Когда-нибудь я буду лежать на диване, у камина и читать в свете свечи, стоящей у изголовья, толстый фолиант, повествующий о приключениях сказочных героев, чьи подвиги в борьбе со злом привели к всепоглощающей победе добра. Но это лишь сказка, а быль гораздо прозаичнее.
Первое пророчество.
Героем можешь ты не стать, но стать собою - ты обязан.
Дождь лил, как из ведра, вымывая из меня все желание куда-нибудь идти. В деревянном доме, стоящем на отшибе поселка, который поселком-то и не являлся, а был пригородом Москвы, еще все сохранялось тепло последних дней лета. В этом усердно помогал камин, трещащий в дальнем углу гостиной, загороженный от взора входящих кожаным диваном. Этот долгожитель, приобретенный на барахолке и отделанный собственными руками, гордо воцарился в комнате, невольно притягивая взгляд своим черным, в изгибах и деревянных завитушках, телом. И от его массивности терялись в тенях, отбрасываемых от пламени тридцати шести свечей, горящих в канделябрах люстры, остальные предметы обстановки, как бы вжимаясь и съеживаясь. А дождь, бушующий за занавешенным окном, каждой своей каплей выбивал сберегаемое мною тепло из объятий дома.
Размерено тикали часы, гордо заняв собою весь дальний от камина угол, дожидаясь в тени, когда большая стрелка подойдет к двенадцати, чтобы привлечь мое внимание и отбить девять раз. Ища малейший повод, скрипело кресло-качалка, связанное из потемневшего ротанга, вгоняя в дрожь своими унылыми завываниями. Стол черным пятном маячил у окна, сливаясь с занавеской разбросанными на нем бумагами и открытыми книгами. И лишь журнальный столик с мерцающим экраном ноутбука выпадал из общей картины, возвращая меня в реальность настоящего из давно забытого прошлого.
Я сидел на диване и наслаждался теплом. В такую погоду моя прихоть не удивительна. Теплом, идущим от камина, забирающимся под плед, накрывавшим плечи и прятавшимся в русых волосах. Оно пронизывало меня изнутри, попадая с чаем из белой фарфоровой кружки. На ее поверхности причудливо плясали огоньки, забираясь все выше и выше, к очкам, надвинутым на кончик носа, пытались задержаться в серых омутах глаз, но, найдя их слишком колючими, о чем неоднократно говорили мои подруги, убирались к себе, в камин.
Я сидел и смотрел туда, где зарождалось тепло. И воспоминания наплывали, как волны, заставляя меня возвращаться к тем событиям, к тому дню, когда я вступил на путь, на котором полностью познал себя. Они приносили мне радость и тепло, которое не мог дать ни огонь, ни чай, ни самый теплый плед, ни тело любимой женщины. Оно шло от сердца и разума, двух антагонистов, нашедших во мне свое единение и открывших мне мою стезю. Об этом я вам поведаю.
Тогда был такой же дождливый день, серый, тусклый, похожий на все пасмурные дни, как две капли воды. Весна не торопилась отдавать лету свою эстафету, разбив полчища льда и снега, озеленив луга и деревья, но спрятала солнце под свинцовым покрывалом и не выпуская его уже третий день.
Я еле успел добежать от автобусной остановки до крыльца моей девятиэтажки, гордо возвышающейся на окраине Ижевска, умудрившись не замочить ноги и не слишком сильно запачкать джинсы. Спрятавшись под козырек у дверей своего подъезда, стряхнул зонт и, отыскав в рюкзаке ключи, открыл электронный замок, пропустив вперед себя Василия - местного пропойцу, вечно клянчившего у меня сигареты. И сегодня он, будучи навеселе, обдав меня сивушным запахом, спросил:
- Юр, есть цыгарка?
- Нет, Василий Васильич, промокли все, - отрезал я.
- Эх, а может сбегаешь, купишь? - с надеждой промычал он, оборачиваясь ко мне и вызывая лифт. Я, не отвечая, прошмыгнул мимо него к лестнице.
В лифте ехать не хотелось, и я потащился пешком на пятый этаж, где снимал однокомнатную квартиру уже третий год. На третьем попытался все же вызвать лифт, но тот был занят, и я, проклиная одышку и нерешительность, побрел дальше покорять свой эверест.
Радостным лаем меня встретил Джек - собака хозяйки, которую та вешала на меня, уезжая на дачу. Породу Джека определить было затруднительно. Когда я увидел его первый раз, то решил, что он представитель новой, никому не известной породы - 'взбалмошная лайка'.
И сейчас пес, оправдывая мною выдуманное, примчался стрелой, и, не переставая озорно улыбаться, заливался лаем, пока я доставал из рюкзака пакетик сухого корма. Лишь занятый едой, он дал возможность пройти в прихожую и раздеться. Я повесил куртку на вешалку-трезубец, а ботинки пристроил на полочку ко второй паре, отдыхающей после вчерашних походов по лужам. В зеркале, висевшем у вешалки, слева от дверей, на меня взглянуло бледное и худощавое лицо с серыми провалами глаз и яркими пятнышками прыщей. Оно вздохнуло и попыталось улыбнуться.
Прихватив рюкзак, я проскользнул на кухню, успев закрыть двери перед любопытным носом пса. Разогрев вчерашний борщ и котлеты, умял все и, бросив посуду к намечающейся горке в раковине, ушел в комнату. Согнал Джека с кресла и, усевшись по-удобнее, включил телевизор. Пиво перекочевало из рюкзака в руку и как-то незаметно кончилось. Сигарет дома не было, но и идти в магазин за ними и за пивом не хотелось. Мельтешение на экране убаюкивало, дождь за окном скрадывал свет, и полумрак сумерек утянул меня в сон.
Что снилось, не помню, но проснулся я от шума. Долго соображал, где же я и что происходит. Все же непривычно просыпаться в кресле. Спросонок не сразу понял, что стучат в дверь. Крикнул:
- Иду уже! - и пока шел, громко проворчал, чтобы стучавший услышал - А звонком пользоваться не учили!
Открыл двери, даже не подумав посмотреть в глазок. Привычка полагаться на собственные силы и в этот раз не подвела. Все же во мне девяносто килограмм мышц, да и ростом удался. Вот и стоявший на площадке человек оказался ниже меня. Одетый в потертые салатовые брюки, заправленные в берцы, и такого же цвета куртку с поднятым воротничком, он напомнил мне пехотинца первой мировой. Но только в руках у него была не винтовка, а посох. Сам поджарый и сухощавый, с седыми волосами и белоснежной бородой, он производил впечатление деревенского священника непонятными ветрами занесенного в мой подъезд. И хотя я не был верующим, но всегда перед попами испытывал некую неуверенность, даже боязнь. Особенно, когда те начинали вещать о царстве божьем.
Но мой стоял и смотрел на меня. Я же, не зная как быть, спросил:
- Что вам надо?- и рефлекторно стал закрывать дверь. В этот момент он сделал шаг и, наклонившись вперед, протянул левой рукой посох, так что конец с навершием в виде прозрачного шарика, попал между дверью и косяком и коснулся меня. Я опешил и почему-то взял посох в правую руку. Мужчина развернулся и быстро сбежал вниз, а я стоял с посохом в дверях и не знал, что мне делать.
Ступор длился минуты две. Я услышал, как хлопнула входная дверь, и вернулся к действительности. Благо, этому помог и Джек, залаявший у меня под ногами. Я нагнулся и загнал его в квартиру, приговаривая:
- А где ж ты раньше был, а? Ты же всегда, как пуля, первым из дверей вылетаешь.
Но Джек, не обращая внимание на мой вопрос, обнюхивал посох, который я все еще держал. Гавкнув на него, пуще для острастки, он убежал на кухню, где с чем-то стал возиться. Я смотрел на посох и не знал, как поступить. С одной стороны посох не принадлежал мне, а с другой - его хозяин сам мне отдал. Правда, с какой это стати он расстался с такой замечательной вещью, я не понимал.
Я ушел в комнату и, держа его перед собой, осмотрел посох. Тот оказался полностью вырезан из цельного дерева, хотя длинной он был с меня. А это почти под два метра. Такой породы я еще не встречал. Хотя признаюсь, не слишком разбираюсь в деревьях. Он был так отполирован, что блестел в свете ламп. Единственным украшением был шарик-навершие. А на другом конце - белый металлический штырь.
- В общем, палка - как палка, - высказал я свое мнение уставившемуся на меня псу, когда вышел в прихожую и ставил посох в угол, за вешалку. - Завтра пойду на работу и выкину, - пообещал ему я.
Но ни завтра, ни на следующий день, ни позднее, я о посохе не вспоминал. И свое намерение не осуществил. На глаза он мне не попадался, так как на следующее после его вручения утро дождь прекратился, и лето вступило в свои права, одаряя теплом и радостью. А посох спрятался в темном углу квартиры и ждал своего часа.
Наверное, прошло недели три после того инцидента. Он почти забылся, а посох, не попадаясь на глаза, не интересовал меня больше. Если честно, я о нем забыл. И не вспоминал бы о посохе я еще долго, если бы не одно обстоятельство.
Такое обстоятельство трудно было игнорировать. Ладно бы, я пил неделю, не просыхая, как Василь Васильевич, нет. Был трезв и бодр в то субботнее утро. Проснулся и успел выгулять Джека, когда солнце еще только-только всходило. На улицах в этот час пустынно и тихо. Лишь пели ранние птахи, да шумели проезжающие машины. Открыв двери, впустил пса в квартиру и зашел сам. Джек унесся на кухню, доедать завтрак, я, воспользовавшись этим, проскользнул в комнату. Пока компьютер шумел, загружаясь, я пролистывал забранную из ящика газету. Не найдя ничего интересного, обернулся и застыл.
На меня уставилось нечто невиданное и непонятное. Бесформенная куча желе ярко-фиолетового цвета с темными крапинками, шестью шнурками-глазками и громадным носом. Этакий Громозека из недавно просмотренного мной мультфильма.
Позднее, анализируя свое поведение, я не мог понять, почему не закричал или не наделал еще каких глупостей. Вероятно, нас научили, что мы не одиноки во вселенной. Множество книг и фильмов о пришельцах и контактах с ними, закалило человечество, сделав первую с ними встречу почти обыденностью. Воспитанному на современной фантастике и голливудских блокбастерах гораздо проще воспринять появление инопланетян, чем появление ангелов.
- Здрасте, - сказал я и сел на ручку кресла.
- Здравствуй, пророк, - пробасило мне существо, которое я прозвал Громозекой.
Что делать дальше, я не знал. В книгах, да и в фильмах, общение в основном вели инопланетные гости, выдвигая ультиматумы или прося о чем-либо. Но Громозека парил в 10 сантиметрах над полом и молчал, глядя на меня во все глаза. Как будто это я был пришельцем, попавшим не весь как к нему в квартиру.
- Как вам у нас? - спросил я, прерывая затянувшуюся паузу. Эта фраза первой пришла мне в голову. Все же не каждый день инопланетяне ко мне заглядывают.
Мой вопрос остался без ответа. Пришелец молчал, лишь перетекание его тела из одной формы в другую напоминало о его существовании.
- Что вам надо? - спросил я. Ничего другого в голову не лезло.
- Я прибыл сюда, чтобы обучить тебя пророчествам. Ты стал пророком. Я убедился в этом. С сего момента твое призвание - пророчества.