Сергей Александрович услышал за окном громкий и грубый мужской крик, перемешанный с матом, явно направленный в его адрес. Выглянув в окно, он увидел Тимофея, который взламывал калитку ограды и кричал, чтобы ему немедленно открыли, а то хуже будет. Он, как обычно, когда у него выходной, был всегда пьяным, и сегодня, видимо, так и было. Это был новый муж его бывшей жены, с которой он развёлся вот уже как два года. Это был далеко не первый его визит в таком состоянии, и каждый раз он выдвигал одни и те же обвинения в адрес Сергея Александровича. Говорил, что он якобы жульничает с алиментами и не желает достаточно помогать своему сыну Сашке - так он его называл с тех пор, как поселился жить в трёхкомнатной квартире, которую Сергей Александрович оставил при разводе, а сам переселился в маленький частный домик на окраине города.

Алименты действительно были невелики. Да и какие могут быть алименты от зарплаты участкового терапевта? Но Сергей Александрович никогда не забывал за эти два года о своих отцовских обязанностях. Он, как мог, всегда помогал сыну, регулярно покупая ему одежду и обувь, оплачивая платные кружки, где тот занимался, и постоянно посещал все родительские собрания, чтобы быть в курсе всех его дел. В первое время жена не препятствовала его встречам с сыном и отпускала его к нему на выходные с ночёвкой. Они прекрасно проводили эти незабываемые дни, ходили на рыбалку, выезжали на природу, и сын с нетерпением ждал этих встреч, так как отец заранее старался спланировать каждую новую встречу непохожей на предыдущие. Это было прекрасное время, но в последние пять - шесть месяцев все резко прервалось. Сына перестали отпускать к нему, мотивируя это тем, что он, как отец, плохо влияет на сына, настраивая его против нового отца и родной матери. Сергей Александрович не мог припомнить за собой таких прегрешений, так как всегда старался избегать таких разговоров с сыном, но убедить в этом свою бывшую жену и так называемого нового отца Тимошку, как его называла жена, не мог. Десятилетний сын продолжал навещать отца тайком на два - три часа, и он не мог запретить ему этого делать. Видимо, в очередной раз такой визит был раскрыт, и в результате пьяный Тимошка опять ломает калитку и грозится проучить недостойного отца.

Сергей Александрович вышел из дома и стал просить его успокоиться и идти домой. Но это только еще больше разозлило Тимофея, и он начал ногами вышибать штакетины в калитке. В какой-то момент шпингалет не выдержал таких ударов, калитка распахнулась, и он, падая, ввалился во двор. Схватив в руки тут же подвернувшийся старый черенок от лопаты, он набросился на хозяина, свалил с ног и начал избивать несчастного по рукам, по голове, по туловищу. Слышался неистовый лай Шарика, оказавшегося запертым на веранде и не имеющего никакой возможности вырваться оттуда. Сергей Александрович, всячески увёртываясь от ударов, катался по дорожке, выложенной кирпичом, и никак не мог встать на ноги. В это время он хорошо представил себе картину того, как вот, наверное, так же этот зверь наказывает его сына. Сашка не однажды жаловался ему на то, что дядя Тимошка наказывает его регулярно ремнём и мать поддерживает своего нового мужа в этих воспитательных мерах. Перекатившись в очередной раз под ударами черенка, он увидел в кустах у порога дома топор, который забыл вчера убрать на место. Претерпевая невыносимую боль, под градом пьяных ударов и пинков, он изловчился и, схватив топор, забыв обо всём на свете, вскочил на ноги и, собрав воедино все оставшиеся силы, нанёс удар в ненавистное пьяное лицо. На мгновение он увидел удивлённые и испуганные глаза Тимошки, а затем рухнувшее на каменную дорожку тело.

Он неподвижно стоял над его телом и, к своему удивлению, не чувствовал никакой вины и уж тем более какого-то раскаяния в содеянном. Наступила тишина, и только где-то рядом он слышал тревожное повизгивание его единственного друга Шарика. Год назад Шарик прибился к нему, и вот с тех пор они живут вместе. Сыну также очень нравится этот милый пёс, и при встречах они никак не могут наиграться вволю. Иногда он даже ревнует сына к собаке, так как тот, прибегая, сначала кидается к Шарику, а уж потом к отцу... Но что это? Повизгивание становится всё настойчивее и настойчивее, и кто так усиленно облизывает его лицо?

Сергей Александрович открыл глаза, и повизгивание собаки из тревожного и беспокойного тут же перешло в радостное. Господи, что это было? Выходит, я спал, и всё это происходило во сне? Вероятно, я кричал во сне, и обеспокоенная собака пыталась во что бы то ни стало меня разбудить. Мой милый верный пёс, мой хороший мальчик! - он ласково потрепал собаку, встал, прошёлся по комнате и закурил. Ну, надо же присниться такому кошмару! - подумал он, глядя в небольшое окно, выходящее во двор. Калитка стояла на месте, целая и невредимая. Нет, надо что-то делать, надо как-то определяться с сыном, завтра же, нет, уже сегодня надо что-то решать.

После утреннего приёма больных он позвонил Светлане - так звали его бывшую жену, и предложил встретиться. К его удивлению, она не кричала на него и не спорила, как обычно, и предложила встретить её с работы. Вероятно, сегодня её Тимошка работал, и домой она не торопилась. Её новый муж работал охранником в городском торгово-развлекательном центре по двое суток через двое. Сын был рад такому графику его работы и с нетерпением ждал этих дежурств, чтобы лишний раз не попадаться ему на глаза. В свои, как выражался Тимошка, заслуженные выходные он непременно крепко выпивал и на замечания о том, не слишком ли часто он это делает, отвечал: имею право. Так обычно говорят все пьющие: имею право в выходной позволить себе всё, что хочу, я ведь не пьяница, работаю, слава богу. Но всё бы ничего, если бы после принятия значительной дозы спиртного он не начинал воспитательных бесед с сыном, которые чаще всего заканчивались поркой ремнём. Мать так же, как и отчим, считала, что для мальчишки не повредит такая мера воспитания, так как она сама где-то читала, что многих, даже широко известных людей, наказывали в детстве физически и, как видно, им это не пошло во вред, а даже наоборот. Спорить с ней в этом было тяжело. В последнем разговоре на эту тему она сказала ему, что не хочет, чтобы её сын вырос такой же тряпкой, как его отец, то есть как он, её бывший муж. 'Дай бог, при таком воспитании из него получится настоящий мужик, умеющий постоять за себя и за свою женщину', - так закончила она этот разговор с ним около двух месяцев назад.

Он хорошо понимал тогда, что она имела в виду. Она, вероятно, никак не могла забыть тот вечер. Это произошло четыре года назад. Они возвращались из гостей поздно. Была зима, и в тот злополучный вечер было очень скользко. Перед самым домом к ним подбежали - да, именно подбежали, иначе не сказать - двое молодых подвыпивших людей и начали требовать деньги. Они сбили его с ног, и один из них, пиная его, не давал подняться на ноги, а второй ударил жену несколько раз по лицу и снял с неё все украшения. Затем они выхватили у неё из рук дамскую сумочку и убежали.

После этого случая она долго с ним не разговаривала, а потом однажды сказала: 'Знаешь, я не чувствую рядом с собой мужчины. Ты не мужчина, на тебя невозможно положиться мне, как женщине. Ты никогда не сможешь никого защитить, даже самого себя. Во мне что-то оборвалось, - сказала она тогда и продолжила: - Я не смогу тебя больше любить, да что любить, я даже жить с тобой не смогу'. Спустя некоторое время в её жизни появился новый мужчина по имени Тимошка, и она подала на развод. Он не спорил с ней, не стал делить квартиру, которая досталась ему по наследству, а только просил её об одном: не разлучать с сыном. Она согласилась, и первые два года они с сыном проводили вместе все выходные, и никто им в этом не препятствовал.

Они часто ходили с ним на рыбалку с ночёвкой, где под вечер разжигали костёр и при его свете, обнявшись, лежали на спине и смотрели на звёздное небо. Он рассказывал сыну о созвездиях, о том, что где-то во вселенной существует множество планет, заселённых разумными существами. О том, что есть цивилизации более разумные, нежели на Земле, и о том, что существуют, согласно теории относительности, антимиры - зеркальное отражение каких-то иных миров. А это означает, что где-то обязательно находится такая же планета, как Земля, на которой в данный момент происходит всё то же самое, что и на нашей планете. То есть где-то сейчас, в это же самое время, лежат так же, как и они, отец с сыном на траве и смотрят на звёздное небо, и думают о том же самом. Они очень похожи на них не только внешне, но и внутренне, так как всё это является зеркальным отражением двух противоположных и в то же время абсолютно схожих миров. В мире и во всей вселенной всё относительно и всё повторяется. Таков неукоснительный закон природы.

Саша слушал рассказы отца о законах вселенной, о разных цивилизациях и, засыпая, лёжа головой на руке отца, продолжал и во сне переживать, как наяву, путешествия по необъятным и бесконечным просторам вселенной. Затем отец осторожно переносил сына в палатку, укладывал в приготовленную постель и ложился сам. Шарик спал около входа в палатку, но часто под утро оказывался спящим в обнимку с Сашей, и они, просыпаясь, всегда смеялись над этим.

В один из последних подобных вечеров, как бы предчувствуя что-то недоброе, Саша предложил отцу каждый вечер, перед сном, обязательно смотреть на звёздное небо и думать о нём. И он будет делать то же самое, и тогда они всегда будут чувствовать присутствие друг друга на любом расстоянии. Возможно, таким образом, они научатся мысленно разговаривать. 'Это что-то вроде телепатии, - говорил сын, - о которой ты рассказывал мне, помнишь, папа?' И отец обещал ему делать это ежедневно при любых жизненных обстоятельствах.

А сегодня ситуация резко поменялась, и ему необходимо найти какие-то слова, чтобы убедить бывшую жену в том, что её сын так же, как и он, нуждается в этих встречах. Он готов будет согласиться на любые выставленные условия для себя, только бы она не мешала этим встречам. Также тайно он не исключал возможности, что сын перейдет к нему жить, хотя на это она вряд ли согласится. С этими мыслями он подходил к месту назначенной ей встречи. Он пришёл чуть ли не на час раньше назначенного времени и решился зайти в цветочный магазин. Будь что будет, - решил он, - хоть я и не мужчина в её глазах, а небольшой букет цветов подарить могу попытаться. Пусть сегодня будет всё так, как когда-то давно, когда он никогда не встречал её без цветов. Она ведь должна помнить об этом, ровно так же, как и он помнит всё это.

И он никогда не забывал и вряд ли забудет каждый миг этих встреч, потому что до сих пор помнит её и любит только её.

За всё время одиночества у него было несколько попыток устроить свою личную жизнь, но все они провалились, так как ни в одной женщине он не мог найти даже толики того, чем обладала его до сих пор горячо любимая Светлана. Ах, если бы она простила его за тот проклятый вечер и позвала к себе и к сыну, не было бы счастливей его никого на всём белом свете. Но это только его бесплодные мечты, так как она любит сегодня совсем другого мужчину, пусть грубого и пьющего, своего Тимошку. И как на это ни смотри, вероятно, в чём-то он достойнее его, даже при всех его недостатках.

С этими мыслями он не сразу заметил, как она переходит дорогу, направляясь к скамейке, на которой он сидел, дожидаясь её. Он встал и направился к ней навстречу. Немало смущаясь, он не знал, как поступить с букетом цветов, и неловко перекладывал его из одной руки в другую. Заметив его растерянный вид, она улыбнулась, и он, ответив ей смущённой улыбкой, вручил букет. Он боялся, что она не примет от него цветы и будет опять, как всегда, кричать на него и воспитывать, но этого не произошло.

- Надо же, ты до сих пор помнишь мои любимые цветы, - сказала она ему, продолжая улыбаться. - Спасибо, меня давно никто не балует такими подарками. Ну, о чём же, милый, ты собираешься со мной поговорить сегодня? - спросила она его. - Если опять о сыне, то я тебе уже сто раз объясняла, что ты негативно влияешь на его воспитание. Если бы это была дочь, девочка, то я бы не возражала против твоих методов воспитания, а он, пойми наконец-то, мальчик, будущий мужчина.

Ты посмотри, оглянись вокруг и увидишь, какая жизнь, где выживают только сильнейшие! Посмотри на себя. Чего ты добился? Едва сводишь концы с концами. Многие твои сокурсники по институту давно работают в частной коммерческой медицине и зарабатывают в месяц больше, чем ты за целый год в своей больнице! Ты что хочешь, чтобы и сын твой стал таким же вечным неудачником во всём, как и ты? Нет, милый, я тебе не позволю этого сделать, извини. Вон, посмотри на моего Тимошку, он без образования, простой охранник, а получает в три - четыре раза больше тебя. Почему, спросишь ты. А я отвечу: потому что он мужик, настоящий мужик, понятно тебе? Его тоже наказывали в детстве, как он рассказывает, ещё похлеще, и поэтому он с детства понимал, что за любые поступки надо отвечать только самому и никому больше. Уразумей это и не мешай воспитывать своего сына так, как положено.

Никто его не обижает, он сыт, обут и одет не хуже иных. Да, ещё, чуть не забыла, не покупай ему из одежды и обуви больше ничего. Я сама лучше знаю, что нужно покупать, поэтому если хочешь помогать, то передавай деньги мне, а я буду покупать то, что ему действительно необходимо. И не траться, ради бога, на всякую чушь! Зачем ты ему подзорную трубу купил? Деньги тебе некуда девать что ли, так не верю. Думай, прежде чем выполнять все его прихоти, в этом тоже заключается воспитание!

Сергей Александрович ни в чём за всё время разговора не мог ей возразить. Так было всегда и раньше. Обычно всегда говорила она, а он слушал. Если он даже и пытался когда-то что-то вставить своё или возразить ей в чём-то, она просто перебивала его и продолжала говорить сама. Так было и сегодня. За всё время разговора он не смог вставить не единого слова. Как будто не он её позвал на разговор, а она его.

- Ну, а теперь давай о главном, - вдруг сказала она. - Я ведь знаю, зачем ты меня пригласил. Пригласил затем, чтобы тебе разрешили опять встречаться с сыном так, как это было раньше. Так вот, милый, как раньше больше не будет. Он от тебя приходит и смотрит на нас как на чужих людей. Мы все ему плохие и нехорошие, и только один папочка у него свет в окне, самый распрекрасный, самый умный. Мы хоть институтов, как ты, не кончали, а жить умеем не в пример тебе.

Так вот, мы с мужем решили разрешить вам встречаться только по воскресениям, в строго определённое время. С какого по какой час - решай сам, но время будет ограничено четырьмя часами. Можете сходить в кино, в парк, как другие добрые отцы. Но, если ребёнок вдруг задержится на более длительный срок и не вернётся воѓвремя, пеняйте на себя оба. Встреч больше не будет.

- Понял? - спросила она и, не прощаясь, зашагала по аллее в сторону трамвайной остановки.

Он молча проводил её взглядом, посмотрел на часы и направился в противоположную сторону. Он шёл и думал о том, как так опять получилось, что он не смог ей ничего возразить и ничего сказать о том, как он сам смотрит на воспитание сына. В конце концов, он его родной отец и, равно как и мать, имеет право на это, а она лишает его отцовских прав. Но это нужно было сказать ей, а он не смог этого сделать и теперь очень сожалел об этом. До встречи с сыном оставалась практически целая неделя, и он с нетерпением будет ждать этой встречи.

Неделя была не из самых лёгких. С утра работа, вечером дела по хозяйству, а ночью те же самые повторяющиеся сонные кошмары не давали достаточно отдохнуть. На работу приходил невыспавшийся и усталый, сотрудники замечали неладное, но ничего не говорили, зная его переживания по поводу сына. Каждую ночь ему снилась одна и та же картина. Приходит пьяный Тимофей, ломает калитку, избивает его, а он в финале всего убивает этого пьяного обидчика. Затем скулит Шарик, облизывает ему лицо, он просыпается и не может больше уснуть до утра. Эти сны отличались только орудиями убийства.

После топора у него в руках оказалась лопата, затем молоток и даже железный и неподъёмный лом, но во сне в его руках он был невесомым. И каждый раз после убийства Тимофея, ещё находясь во сне, он почему-то знал, что сейчас его должен разбудить Шарик, и всё то, что случилось, окажется нереальным. Он стоял над убитым и ждал этого - и это происходило. Скулил, плача, Шарик, облизывал его, и он просыпался. Он уже стал привыкать к этим снам и научился, проснувшись, вновь засыпать до самого утра.

Накануне, с субботы на воскресение, он опять очень плохо спал. Он мысленно составлял программу встречи с сыном, куда они пойдут, где будут гулять. На неделе он наконец-то купил роликовые коньки, которые давно обещал сыну, и думал, как он будет учить его кататься в парке. Он представлял радостное лицо сына и улыбался сам себе. Утром, упаковав громоздкую коробку с коньками в заранее приготовленный пакет, он направился, как и обещал строгой матери, к десяти часам за сыном.

Саша выбежал из подъезда к нему навстречу ещё до того, как он подошёл к дому - видно, он уже давно поджидал его, глядя из окна. Они обнялись и направились в парк. С балкона за ними молча наблюдали мать и Тимофей. Катание на роликах никак не получалось, сын плохо на них стоял и не мог держать равновесие. Он начал уговаривать отца поехать к нему домой и лучше побыть там. Поиграть с Шариком, по которому он постоянно скучал, и продолжить строительство беседки, которое они начали совместно ещё год назад. Отец посмотрел на часы и согласился. По пути они купили мороженое на троих, так как Саша всегда угощал им своего друга Шарика и при этом ласково обзывал его сластёной.

До беседки дело не дошло, так как время неумолимо приближалось к четырнадцати часам, то есть к концу этого праздника, и надо было собирать сына домой. Саша как никогда капризничал, уговаривал отца продлить время встречи, говорил, что ничего с ними никто не сделает. Пусть даже Тимошка в очередной раз накажет его, он это вытерпит, зато они смогут подольше побыть все вместе.

- Я обману их, - продолжал сын, - скажу, что я заходил к Алёшке похвастаться своими новыми роликами, и они, вот увидишь, поверят мне. Ну, пожалуйста, папа, не торопись!

Они просрочили целый час, который пролетел для них, как одно мгновение, и в пятнадцать часов отец проводил сына до трамвайной остановки.

- Папа, - вдруг, спросил его сын, - а ты смотришь вечерами, перед сном, на звёздное небо, чтобы мысленно разговаривать со мной?

- Да, конечно, сынок, - ответил он ему, - я хорошо помню об этом нашем уговоре.

Когда трамвай с сыном тронулся, он помахал ему рукой и направился домой, часы показывали пятнадцать тридцать. Если он будет дома даже ровно в шестнадцать, его опоздание составит два часа, и как на это посмотрит мать, он пока не знал, но это его беспокоило.

Также он пока ещё не знал, что сын действительно забежит похвастаться своими роликами к другу, и они вместе по очереди прокатаются на них в соседнем дворе до девятнадцати часов.

Вернувшись домой, он прибрал со стола, покормил собаку и отпустил ее со двора погулять и пообщаться с местными дворнягами. Затем он решил прилечь на диван отдохнуть. Почувствовав усталость в теле и то, как его глаза невольно закрываются, он быстро встал, вышел во двор и запер калитку. Вернувшись, он разулся и лёг на диван, надеясь немного отдохнуть, и не заметил, как сон одолел его.

В калитку опять кто-то настойчиво стучался. Он поднялся, посмотрел в окно, надел тапочки и вышел во двор. Голова болела, и казалось, что всё происходящее вокруг не имеет никакой реальности. Вокруг висела необыкновенная тишина, и только этот настойчивый стук в калитку неестественно нарушал и искажал картину всего происходящего вокруг.

- Открывай, а то выломаю ворота, - услышал он за калиткой голос Тимофея.

Ну, сколько можно, - подумал он, - видеть этот один и тот же кошмар. Надо будет посоветоваться о своём состоянии здоровья с коллегой и другом невропатологом.

Но за калиткой продолжали кричать и угрожать. Не буду обращать внимания и буду продолжать спать, - решил он и направился обратно в дом, чтобы лечь обратно на диван. - Это же сон и не более, а я всё осознаю и могу вполне управлять своим сном.

Но стук и крики за калиткой становились всё громче и настойчивее. Да, никуда от этого не денешься, и надо подчиниться этому, как всегда, и только потом можно будет нормально уснуть. Он встал, вышел во двор, осмотрелся и увидел у сарая прислонённые к дверце вилы.

Я тебе не позволю себя колотить безнаказанно, даже во сне, хватит. Сегодня я изменю сценарий нашей борьбы. Всё будет далеко не так, как ты хочешь.

За калиткой голос Тимофея уже угрожал ему матом. Он требовал от несчастного отца, чтобы тот выпустил сына Сашу, и обещал никого не трогать, а иначе никому несдобровать.

Саша уже давно должен быть дома, - подумал Сергей Александрович, - и настоящий Тимофей не может не знать об этом. Он взял в руки вилы, подошёл к калитке и открыл запор. Калитка распахнулась, и перед ним возник Тимофей. Вилы легко, под углом, снизу вверх провалились в большой живот по самый черенок.

К большому удивлению, Тимофей оказался неестественно громадного роста, из его перекошенного в злобе рта неслась матерная брань и резкий запах спиртного. Он упал на колени и быстрым движением обеих рук выдернул из себя вилы. Продолжая стоять на коленях и не выпуская из рук кровавые вилы, он медленно, но настойчиво двигался в сторону обидчика. В его глазах можно было прочитать весь ужас от всего произошедшего и необыкновенную злобу.

- Да я тебя сейчас, мразь бесхребетная, разорву на части, - хрипел он, продолжая наступать.

За ним тянулся по дорожке из красного кирпича след крови. Сергей Александрович отступал назад и молил господа бога о том, чтобы он помог ему поскорее проснуться. Всё происходящее было невыносимым и ужасным. Когда дорожка закончилась и Сергей Александрович уже стоял на грядке, Тимофей со стоном и бранью повалился на бок.

Саша спешил домой радостный и спокойный. Ему не придётся обманывать и что-то выдумывать, так как на самом деле он был в соседнем дворе, где играл со своим другом Алёшкой. Теперь, если и будут ругать и даже накажут, то его одного, а не папу. Папа ни в чём не виноват, и это самое главное.

Мать сразу с порога спросила его:

- Где отец?

- Какой отец? - переспросил сын.

- Как какой, ну дядя Тимофей где? - спросила мать.

- Не видел я его, я вернулся вовремя, как и обещал, и зашёл во двор к Алёшке, где мы катались с ним на роликах. Посмотри, какие ролики мне купил папа!

- Да, видимо вы разошлись с ним.

- С кем с ним? - уже раздражённо спросил сын.

- С Тимошкой, вот с кем. Он ведь поехал за тобой туда, да ещё выпивший, говорила же я ему: не езди, - уже как бы про себя рассуждала мать. - Где же он, интересно? Видно, ему опять был нужен повод исчезнуть из дома, вот гад! - в последнее время она часто ревновала своего нового мужа. Это чувство для неё было абсолютно новым и незнакомым, а потому особенно острым и болезненным.

- Да вернётся он, никуда не денется, в первый раз что ли, - успокаивал её сын, протирая ролики от пыли. - Напьётся досыта и придёт. У него сегодня выходной, значит, имеет право.

- Ну, хватит, прекрати! - прикрикнула на сына мать. - Иди лучше к себе и займись уроками.

Саша сидел у окна своей комнаты и был очень доволен тем, что всё так хорошо закончилось. Он слышал, как в соседней комнате мать нервно ходит из угла в угол, время от времени выходя на балкон, чтобы увидеть, с какой стороны появится Тимошка, и определить этим самым, откуда он мог возвращаться. Сегодня перед сном Саша обязательно будет смотреть на звёзды и, конечно же, разговаривать с отцом.

Сергей Александрович сидел на грядке и смотрел на хрипящего Тимофея, руки и ноги не подчинялись ему. Он видел, как вбежал в распахнутую калитку Шарик и бросился к нему под ноги и стал скулить, глядя на Тимофея. Он плотно прижимался к его ногам, и по его телу время от времени пробегала лёгкая дрожь.

Лижи, лижи мне лицо, мой мальчик. Буди, буди меня скорее, слышишь? Ты же всегда это делал, умница! Ну, буди же скорее! Мне уже давно пора просыпаться.

Он вдруг увидел в калитке своих соседей по дому, потом каких-то людей в белых халатах, которые с трудом погрузили Тимофея на носилки и под звуки его хрипа и стона понесли в санитарную машину. Из его рта стекала розовая пена. Соседка, тётя Лида, что-то объясняла милиционеру, показывая рукой то в сторону Тимофея, то в его сторону. Он пытался расслышать то, о чём она говорит, но ничего не слышал.

Господи, ну это же действительно какая-то фантасмагория, абсолютная нереальность. Когда же я проснусь, это явно уже слишком затянулось, так недолго и с ума сойти.

Милиционер направился к нему. В руках у него наручники. Опять какой-то провал в памяти. И вот он уже в задней части милицейского УАЗика и смотрит в заднее зарешёченное окно, как его увозят. Он смотрит, как Шарик изо всех сил бежит за машиной, он почти не отстаёт. Вот он исчез за поворотом и вновь показался, его верный и преданный дружок не желает с ним расставаться! После второго поворота он больше не показывается и исчезает навсегда.

Сергей Александрович закрыл глаза и пробормотал: всё в этой жизни относительно и всё повторяется в независимости от нас самих.

2003 г.