Аннотация: Этот рассказ - игра в бисер на тему генетики и истории. Посмотрите, как генетика влияет на нашу жизнь.
В 1943г. моя мать добровольцем отправилась на фронт и почти сразу же попала в плен, где оставалась работницей на ферме у какого-то зажиточного немца вплоть до окончания войны. После освобождения в 1945г. она эшелоном вернулась домой, где при выходе из вагона люди в штатском предъявили ей обвинение в пособничестве захватчикам. Бывший военнопленный - значило тогда предатель, поддерживавший своим трудом промышленный и военный потенциал противника.
Процесс длился долго - мать в силу природно-обостренного чувства справедливости не признавала свою вину, пыталась искать доказательства, на допросах взывала к чувствам и логике, даже пыталась писать письма в обком и прочие органы. Только благодаря вмешательству друга семьи процесс закончился очень мягким вердиктом - исключение из партии и увольнение с работы. Молодая женщина с высшим педагогическим образованием была сослана в сибирскую деревню, где долгое время работала уборщицей, и лишь за нехваткой учителей, в конце концов, была принята в сельскую школу.
Таким образом, родившись в 1950-м, я автоматически оказалась репрессированной, и в городе бы меня назвали дочерью врага народа. В неграмотной деревне к счастью для нас сложное слово "репрессированный" никто не понимал, и знали только, что мать долго была в плену, поэтому никакой классовой ненависти и социальных последствий этот факт не вызывал.
Когда я выросла, я переехала в большой сибирский город и поступила в институт. Цветы хрущевской оттепели уже отцвели, к власти пришел Брежнев, и страна опять начала скатываться в тоталитаризм. На первом курсе института нас отправили на картошку. Первые два дня нам было весело - мы жили в летних бараках, мылись в реке и готовили картошку на костре. Внезапно грянули заморозки, что, в общем-то, неудивительно для этого региона, бараки не отапливались и многие заболели. Кто-то просто простудился, кто-то получил воспаление легких. На третий день морозов мы самовольно покинули колхоз, добрались до города и устроили митинг на площади перед институтом. Я помню, как стояла на ветру с наскоро сделанным плакатом, скулы мои немели от холода, пальцев я уже вообще не чувствовала, но возмущение несправедливостью было выше всякого здравого смысла и не давало мне уйти.
Митинг разогнала милиция, и в комсомольской ячейке института началось расследование. Естественно, подо все это дело сразу положили политическую подоплеку - был подготовлен список лиц, организовавших митинг, и их характеристик. В этом списке была и я, но я об этом не знала, так как в это время уже лежала в больнице с бронхитом. Один мой хороший знакомый, из заправлявших студенческим профкомом, на свой страх и риск подменил список и выкрал мою характеристику, чем спас меня от исключения из комсомола и института, и тем самым от падения моей жизни в пропасть.
Прошло время, началась и закончилась перестройка, наступила эпоха демократии, олигархического бизнеса и международного терроризма. Недавно мой сын поступил в университет, и теперь он сидит передо мной с поникшей головой и плачет. Он - на грани исключения из-за пропущенных лекций и несданных зачетов. Так он сказал, но вчера я ходила в университет и узнала правду. В деканате мне прочитали докладную преподавателя, а в коридорах вуза я узнала и полную версию.
Мой сын - наполовину чеченец - в первый день учебы повздорил с преподавателем истории. Тот во время переклички презрительно бросил в аудиторию:
- Нохчи есть?
Мой мальчик встал, при этом наверно с грохотом отодвинул парту, скрестил руки на груди и с угрозой смотрел на наглеца, - нохчи значит чеченец, но так называть себя могут только чеченцы.
- Тяжело вам придется, - язвительно сказал историк и стал злейшим врагом моего сына.
Так случилось, что больше чеченцев в университете не было, и единственный "черный" оказался объектом травли для всего преподавательского состава. Понятно, что многие русские ненавидят чеченцев - эта бесконечная война в Чечне, взрывы в Волгодонске, теракт на Дубровке... Несколько дней назад, поздно вечером, преподавателя истории ограбили. По словам пострадавшего, это были чеченцы, и среди них негодяй якобы узнал и моего сына. Теперь на моего мальчика заведено уголовное дело.
Пытаясь понять такие похожие повороты нашей судьбы, я вспоминаю о молекуле ДНК, мистической субстанции, которая передает гены от поколения к поколению. Из курса биологии я знаю, что молекула ДНК выглядит как спираль, и это удивительно похоже на марксистскую спираль развития истории.
Теория развития истории по спирали состоит примерно в следующем: все события, происходящие в обществе, повторяются с течением веков, каждый раз все на более высоком качественном уровне, каждый раз облаченные в новые интерьеры и сопровождаемые новыми обстоятельствами. Все роли в этом историческом спектакле играют люди, и, возможно причина спирального развития общества - это спиральная природа человека, его ДНК, и его судьбы. Как ручейки соединяются в водный поток, так и маленькие человеческие судьбы формируют необратимый поток истории, раскручивая его в незримую гигантскую спираль.
Быть может, в ДНК у каждого человека есть ген, определяющий его поведение - ген судьбы, передающийся из поколения в поколение. Ген, который в уникальной комбинации с другими генами вырисовывает вехи в жизни человека, и жизни его потомков. Ген, спровоцировавший судебный процесс над моей матерью, ген, побудивший меня принять участие в крамольном митинге, ген, заставивший моего сына взбунтоваться против мнения большинства - это ген противления, передаваемый в нашем роду как фамильная черта, и активирующийся в один и тот же период жизни, где мы ничего не можем изменить.
Теперь я жду повестки из милиции и вмешательства в судьбу моего сына таинственных добрых сил, которые спасли когда-то мою мать и меня.