Перед сном Анна размышляла о поразившей её до глубины души новости почти столетней давности, услышанной по телевизору о некой Эмили Дэвидсон, бросившейся под копыта несущейся лошади4 июня 1913 года в Англии во время ежегодных скачек в Эмпсоне. Анна узнала новое слово: суфражистка.* Порывшись в Интернете, она с трудом нашла немного информации об этих воительницах женских прав, о пикетах, разбитых витринах, изрубленной "Венере" Веласкеса, об уничтоженной старинной церкви в Эдинбурге, о выжженных полях для гольфа, о ежедневных маленьких пожарах и взрывах. Потрясение поступком девушки, положившей жизнь за права, сменилось удивлением и недоумением. Слухи о темпераменте английских леди доходила до неё раньше только в виде фривольных анекдотов, где труп француженки приравнивался к живой ангичанке. И вдруг - такое... Ради того, чтобы опустить раз в несколько лет листочек с галочками в избирательную урну - бросаться под лошадь? Чего-то она, Анна, не догоняет. И это что-то очень важное. Анна не ожидала, что сообщение так её растревожит. Чтобы успокоиться и войти в состояние умиротворения, она использовала свою скорую помощь: достала детский волчок, местами блестящий бесхитростным блеском, местами исцарапанный, положила его перед собой. Рука сама потянулась к ручке юлы, нажала на неё, волчок весело закрутился, начал издавать звук, успокаивающий, весело наивный. Анну потянуло в сон.
Однако приснились ей не воинственные леди, а муаровый зонтик, наследство от прабабушки, который она получила сегодня по почте. В доме прабабушки был ещё петровский самовар, антикварная машинка "Зингер", и Анна жалела о том, что ей достался только зонтик, пока не раскрыла его. Она ахнула: ручка, изящно изогнутая, из слоновой кости, была украшена тонкой золотой полоской, шелк играл на свету волшебными переливами, но это был зонтик не Олле Лукойе, навевающий сны, это был зонтик - соблазн, зонтик - флирт, зонтик - кокетство. Рассмотрев его, она вздохнула, и закрыла, но желание осталось. Ей захотелось стать такой, утонченно кокетливой, чтобы зонтик шёл ей. Для этого нужно было сильно поменяться. Но не только ей самой. Для этого должен был поменяться мир вокруг. Она представила, какими должны стать дома, люди, вздохнула и проснулась.
Как хорошо всё-таки, растянуться на животе по диагонали одной, раскидав руки и ноги в разные стороны. Лучше, чем лежать ровно - так, что голова слегка поднимется и пятка провиснет с постели, ощущая рядом излучающее тепло мужское тело, с его тяжеловесными руками и ногами, такими неудобными, угловатыми во сне. Так странно, диван такой большой, такой широкий, на двадцать сантиметров больше её роста, но стоит на него попасть мужчине, как диван тут же сужается, укорачивается и ступни начинают свисать, а пятки давит кромка, которая вдруг становится острой. Анна даже однажды измерила диван с утра, настолько она прочувствовала эти метаморфозы за бессонную ночь: но нет, он оставался таким же длинным и широким. Пожалуй, мужчина - это хорошо, но нет, только не сейчас. Растянуться вот так на животе, занять всю, всю площадь одной, вытянуть ноги...
-ААААААА! Кто здесь? - Она нащупала босой ногой теплый человеческий зад, обтянутый шерстяной тканью. Она не обозналась. Она хорошо помнила это ощущение от шерстяной школьной формы. Она резко развернулась. На краю дивана сидела молодая женщина в старом платье. Нет, в новом старинном платье. В новом платье старинного покроя. О, боже! У Анны голова пошла кругом. Её буквально парализовало.
Неужели это порождение моей фантазии? Однако! Это мой собственный мозг произвёл весь этот гардероб в подробностях: этот поясок, отделанный тонким серебряным кантом, эти оборочки на рукавах, этот тонкий, обтягивающий запястье рукав, эту юбку, собранную в шотланскую складку у талии... Где-то я должна была это видеть? Откуда-то всплыло название туфелек с закрытым верхом на кнопочках и каблуке-рюмочке: ботильоны. Но все было так реально: аромат необычных духов, холодная рука на губах - леди прижала пальцы к губам Анны. Та находилась на пределе изумления, поэтому, когда гостья заговорила по-английски, это уже не добавило Анне удивления.
-Шшш. Молчи, прошу тебя. Я не грабительница и не взломщица. Знаешь почему?
-Почему? - Тупо спросила Анна.
-Я - Сильвия Даггертон. Я пришла к тебе из 1903 года. - Анна вся превратилась во внимание. В голове её складывались немыслимые комбинации, объясняющие столь странное появление и заявление гостьи. Все они затухали где-то на середине логической цепи. Правдоподобного завершения быть не могло.
-Благодари же воронку Месмера!
- Или я сплю, - подумала Анна, - или всё гораздо хуже. Для сна слишком всё ощутимо и живо. Значит...
-Какую Воронку Месмера?
-Как, ты не знаешь о Франце Антоне Месмере? О его учении? О вращающем магнетизме? А это - что? - Она указала на волчок, скромно лежащий в глубине стенки.
-Это - моя детская игрушка.
-Удивительно. Значит, тебе невероятно повезло. Анна, ты сама, не зная того, вызвала меня. Твои переживания были слишком велики. Не знаю, как, но они были восприняты и вот я здесь, чтобы помочь тебе. Я...Мы... занимаемся месмеризмом. О! Месмер был великим человеком. Знаешь, я даже скажу, я подозреваю, он был не совсем человеком. - Глаза гостьи горели таким возбуждением, таким восторгом, что Анна сразу успокоилась:
-Это не я сумасшедшая, это она. Но как она проникла в квартиру? Надо вести себя с ней осторожнее, и потихоньку подобраться к телефону.
Но гостья встала с дивана и возбужденно расхаживала по комнате, перерезая путь к аппарату. Как назло, сегодня Анна поставила трубку на базу, а не положила, как часто бывало, на валик дивана.
- Месмер перешагнул предубеждения, и страхи, которые встают стеной перед другими людьми. Не все смели последовать за ним, даже когда он показывал дорогу. Я с гордостью заявляю: Я - месмеристка! Мне удалось! Вот почему я здесь!
Анна, несмотря на ошеломление, собралась с мыслями:
- Простите, Сильвия. Вы очень вразумительно объяснили, почему Вы здесь. Мне хотелось бы получить ещё ответ на вопрос: Зачем Вы здесь?
-Чтобы помочь тебе.
-Как помочь? Вы принесли с собой фунты стерлингов?- тихо спросила Анна, где-то в глубине души желая поверить столь невероятному везению, и прикидывая современный курс фунта стерлинга начала века. Но гостья не услышала её бормотанья. Она одухотворенно продолжала:
-Я - суфражистка! Мы боремся за женские права! Это так отвлекает от месмеризма. А месмеризм отвлекает от борьбы, - рассмеялась она. Анна никак не прерывала этот спор гостьи самой с собою. - Но и помогает! Я здесь благодаря Месмеру и нашей борьбе.
Я, леди Рассел, леди Фрайлз и леди Фарингтон трижды пытались войти во вневременье и через него в будущее, но это ни разу не удавалось. Волчок Месмера не сдвигался с места. Но мы верили во Франца Антона. Мы решили соединить магнетизм планет с экстазом женской толпы. Я думаю,- она доверительно расширила и без того возбужденно раскрытые глаза, - я думаю, экстаз мужской толпы не подошел бы для этого. Мы собрались в библиотеке леди Фрайз, когда её муж был на лисьей охоте, а фойе внизу, прям под библиотекой она предоставила для собрания суфражисток. Эммелин Панкхерст обещала разгорячить женщин на славу. И ей это удалось! Волчок уже с первых минут собрания начал потихоньку раскручиваться. Он вращался всё быстрее и быстрее, не прошло и двух минут, он так разогнался, что стал почти не виден от вращения. А потом произошло невероятное! Мы ждали этого, но оказались совершенно не готовыми это увидеть. Зона вращения всё расширялась, поверхность стола возле волчка стала прозрачной и похожей на воронку. Крики снизу становились всё громче, а воронка всё расширялась и углублялась. Леди Фрайлз, леди Рассел и леди Фарингтон в ужасе отступили и прижались к стене. Хотя прабабушка леди Фрайлз ассистировала самому Францу Антону Месмеру и именно она увлекла нас спиритизмом. И только я не испугалась. Я вступила в воронку. Ты слышишь, Анна, я вошла в воронку!
Анну охватило странное чувство реальности происходящего. Ложь и иллюзии гипнотизируют, требуют участия в игре, человек, поддавшийся им, расплачивается потерей самостоятельности мышления, невольным одобрением, тягучим торможением в мозжечке, а правда сохраняет лёгкость и независимость, вызывая порой чувство недовольства и неуместности. Анна почувствовала в гостье незваную, неудобную, нелепую, ненужную истинность, заставшую её, Анну, врасплох. Сильвия тем временем оглядывала квартиру Анны.
-Анна! Ты так странно говоришь. В прошлом так растягивали слова только русские.
-Сильвия, а ты думаешь, ты где?
-В России? - казалось, теперь Сильвия упадет в обморок. Она достала клетчатый платочек, обшитый кружевом, и обмахиваясь им, другой рукой поднесла к лицу нюхательную соль, вдохнула, утёрла выступившие слёзы платочком и произнесла. - А ты, Анна, неплохо знаешь английский. Наверное, поэтому я распознала твои "SOS" в пространстве.
-Да, надо же, пригодилась третья нога.
-Третья нога?
-Да, у Чехова есть рассказ, там один мужик, джентльмен то есть, в провинциальном городке знает 6 языков, и ему это - как третья нога. Впрочем, ты Чехова не знаешь.
-Сейчас не знаю, а через два часа буду знать.
-Как это?
-Понимаешь, как бы тебе объяснить... Вот, например, ты, когда читаешь, не вспоминаешь азбуку, а пользуешься старой памятью...Она находится где-то глубоко. Вот такую память можно вложить. И она будет вложена, когда мы поменяемся телами.
-Чтооо? Я? С тобой? - Анна возвысила голос до крика. Она никогда не думала, что её внешность, в которой она находила массу недостатков, критически оглядывая себя в зеркало, на самом деле так дорога ей. Поменять её вот на это? Да, объективно гостья симпатичная, но поменять своё лицо, свою компактную попу, свои большие глаза, свои длинные ноги, даже свои длинные руки (плата за длинные ноги), на ... это? Анна вдруг почувствовала себя обладательницей крупного сокровища, которое у неё хотят отнять, дав взамен какую-то фитюльку. Обещали помощь, а хотят элементарно надуть с телом.
-Чтоо??? Нет!!! Ни за что!!! Уйди! Сгинь!
-Дорогая Анна, как ты преувеличиваешь свои достоинства. Это всего лишь привычка. Прошу тебя, успокойся. Ты не пожалеешь.
-Привычка?
-Боже мой, Анна! Не будь такой глупой! Тебя ждет длинная длинная жизнь. Обычная жизнь. И упустить такой шанс! Не побывать в начале века? Чем тебя пугает прошлое? Ведь ты всё знаешь о нем. Я ведь не побоялась перенестись в будущее. В неизвестное будущее, не испугалась оставить всё: своё состояние, своего супруга, свой кружок, свои митинги! А ты? Приведи мне хоть три важных приобретения, которые теряешь ты?
Анна хотела было назвать Сильвии имена трёх своих любовников, но передумала - поймет ли Сильвия, в чем их ценность? Убедительность Сильвии постепенно проникала в сознание. Сильвия вмешалась в её размышления:
-Анна, не прощайся мысленно со всем, и со всеми. Я тоже не собираюсь здесь оставаться навсегда. На сутки, только на сутки. Завтра в то же время Эммелин Панкхерст повторит митинг, мои дорогие спиритистки начнут сеанс, а мы с тобой закрутим волчок. Это будет путь обратно, - она достала карманные позолоченные часики. - Решайся же, Анна! Я проживу один день твоей жизни. Нам это нужно, чтобы знать, чего мы добились.
Анна начала приводить доводы о сомнении в том, что Сильвия справится, а значит, со своим участием в этой авантюре она уже согласилась.
-Сильвия, мой бизнес сейчас не в лучшем состоянии. Если точнее, я разорилась. Я сейчас работаю...
-Работаешь? Молодец!
-...Работаю над его закрытием. Сегодня мне нужно идти в администрацию, взять кое-какие бумаги.
-Прекрасно, - Сильвия уже перебирала вещички Анны, вываленные той на кресло после стирки и сушки, - я схожу! А заодно, налажу твою жизнь. А это что? Это китайский шёлк? Какая прелестная ткань! Наверное, очень дорого стоит. Куда это? А, я понимаю, очень мило.
Анна, полезшая в шкаф за бумагами, обернулась:
На лбу суфражистки красовались две кружевные изысканные розочки, они оттеняли её лихорадочный румянец. От розочек расходились в три стороны тоненькие розовые полоски, в которые она симметрично распределила тёмные завитые волосы, пропустив их в петли. Анна вздохнула:
-Может, ты лучше дома посидишь? Боюсь, ты мне сегодня так нагадишь, я потом год буду разгребать. В лучшем случае.
-Ноу! I must! Я должна! Я хочу!
-Тогда хотя бы сними трусы с головы, please.
-О!!! - Сильвия мгновенно стянула стринги с головы и бросила к остальной одежде. Анна, прости, что у тебя за бизнес? Ты не дама...э...полусвета? Мне нужно быть уверенной в этом, прежде чем мы поменяемся телами.
- А как мы будем ими меняться?
- Не вникай, Анна. Я десять лет учила заклинания, ты не поймёшь. Но и без твоего волчка все они бесполезны. Главное, когда я закручу волчок, ты приподними юбку вот так, и войди вкруг. Анна ахнула. Она с ужасом смотрела вниз.
-У тебя...У меня...будут...кривые ноги!
-Не такие уж и кривые, и потом, под турнюром не видно. - Сильвия поджала губы, а затем спросила:
- Анна, сорри...Я хотела тебя спросить...Ты что, переболела тифом?
-Нет, с чего ты взяла?
-Но...Что с твоими волосами?
Анна от неожиданности расхохоталась:
- Это креатив. - Сильвия резко шарахнулась в сторону.
-А это...не заразно?
-Ещё как заразно. - Сильвия испуганно расширила глаза и встала посреди комнаты, боясь к чему-либо прикоснуться.
-Это мода. Мода такая! - С неудовольствием сказала Анна. -Я отдала пятьдесят баксов за стрижку и пятьдесят за покраску.
-У моей горничной в прошлом году была метёлка, которой она стряхивала пыль...Я велела купить ей новую... А старую выбросили...
-И что?
- Она выглядела лучше, чем то, что у тебя на голове.
После того, как дамы обменялись телами, но не душами, разговор продолжился:
-Где твой корсет? - Спросила Сильвия - Как? Ты так и ходишь, без корсета? Вот с такой талией? Это ужасно. Это хуже, чем временной коридор.
-Дорогуша, - парировала Анна, - да у тебя талия пошире моей будет. Как ты дышишь в этом корсете? Мне интересно, кто тебе его завязывал? А? Это не праздный вопрос. Ведь мне в твоём теле торчать сутки.
-А ты боишься? Джефри молодой и красивый.
-Ну да, молодой. На сегодняшний день ему лет 130. Чем Вы предохраняетесь?
-Тебе не придётся. Сегодня вторник.
-И что? Вторник! Я не гарантирую, что тебя сегодня не ...не... Мои мужчины не такие дрессированные.
В этом месте шорох, начавшийся в зале незадолго до этого, перешёл в хаос, сидевшие в зале, зашумели, начали вскакивать на сиденья кресел, кидаться попкорном, пустыми пластиковыми бутылками, но председатель неумолимо заявил: "Дамы и Господа! Не нарушайте заведенных обычаев. Корреспондент не даёт подробностей того, как дамы поменялись телами, он имеет право сохранить тайну магии. У нас здесь не Высшая Школа. Адрес и расценки Школы вы можете найти на своих сиденьях." Когда народец перестал волноваться, представление продолжилось.
Сильвия спросила:
-О! Анна! Где у тебя сигареты?
-Терпи, я бросаю.
-Завтра бросишь. - Закурив, Сильвия поинтересовалась: -Анна, каков был твой доход до разорения?
-Тысяч десять в месяц.
-Фунтов стерлингов?
-Нет. В рублях. В фунтах это примерно...200 фунтов.
-Вот так просто. Дал 300 фунтов. Я поцеловала его в высокий лоб. Это была прелестная шляпка. Я потеряла её на митинге. Вчера мы отбили руку памятнику Королю Генриху IV.
-Руку? За что?
-За то, что... Мы не достали до головы зонтиками. Хотели отбить и шпагу, но показалась конная полиция, и...
-И...Что и?
-Нас насильно развезли по домам. Но утром у Генриха уже не было шпаги!
-А у тебя шляпки.
-Это не страшно. Джордж даст ещё. У меня огромное состояние, но им распоряжается муж. Если Джордж не будет мил со мной сейчас, он не получит ни фунта от моего наследства, что оставит дядюшка Рич.
Моя жизнь обеспечена. Я выступаю за права бедных женщин, таких, как ты. Неужели вся наша борьба прошла впустую и Вы до сих пор не получили избирательных прав?
-Получили.
-Почему же Вы не избираете женщин в парламент? - Сильвия верила, что только неимение дам во власти виновно в том, что Анна живет не во дворце.
-Спасибо, нам хватает женщин в мэрии. Сегодня ты пойдёшь к ней.
-О! Это достижение! Это великолепно! Наши усилия не прошли даром. Послушай, у вас наверное, есть памятники нам. Ты не встречала в учебнике истории Сильвии Даггертон?
- Нет, впервые я услышала вчера, про Сильвию Ричардсон, которая бросилась под ноги королевской лошади в тринадцатом году.
-Ооо! Надеюсь, от королевской лошади было больше толка, чем от короля. Наверняка, после такого парламент поднял вопрос об избирательных правах для женщин!
Мы построили вам счастье вот этими руками, - она протянула перед лицом Анны руки, теперь это были не те изнеженные ручки с тонкими длинными пальчиками.- Знаешь, верни-ка на время мой бриллиант. Он фамильный. - Натянув кольцо, она вздохнула. - Хорошо, хоть ты не женщина в оранжевом жилете. Мне не придётся сегодня класть шпалы. Где твоя гардеробная?
-Гардеробная? Здесь - Анна указала на правый шкаф стенки.
-У тебя нет гардеробной? За что же мы боремся! Ты что, не получила образование?
-Получила. Высшее. Авиационное, и диплом валяется вон там. В кабинете - она указала на левый шкаф стенки.
- У тебя нет кабинета?
-Сильвия, - рассмеялась Анна, - если мы будем перечислять всё, чего у меня нет, как раз сутки и пройдут.
-Да, да! Ты права! Пора! Вперёд! Suffrage!
-Что?
- Меня вдохновляет это слово.
Анна, подпав под напор такой необыкновенной дамы, как Сильвия, тоже воскликнула: Suffrage! Они рассмеялись. Анна протянула руку Сильвии. По этой руке к ней перетекала уверенность. Сильвия начала монотонно и сосредоточенно читать заклинание. Анна, вдруг испугавшись, выдернула руку и пошла на попятный:
-Сильвия, а вдруг там сейчас нет митинга, и вход закроется у меня перед носом.
- Не бойся, коридор закроется через сутки, а сейчас мы можем шастать во времени туда-сюда, как в клуб или к модистке. Давай же! Не бери с собой никаких современных вещей.
И Анна шагнула в свет, исходящий от волчка, хоть решиться на это ей было не легче, чем прыгнуть впервые с трамплина, без лыж.
У Анны захватило дух: стены и потолок начали сдвигаться, но без грохота, точно пластилиновые, и, чем ближе они приближались, тем становились легче, теряли форму, цвет, точно распадаясь на атомы, масса приближалась к ней, но она не была плотной. Она была воздушной, бурлящей. "Броуновское движение" - вдруг всплыло в голове у Анны. Она уже не видела своих ступней, которые были, точно в дыму. Есть ли они там? Почему она не чувствует ни боли, ни щекотки, ничего. Масса не была ни липкой, ни тёплой, ни щекочущей. Она была никакой. "Не бойся" - вспомнила она слова Сильвии, - "Всё будет all right, я это прошла. " Это не помогло, Анну охватил ужас, но бежать было некуда. Масса подбиралась к ней отовсюду, со всех сторон, стремительно. Перед тем, как зажмуриться, Анна успела удивиться, почему бурлящая масса никак не шевельнула её волосы. Но ничего не происходило, совсем ничего и она решилась открыть глаза. Или она не открывала их? Но тем не менее увидела всюду ту же массу. Она невольно захотела обнять себя руками, но не почувствовала их. Ни ног, ни привычной тяжести от грудей, ни щекотанья шеи кудрями, ни тепла губ. Она не смогла нащупать языком зубы. Это продолжалось мгновенье, потом она поняла: меня нет. Есть что-то, что видит эту массу, но это не глаза. Где я? Я сама-часть этой массы. И вдруг ей стало радостно и весело, она могла двигаться, не имея на пути препятствий, ничего не задевая и не боясь боли, ни физической, ни душевной. Ей стало так хорошо, как никогда не было. Она захотела взлететь повыше и...сделала это. Потом нырнула вниз. Она стала безудержно смелой, взвивалась то вверх, то вниз, не имея крыльев. Её охватила безумная радость. Она уже собиралась сделать спираль вверх-вниз, слева - направо, как вдруг масса вокруг неё стала редеть и бледнеть и одновременно ей стало тяжелей, она почувствовала с неудовольствием и даже отвращением, что снова обретает тело. Её полёт затормозился, вновь обретённую спину стянул корсет, появились и ноги, потому что она почувствовала тяжесть каблука, в который тут же воткнулось что-то твердое. Да, она стоит на полу. Масса расползалась, вновь приобретая форму и цвет, и тяжесть: что-то толкнуло Анну сзади. Ещё несколько мгновений, и она оказалась сдавленной со всех сторон женскими фигурами, которые толкали её куда-то. Уши едва не заложило от крика. Пронзил острый запах английского пота. Женщины, женщины со всех сторон. Её толкали, тыкали в тело тростями, сумочками, локтями, наступали на ноги, царапали лицо своими шляпками, и толкали-несли вперед. Анна думала только об одном - как бы не споткнуться, она послушно поддалась движению толпы, одной рукой прижимая к груди ридикюль, другой удерживая шляпку, которая без этого могла бы быть давно сбитой и растоптанной. Как видно, целью толпы было взять штурмом высокое здание с колоннами и лепниной. Анне "повезло" оказаться в центре толпы, поэтому её не вытеснили в сторону, а пропихнули в дверь, сжав и без того стиснутый корсетом торс, больно ткнув в позвоночник. Толпа вдавила Анну в коридор, такой тесный, что вдохнуть ей удалось только в большом зале, куда внесла её толпа. Только через три метра после двери ей удалось вдохнуть снова.
Первый ряд, женщин, возглавляемый Клари Були, остановился, всё же подталкиваемый сзади волнами неумолимого движения толпы. Анна, волей судьбы оказавшаяся в первом ряду справа от Клари, огляделась: они оказались в большом зале, видимо, предназначенном для балов, концертов и собраний. На нескольких креслах впереди вокруг небольшого овального столика сидели три суховатые, затянутые в корсет дамы. Двух из них парализовал вид ревущей и накатывающейся толпы. Они приросли к креслам, испуганно моргая из-под пенсне. Третья, Эммелин Панкхерст - Анна сразу её узнала - встала, и бесстрашно с приветливым улыбающимся лицом ожидала приближения толпы.
Между растрепанной, в грязном фартуке и съевшем набок чепце Клари Були и вставшей из-за стола Эммелин Панкхерст оставалась полоса в три метра шириной, которая постепенно скруглялась с углов и, наконец, стала напоминать ринг. Клари Були первая вступила на него. Она грозно дышала, при этом её огромные груди вздымались и упускались, точно меха топки, точно в подтвержение этого сходства, на щеках разгорелся огонь румянца:
-Мы... Что здесь происходит? Нам сказали, что здесь женщинам дают деньги на детей. Вот мы и пришли. - Клари замолчала не потому, что ей нечего было сказать, а от волнения.
Эвелина Пархерст, в своей белой блузочке, который модный журнал назвал бы очень простой, а на взгляд Анны весьма расфранченной, стояла, спокойно, не вздрагивая и не волнуясь. Только глаза её внимательно оглядывали возбужденную женскую толпу.
-Я должна сказать, мы: я, миссис Липтон, миссис Кроули и миссис Данжестон организовали кассу взаимопомощи.
Клари Боули вытерла пот со лба и щёк фартуком и выжидательно кивнула. Поза её напоминала стойку боксера, намеренного ринуться в бой.
-Эти деньги мы намерены отдать адвокатской конторе "Сэр Гарри и К" для представления наших интересов в суде. Так что в данный момент мы не раздаём деньги, а собираем.
-Ах, собираете взносы? Ха-ха-ха! Так возьмите вот это! Всё, что у меня есть! - Клари бросила под ноги Эвелин свой фартук. - И это! - туда же полетели перчатки с отрезанными пальцами. - Мы думали здесь помогают женщинам, а здесь...Я могу привести ещё трех своих детей, самых маленьких! Возьмите их! Накормите их! Старшие уже сами подбирают объедки на улице.
-И воруют! - Явно не в тему подтвердил чей-то голос.
-Врёшь, мой Джонни не крал у тебя окорок! Я ещё с тобой разберусь! Я ещё вчера хотела выдрать твои жидкие волосёнки! Клари обратилась за сочувствием к Эммелин.- Мой Джонни пришёл весь в синяках.
-А окорок так и не нашли! - раздался тот же резкий голос. - На два фунта! Куда он его спрятал?
В глазах Клари мелькнул хищный огонёк. Как видно, судьба окорока была ей досконально известна. Эммелин Пархерст перехватила инициативу в свои руки.
-Леди! Успокойтесь, прошу Вас! Мы боремся за равные права с мужчинами! Уже принят закон о владении женщинами имуществом.
-Имуществом? Каким имуществом? Это Вы, богатые, имеете имущество. А моё имущество-это восемь детей и муж пьяница - беспутник. Я работаю с утра до ночи, и когда я прихожу с работы, я вижу своих детей только спящими, прижавшимися друг к другу от холода, сосущими пальцы от голода, а проклятый пьяница муж ставит мне синяки и отбирает деньги. Её речь становилась всё более красочной и убедительной и Анна подумала, что эта прачка обладает ораторским даром.
Между тем, говоря, Клари алчно обшаривала взглядом зал перед ней в поисках, как ей думалось, мешка со взносами ... Не увидев его, она вдруг разрыдалась.
Послышались беспорядочные выкрики:
-Вот так, мы приходим к ним за помощью, а нас и тут заставляют плакать.
-Аристократкам этого не понять. У них дети не голодные! У них мало детей!
-Потому что их мужья ходят к шлюхам!
Эммелин, поистине актриса, протянула обе руки к Кларе Були, изогнувшись лебедем, проплыла к ней и обняла, как мать. Она вытерла слёзы с глаз Клары своим кружевным платочком. Рвущая и мечущая Клара ребёнком разрыдалась на её груди.
Анна была поражена, когда услышала, как легко Эммелина перешла на язык прачек и фабричных работниц.
-Вы страдаете, и мы страдаем! Мы не виноваты, что родились в особняках, и вы не виноваты ни в чем. Да, мы имеем больше и теряем больше. Разве вы не знаете, как лорд Линдсей поступил со своей женой? Миледи едва не сошла с ума. У нас с вами один враг. Это законы. Которые придумывают мужчины. Пока мы молоды и красивы, с нами считаются, но стоит нам потерять привлекательность, мы остаемся в полной зависимости от мужчин. В жалкой зависимости. Нас, жен аристократов никто не возьмёт на работу из страха перед нашими мужьями. У нас один выход - уехать в Индию и умереть там от малярии. - Толпа сочувственно замолчала, размышляя над тем, как тяжело несчастным аристократкам. - Мы вынуждены терпеть измены, мы не можем противостоять, если наше приданное муж проиграет на скачках. Мужчины владеют всем. Всё что окружает нас, эти дома, банки, фабрики - всё принадлежит мужчинам. Они решают, строить ли благотворительные бесплатные столовые для детей или пивные пабы для их отцов. Мы будем требовать прав! Suffrage! Если нас не услышат, мы будем громить пабы. Завтра я понесу петицию королю.
Алкоголичка, бывшая в молодости и старости портовой шлюхой, и, казалось, прожившая уже все периоды своей жизни и стоявшая на пороге вечного успокоения, однако же, нашедшая в себе силы притащиться, не расслышала и хрипло закричала:
-Громить короля! Да, бить короля! Его дядя, герцог Монморанси был настоящим жеребцом! Он дал мне золотой стерлинг. А этот король-кастрат! Бить короля!
-Запомните слово! Это слово спасет нас! Везде и всюду мы будем узнавать друг друга, сказав это слово: -Suffrage! -Эммелин, как дирижер, со светящимися энергией глазами начала взмахивать правой рукой и через некоторое время слово было подхвачено, и женщины скандировали в едином порыве, точно на футбольном матче:
- Suffrage! Suffrage!- Никто не молчал, кто громко, подняв руку вверх, исступленно, вздрагивая толстыми щеками, кто почти беззвучно, только впитывая медовый опьяняющий вкус этого слова, обещающий так многое, кто бесстрастно, механически, безнадежно.
Анна с восторгом и страхом оглядывала женскую толпу, переводила взгляд с их воодушевлённых лиц на сияющие, зажигающие этот свет глаза Эммелин, как вдруг увидела, что та машет ей рукой:
-Сильвия, Сильвия, идите сюда!
Оппа - на. Анну бросило в жар. Вдруг Эммелин потребует произнести речь. Что она скажет? Что? Ведь она знает больше, чем они. Она - пророк из будущего. Пророк, у которого отнялся язык и перепутались мысли. Она вышла к Сильвии и обернулась к толпе. Что же им сказать воодушевляющее? В мозгу проносилось всё, читанное в газетах про Англию: Королева Елизавета... Ещё не родилась, наверное... Маргарет Тетчер -железная леди...Любовники Дианы... Скоро будет две войны, и в обеих Англия сдастся немцам...Не то...В 50-х годах соберите автографы у мальчиков из Ливерпуля, это обеспечит Вашу старость...Гарри Поттер... Толпа в ожидании смотрела на неё и постепенно перешла на озадаченный шепот. И только глухая старуха продолжала кричать:
-Бить короля!
И вдруг вместо старушечьего крика послышался сдавленный рык, а затем мужской возглас. Все обернулись. Оказалось, полицейский, протиснувшийся в зал, зажал
рот старухе и та укусила его. Настало страшное гробовое молчание, и в этом молчании громко раздался властный голос полисмена:
-Эммелин Панхерст! Именем закона Вы ... - И тут же об его каску ударился метко брошенный откуда-то слева горшок с бегонией. В это время в зал протиснулись ещё полисмены. Едва один из них вынул дубинку, женщины пустили в ход зонтики, ногти, сумочки. Драка была по-женски нежной, но непреклонной - полисменов не сбивали с ног, а если они сами падали, то не пинали ногами, но и продвинуться вперёд, к Панхерст, полисмены не могли.
Увидев, что Эммелин удалось выпрыгнуть в окно, женщины последовали её примеру, первым удалось бежать, а Анна попала в руки дюжего полисмена, который сцепил её железными объятиями. Ооо, будь у неё свои ноги, а не Сильвии, она бы нашла точку опоры и использовала приём айкидо, а так - она болталась в воздухе, извиваясь, как капризный ребёнок в руках отца. Полицейский забавлялся и смеялся. Тогда Анна извернула локоть, подтянулась к нему и поцеловала в губы. Полицейский от удивления расцепил руки и поставил её на землю. И тут же оказался лежащим на земле. Анна смешалась с бегущей толпой женщин, и увидела кэб, приближающийся к ней по дороге. Она распахнула дверцу и крикнула:
-Вперед, быстрее, десять фунтов.
Кэбмен удивлённо взглянул на неё.
-Быстрее, быстрее, Баркли-сквер, 18.
Когда кэб остановился, и она полезла в ридикюль Сильвии мгновенно испугавшись, что не найдёт там 10 фунтов. Извозчик ещё раз удивленно взглянул на неё:
-Миссис Сильвия, что с Вами, Вы меня не узнали? Я Ваш кебмен. Когда я увидел, что Вы попали в переделку, я решил подъехать и помочь, привезти Вас домой.
-Ах, да ...
-Вильям
-Да, Вильям, спасибо...
-Миссис Сильвия! Простите! Ну, как Вы его, этого полисмена, одной рукой и прям на лопатки! Миссис Сильвия, вы могли бы выиграть большой приз на портовых боях.
-Вильям, послушай, не рассказывай этого никому.
-Миссис Сильвия! Я и раньше ничего не рассказывал мистеру Джорджу, а теперь то...Анна развернулась, и направилась в особняк. Странно, она шла и удивлялась тому, что ничему не удивляется: ни кованным столбам, на которых висели газовые фонари, рассеивающие мягкий свет на метр от себя, ни широкой тщательно выметенной дорожке, ни великолепной лестнице, ведущей к двери в особняк ни самому огромному великолепному двухэтажному зданию, почти каждая комната которого была освещена. Она позвонила в колокольчик. Прислуга, молодая девушка в наколке и кружевном передничке открыла дверь, услужливо посторонилась и начала снимать с Анны манто.
-Миссис Сильвия, сэр Джордж ждёт Вас к ужину уже двадцать минут и очень...очень...сердит.
Анна направилась прям по широкой лестнице на второй этаж. -Эта шикарная лестница только для меня и Джорджа,- как-то привычно констатировала она . Для нас двоих, слуги не в счёт. Эти фонари на стенах светят для меня и Джорджа, эти портреты надменных аристократов на стенах оставлены здесь для того, чтобы смотреть на меня и Джорджа... Всё. Всё для меня. И Джорджа.
***
Сильвия вошла в здание администрации. Суровый напыщенный охранник сбил с неё всю надменность простым вопросом:
-Ваши документы. - Она тут же начала оправдываться, мобилизовала всю свою обольстительность и нежным полушепотом произнесла:
-Поймите, я очень спешила... Неужели я похожа на террористку?
Вопрос привел охранника в состояние суровой настороженности. Но, пока он поднимал грозный взгляд, Сильвия сориентировалась, залезла в сумочку и нашла там корочки. Странно всё - таки, вот по этим корочкам с чужим лицом её могут пропустить. Она медленно отдала паспорт.
-Вот. Я тут так неудачно получилась.- Охранник начал настолько тщательно изучать документ, что Сильвия и сама начала сомневаться в его подлинности. Затем успокоилась, и стала смотреть на охранника свысока. Тот заметил перемену и решил пошутить:
-Ну ты глядь, всё правильно.
Она нашла кабинет, который называла ей Анна. Она постучалась бриллиантом в дверь, и толкнула ручку. За дверью была гробовая тишина.
-Началось. Нежели я не сделаю несколько простых заданий Анны? Нет, я сделаю.- Она села на стульчик просителя напротив двери и смиренно ждала минуты три. Затем встала и постучала в соседний кабинет.
-Не знаете, где Раиса Петровна?
-Её кабинет соседний.
-Я знаю, я стучалась туда, там никого нет.- Толстая женщина лукаво улыбнулась и пожала плечами. Сильвия почувствовала нарастающее негодование. Она пошла в другой кабинет и ещё один, и ещё один, и всюду повторялось одно и то же: Женщины, сидящие за столами, ухмылялись, а Сильвия произносила пламенную речь о том, какое безобразие: иметь в неделю три приемных часа и не находиться в это время в кабинете. Наконец, в последнем кабинете нижнего этажа дама сказала:
-Да там она, сейчас я ей позвоню. - Она набрала номер: -Раиса, тут к тебе женщина пришла на прием. Она говорит - стучалась. Идите, - бросила она Сильвии.
Сильвия мгновенно долетела до заветного кабинета, и услышала нервное движение ключа в скважине. Раиса Петровна, миниатюрная молодая женщина встала в проеме двери, положив руку на косяк наподобие шлагбаума. Когда Сильвия разглядела её против света, она остолбенела. Перед ней стояла Элизабет ненасытная, которая произвела в свете большой скандал. Будучи взятой с улицы красных фонарей лордом Линдсеем, она смогла добиться того, что лорд поселил её в лондонском доме, отправив жену в педдингтонское поместье. Нет, этого не может быть! Это простое сходство! Успокойся, приказала себе Сильвия, а то может случиться сбой, и тут даже медицина XXI века не поможет. Тем временем, "Раиса-Элизабет", преувеличенно серьёзно разглядывая пуговичку на нагрудном кармане Сильвии, произнесла:
-А, это Вы? Ваши документы готовы. - Она повернулась, чтобы сходить за документами, и Сильвия, следуя неясному порыву, ворвалась вслед за ней в кабинет. В кабинете слева от двери за столом сидел импозантный мужчина и тщательно изучал какие-то бумаги. Мужчина был крупным, солидным, серьёзным. Сильвия вперила в него взгляд. Неужели он только что...Она искала подтверждение своим догадкам, и, как раз, в момент, когда заметила скоропостижно сдвинутый на бок галстук, Раиса ткнула ей в руки папку.
-Вот, пожалуйста, Ваши документы готовы.
Лицо Сильвии медленно заливала краска.
-Леди не должна... Закрываться в одной комнате с мужчиной. Тем более, в кабинете, на работе. Вы - не леди!
Реплика не вызвала никакой реакции, лишь мужчина закрыл верхнюю часть лица рукой, а Раиса, любезно улыбаясь, Взяла её за локоть и подтолкнула по направлению в коридор. Сильвия, в полной мере воспользовалась подаренной ей, благодаря росту Анны, возможностью смотреть свысока и вышла в коридор
-Минуточку, простите, тут надо поставить ещё одну печать.
-Какую?
-"Выдано".
Сильвия нервно отдала папку. Через минуту дверь снова открылась, Раиса чарующе двигая густо накрашенными губами, с улыбкой на лице мягко произнесла:
-О, простите, печать у начальника. Зайдите попозже.
-Когда именно?
-Через неделю.
Сильвия почувствовала, что её охватывает жар негодования, и разочарования собой: она даже не смогла выполнить маленькое поручение Анны - взять, как простая курьерша, папку, и донести ее до дома.
-Верните, отдайте папку, как есть.
-Ну что Вы, я не могу нарушить нормы делопроизводства, а если Вы будете шуметь и нарушать общественный порядок, я позвоню в Службу Охраны. - Она закрыла дверь, не обращая внимания на выражение лица Сильвии, и твердой рукой повернула ключ в замке.
Сильвия медленно прошла коридор, лестницу, расписалась машинально на выходе, тихо спустилась с порога, и тут её взгляд наткнулся на лежащий на притоптанном желтом снегу камень. Небольшой обломанный булыжник. Видимо, сбой всё-таки произошёл. Та Сильвия, которая должна была пассивно наблюдать и запоминать, что происходит в XXI-м веке, та Сильвия, чьи эмоции были спрессованы во временном переходе, та Сильвия неожиданно возродилась и заполнила собой спокойную, привычному ко всему сущность Анны. Она нагнулась, тонкой рукой подобрала булыжник, без труда вычислила окно, за которым сидела Раиса... Через секунду раздался звон разбитого стекла.
Сильвия, довольная, что так метко попала, метнулась к стене, прижалась к ней, и отдышавшись секунд десять, начала быстро перебегать к углу здания. Она была слегка ошалевшей и разрумянившейся, когда столкнулась со случайно выходившими из-за угла двумя милиционерами. Один был молодым, красивым брюнетом, с длинными загнутыми ресницами, другой - вполне зрелым, вальяжным мужчиной. И снова суфражистский кураж подвел Сильвию: вместо того, чтобы, как ни в чем ни бывало, потупив глазки, пройти мимо, она размахнулась и ударила красавчика сумочкой по плечу. В начале прошлого века за этим последовал бы арест, шумиха в прессе, небольшая голодовка, и торжественный выход из тюрьмы в лаврах мученицы, под восторженные крики дамской толпы. В начале этого Сильвия опомнилась уже в легковой машине, куда она попала, запинаясь и падая, перед этим неожиданно увидев перед собой последовательно сначала лёд дорожки, потом пару до блеска начищенных мужских ботинок, потом наручники, потом ничего, потому что шапка была натянута ей на глаза, и поднята смеющимся Ибрагимом уже на заднем сиденьи милицейской Лады. Сильвия мотнула головой, отчего её креативная стрижка встопорщилась, и она стала напоминать взъерошенного воробья.
-Ух, ты, смотри, Женек, какая птичка симпатичная!
-Мне хотелось бы...- высокомерно начала Сильвия свою речь.
-И я хочу. - Весело подхватил Ибрагим.
-И я, - радостно заулыбался второй, не дав Сильвии закончить фразу: "Мне хотелось бы наглядно убедиться, что у Вас есть официально оформленные документы, дающие право задержать меня"
Она сделала вторую попытку
-Мне хотелось бы наглядно убедиться...
-В чем? В том, что мы хотим? - милиционеры весело расхохотались. Сильвия поняла: чтобы удержать их брутальность в узде, ей придется сильно сосредоточиться...
...Сержант решил затормозить по простой причине: он не мог смотреть на дорогу, когда его взгляд в зеркале заднего вида натыкался на этот немигающий взгляд. И смотреть в эти глаза ему было невмоготу. Он ещё раньше почувствовал беспокойство. Арестантка вела себя не так, как другие задержанные, она не ныла, не пыталась разжалобить, не угрожала, не обещала лишить работы. Она замолчала, сидела не моргая и не шевелясь. Сержант понял, насколько сильно его волнение, когда, поставив машину на обочину, понял, что он боится обернуться. Как назло, дорога была пустынной-с одной стороны - лесопосадки, с другой - старая стена заброшенного завода.
-Ибрагиим, - окликнул он, не оборачиваясь. Послышался странный всхлип. Сержант импульсивно развернулся. Ибрагим спал, упав головой на колени арестантки. Выражение его лица было таким безмятежным, таким расслабленным и детским, фуражка его скатилась на сиденье. И вдруг, он начал хныкать. Это было совсем не смешно, когда взрослый мужчина плачет, как младенец. Сержант, не веря своим глазам, смотрел на Ибрагима, и вдруг увидел, как свободная рука арестантки медленно поползла и легла на голову Ибрагима, который тотчас успокоился и пустил ртом пузырь. Сержанту надо было взглянуть на её лицо, но глаза его совершили этот путь медленно, очень медленно. Сначала на острые колени, потом на вытянутый в струну стан, потом на синюю жилку на шее, и наконец, глаза. Наткнувшись на этот взгляд, он понял, что он уже всё видел в жизни, столько предательств, притворства, неоцененного благородства...Только не видел этого взгляда, вмещающего в себя знания знаний, пределы беспредельного, скорбь скорбей. Там, в этом взгляде есть ответы на все вопросы, успокоение от всех смятений. Миг и он уже знал всё, что человек может узнать за долгую жизнь. Он почувствовал себя таким старым, таким разочарованным, таким уставшим, что ему захотелось заснуть, и не просыпаться никогда.
Разбудил его Ибрагим:
-Эй, Женёк, проснись! Да проснись же ты! Что это за хрень? Где мы? Заведи машину, блин, холодно.
-Крышку, скорее, поднимите крышку. Скорее, - прохрипел в ответ сержант. Он начал задыхаться с закрытыми глазами. Ибрагим, чтобы разбудить его, несколько раз, всё сильнее и сильнее, хлопнул по щекам. Водила, случайно проезжавший по встречной, долго ещё рассказывал, как видел на пустынной дороге машину ГБР, в которой один милиционер давал пощечины другому, так, что голова моталась от ударов.
Наконец, сержант очнулся. Трясясь от холода, он завёл машину и включил фары. Они послушно извлекли из мрака пустырь, забор.
-Ни хрена! Как мы сюда попали? - воскликнул Ибрагим.
-Слушай, дай закурить.
-Ты же бросил.
- Во рту вкус такой, будто земли нажрался.
-Женёк, что тебе снилось то? Я думал, ты задохнёшься.
-Мне снилось, что вся жизнь прошла, и я умер. Так было спокойно. Думаю, наконец-то я высплюсь. Но потом стало неприятно: в моём гробу кто-то дал мне по морде. Вот это мне не понравилось и я ожил.
-Ну надо же, а мне наоборот снилось, что я всё моложе и моложе. И проснулся я в ...Э... Короче, то ли проснулся, то ли родился.
Сержант засмеялся:
-Слушай, коньячку бы. Поехали вот тут кафешку придорожную проверим. В горле пересохло.
-А это что? - Ибрагим потряс рукой с наручником. - Мы кого-то везли?
В ответ сержант смачно выругался, и продолжил: - Везли, значит, кого-то.- Они тревожно переглянулись. Их обоих пронзила одна и та же мысль. Сержант хотел спросить:
-А это... На месте? - Но не пришлось, при взгляде на напарника всё стало понятно. Ибрагим, лихорадочно шаря по карманам, ошарашено ругался.
-Ладно, не гоношись, - сурово сказал сержант,- хорошо хоть пистолеты на месте.
Сильвия сидела в квартире Анны с закрытыми шторами и думала: странно, ведь Анна не глупа, получила образование, купила квартиру, почему же она живет в такой бедности? Она решила расслабиться и отдаться мыслям Анны, быть может, погрузиться в её дальнюю память.
Но долго ждать не пришлось. Стоило Сильвии расслабиться, как одна мысль, прочно сидевшая в голове Анны, резво заняла своё место. Почему, почему, когда я была моложе и красивей, могла подцепить и отбить любого мужчину, я не воспользовалась этим? Ведь были парни, у которых на лбу написано: благополучен. Ведь были матерые, добившиеся многого в жизни мужчины, провожавшие её плотоядным взглядом...Так...С сарказмом подумала Сильвия: какие же ещё мысли терзают её, Анну, женщину XXI века, женщину с правами и возможностями, которая закончила институт. При воспоминании об институте Сильвия почувствовала: вот оно, то самое, где начинаются сожаления и волнения, вот где бродит мысль Анны - в воспоминаниях десятилетней давности. Она начала смотр воспоминаний Анны: парад женихов - мальчики, обычные, все , как один невзрачные, субтильные, ростом ниже среднего... Как доверить таким свою жизнь...Вдруг из туманной тьмы воспоминаний выплыли широченные плечи в форме глобального треугольника, обтянутые синей фланелевой рубашкой в клеточку, резко сужающейся книзу и всё равно свободной в талии, крепкие ягодицы в джинсах и длинные, как столбы, мускулистые ноги. Лицо плавало отдельно и совсем не подходило к этой конструкции- круглое, как луна с двумя подбородками и маленькие оловянные глазки ... Этот образ вызвал у Сильвии прилив сильнейших эмоций. А-а-а, ясно, подумала Сильвия, это наш бывший муж, его нынешнее личико и та прежняя роковая, обольстительная фигура. Анна сокрушается, что эти плечи затмили ей инстинкт самосохранения. Анна, ну какая же ты глупая, не в плечах сила, а вот в этих умненьких головках, в этих серьёзных глазах. Сильвия снова просматривала строй женихов, но теперь образ каждого мальчика сопровождался появлением в хрустальном шаре изображения солидного мужчины, в которого он превратился сегодня. Откуда-то наросла мужественность. Такими бы они уже понравились Анне. Сильвия потерла руки. Очень просто: берем лучшего и сажаем Анну на место его жены. После того как она, Сильвия, вошла во вневременье, она стала почти всемогущей. Её заклинания, раньше вызывавшие только усмешку у Джорджа, теперь приобрели неограниченную силу и рождают цунами в спокойном течении реки времени. Немного сдвинуть обстоятельства прошлого в пользу Анны - раз плюнуть. Но нет, Анна, даже сейчас, когда на виду все их достижения, я не доверю тебе даже выбор жениха в прошлом.
Сильвия положила перед собой волчок. Безобидная, сверкающая всеми оттенками старой консервной банки игрушка сыграет роковую роль для нескольких судеб. Она нажала ручку юлы. Нехотя, с легким скрипом несмазанного механизма, волчок начал раскручиваться. И вдруг простенькая жестянка преобразилась. Она начала вращаться так стремительно, что очертания конструкции испарились, внутри засветилось, сначала слабо, потом все ярче, и, наконец, на месте юлы появился столб света. Сильвия протянула ладонь в этот столб, и тут же отдернула, обжегшись. Она снова проговорила заклинание, и напряжение света ослабло, внутри заиграли переливы, оттенки, появились сначала неясные, затем четкие образы.
Переливающийся свет освещал меняющееся выражение лица Сильвии. Она столь живо следила за происходящим, что даже временами восклицала, смешивая понятия двух веков:
-Вот прохиндей! Женился на дочери промышленника, а потом, когда нахапал кучу бабла, женился по любви. Супругу в бухгалтерши, профурсетку - в супруги. Нет, такие заботливые нам не нужны.
- Вот дерьмо! Крутит с кузиной. А жена? Знает и терпит. Нет, таких - долой.
- А ты, дружок, ну зачем же ты так проворовался? Скажи спасибо, что "те" тебе сказали: "Дадим выжить, но не дадим жить." Никогда ты не будешь получать больше 5000 тыс. в месяц. Нет, такой нам не нужен. Верни его в прошлое, перемести в другое место, он проворуется и там.
-Дружище, а ты ещё жив? Лицо мужчины в столбе света, точно услышав её, повернуло голову и пристально начало всматриваться, пытаясь преодолеть мистическую границу. Ты ещё жив. Это из-за снега. Машина любовника твоей жены застряла в сугробе. Сегодня он должен был тебя убить. Ты сам виноват. Сколько бы денег у тебя не было, тебе надо все больше и больше. Ты хочешь увидеть о себе строчку в газете: самый богатый человек города. Скоро будет другая строчка. Но ты её не увидишь. Нет, жена не виновата... Она ничего не знает. Ты сам виноват, что забросил её. Она слишком много времени проводит в Интернете. А ты думаешь, нет охотников получить что ты заработал, гораздо быстрее и приятнее? Все, что я могу для тебя сделать, это послать ценную мысль: вспомни о жене.
-Аха, вот, наконец-то! Бедненький, какой же у тебя заморенное лицо. И симпатичное. А что там, дальше...Ооо! Неплохо! А это ещё кто? А, да это же Ирина, бывшая институтская подруга... Не работала ни дня после института и живет, как у Христа за пазухой. Фи, подумала Сильвия, мысленно разглядывая Ирину: Красивые волосы - продукт элитной парикмахерской, великолепные ногти, отточенные и раскрашенные в визаж - студии, изумительный покрой платья, скрывающий заметные, нет, просто чудовищные недостатки фигуры, туфли на высоких каблуках, дорогая косметика ...Всё, что составляло её образ-всё это не имеет никакого отношения к Ирине, всё это наносное, купленное на деньги мужа. Он, что, ни разу не видел её в купальнике? Бедняга, каким он был замученным, когда Анна видела его последний раз. Интересно... Сильвия зловеще улыбнулась. А может, муж уже бросил Ирину? Нет, никогда не переведутся молоденькие секретарши, способные заставить мужчину обезуметь? Наверняка уже бросил.
Она набрала номер и уже подбирала слова утешения для Ирины. Мобильник долго никто не брал. Наконец трубку взял муж Ирины. Ага! Радостно встрепенулся лучик надежды. Он уже отобрал у неё телефон.
-Алло...- самым искусительным тембром произнесла Сильвия и тут она услышала голос Ирины:
-Привет, как дела?
Ну конечно, дела могут быть только у меня, усмехнулась Сильвия за Анну.
-Да ничего, а у тебя?
-А мы сейчас в Италии. - Сильвия сломала гнутую черепаховую шпильку, которую держала в руках. - На пляже уже сгорели...
-Да? Ну, и как?
-Да ну, тут все такие снобки отдыхают.- Своим ставшим обычным в последние годы плаксиво - недовольным голосом пожаловалась Ирина.
-А ты наври, что у тебя силиконовый бюст и губы, будут думать, что и ты богатая. Ой, ну ладно. Счастливого загара! Перезвони, когда будешь в городе.
Так, понятно. Значит, Анна завидует домохозяйке. Может, отбить для неё мужа Ирины? Небольшая доза месмеризма чтобы заманить в гости, вино, две капли змеиной крови ... Наверное, это сработает, не зря же, подумала Сильвия, повесили её двоюродную прапрабабку в Эссексе во время охоты на ведьм. Надо провести подготовительную работу. Сильвия уверенно подошла к стенке, открыла дверцу и из кипы старых альбомов вытянула один, и открыла на торжественной свадебной фотографии. Она вынула из уголков фотографию Ирины и Сергея и разорвала её, но не до конца. Немного осталось, чуть-чуть, казалось, дуновения ветерка достаточно, чтобы разъединить новобрачных навеки, но это должен быть особый ветерок. Сильвия остановилась. Чёрт, в какой стороне Италия? Эх, Анна, Анна! Так малого тебе не хватило для счастья - компаса. Читать приворот надо в том направлении, где находится человек, сила приворота заключена между распахнутых рук, чем шире они раскинуты, тем слабее сила. Ну что ж, в любом случае четвертая maleficia* увенчается успехом. Мысленно вызвав лицо Ирины, Сильвия закатила глаза и начала вещать загробным голосом странные звуки, среди которых вкраплялось: - Ирина, думай о том, кого любишь. Астарта, богиня любви, пошли его ко мне, где бы он ни был, в холоде или жаре, здоровый или больной, веселый или мрачный, с той стороны земли или с этой, разорви путы, соединяющие его с Ириной, направь его, пусть он придет ко мне. Сильвия повторяла и повторяла одно и то же, она была уверена в успехе.
Черт, помешали. Раздался звонок в дверь, затем стук. Сильвия глянула в глазок, там стоял высокий, красивый, хорошо одетый мужчина. Сильвия, не боясь, открыла дверь, мужчина ворвался в коридор.
-Спасибо, что открыли! Там... там...собака.
-Нет там никакого волкодава.
Мужчина прижался к глазку.
-Нет. И правда, нет. А откуда Вы знаете, что это волкодав? Вы кто?
-Я? Леди Даггертон.
Мужчина опустил голову и потёр виски:
-Определённо, у меня что-то с головой. Переработал. Надо в отпуск. Вы так смотрите... Вы меня знаете? Я Вас тоже где-то видел. Вы мне денег не должны?
-попытался пошутить он в своём стиле.
Сильвии, проникшей в тайну его появления, уже стало скучно, она отвечала ему сначала бесстрастно, потом её голос пугающе зашипел, стал протяжным и завывающим, как ветер в трубах.
-Нет, я Вас не знаю. Я знаю только маленького мальчика с тоненькими ручками и ножками, в выцветших трусишках, который катил по земле корягу, привязанную за верёвочку. Вдруг верёвочка натянулась, и он увидел перед собой огромного чёрного волкодава, вцепившегося в корягу и пускающего слюни. Огромного...больше своего роста. Его обуял ужас. Это было самое сильное чувство за его жизнь. Когда мальчик вырос, он зауважал этот страх. Он захотел сам внушать такой же образ: безжалостного волкодава, вцепившегося в добычу. И, чем трогательнее и слабее была жертва, тем больше чувствовал он себя волкодавом. Волкодавом в дорогом костюме, на джипе. У него даже появилась тайная мечта: чтобы его наконец оценили и стали называть не Финансист, а Волкодав.
Мужчина начал овладевать собой. В глубине его сузившихся глазах нарастала угроза.
-Да, я никого не боюсь. Теперь меня боятся. Не знаю, кто Вы...- Он полез в карман. Но рука его замерла. Он услышал угрожающее рычание. Из-за колена Сильвии выступил ...черный волкодав. Стальной хваткой железных челюстей была зажата коряга, похожая на рака. Гость сразу узнал эту корягу, лицо его перекосило непривычной гримасой.