ли ненависть, а то ли любовь...
Лабиринт человеческих чувств и эмоций, затерянный в этой странной жизненной паутине-ловушке, очень трудно пройти от начала до конца, оставаясь самим собой - потому что нет-нет, да и станешь отражением, увиденным в чьих-то глазах.
Она прятала глаза
Она прятала глаза. Ей задавали вопросы, обнимали ласково за плечи, признавались в любви и объявляли войну - ей все равно, нет никакой разницы, и выцветшие, усталые ее очи смотрят в сторону, тая в своей глубине многовековую скуку, припорошенную ласковой загадочностью. Безмолвная статуя, мертвая, но по-прежнему властная, она уже не проснется - богиня оставила эти места, этих людей, это лживое, проклятое поколение...
Дальше неба
Когда закрываются двери, когда опускаются руки, когда разрывается сердце - смотри дальше неба. Смотри, чтобы встретиться взглядом с глазами, которым так веришь, с улыбкой, которую любишь, с руками, которые греют.
И смерти не станет в помине, когда кто-то жив... дальше неба.
Бывают дни
Бывают дни, когда не понимаешь, что с тобой происходит. Мир вокруг тебя пляшет, будто пламя свечи на ветру, калейдоскоп образов проносится перед глазами с такой скоростью, что не успеваешь понять, где окажешься в следующую минуту. Ты будто бы стоишь на перекладине разогнавшейся до невозможности детской карусели, даже и не надеясь на то, что продержишься до следующего круга. Не потому, что тяжело - просто настало время разжать пальцы, отпустить, пусть даже и разбившись при этом о жесткое тело земли.
Потому что бывают дни, когда не хочется быть сильным и несгибаемым. Когда нужно живое тепло.
Бывают дни, когда ждешь, что кто-то положит голову тебе на плечо, растреплет волосы, мимолетным касанием расцветит скулу. Принесет чашку чая, посмотрит в глаза и ляжет рядом, тесно прижимаясь сердцем к сердцу. Бывают ночи, когда не можешь уснуть, пока тебя не обнимут легонько - если, конечно, есть, кому обнимать. Бывают...
Лишь бы только дольше века не длились.