В это воскресенье Николай встал поздно. Вышел на кухню, залил кипятком быстрорастворимую кашу из пакетика. Пять минут и никакой готовки. Примостился на кухонном столе, отодвинув разложенные кастрюли.
Пришла мать. Укоризненно оглядела его завтрак.
- Ты все как в походе! Что же ты мою-то кашку не поел, я для кого варила?
- А что у тебя за каша?
- Рисовая с геркулесовой. Как папа любит. Очень полезная.
- Я, мам, такую не люблю.
- Это почему же?
- Я, мам, люблю раздельное питание. Отдельно рис отдельно макароны... Ты уж не сердись. Потом ты же вечно ворчишь, что я даже элементарно за собой поухаживать не могу. Я твою кашу поем, а ты в следующий раз скажешь. "Да что ты можешь, тебе же, как в пять лет мать кашу по утрам варит".
- Ты не умничай, давай. Тебе видимо, деньги девать некуда. Та же каша только в три раза дороже.
Ты мне скажи, мне мою кашу, что выбрасывать?
- Нет, папу покормить.
- Где он папа-то? Он вон спит и спит. Снотворное ночью примет, а к утру только засыпает. Похоже, совсем день и ночь перепутал. И говорит, что я ему не обеспечиваю режима.
- А ведь он, согласись, прав. Какой же это режим! Одиннадцать часов, а ты его еще не кормила?
- Каша то вот она, - оправдывается мама. - Как он любит!?
- Ну, мам не знаю, что и делать. Я что заварил, то и съел. А ты наготовила и все в помойку!
- Ты все дурака валяешь.
- Нет, я мою за собой чашку. Мам ты меня явно недооцениваешь. Вот окрутит меня какая-нибудь, приведу домой, нарожаем детей, и все будут просить у тебя кашу. Небось, не зарадуешься.
- Балабол, да кому ты такой нужен-то? Ты же за собой убрать не можешь. Чашку он за собой моет. Ты одно помыл, а все остальное забрызгал.
- Все мам, пошло поехало. Мужику тридцать скоро, а ты все одну песню.
- А толку то, что тридцать. Хоть бы и сорок!
- Ну, конечно. Ладно, мам, я пойду, погуляю, а то мы наговорим друг другу лишнего. Чего купить надо?
- Иди, иди, пока ты соберешься, я уж давно все купила. Ты встал-то когда? Смотри, только поздно не приходи.
- Хорошо.
- Во сколько будешь?
- Как ты сказала - не поздно.
- Не поздно, это во сколько?
- Не знаю не позднее одиннадцати.
- Ну хорошо, а то я, пока тебя нет, не усну. Вчера пришел аж в пол-первого, я все лежала, прислушивалась. А потом уже и снотворное не берет, как понервничаешь.
- Мам, да я вчера пришел, еще и двенадцати не было! У тебя же часы спешат минут на сорок.
- Приходи пораньше - примирительно сказала мама. - Я все равно нервничать по своим часам буду. Пока тебя нет, не усну.
- Мам ты себя послушай. Это же смешно. Мужику почти тридцать лет, а она спать не ляжет!
- Ну, иди, посмейся. Смешливый какой!
- Все-все, ухожу, а то поругаемся. Мамочка, целую...
Сбежал по лестнице, пошел по улице, размышляя о взаимоотношениях с престарелыми родителями.
"Как с ними быть? Ссориться глупо. Доказывать, что тебе не семь лет, что у тебя есть право жить, как хочется. Курить в своей кровати к себе в комнату женщину привести. А почему нет! Только потому, что они привыкли к нормам той жизни? Так сейчас-то жизнь другая, да разве им объяснишь.
Да тут, пожалуй, приведешь женщину...
"Кто? Что? Из какой семьи? Какие намерения? "Мама, ну какие намерения!?"" - У Николая даже без матери закипало в душе.
"Впрочем, нашел тоже на кого обижаться - на мать. Вот говорят "То, что дали ребенку родители он отдаст собственным детям". А родителям? Можно вообще этот долг отдать? Да как его отдашь, если матери, вон, ничего не нужно, только лишь бы сын приходил как в десять лет вовремя. Чтоб она себя хозяйкой чувствовала, а он кашу ее ел. За продуктами она сама десять раз сбегает, а то глядишь и делать нечего. А можно ли вообще сыновний долг отдать? И как его подсчитаешь? Сколько мать с ним набегалась. Родился он поздно. Она замуж-то вышла - ей уже за тридцать было. Потом детей долго не было. Не чаяли, не гадали, и тут вдруг на тебе: поздний ребенок - игрушка на старости лет.
Вышла из больницы, болячки одна за другой, проблемы с зубами, потом с почками, кровь в моче без конца. Оклемалась слегка, он начал болеть. Выходили, а в пять лет снова здорово, что только не липло к нему. По каким только центрам мать с ним не моталась. Все республиканские больницы обошла, что были в Союзе. И то, слава Богу, все бесплатно. Цветы конфеты это конечно. Но не было такого, что спасают в первую очередь тех, кто платит.
С этими мыслями Николай дошел до продуктового магазина, купил универсальный подарок - бутылку портвейна. Прикидывал к кому же ему податься. Прислушался к себе, и неожиданно понял, что видеть-то никого не хочется. Даже странно.
Не то чтобы ехать не к кому. Внешностью бог не обидел, и мозгами, а потому и друзья и женщины у него знакомые водились. На тот момент целых две: Валя, которая нравилась ему и Зина, который нравился он. Николай иной раз думал уехать от родителей: снять квартиру не выслушивать бесконечных нотаций, и чувствовал, что никуда не уедет, не в его это характере. Одному тошно с Валями и Зинами того хуже. К тому же на одну не напасешься, а другую потом не выгонишь. Дошел Николай до киоска печати, купил журнал афишу. Надо было, наконец, выяснить, куда крестьянину податься. В короткой брошюре был весь спектр развлечений - для ума, для сердца, для желудка и ниже.
Просматривая раздел кино, он неожиданно набрел на знакомое с детства название. Жил когда-то неподалеку от этого кинотеатра и не бывал там тыщу лет. Как там сейчас? -подумал Николай и поехал.
Добирался не меньше часа, - снаружи кинотеатр не изменился, а внутри и не узнать: уютнее чище, светлее, у дверей охранник. И народ толпился с почтением. Николай встал в небольшую очередь. Вспомнилось, как лет двадцать назад покупали здесь же билеты. Вышли тогда с приятелем на улицу, хотели рассмотреть какие у них места, а тут ветер подхватил бумажку и на проезжую часть. Как они сновали между машин: только вроде подбежали к фиолетовому листочку, как тут же порывом ветра его опять поднимает в воздух и несет под колеса. И ведь поймали, поганцы! Чудом под машину не угодили. У Николая даже сейчас замирало сердце, будто опасность в прошлом еще не миновала и где-то там подстерегала его десятилетнего мальчугана. Незаметно подошла его очередь.
Николай очнулся и смотрел сквозь стекло на билетершу.
- Вам, какие билеты? - послышался вопрос.
- Ряд десятый в серединке, сказал Николай, подавая сотню. Сколько же он не был в кино?
-У нас билеты по классам, вам какие?
- А какие у вас есть?
- Партер обычные - по двести. Партер бизнес класс по двести-пятьдесят. VIP по четыреста.
Извините, VIP - это что же за штука такая?
- Это отдельные диванчики на двоих.
- Девушка мне, пожалуйста, альков, или будуар. Можно?
- Таких мест у нас нет, - вежливо ответила девушка.
Тогда самый дешевый.
- А фильм-то вам какой?
- А тот, который на 12 часов, что разве нет такого сеанса?
- Сеанс то есть. Но самый дешевый билет 150 рублей.
Кассирша думала, что Николай откажется, но он не долго думая, сунул крупную купюру.
- Странный какой-то, несет, не пойми чего, - подумала девушка. - Альков какой-то. Посмотрела пятисотенную банкноту на просвет и выдала билет.
Холл был одновременно баром. Кто стоял, кто прохаживался, кто сидел за столиками жевал. Николай стащил со свободного столика, глянцевую картонку меню приценился: мороженное на дыне 200 р., мороженное с киви и бананом 300, коктейль "Причуда" 250 р.
Прикинул, посчитал: как раз материна пенсия.
Вот раньше те, у кого денег, девушек в кино водили, а теперь интересно куда? Ведь не скажешь ей: давай сядем, где подешевле, а мороженное я тебе в другом месте куплю. Раньше не было ни киви, ни бананов, зато все на одинаковых стульях сидели. Были, конечно, те, что с народом в троллейбусе не ездили и в простое кино не ходили. Но так они покупали в спецрасперделителе, смотрели в спецкинозале, остальным не так обидно. Может быть, они все и перестроили, поскольку надоело от народа прятаться. Захотелось на глазах у всех свое место занимать. А демократия тут и ни при чем вовсе?
Николай подошел к стойке бара.
- Что будете заказывать?
- Мне, пожалуйста, одну соломинку. Желательно самую длинную.
Девушка повела чуть плечиком, но соломинку дала.
Николай заготовил все необходимое, прошел в зал, дождался, когда погаснет свет, открыл бесшумно бутылку, разместил ее в полах пальто, наладил свой сифон и стал смотреть на экран.
2.
Примерно в это же время, то есть около 12 часов дня. На другом конце Москвы в небольшой двухкомнатной квартире пятилетняя Катюшка вошла в мамину комнату. Осмотрелась по сторонам, возмутилась, что мама до сих пор спит и, не желая больше оставаться одна, полезла к ней на кровать.
К кровати подбежала большая лохматая собака Марта, которой тоже не хватало общения, она потерлась головой о край в надежде, что ее кто-нибудь почешет, но Катюшке хотелось самой приласкаться к маме. Мама спит, Катюшка разворачивается к собаке, чешет ее за ухом. Марта довольная просовывает лохматую голову все дальше на простынь, пока Катюшка не возмущается почти как мама: "Марта, не наглей!".
Марта понимает свою бестактность, но, тем не менее, обижается, отходит от кровати. Катюшка не выдерживает одиночества и возмущается:
- Мам ну мне скучно без тебя. Мам ты меня слышишь?
- Доченька сейчас, сейчас, мама уже встает - мама переворачивается на другой бок и тянет на голову подушку. Катюшка лежит рядом молча, вертит головой, потом не выдерживает и говорит.
- Мам ты собьешь себе режим.
- Что? Доча, я вчера очень поздно легла, полежи еще тихо.
Катюшка лежит тихо еще минут пять, потом обращается с просьбой.
- Мам, расскажи чего-нибудь.
- Чего же я тебе расскажу? - сквозь сон тянет мама.
- Сказку.
- Да я тебе уже все сказки порассказала.
Чувствуя, что просто так дочка не отстанет, мама предлагает компромисс.
- Хочешь, я тебе загадку загадаю? - И говорит машинально, не открывая глаз.
- Кто такой зимой белый, а ночью серый?
- Мам ты что? - Смеется, Катюшка. - "Зимой белый, летом серый", мам, это же заяц.
Мам, а еще?
Мама не подает признаков жизни.
- Мам не спи...
- Сам рыжий с хвостиком с ветки на ветку скок поскок...
- Это загадка?
- Да, загадка, она еще орешки любит.
- Белка что ли?
- Правильно.
- Мам я все твои загадки давно знаю.
- Да когда же ты их выучила?
- В детстве, мам...
- Мам, а теперь ты отгадай: "На палке горшок, а внутри светится. Что это?"
- Господи, что же это такое? - с мамы окончательно слетает сон, она морщит лоб, поднимает, наконец, с подушки голову.
- Мам, это фонарь.
- Ты это сама придумала?
- Сама. Мам, почитай лучше книжку.
- Ну ладно, только чуть-чуть, а то и впрямь режима никакого. Пять минут, и встаем завтракать.
-Ага, радуется Катюшка, бежит за книжкой и ныряет к маме в постель.
-Ну слушай, - мама открывает новую еще не читаную сказку.
Жил да был на белом свете воробушек. И звали его "Чирик".
- Мам, это его имя такое было?
- Ясно же написано: "Звали его Чирик".
- А может это его была кличка такая. Например, ты же завеешь меня "шустрик".
- Действительно, это я не подумала.
- Хорошо, читай!
- Так вот. Порхает он как-то над кустиком вместе со своей мамой и вдруг...
- Мам, а что такое "порхает".
- Ну, значит, крылышками так делает: "Вжик, жик"
Мама выпростала из-под одеяла, руки поправила бретельку ночной рубашки и достаточно вяло показала, как порхает воробушек.
- И не падает?
- А-а-а-а, ну тебя, марш чистить зубы, с тобой три строчки до вечера читать будем.
- Мам подожди, а Чирик он только с мамой порхал?
- Вроде так.
- А где же его папа был? У них был папа?
- Ну, наверное, был, отлучился по делам.
- А бабушка у них была?
- Была.
- А дедушка?
- Наверное, и дедушка был.
- А собака была?
- Слушай, какая собака у воробушка?
- Дворняжка.
- Нет, собаки у него не было.
- Значит, у него была неполная семья?
- Нет, неполная семья, это когда одного из родителей нет.
- Как у нас?
- Ну вроде того.
- Мам, а когда деток нет, тогда как называется?
- Тогда бездетная...
- А что лучше неполная или бездетная?
- Все марш умываться и чистить зубы, сейчас будем есть.
Через пятнадцать минут. Катюшка сидит перед тарелкой манной каши и ковыряет ее ложкой.
- Мам, а я не хочу такую кашу.
- А что же ты хочешь?
- Хочу клубнику.
- Ишь ты, клубнику! Больше ничего не хочешь?
- Еще хочу ананас или арбуз.
- Ну ты представь, что это арбуз и ешь.
- Мам, ты это серьезно?
- К ананасам да арбузом ты, наверное, в детском саду пристрастилась?
- Нет, там тоже кашу манную дают.
- Что, же ты мне тогда фокусы такие устраиваешь? Знаешь, давай без выкрутасов, а то сейчас получишь по заднице.
- А еще я хочу свежий огурец. - Мечтательно сказала Катюшка совершенно миролюбиво без обид, абсолютно игнорируя раздраженную интонацию матери и тем самым обезоруживая ее начисто. Мама перестает сердиться и говорит вполне дружелюбно.
- Знаешь, что, дорогая, зимой надо есть сезонную пищу.
- Это как?
- А вот так, надо есть то, к чему зимой привык организм русского человека.
- А к чему он привык?
- К квашеной капусте, соленым огурцам.
- Скажи лучше, что у тебя денег нет.
- А раз ты такая догадливая, (мама опять не выдерживает и скатывается на прежний тон) что ж тогда лишние вопросы задаешь!?
- Мам, а кроме каши что-нибудь еще будет?
Катюшку невозможно вывести из равновесия.
- Будет, как бабушка говорила, "кресты и выходы".
- А какие кресты?
- Ну крестятся люди, которые в Бога верят, а только потом из-за стола выходят.
- А мы что, тоже креститься теперь будем?
- Ой, не знаю, все отстань, ты мне уже надоела. Пойди во двор погуляй, а?
- А ты со мной пойдешь?
- Нет, у меня дел тысяча. Иди одна, только смотри никуда не уходи, чтобы я в окно покричала, и ты во дворе была. Покатайся с горки.
- А когда ты мне санки купишь?
- Твой "купишь" уехал в Париж.
- Чего?
- Денег от твоего папочки полгода нет, голубчика! А ты все купи да купи. Мне бы пальто да ботинки успевать покупать, ты вон растешь да растешь без конца.
- А ты что же хочешь, чтобы я не росла?
- Глупости-то не говори...
- Мам, а почему у них нет детей?
- У кого у них?
- Ты сама сказала: семья бездетная, вот про них, про кого ты говорила.
- Доченька, я вообще говорила. По-разному бывает: у кого здоровья нет, у кого денег, чтобы детей прокормить.
- А тебя хватит?
- Чего денег-то?
- А ты что думала, помрем что ли? Не помрем!
- Мам, а может тебе пора другого мне папочку завести, если этот пропал.
- Где же я его тебе возьму?
- На работе, например.
- На работе все приличные папочки уже женаты. А неженатые, так ерунда на постном масле. Слушай, не забивай мне голову. Иди-ка лучше гулять. И смотри ни с кем не уходи со двора.
- Куда же я пойду?
- Будет какая-нибудь тетя говорить. "Деточка пойдем со мной я тебе конфетку куплю".
- Ну вот еще...
- Или дядя какой-нибудь санки пообещает...
- У-у-у, за санки я бы пошла.
- А он тебя отведет тебя к себе домой, и мама не найдет. Запомнила?
- Запомнила.
- Ну не уйдешь со двора, а то ведь не пущу.
- Да не уйду, я не уйду.
- Полчасика погуляешь, и приходи, холодно сегодня.
"Будут мне, конечно, санки покупать чужие дяди" - это Катюшка проворчала уже себе под нос, так чтобы не слышала мама, одела шубку, варежки на резинке и пошла во двор.
3.
Кино было сущей ерундой! Киборги какие-то, монстры. Ни сценария, ни режиссуры. Бред сивой кобылы. Я бы и то снял лучше. - подумал Николай - Кому деньги дают? Почему народ смотрит не уходит. Я не ухожу, потому что у меня бутылка початая. А они все?" - осматривался по сторонам Николай. Скопище ненормальных. Может, просто выпил мало, дальше интереснее будет. Николай достал бутылку присмотрелся: почти половины нет. Видать интереснее уже не будет. Поставил аккуратно ополовиненную бутылку к ножке сидения. И подумал, расстаюсь с бутылкой без всякого сожаления. Нет, видимо, все-таки нет у меня склонности к алкоголизму.
- Как кино? - спросила пара, ожидающая следующего сеанса.
- Хуже не бывает - прорекламировал фильм Николай и пошел своей дорогой.
Бывает, алкоголь придает хорошего настроения, а тут вдруг навалилась тоска какая-то. Неясно от чего. И ведь неприятностей никаких нет. А тоска. И с чего она? Вроде, в жизни у него все нормально: сыт, одет, обут, здоров по большому счету. Зарплату выдают вовремя.
Вот так иной раз спросят: "Коля привет, как дела?". Он всегда говорил "А лучше всех!" и не потому, что так здорово дела, а просто считал всегда, что нет у него повода, чтобы по-другому отвечать.
А сегодня руки ноги целы, а на такой вопрос сказал бы, наверно: а нескладно как-то все.
Шел Николай без особой цели. Брел наугад, обогнул серый большой дом, очутился во дворе. Двор был неровный: в конце виднелся довольно большой холм-горка, и по этой горке карабкалась девчушка лет пяти не больше.
Маленькая, а упрямая. Девочка делала шаг, потом другой, третий, затем нога ее соскальзывала, она шлепалась на бок и медленно съезжала вниз, а потом спокойно повторяла все с самого начала. Николай заинтересовался, подошел поближе и начал болеть за скалолазку.
-Так, хорошо... - комментировал он про себя - еще чуть-чуть.
Бац, девчонка плюхнулась и съехала на своей шубке вниз.
Наконец Николай не выдержал, подошел и сказал.
- Что никак?
- Скоро залезу - ответила девочка.
- Давай я тебя подтолкну.
- А ты сможешь? - скалолазка смерила Николая взглядом, ничуть не смущаясь.
- Давай лезь вперед, я подтолкну.
В горке были луночки-ступенечки. В них девчонка ставила мыски своих ботиночек и непонятным образом за что-то держалась и ползла вверх.
Альпинистка сделала шаг, потом второй, третий. Николай уже и до попки ее не доставал, вытянул руку вперед, наступил в одну луночку, потом в другую и неожиданно для себя рухнул, приложился об лед и сполз вниз. Девчонка осталась висеть посреди горки, без поддержки, оглядываясь на поверженного помощника.
Николай слегка потер ушибленный бок, времени на растирания не было, надо было торопиться, пока у Катюхи были силы закрепится на середине горы. Он повторил маневр и на этот раз не долез до Катюхи каких-нибудь двух сантиметров. Повторил все в третий раз, долез до нужного уровня, подтолкнул девчушку. Та подлетела вверх, но не до самого верха и на обратном пути смела Николая вниз. Встали одновременно, потерли ушибленные места, обменялись взглядами.
- Горка скользкая.
- Ерунда, - упрямо сказал Николай. Может с разбега получится?
- Я тебя тут подожду.
Николай разбежался, рванул, что было сил, прошагал по горке вверх, как муха по стеклу, но инерции не хватило, и у самой вершины заскользил вниз.
- Почти получилась - одобрительно сказала девочка.
- Не может быть, чтобы мы да не залезли.
Странное дело как сплачивает совместное восхождение.
- Слушай тебя как зовут, спросил Николай, чувствуя, что дальнейшее общение требовало обращения по имени.
- Катюшка, - сказала девочка.
- А меня Коля
Николай отдохнул, потом разбежался посильнее и вылетел прямо наверх горы. Девчонка смотрела с восхищением. Николай оглянулся на нее и неожиданно для себя сказал: "А ты как думала?! Мы вместе и не такое можем!" Он присел на самом краю ледяного ската, протянул как можно ниже руку и стал ждать, когда Катюшка доползет до третей ступеньки луночки. Николай тянулся вниз, девчушка тянула свои крохотные пальчики вверх, не хватало сантиметров десяти.
- Эх, была бы веревка! - в сердцах сказал Николай. Потом просиял от неожиданного озарения, расстегнул пальто, вытащил из джинсов ремень и опустил один конец вниз. Катюха уцепилась за спущенную веревку, и восхождение состоялось.
- Катюшка так светилась от радости, что Николай тоже невольно просиял.
Постояли на вершине, ощутили пьянящий аромат победы, и тут Катюха неожиданно скомандовала: Теперь ищи кардонку!
- Нет такого слова "кардонка" - поучительно заметил Николай. - Есть слово "картон" и от него "картонка".
- Картонка тоже есть, - согласилась Катюшка. Только она ездит плохо. А кардонка вжик, знаешь какя на ней скорость!
Девчонка отбежала в сторону и уже торопилась назад с куском пластика, который, видимо, когда-то был частью продуктовой палатки.
- Вот она кардонка, а ты говорил слова нету. Садись, сейчас поедем - продолжала распоряжаться Катюха, как хозяйка двора.
- Ты сама садись на свою кардонку, а я тебя подтолкну.
- Не-е-е-т, я одна не поеду, я боюсь.
- То есть как? - удивился Николай - Зачем же ты сюда лезла-то? Раз залезла, так значит езжай.
- Я бы без тебя и не залезла бы никогда.
Возразить было нечего.
- Садись, - попросила Катюха, а я тебе на ручки.
- Да ты понимаешь, дело какое, неловко это.
- Почему?
- Ты представь, придут за тобой твои родители, а тут дядя незнакомый едет с тобой на одной кардонке. Они заругаются еще.
- Папочка, во-первых, уже полгода не показывается, голубчик. А мама только в окно кричит. Я ее слышу и прихожу. Я живу вон в том доме с зеленой полоской.
- Ну вот, мама выглянет, а ты у незнакомого дяди сидишь на ручках. Она испугается и тебе попадет потом.
Дяди разные бывают. С хорошим-то, конечно, вроде и не страшно. А если какой плохой?
- Знаю-знаю: пообещает санки, а сам к себе от мамы заберет.
- Это кто так говорит, мама?
- Ага. Только я не верю.
- Почему же?
- Вряд ли меня кто из дядей заберет, со мной одни хлопоты.