Аннотация: Дорогу осилит идущий, книгу поймет прочитавший.
Возвращение
1.
Идущая следом машина стремительно надвинулась, слепя дальним светом, и Иван торопливо снял ногу с педали газа, чтобы не слететь с дороги. Залив салон мертвенно-белым светом приземистый силуэт скользнул мимо, глухое буханье сабвуфера заставило его внутренности содрогнуться, и вот уже габаритные огни отдалились, забирая влево, и внезапно исчезли за поворотом.
- Черт поганый, - выругался Иван, вновь выворачивая на асфальт с пыльной обочины и с холодком в груди подумал, что вздумай он поддать газу, повинуясь внезапному порыву не дать себя обогнать, наверняка слетел бы в кювет на повороте. У него не такая новая и мощная машина, чтобы пройти крутой поворот на скорости. Не мальчишка ведь, в гонки-то играть, утешил он себя и усмехнулся, понимая, что слукавил.
Свет фар на повороте выхватывал стоящие поодаль от дороги деревья; набегали и исчезали в темноте придорожные кусты, запыленные, с поникшими листьями; ночные бабочки и комары упорно колотились в лобовое стекло, оставляя цветные штрихи. Мотор негромко урчал, на неровностях дороги постукивала задняя подвеска, шуршали старенькие покрышки, наматывая на спидометр километры.
Эта ночная поездка, как он и предполагал, внесла приятное разнообразие в его жизнь. Нет ничего лучше, чем свободно мчаться по ночному шоссе, обгоняя редкие грузовики и не беспокоясь о превышении скорости - ночью на дороге инспектора засады не устраивают, отсыпаются на постах, чтобы взять свое днем. К тому же днем по жаре, установившейся с начала июля и державшейся уже второй месяц, пришлось бы включать кондиционер, давно требовавший заправки и не способный понизить температуру в салоне больше, чем на пяток градусов. А сейчас через открытое окно в салон врывался остывающий ночной ветерок, пахнущий полынью и пылью. И не было той вездесущей гари, которая заполняла город, забитый машинами и не было раздражающего шума, скрипа тормозов и гудков, что порой доводили его до бешенства, с утра вызывая головную боль, не оставляющую до ночи.
Если не гнать, и следить за выбоинами на дороге, то к десяти утра он спокойно доберется до Нижнего. Он надеялся, что поездка окажется удачной и за ней последуют другие, в другие города и не обязательно на своей машине. Только начинать следовало именно так: вырваться из суеты города, один на один с ночной дорогой, снова увидеть яркие звезды, подставить свежему ветру лицо и поверить, что впереди тебя ждёт только лучшее.
Приемник он отключил уже через час после выезда за город - надоело слушать музыкальный мусор, заполняющий эфир, а диски с хорошей музыкой забыл захватить. Заснуть в дороге он не боялся - прошлой ночью хорошо выспался и знал, что до утра вполне дотянет. Можно будет разок остановиться, часика в три, пожевать захваченные бутерброды и запить их минералкой. А затем выйти из машины и с удовольствием размяться на свежем воздухе. Или наоборот, сначала размяться, а потом пожевать? Иван улыбнулся и вернулся к прерванным размышлениям.
Ночная поездка еще и тем хороша, что мыслям задается неторопливый ритм, а тело на "автомате" следит за дорогой, крутит баранку и нажимает педали. В дневной суете слишком многое отвлекает внимание, требует постоянной напряженности, не оставляя времени на раздумья. Где уж там до глубокомысленных рассуждений, когда плетешься по городу с черепашьей скоростью от пробки к пробке. Или сидишь на работе за компьютером, отлаживая программу... А сейчас самое время думать о будущем, жаль только, что так редко удается вырваться из города.
Покосившись на соседнее сидение, где лежала дорожная сумка, он не удержался и похлопал по ней отеческим жестом. В сумке, вместе с немногими вещами, что обычно берут в дорогу, лежала и книга - результат пятилетних трудов, трудное, но любимое и пока единственное дитя. Неделю назад Иван получил авторский экземпляр, но все еще не свыкся с тем, что труд завершен, обрел конечную форму и материальное воплощение. Ему вновь захотелось ощутить под рукой твердость шероховатой обложки, раскрыть наугад страницы и вдохнуть запах свежей типографской краски... Как мальчишка, получивший долгожданный подарок, усмехнулся Иван. Заслуженный подарок, горбом своим заработанный.
Пять лет не прошли даром - модель техногенных катастроф заработала, доказала свою жизнеспособность. За эти годы всякое бывало: споры и ссоры с единомышленниками, насмешки коллег и палки в колеса от недоброжелателей, тяжелые баталии на конференциях с оппонентами, недовольство руководства и цинизм издателей... Иногда руки опускались, но вот он - плод усилий трудных! - лежит рядом, ждет его прикосновения. И если в первый раз он принял в свои руки книгу с чувством удивления и гордости собой, то теперь возьмет ее с болью и радостью, и еще - с надеждой, что труд этот не останется незамеченным.
Не только коллегами, но особенно теми, кто имеет власть и возможности действовать, для кого она, по большому счету и предназначена. К этому пониманию он пришел недавно, оставшись вечером в опустевшей лаборатории после скромной вечеринки (посвященной защите его диссертации) и запустив расчет данных, собранных им самим за последние три года. Данных было гораздо меньше, чем хотелось бы, у него-то нет такого доступа к информации, как, скажем у депутата Думы. Результат прогноза ошеломил (ему панически захотелось срочно вернуть всех своих обратно, ткнуть дрожащим пальцем в экран монитора и услышать что-нибудь успокаивающее, вроде того, что мол, данных маловато, модель еще не обкатана...), но после недолгой борьбы Иван себя усмирил. Просидел до утра перед монитором и, докончив початую с коллегами бутылку коньяка, утвердился в созревшем за ночь решении. Прогноз из памяти компьютера он стер и коллегам ничего говорить не стал, только поручил собирать данные по регионам.
Теперь он должен убедить и, что важнее, заставить власть имущих действовать. Отсчет начался, времени на действия осталось немного, в этом он был уверен. Не ждать пассивно мелких и крупных катастроф, а затем лихорадочно принимать меры по ликвидации последствий. Надо выявлять причины и устранять их, или хотя бы сводить к минимуму последствия, имея перед собой вероятную последовательность событий. Модель ведь позволяет такое, в первом приближении она дает запас времени не меньше месяца. Надо только правильно использовать этот запас, по максимуму. Вот что надо вбить в головы чинуш: если они вовремя не примут меры, то конец им придет, полный. Сначала только как чиновникам - за неспособность управлять событиями, ведь они будут слепы без его прогноза. А затем, когда навалятся последствия и будет поздно, последует и другая расплата, затрагивающая личные интересы. Начнется новая дележка власти, кресла будут переставлять, седоков менять - должен ведь кто-то отвечать за нарастающую лавину аварий и ЧП! Начнут искать стрелочников, головы полетят, криминал полезет изо всех щелей. Про народ, которому и придется расхлебывать последствия - забудут, как забывали всегда. Да только теперь, судя по прогнозу, что успел подготовить к поездке Иван, это коснется всех поголовно и, доведенные до отчаяния, эти забытые 90 процентов населения выйдут на улицы, и что там будет происходить - одному богу известно. Об этом его модель пока рассказать не могла, это ещё предстоит сделать, работы на несколько лет, а вот их-то может и не оказаться. Поэтому Иван настроил себя в этой поездке добиться конкретного результата и сейчас ещё раз прокручивал сценарий возможных действий.
Итак, что последует, если сидеть, сложа руки, может подсказать воображение. У каждого человека свои фантазии, есть они и у чиновников и во многом должны быть схожи. Вот на этом Иван и решил сыграть. Только руководители областей и регионов могут эффективно использовать прогнозы. Бизнесмены такой прогноз начнут примерять на себя, искать выгоду, рассчитывать потери... И совсем не факт, что они захотят что-то делать для всех, каждый сам за себя будет беспокоиться. А чиновники, пусть даже коррумпированные или имеющие свой бизнес, действовать начнут и других заставят, если поверят в прогноз и достаточно сильно испугаются. Только надо их всех скопом убеждать или пугать, чтобы они понимали - в одиночку не отсидеться, не увильнуть от принятия решений, все они между собой повязаны, хоть и грызутся между собой как свора собак...
И для Ивана, долго ломавшего голову над тем, как выйти на руководство хоть какой-нибудь области, пусть даже самой отдаленной, чтобы запустить свою модель в настоящую работу, предложение издателей пришлось весьма кстати. Небольшое турне по крупным городам Северо-Востока для раскрутки книги - лучше не придумаешь, тут тебе и встречи с руководством регионов, и с коллегами из научной среды можно пообщаться. Только времени на подготовку у него оказалось слишком мало, всего двое суток. Турне рассчитано на неделю, и с учетом того, что он задумал - станет тяжким испытанием. Подобно бегуну- марафонцу, Иван решил пройти всю дистанцию размеренно, без рывков и задержек, а терпения ему было не занимать.
Первый этап марафона начнется, вернее уже начался, глянув на вмонтированные в панель приборов часы, отметил Иван. Сразу после приезда надо поспать часа три - и в бой. Надо еще решить, как действовать на месте. Ведь не успел всё продумать, так, наметки только составил. Придётся экспромтом выступать, усмехнулся Иван. Надо же, на что замахнулся - будить воображение чиновника! Оно ведь атрофировано до нескольких стандартных желаний, нескромных, но непременно исполняемых: карьерку построить, выбить местечко потеплее, к старости капиталец сколотить, не только политический... А надо их заставить озаботиться другими проблемами, о которых им по долгу службы думать положено, да только времени не находится. Это ведь неподъемная тяжесть, камень Сизифов, как тут справиться? А времени всегда не хватает, это в порядке вещей, если ты делом настоящим занят, а не удовлетворением стандартных желаний. Покой нам только снится, прав был поэт, на все сто прав!
В чашке осталась гуща на донышке, и Иван с сожалением поставил ее на стол. Просить кофе в четвертый раз было неудобно, да и не хотелось просить у того, кто сидел сейчас напротив, официантка словно сквозь землю провалилась. Лощеный мужчина перестал барабанить пальцами по подлокотникам кресла и вопросительно вскинул взгляд: - И это все?
- Прогноз ведь не окончательный диагноз. Но в первом приближении вероятность такого развития событий высокая. Остальное, что будет иметь к вам личное отношение, вы сможете просчитать сами, если пожелаете.
Иван выдавил вежливую улыбку, с трудом сдерживая зевоту. Ему сейчас хотелось только одного - лечь и закрыть глаза. И чтобы ноющая в затылке боль хоть немного утихла. Но надо было досидеть до конца этого вечера, удовлетворить всех чиновников, жаждущих неформального общения с ним после официальной утренней встречи. Он очень надеялся, что лощеный тип будет последним. Других жаждущих общения поблизости уже не наблюдалось и это немного утешало.
- Значит, ваша модель дает прогноз на месяц вперед. Вероятность, вы говорите, высокая. И это как-то подтверждается?
Иван устал от вереницы холеных физиономий, озабоченных одним желанием, делавших всех на одно лицо. Словно он был гадалкой на ярмарке, предсказывающей судьбу по линиям руки или по горсти цветной фасоли. В том, что воображение у чиновников работает по шаблону, он сегодня убедился. И этот лощеный тип (какой-то зам мэра по транспорту, или по снабжению?) не отличался от остальных. Ему нужны гарантии? Пожалуйста, только сначала поработать надо.
- Надо делать расчеты периодически, тогда прогноз будет точнее. Чем больше данных, тем выше достоверность прогноза. И данные должны быть проверенными. Цифры и факты, а не любительские оценки, которыми грешат журналисты. - В двадцать-какой-то раз повторил Иван, выжимая очередную бодрую улыбочку.
Лощеный кивал так, словно воспринимал откровения свыше. Наверняка ведь всё записывает, вон, как старательно перстень на пальце вертит и старается держать направленным на меня, хихикнул про себя Иван, но боль в затылке так резко напомнила о себе, что он на мгновение прервался и решил, что на сегодня хватит. Скучные люди эти чиновники, словно их уже научились штамповать, в массовое производство запустили, однако. А он-то боялся, что придется что-то выдумывать персонально для каждого, искать особый подход. А все оказалось гораздо проще, только времени много заняло.
После доклада перед администрацией города его, как и было запланировано, увезли в самый известный книжный магазин, где он просидел несколько интересных часов, беседуя с посетителями (привлеченных рекламой и специально пришедшими на встречу с автором или случайно заскочившими в магазин) и местными коллегами, извещенными через Интернет. А затем его усадили в лимузин и привезли на незапланированный фуршет в небольшом ресторане, где не дали даже поесть, как следует. Это заинтригованные утром чиновники (в заключительной части доклада Иван намекнул, что его модель позволяет прогнозировать не только техногенные катастрофы, но дает возможность отслеживать развитие событий общественной и даже личной жизни, что вызвало оживление присутствующих, до этого воспринимавших доклад с прохладцей) решили познакомиться с ним поближе. Его быстренько усадили за столик в дальнем углу, и клиент пошел, один за другим. Он этого ждал, и порадовался, что утром, вместо того, чтобы поспать после дороги, подготовил памятку с ответами на возможные вопросы. Больше всего она ему пригодилась в книжном магазине, в ресторане круг вопросов клиентов резко сузился.
Каждый чиновник получал, по сути, одно и то же предсказание с небольшими вариациями (в зависимости от должности, внешности и поведения). Одного Иван не предвидел - что каждому из них, без исключения, хотелось еще получить и гарантии на прогноз. Желание это выражалось по-разному: одни предлагали помощь или намекали на взятку, другие пытались надавить, намекая на свои связи и возможности. Вот здесь фантазии чиновников различались, но смысл был один - дай гарантию, что прогноз обязательно исполнится, тогда мы твою модель тут же возьмем и начнем пользоваться. На его попытки объяснить, что модель выдает прогноз с определенной вероятностью, которая не позволяет дать твердых гарантий, внимания клиенты не обращали. После третьей беседы "тет-а-тет", Иван перестал про себя хихикать, а после девятой начал бояться, что сорвется и пошлет очередного клиента жаждущего твердой гарантии куда подальше. Но все обошлось, он сумел довести эту пьесу абсурда до конца, не сорвался, хотя и аплодисментов не сорвал. Это его не смещало. Пусть теперь поработает их воображение, а он подумает, как его подстегивать в дальнейшем. В том, что продолжение обязательно последует, он не сомневался.
- Прогноз основан на специально подобранных данных, чем они большую сферу нашей жизни охватывают, тем точнее будет результат. Мы потратили несколько лет, чтобы выделить из всей массы данных значимые факторы, проверили их на практике, об этом я говорил утром. Остальное зависит от вас: выделите свою область, соберите данные и запустите программу. Интерпретация результатов всегда остается за человеком. Вы человек умный, последствия просчитывать умеете, вам и карты в руки. - Льстить Иван тоже заставлял себя, без этого никак нельзя. Каждый чиновник должен получать от окружающих постоянные подтверждения своей значимости или незаменимости. Иначе зачахнет через неделю, как комнатное растение без полива.
- Что ж, спасибо за консультацию, будем думать. Если что-то понадобится здесь, в городе - обращайтесь безо всяких прямо ко мне. Буду рад помочь.
Лощеный легко поднялся, протянул влажную руку и откланялся. Иван на секунду прикрыл глаза, а когда открыл, перед ним стояла новая чашка кофе, с дымком. Видно это лощеный тип решил оказать первую услугу авансом и дал команду официантке, такой далеко пойдет. Иван с наслаждением вдохнул аромат, осторожно сделал первый глоток и огляделся, впервые получив возможность спокойно рассмотреть интерьер.
- Ты что за самодеятельность устроил? - заорала трубка, Иван спросонок не сразу узнал голос шефа, собрался было бросить трубку, но не успел. - Поднял, мать-перемать, всех на уши! Решил, что если книжку написал, так теперь все можно?! Давай быстро обратно, тут тебе фитиль вставят...
- Да погоди, Николаич, - пытался вставить хоть слово Иван, но шеф был на взводе и слушать ничего не желал. Накричавшись, он отключился. С ним всегда так. Посредственный администратор и страшный перестраховщик, он соглашался с предложениями подчиненных, в меру своих сил помогал, но едва только сверху выражали недовольство, тут же шел на попятный. И в страхе за свое место (полученное не за научные заслуги, но за заслуги отца-академика), часто по ничтожному поводу мог запросто сорвать перспективные работы или похерить многомесячный труд. Иван знал, что через десять минут шеф, выпустив пар (и испугавшись возможных последствий - а вдруг Иван кому-нибудь из начальства пожалуется?), снова позвонит, и с ним можно будет говорить как с нормальным человеком, которого можно убеждать, с которым можно спорить. Поэтому, не вставая с кровати, налил себе стакан теплой минералки и жадно выпил: поздний ужин комом осел в желудке, давил на сердце.
Звонок раздался через шесть минут и, после недолгих уговоров, шеф все-таки согласился на продолжение поездки. Главным аргументом Ивана была неустойка за срыв турне, которую могли потребовать издатели. На то, что пострадает репутация Ивана, шефу было наплевать, как и на его пятилетний труд. Его испугала сумма неустойки, которую Иван предложил оплатить из бюджета института. Взглянув на часы после окончания разговора, Иван твердо решил поспать до пяти, а потом уж выезжать в следующий город, до которого ехать часа четыре. Шеф ещё может за ночь переиграть, поэтому лучше уехать пораньше, пока настроение не испортили. Иван довольно ухмыльнулся, не обращая внимания на проснувшуюся боль в затылке: сработала его задумка, зашевелились чинуши, задергались, начали к нему подходы пробивать. Поставив будильник, он повалился на постель и сразу отключился.
Встречная машина выскочила из-за поворота, ослепив десятком фар, Иван сбросил скорость, но слишком поздно заметил темный силуэт впереди. Никаких габаритных огней, а навстречу - снова фары. И не успеть вывернуть руль, не свернуть на обочину. Забрызганная грязью задняя часть грузовика стремительно надвинулась, капот горбом поднялся перед ним, лобовое стекло покрылось паутиной трещин...
2.
Несло его вверх, словно пушинку. Вокруг было светло, словно в белом разреженном тумане, но самого движения он не ощущал. Это не был полет как во сне (кто из нас не летал во сне, и не помнит того ощущения необычности, что сопровождает такие полеты?). Не было это и полетом наяву, ведь человек летает только с помощью приспособлений (крылья, двигатель или просто воздушный шар), а здесь ничего такого не было. Нет, это было... вознесение, что ли, такое вот слово пришло вдруг на ум, и он удивился: откуда и почему именно это?
Светлый туман вокруг внезапно исчез и он понял, что все это время двигался через облака. Снежно-белые, они громоздились вокруг причудливыми замками и горами, фигурами сказочных зверей и гигантскими цветами. И над ними было такое синее небо, какое можно увидеть только высоко в горах или за стеклом самолета.
Иван стоял на краю круглого помоста, твердом и матово отсвечивающем, словно спрессованный снег. Но босым ногам не было холодно. Он отстраненно отметил, что лишен какой-либо одежды и все внимание обратил на человека, расположившегося за вполне обычным компьютерным столом справа от него, в трех шагах. Человек со скукой смотрел на пленочный экран, висящий перед ним в воздухе. На Ивана он не обращал никакого внимания, хотя должен был заметить.
Иван хотел окликнуть его, но слова застыли в горле комком, когда он разглядел крылья. Крылья были белые и свисали за спинкой кресла, на котором сидел этот человек, босой, но в облегающем белом комбинезоне. Сглотнув всухую, Иван решил обратить на себя внимание, но краем глаза заметил появление слабой дымки в центре помоста и замер в нерешительности. Человек за столом шевельнул пальцами, лежащими на клавиатуре, но выражение скуки на его лице осталось. Дымка рассеялась, и на помосте оказался голый старик в сопровождении двоих парней в синей военной форме старомодного покроя. Старик стоял, понурившись, не обращая внимания ни на что вокруг. Один из парней деловито раскрыл перед собой папку с бумагами, начал водить карандашом и зашевелил губами, но звука не было слышно. Старик тоже шевелил губами, так же беззвучно. Второй парень принялся неторопливо и методично осматривать старика, жестами заставляя поднимать и опускать руки, потом заглянул в уши, залез пальцами в рот старика, после чего привычно отер их о свои брюки. Иван в оцепенении наблюдал эту жуткую картину до тех пор, пока старика, подчинявшегося с застывшей на лице обреченностью, не заставили наклониться и раздвинуть руками свои ягодицы перед присевшим на корточки парнем. Тут оцепенение спало и, сдерживая тошноту, Иван дернулся к старику, чтобы прекратить эти издевательства, только не успел сделать и шага, как старик, раскрыв в немом крике беззубый рот обвис на руках парней в форме... и все они исчезли.
- Что вы тут устроили?! - развернулся возмущенный Иван к человеку за столом, но тот лишь недоуменно покосился на него, и снова отвел взгляд к экрану. Иван закашлялся от сухости во рту, шагнул к столу и прохрипел: - Что вы делаете, а?
Человек дернул крыльями, оттолкнул от себя клавиатуру и обернулся к нему: - Работаю я, работаю! Чего лезешь без очереди?
Иван оторопело уставился на него, лихорадочно соображая, что же ответить. Человек смерил его недовольным взглядом и, не дождавшись ответа, снова подтянул к себе клавиатуру.
- Как же ты проскочил без регистрации?
Иван не любил, когда ему "тыкали" незнакомые, и решил сразу поставить этого типа на место.
- Попрошу мне не тыкать!
- Вот и постой спокойно, Ваня, пока я тебя найду. Где же ты просочился? - не отводя взгляда от экрана, заявил наглый тип с крыльями, потом обратился к экрану: - Эй там, на Голгофе, сбой регистрации. Дайте мне Гаврилу, срочно! Занят? На какой точке? А кто знает? У меня проблема. Ладно, жду.
Иван подошёл к столу, намереваясь взять за шиворот наглеца и вытащить его из кресла, но тот уставился на помост, вслепую щелкая клавишами, и пришлось обернуться, чтобы узнать, в чем дело.
На помосте теперь ползал на коленях толстобрюхий мужчина, беззвучно кричал и тряс перед собой кулаками. Вокруг него плавно кружились какие-то белые тени, но тут Ивана отвлек тип с крыльями.
- Ну давай, Ваня, рассказывай, как ты до такого докатился, что тебя даже в базе нет.
- Не собираюсь ничего рассказывать, - вырвалось у Ивана, зачарованно смотревшего на помост, где тени обретали очертания женских фигур.
- У нас тут без чинов, Ваня, не обижайся. Меня вот Михаилом зовут, можно просто Мишей. Сейчас старший занят, но скоро появится.., - продолжал сбоку бормотать тип с крыльями.
Тени обрели весьма впечатляющие формы, окружили толстобрюхого и принялись успокаивать его ласками. Иван смущенно опустил глаза, вспомнил о своей наготе и всем телом развернулся от помоста, надеясь, что тип с крыльями не обратит на него внимания.
Рядом возник еще один человек, без крыльев, но в красной тоге, с нимбом над головой и с ласковой улыбкой протянул ему руку. Иван почувствовал, что знает этого человека, хотя и был уверен, что никогда раньше его не видел, неуверенно начал поднимать свою руку, но голова закружилась, всё вокруг затянуло белым туманом, в котором он с облегчением и растворился.
3.
- Вот незадача, - несильно хлопнул себя по боку человек с нимбом и вытащил из кармана сотовый телефон. - У меня сбой. Нет, работает, только данных нет. Ты посмотри сам, у тебя же все видно... Нет, он-то есть, рядом. Определенно. В моей памяти все по полочкам... Сколько подождать? Понял, чего тут не понять... Ладно, сделаю.
Иван заворожено проводил взглядом сотку, исчезнувшую в кармане тоги, на вид - обычная модель, у него такая же была...раньше, и, отгоняя мешанину каких-то смутных воспоминаний, роящихся в памяти, вопросительно посмотрел на человека, вернее, на его нимб.
- Ну, чего уставился? - немедленно отреагировал тот, перехватив взгляд, и поморщился, словно у него зуб болел. - Телефона не видел? Напридумывают ерунды всякой, потом сами и удивляются. А ведь удобная штука, да?
- Это по моему поводу? - поинтересовался Иван, решив игнорировать вопросы, которые ему здесь только и задают, вместо того, чтобы хоть что-то объяснить.
- Ишь, догадливый, - буркнул человек, усмехнулся в густую бороду. - Сколько на тебя времени трачу, а зачем, спрашивается? Отправить тебя к сразу нашим умникам или малость подождать?
Иван только пожал плечами. Найти бы здесь того, кто на вопросы отвечает. Только как до него добраться? Вперед по этому бесконечному белому коридору идти или назад? Столько дверей, что можно всю жизнь проверять, что за ними находится. Только вот заперты все, он в этом уже убедился. А этого человека, кажется, Гавриилом зовут. Да, должно быть так, ведь тот, с крыльями вызывал именно его. Знакомое имя, связано с чем-то религиозным, святой такой был. Или какой-то персонаж библейский, нет, сейчас не вспомнить, в голове каша какая-то. И место какое-то странное, напоминает декорации голливудского фильма. Почему он мне кажется старым знакомым, а вспомнить не могу? Спросить его что ли, еще разок...
Щелчком пальцев Гавриил привлек к себе его внимание: - Надо бы подождать, да времени нет. Провожу к нашим умникам, пусть они с тобой разбираются.
Иван послушно кивнул, и они снова двинулись по коридору.
- Послушай, а что же с ними дальше происходит? - шлепая босыми ногами по белому полу, решив принять здешние манеры разговора, спросил Иван.
- С кем? - Покосился на него идущий быстрым шагом Гавриил и, усмехнувшись, понимающе кивнул. - А, ты о тех, кого видел на площадке. Как тебе сказать... Я этим давно не интересовался. Скучно и стандартно. Если тебе интересно, могу напомнить...
Иван благоразумно промолчал. Еще бы ему было не интересно, ведь ничего не понятно. Пусть хоть что-то объяснит, или напомнит, если всё еще полагает, что он должен что-то вспомнить.
- Каждый прибывший проходит регистрацию, это ты видел. Что его ожидает, каждый знает заранее. Естественно, у каждого свой вариант, но сходство есть. Людей так много теперь, что разнообразие проявляется в мелких деталях. Можешь мне поверить, я поначалу насмотрелся всякого, потом надоело.
- Я не очень понял, - признался Иван. - Разве есть выбор? Мне всегда казалось, что человеку не дано выбирать. Ад или Рай, решает не он, он может только надеяться...
- Тоже мне, знаток, - усмехнулся Гавриил. - А про Чистилище забыл? Это ведь тоже вариант, весьма привлекательный для некоторых.
- Ну, это для католиков, православные это не принимают, - заявил Иван, вспомнив бабушку по матери, закоренелую атеистку, ради спортивного интереса часто спорившей с верующей соседкой. Жаркие дискуссии могли длиться часами, но истина, кажется, так и не родилась при жизни бабушки. Интересно, куда же попала бабушка? - Так мы что, в Чистилище сейчас?
- Нет, в регистратуре! - без тени улыбки ответил Гавриил. - Каждого прибывшего мы регистрируем, а что с ним дальше - он сам решает.
- Как это? - остановился Иван и тут же снова двинулся следом за Гавриилом, не обратившим на задержку внимания.
- Сам выбирает, - кивнул Гавриил, когда Иван догнал его. - Ты думаешь, что кто-то другой решает, что ждет человека после смерти, но это наивное заблуждение. Каждый получает, как у вас говорят, "то, чего достоин". Не в плане того, что человек заслужил при жизни, это ведь со стороны легко судить. А самого себя судить трудно... Один всю жизнь праведником себя считал, но в душе его гнездился страх и творил он дела темные. Другой всю жизнь радел не за себя, горбатился за других и некогда было ему мечтать о рае или бояться ада. Третий себе рай на земле устроил, жил, как хотел и в ус не дул. А потом все сюда попадают, и кто их судить возьмется? Лучше себя самого судьи не найти. Один своими страхами будет занят, другой - своими мечтами, а третий может навечно остаться пустотой.
- Нет, - после недолгого раздумья помотал головой Иван. - Не понимаю, каким это образом душа может собой распоряжаться. Разве некому решить, куда душе попасть? А как же тогда все это? - Иван неопределенно повел рукой вокруг. - Кто это все создал? И зачем?
- Хм-м. Занятный вопрос. Ты ведь и сам знаешь. - Гавриил пристально всмотрелся в лицо Ивана, покачал головой и пожал плечами. - Нет, еще не вспомнил. Но не беспокойся, это скоро пройдет.
- Что пройдет? Что я должен вспомнить? - Иван в раздражении ударил себя ладонями по бедрам.
- Не торопись, во многих знаниях многие печали.
- Да ладно, - буркнул Иван, совсем запутавшийся в своих мыслях. - Когда мы придем? Надоело уже шагать.
- Да уже пришли, если угодно, - пожал плечами Гавриил и остановился. - Если слушать не хочешь, так и скажи...
Иван подавил нарастающее раздражение и примиряющее поднял руки перед собой.
- Нет, я хочу послушать сначала, а потом уж с другими вашими встречаться. Кстати, кто они?
4.
Теперь они шли через анфиладу высоких и светлых комнат, показавшуюся Ивану бесконечной. Он с нарастающим изумлением, отмечал, как висевшие на стенах голограммы сначала сменились фотографиями, потом пошли какие-то примитивные снимки в картинных рамах. Дагерротипы - на ум приходили давно вышедшие из употребления слова, словно он на ходу получал каким-то образом информацию, о которой вовсе и не думал. Комнаты были с мебелью и скульптурами, на одних столах стояли какие-то конструкции, другие были сервированы так, словно здесь собирались обедать. И все это располагалось не хаотично, а так, что веяло от обстановки уютом, до него долетали ароматы цветов, стоящих в вазах. Или ему это только казалось? Что-то пробуждалось в памяти помимо его воли, новые слова и понятия, странные образы и необычные ощущения. А спутник его продолжал неторопливо говорить.
- ...Сначала поклонялись тому, чего боялись. Потом стали придумывать себе богов, по образу своему и подобию. И общественное устройство с земли на небеса перенесли, другого придумать ума не хватило, или фантазия слабовата оказалась. Ну, а потом все только ускорялось, чем больше становилось народа, тем сильнее происходила унификация. Пирамиды научились строить, а дальше - тупик. Обязательно надо, чтобы был верх и низ. Равенство и братство - одни только слова, никаких изменений за три тысячи лет.
- Да, в этом мы слабоваты оказались. Общество будущего, как ни стараются писатели и социологи, всё пирамидальное выходит, - признал неохотно Иван. - А каким должно быть общество равных? Может, у вас знают?
- Вот ты у них и спроси, - усмехнулся Гавриил. - Я в теориях не силен, все больше по учету.
Иван покивал, задумавшись. Возможно, его через эти комнаты вели специально, чтобы заставить вспомнить. Вот только что именно должен был вспомнить Иван, и зачем?
- ...Мусульманин или буддист, идолопоклонник или атеист неверующий, все одно - попадаешь сюда. Раньше как просто было: населения немного, каждый день потихоньку прибывали. Можно и побеседовать с некоторыми, ради интереса. А теперь - просто конвейер, не успеваешь одного принять, как тут же другой является. И это еще что, наши прогнозируют, что скоро для Азии и Южной Америки придется новые точки учета открывать, народ там как мухи размножается.
- А как же вы тогда лю... прибывших разделяете, по каким признакам? Религия, место обитания или национальность?
- Да никак не разделяем. Точка приема располагается там, где людей скопление, остальное вы сами придумали. И что с каждым происходит - это его личное дело, мы только учет ведем. Способы учета постоянно меняются, только успевай приноравливаться. Раньше на пальцах считали, потом записывать начали - на глиняных табличках, на папирусе, на бумаге... Теперь вот компьютеры используем, что дальше будет, не представляю. Это вам придумывать, мы только в ногу со временем идем, потакая вашему воображению.
- Получается странно, - Иван усиленно чесал в затылке, пытаясь осмыслить услышанное, и ему все время хотелось сказать этому умнику: чепуху несешь, братец! Но ведь логично все получается, если подумать.
Система выстраивается вполне определенная. Человечество с момента своего зарождения все необъяснимое старалось вывести за рамки реальности. Нельзя объяснить себе и другим - значит, есть кто-то, кто это придумал. Если не человек, тогда пусть будет бог. Куда уходит душа после смерти? Непонятно, тогда пусть идет туда, где получит то, чего не мог человек получить при жизни. Значит, создается новый мир, где каждый получает по заслугам. Кто судит о заслугах? Тот же бог, если не один, так в компании себе подобных. И чем больше становится человечество, тем быстрее пересекаются религии между собой, смешиваются, сводятся к каким-то усредненным нормам. Во всех религиях есть хорошие и плохие боги, как и в любом обществе, есть учет. Как же без этого? Интересная картинка получается, складная. Олимп у древних греков и римлян, Ад и Рай в средние века, ноосфера Вернадского в двадцатом веке, планетарное пси-поле в двадцать первом... Сколько терминов, а суть одна. И, если это принять на веру, что следует?
А следует вот что. Человечество быстро растет численно, порождённая его воображением (мыслями или чувствами, неважно сейчас!) и им же подпитываемая пси-оболочка Земли вполне может окрепнуть, стать реальной, соприкоснуться с настоящим миром. Произойдет ли объединение мистики с реальностью? Или уже происходит? Тогда нарастание сообщений о всяческих летающих тарелок, барабашках и прочей мистики может иметь вполне реальное объяснение. И скоро начнут по небу летать ангелы и демоны, зеленые человечки выйдут из тарелок и начнут нас воспитывать, просвещать... Или раньше Армагеддон начнется, ведь совсем уже близко к краю со своей технологией подошли? Мир окружающий научились разрушать всеми возможными способами, а кто восстанавливать будет?.. Зато как в этой теории всё стыкуется хорошо, будто так и должно быть. Словно во сне.
А может это бред воспаленного сознания? Бывают ведь такие муторные сны, когда снится тебе явный бред, кошмар и ты знаешь, что это сон, но выйти из него не можешь. А потом просыпаешься с головной болью и с таким ощущением, словно не отдыхал, а мешки с песком таскал. Или лежишь где-нибудь в больнице под наркозом, вот мозг и выделывает коленца, освободившись от контроля сознания. Но почему вдруг - больница? Значит, это был не сон - сминающийся капот машины и бегущие по лобовому стеклу трещины? Ах, как же это плохо. Как обидно - уйти тогда, когда все только начинается, когда столько планов и надежд...
Иван заморгал и отвернулся от спутника, продолжающего невозмутимо шагать рядом. Только не было больше в груди комком нарастающей боли, не было и страха не успеть. Ничего теперь в груди не было. "Ни сожаления, ни слез, Одна печаль осталась..." Что-то такое он совсем недавно слышал по радио, теперь и не вспомнить, что там было дальше. Да разве это теперь важно?!
- А почему, собственно, мне надо что-то вспоминать? Свою жизнь я еще не забыл, о чем мечтал и чего боялся - тоже. Этого разве не достаточно, чтобы меня куда-нибудь определить? - все-таки не сдержал раздражения Иван, надоели ему недомолвки и намеки. Пусть прямо скажет, зачем его надо куда-то вести.
Только Гавриил лишь с мягкой улыбкой руками развел, мол, надо так.
- Ладно, тогда скажи: зачем надо меня вести куда-то, если известно, что со мной будет дальше? Если все решилось еще при жизни, в чем тогда проблема сейчас? Места не хватает?
- Слушай, не доставай меня, своих проблем хватает. - Гавриил нахмурился и озабоченно повертел головой, словно ему мешал воротник. - Вроде бы пришли. Ты с нашими поговори, вопросы им задавай, может и прояснится картина. А я обратно пойду, народ пошел как рыба на нерест. С трех до пяти у нас час пик, запарка полная. Только не спеши с выводами, терпение прояви.
И он исчез, словно и не было его. Иван посмотрел вперед, обернулся назад - тишина и безлюдье, растерянно пожал плечами.
- Что ж, посмотрим на ваших мудрецов, - мрачно пробормотал он. Чего ему бояться теперь, когда жизнь потеряна?
5.
- Смотрите, кто пожаловал! - воскликнул громко худой мужчина, ладонью вверх протянув к Ивану правую руку. Лицо его исказила ухмылка, ехидная и кривая.
- Неугомонный, ты снова с нами! - шагнул к Ивану, распахнув объятия, невысокий крепыш с приятной открытой улыбкой, обнажившей крупные неровные зубы. Крепко стиснутый, прижатый к твердой груди Иван ощутил запах чеснока и водки, и эти запахи ему понравились. Впервые, за время своего нахождения в этом странном мире, он почувствовал себя спокойно, с него, словно оковы спало сковывающее напряжение. Это было так неожиданно, что если бы его не удерживали крепкие руки, он бы свалился на подкосившихся ногах. Крепыш похлопал его по спине, встряхнул и отпустил, отступив назад, чтобы лучше разглядеть. - Слава Создателю, теперь есть с кем поговорить!
- Извините, я как-то не очень понимаю, - начал было оправдываться опешивший от такого приема Иван. Почувствовал, как на нем скрещиваются взгляды всех находившихся в комнате, и ему стало неуютно, снова, будто обручем стянуло ребра. Остроглазый лысый мужчина, обернувшийся от окна, за которым синел небо, направился к Ивану с озабоченным лицом, губы его зашевелились, но слов не было слышно. Остальные оставались на своих местах, все они смотрели на него, но совсем не так, как смотрят на незнакомца.
- Ну, опять он ничего не помнит! - с ехидцей заявил Худой, с деланным сожалением покивал головой. Крепыш бросил на него презрительный взгляд и, ухватив Ивана за руку, потянул к длинному столу, усадил на стул и принялся хлопотать, подтягивая поближе тарелки со снедью, наливая из кувшина красного вина в керамическую кружку. Иван растерянно смотрел на стол и судорожно напрягал свою память, пытаясь выдавить из неё хоть что-то, но лишь какие-то смутные тени замаячили в сознании, никак не желая приобретать четких форм и наполняться смыслом. Эти люди явно знали его раньше, но он-то никого из них вспомнить не мог, вот ведь беда. Что ж, остается только надеяться, что память, если она была, то вернется. Иначе он с ума сойдет от этих мучительных попыток вытащить из памяти то, что она упрямо отдавать не хотела.
- С дороги надо сначала человека напоить, да накормить. Поболтать можно будет и потом, Петруша. Давай, брат Ваня, поешь с дороги. Выпьем за встречу, поболтаем... А ты погоди, - твердой рукой Крепыш отстранил Остроглазого, оглаживающего ладонями воздух перед собой, словно невидимый шар. Тот умоляюще заглядывая в глаза Крепыша снизу вверх прошептал: - Он вспомнит, я помогу.
Но Крепыш был неумолим: - Сядь-ка лучше рядом и не нуди. Брат наш вернулся! Эй! - басовито рыкнул он остальным. - Давайте-ка, к столу!
6.
- ...Да, и я в этом уверен. Современный человек есть человек оболваненный, безграмотный и страшно ленивый. Потребитель он примитивный, следующий на поводу у лжецов от рекламы, ставящих простые инстинкты выше всего, ловко маскируя их под жизненные идеалы. Смысл жизни теперь сводится к одному: заработай и тут же потрать. Зачем думать о будущем, о нем позаботятся те, кому это положено. Знай свое место и удовлетворяй свои желания, самые заветные, скромные и нескромные. Не хватает на желания - бери кредит и трать в свое удовольствие, о расплате незачем беспокоиться, это ведь будет когда-то потом. Не можешь придумать, что бы ещё такого попробовать? Нет проблем, включи телевизор или компьютер, там найдешь...
- Ну, понесло. Разве раньше по-другому было? - фыркнул Филипп, но тут же осекся под жестким взглядом Петра, желавшего дослушать своего оппонента.
- Да бывало по-разному, - пожал плечами Иван и невесело усмехнулся. Снова его не понимали, а ведь это были свои, самые, казалось бы, близкие. Не люди уже, но и не призраки. - Эх, все мы порождения людей, созданы коллективным воображением неизвестно для чего, и исчезнем с ними вместе. А ведь до этого немного и осталось, если мой последний крестник все правильно рассчитал. Что же людям ещё надо, чтобы остановиться в гибельной гонке к пропасти? Какие чудеса могут их образумить, какие ужасы смогут испугать?
- Что в том плохого? - сузил глаза Петр, пристально вглядываясь в лицо Ивану. - Пусть пожинают плоды своего прогресса, пусть каждый получает заслуженное. Когда придет урочный час, Создатель рассудит всех, и нас в том числе. Об этом надо помнить - с чем каждый предстанет перед Ним.
- Ах, опять эти споры, - поморщился Фома, задремавший было после того, как к Ивану вернулась память. - Тебе Петруша всё неймётся, хочется порулить, так кто же мешает? Здесь ведь раздолье - любую фантазию воплотить можно, только захоти. Или туда вернуться хочется?
- Да разве с людишками можно серьезным делом заниматься? - раздраженно обернулся к нему Петр. - Сколько раз пробовали, только время теряли. Они в своих душах разобраться не могут, как свиньи в грязи роются в своих мелких переживаниях, где уж им об идеалах думать, некогда идеальное общество создавать.
- А может, руководители были не очень? - негромко поинтересовался молчавший до этого Матвей. Он редко вступал в споры, но если начинал говорить, то всегда противостоял Петру. Иван не всегда принимал его доводы, но за поддержку был благодарен. У Петра обнаружилась новая привычка: закинув руки за голову раскачиваться на стуле, насмешливо бросаясь словами в собеседника.
- Были ведь и титаны духа, атланты науки и искусства. Есть и сейчас, вот, к примеру, Иванов крестник - старался ведь страну спасти от разрухи, годы потратил на дело, а мог бы жить спокойно, воплощая в жизнь желания тела, задвинув в тень желания духа. С его-то упорством и головой можно было заработать немало, предложив свои услуги тем, кто деньги делает на чужой беде. Информация всегда дорого стоила, но ведь не о себе думал... Мало таких людей в мире? Вот кого надо ставить на руководство, у них за всех душа болит.
- Ну как же, - Петр высокомерно вздернул подбородок. - Учителей-то сколько собралось, все грамотные. Только сами-то чего не построили светлое будущее для всех? Мало было возможностей у каждого? Слабовата ваша теория оказалась, людишки-то всё норовят на свой манер делать, свою рубашку каждый бережет. Вот и показала практика всю несерьезность ваших теорий, нет, и не будет Царства божия на земле.
- Слушайте, мыслители-благодетели! Кончайте вы старое перетирать, уже в пыль всё стерли, а толку-то? Всё равно ведь изменить ничего не можете, - снова попытался остановить спорщиков Фома, но за столом началась привычная перепалка, на него уже не обращали внимания, каждый старался уличить других в былых промахах и неспособности изменить мир. Фома махнул на них рукой, потянулся к кувшину, налил в кружку вина и махом опустошил её, тыльной стороной ладони утерся и демонстративно захрустел яблоком.
Иван смотрел на них отрешенно, с приятным удивлением и недоверием ощущая, как в груди снова что-то зашевелилось, заелозило, вызывая раздражение, которое, это он теперь уже знал точно - скоро перерастет в неудержимую тягу вернуться. К людям, чтобы снова пытаться помочь им, уберечь от самих себя, предостеречь или ошеломить, но только не сидеть здесь, сложа руки и слушая пререкания своих старых соратников. Он не осуждал их, он был таким же. Все они проходили один и тот же путь, вызываемые к жизни людскими надеждами и упованиями. Они не выбирали тех, чьи души копили в себе, не могли отказаться ни от одной. И платили за это одинаково - висели на крестах, горели на кострах, гибли в бою или от ножа в спину, и теперь всё чаще, ведь людей становится больше. Душа есть не у каждого, у одних черная, у других белая, у третьих в крапинку или в полоску... Но сколько же их было за прошедшие века! А богов люди придумали немного, пытаясь, по привычке, всё упростить, да и сколько богов из тех, что были придуманы, сейчас помнят на земле? Вот и существуют оставшиеся с грузом памяти, огромной и бесполезной, ведь обратного хода нет. Одно утешение остается - когда на земле появляются те, кто способен чувствовать то, что создано всем человечеством. Такое случается редко и тот, кто таким даром обладает от рождения, платит за это очень дорого. Они мучительно пытаются осознать то, к чему получили доступ, пытаются перевести это на понятный для окружающих язык; передать людям то, что смогли понять из огромного массива знаний и опыта, накопленного человечеством. Но они ведь только люди, живущие в своем времени, в своем обществе, которое всегда состоит из правящего меньшинства, боящегося перемен и управляемого большинства, которое о переменах и не думает. Вот и становятся такие люди пророками или сумасшедшими, будят толпу или попадают в камеры с мягкими стенами. С ужасом сознавая, что слабые их голоса могут и не услышать, могут и не понять. И с ужасом или восторгом предполагая, или даже зная, что ждет их в будущем. Но все равно шли, понимая, что если не они - то кто же? И сожалели только о том, что можно было сделать лучше: написать так, чтобы поняли все; сказать так, чтобы сразу поверили; сделать так, чтобы все заметили... Ах, если бы люди поменьше стремились достичь благ вещественных, а больше стремились к вершинам духовным - каким мог стать мир? И какими стали бы мы, горько усмехнулся Иван. Его всё ещё не отпускало ощущение близости катастрофы, грозящей уничтожить весь мир.
Теперь, когда он полностью впитал душу своего крестника, когда она поглотилась коллективной память, частью которой был и он сам, смешным могло показаться то, что происходило во время перехода. Каждый переход души происходил по-разному. Во время перехода можно увидеть только то, что было заложено обществом в память крестника. Тысячу лет назад его крестники возносились на Олимп или погружались в Тартар, наслушавшись песен Гомера; сотню лет назад они отправлялись в Рай в окружении порхающих ангелов или уносились чертями в Ад, наслушавшись жрецов или прочитав пару книжек; а теперь вот, словно по конвейеру, проходят через ангелов с телефонами или чертей в форме, с обязательной регистрацией в компьютере... Техника всех и погубит, только об этом мы не узнаем, исчезнув вместе с миром людей, нас породившим, снова мрачно усмехнулся Иван. Последний крестник мечтал остановить человечество на краю, испугать его, образумить... А может надо просто взять и немного развернуть человечество, помочь ему в поисках самого себя, увлечь другими идеалами. Раз грань между нами стала столь тонкой, то разве нельзя этим воспользоваться? Ведь где тонко, там и рвется...
- А надеяться на приход Творца - не глупо? Как может появиться тот, чье существование является результатом коллективного воображения? Ты, Петр, слишком уж близко принимаешь к сердцу фантазии тех, кого презираешь. Как-то нелогично, - бубнил Филипп, меланхолично бросая в рот фиолетовые виноградины.
- Да, я верю, что есть Создатель всего сущего, и с завершением истории человечества он придет, чтобы свершить свой Суд. - Петр с вызовом оглядел окружающих, глаза его блестели, и румянец проступил на щеках. - Вот тогда наша память и понадобится, чтобы помочь ему судить по справедливости...
- Чепуха, - перебил его Иван, поднявшись с кружкой в руке. - Если действительно существует Творец всего сущего, то твоя память и помощь твоя ему не понадобятся. Он и без нас прекрасно обойдется. Обидно только будет, если и нас вместе с человечеством прекратят, во что мне совсем не верится. Слишком уж просто, да и скучно. Поэтому предлагаю прения прекратить, чаши наполнить и выпить. За то, чтобы мы всегда возвращались!
На него посмотрели с недоумением, лишь Фома прищурился, да крепыш Яков понимающе ухмыльнулся и первым приложился к своей кружке.
7.
Солнечный свет раннего утра заливал лабораторию через широкие окна, освещая два десятка высоких цилиндров, стоящих вдоль глухой стены и рассеиваясь на матовых поверхностях металлических деталей приборов на столах. Негромко гудели механизмы, скрытые в цилиндрах, шелестели вентиляторы компьютеров, следящих за состоянием содержимого цилиндров. Дежурный, дремавший за столом у входной двери, неожиданно вздрогнул, словно от толчка и, бросив взгляд на монитор, сразу же засуетился.
- Дежурный Семенов. Изменения ритмов в четвертом, восьмом и девятом модуле. Никаких воздействий не наблюдалось. Да, все фиксируется. Хорошо, будут вызваны. Думаю, через полчаса будут.
Положив трубку телефона, он развернулся к монитору, деловито натянул на правую руку перчатку манипулятора, но еще несколько минут просидел неподвижно, вглядываясь в экран. Недоверчиво покачал головой, и принялся тыкать пальцами в экран, запуская программы диагностики всех цилиндров.
Через час лаборатория ожила, заполнившись голосами пятерых людей, энергично, но без суеты сновавших между цилиндрами и приборами. Они проверяли датчики, сверяли показания приборов с эталонными данными, самым тщательным образом осмотрели каждый цилиндр и на ощупь убедились, что все разъемы проводов надежно зафиксированы. Компьютеры подтвердили результаты проверок, вызвав недоумение и озабоченность. Семенов чесал в затылке, уставившись невидящим взглядом в экран, когда через порог лаборатории шагнул руководитель.
- Что здесь происходит? - весело поинтересовался он и, приветливо взмахнув рукой, устремился к монитору дежурного.
- Вот, полюбуйтесь, шеф, - тыкал пальцем в экран Семенов, выстраивая общую картинку состояния всех цилиндров и стараясь привлечь внимание шефа к тому, что он заметил первым. Остальные неторопливо подошли и стали полукругом за спиной руководителя, перебрасываясь растерянными взглядами.
- Да, это необычно, - заметил задумчиво руководитель, затем выпрямился и повернулся к окружившим его сотрудникам. - Какие соображения имеем?
- Может, какие-то нарушения в режиме модулей были за последние дни? - первым несмело высказался Семенов, но остальные возмущенно отвергли эту версию.
- Нет, это бы заметили сразу, - утихомирил подчиненных руководитель. - Давайте, высказывайте свои соображения, любые версии сейчас годятся. Что по механике и контролю?
- Всё работает как надо, - пожал плечами энергетик. - Никаких сбоев не было, я проверил.
- Программная часть тоже в порядке, - уверенно заявил программист, вытер бледное лицо платком и нахмурился. - Если не было каких-нибудь внешних воздействий...
- Не было, - тут же встрепенулся коричневый от загара электронщик, - всё по норме, это факт. Чтобы защиту модуля пробить надо столько энергии, что все датчики это заметят. Это что-то другое, может, химия чего напутала...
- Давайте без крика, - предостерегающе поднял руку руководитель, останавливая усатого биохимика, возмущенно погрозившего кулаком электронщику. - Никаких отклонений не зафиксировано, значит, дело не в модулях, не в приборах и химическом балансе.
- Тогда остается только чудо, - пробурчал биохимик и с усмешкой посмотрел на Семенова. - А это больше экологии касается. Всякие там рукотворные катаклизмы и природные загрязнения...
- А что, это тоже версия, - недовольно оглядел сотрудников руководитель и вздохнул. - Третья партия на выходе, а результатов положительных нет. Вот сейчас что-то изменилось, а вы даже объяснить не можете, почему так случилось. Ладно, молодежь, сейчас отпускаю всех по домам, всё-таки воскресенье. А завтра жду от каждого развернутой версии, каждый со своей колокольни смотрит, но излагать всё письменной форме.
Молодежь дружно вздохнула, но расходиться не торопилась: загадка требовала объяснений, возбуждала воображение, и без указаний начальства каждый начал ломать над ней голову с момента появления в лаборатории.
- Прекрасно, - заявил шеф, принявшись расхаживать по лаборатории, и привычно рассуждая вслух. - До сих пор развитие организмов во всех модулях происходило одинаково, словно отражения в зеркале. Отклонения на уровне физиологии возникали только в экспериментальной группе и после определенных сильных воздействий. Но это не меняло конечного результата... А теперь, без каких-либо заметных воздействий, мы наблюдаем тот результат, о котором можно было только мечтать! Мы получим трех полноценных людей, это я вам как врач заявляю! Так найдите мне причину таких изменений, найдите!..
Семенов передал смену в девять утра, попрощался с ребятами и шефом, прошел тенистой аллеей к проходной, радуясь хорошей погоде и предвкушая заслуженный после ночного дежурства отдых. То, что он задремал под утро, лишь усилило желание хорошо отоспаться. Сейчас голова как ватой набита, а вечером можно будет на свежую голову подумать, усмехнулся он своим мыслям.
На проходной, после сканирования сетчатки глаза и ладони, сержант с пистолетом на поясе привычно поинтересовался: - Как там, в инкубаторе, скоро детишки вылупятся? Чего сегодня переполошились, косяк какой вылез?
- Как проклюнутся, тебя крестным позовем, - привычно ответил Семенов, потом подозрительно покосился на сержанта. - Типун тебе на язык, откуда дует?
Тот лениво пожал плечами: - А я ничего не говорю, просто людям положено отдыхать, а вы всё суетитесь. Заметно, однако.
- Сегодня так и быть, прощаю, - Семенов хмуро вгляделся в круглое лицо сержанта, отъевшегося на караульной службе и уже не боящегося ни черта, ни начальства. Протянул на прощание руку. - Бывай, сержант, карауль дальше.
- Топай домой эколог, без тебя потоп не начнётся, - хохотнул сержант и нажал кнопку, снимая блокировку выходной двери.
Семенов уже подходил к своему коттеджу, когда на глаза ему попался соседский пудель, задравший ногу у березы, и неожиданно вспомнилась старая песня о переселении душ, которую он в детстве часто слышал по радио. И он снова усмехнулся, представив лица коллег, когда он предложит им завтра такую версию. Ведь действительно, два раза лаборатория проводила ускоренное клонирование самых лучших образцов, но получила лишь тела, физически безупречные, но с растительным разумом, словно лишенные того неуловимого, что обычно называют душой. Может на этот раз, чьи-то души решили вселиться в свободные тела? Природа не терпит пустоты, это древние верно подметили. Пусть и в шутку, но неплохо прозвучит.