Летом 1980 года, в то время как я застрял на два года с получением в "ОВИР"е (КГБ / МВД Департамент Виз и Разрешений) разрешения на выезд из СССР (я подал заявление на выезд из СССР в 1979 году и получил разрешение в 1981 году), у меня был короткий разговор на пляже канала имени Москвы - метро "Водный Стадион" с молодым парнем, который представился как сын одного из генералов КГБ.
Он не был удивлён моим желанием выехать из СССР и даже выразил понимание и сочувствие моей ситуации.
Он сказал мне тогда (в очень дружественной беседе), что вскоре в стране будут проходить политические и экономические изменения, направленные на то, чтобы страна стала более похожей на США.
Но прежде всего, он сказал, есть необходимость избавиться от евреев - толкая их на эмиграцию (тайно конечно же, в то время как на поверхности делая вид, что власть против их эмиграции - так чтобы евреи и остальное население СССР не знали бы об этом).
Причина для нужды избавления от евреев, пояснил он, объясняется тем, что русские не должны иметь таких умелых и жестоких экономических конкурентов, как евреи, в то время, когда новая "рыночная" экономика начнёт развиваться в результате предстоящих экономических и политических изменений.
В том же 1980 году (или в 1979 - я уже точно не помню - давно это было ...) я попал на приём к Помощнику третьего Заместителя (ответственного за идеологическою работу) Московского Обкома Коммунистичской Партии (я забыл его фамилию и имя отчество).
Мне не давали на работе справку об отсутствии ко мне материальных претензий пока я не уволюсь с работы.
Без этой справки ОВИР не принимал к рассмотрению заявление на выезд из СССР.
С другой стороны я не хотел уходить с работы поскольку уже знал, что моё заявление на выезд будет решаться в течении долгого времени и если я был бы без работы то я мог бы подвергнуться уголовному преследованию за тунеядство.
По этой причине я и добивался приёма - что бы решить этот вопрос.
Помощником третьего Заместителя (ответственного за идеологическою работу) Московского Обкома КПСС оказался относительно пожилым человеком.
Он сообщил мне, что у него есть старый хороший и верный друг, еврей, имя которого было (какое сов-падение) тем же что и имя моего отца.
"Во время встреч с моим другом" - сказал мне Помощник: "он, мой друг, неоднократно просил меня, чтобы я плюнул ему в лицо в наказание за то, что евреи оказались предателями России.".
"Вот как должен вести себя правильный еврей" - назидательно сказал мне партийный босс: "А вы вот ведёте себя неправильно, несознательно, уезжать надумали ...".
"Вашей еврейской нации надо остаться в России и принять наказание за измену - несколько поколений евреев, конечно как и вы, не будут допускаться к работе в области науки и искусства, а вместо этого евреи должны будут вернуться к роду деятельности, которой они занимались до Революции в местечках "еврейской черты оседлости" - стать снова портными, сапожниками и т.д. и т.п. .
После этого со временем, если вы евреи все будете хорошо себя вести - тогда ваши внуки или правнуки может быть будут прощены".
"Но ведь генерал Власов был русским ?" - нашёлся с ответом я.
"Я вижу, что я напрасно с вами говорил" - заключил наш разговор Помощник: "А в вашем вопросе я помочь не могу" - на прощаниe сказал мне он: "В нашей стране, как вы знаете, Партия не вмешивается в дела и решения Правительства".
Через три дня после этй встречи я получил требуемую справку об отсутствии ко мне материальных претензий с работы ...
---------------------------------------
Когда я проходил досмотр "дальнего багажа" в здании Таможни на Комсомольской площади, мой "досмотрщик" спросил меня не вывожу ли я заграницу русских среди членов моей семьи.
Я заверил моего "смотрящего", что среди моей семьи русских не затесалось и все, к счастью или к сожалению, являются чистейшей воды евреями.
Моё заявление привело стража сокровищ Земли Русской в благодушное настроение.
"Ну езжайте в свой Израиль, ну а если покатите в Америку, то пожалуйста, не делайте ради бога и там Революцию" - наставлял меня он.
Я (быть может опрометчиво) пообещал что не буду, горя желанием ещё больше порадовать моего нового друга и доброжелателя.
После этого досмотр моего багажа практически прекратился и если бы я был бы "хозяйкой медной горы" или "хозяином Чукотки" (как Господин Абрамович) или если хотя бы, на худой конец, я был бы экипирован как милейший Остап Ибрагимович при его попытке перехода границу с Румынией - я бы в накладе не остался, поскольку Российская Сигуранца в лице моего собеседника внезапо повернулась ко мне, фигурально выражаясь, своим незрячим но вполне доброжелательным задним планом.
Я же, к глубочайшему сожалению, никакими "сокровищами достояния Республики" не обладал, поскольку после окончания института и до момента выезда работал инженером, получая после нескольких щедрых прибавок, зарплату составляющую 14о Р. в месяц.
Всё же недаром же говорили, "что доброе слово и кошке приятно" (а еврею в СССР и подавно) - мне внезапно неудержимо захотелось отблагодарить хоть чем то моего таможенного радетеля.
"Вот вы говорили о Русских и Евреях и том, что каждая из двух упомянутых наций, имеет своё место и судьбу ...
В связи с этим ... - посмотрите пожалуйста на вашего сотрудника, который за соседним столом так рьяно досматривает другую отъезжаещую еврейскую семью" (пух и перья от вспоротых перин и подушек стояли там столбом, напоминая мне картину извержения пепла из жерла просыпающегося вулкана).
Семья начинающих еврейских эмигрантов с ужасом, перемешанным с обреченностью жертв таможенной стихии, (как на картине замечательного Русского художника Карла Брюллова "Последний день Помпеи" ) глядела грустными глазами на бушующую неукротимой энергией деятельность бравого офицера.
"Не кажется ли тебе (позволил я себе вольность, приравняв нашу взаимную симпатию к мысленно исполненному ритуалу брудершафта), что внешность твоего коллеги, ну как бы тебе сказать ... не совсем арийская, что ли ...? " - проникновенно сказал я своему ви-за-ви, (а он сам то, надо сказть, был настоящим сказочным Русланом с пепельно-русыми волосами и сине-голубыми, как вода в Волге, глазами - так я думаю, хотя бывать на Волге мне не привелось ).
"Ну в самом деле," - продолжал я: "он скорее похож больше на меня, чем на тебя ... волосы тёмные и слегка курчавые, губы толстые, уши большие и торчком, нос крючковатый ... хоть до Пушкина и не дотягивает но за еврея он вполне сойти может ...".
Мой друг внимательно посмотрел на продолжающего экзекуцию досмотра с пристрастием сослуживца.
"А ведь ты прав",- увлечённо и с некоторым радостным удивлением в голосе сказал он мне в ответ: "Всё сходится ... и ёще ... уж больно старательно и с пылом он работает, выслуживается видать ... - не по Русски это как то, право слово ... .
Ну, спасибо, что ты открыл мне глаза ..., сейчас же пойду и доложу об этом начальству ...
Так что прости, мил друг, как мне не приятно с тобой тут гуторить но твой досмотр окончен."
----------------------
Много было историй как весёлых так и не очень, которые случались со мной и вокруг меня во времена моей эмиграции ... .
В нашем районном отделении ОВИРа моё дело курировала молодая и очень даже симпатичная девушка.
Особых проблем у меня с ней не возникало, но каждый раз когда я наведовался навестить её "офис" - что бы принести недостающие требующиеся справки, заполнить дополнительные анкеты или просто узнать о состоянии моего дела, - я приносил ей в подарок пару билетов в театр (Современник, Моссовета, Маяковского, ЛенКома или в худшем случае - Сатиры).
Мне очень нравилось, что каждый раз, информируя меня, что мой вопрос ещё не решён, она всегда говорила: "Я очень хорошо понимаю Ваше нетерпение ...".
Она говорила это так убедительно, что мне даже казалось, что она понимает моё "нетерпение" гораздо лучше, чем я понимал его сам ... .
Кроме того, сам факт такого сердечного отношения к отъезжающим еврейским отщепенцам со стороны работников учреждения, принадлежащего, как говорят нынче, к системе "Силовых Структур", а мне известное тогда попросту как МВД/КГБ, приводил меня в состояние Кафкианского шока.
Эта девушка (кажется по званию она была капитаном) из ОВИРа была не единственной "силой", которая "болела" за удачное решение моего прошения разрешить мой отъезд.
Ещё очень много "моральной поддержки" во времена моего затянувшего ожидания решения оказывал отдел кадров по месту моей работы (которую я не покинул во время этого периода ожидания).
После того как мне наконец была выдана справка об отсутствии ко мне материальных претензий и моя "подача на выезд" была завершена, руководство организации, где я работал, удовлетворило свои "моральные претензии" ко мне посредством перевода меня на почётную и очень ответственную "должность" охранника вновь строящегося (и потому практически большей частью совершенно пустого) здания.
Телефона у меня в моей каморке там не было, но периодичски прораб бригады строителей подзывал меня в его помещение, где я мог иметь удовольстие удовлетворять настойчивое телефонное любопытство начальника отдела кадров в отношении состояния моих "выездных" дел.
"Я очень хорошо понимаю Ваше нетерпение" - повторял я ему как попугай хорошо запомнившуюся и столь полюбившуюся мне фразу ...
Наконец то, после двух лет ожидания, разрешение на выезд было получено.
Мои родители старики-пенсионеры, которые жили в Ленинграде и подавали петицию на выезд отдельно, тоже получили разрешение - но им был назначен вылет на другой день и из другого города - Ленинграда, в то время как мы, естественно, вылетали из Москвы.
Хотя я заранее знал, что это безнадёжная затея, но мои "предки" попросили меня попробовать получить разрешение в Московском ОВИРе на то чтобы мы все вместе вылетели в один день и одним рейсом из Москвы.
Формальной причиной было желание помочь пожилым людям и облегчить их хлопоты и усилия при отлёте.
Ещё более важной (но скрытой) причиной был страх, что в последний момент выезд для меня или для них будет произвольно отменён и мы окажемся по разные стороны "Железного Занавеса".
Моя просьба обьединить наши вылеты была отклонена.
Полковник ОВИРа сказал мне прямо по откровению его души (люблю я честных людей - легко с ними жить на свете!): "Если бы я (а не вы) летел бы из СССР заграницу - то мне было бы всё равно какой еврей сидит слева и справа от меня".
Похоже что бравый чекист в вышеобозначенных обстоятельствах не побрезговал бы и соседством даже и со мной, ну а для меня конечно по взаимности это было бы неслыханной честью о которой я даже и мечтать никогда в жизни раньше не смел.
------------------------------
День отлёта - Международный Московский Аэропорт Шереметьево.
Провожающих нет - никто не хочет быть ассоциирован с бегущими предателями Родины.
Ну что ж, как говорится: "Свиданье было без любви, разлука будет без печали".
Таможеннику очень понравились я и моя "дефицитная" бритва "Агидель".
Он сказал что хочет оставить "на память" одно из двух - или меня или мою бритву - на мой выбор.
Я выбрал бритву.
Думаю (даже и сейчас) что мой выбор был правильным.
"Ну и хорошо" - сказал он: "Ты же всё равно нечисто бреешься".
Небось подумал: "Сгинь, изыди, Нечистая Сила".
Осенять себя крестом тогда Русским таможенникам ещё не разрешалось.
----------------------------------
Самолёт, весь заполненный "до отказа" улетающими еврейскими эмигрантами разгоняется (афиши и партийные лозунги мелькают всё быстрее и быстрее, пока наконец не сливаются в размазанную калейдоскопическую мозаику), взлетает и берёт курс на Вену.
Через два часа стюардесса торжественно и взволнованно
(ну наверно взволнован был всё таки я - нельзя валить с больной головы на здоровую) громко объявила:
"Господа !":
- я невольно оглянулся вокруг пытаясь разглядеть этих "господ", к которым она так оффициально и вежливо обратилась, - но никого из "господ" я не увидел - кругом повсюду сидели мои многострадальные отцы и матери, братья и сёстры - Мой Народ - Евреи ...
"Самолёт только что пересёк границу вашей бывшей Родины - Союза Советских Социалистических Республик !".