В пивном баре "У трех поросят" было тепло и уютно. Вошедший сюда человек огляделся и, еще глубже надвинув фетровую шляпу серого цвета на глаза, уселся у стойки и попросил два пива. Получив требуемое, человек начал пить из первой кружки, воровато озираясь на полумрак бара. Затем точно так же человек выпил вторую. Расплатился и пошел прочь, сутулясь и заранее запахиваясь серым плащом. На улице была нехорошая погода. Выйдя за дверь, человек улыбнулся. И тут как что-то острое - хрясь! - ему в спину! Человек перекосился, немой крик ужаса застыл в его глазах, ноги подломились. И человек в сером плаще упал на мостовую...

    Холмс постоянно дразнит меня за пассажи, подобные вышеприведенному. Но я его не очень слушаюсь. Мне кажется, излагать голую последовательность событий неправильно хотя бы из уважения к читателям. Как пренебречь эмоциями, постоянно окружающими нас? И пусть Шерлок обижается на меня, но сам он подчас проявляет просто невероятную эмоциональность! И что же, теперь опускать это, мол, неважно? А мне кажется, что очень даже важно... Ну, вот так я немного отвлекся, но, думаю, вы простите меня за это.

    Когда мы с Холмсом прибыли на место, труп окружала толпа зевак. Холмс всех растолкал и подошел к убитому. Полицейский, охранявший огороженное белой веревочкой лежащее тело, тотчас же вытянулся в приветствии. И вот оно, тщеславие! Я заметил, что Холмса просто стало распирать от довольства из-за того, как на него отреагировали. Не лопнул бы.
    Холмс долго и неспешно курил, набивая трубку пять раз, потом задумчиво произнес:
    - Его убили.
   После чего велел убрать труп. Далее мы пошли разговаривать с Лестрейдом. Точнее, разговаривал Холмс, а я внимал. Выяснилось, что есть шесть подозреваемых: швед Бендт Иглссон, священник Делавр Эйт, домохозяйка Офелия Скрюге, бармен Гоша Швили, музыкант Джордж Харрисон и респектабельный фабрикант Генри Форд.
    - Мистер Холмс, помогите нам в этом деле! - сказал Лестрейд напоследок.
    - Что же тут помогать? Все подозреваемые у вас в руках, осталось лишь допросить - скучное и неинтересное для меня занятие. Я сторонник действия, а не разговоров.
    - И все-таки, помогите, мистер Холмс! Допросите их с помощью ваших чудесных способностей! Я же знаю, как вы умеете допрашивать!
    Лесть быстро сделала свое дело. Холмс, размягчевший и раздобревший, тут же легко согласился проделать эту "неинтересную" работу. А потом мы вернулись на Бейкер-стрит.
    - Допрашивать будем здесь! - сказал мне Холмс в гостиной. - Мне здесь сподручнее, чем в участке.
    И я ничем не мог возразить на это. Холмсу виднее.

    Вскоре доставили подозреваемых. Холмс вышел, переговорил с сопровождающими полисменами и, вернувшись, сказал мне:
    - Ватсон! Есть задача как раз для вас. Один из подозреваемых - швед. Он требует, чтобы его допрашивали только в присутствии посла. У меня нет времени на соблюдение всей этой чепухи, поэтому просьба к вам: изобразите посла. Просто постойте с умным видом. Вам это так идет!
    Я согласился. Холмс сообщил за дверь, что посол уже здесь, после чего в гостиную вошли Бендт Иглссон и сопровождающий его полисмен.
    - Я - Холмс, а это - посол, - представил нас Холмс шведу.
    - Господин посол, они почему-то считают меня виноватым! - с яростью сказал мне швед на чистейшем шведском языке. Я прямо обомлел. Шведского же не знаю совершенно! Я испуганно посмотрел на Холмса. Он показывал мне кулак. И я решился.
    - Бучагето пиашеле задолу пе маса вазеде! - сказал я шведу.
    - Я не понял вас, господин посол! - удивился Иглссон. - Вы вообще посол? Вы шведский знаете?
    - Пупете ладмисчу ди баруха! - важно покачал я головой, пытаясь убедить недоверчивого шведа.
    Холмс в это время показал мне хук. Вот пойди, разбери его, то ли он мне угрожает, то ли суфлирует... А, была не была! И я с развороту вколотил Иглссону в ухо. Когда он упал, то Холмс моментально подскочил ко мне и зашептал на ухо:
    - А теперь, Ватсон, отвлеките как-нибудь констебля.
    Интересно, как он себе это представляет? Да, с Холмсом не соскучишься! Я подошел к полисмену, который равнодушно воспринимал происходящее, и пнул того по ноге. Полисмен удивленно посмотрел на меня и произнес:
    - Не понял.
    Тогда я схватил его нос и стал крутить. Полисмен мгновенно побагровел, свалил меня на пол и стал пинать.
    - Констебль! - услышал я вскоре голос Холмса. - Пожалуйста, простите доктора Ватсона. Он больше не будет.
    - Так уж и быть, мистер Холмс. Вообще-то я его пожалел, все-таки он ваш друг. Но если он еще раз выкинет такое, то я ему точно все кости переломаю!
    Я встал, отряхнулся и отошел в сторонку. Холмс за это время, похоже, что-то все-таки узнал важное. Швед был по-прежнему без сознания, зато глаза Холмса довольно блестели.
    - Констебль! - крикнул он. - Можете отнести этого и привести следующего.

    Следующим был толстый и добродушный священник Делавр Эйт.
    - Что вы делали в баре? - спросил его Холмс.
    - Проповедовал, отпускал грехи, попостился еще немного, - вежливо ответил священник.
    - Ну, и кто, по-вашему, убил несчастного Рональда Адера?
    - Атеист, конечно! Все беды от неверия в господа нашего всемогущего...
    - Хорошо-хорошо! - прервал его Холмс и, покраснев, опустил глаза. Потом посмотрел на меня. Я на всякий случай сделал вид, что занят астрономией.
    - А идите вы с богом! - сказал Холмс священнику.

    - Сижу себе спокойно, вяжу, и тут эти негодяи, - Офелия Скрюге выразительно кивнула в сторону полисмена, - врываются и хватают меня. Меня! Честную домохозяйку! Обвиняют во всякой напраслице! Хотите, мистер Холмс, я свяжу вам носки?... А рукавицы?... А шарфик?
    - Доктору Ватсону свяжите.
    - Доктор Ватсон, идите сюда, я сниму мерку... Мистер Холмс, а зачем он штаны снимает?
    - Доктор Ватсон, не снимайте штаны!
    И я послушался. Холмсу виднее!

    - Понимаете, мистер Холмс, спрятался я за стойкой, сижу себе спокойно, пью, и тут врываются эти... - Гоша Швили посмотрел на полисмена, - то есть я хотел сказать, спокойно входят наши доблестные полицейские и культурно предполагают меня убийцей. Но, мистер Холмс, зачем мне убивать?
    - Ватсон, что вы думаете по этому поводу?
    - Я полагаю, что... э-э-э... деньги?
    - Ну конечно, мой друг! Помяните мое слово, в основе половины всех преступлений лежат деньги! - радостно поддержал он меня. - Но тут, видимо, другая половина? - вдруг с криком он накинулся на бармена. Тот сразу опасливо прикрыл голову руками, а затем, после некоторой паузы, спросил:
    - А где здесь у вас туалет?

    Патлатый Джордж Харрисон рассказывал все сам, без наводящих вопросов Холмса:
    - Сидим мы с Иглссоном, пьем за нас, за шведов, как вдруг раз! Смотрю, приходит Бендт и говорит, что убили Рональда Адера. Я еще сразу подумал, что что-то тут нечисто. А Бендт добавляет, мол, знаешь, какое странное орудие убийства? Я говорю, что не знаю. Он говорит, а ты иди посмотри на трупе. Я посмотрел, а там в спине четыре таких маленьких аккуратненьких дырочки, расположенных рядком на одинаково небольшом расстоянии друг от друга. Я потом спрашиваю Бендта: "И что?". А он: "А ничего!". И тогда я понял, что надо сочинить об этом песню. Сейчас я вам ее спою и вы будет плакать, как плакал Бендт, который услышал эту песню первый...

    Последним был респектабельный фабрикант Генри Форд. Холмс велел мне побегать с ним наперегонки вокруг обеденного стола, после чего объявил:
    - Полисмен, соберите всех.
    Когда все подозреваемые собрались в гостиной, Холмс театрально вскинул руку и сказал:
    - Я намерен объявить вам имя убийцы!
    - Ах! - раздалось в толпе подозреваемых и Офелия Скрюге упала без чувств.
    - Это она! - показал на нее пальцем Холмс.
    - Да, это она! - радостно сказал Гоша Швили.
    - Она-она! - поддержали его все остальные.
    Потом мы остались втроем в гостиной: Холмс, я и Офелия Скрюге, лежащая без чувств на полу. Сгорая от нетерпения, я спросил у Холмса:
    - Но как вы догадались?
    - Это элементарно, Ватсон! Орудие убийства! Она тыкала несчастного Рональда Адера спицей.
    И он задумчиво заиграл на скрипке, а я задумчиво закурил. Что ж, Холмсу виднее!