Чек
«Нет, - думал Ипполит Андреевич, разглядывая в лупу лоскут бумаги, - не помню. Убей не помню».
Лоскут бумаги был чеком на сумму тысяча триста тринадцать рублей пятьдесят копеек и лежал почему-то в самом дальнем углу бумажника, сложенным вчетверо - в этакую пуговицу размером с ноготь.
Ипполит Андреевич всегда хранил чеки на сумму свыше тысячи рублей. Отчётности ради и хозяйства для. Суммы и назначения покупок вносились в специально отведённый для этого гроссбух, в целях последующего экономического анализа да и просто будучи разновидностью мемуаров.
Иногда, по свежей памяти, делались на чеках подписи, чтобы не забыть суть конкретной покупки и её причину, будь то «Тася выныла» или «К празднику». Вот и в этот раз...
Ипполит Андреевич в десятый раз перечёл чек: «Джинн 1 шт 1313,50 руб. Итого: 1313,50 руб». Потом снова перевернул его, посмотрел на обратную сторону. «Федин» значилось на обороте наискось, от угла до угла. Принадлежность или характер почерка определить являлось совершенно невозможным, поскольку написано было печатными буквами. Какими-то странными - то ли виноватыми в чём-то, то ли просто нерешительными от природы - дрожащими печатными буквами. Смысл записи тоже оставался непроглядно тёмным, непостижимым. Ничего память Ипполита Андреевича не могла ему подсказать - она только пыхтела и сосредоточенно морщила лоб, но не произнесла ни слова.
«Нет, - снова подумал Ипполит Андреевич после получаса бесплодных усилий, - не вспомню... Ладно, давай сюда этого балбеса».
Балбесом был сын Федя - тринадцатилетний неудачник и троечник. Он был немедленно призван и допрошен с пристрастием.
«Нет, папа, - твердил троечник. - Ничего ты мне не покупал. Нет, ни в этом месяце, ни в прошлом, ни на каникулах. На новый год последний раз покупал».
«Нет, не было никаких джиннов», - ответил он обиженно на уточняющий вопрос. «Чего я тебе, в детстве потерялся, что ли, в джиннов играть», - недвусмысленно говорил его взгляд.
- Может, опечатка? - обрадованно предположил Ипполит Андреевич. - Может, джинсы имелись в виду?
- Джинсы мама ещё весной купила.
- Но ты же видишь, на чеке написано: Фе-дин... Видишь? - напирал Ипполит Андреевич.
- Вижу.
- Ну?
- Нет, пап, ничего ты мне не покупал. Ни в это месяце, ни в прошлом, ни...
- Ладно, топай отсюда, бестолочь.
Да ведь и в самом деле, не мог этот чек относиться к Феде, никак не мог. Ну что такого мог купить ему Ипполит Андреевич на сумму одна тысяча триста тринадцать рублей пятьдесят копеек? Решительно ничего - ни джинна, ни джина, ни джинсов, ни...
Ипполит Андреевич мучился загадкой чека ещё неделю; отчётность не составлялась, маячил на горизонте первозданный хаос, грозили экономические санкции от супруги Таисии Павловны, обещались исполненные самотерзания вечера и бессонные ночи.
А по прошествии недели загадка разрешилась совершенно внезапно и сама собой, за праздничным сборищем-обедом по поводу пятнадцатилетия совместной жизни четы Салобратовых (то бишь Ипполита Андреевича с Таисией Павловной).
Когда Ипполит Андреевич между делом рассказал гостям в количестве семи человек о странном чеке и неведомой покупке, объяснить которую его память не в силах, и о том, что в доме по этому чеку ну совершенно ничего не прибавилось, многоголосье удивлённых возгласов, предположений, хохотков и междометий прервал негромкий высокий голос троюродного брата Таисии Павловны. Был он по фамилии как раз таки Федин, личность Ипполиту Андреевичу не самая приятная - бобыль, скряга и вообще сволочь.
- Меня ты купил, - негромко и спокойно произнёс он.
- Это как? - уставился на него Ипполит Андреевич с понятным недоумением.
- Да так. С потрохами, - сказал Федин и икнул.
- А почему я не помню? - недоверчиво улыбнулся Ипполит Андреевич.
- А пьян ты был в дупель, - пожал плечами Федин.
И дальше произошёл между ними такой вот быстрый разговор на фоне удивления присутствующих.
- А ты? - вопросил Ипполит Андреевич.
- И я был в матрёшку.
- И я тебя купил?
- Купил.
- За тысячу триста тринадцать с полтиной?
- Копейка в копейку. Всё, что нашлось у тебя в кошельке, всё и выгреб.
- А зачем купил, не помнишь?
- Так я же джинн.
- А?
- Джинн же я, говорю.
- И чего?
- Ну и вот. Ты как узнал, что я любое желание исполняю, так и купил.
- Убей не помню, - скорбно покачал головой Ипполит Андреевич после минутного бесполезного напряжения памяти.
- Не мудрено, после двух беленьких-то.
- И что теперь? - вопросил Ипполит Андреевич, подумав ещё некоторое время.
- Да ничего особенного, - пожал плечами Федин. - Раб я твой теперь.
- Навсегда?
- Эк тебя растащило! - усмехнулся Федин. - На тысячу триста тринадцать рублей и пятьдесят копеек.
- Это как? - недоверчиво произнёс Ипполит Андреевич.
- Да так, - терпеливо принялся объяснять раб. - Каждое твоё пожелание копеечку стоит. Ну и вот. Как истратишь на пожелания весь свой баланс, тысячу с чем там бишь, так и всё - я снова буду свободен.
- А пока, значит, - раб?
- Раб.
- А желания какие умеешь исполнять?
- Да любые.
- Любые? - с нажимом переспросил Ипполит Андреевич.
- Вааще.
- А если яхту попрошу? - уточнил хозяин. - Круизную.
- Легко, - мотнул головой джинн. И спохватился: - Только у тебя баланса не хватит. Яхта три тыщи стоит. Мерседес, если хочешь, - запросто. Девятсот девяносто девять. Ещё и на гараж останется. А яхту можешь кругосветным путешествием заменить. На троих - тыща двести.
- Угу... Вот, значит, как...
Ипполит Андреевич под молчаливыми взглядами гостей и супруги молча налил рюмку. Невежливо опрокинул, не предложив никому. Потом налил ещё одну и поставил перед Фединым.
- Пей.
Федин тяжело покачал головой.
- Не, Андреич, я - пас. Я свою норму уже выхлебал; ты же знаешь: двести пятьдесят - это моя планка.
- Пей, - вязко повторил Ипполит Андреевич, заметно захмелев после последней рюмки.
- Не, Андреич, я...
- Пей! - жёстко произнёс хозяин. - Желание моё такое.
- А-а, - напрягся Федин. - Вон оно как. Берёшь, стало быть, быка за рога...
- Давай.
Федин пожал плечами, покорно замахнул рюмку. После чего предъявил Ипполиту Андреевичу чек на двадцать пять рублей. Чек был свежеотпечатан, было внесено в него пожелание в количестве одной штуки, его стоимость и итоговая сумма - двадцать пять рублей ноль-ноль копеек. Ипполит Андреевич удивился, повертел бумажку в руках, хмыкнул. Приобщать чек к гроссбуху не имело смысла ввиду незначительной суммы покупки, поэтому он его смял и бросил в опустевший салатник из-под оливье. Он только отметил про себя, что услуги джинна Федина стоят сущие копейки.
Ипполит Андреевич налил вторую рюмку, кивнул на неё рабу:
- Понеслась.
- А? - нетрезво мотнул головой Федин, растягивая тесный галстук.
- Пей, говорю. Желание моё такое.
Федин опрокинул. Протянул Ипполиту Андреевичу новый чек.
После пятой рюмки поплывший, обрюзгший и огрузневший джинн Федин торжественно объявил заплетающимся языком, что Ипполиту Андреевичу, как постоянному клиенту, полагается десятипроцентная скидка. Так что шестая вышла уже в двадцать два пятьдесят.
После десятой рюмки Ипполит Андреевич загнал Федина на стол, на котором тот, к всеобщей радости, под аплодисменты, ржание и вопли гостей, вынужден был танцевать восточный танец живота. Когда через полчаса потный Федин сполз со стола и протянул Ипполиту Андреевичу чек на шестьсот пятьдесят рублей, тот досадливо крякнул, дёрнул бровью и изрёк: «Ни хрена себе, цены у вас!»
- Имбляция, - неразборчиво промямлил Федин. - Аувселениясегдастоятбабки.
Вошедшие в азарт гости принялись наперебой подсказывать Ипполиту Андреевичу следующие желания, одно глумливее другого. Выбор рабовладельца остановился на кактусе.
Не менее четверти часа ждали, пока Федин, которого держали под руки, чтобы не завалился, снимет штаны. Женщины (в количестве трёх штук) фыркали, смущённо не смотрели на всю эту сцену и тихонько матерились.
Устав ждать, гости сами помогли джинну стащить брюки. По требованию женской половины трусы оставили. Хотя, надо сказать, одна из дам после очередного глотка красного вошла в раж и подбивала двух других и на трусы. Но нет, трусы были оставлены, после чего на стул водрузили самый «пушистый» кактус из коллекции Таисии Павловны. Федина подвели к стулу и отпустили.
Вопль потряс. Лопнул в серванте один бокал, но он и с момента покупки был подозреваем Таисией Павловной в производственном браке. Хохот и обсуждения долго не смолкали.
После кактуса Федин попробовал присесть ровно один раз, а потом всё только стоял, тяжело навалясь на праздничный стол, качаясь и икая. Его никем не застёгнутые брюки сползли и болтались где-то на коленях. Однако чек на сумму четыреста двадцать пять рублей был предъявлен Ипполиту Андреевичу несмотря ни на что. Хозяин дёрнул бровью, но ничего не сказал. Цена за задницу джинна, в общем-то, была божеской.
А общество оживилось до невозможности, и после того, как Федина подняли с кактуса, новые предложения посыпались горохом и были они одно веселей другого.
Идея заставить джинна выпрыгнуть с четвёртого этажа была отклонена сразу как нерентабельная. Предложение закоренелой балетоманки Зои Максимовны насладиться па-де-де из «Лебединого озера», исполненным на Пролетарской площади и в голом Фединском виде, тоже не нашло отклика в сердцах компании после знойного танца живота. Некоторое оживление вызвал призыв представить собранию ящик лучшего коньяка, но водки оставалось ещё четыре бутылки, так что не сошлись.
Потом долгие споры породила шикарная идея Духовицого о том, что Федин, опять же голым, выйдет на балкон и станет призывать граждан к свершению сексуальной революции. Таисия Павловна пыталась образумить гостей, говоря, что такое мероприятие уже явится нарушением общественного порядка, и возможны неприятности. Но её не слушали. А Ипполит Андреевич говорил: «У нас же джинн есть, какие на хрен неприятности!» Однако в конце концов сексуальная революция была отставлена, тем более, что она давно уже де-факто свершилась.
Противоправное предложение ограбить при помощи Федина сбербанк набросило на шумное сборище покрывало минутного растерянного молчания. Потом кто-то шёпотом сказал, что это уж совсем перебор; остальные согласились, хотя, кажется, и не без сожаления.
А джинн отнёсся к своей судьбе до странности безучастно. Он, кажется, даже задремал, свернувшись калачиком под столом.
В конце концов собрание остановилось на том, что Федин расскажет всем гостям их будущее. Расскажет каждому в отдельности, на кухне, чтобы другие не слышали - это уточнение Таисии Павловны было подхвачено всеми и принято обязательным условием.
Федина не без труда разбудили и объяснили ему задачу.
Джинн долго не мог прийти в себя и сообразить, что от него требуется. А после долгих объяснений и тычков, когда до него, видимо, дошло, пьяно рассмеялся:
- До чего ж вы, мать вашу, однообразны, - саркастичеки усмехнулся он. - Танец живота... Жопой на кактус... Будущее... И хоть бы одна сволочь попросила мира во всём мире... Презираю вас.
Выдав этот непомерно длинный в его состоянии монолог, он снова рухнул под стол.
Его настойчиво и грубо разбудили, вылили на голову кружку холодной воды. Ипполит Андреевич строго и непреклонно потребовал от джинна неукоснительного исполнения возложенных на него согласно факту покупки обязанностей.
Но тут протрезвевший Федин, что-то прикинув, протянул ему калькуляцию сегодняшнего разгульного веселья. Выглядела она так:
Питие водки, 5 рюмок 25,00*5 =125,00
Питие водки, 5 рюмок 22,50*5 =112,50
Танец живота на столе 650,00*1 =650,00
Жопой (в трусах) на кактус 425,00*1 =425,00
Итого: 1312,50
Текущий баланс: 1,00
Расчётная валюта: рубль РФ.
Ипполит Андреевич с разочарованием уяснил калькуляцию и сказал с презрением:
- Ну и подлец ты, Федин. Холодная расчётливая тварь.
Федин полез было драться, но Таисия Павловна завизжала, мужчины кинулись разнимать, пролили бутылку водки, балетоманке Зое Максимовне в пылу борьбы отдавили ногу, горшок с кактусом упал со стула и разбился.
Тем всё и кончилось.
Вернее, всё, да не всё.
Ведь у Ипполита Андреевича остался на счету один рубль. И хоть никакого желания купить на него невозможно, однако же Федин остаётся рабом Ипполита Андреевича, и это ли не радость?
Ипполит Андреевич много раз пытается споить Федина и выяснить, каким образом пополняется баланс, но тот наверняка знает намерения своего хозяина, потому что не пьёт с ним, мерзавец, - вообще больше с Ипполитом Андреевичем не пьёт, ни под каким соусом. Порою, под настроение, просит Ипполит Андреевич у джинна кредит, но тот и здесь ни в какую. Потому что неприятная он личность, этот Федин, - бобыль, скряга и вообще мелочная расчётливая сволочь.
|