На опушке соснового бора, совсем рядом с тропинкой, была небольшая яма, зимой в нее наметало снега, а весной, когда снег таял, появлялась лужа. Эта лужа появлялась в этом месте каждый год, и в этой луже всегда появлялись всевозможные личинки и головастики. В этот раз здесь появились две необычных личинки, во-первых, они были больше других личинок, а во-вторых, они были хищными и охотились на других личинок. Заметив свою схожесть, они стали дружить. Они стали вместе охотится, и отдыхать, вместе изучали свою лужу, им было весело, интересно и хорошо вместе. Одной из них все время хотелось куда-нибудь залезть, увидеть узнать, открыть для себя что-нибудь новое, и она все время тянула с собой другую, а той хотелось больше съесть, порезвиться и подольше отдохнуть. Так они жили и росли, пока одной из них не вздумалось залезть по камышинке вверх, чтобы посмотреть, что находится там над уровнем воды, куда растет камыш. "Полезли наверх" - позвала она свою подружку и как всегда, сама полезла первой. Второй было откровенно лень, она нехотя сделала вид что лезет, высунула голову из воды, сказала - "Я дальше не могу, мне тяжело, я устала, я не хочу никуда лезть", и нырнула обратно.
Первая доползла до изгиба травинки и решила, что здесь можно отдохнуть, и осмотреться. Ее глаза, не приспособленные видеть в воздухе, мало что видели, но одно она поняла сразу - здесь так много еще не увиденного и интересного, она сидела и рассматривала все, что могла разглядеть, пока не устала. Ей захотелось спать, и она с удовольствием уснула. Когда она проснулась, то не узнала саму себя. Ее тело вытянулось, и из грязно-серого, стало ярко синим, но главное у нее появились большие, шуршащие прозрачные крылья, переливающие всеми цветами радуги. Пока личинка спала, она стала стрекозой. Ее глаза стали хорошо видеть в воздухе, и она увидела огромный мир, когда-то, лужа, казалась ей огромной, но теперь она понимала, что ее лужа это лишь крохотная часть этого мира. Освоившись со своим новым телом, она стала пытаться махать крыльями и вдруг взлетела! Сначала она летела неуверенно, неровно, но с каждым взмахом все лучше и лучше. Она летала, знакомясь с все новыми и новыми вещами, узнавая все больше и больше. К вечеру она устала и, вернувшись к родной луже, села на ту же камышинку, но войти обратно в воду уже не могла. Зато в воде она увидела свою подружку и позвала ее. Та сразу выглянула из воды, но не признала своей подружки. Только когда стрекоза стала вспоминать разные шалости, и случаи которые происходили с ними, только тогда личинка поверила в то, что перед ней ее подруга ставшая стрекозой. Стрекоза уговаривала личинку вылезти из воды, и она тоже станет стрекозой. "Там такой огромный мир, там столько всего необычного и интересного, я сама еще всего не увидела, но самое главное, я могу летать, это так здорово!" - уговаривала она свою подружку. Личинке было страшно, да и просто лень вылезать из лужи, к которой она привыкла. Зачем куда-то лезть, где она ничего не знает, и что ее там ожидает? Стрекоза убеждала ее, что она уже облетала все вокруг, и ничего страшного здесь нет, зато много интересного. Наконец личинка все же поддалась на уговоры, и нехотя стала взбираться по травинке вверх. Она уже почти доползла до изгиба, но так как делала это нехотя, кое-как, то не удержалась и упала обратно в лужу, больно шлепнувшись о поверхность. Сколько ни уговаривала ее стрекоза, но в тот день, личинка из воды больше вылезать не захотела.
На следующий день, когда стрекоза налеталась и вернулась обратно, они встретились. Стрекоза убеждала, что нет ничего сложного, нужно только вылезти из воды и подождать немного, и личинка тоже станет стрекозой. Личинка не верила стрекозе, и даже когда та показывала, как она умеет летать, личинка просто теряла ее из виду. А когда стрекоза возвращалась и спрашивала - "Видела, какие новые пируэты, я научилась делать?", отвечала - "Нет, ты куда-то пропадала, я не видела тебя". Стрекоза расстраивалась, но помочь личинке увидеть мир, над поверхностью лужи, никак не могла.
Прошло время, другие личинки становились всевозможными насекомыми, головастики стали лягушками и жабами, и в луже почти никого не оставалось. Еды для личинки становилось все меньше. Стрекоза приносила своей подруге насекомых и говорила, что та сама сможет их ловить стоит ей только вылезти из лужи. Личинка, поддаваясь на эти уговоры, делала еще попытки, но как всегда делала это с такой неохотой, что всякий раз снова падала. И каждый раз все больнее билась о поверхность воды, от чего у нее сложилось мнение, что стоит вылезти из родной лужи и будет больно. В конце концов, она прекратила всяческие попытки, сколько бы стрекоза ее ни уговаривала.
Стрекоза прилетала еще и еще, но говорить им было уже не о чем. Слушать о том кого сегодня съела личинка, стрекозе было не только не интересно, но и откровенно скучно, а рассказывать о том, во что личинка не верит, и даже не может себе представить, было глупо. Стрекоза научилась языку стрекоз, и постепенно стала забывать язык личинок. И иногда, когда она прилетала, они просто смотрели друг на друга, не зная, что и как сказать. В конце концов, мир неба так увлек стрекозу, что она улетела так далеко, что не могла уже прилетать к луже, в которой родилась, и они больше не виделись.
"Вот, уползла и пропала, может ее уже и в живых-то нет, а у меня все хорошо, и я совсем не жалею о том что никуда не уползла из своей лужи, здесь есть все, что мне надо, и глупо было бы куда-то уползать отсюда" - думала личинка. Она ела и отдыхала, изредка вспоминая свою подружку, жалея ее, и о том, что не уговорила ее остаться.
Где-то в середине лета, как это и бывало каждый год, лужа высохла и стрекоза, прилетев, нашла только яму, в которой была лужа. Она села на камышинку, на которой произошло ее преображение, и с которой началось ее великолепное путешествие в мир воздуха. Сидя на том самом месте, откуда все и началось, она думала о том, что случилось с ее подружкой, может, она собралась с силами, выползла на эту же камышинку, тоже стала стрекозой, и летает где-нибудь. Она взмахнула своими прозрачными переливающимися крыльями и полетела ее искать. А возле этой камышинки, под слоем ссохшегося ила лежал маленький высохший трупик ленивой личинки, которая так никем и не стала, и ничего не увидела.