Александр Петрович сидел в своём директорском кабинете и размышлял о последних событиях на заводе. Только вчера удалось уговорить рабочих приступить к работе после трёхдневной забастовки, которую они организовали в знак протеста тяжёлым условиям труда и низкой заработной плате. Только пообещав пересмотреть тарифы в сторону небольшого повышения зарплаты и провести частичную реконструкцию пескоструйного участка, удалось договориться с коллективом о прекращении начатой забастовки.

Завтра у него назначена встреча с председателем областного правительства, и он догадывался по какому вопросу. Средства массовой информации успели осветить это событие, и разговор с ним, по всей вероятности, будет касаться того, почему зарплата на заводе отстаёт от среднего областного показателя. Но что он может сделать на сегодняшний день, если он всего лишь исполнительный директор, а вопросы по оплате труда решают главные акционеры - владельцы завода, которых интересует только прибыль.

Реконструкции - да какие там реконструкции, даже капитальные ремонты оборудования - не проводятся вот уже несколько лет. На них просто не выделяются средства, а спорить с собственниками по этому поводу не только бесполезно, но и опасно, так как его легко могут заменить, а ему до пенсии ещё работать и работать. Жаловаться на это некому, да и кто сегодня кого боится? Были бы деньги - а с ними все вопросы решаемы, и хозяева завода это прекрасно понимают. Всё оборудование работает на износ так же, как и рабочие, и сколько так будет ещё продолжаться, он боится даже загадывать. И дальше будет только хуже.

Тихо и незаметно вошла секретарь и положила на стол папку с бумагами на подпись. Она напомнила ему о встрече с мэром города завтра, в девять утра, а также о том, что он приглашён завтра же в правительство области на семнадцать часов. Он поблагодарил её и сказал, что он помнит об этом, добавив, что на сегодня она ему больше не понадобится. Через некоторое время, оставив дверь кабинета раскрытой, чтобы им просматривалась приёмная, она попрощалась и ушла, настенные часы показывали без четверти семь.

Он вспомнил, как пятнадцать лет назад он впервые вошёл в этот кабинет как генеральный директор, ему было тогда тридцать шесть лет, и все говорили, что он самый молодой директор среди всех директоров подобных заводов, относящихся к их Главку.

Это было непростое время, новые веяния затеянной перестройки в середине восьмидесятых годов уже сломали многие устоявшиеся методы руководства и работы, но он хорошо помнит, как работал тогда весь коллектив и сколько продукции они выпускали. Продукция эта была всегда востребована на всех рынках необъятного тогда ещё государства СССР. Завод являлся градообразующим предприятием города и нёс на себе львиную долю городской социальной инфраструктуры. Это было жилищное строительство для рабочих и их семей, составляющих добрую половину населения города - жильё выделялось бесплатно; содержание и строительство новых больниц и поликлиник со штатом медперсонала около двух тысяч человек - никому и в голову не приходило в то время даже думать о платном лечении, врачи боялись взять даже коробку конфет от больного, который иногда пытался отблагодарить его - это считалось взяткой.

А какое было большое жилищно-коммунальное хозяйство со всей его инфраструктурой! Завод за свой счет обслуживал практически весь город. О той мизерной квартплате, которую взимал завод с жильцов, речи никто не вёл. Десятки детских садов и яслей, несколько пионерских лагерей, подшефные школы, санатории местные и два санатория на Чёрном море на восемьсот мест, куда чуть ли не силком отправляли бесплатно отдыхать своих рабочих, выдавая при этом и материальную помощь на дорогу. Два дворца культуры для взрослых и детей города, где содержался и работал целый штат руководителей художественной самодеятельности и различных детских кружков по интересам.

Стадионы, многочисленный тренерский состав, свои спортивные команды, которые находились непосредственно в штате завода. Молодёжь росла красивой и физически здоровой, а сегодня, как недавно на оперативке докладывал заместитель главного инженера по технике безопасности, больше половины молодёжи имеет половину зубов во рту, так как лечить их им не по карману. Заболел зуб, идут и удаляют, это намного дешевле лечения. Того и гляди, к сорока годам вообще без зубов останутся... Содержались и ремонтировались основные внутригородские дороги, оказывалась ощутимая помощь в посевную и уборочную страду близлежащим совхозам. Куда же это всё девалось?

Тут он вспомнил, как в начале девяностых годов, после распада СССР, было приказано передать всё несвойственное заводу производство, то есть весь этот соцкультбыт, на баланс местной городской власти. Город, конечно, понимал, что ему будет не по силам всё это содержать и финансировать, но таково было решение нового правительства нового государства под названием Российская Федерация. Кому только тогда могло прийти в голову такое! Ведь фактически все это было направлено на полное уничтожение того, что создавалось десятилетиями.

Теперь-то он понимает, зачем так срочно нужно было освобождать разные предприятия и заводы по всей стране от этих немалых социальных затрат. Это готовилось к тотальной приватизации и распродаже малого и крупного производства в руки будущих "новых русских". Они настраивались заниматься только производством, бизнесом, а не всесторонней заботой о рабочих, их семьях и в целом о государстве. Им это было ни к чему, просто лишняя трата денег.

Государственные мужи тех лет не думали или не хотели думать о том, что все эти проблемы в конечном итоге лягут на плечи государства. Новые же владельцы предприятий, освобождённые от этих обязанностей, уже никогда к ним не вернутся, а если и вернутся, то только за отдельную плату - они ведь теперь бизнесмены и только. И сколько теперь понадобится лет, чтобы вернуть всё то утраченное, что уже было наработано и работало без перебоев. Детские сады и ясли, больницы, санатории и многие другие переданные учреждения город вынужден был просто закрыть и распродать с молотка - или сдавать в аренду коммерческим структурам, которые полностью их перепрофилировали на иную деятельность.

Александр Петрович посмотрел на часы: семь пятнадцать вечера, надо собираться и ехать домой. Он опять вспомнил, как в те времена в это время был чуть ли не разгар рабочего дня, проводились совещания на производственные темы порой до десяти вечера, и редко кто рвался домой. Работать было интересно, а теперь, когда из сорока тысяч рабочих остались чуть более десяти, а основное производство упало почти в десять раз, работать нет никакого интереса. Коллектив завода, во главе с ним, уже забыл о каком-то планировании производства - даже на два-три месяца вперёд. Все заказы поступают из так называемого торгового дома, организованного в Москве, откуда руководят заказами и сбытом готовой продукции.

На заводе они только получают задание, что и сколько изготовить и по какому адресу отправить вагоны с продукцией, не зная истинной цены произведённого. Все финансовые операции производит этот торговый дом, а на завод отправляется только заработная плата - и то с неоправданно долгими задержками. Он хорошо понимал эту схему ухода от налогов и как от этого больше всего страдают местные бюджеты, на территории которых находятся такие предприятия. Местная власть едва способна содержать только себя, а о каком-то развитии своей территории и думать не может. Куда же теперь уходят такие громадные освободившиеся финансовые ресурсы от производства, если вся страна живёт кое-как? Конечно же, только за рубеж, на личные счета! И что же это за такие законы, позволяющие безнаказанно совершать такое!

Зазвонил телефон, звонила жена. Она спрашивала, сможет ли он после работы, не заезжая домой, проехать к её матери, она собралась к ней, и будет там его ждать. "Хорошо", - ответил он и положил трубку. В последнее время, как умер тесть, тёща постоянно болела, и его жена вынуждена была проводить у неё много времени.

Утром, после встречи с мэром, Александр Петрович уже на выходе из администрации, встретившись в дверях с пожилой женщиной и придерживая дверь, пропустил её в здание и готов был уже проследовать дальше, но что-то вдруг резко остановило его. Он ещё раз посмотрел вслед уходящей женщине и неожиданно для себя окликнул её по имени отчеству. Вначале он испугался, что, возможно, ошибся или обознался, но женщина остановилась и медленно обернулась. Он не ошибся, это действительно была она, Зоя Константиновна, учительница географии из его такого далёкого детства. Она не узнала его сразу, долго вспоминала и уточняла время его ученичества, в какие это было годы, в каком классе и.т.д. Наконец, она вспомнила его по фамилии, поблагодарила за то, что он ещё помнит её, и продолжила свой путь по коридору первого этажа администрации. Ему было неловко, так как, возможно, она даже не узнала его, а только сделала вид, что хорошо помнит. Она, конечно, хорошо знает его по фамилии как директора крупного предприятия, но вряд ли может помнить его как своего ученика. С этим он и вышел из здания администрации, сел в подъехавший к самому крыльцу автомобиль и поехал на работу.

Когда Александр Петрович учился в пятом классе, к ним пришла новая учительница географии. Она, видимо, только что окончила педагогический институт. Она была самой молодой учительницей из всех преподавателей в школе и, как ему казалось, самой красивой, самой умной и самой доброй. Ему тогда было двенадцать лет, и он впервые в жизни влюбился в эту, как ему казалось, лучшую на всём белом свете молодую женщину с той детской категоричностью, для которой не может существовать никаких преград. Он фантазировал днём и ночью о том, как она может полюбить его, и как они будут счастливы вместе. Только бы она узнала, только бы догадалась об этом, поняла, наконец, что и она вполне может полюбить его. Но она ничего не знала и не догадывалась о его несчастной любви. Наоборот, она, как ему казалось, чаще других одёргивала его и делала замечания по поводу его невнимательности, когда он забывался, любуясь ею.

Он часто поджидал её около школы, скрываясь от посторонних глаз, а дождавшись, незаметно для неё, радостно провожал до самого дома, где она жила, и довольный, с хорошим настроением возвращался домой. Он полюбил географию как никакой другой предмет, старался заучивать наизусть все домашние задания, которые она задавала. При опросах он первым поднимал руку, и когда она поднимала его для ответа, всем своим видом и взглядом старался показать ей, как отлично он выучил урок, чтобы она наконец-то заметила, как он её обожает. Но она ставила ему пятёрки, хвалила за знание, как всех, и не обращала на него никакого внимания.

Однажды зимним холодным вечером он в очередной раз поджидал её из школы. Она задерживалась. У него очень замёрзли ноги и руки, но он решил во что бы то ни стало дождаться её и проводить до дома, но она всё не выходила и не выходила. Наконец, она вышла, и он, уже в который раз, проводил её до самого дома, где она жила, и был очень рад, что она, как всегда, не заметила его.

В тот вечер он заболел, ночью мать вызвала скорую помощь, температура поднялась до сорока градусов, он бредил и метался в жару. В бреду он плыл на очень красивой лодке, украшенной всевозможными цветами, грёб вёслами, и лодка плавно плыла среди облаков по небу. В лодке напротив него сидела Зоя Константиновна. Она улыбалась ему и говорила: "Посмотри, Саша, какие вокруг нас плывут розовые облака, это очень редкое явление в природе, мы его ещё не изучали на наших уроках, и теперь только мы с тобой имеем возможность наблюдать это". Он смотрел вместе с ней на голубое небо, на плывущие розовые облака и на удивительно зелёную землю, которая находилась далеко-далеко внизу. "Можно мне потрогать руками эти облака?", - спросил он её. "Конечно, можно, пока у тебя есть сегодня такая возможность, любуйся ими и трогай их сколько тебе захочется. Оставь вёсла, - сказала она ему, - и садись со мной рядом". Он осторожно перешёл по качающейся лодке к ней, и она сама усадила его рядом с собой, нежно обняв за плечи. "Я знаю, - сказала она, - что ты меня очень любишь, и я люблю тебя так же, но делаю всё, как и ты, чтобы никто этого не узнал и не заметил". Он, как бывало в раннем детстве, уткнулся, словно матери, в её грудь и заплакал. Она гладила его по голове и успокаивала самыми нежными и ласковыми словами, а он всё плакал и плакал. "Куда мы плывём?" - спросил он у неё. "Мы плывём с тобой, Саша, туда, где нас никто и никогда не найдёт, где мы будем всегда только вдвоём, ты ведь сам мечтал об этом, правда?" - спросила она, и он согласно кивнул головой. Он перестал плакать, и они, обнявшись, любовались этими редкими и удивительно красивыми розовыми облаками. Ему казалось, что нет ничего прекраснее на этом свете, нежели то, что происходит сейчас с ним. Он был абсолютно уверен, что и она в тот момент ощущает то же, что и он. Что, как и он, она очень радуется тому, что они всегда будут вместе и никогда больше не будут разлучаться ни при каких обстоятельствах.

Саша проснулся и не мог понять, где он находится. Над ним склонилась мать. Она улыбалась усталыми и грустными глазами и что-то говорила ему. Наконец, он понял, что она выражает радость по поводу отсутствия у него высокой температуры. Он никак не хотел просыпаться и закрыл глаза, пытаясь вновь вернуться туда, где он находился минуту назад. Но ничего не получалось, он отчётливо слышал голоса присутствующих родных и начинал понимать, что больше ему туда не вернуться, по крайней мере, сегодня.

- Сколько я спал? - спросил он и услышал в ответ:

- Три дня и три ночи.

"Трое суток, а пролетели, как один прекрасный миг! - подумал он. - Наверное, точно также подумала и Зоя Константиновна, когда проснулась", - продолжал он размышлять.

Впоследствии ему ещё часто будет сниться этот сон про розовые облака, и только к шестнадцати годам это прекратится и забудется, как и забылась его первая любовь. И, возможно, он бы никогда не вернулся к этому в своей памяти, если бы не эта случайная встреча.

Но в эту ночь, после встреч с бывшей учительницей и председателем областного правительства, ему опять, как в детстве, приснился странный и необыкновенный сон. Он видел свой прежний завод, на котором работает, как и прежде, сорок две тысячи человек, он видел, воодушевлённых работой главных специалистов. Ему приснилось, что он проводит обычный приёмный день для рабочих, где в основном подписывает им заявления на получение квартир, путёвок на курорт, места в общежитии, санаторно-курортного лечения и.т.д. Он спрашивает у рабочих об их зарплате, достаточна ли она, и они благодарят его в ответ и просят не беспокоиться. Приходят на приём и ветераны завода, в основном с одной просьбой: выросли дети, а жить тесно, пусть завод побеспокоится о расселении - разумеется, бесплатно. Продавалось и покупалось в то время только то, что находилось в магазинах, то есть продукты питания и различные промышленные товары. Больше торговли как таковой не существовало. Само слово торговля считалось словом некрасивым и в чём-то даже оскорбительным.

Приём был закончен, и он подошёл к окну и распахнул его. С третьего этажа своего кабинета он смотрел на заводскую площадь, на фонтан, брызги которого относили в сторону порывы лёгкого ветра. Мимо со смехом пробегали рабочие, возвращающиеся со смены домой, в свои семьи. На скамейках, расположенных по краю аллеи, сидели молодые пары, встретившиеся после работы на свидание. У них было хорошее настроение, в них чувствовалась осознанная уверенность в завтрашнем дне. Им вполне можно было позавидовать, так как впереди их ждала долгая и счастливая жизнь, и они свято верили в это.

Он собрался уже закрыть окно и посмотрел на небо. На какой-то миг он замер и не поверил своим глазам: по лазурному небосводу плыли розовые облака. Они плыли и как будто слали ему привет из его безмятежного прошлого и из далёкого, доброго и светлого детства.

- Саша, Саша, вставай, просыпайся, пора вставать! - это был голос жены, разбудивший его и вернувший в реальность. - Вставай, Саша, уже семь часов, опоздаешь на селектор.

"Надо же такому присниться", - подумал он и пошёл умываться.

За завтраком жена рассказывала о том, как вчера по телевизору показывали беспризорников, как их отлавливает милиция и отпускает обратно, так как всё равно девать некуда. "Зачем же тогда их ловить? - подумал Александр Петрович, но ничего не сказал вслух. Жена продолжала: "Их уже больше миллиона!" "Почему беспризорники? - подумал он. - Слово-то какое! Почему не просто дети?" "А ещё больше у нас в стране бомжей, - продолжала просвещать его жена, - говорят, заводы и колхозы уничтожили, а работать-то негде, вот они и скитаются, бедные. Чего ждать дальше, никто не знает, раньше бы такое в самом страшном сне никому не приснилось, а сегодня по телевизору показывают, и никто не удивляется и не возмущается", - закончила жена.

Позавтракав, Александр Петрович поблагодарил жену за завтрак и вышел на террасу. Он закурил, посмотрел на серое зловещее небо, по которому тяжело плыли свинцовые дождевые облака. "Да, лето уже давно закончилось, - подумал он. - Уже в разгаре поздняя осень, и скоро наступит зима". Подошла жена и накинула ему на плечи плед.

- Говорят, нынче нас ожидает как никогда очень лютая и холодная зима, - сказала она мужу, и в этом с ней нельзя было не согласиться. Все эти климатические перемены напоминали ему нечто похожее на то, что происходит сегодня с его собственной жизнью и с жизнью всего народа.

1999 год.