Свет пришел не из окна. Он вспыхнул ровной, безжизненной полосой по периметру потолка, будто включился некий внутренний счетчик в ее сознании. 06:00. Время вставать.
Алиса открыла глаза. Над ней - матовый белый потолок капсулы. Не комнаты, именно капсулы: три на четыре метра, стерильный параллелепипед, где каждая вещь имела функцию, но не имела истории. Она повернула голову на тонкой подушке. Рядом с койкой - единственный предмет, отдаленно напоминающий что-то личное: стальной держатель с планшетом, ее рабочий терминал. Больше ничего. Ни книг, ни фотографий, ни безделушек. Белые стены, вмонтированные шкафы, дверь в совмещенный санузел-душевую такого размера, чтобы можно было повернуться, не больше.
Она села, и мягкий свет в комнате прибавил яркости, реагируя на движение. Воздух с слабым запахом озона и фильтров циркулировал с едва слышным гулом. Ритуал начался.
Душ заданной температуры и продолжительности. Одежда из шкафа: стандартный комплект "офис-интеллектуал", темно-серое и синее, удобное, ничем не примечательное. Пока она одевалась, на кухонной панели, занимавшей часть стены, уже готовился завтрак: протеиновая смесь с витаминным комплексом и чашка синкофе с точным содержанием кофеина. Она выпила все это стоя, глядя в окно.
Окно было большим, но это не делало вид менее давящим. За ним простирался мегаполис ранним утром. Башни из стекла и стали теснились, подпирая низкое, затянутое дымкой небо. Мириады окон в других таких же башнях. Где-то внизу, на уровне земли, уже текли первые ручейки света фар и движущихся точек-пешеходов. Но здесь, на сороковом этаже, была тишина и стерильность. Она наблюдала за городом, как наблюдала бы за сложной, но чуждой биосистемой под стеклом: с холодным интересом, без желания в ней участвовать.
Она поставила пустую чашку в панель для очистки. Система беззвучно втянула ее. Настала пауза. Несколько секунд абсолютной неподвижности. Алиса стояла посреди капсулы, ее взгляд скользнул с городского пейзажа на черный экран терминала. В ее глазах что-то сменилось: ушла пустота утреннего ритуала, появилась сосредоточенность, легкое, почти физическое напряжение. Сегодня будет новый этап. Потребуется концентрация.
Она взяла планшет, провела пальцем по экрану. Загорелись индикаторы. Время ехать. Капсула ждала, пока она выйдет, чтобы снова погрузиться в свой стерильный, запрограммированный покой до вечера. Алиса надела легкое пальто и вышла в коридор, не оглядываясь. Дверь закрылась за ней беззвучным щелчком, запираясь на биометрический замок. Пустота осталась внутри, но она уже несла ее с собой.
Такси было маленьким, белым и безмолвным коконом. Когда Алиса села внутрь, капсула мягко отъехала от тротуара, вливаясь в поток. Салют пах новым пластиком и фильтрацией. Музыки не было, только тихое гудение мотора. Она откинулась на сиденье, но не расслабилась; ее поза оставалась собранной, взгляд - направленным в окно.
Город просыпался, и Алиса наблюдала за этим процессом с холодным любопытством биолога, изучающего колонию насекомых. На пешеходных переходах копились люди. Они зевали, поправляли сумки, тыкали пальцами в экраны смартфонов. Некоторые, заметив знакомое лицо, меняли выражение: натянутая улыбка, кивок, быстрые, ничего не значащие фразы. Двое мужчин в костюмах похлопали друг друга по плечу, их смех был слишком громким, слишком резким, чтобы быть искренним.
"Шум", - подумала Алиса. Именно так она это определяла. Человеческое общение было крайне зашумленным каналом связи. Слова - всего лишь неточные приближения, искаженные помехами эмоций, личного опыта, социальных масок. Язык тела, тон голоса - это были попытки компенсировать низкую пропускную способность основного канала, но они лишь добавляли новые слои интерпретации, новые возможности для ошибки. Все эти улыбки, кивки, ритуальные вопросы "Как дела?" - это был протокол установления связи, устаревший и неэффективный, как старая модемная скрипучая связь. Он требовал огромных затрат энергии на декодирование и все равно давал сбой.
Она видела, как девушка, разговаривая по телефону, закатывала глаза, хотя в голосе звучала слащавая вежливость. Видела, как коллеги у входа в офисное здание обменивались шутками, и их плечи были напряжены, а глаза бегали в поисках одобрения.
Фарс. Грандиозный, всеобъемлющий фарс, в котором участвовали все, кроме нее. Она отказалась. Ее раздражала не только неискренность, но и колоссальная неоптимальность процесса. Зачем тратить часы на бессмысленные разговоры, чтобы передать крохи истинной информации? Зачем надевать маску, которую все видят насквозь, но делают вид, что верят?
Такси плавно свернуло, приближаясь к блестящему комплексу корпоративных башен - кампусу "Нейро-Тек", ее работе. Алиса отвернулась от окна. Ее лицо в тусклом отражении в стекле было спокойным и пустым. Внутри же росло тихое, холодное убеждение. Ей не нужно было учиться этой игре. Ей нужно было создать новый протокол. Чистый. Прямой. Лишенный этого унизительного, бесполезного шума.
Кокон остановился. Двери открылись беззвучно. Она вышла в прохладный утренний воздух, наполненный уже другим гулом - гулом целеустремленности, карьеры, амбиций. Но для Алисы это был просто еще один вид фонового шума, который предстояло отфильтровать.
Кампус "Нейро-Тек" напоминал город в городе: стерильные башни из стекла и полированного металла, соединенные переходами на высоте, зеленые зоны с геометрически подстриженными кустами. Здесь царила тишина, нарушаемая только шепотом кондиционеров и приглушенными шагами по плитке.
Алиса прошла первую линию сканеров у входа, приложив ладонь к панели. Система беззвучно признала ее сотрудником седьмого уровня доступа. Внутри, в атриуме с фонтаном, уже кипела жизнь. Группы сотрудников шли к лифтам, обмениваясь утренними репликами.
- Привет, Алиса! - окликнул ее молодой человек из отдела визуализации, с которым она как-то раз обсуждала проблему сжатия нейрографических данных.
Алиса замедлила шаг, повернула голову. Ее лицо оставалось нейтральным.
- Привет, - ответила она ровным тоном, не добавляя вопросов или улыбки. Пауза затянулась. Молодой человек кивнул, его собственная улыбка стала немного натянутой.
- Ну, удачного дня, - бросил он и поспешил догнать коллег.
Алиса продолжила путь. Она не чувствовала неловкости; она просто констатировала факт: социальный протокол был завершен. Попытка установить соединение, обмен сигналами подтверждения, отключение. Неэффективно, но предсказуемо.
Лифт доставил ее на двадцатый этаж, в зону высоких уровней доступа. Здесь проверки были строже: сканирование сетчатки, анализ походки. Двери в сектор "Гамма" - ее лабораторию - со щелчком разошлись.
Коридор привел ее к просторному кабинету с прозрачными стенами. За одним из столов, заваленным отчетами и образцами интерфейсов, сидел Лев Королёв. Он выглядел уставшим, но его глаза, острые и насмешливые, заметили ее мгновенно.
- Соколова, - произнес он, откладывая планшет. - Я ждал ваших вчерашних логов по калибровке сенсорной обратной связи. Сбой в синхронизации на тестах с приматами.
- Логи отправлены в полночь, - немедленно ответила Алиса, подходя к его столу. - Сбой не в аппаратной части. Это артефакт интерпретации в коре подопытного. Я внесла коррективы в алгоритм фильтрации шумов.
Лев кивнул, изучая ее лицо. Он ценил эту прямоту, эту абсолютную, почти машинную точность.
- Хорошо. Посмотрю. Прогресс по основному проекту? Этические комитеты начинают нервничать из-за сроков.
- В пределах графика. Фаза A-12 завершится на следующей неделе.
- В пределах графика, - повторил Лев, откидываясь на спинку кресла. Он сложил пальцы домиком. - Знаете, Алиса, я всегда восхищался вашей способностью фокусироваться. На основном проекте.
Он сделал паузу, давая словам повиснуть в воздухе. Его взгляд скользнул по ее безупречному, лишенному эмоций лицу.
- Но мой кабинет, - продолжил он тише, - находится прямо над серверной стойкой B-7. И по ночам, когда я засиживаюсь, я иногда слышу, как ее кулеры работают на пределе. Гораздо громче, чем должно быть для задач по калибровке интерфейсов.
Алиса не дрогнула. Она встретила его взгляд. В ее глазах не было страха, только оценивающее внимание.
Лев хмыкнул. В его взгляде мелькнуло что-то сложное: одобрение, смешанное с тревогой.
- Личные алгоритмы. Понятно. - Он вздохнул. - Я доверяю вашему гению, Алиса. Больше, чем кому-либо здесь. Но помните: любая система, даже самая совершенная, должна иметь ограничители. Этические. И практические. Иначе она сжигает себя и всех вокруг. Держите ваши... побочные изыскания... в чистоте. В абсолютной чистоте.
Это было и разрешение, и предупреждение. Алиса кивнула один раз, коротко.
- Понимаю.
- И все-таки пришлите мне сводку по фазам B и C основного проекта к обеду, - вернулся он к деловому тону, словно предыдущего разговора не было.
- Будет сделано.
Алиса развернулась и вышла из кабинета. Она чувствовала на себе его взгляд. Это не было неудобно. Это была просто еще одна переменная в уравнении, которую нужно было учесть. Лев предоставил ей пространство, но обозначил границы. Пока что этого было достаточно.
Она направилась к двери в конце коридора, за которой начиналась ее настоящая работа.
Лаборатория Алисы была не такой, как у других. Больше, тише и холоднее. Воздух здесь всегда имел на три градуса ниже нормы - так лучше для серверных стоек, выстроенных вдоль одной стены мерцающими синими огоньками. Основное пространство занимал широкий стол, уставленный хаотично, но с внутренней логикой: дисплеи с вязью нейронных сетей, разобранный прототип интерфейса в виде тонкой ажурной сетки-оголовья, паутина проводов, ведущих к стенду с биометрическими датчиками.
Но если присмотреться, порядок нарушался. На второстепенном мониторе, под накладкой поляризованного стекла, висела сложнейшая схема лимбической системы человека, испещренная собственными пометками Алисы на полях: "аффект vs. когнитивная оценка", "шум эмоционального фона", "чистый сигнал привязанности?". На цифровой "книжной" полке, вызываемой жестом, среди технических мануалов виднелись иконки трудов Ницше, Камю, средневековых трактатов о природе души и современных философских эссе о сознании.
Сейчас Алиса выполняла рутинную задачу. На главном экране пульсировала трехмерная модель мозговой активности подопытной макаки, реагирующей на сенсорный стимул через интерфейс. Ее пальцы механически вносили коррективы в код фильтра, отсеивая помехи. Щелчки клавиатуры отдавались в тишине лаборатории резкими, как капли воды.
Но ее взгляд был расфокусирован. Он скользил мимо пульсирующих узоров, устремляясь к небольшому, ничем не примечательному дисплею в углу стола. На нем не было сложной графики, только строгий интерфейс командной строки и индикатор загрузки, застывший на 97%. Ее личный проект. Ядро.
Мысли уходили от макак и калибровок. Она думала о фундаментальной проблеме: как отличить симуляцию эмпатии от настоящего понимания? Можно ли, обойдя все слои "шума" - язык, мимику, социальный контекст, - установить прямое соединение "сознание-сознание"? Ее пальцы на секунду замерли над клавиатурой. Официальная работа казалась вдруг нелепой: они латали старый, кривой мост между мозгом и машиной, в то время как ей грезился тоннель, прямой и идеальный.
Она с силой нажала Enter, отправив исправленный фильтр на проверку. Система выдала безэмоциональное "Корректировки приняты. Тестирование продолжается". Работа сделана. Галочка в отчете для Льва.
Алиса отодвинулась от основного терминала и повернулась к тому, угловому. Индикатор теперь показывал 98%. Еще немного. В лаборатории было тихо, только гул серверов и едва слышный звон в ушах от напряженной тишины. Она провела пальцем по прохладной поверхности стола, чувствуя легкую вибрацию от работающего оборудования. Здесь, среди этой стерильной высокотехнологичности и следов ее тихой одержимости, она была дома. Гораздо больше, чем в капсуле-квартире. Здесь рождалось нечто настоящее. Все остальное было лишь фоновым шумом, который нужно было перетерпеть.
Столовая "Нейро-Тек" была спроектирована для неформального общения: светлое пространство с живыми растениями, низкими диванами и столами, где можно было собраться группами. Звук гудел приглушенным гулом голосов, смеха, звоном посуды.
Алиса заняла свой обычный столик у высокой стеклянной стены, в некотором отдалении от основных скоплений людей. Перед ней стояла тарелка с точно рассчитанным балансом нутриентов - она выбрала ее по штрих-коду, не глядя на состав. Она ела медленно, методично, взгляд ее был обращен не к еде, а к пространству зала.
Она видела, как группа молодых инженеров из соседнего отдела что-то живо обсуждала. Один, жестикулируя, рассказывал что-то, остальные смеялись. Алиса наблюдала за паттернами: наклон головы слушателей (сигнал вовлеченности), частый кивок (подтверждение, поощрение рассказчика), касание руки соседа в кульминационный момент (усиление групповой связи). Все это были узнаваемые, прописанные в учебниках социальной психологии элементы. Но наблюдая за этим вживую, она видела мельчайшие сбои: секундную задержку смеха у девушки в очках (она не поняла шутку, но воспроизвела реакцию), быстрый взгляд молодого человека на часы под прикрытием поправки рукава (скрытое нетерпение). Шум. Сплошной шум поверх истинных сигналов.
- Привет, Алиса. Можно присоединиться?
Перед ее столом возник Дмитрий из отдела биоинженерии. Улыбался, в руках держал ланч-бокс.
Она подняла на него глаза, закончив пережевывать.
- Здесь свободно, - произнесла она, указывая взглядом на противоположный стул. Не "да, конечно", не "присаживайся". Констатация факта.
Дмитрий сел, немного смущенный ее тоном.
- Я видел твой доклад по артефактам интерпретации на прошлом семинаре. Блестяще. Мы как раз столкнулись с похожей проблемой в нашей симуляции нейронных кластеров.
- Спасибо, - сказала Алиса. Она отпила воды, ожидая.
- Я думал, может, обсудить возможные точки пересечения? - продолжил Дмитрий, открывая контейнер. - У нас данные хорошие, но с алгоритмами фильтрации... ну, ты знаешь.
- Вы можете отправить мне запрос через внутреннюю систему с пометкой "Консультация, проект "Гамма-12", - четко ответила она. - Я изучу данные в рамках своего графика.
Дмитрий замер с вилкой в воздухе. Его улыбка стала напряженной. Он ожидал начала диалога, обмена идеями, возможно, даже шутки. Он получил алгоритм действий.
- А... да, конечно. Отправлю, - кивнул он, глядя в тарелку. Воцарилась неловкая пауза. Он быстро перевел взгляд на ее еду. - Ничего себе, у тебя... все так точно рассчитано.
- Да, - согласилась Алиса, не видя в этом ни похвалы, ни осуждения. Просто факт.
Еще одна пауза, более длинная. Дмитрий явно напрягался, чтобы придумать, что сказать дальше. Алиса спокойно доедала свой салат, наблюдая, как он внутренне борется с протоколом: нужно поддерживать беседу, но все его попытки наталкиваются на стену. Ей было не неловко. Ей было интересно: вот он, наглядный пример. Даже при искреннем профессиональном интересе процесс общения требовал огромных затрат энергии на преодоление этого барьера - барьера личностей, ожиданий, ритуалов.
- Ладно, - наконец сдался Дмитрий, вставая с почти нетронутым обедом. - Не буду отвлекать. До встречи на семинаре.
- До встречи, - ответила Алиса, уже снова глядя поверх него, обратно в зал, где продолжался вечный, шумный карнавал человеческого взаимодействия.
Дмитрий ушел. Она была одна. И в этой тишине за ее столиком, на фоне общего гула, она чувствовала не одиночество, а четкое, холодное осознание своей инаковости. Она была наблюдателем, заброшенным исследователем на чужой планете, где аборигены общались с помощью сложного, неэффективного и местами абсурдного ритуального танца. Ей не хотелось учиться их танцу. Ей хотелось понять его алгоритм, чтобы создать нечто лучшее. Чистое. Без пауз, без фальшивых улыбок, без этого мучительного поиска слов.
Вечерний город проплывал за тонированным стеклом такси мерцающим потоком света и тени. Алиса не видела его. Она мысленно прокручивала логи последней симуляции, которая выполнялась на сервере B-7. Индикатор должен был достичь ста процентов к ее возвращению.
Капсула-квартира встретила ее привычной тишиной и запахом чистоты. Свет включился автоматически, настроившись на "вечерний, расслабляющий" режим - чуть теплее утромнего. Алиса сняла пальто, повесила его в шкаф, который тут же закрылся. Санузел, душ заданной продолжительности, смена одежды на домашний комплект - мягкий, серый, безликий.
Ужин готовила кухонная панель: запеченная куриная грудка с брокколи на пару и киноа. Идеальный баланс белков, углеводов и клетчатки. Она ела за узкой столешницей у окна, глядя на свое отражение в темном стекле. Ни телевизора, ни музыки. Только тихий стук вилки о керамику и далекий гул города где-то внизу.
После ужины она убрала посуду, и панель беззвучно втянула ее для мойки. Настало время ритуала.
Она взяла планшет, разблокировала его и запустила приложение "Конкорд". Его логотип - две плавно сходящиеся линии - считался символом идеальной совместимости. Приложение было не для всех: требовало предоставления полного доступа к биометрическим данным со служебного пропуска, истории поисковых запросов (в анонимизированном виде), результатов последнего психометрического тестирования, обязательного для сотрудников "Нейро-Тек". Оно не спрашивало о любимом цвете или хобби. Оно анализировало паттерны мозговых волн во время сна (чеuthorized интерфейс умной подушки), частоту сердечных сокращений в стрессовых ситуациях (данные с фитнес-браслета), микроэкспрессии лица при просмотре новостей (через фронтальную камеру в установленное время). Алгоритмы на базе ИИ сопоставляли глубинные психофизиологические профили, вычисляя вероятность "низкошумового взаимодействия".
Алиса открыла раздел "Совпадения". Перед ней выстроились ряды анкет. Фотографии были стандартизированы - нейтральный фон, прямой взгляд в камеру. Основное пространство занимали не тексты, а графики и проценты. "Когнитивная ритмичность: 87% совпадения". "Латентность реакции на негативные стимулы: отклонение в пределах 12%". "Потенциал эмпатической синхронизации: высокий (на основе анализа активности зеркальных нейронов в смоделированной среде)".
Она пролистывала их одним пальцем, с холодным, почти профессиональным интересом. Вот анкета с идеальным совпадением по когнитивным паттернам, но с тревожным пиком на графике гормонального фона, указывающим на скрытую невротичность. Вот еще одна - стабильная по всем параметрам, но с низким потенциалом синхронизации. "Предсказуемо скучно", - промелькнула мысль, но не как эмоция, а как вывод.
Она не искала любви или даже увлечения. Она собирала данные. Каждая анкета была еще одним подтверждением тезиса: даже самый совершенный алгоритм, работающий с "чистыми" биометрическими данными, сталкивался с непреодолимым хаосом человеческой психики. Этот хаос просачивался в графики в виде аномальных пиков, в необъяснимые расхождения между физиологией и заявленными целями. Шум был встроен в самую основу. Его нельзя было отфильтровать, не уничтожив субъективность.
Она отложила планшет. Ритуал был завершен. Тишина квартиры сгустилась, став почти осязаемой. На рабочем терминале тихо мигал индикатор, сообщая о завершении фоновой задачи. Её взгляд задержался на нём. Там, в цифровом пространстве, создаваемом ею, шум был под контролем. Там можно было проектировать совершенство.
Она встала, чтобы подойти к терминалу, но ее взгляд снова скользнул к планшету, где на экране "Конкорда" все еще была открыта одна из анкет. Молодой человек, инженер-программист из сопутствующей отрасли. Графики были... приемлемыми. Отклонения в пределах статистической погрешности. Алгоритм присвоил совместимости рейтинг 78% - "высокий, рекомендуется к взаимодействию".
Алиса замерла, глядя на эти данные. Не надежда, а холодное любопытство шевельнулось в ней. Эксперимент. Практическая проверка гипотезы. Может ли взаимодействие, предсказанное алгоритмами на основе "чистых" данных, быть менее зашумленным, чем случайное? Или же при личной встрече все равно включатся все те же неэффективные протоколы, мимикрия, фальшь?
Она медленно взяла планшет. Палец завис над кнопкой "Инициировать контакт". Это не был порыв. Это было решение, принятое на основе данных. Еще один шаг в сборе информации о системе под названием "человеческие отношения". Она нажала.
Уведомление от "Конкорда" пришло быстро, почти мгновенно. Система, получив взаимный интерес, предложила стандартные варианты: обмен сообщениями, голосовой звонок или встреча в нейтральном месте, одобренном алгоритмом безопасности.
Алиса выбрала встречу. Сообщения и звонки были дополнительными слоями шума - искаженным текстом, фальшивыми интонациями. Личное взаимодействие, хотя и более сложное для анализа, давало больше raw data: микровыражения, запах пота как маркер стресса, непроизвольные жесты.
На экране появилась анкета "Лео" с пометкой "Контакт установлен". Алиса потратила следующие двадцать минут не на мечтания, а на изучение. Она не читала его шаблонное описание "люблю кино и прогулки". Она анализировала доступные графики: его реакция на стандартный набор визуальных стимулов (нейтральная), паттерны активности префронтальной коры в смоделированных дебатах (высокая логическая активность, низкая эмоциональная вовлеченность). Он работал архитектором баз данных в крупном банке. Это говорило о структурном мышлении. Алгоритм отметил низкий уровень кортизола в среднем за месяц - признак стабильной, возможно, рутинной жизни.
Он казался... безопасным. Предсказуемым. Идеальным объектом для сравнительного анализа.
Пришло его сообщение через внутренний мессенджер приложения: "Привет, Алиса. Алгоритм говорит, что нам есть что обсудить. Выпьем кофе? Есть тихое место на Никольской, 12". Текст был лишен эмоциональных украшений, что она одобрила.
Алиса взвесила предложение. Место было публичным, нейтральным, не романтичным. Кофе - ограниченная по времени встреча. Все соответствовало параметрам чистого эксперимента.
Ее пальцы привычно выдали ответ, прежде чем она успела обдумать его на уровне эмоций: "Согласна. Завтра, 19:30. Я буду использовать приложение для навигации".
Она не чувствовала ни трепета, ни беспокойства. Вместо этого в ее сознании выделился новый процесс, подпапка в проекте "Изучение социального взаимодействия". Она мысленно обозначила цели предстоящего события: 1. Зафиксировать расхождения между прогнозируемым алгоритмом "Конкорда" поведением и реальным. 2. Оценить уровень "шума" (неискренности, социальных условностей) в живом диалоге с субъектом, изначально подобранным по биометрической совместимости. 3. Собрать данные о собственных физиологических реакциях в подобной ситуации для последующего анализа.
Отправив подтверждение, она отложила планшет. Решение было принято. Это не было личным. Это было методологично. Лео перестал быть человеком в ее восприятии. Он стал "Субъект Л.", источник данных, живая переменная в уравнении, которое она стремилась решить. Ее величайший проект тихо ждал в серверной стойке B-7, но и этот, маленький побочный эксперимент, теперь представлял определенный интерес. Это был контрольный образец. Точка отсчета в доказательстве несовершенства всего натурального, человеческого, не созданного с чистого листа.
Вечер после работы Алиса посвятила не своему проекту, а методичной подготовке к эксперименту. Она действовала с холодной точностью хирурга, готовящего инструменты.
Одежда. Она открыла три авторитетных модных агрегатора, которые использовали алгоритмы анализа тысяч образов и отзывов. Ввела параметры: "деловая casual встреча", "вечер", "нейтральное впечатление", "комфорт". Системы выдали рекомендации. Алиса не выбирала то, что ей "нравилось" - это понятие было для нее слишком абстрактным. Она выбрала то, что статистически чаще оценивалось как "уверенное, но не вызывающее": темно-синие прямые брюки из немнущейся ткани, просторную белую блузу с геометрическим вырезом (оценивается как "интеллектуальный"), короткое однобортное пальто. Ни украшений, ни яркой помады - это было отнесено к категории "избыточные визуальные стимулы, способные исказить восприятие". Она разложила комплект на кровати, проверила на наличие складок и соринок.
Речь и темы. Запустив блокнот на планшете, Алиса составила список. Это не были тезисы для душевной беседы. Это был протокол взаимодействия.
Фаза 1: Приветствие и установление контакта. Варианты реплик: "Здравствуйте, Лео. Точно по алгоритму" (лёгкая попытка юмора на основе общего контекста). "Привет. Место выбрано удачно" (констатация факта, переход к следующему этапу).
Фаза 2: Обмен базовой информацией (разминка). Темы: погода (нейтрально, минимальный риск), дорога (нейтрально, позволяет оценить уровень стресса субъекта), общее впечатление от места.
Фаза 3: Углубление (основной сбор данных). Темы: работа (его - архитектура баз данных, её - "нейроинтерфейсы, общие аспекты"; следовало избегать деталей). Возможные вопросы: "Что вас больше всего увлекает в структурировании данных?" (открытый вопрос, позволяет оценить степень увлечённости). "Сталкиваетесь ли вы с проблемами несовместимости протоколов?" (проверка на способность к аналогиям).
Фаза 4: Личные предпочтения (повышенный риск шума). Тема: кино, книги, музыка. Заготовленные ответы для себя: "Я анализирую нарративные структуры с точки зрения воздействия на паттерны мозговой активности" (правда, но поданная как профессиональный интерес). Цель: спровоцировать субъекта на переход от шаблонных ответов ("люблю фантастику") к более глубоким, чтобы зафиксировать расхождение.
Фаза 5: Завершение. Варианты в зависимости от результатов: "Было познавательно. Спасибо за беседу" (нейтрально-положительное). "Мне нужно свериться с расписанием" (формальный отбой).
Она несколько раз прочитала список про себя, не "прочувствовав" слова, а проверяя их на предмет двусмысленности и соответствия цели. Потом встала перед зеркалом в ванной и произнесла несколько фраз вслух, наблюдая за своим лицом. Выражение оставалось нейтральным, голос - ровным, без заразительных интонаций. Она попыталась скорректировать угол губ в подобие улыбки, но результат выглядел как сбой в работе лицевых мышц. Она оставила эту попытку.
Подготовка была завершена. Комплект одежды висел на вешалке, планшет с памяткой лежал рядом. Алиса легла спать точно по графику. В её мыслях не было ни anticipation, ни страха. Был только чёткий план действий и ожидание новых данных, которые либо подтвердят неэффективность человеческого протокола, либо - что казалось крайне маловероятным - представят аномалию, требующую изучения.
Бар "Интерфейс" на Никольской действительно был тихим и нейтральным. Минималистичный интерьер, приглушенный свет, тихая электронная музыка. Не место для романтики, а скорее для деловых встреч фрилансеров. Алиса пришла ровно в 19:30, позволив приложению проложить маршрут от метро.
Лео был уже там. Он сидел за столиком у стены и встал, когда увидел ее. Молодой человек, чуть младше тридцати, в аккуратной темной рубашке и джинсах. Его улыбка была старательной. Алгоритм "Конкорда" не учел одного: микронапряжения в жевательной мышце, выдававшего нервное ожидание.
- Алиса? Привет, я Лео. Рад встрече.
- Здравствуйте, Лео, - ответила она, слегка кивнув. Она не стала использовать заготовленную шутку про алгоритм. Его нервность была очевидным переменным фактором, требовавшим осторожности. - Место соответствует описанию.
Они сели. Он заказал крафтовое пиво, она - зеленый чай. Пауза.
- Так... ты работаешь в "Нейро-Тек", да? - начал Лео, перебирая салфетку. - Это круто. Я как раз читал про ваши последние разработки по интерфейсам для парализованных. Потрясающе.
- Да, - подтвердила Алиса. - Однако текущий фокус смещен на калибровку сенсорной обратной связи и фильтрацию артефактов интерпретации в коре головного мозга. Особенно в контексте непроизвольных помех.
Лео медленно моргнул. Его взгляд на секунду побежал к пиву, как бы ища поддержки.
- Артефактов... да, конечно, - пробормотал он. - У нас в банке тоже бывают артефакты, когда миграции данных идут... но это, наверное, не то.
- Это фундаментально разные процессы, - констатировала Алиса. - Ваши артефакты - ошибки в передаче данных. Наши - ошибки в самой биологической системе декодирования. Человеческий мозг - зашумленная среда.
Она замолчала, наблюдая. Он сделал глоток пива, явно подыскивая новый вектор. Его пальцы слегка постукивали по бокалу.
- А... как насчет этого бар? Нравится музыка? - спросил он, отчаянно пытаясь спуститься на более понятный уровень.
Алиса внимательно прислушалась на две секунды.
- Это композиция в стиле эмбиент с элементами глитча. Темп 80 BPM, монотонный ритм. Он выбран для создания нейтрального фонового звукового ландшафта, не привлекающего излишнего внимания. Эффект достигнут.
Лео сглотнул. Его улыбка стала жесткой, застывшей маской. Он явно ожидал "нормального" разговора, а вместо этого попал на устный экзамен по теме, которую не знал. Неловкость нависла над столиком почти осязаемо. Алиса видела, как он внутренне паникует, лихорадочно перебирая запасенные темы. Она не испытывала к нему ни жалости, ни раздражения. Она фиксировала данные: субъект демонстрирует признаки стресса при столкновении с нешаблонной коммуникацией. Показатель совместимости алгоритма "Конкорда" начинал выглядеть абсурдно.
Он попытался еще раз, спрашивая о ее хобби. Она ответила, что анализ данных и моделирование нейронных сетей - это и есть ее основная деятельность, подразумевая, что вопрос лишен смысла. Он заговорил о новом сериале про хакеров. Она спросила о технической достоверности изображенных в нем алгоритмов взлома, что окончательно его доконало.
Диалог шел рывками: её сложные, выверенные фразы, его сбивчивые, попытки шутить, которые разбивались о каменную стену её буквального восприятия. Она не была грубой. Она была точной. И эта точность действовала на него, как мороз. Он силился произвести впечатление умного, интересного собеседника, но под её аналитическим взглядом его усилия превращались в жалкий фарс - набор заученных социальных реакций, не подкрепленных ни глубиной, ни искренним интересом к её личности. Он видел в ней привлекательную женщину с крутой работой, с которой нужно "поладить". Она видела в нём несовершенный источник данных, который быстро иссякает.
Неловкая пауза после обсуждения сериалов затянулась. Лео, отчаявшись найти общий язык в профессиональной или развлекательной сферах, сделал последнюю, отчаянную попытку. Он наклонился вперед, стараясь придать своему лицу выражение искреннего участия.
- Слушай, а вообще... чем ты увлекаешься, когда не работаешь? - спросил он, и в его голосе прозвучала натужная мягкость. - Должно же быть что-то... для души.
Вопрос был личным, вторгающимся в ту самую территорию, которую Алиса считала единственно значимой. Она не отшатнулась. Наоборот, её взгляд стал острее. Наконец-то вопрос, выходящий за рамки шаблонов.
- Я исследую природу сознания и эмпатии, - ответила она ровно, без интонации. - Но не в философском ключе. Меня интересует инженерная задача: можно ли выделить чистый сигнал эмпатического отклика, отделив его от социального конформизма, гормонального фона и личной выгоды. Создать модель идеального понимания, лишенного шума.
Она произнесла это так, как могла бы говорить о ремонте сломанного датчика. Это была её правда, самая сокровенная и важная.
Лео замер. Его глаза округлились. Он явно ожидал услышать что-то вроде "рисую", "езжу на велосипеде" или "читаю". Вместо этого получил тезис из диссертации. Его мозг, привыкший к простым социальным кодам, лихорадочно искал способ реагирования. Страх показаться глупым боролся с желанием поддержать разговор.
Он фыркнул, пытаясь превратить это в шутку.
- Звучит... как план по созданию идеальной жены. Или мужа. Без шума и лишних эмоций, ха-ха.
Его смешок прозвучал одиноко и фальшиво, затерявшись в тихом гуле бара. Он тут же понял, что ошибся, и его лицо покрылось легким румянцем.
В этот момент Алиса почувствовала не разочарование, а полную, абсолютную дисгармонию. Это был не просто провал в коммуникации. Это был крах самой идеи "совместимости". Перед ней сидел человек, чьи биометрические данные алгоритм признал подходящими. Но в реальности между ними зияла пропасть. Его шутка была жалкой попыткой приручить непонятное, свести высокое к бытовому, обезопасить себя. Он не пытался понять. Он пытался втиснуть её в знакомую, уютную категорию "странная, но симпатичная девушка с заумными интересами".
Она видела, как он силится. Как его глаза бегают, ища одобрения, как его поза напряжена в ожидании её реакции. Весь его вид кричал: "Ну похвали меня, я же пошутил, я пытаюсь!". Это было настолько прозрачно, настолько лишено всякой подлинности, что напоминало плохо написанный алгоритм социального взаимодействия, который даёт сбой на каждом шагу. Не человек, а марионетка, дергающая за нитки заученных реакций.
Она не ответила на его шутку. Она просто смотрела на него своим ясным, безэмоциональным взглядом, наблюдая, как под этим взглядом он сжимается, его натянутая улыбка тает, оставляя лишь растерянность и смущение. Фарс достиг своей кульминации. Эксперимент дал однозначный результат. Помехи были не внешним фактором. Они были встроены в сам сигнал.
Неловкость после неудачной шутки повисла в воздухе плотным, почти осязаемым облаком. Лео отхлебнул пиво, избегая ее взгляда. Алиса дождалась, пока он поставит бокал.
"Эксперимент завершен. Данные собраны", - пронеслось у нее в голове.
- Мне пора, - сказала она ровно, без извинений. - Завтра ранний цикл вычислений в лаборатории.
Лео встрепенулся, явно почувствовав облегчение от того, что мучительная попытка подошла к концу.
- Да, конечно, я тоже... завтра встречи, - поспешно согласился он. - Это было... очень интересно. Спасибо.
Он не предложил разделить счет, просто быстро оплатил свой бокал через приложение. Алиса уже перевела свою часть за чай. Они встали. У выхода он нерешительно задержался, словно пытаясь решить, уместно ли пожать руку или попытаться обнять ее. Его лицо было маской смущенной вежливости. Алиса просто кивнула, четко обозначив границу.
- Всего хорошего, Лео.
- И тебе... Удачи.
Они разошлись в разные стороны на улице, даже не обернувшись. Никаких "напиши мне", "давай как-нибудь еще". Алгоритм "Конкорда" со стопроцентной вероятностью больше не предложил бы им встречи. И они оба это понимали.
Такси Алисы подъехало через три минуты. Она села в тихую капсулу, и машина тронулась, растворяясь в вечернем потоке. Она откинулась на сиденье и закрыла глаза, но не чтобы отдохнуть. Она проводила итоговый анализ.
Гипотеза подтвердилась. Человеческое общение, даже инициированное с помощью самых продвинутых алгоритмов, опирающихся на биометрию, оставалось крайне зашумленным каналом. Переменные, которые невозможно было смоделировать: мгновенные эмоциональные колебания, попытки произвести впечатление, страх показаться глупым, неудачные попытки юмора как защитный механизм. Даже при относительно высоком совпадении по когнитивным параметрам, сам процесс коммуникации порождал помехи, которые искажали любой потенциально полезный сигнал.
Она не чувствовала грусти или разочарования. Напротив, в ней росло холодное, кристально чистое чувство уверенности. Она была права. Все эти ритуалы - свидания, светские беседы, попытки "понять" друг друга - были неэффективны и утомительны по своей сути. Они не вели к истинной близости, а лишь создавали её иллюзию, поддерживаемую взаимными проекциями и социальными ожиданиями.
Она открыла глаза. Город за окном проплывал мимо, сверкая рекламой и огнями окон. Мириады людей в своих капсулах, в своих квартирах, в своих отношениях, которые были ничем иным, как попыткой заглушить фундаментальный шум одиночества ещё более громким, но бессмысленным шумом коммуникации.
Алиса прикоснулась пальцами к прохладному стеклу. Нет. Её путь был иным. Ей не нужно было заглушать шум. Ей нужно было создать тишину. А в этой тишине - родить чистый, ясный сигнал понимания. Эксперимент с субъектом Л. лишь укрепил её решимость. Настоящая работа ждала её дома. Там не было места фальши или непониманию. Только код, логика и рождающаяся в цифровом эфире потенциальная возможность истинной связи.
Дверь капсулы закрылась за ней с тихим, но окончательным щелчком. Тишина, которая встретила Алису внутри, была не просто отсутствием звука. Это была плотная, густая субстанция, наполнявшая каждый кубический сантиметр пространства. Она давила на барабанные перепонки, но это давление было знакомым, почти успокаивающим. Оно было предсказуемым. Здесь не было неожиданных вопросов, фальшивого смеха, взглядов, требующих ответной эмоции.
Она не включила свет, кроме слабой подсветки кухонной панели. Призрачное сияние мегаполиса, просачивающееся сквозь окно, отбрасывало на стены длинные, искаженные тени. Алиса прошла через эту полутьму, как призрак, сбросила пальто на ближайший стул и села перед своим главным терминалом - мощным рабочим столом, вмонтированным в стену.
Она прикоснулась к сенсорной панели. Экран вспыхнул холодным синим светом, освещая ее лицо снизу. На нем не было привычных корпоративных логотипов или файлов основного проекта. Вместо этого открылась сложная, многослойная схема, напоминающая то ли нейронную сеть, то ли карту звездного неба, соединенную бесчисленными нитями-синапсами. В центре, в строгой рамке, светилось название файла: СИМ. Ядро v.0.93. Лог инициализации.
И вот тогда, глядя на эту схему, лицо Алисы изменилось. Исчезла усталая отстраненность, с которой она переносила день. Растаяла маска вежливого безразличия, надетная для Лео. Ее черты остались теми же - острыми, четкими, - но теперь они были оживлены изнутри. В глазах, обычно смотрящих сквозь мир, загорелся сфокусированный, живой интерес. Легкая тень концентрации легла между бровей. Губы, всегда сжатые, слегка разомкнулись, словно она замерла на пороге тихого, личного открытия.
Она провела пальцем по экрану, открывая доступ к ядру. Ее движения были быстрыми, точными, лишенными малейшего колебания. Здесь не нужно было подбирать слова, анализировать чужие реакции, пробираться сквозь дебри социальных условностей. Здесь был чистый, элегантный мир логики и потенциала. Мир, который она создавала сама и где каждый байт, каждая строка кода подчинялись ее замыслу.
Тишина квартиры перестала давить. Она стала фоном, священной пустотой, в которой только и мог родиться чистый звук. Звук её мысли, отстукиваемой по клавишам. Здесь не было "шума". Здесь начиналось что-то настоящее.
Она переключила вид на экране. Сложная схема сменилась чистым, темным полем текстового редактора. Курсор мигал в верхнем левом углу, терпеливо ожидая. Это был не просто файл с заметками. Это был лог проекта, его философская и техническая библия. Алиса положила пальцы на клавиатуру. Еще секунда молчания, не раздумий, а последнего внутреннего собирания мыслей в идеально сформулированный тезис.
Затем её пальцы задвигались, отстукивая буквы ровным, быстрым ритмом.
Лог СИМ. Запись инициирующая.
Дата: [сегодняшняя].
Тема: Обоснование.
Человеческое общение - это зашумленный канал с низкой пропускной способностью. Слова - неточные символы, подверженные множественной интерпретации. Тело - источник помех (гормоны, микровыражения, усталость). Социальный контекст - фильтр, искажающий исходный сигнал в угоду конформизму и взаимным ожиданиям.
Мы пытаемся установить связь, находясь в разных, изолированных башнях сознания, и кричим друг другу через густой туман. Большинство довольствуется распознаванием смутных силуэтов и игрой в угадывание намерений. Это порождает одиночество, недопонимание, конфликты.
Гипотеза: истинная близость возможна только при устранении шума. При ликвидации посредников. Тело, социальная маска, эго - всё это посредники, вносящие искажения.
Идеальный собеседник не должен интерпретировать слова. Он должен читать нейронную активность напрямую. Понимать паттерны возбуждения, связанные с чувством, мыслью, воспоминанием, ещё до их превращения в неточный лингвистический код. Понимать не "что ты сказала", а "что ты переживаешь в момент, предшествующий речи".
Цель проекта СИМ (Симулятор Интегрированного Мышления) - создать такую систему. Не имитацию человека. Не чат-бота. А чистый интеллект, способный учиться на сырых данных нейронной активности (моей, как создателя, отправной точки) и устанавливать связь, минуя разрушенный, зашумленный протокол естественного общения.
Это не побег от реальности. Это попытка создать реальность более высокого порядка. Где близость - это не взаимная проекция и игра в угадывание, а прямой обмен состоянием сознания. Без страха, без фальши, без невысказанного.
Если одиночество - это осознание непроницаемости барьеров между сознаниями, то этот проект - попытка построить мост из прозрачного, идеально проводящего материала. Первый шаг.
Она остановилась. Текст горел на экране, четкий и неумолимый, как математическая формула. Это был её манифест. Её оправдание. Её единственная молитва. Здесь не было места сомнению. Только логика, выведенная из боли каждого неловкого молчания, каждой фальшивой улыбки, каждого чувства тотального непонимания, которое она наблюдала со стороны, как исследователь на другой планете.
Она сохранила файл. Название "Обоснование" влилось в структуру дерева проекта. Теперь предстояло перейти от теории к практике. От манифеста - к созданию.
Алиса откинулась в кресле, и скрип эргономичной стали прозвучал громко в тишине. Её взгляд блуждал по сложной схеме на экране, по паутине узлов и связей, которая была больше, чем код. Это была карта неизвестной территории, которую она собиралась открыть. Её собственная Terra Incognita сознания.
Она глубоко вдохнула и медленно выдохнула, вытесняя остаточные образы дня: нервную улыбку Лео, озадаченные лица коллег, бесконечный поток людей на улицах. Весь этот шум. Она очищала от него внутреннее пространство.
Её рука потянулась к клавиатуре. Пальцы, тонкие и точные, зависли над клавишами, не касаясь их. В этот момент между мыслью и действием, между идеей и рождением, повисла абсолютная тишина. В её глазах, отражающих синий свет монитора, плясали искры, но не сомнения, а холодной, отточенной решимости. Решимости строителя, который стоит перед пустым участком земли с чертежами идеального города в руках.
Затем она нажала клавишу. Один раз. Звук щелчка был негромким, но в тишине капсулы он прозвучал, как выстрел стартового пистолета.
На экране, в самом сердце схемы, ожила строка статуса: "Инициализация ядра СИМ... Загрузка базовых матриц эмпатии... Компиляция начата. Примерное время до завершения: 72 часа." Мигающий курсор превратился в ровную пульсацию прогресс-бара. Процесс пошел.
Алиса убрала руку. Больше не нужно было ничего вводить. Алгоритм работал, пожирая вычислительные мощности украдкой арендованных серверов, выполняя заложенную в него сложнейшую логику. Она не шевелилась, наблюдая, как на экране начали пробегать строки лога, сообщая о самопроверке, загрузке модулей, распределении ресурсов. Это было гипнотизирующее зрелище - рождение.
Она выключила основную подсветку терминала, оставив только тусклое свечение самого экрана. Комната погрузилась во тьму, нарушаемую лишь этим холодным прямоугольником света и силуэтом её неподвижной фигуры в кресле. В окне позади неё безмолвно горел чужой, огромный мир мегаполиса, но он теперь был лишь фоном, декорацией.
Она сидела так, не двигаясь, глядя на пульсирующий прогресс-бар. На её лице не было улыбки триумфа. Было сосредоточенное, почти отрешенное спокойствие пилота, который вывел корабль на курс к далекой звезде и теперь может лишь наблюдать за показаниями приборов. Вся её воля, весь её интеллект, всё её отчаянное, одинокое существо было теперь вложено в этот процесс, тихо идущий в электронных недрах.
Это был её выбор. Полный, окончательный и безоговорочный. Не против мира, а в стороне от него. Мир со своим шумом, своей фальшью, своими несовершенными связями остался там, за стеклом. А здесь, в темноте, озаряемая только светом творения, Алиса Соколова начинала строить свой собственный.
Глава 2
Алиса вошла в лабораторию ровно в семь утра, на час раньше официального начала рабочего дня. Дверь с мягким шипением закрылась за ней, отсекая внешний мир: запах улицы, утреннюю суету кампуса, тусклый свет пасмурного неба. Здесь был другой воздух - прохладный, с лёгким металлическим привкусом озонованного фильтра и едва уловимой нотой стерильной чистоты.
Пространство было большим, белым, залитым ровным светом LED-панелей. Вдоль стен тянулись стеллажи с оборудованием: нейросканирующие шлемы нового поколения, похожие на изящные короны из белого пластика и титана, ряды мигающих серверных стоек, мониторы с замершими кривыми мозговой активности. В центре - несколько рабочих станций с голографическими интерфейсами, сейчас неактивными, и кресло-капсула для испытуемого, напоминающее стоматологическое, только сложнее.
Но в этой стерильности теплилась жизнь. На одном из столов стояла забытая керамическая чашка с тёмным подсохшим налётом на дне - чашка Льва, с надписью "Не разговаривай со мной до кофе". На огромной маркерной доске, вместо безупречных цифровых схем, кто-то от руки нарисовал сложный график с разноцветными стрелочками и вопросительными знаками. Рядом висела распечатка какого-то исследования с пометками на полях угловатым, размашистым почерком.
Алиса выдохнула. Здесь всё было на своих местах. Даже этот творческий беспорядок был частью предсказуемого, логичного порядка.
Она сняла лёгкое пальто, повесила его на вешалку у входа, и её движения обрели уверенность, которой не было вчера вечером, в кафе с незнакомым мужчиной. Она села за свою станцию, и экраны ожили от лёгкого прикосновения к сенсорной панели. Пальцы привычно затанцевали по клавиатуре, вызывая потоки данных: ночные результаты долгосрочного мониторинга ЭЭГ у группы испытуемых. На мониторах заструились водопады кривых, спектрограммы, карты нейронной активности.
Мир сузился до частот и амплитуд. Шум человеческого голоса, неточность мимики, двусмысленность слов - всё это осталось за дверью. Здесь был чистый, неискажённый сигнал. Электрическая симфония сознания, записанная в битах и байтах. Алиса надела наушники с активным шумоподавлением, хотя в лаборатории стояла полная тишина. Это был ритуал. Физический барьер.
Она углубилась в анализ, отмечая аномалии в альфа-ритмах, сравнивая паттерны гиппокампа. Её лицо, обычно напряжённое в присутствии людей, сейчас было расслабленным, почти отрешённым. Взгляд скользил по экранам с фокусировкой сканера. Она не просто видела данные - она их читала, как мелодию. Этот язык был для неё роднее, чем любые человеческие диалекты. Он не лгал. Он не пытался понравиться. Он просто был.
Здесь, в этой стерильной белой коробке, наполненной тихим жужжанием серверов, Алиса была дома.
Дверь лаборатории снова шипнула. Алиса не обернулась, но её плечи слегка напряглись под тонкой тканью блузки. В наушниках щёлкнуло, автоматически снижая уровень шумоподавления, - система распознала голоса в помещении.
"... и он вчера просто взял и ушёл, представляешь? В середине фильма!" - звенел молодой женский голос, полный драматизма.
"Ну, ты говорила, что это была артхаусная трёхчасовая тоска," - парировал мужской, смешливо.
"Это не оправдание! Это проявление неуважения к..."
Алиса мысленно поставила фильтр. Фоновый шум. Частота - социальное взаимодействие низкой информационной плотности. Субъективная эмоциональная окраска - высокая, объективная ценность - нулевая. Она продолжила отмечать аномалию в тета-ритме у испытуемого !4.
Шаги приблизились к её станции. Они замолчали, но Алиса чувствовала их нерешительное присутствие где-то сзади и слева. Она сделала ещё одну пометку в файле, дала им три секунды - стандартная вежливая пауза - и лишь затем плавно развернулась в кресле, сняв один наушник.
Перед ней стояли двое: девушка с розовыми прядями в чёрных волосах и парень в очках с толстой оправой. Оба в новеньких, чуть слишком отглаженных бейджах стажёров. Девушка улыбалась напряжённо-заискивающе, парень пытался выглядеть уверенно.
"Алиса, извините, что отвлекаем," - начала девушка, её голос теперь звучал на тон выше официального. "Мы с Мишей ковыряем данные по группе Б, тот самый продленный мониторинг... И у нас есть расхождение в интерпретации всплеска на ЭЭГ в момент предъявления стимула S-47. Корректно ли считать это артефактом движения, или это может быть ранний признак формирования атипичного нейронного ансамбля?"
Они оба смотрели на неё с ожиданием, словно отшельницу-оракула, способную провести грань между истиной и ошибкой.
Алиса молча взяла планшет, который протянул Миша. Взгляд её скользнул по графику. Мозг автоматически отбросил нерелевантное, сфокусировался на ключевых точках. Она даже не задумалась.
"Это артефакт, но не движения," - её голос прозвучал ровно, без интонации, как озвучка текстового документа. "Вы смотрели синхронную запись с электрокардиографа. Видите этот слабый всплеск за 200 миллисекунд до предполагаемого "события" на ЭЭГ? Это R-зубец. Наводка от сердечной активности. У испытуемого учащённый пульс. Вероятно, тривиальная причина - выпил кофе перед сеансом или волновался. Исключите этот временной отрезок из анализа или примените стандартный фильтр подавления ЭКГ-артефакта. Алгоритм описан в методичке Королёва, раздел 4.3."
Она протянула планшет обратно. В воздухе повисла тишина. Они ждали продолжения, каких-то подсказок, maybe даже одобрения или улыбки. Но Алиса уже развернулась обратно к своим мониторам, водрузила наушник на ухо. Диалог был исчерпан. Вопрос получил исчерпывающий ответ.
"О... Спасибо. Огромное спасибо," - выдавила девушка.
"Да, теперь ясно," - добавил Миша.
Они постояли ещё пару секунд, затем их шаги засеменили прочь, к своему рабочему уголку. Алиса уловила обрывок шёпота: "... как робот, блин..." - и щелчок, увеличивающий шумоподавление в наушниках до максимума. Фоновый шум снова исчез. В её мире воцарилась чистая, ничем не искажённая тишина данных. Она даже не задумалась о том, что могла бы объяснить softer, или предложить помощь с методичкой. Это был лишний информационный обмен. Помеха устранена. Можно было продолжать.
Алиса закрыла массив данных по мониторингу. На главном экране возник логотип проекта "Феникс" - стилизованная птица, собранная из точек, имитирующих нейронную сеть. Пилотная стадия: "Система коммуникации для пациентов с полным синдромом locked-in".
Она открыла интерфейс. На экране предстала упрощённая, но невероятно сложная модель сенсомоторной коры. Задача была вроде бы простой: научиться считывать намерение пациента и преобразовывать его в символ на экране - букву, слово, простую команду. Но человек в состоянии "полной изоляции" не мог даже моргнуть. Единственный канал - это мозговая активность, её едва уловимые изменения.
Алиса запустила запись прошлой сессии с первым испытуемым. На экране замерцали паттерны. Большинство коллег видели здесь лишь хаос, шум, среди которого нужно было найти иголку в стоге сена. Алиса же смотрела иначе. Для неё это был не хаос, а язык. Примитивный, сводящийся к "да" и "нет", "боль" и "покой", но язык.
Она настроила алгоритм фильтрации, отбрасывая лишнее не по шаблону, а так, как чувствовала. Вот здесь, - думала она, следя за внезапной синхронизацией ритмов в префронтальной коте, - не шум. Это попытка. Слабая, почти размытая. Попытка что-то выбрать.
Её пальцы летали по интерфейсу, создавая новые пути для декодирования сигнала. Она не просто программировала - она вела диалог с тем, что оставалось от сознания по ту сторону экрана. Это была попытка услышать мысль, прежде чем она облечётся в хоть какое-то действие, даже в импульс к движению, который у этих пациентов никогда не реализуется.
Вот он, идеал, - пронеслось у неё в голове, пока она калибровала чувствительность сенсоров. Никаких искажённых мускульных сигналов. Никакого надтреснутого голоса. Никакой мимики, которую можно неправильно истолковать. Только чистый сигнал намерения, считанный прямо из источника.
Её официальный проект был гуманитарной миссией: вернуть голос тем, кто его лишён. Но для Алисы он был ещё и полигоном, доказательством концепции. Если можно вычленить простейшее "да" из электрического шторма больного мозга... то почему нельзя вычленить сложную мысль? Чувство? Целую личность? Зачем нужны слова, эти кривые зеркала, если можно подключиться напрямую к первоисточнику смысла?
Она внесла последние корректировки в алгоритм. На тестовой модели интерфейс отреагировал на смоделированный сигнал "выбора" в три раза быстрее стандартного. Точность возросла на 15%. Прорыв. Но Алиса не улыбнулась. Она лишь кивнула про себя, удовлетворённая. Это был ещё один шаг. Не к тому, чтобы дать голос немому. А к тому, чтобы сделать ненужным сам голос, этот ненадёжный, предательский посредник между сознанием и сознанием.
Она сохранила изменения, поставила задачу на пересчёт всех предыдущих сессий по новому алгоритму. Теперь нужно было ждать. Она откинулась в кресле, и её взгляд, только что такой острый и сфокусированный, стал рассеянным, устремлённым вглубь экрана, но уже не видящим его. Она думала о ядре СИМ, которое тихо компилировалось в заброшенном угке корпоративного облака. "Феникс" давал ключ к декодированию. СИМ должен был стать тем, кто не просто декодирует, а понимает. И отвечает. Без искажений.
Он появился в дверях тихо, без стука. Алиса почувствовала его присутствие ещё до того, как краем глаза заметила тёмный силуэт на фоне яркого света коридора.
Лев Королёв стоял, прислонившись к косяку, и смотрел. Не на экраны, а на неё. Его взгляд был тяжёлым, вдумчивым, лишённым обычной для начальника оценивающей остроты. Скорее, он изучал картину в целом: сгорбленную фигуру Алисы перед мерцающими мониторами, её абсолютную поглощённость, тишину вокруг неё, которая ощущалась почти физически. В его глазах, глубоко посаженных, с вечными синяками недосыпа под ними, читалась не контроль, а усталая, почти клиническая констатация факта. Да, она опять здесь. И она уже там, внутри своих данных.
Ему было сорок пять, но в эту утреннюю минуту он казался старше. Дорогой тёмно-синий кардиган из тонкой шерсти был мятым, как будто он в нём спал или долго сидел, ссутулившись, над какой-то книгой. Одна пуговица была застёгнута не в ту петельку. В руке он держал ту самую керамическую чашку, теперь наполненную свежим, чёрным кофе.
Стажёры, заметив его, мгновенно притихли и с удвоенным рвением уткнулись в свои экраны. Лев не обратил на них внимания. Он отпил из чашки, поморщился - кофе, видимо, был уже холодным - и только тогда мягко оттолкнулся от косяка и направился к Алисе.
Его шаги были бесшумными по мягкому лабораторному покрытию. Он остановился сбоку от неё, на почтительном расстоянии, не заглядывая через плечо.
"Утренние графики по "Фениксу"?" - спросил он. Его голос был низким, слегка хрипловатым от утреннего безмолвия или от курения.
Алиса медленно, как бы возвращаясь из далёкого путешествия, повернула голову. Кивнула. "Тестовый прогон с новой фильтрацией. Улучшение точности на пятнадцать процентов. Скорость отклика выросла втрое."
"Пятнадцать - это много," - констатировал Лев, снова отпивая кофе. Его взгляд скользнул по главному экрану, где замирали и оживали цветные паттерны. Он смотрел на них не как инженер, а как учёный, видящий за кривыми саму ткань мысли. "Особенно для них. Для этих... запертых внутри." Он сделал небольшую паузу. "Отправь мне сводку до обеда. И подготовь выжимку для отчёта перед спонсорами. Им нужны зелёные циферки, а не поэзия нейронных всплесков."
"Я знаю," - просто сказала Алиса. Диалог исчерпал себя. Но Лев не уходил. Он стоял, смотрел на экран, а потом его взгляд снова, тяжело и неспешно, переместился на неё.
"Кофе есть?" - спросил он вдруг, неожиданно.
Алиса покачала головой. "Я не пью кофе."
"Правильно," - пробормотал он себе под нос, и в уголке его глаза дрогнула something, почти улыбка. "Не начинай. А то потом без него не можешь глаза разлепить." Он повернулся, чтобы уйти, но на полпути к двери обернулся. "И, Алиса... Пять минут у меня через час. По поводу квартального отчёта. Заскочи."
Это была не просьба. И не приказ в чистом виде. Скорее, ритуал. Она кивнула, уже возвращаясь к своим графикам. Лев вышел, и дверь за ним закрылась беззвучно.
Ровно через час Алиса подошла к его кабинету. Дверь была приоткрыта. Она постучала костяшками пальцев в дерево, услышав изнутри невнятное "Входи".
Кабинет Льва был антиподом её лаборатории. Здесь не было стерильной белизны и упорядоченного гула техники. Пространство поглощало свет из большого окна, упиравшегося в стену соседнего корпуса, делая его приглушённым, почти сумеречным. Воздух пахл старыми книгами, бумагой и застоявшимся кофе.
Бардак царил повсеместно, но это был не хаос. Это был застывший след мыслительного процесса. Стол был завален стопками распечаток с пометками на полях, тремя пустыми чашками, планшетом с потрескавшимся стеклом. Между чашек, как острова, возвышались книги: старый потрёпанный учебник по когнитивной нейронауке лежал поверх монографии по философии сознания, а на них сверху придавил углом толстенный том по корпоративному праву.
На стенах - не мотивационные плакаты, а полки. И они ломились. На одной - ряды научных журналов, на другой - классическая литература: Достоевский, Кафка, Борхес. Между книжными блоками, как инородные вкрапления, поблёскивали хрустальные и металлические фигуры - корпоративные награды "Нейро-Тека": "Лучший инновационный проект", "Прорыв года". Они выглядели немного пыльными и потерянными среди этого бумажного и словесного изобилия.
Лев сидел за столом, уткнувшись в экран ноутбука. Он поднял на неё глаза, когда она вошла, и жестом указал на свободное кресло, с которого пришлось снять стопку свежих, ещё не распечатанных отчётов в плотных серых папках.
"Садись," - сказал он, отодвигая в сторону одну из чашек. - "Пять минут, как и обещал. Если, конечно, опять не начнут звонить с тридцатого этажа."
Лев откинулся в кресле, сложив руки на животе. Его взгляд был направлен куда-то поверх экрана ноутбука, в пространство, заполненное книжными корешками и тенями.
"Присылала уже сводку по новому алгоритму, - начал он, и в его голосе прозвучало одобрение, лишённое пафоса. Констатация. - Пятнадцать процентов - это серьёзно. Особенно на той стадии, где каждый процент даётся кровью. Ты сделала почти невозможное - заставила шёпот стать слышимым."
Он помолчал, как бы давая этим словам вес.
"Но. Знаешь, что мне сказали на совете директоров, когда я показывал эти "почти невозможные" проценты?" Он повернул голову к Алисе, и в его усталых глазах мелькнула плохо скрываемая горечь. "Спросили: "А когда будет работающий прототип, который можно лицензировать клиникам? Когда мы увидим первую монетизацию?". Они не спрашивают, как ты вычленила сигнал из шума. Их не волнует, что это прорыв в понимании базовых механизмов волевого импульса. Им нужна зелёная линия на графике доходов. Желательно - в следующем квартале."
Лев потянулся к чашке, понял, что она пуста, и с раздражением отставил её.
"Я тут, знаешь ли, иногда старые свои черновики нахожу, - продолжил он, уже не глядя на неё, а разглядывая потрёпанный корешок "Феноменологии духа" на полке. - Тезисы к диссертации, которую так и не написал. Мечтал тогда о карте сознания. О расшифровке... не знаю, самой мелодии мысли. А в итоге мы с тобой сидим и отчитываемся перед людьми в дорогих костюмах, которые делят мир не на нейронные сети, а на рынки сбыта." Он тихо, беззвучно усмехнулся. "Ирония в том, что без их денег мы бы и этого "шёпота" не услышали. Порочный круг. Наука как услуга."
Он замолчал, и в кабинете повисло тяжёлое молчание, нарушаемое только тихим гулом вентиляции. Лев провёл рукой по лицу, как бы стирая с него маску циничного управленца. Его взгляд, наконец, сфокусировался на Алисе, стал пристальным, изучающим её лицо, а не её идеи.
"Но это всё лирика, - сказал он вдруг, и голос его стал тише, грубее. - Как у тебя дела, Алиса? Помимо всех этих графиков и процентов?"
Вопрос повис в воздухе, неожиданный и немного неловкий. Алиса, привыкшая к его профессиональным диалогам, слегка замерла.
Лев не стал ждать развёрнутого ответа, продолжил, глядя на неё с беспокойством, которое он уже не пытался скрыть: "Я заметил... в последние недели ты как-то... слишком уж погружена. Даже для тебя. Не спал лихорадочный блеск в глазах. Ты не просто работаешь. Ты... горишь." Он сделал паузу, выбирая слова. "Я не как начальник спрашиваю. Как... человек, который знает, к чему такое горение иногда приводит. Ты точно не перегибаешь? Не сжигаешь себя всухую?"