Аннотация: ОНО! То, что вы так хотели прочесть! То, о чем некоторые из вас просили! Я написала ЭТО. И, вашу мать, я до сих пор не верю, что ЭТО написала я... И все еще из-за этого краснею...
Машину Макс водил как сумасшедший. Мы ехали на запрещенной скорости, мы проезжали на красный свет светофора не один, а целых два (!!!) раза, мы чуть не устроили ДТП... А как он парковался! Вы видели, как паркуются в фильмах? На быстрой скорости, совершая какую-то "петлю"... Он парковался также, причем достаточно умело. У меня сердце ушло в пятки, когда он, резко затормозив, начал совершать свой маневр. Я думал, мы заденем соседнюю машину... Не задели. То ли он действительно великолепно управлял автомобилем, то ли нам повезло. До сих пор понять не могу...
Ах, да! Вы же не знаете, с какого перепуга я доверил ему свое авто! Понимаете ли, после того, как он вытащил меня под дождь и произнес свою коронную фразу про дождь и солнце, Макс сказал, что хочет показать мне что-то, от чего я приду в ни с чем не сравнимое восхищение. Ну, я и купился на его слова. Я ведь любопытный, да... А он, гад эдакий (это я его так ласково называю, не думайте!), сказал, что это должен быть сюрприз и поэтому за рулем сидеть должен он. И мое клятое любопытство сделало свое дело: он-таки сидел за рулем.
А отвез он меня за город, в район небольших одноэтажных кирпичных домиков, окруженных полисадниками и, в редких случаях, огородами. Припарковался Макс напротив домика двухэтажного, смотревшегося несколько необычно на фоне своих одноэтажных собратьев. Именно в этот дом мы и направлялись.
Калитку и входную дверь Волков открыл своим ключом. Я был, мягко говоря, удивлен этим обстоятельством. Человек, живущий в квартире в центре города и имеющий двухэтажный особнячок за городом, не должен нуждаться в деньгах на операцию сестры!
Макс словно прочел мои мысли. Снова.
-Этот особняк принадлежит моему отцу, но сам он здесь редк бывает. Отец он мне только биологически - в свидетельстве о рождении у меня значится имя другого человека, отца моей сестры. Отец этим и пользуется: он не выплачивал маме алименты, когда она была жива, он ничем не помогает мне... Разве что, вот, ключи дал от особняка. "Девушек ублажать" - по его словам...
"Мило..." - это была первая мысли, появившаяся в моей голове, после услышанного. Оказывается, у моего друга (ну, почти что "больше чем друга") довольно-таки интересная биография. Да и родословная та еще...
У меня, конечно, тут же появилась куча вопросов по этому поводу, но я не решился их задать. Я лишь послушно следовал за Максом вглубь особняка, обставленного, к слову, не очень-то и оригинально. Единственный предмет интерьера, понравившийся мне: большой напольный глобус сделанный "под старину", стоявший в гостиной. И только-то...
Макс, что удивительно, для начала повел меня не наверх, в спальню, как я ожидал, а вниз. В подвал. Который тоже был закрыт на ключ.
Макс открыл дверь.
Первым, что я увидел, была картина. Айвазовский. 1844 год. "Спасающиеся от кораблекрушения". Я не мог ее не узнать.
Я прошел вглубь подвала. Здесь все (!!!) стены были увешаны картинами, изображавшими море.
Айвазовский, Зим, Боголюбов, Печатин, Влигер, Сегер... Все уважаемые мною художники маринисты! Насколько я понимаю - оригиналы их работ.
-Но... откуда?
-Понятия не имею, - пожал плечами Макс, входя в подвал следом за мной. - Отец увлекается работами маринистов, он просто помешан на море. Жить без него не может, да...
-Я с ним солидарен.
Я уже взял себя в руки. Не то чтобы особо крепко взял, но взял... Черт возьми, как же меня потряс этот подвальчик!
Но, несмотря на свое восхищение работами, обнаруженными в этом подвале, я позволил себя увести. Потому что в тот момент эти картины стояли для меня на втором месте.
На этот раз Макс повел меня наверх. Мы прошли мимо запертых дверей таинственной комнаты ("отцовская спальня... заперта на ключ, которого у меня нету..." - вот слова Макса, увидевшего мой интерес к этой комнате) и оказаись перед запертыми же дверьми другой.
Макс достал из кармана ключи и показал мне один:
-А этого ключика нет у моего отца, - он подмигнул мне.
Спустя несколько секунд я увидел святая святых: комнату Макса.
Это была самая обыкновенная комната. Просторная, светлая, скудно обставленная. Я не чувствовал, чтобы в ней недавно кто-то был.
Волков ответил на мой негласный вопрос:
-Я перестал здесь появляться три года назад, когда умерла мама. По сути, только ради нее я поддерживал хоть какие-то отношения с отцом. Одно время даже работал на него: курьером в его компании, смешно сказать...
-Почему же ты привел меня именно сюда? - удивился я.
-Потому что в этой комнате происходили вещи, важные для меня чрезвычайно. Не хочу, чтобы начало близких отношений с тобой пришло где-либо в другом месте, - ответил он, запирая комнату на ключ и поворачиваясь ко мне лицом.
Мне, черт возьми, стало страшно. Я не знал, что будет дальше. Я боялся неизвестности, боялся, что что-то в моих отношениях с Максом изменится настолько, что мне уже будет не так легко общаться с ним. Я не хотел, чтобы какие-то чувства, остававшиеся для меня пока пустым звуком, помешали нашей крепкой дружбе. Хотя... а было ли все это дружбой?
Он по-прежнему стоял у двери, он прислонился к ней и спокойно разглядывал меня. Я стоял на расстоянии вытянутой руки. Он мог протянуть эту чертову руку, мог притянуть меня к себе, прижать, и тогда бы я забыл все свои страхи. Но он не хотел, чтобы я забывался. И чтобы потом жалел о свершенном. Он просто стоял и ждал моего первого (или последнего) шага. И я шагнул к нему.
-Рубикон перейден! - возвестил он, и его рука оказалась на моей талии. - Боишься?
Я кивнул. В тот день я был необычайно честен, в первую очередь - перед самим собой. Я уяснил для себя, что гетеросексуал из меня такой же, как из Мари - лесбиянка, и, что самое ужасное, это меня вполне устраивало. Мне был нужен Макс. Нужен, как воздух...
Его губы оказались удивительно мягкими, с приятным привкусом хорошего табака. А поцелуи... Черт, от этих поцелуев я сходил с ума. Он целовал то страстно, то нежно, то отдавая инициативу мне, то грубо забирая себе. Мне кажется, что мы не целовались. Просто Макс целовал меня, а я... а что мне было делать?
Его руки бустро и умело расстегнули пуговицы моей рубашки. Он стянул ее с меня, не разрывая поцелуя. Только когда она оказалась на полу, он оторвался от моих губ. Чтобы переместиться к шее. Он лизал, целовал, покусывал мою шею. Он оставил на ней засос. Специально, естественно. С ним редко происходили (прошу прощения - происходят) случайности.
Макс легко подтолкнул меня к кровати. Он не заставлял меня сесть на нее - он приглашал. По его глазам я понял, что это последний шанс отступить, оставить все, как есть. И я понятия не имел, как поступить. Я ощутил приступ нерешительности, которая появляется в самые неподходящие моменты и заставляет сердце биться еще быстрее. Мое сердце билось невероятно быстро. Но не из-за нерешительности.
Я вдруг отчетливо понял, что все мои мысли насчет "отступить, чтобы оставить все, как есть" глупы. Какое-там "оставить все, как есть". У меня было только два выхода: навсегда отдалиться от Макса или приблизиться к нему невероятно близко, как никто и никогда.
Естественно, я выбрал второе.
Сделав несколько шагов спиной вперед, я налетел на кровать и буквально рухнул на нее. Она была полутораспальной, и я, падая на нее, ударился затылком о стену. Я тут же выпрямился, морщась и потирая затылок. А через мгновенье мне стало не до того.
Макс расстегнул мои брюки и резким движением стянул их вниз, вместе с плавками. Его губы коснулись моего член, он стал ласкать его ртом. Все связные мысли вылетели из моей головы, остались лишь жалкие их обрывки, чей смысл был всегда одинаков и сводился к тому, что происходящее нравится мне до безумия.
Я был близок, я был невероятно близок к оргазму, когда он вдруг прекратил свои ласки. Краем уха я услышал какой-то несвязный негромкий неожиданный звук, а спустя несколько долгих секунд осознал помутненным рассудком, что это был мой протестующий стон.
Перед глазами прояснилось. Макс стоял на коленях на полу и неотрывно глядел в мое лицо. Видимо, ему удалось там что-то разглядеть: от созерцания он приступил к действиям. Схватив меня за щиколотки, он резко потянул вниз, стягивая меня с кровати. От неожиданности, я не успел ничего сделать и буквально упал на пол, больно ударившись копчиком. За несколько минут я набил себе уже второй синяк... Это он специально?!
Его губы коснулись моих губ, легко, нежно и отчего-то успокавающе. Я обвил его шею руками, я поцеловал его со всей возможной страстью. Не было никаких глупых вопросов в духе: "Ты уверен?". Была лишь сумасшедшая, не поддающаяся уразумению страсть, вспыхнувшая в нас обоих.
Я не помню, когда он снял с себя рубашку. Но я помню гладкую горячую кожу под пальцами, под губами... Я не помню, когда он снял с себя брюки. Но я помню жаркую плоть в своей руке.
Одно я помню с необычайной четкостью. Как он, поставив меня на колени, развернул мое поддатливое в тот момент тело к себе спиной и заставил меня грудью лечь на кровать. Как его пальцы в чем-то прохладном и скользком проникли внутрь меня и начали двигаться, причиняя и боль, и наслаждение одновременно. Это было ни с чем не сравнимое ощущение, необычайно противоречивое, а потому яркое. Жар кожи и прохлада смазки... Боль первого проникновения и наслаждение от прикосновений... Страх и предвкушение...
За первый пальцем последовал второй, за вторым - третий. Я знал, что я у него не первый, но я не ожидал, что он окажется столь искусен в этих ласках. И, конечно, я не ожидал, что где-то во мне есть точка, надавив на которую, Макс заставит меня почти умолять его о большем.
Он двигал пальцами слишком медленно. Он слишком редко касался той самой чувствительной точки, прикосновение к которой заставляло меня сжимать руки в кулаки и громко и бестыдно стонать от удовольствия. И, черт возьми, трех пальцев было слишком... СЛИШКОМ мало.
Я был уже готов умолять его о большем, когда его пальцы покинули мое тело. Я ощутил, как он подставил к отверстию свой член. Сердце забилось еще быстрее, хотя до этого казалось, что быстрее уже невозможно. Страх и желание перемешались, сбились в кучу, и я не знал, какое чувсто сильнее. Но страх исчез, стоило Максу поцеловать меня под лопаткой, провести пальцами по позвоночнику, животу, члену...
Он вошел неожиданно. Быстро, легко и почти безболезненно. И глубоко. Я выгнулся, вскрикнув от этой удивительной смеси наслаждения и слабой боли. Однако он по прежнему двигался медленно, боясь причинить мне боль. И я, не выдержав, дернулся ему навстречу. Он все понял. И его темп стал сумасшедшим.
Я не знаю, сколько это продолжалось. Тогда мне казалось, что слишком много. Сейчас кажется, что слишком мало.
Совершив под конец пару глубоких толчков, он кончил одновременно со мной. Я испачкал его покрывало. Потом я долго извинялся, краснея. Но тогда мне было все равно.
Он вышел из меня и заставил меня сесть на пол, спиной к нему. Он обнял меня за талию, уткнулся лбом мне в плечо и затих. Это было удивительно приятно - ощущение полной близости, близости во всех смыслах, близости физической и, как бы пафосно и метафорично это не звучало, близости духовной. Я обмяк в его обьятьях. Я наконец-то понял, каково это - наплевать на весь мир.
Это было... круто! Другого слова и не найдешь...
Да... Ливень и солнце могут дать удивительно гармоничное сочетание...