Идем с братом по Арбату. Брату почти семьдесят, мне почти пятьдесят. Его мама родила в девятнадцать, меня в сорок, вот такая разница у нас с ним - двадцать один год. После смерти родителей бываем здесь редко, а тем более вдвоем. Каждый переулок, каждая подворотня знакома с детства. И ему и мне, только ему вспоминаются пятидесятые и после, а мне семидесятые и после.
Идем по Большому Афанасьевскому, впереди должна показаться его школа 59-ая, на небольшом отдалении от нее где-то там и моя двадцать девятая должна быть.
Каждый третий дом рождает воспоминания - здесь жил мой одноклассник, в соседнем доме его. Вот на том балконе мы стояли, когда Женькин день рождения отмечали. Класс седьмой кажется или восьмой.
Проходим невысокое здание желтого цвета. Брат улыбается, говорит, Саш, а вот здесь ведь Вовка жил, и зовет меня во двор, показать на окна комнаты, где они почти полсотни лет назад собирались молодые двадцати трех летние студенты. Заходим во двор. Мало в переулках Арбата осталось дворов, которые почти не изменились за эти годы, нет ворот, которые открываются только электронным ключам, не стоят лексусы с мерседесы, даже запах, кажется, не поменялся.
- Вон то окно - говорит брат - там у Вовки комната была в коммунальной квартире. Там мы и собирались нашим обществом кальсоньеров.
- Кальсоньеров? - удивляюсь я - что за странное название?
А брат мне - да ты был чуть ли не завсегдатаем этого общества, а названия не знаешь.
Тут я еще больше удивляюсь. А брат рассказывает.
Ну тебе годика полтора было или два, - родители наши в ту пору еще относительно молодые, легкие на подъем были: то в театр, то в гости, а то и в дом отдыха на пару дней... И мне говорили обычно так - хочешь гулять - пожалуйста, только имей в виду Сашочек на тебе. Вот и приходилось тебя всюду с собой таскать. Вернее, так - часть Ленкины (Ленка - это наша сестра) ухажеры тебя таскали, часть я. По очереди нам тебя как нагрузку к гуляниям выдавали.
Смотрю на окно, которое определил брат, а он рассказывает. Комната там хоть и не большая, но вместительная, народу набивалось на наши мальчишники - человек двадцать, наверное. Тебя уложу на Вовкину кровать - ты спишь себе, а мы гудим, курим, выпиваем, общаемся.
- Что ж ты меня, в прокуренной комнате, под ваш базар спать укладывал? Тоже мне старший брат!
- Да... соглашается брат, молодой был. Как родители говорили - балухманный. А куда тебя денешь - дома одного не оставишь, а там лежал - спал себе, не питюкал, вон какой большой вырос!
Так, вот продолжал брат, когда двадцать человек набьется - душновато, да и жарко, так что начал народ раздеваться. А поскольку первые разы встречались видимо в сильный холод, то оказалось все были в белых кальсонах, вот и пришла идея организовать такое общество кальсоньеров, что-то наподобие офицерского собрания.
Да... надо еще сказать, рассказывал брат. Что в Москве, тогда как раз начиналась мода на занятие культуризмом. Может быть году в 57-м появились эти секции, а мы стали заниматься в такой при институте связи году в шестидесятом, а в шестьдесят первом ты как раз родился.
И в нашем обществе кальсоньеров почти все были из института связи, из Бауманки я один, наверное, и большинство из секции культуризма. Ну и конечно, друг перед другом хвалились - кто как накачался, поэтому мало того, что все в кальсонах, многие еще и с голым торсом.
Я про секцию культуризма услышал от брата впервые, и сразу вспомнил его фотографии, где ему было лет двадцать пять. В секцию он, наверное, к этому возрасту ходить перестал, но бицепсы и трицепсы были такие, что только позавидовать можно.
Брат после некоторой паузы возвращается к воспоминаниям. Курьезные случаю тоже бывали. Сидим мы как-то у Вовки, проводим наше заседание, ты спишь, а Дудкин у окна, приоткрытого стоит курит и вниз поглядывает. А там шпана местная как раз под окном собралась, увидели его и занялась у них перебранка какая-то. Парни те Дудкину что-то матерком, он им в ответ на том же наречии, несмотря на то, что из офицерского собрания. Они ему - ты откуда такой смелый. Иди во двор мы тебя научим уму разуму. И тут Дудкин им что-то такое сказал, что они сильно возмущаться стали и вычислять как Дудкина найти по расположению окон. И кричат - сейчас придем рога тебе поотшибаем, руки повыдергаем, ну и так далее, сами можете предположить, что молодые люди из арбатского дворика могли обещать своим ровесникам. Ну "офицеры" примерно поняли, что готовится визит, и решили встретить гостей на лестнице. Квартира-то коммунальная, придут - соседей напугают, зачем лишние проблемы хозяину комнаты устраивать. Одеваться, тем не менее не стали, потому как много чести будет из-за всякой шантрапы форму менять. Часть кальсоньеров вышла на лестничную площадку, но места возле двери мало - там максимум пять человек помещается, а народ из квартиры идет - никто не хочет отсиживаться внутри пока снаружи какие-то разборки начинаются. Пришлось кому-то спуститься на ступеньку ниже, а из двери все новые культуристы выползают. Тем, кто начал спускаться пришлось еще на пару ступенек сойти. А кальсоньеры все прибывают. Короче, весь марш заняли и стали на соседний перемещаться. В итоге заняли два этажа.
Брат говорит - вышли, стоим, как матросы вдоль палубы, у всех белый низ, мощный верх, и все такие радостные, одухотворенные, красиво, наверное, было. А в парадное никто не заходит, ждем-ждем - никого нету. Ну народ с собой сигареты взял, закурили и продолжаем диспут. Уже думали возвращаться, тут вдруг внизу в парадном дверь хлопнула, слышим кто-то через ступеньку вверх спешит. Поднимающиеся наши голоса услышали и через пролет нам кричат - "хана вам пацаны, сейчас мы вам ..." - и перечисляют свои возможности. Меж тем внизу опять дверь хлопнула - к кому-то гости приехали, и компания тоже вверх поднимаются.
И вот рассказывал брат, проходит эта разношерстная процессия два пролета все в верхней одежде - впереди шпана местная след за ними гости, и видят еще три пролета - стоят атланты и кариатиды как в Летнем саду. А главное парням деваться некуда впереди кальсоньеры - сзади праздничная процессия трудящихся. Поэтому, как поравнялись с нами, так и встали и разговоры стихли, пауза такая театральная. И тут один из пришедших спрашивает чуть ли не с восхищением от видения - Кто это? А из наших кто-то отвечает - серьезно и с достоинством так - Собрание кальсоньеров!
Я рассказ брата услышал и сразу поверил, что гости про собрание кальсоньеров ничего раньше не слышали. Потому, что даже я, как оказывается непосредственный участник событий, про название тайного общества ничего не знал, что говорить про местную шпану или соседских гостей. Впрочем, про общество кальсоньеров я бы и сам ничего и не узнал, не пройди мы мимо "Вовкиного окна" тем вечером.
А сколько тут еще разного было в этих Арбатских переулках. И сколько еще историй хранят эти старые стены. Вернее, ничего они, конечно, не хранят, хранит до времени наша память, и события эти вдруг всплывают из ее глубин, когда мы вдруг забредаем во дворы своей юности.