...Никуда не уйти от этого сна. Всё равно всё закончилось могилой. Степан, сидя на скамеечке у оградки, со свойственным ему спокойствием посмотрел на пробивающуюся из земли могильную траву - рождалась новая жизнь. И тут Степан вдруг почувствовал, что от этой мысли о новой жизни у него заслезились глаза. Он плачет! Плачет на могиле той, которую даже презирал когда-то за убогость души. Никогда он её не любил... Да-а-а, кое-кто сентиментален, как всякий негодяй!.. И всё-таки раздавлен. Может, просто потому, что она впервые получила шанс стать по-настоящему живой? Никогда он не рыдал от трупов. Он смеялся над ними, расставаясь с прошлым. Степан закрыл глаза и впервые понял, что теперь ему некуда идти. Слезы, словно жемчуг, падают в ладонь. Остаётся только ожидание...

   О, кто-то лезет из могилы! Неужели одумалась?! Ах, Таня, ах ты, лапушка! Таня вылезла из могилы, вся перепачканная землёй, радостно улыбаясь. Чего она может теперь смущаться? Тело, когда-то отмытое от ран, от ран не избавилось. Подгнивает там всё. Одежда тоже сгнивает. Да разве это одежда? Срам один...
   - Мёртвые сраму не имут, - улыбнулась Таня.
   - Не выдержала, значит, в могиле сидеть?!
   - Скучно там. И грустно! А тут слышу, сидишь ты надо мной и слёзки пускаешь. Дай-ка, думаю, выйду и утешу.
   - Спасибо тебе за заботу. Милая.
   - Тебе добить меня нужно. Всадив кол осиновый в сердце... Знаешь?
   - У тебя предрассудки, Таня, старинные. Иногда и с раздавленным сердцем не умирали. Потому что голова сохранялась. Вот если голову оттяпать... - Степан оценивающе присмотрелся к голове Тани.
   - Всё-то ты знаешь! - Таня рассмеялась.
   - О, я знаю кучу таких вещей, которые тебе и не снились. Кровь пьёшь?
   - Ну, как сказать...
   - Слушай, не кривляйся, ты ж знаешь, кто я. Вопрос я задал информационный, а не из укора.
   - Хорошо ты мне в ухо въехал тогда... - вздохнула Таня. - Я теперь людей уважаю. Уважаю их желание жить. Поэтому только две собачки пострадали... А потом - голова, что ли, виновата? - я решила, что лучше сгнию, чем буду жить за счёт других. Что ты радуешься? Опять, наверное, веселишься над тем, какая я дура?
   - Неа!
   - Не смейся надо мной.
   - Не смею смеяться...

   - Всё-таки пришел! - Таня была обрадована до такой степени, что, если бы у нее были носки на ногах, то эти носки слетели бы. Она стояла, прислонившись к ограде своей могилы.
   - Я-то ладно, мне свежий воздух полезен. А тебе-то он зачем?
   - Ну, как сказать, - протянула Таня. - Сначала не хотела, конечно, вылазить, а потом зачем-то передумала. Даже не понимаю, почему.
   Степан рассмеялся:
   - Врешь, наверное. Всё ты понимаешь.
   - Ну, понимаю. Ну и что? - незлобиво огрызнулась Таня. - А ты подыграть мне не мог?!
   Тут они оба замолчали. И теперь стояли в тишине. Остались только птицы и ветер в деревьях. Кладбищенская идиллия.
   - Стёпа, принёс бы ты мне книгу. И фонарик.
   - Умные книги не дам. Жалко. Вдруг ты однажды не вылезешь из земли и книги не вернёшь?
   - А глупые книги принесёшь?
   - Ты ж сама их потом читать не будешь.
   - Слушай, Стёпа, но ведь скучно в могиле! Придумал бы что-нибудь, помог мне.
   - Я тебе письма писать буду.
   - Ты серьёзно?
   - Да. Ха-ха-ха!

   - Привет!
   - Привет тебе самой, - строго сказал он.
   - Я думала, ты испугаешься под дождём идти.
   - Я и так испугался. На, бери письмо и фонарь, а я домой побежал.
   - Эх, Степа, под дождем свидание так романтично! - Таня вздохнула.
   Степан помялся под ливнем, о чём-то раздумывая, а потом пошел прочь, сказав Тане на прощание:
   - Долго же ты гниёшь!

   - А зачем ты всё-таки приходишь ко мне раз за разом? Я слышала, болезнь есть такая - влечение к трупам. Ты, случаем, не болен?
   - Нет, не болен, - решительно ответил Степан.
   - Так зачем? - Таня заинтересованно посмотрела на него.
   - Даже не знаю, что сказать тебе...
   - А сам от меня требуешь, чтоб я тебе всю правду рассказывала, - Таня скривила опухшие губы.
   - Я могу сказать, что мне многое интересно, но это не полная правда. Могу сказать, что мне просто совестно, так как это из-за меня ты сейчас такая. Но это тоже часть правды. Ещё могу сказать, что просто провожу эксперимент. Воздействую на объект и смотрю за его изменениями.
   - Значит, прошлое тебя ничему не научило? - обиделась Таня. - Один раз провёл эксперимент - потом пришлось бить меня, теперь вот новый эксперимент - и что мне в этот раз светит?
   - Для того и эксперимент, чтоб узнать последствия. Если что, то считай, что тебе будет счастье. Наверное.
   - Если ты счастьем зовешь смерть, то мне такого счастья не хочется. Я б с удовольствием лучше живой стала.
   - Ну ладно, я пойду.
   Таня умоляюще закричала вслед:
   - Извини меня! Приходи, пожалуйста, ещё! Я больше не буду. Зайдешь еще?
   - Да. По поводу твоего поведения подумаю на досуге и письмо напишу. А теперь возвращайся домой.
   - У меня теперь только один дом.
   - Да-да, его я и имею в виду. Живым это лишь остановка в пути, мёртвым - дом...
   - Ладно, - Таня нехотя полезла в могилу.
   - До свидания.
   - До свидания, - и Таня показала язык.

   - Гниение усилилось! С каждым днем ты всё более отвратительна! - сказал Степан радостно.
   - Хорошие, однако, ты комплименты отпускаешь. Женщинам.
   - Я рад наличию конкретных результатов эксперимента. А что до комплиментов, то ты все-таки не женщина, а труп женщины.
   Таня сокрушенно вздохнула.
   - Вообще-то, Стёп, ты прав, что так ко мне относишься. Я действительно уже не та. Я теперь никто. Вернее, это совсем не то. Я теперь самый настоящий отброс... Мысли какие-то путаные. А тебе как моя речь?
   - Я тоже так могу, не расстраивайся, - Степан в это время что-то пристально разглядывал на земле возле могилы.
   - Тебе хорошо разыгрывать спокойствие. Ты-то не труп! - укорила его Таня.
   Степан только рассмеялся.

   - Я твое последнее письмо прочитала, так очень смеялась. "Некоторые называют это любовью и даже добавляют про Большую Букву", - передразнила Таня. - Что ж это за любовь? Переспать кто со мной должен? Или хотя б поцеловать? Ты ж сам первый от такой чести откажешься, а однако о любви разглагольствуешь.
   - Лучше я на это помолчу и просто понаблюдаю за развитием событий.
   - Тут вопрос о жизни и смерти, а ты увиливаешь от ответа! - вспылила Таня. - Ну, конечно! Ведь тут не о твоей жизни речь идёт!
   - Не думаю. Думаю, что как раз о моей.
   Таня вдруг заплакала, чему Степан удивился.
   - Ага! Ты до сих пор не мертва!
   - Возможно, - Таня продолжала всхлипывать. - Ты извини меня, дуру набитую. Уже который раз я начинаю ругаться, забывая, что ты тут единственный живой. Мне так одиноко, я плачу по ночам, я с нетерпением жду тебя. Ты приходишь, а я уже привыкла к трупной жизни, я не могу перестроиться. Я теперь раздавлена. И я не знаю, что ты понимаешь под любовью, но мне кажется, что я люблю тебя. Без поцелуев и половых актов на стеллаже. Какой же я дурой была раньше! Я не просто ничего не понимала, но еще и ничего не хотела понимать.
   - Не могла.
   - Нет, именно не хотела. Ведь я видела тебя раньше, но пугалась. Было неловко, неудобно. Трудно. А теперь я знаю, почему. И я догадываюсь, кто ты.
   - Ребенок смерти.
   - Да я б даже сказала, что ты и есть смерть.
   - Нет, именно ребенок смерти. У меня есть на этот счет неопровержимые доказательства.
   - Во всяком случае, только теперь я поняла, как тебе трудно. Нам, нормальным, хорошо среди нас, нормальных. Точно так же, как мне будет хорошо, когда я полностью домру... Одиночество живого на кладбище. Тебе следовало бы искать живых, а ты на кладбище приходишь. Наверное, твой "эксперимент" тебе уже удался. Но почему всё это понимание пришло ко мне только когда волосы у меня уже истлели, ногти ороговели, кожа иссохлась?
   - Ладно, я пойду. Выплакивайся надмогилкиным деревам.
   - Снова так уходишь, бросаешь меня?
   - Да, ухожу.
   - Ты, конечно, сволочь, подлец и поганец, но умоляю: не бросай. Уходи, но возвращайся. Обещаешь?
   Степан грубо молчал.
   - Степа, не убивай меня, пожалуйста, не убивай во мне надежду, - Таня заплакала.
   - Завтра я ещё приду, - спокойно и уверенно выговорил Степан. - И ты не плачь. Я оставляю тебе ветер. Он разгонит трупный запах. И дождь я тебе оставлю. Он вымоет твое тело. И солнце тоже я дарю тебе. Оно тоже что-то сделает. Я дарю тебе весь мир. Я в этом мире самая крохотная частичка. Потеря меня ничего не значит. Много хуже, если теряется весь мир.
   - Ты - ключ от этого мира!
   Степан повернулся и, ничего не сказав, ушёл.

   - Я не знаю, о чем нам с тобой теперь разговаривать. В любви я уже призналась, как меня спасти, ты не хочешь говорить. Или не можешь. Не имеет значения. Всё теперь кажется таким давним, нереальным. Все наши прошлые разговоры. Возможно, я устала. А, может, умираю. Скажи мне что-нибудь? Я наслушалась молчания в могиле. Пожалуйста.
   Степан пожал плечами, наверное, хотел показать, что ему нечего сказать.
   - Скажи честно, я что, уже до такой степени умерла?
   - До какой степени? - угрюмо спросил С.
   - До такой, что тебе со мной плохо.
   - Наверное, могила в этом виновата, - Степан пожал плечами.
   - Наши встречи изжили себя?
   - Ещё не придумал. Точнее, придумал выход, но он пока ещё неразработанный.
   - Если мы расстанемся, то мне будет грустно. Ты-то не расстроишься, я знаю. Но знаешь, ты уже хорошо поработал над моей любовью. Я тебя уже почти разлюбила. И встреч с тобой уже не жду так нетерпеливо. И это обидно. Может, ты и прав, что от трупов шарахаешься, но если б ты понимал, как мне грустно было сегодня ночью! Была надежда, была радость, была любовь, было даже счастье, не побоюсь сказать. Но ты все измазал грязью. Я становлюсь, как и ты, неким бездушным автоматом. Ты говорил о любви, но такая любовь, как её понимаешь ты, никому не нужна. Вот что я поняла.
   Степан поморщился:
   - Там было: любовь есть бесконечное движение.
   - Твое признание в любви тогда звучит так: я бесконечно двигаюсь тебя, - Таня ухмыльнулась.
   - Ага! - произнес Степан. - Теперь я всё понял. Я понял, что ты пользуешься моей энергией ради своего жития, а когда мне нужно передохнуть и наполниться новой энергией, то ты ничего мне дать не можешь, кроме указания смысла моего последующего времяпрепровождения, причем этот смысл я полностью игнорирую. То есть прихожу я к тебе раз за разом просто потому, что это поневоле заставляет меня хоть как-то двигаться. Без тебя сидел бы сейчас дома на диване перед телевизором и толстел. Поскольку я руководствуюсь в своем движении исключительно собственными целями, но эти цели затрагивают тебя, то ты за это и начинаешь обижаться. Я тебе прямо сейчас про это одну сказку расскажу. Может, поймёшь. Она пока не доработана, и с дефектами. Но даже и в таком виде, пожалуй, она на что-то уже годится...

   - Интересная сказка, только всё равно мне ничего не понятно. Стёп, а может, и я всё-таки могу что-то тебе дать? Скажем, поделиться энергией... Только у меня энергии не густо, даже на себя не хватает, ну, судя по тому, как я разлагаюсь.
   - Да уж! Вот это и есть сейчас суть твоего движения - стремление к полной смерти. Только хочу сказать, что у тебя опять почему-то знаний не хватает! - Степан рассмеялся. При этом с него слетели носки.
   - Каких знаний?
   - Ведь это просто-напросто всё тот же сон. Сказка! В деталях - ложь, но в целом-то какой намёк!
   - Значит, всё неправда? - Не верила, не совсем ещё верила Таня. - А тело моё...
   - Думаю, тело можно, при случае, и подлатать.
   - Значит, есть надежда?
   - Пожалуй, - вяло и равнодушно подтвердил Степан. И опять ушёл.