Она никогда не возникала, не возникает и не возникнет.
Она нерожденная, вечная, всегда существующая, изначальная.
Она не уничтожается, когда погибает тело.
Бхагавад-Гита, II-20.
1. Умысел.
- Ну, и что ты по этому поводу думаешь?
- Что все вышеизложенное - чистая правда. Видишь ли, информация получена из надежного источника, а потому заслуживает полного доверия.
- Но как так получилось? Каким образом все было устроено? Кем?
- А ты не догадываешься?
- Хочу знать точно.
- Есть несколько мнений. Одни уверяют, что он сделал все так, как следовало, и самоустранился; почил, так сказать, на лаврах. А механизм работает и работает себе, как заведенные часы. Другие утверждают, что он до сих пор строго контролирует все происходящее. Тщательно следит. Выверяет до мельчайшей подробности, корректирует, редактирует, исправляет, вносит дополнения. Третьи же... третьи же вообще напрочь отрицают его существование. Представляешь? А я вот даже помыслить о подобном не могу!
- То есть, ты хочешь сказать...
- Да, я - сторонник второй точки зрения: слишком уж концепция мироздания продумана. До мелочей. Все связано друг с другом, у каждого следствия есть причина, и у каждой причины - своя причина... Нет, ну... бывают там, конечно, сбои различные... мизерные, незначительные погрешности, так сказать... Но не без этого... ничто не идеально... ничто не совершенно...
- А ведь должно быть! По определению!
- Ну, мало ли, что там, по-твоему, должно быть! С чего ты взял? И вообще, может, те непонятности, которые мы принимаем за ошибки, на самом деле - тайный промысел?
- Или странный помысел?
- Или хитрый умысел?
- Или нелепый домысел?
- Или великий замысел?
- Или досужий вымысел?.. Жаль. Хотелось все-таки понять, в чем соль. В чем суть. В чем истина. В чем фокус. И как его навести - этот фокус. И что в нем увидеть.
- Ловкость рук и никакого мошенства - вот что.
- Серьезно? Звучит как опасная ересь. Да ты прямо адвокат дьявола, а?
- Не понимаю, что ты имеешь в виду.
- Не бойся, ничего такого страшного. Подумай сам: ведь если мы можем спокойно обсуждать эту тему, значит, ничего предосудительного в ней нет. Просто ужасно хочется разобраться, что с нами происходит на самом деле.
- А по-моему, все понятно. Никаких двусмысленностей.
- Если бы так... Ну да ладно, до встречи. Полагаю, еще увидимся.
- Не факт, не факт... Но вполне вероятно. Мир - он, говорят, круглый...
* * *
Буквально через три дня был намечен великий восточный поход, но думать о нем пока не хотелось. Хотелось отвлечься и немного выпить после баньки.
Достойные мужи были уже в сборе. Ждали своего часа бутыли с лучшим греческим вином, а также сумасшедшее количество закусок.
- Приветствую тебя, о Цезарь, и да будут благосклонны к тебе боги, - полупочтительно, полушутливо - так, как и следует в его положении опытного политического деятеля и интригана, проговорил Марк Лепид по прозвищу "Rex Libris", хозяин дома. Незаменимый человек, ничего не скажешь: во-первых, связи у него исключительные - широчайшие и чрезвычайно полезные, даже среди далеких степных скифов знакомства водит; а во-вторых, имеет, пожалуй, самую богатую в Риме частную коллекцию книг и свитков - отсюда, кстати, и звучное прозвание, Рекс Либрис.
Молодой сенатор Децим Аккузативус лишь уважительно наклонил голову - молодец, усвоил мою нелюбовь к чинопочитанию. Есть, есть у меня некоторые надежды, связанные с этим выскочкой: если должным образом его прикармливать, он просто не сможет не стать моим постоянным осведомителем в Сенате. Слишком многим он мне будет обязан - а следовательно, и связан.
Возлежавший в углу инвалид Квант Имперфектус вообще не стал церемониться:
- А-а, наконец-то пожаловал! Заждались тебя! Что, опять важные государственные дела задержали? Или у Сервилии загостился, дамский угодник?
- Нет, сегодня действительно по государственным делам, - добродушно ухмыльнулся я. Один из немногих, кто знает меня почти с детства и запросто общается запанибрата - это центурион Квант: мы с ним прошли бок о бок всю Галлию и даже переправлялись на туманный Альбион, брать дань с тамошних диких северных племен. Кванту повезло меньше, чем мне: какой-то неловкий бритт ткнул копьем, рана загноилась, и полноги пришлось оттяпать. Ампутировать, как выразился наш полковой эскулап. Но, в конце концов, могло ведь быть и гораздо хуже...
Я возлег поближе к кушаньям; Рекс Либрис и Децим последовали моему примеру и неспешно приступили к вечерней трапезе. Расспросив Кванта Имперфектуса о его незамысловатой ветеранской жизни, я попросил Рекс Либриса одолжить мне пару манускриптов, где повествовалось о жителях дальних восточных земель. Требовалось освежить в памяти прошлые знания для грядущего военного похода.
- Как настроения в Сенате, мой юный друг? - осведомился я как бы между прочим у Децима Аккузативуса. - Что поговаривают?
Децим, как всегда, замялся перед тем, как ответить. Трудно сказать, в чем тут дело - то ли он и впрямь смущался, когда в очередной раз приходилось отрабатывать щедрые подачки, то ли пытался набить себе цену. Ничего, Децим, денег мне хватит. И не на одного тебя.
- В Сенате муторно, Цезарь. Только и разговоров, что о тебе и о твоих преобразованиях. Многие считают, что ты сосредоточил слишком много власти в своих руках, слишком много постов занял.
- Глупцы! Очевидно, они не понимают, что иначе просто не навести порядок в стране.
- Скорее, всего лишь жаждут, чтобы ты поделился с ними этой властью, - метко заметил Рекс Либрис Лепид. - Ради этого можно даже стать приверженцами республики. Люди завистливы, и сенаторы - отнюдь не исключение.
- Но сие для меня отнюдь не новость, - хмуро сказал я Дециму. - Какие конкретные действия предпринимаются сенаторами, чтобы совершить переворот? Кто во главе? Кто на гребне волны?
- Заговора как такового нет, Цезарь, - тихо промолвил Децим. - Насколько я знаю. Недовольства вполне бессистемны и разрозненны. Тебе нечего опасаться.
- А вот меня, Цезарь, беспокоит этот твой... любимчик... как его?.. Брут! - выпалил старина Квант. - Зря ты его пощадил тогда, после победы над Помпеем. Он наверняка лелеет мысль тебе отомстить!
- Тут-то ты и неправ, - мрачно усмехнулся я. - Марк Юний Брут далеко пойдет - и даже дальше, чем ты думаешь. Но: только с моей помощью. Он слишком многим мне обязан, как ты не понимаешь? Если бы не я, его бы давно уже распяли как бунтовщика и государственного преступника. Он и сам это прекрасно понимает, а потому не сделает ничего супротив меня. Более того, он первым прибежит, чтобы доложить о готовящемся заговоре.
- Мне кажется, брат Цезарь, все дело - в его матери, Сервилии... - начал было Квант.
- Молчи, не продолжай! - остановил я его властным жестом. - Ты полагаешь, он ревнует меня к своей матери? Ты ошибаешься, центурион. Брут давно не ребенок, а значит, понимает, что его мать может распоряжаться собой, как ей угодно. К тому же карьера Брута, повторяю, целиком и полностью зависит от меня. Без меня он - ничто. Поэтому я спокоен.
- Тебе хотя бы следовало усилить свою охрану, дружище Цезарь, - изрек Квант.
- Зачем? - возмутился я. - Долгому утомительному возлежанию на скорбном одре я бы предпочел быструю, внезапную, неожиданную смерть. Например, в бою. Или в схватке с бунтовщиками.
Рекс Либрис Лепид хитро прищурился:
- Блестяще сказано. Знаешь, почему ты войдешь в историю, о великий Цезарь? Знаешь, почему о тебе будут помнить не одно столетие? Может, из-за твоих громких триумфальных побед на поле брани. Может, из-за твоих преобразований в римском государстве. Но скорее всего, я уверен, из-за крылатых фраз, которые сыпятся из твоих уст, словно из рога изобилия. Уж они-то точно останутся в веках. "Жребий брошен" - ну разве не глубокомысленное изречение, разве не максимально лаконичное воплощение философии стоиков? "Я не царь, я - Цезарь" - разве это не достойно настоящего вождя и трибуна? "Двое - компания, трое - толпа" - да разве не остроумная эпитафия триумвирату как форме правления?
- "Жена Цезаря должна быть вне подозрений" - тоже неплохо сказано, - ехидно присовокупил Квант Имперфектус.
- "Veni vidi vici", - слегка покраснев, добавил и Децим.
- Искренне надеюсь, что ты порадуешь римлян еще не одним ярким афоризмом, словоохотливый Цезарь, - заключил Рекс Либрис.
- Уж в этом не сомневайтесь, - самодовольно ответил я. - И спасибо на добром слове. Но вот что: в гостях хорошо, а в родных пенатах лучше. Завтра очень важное заседание Сената, и мне нужно подготовиться к выступлению. Поэтому распрощаюсь - с вашего беспозволения.
Очередной словесный изыск вызвал в собеседниках бурю хмельного веселья; что и говорить, приятно быть душой компании.
Взяв у Рекс Либриса Лепида необходимые манускрипты, я направился во дворец.
"Похоже, дела плохи, - думал я в тот ненастный вечер. - Рим раздирается распрями, слухами, интригами, спорами, склоками. Еще немного - и Клоака гражданской войны затопит страну. Этого нельзя допустить. Как раз потому и задумана большая победоносная война - для отвлечения всеобщего внимания. И вот еще: нужно быть в курсе всех дел. Буквально всех. По дороге в Сенат мне обычно суют всякие записки с доносами, жалобами, сообщениями. В основном чушь, конечно, но иногда попадают и крайне полезные весточки. Надо будет завтра, перед открытием заседания, сначала прочесть их - вдруг что-то важное попадется... Вдруг что-то важное попадется..."
2. Точка невозвращения.
Вязкая непрозрачная туманная пелена вокруг; ничего, кроме нее. Мутное зыбкое беспросветное марево обволакивает, окутывает, окукливает с ног до головы. Хотя возникает резонный вопрос: где тут голова и где тут ноги? Где вообще хоть что-то? Есть лишь чистая мысль, выраженная в фигурах речи, в ничего не значащих словах, в немых звуках. Я мыслю, следовательно - что? Правильно, существую. В той или иной форме... Да, я существую, но что я такое? Есть ли качества, с помощью которых я мог бы определить себя и свое место в мире? Я пытаюсь, пытаюсь найти эти качества, но безуспешно. Нет ничего, что на можно указать, что можно назвать, поименовать. Я даже не могу ничего вспомнить. Кем я был раньше? Да и был ли вообще? Как попал сюда? Где я вообще нахожусь?
Но вот то ли мне кажется, то ли пелена и впрямь слегка рассеивается. Откуда-то льется, просачивается призрачный свет.
Что-то меняется. Что-то проникает извне.
Вдруг приходит осознание, что меня со всех сторон окружает глухой ритмичный стук. Не то, чтобы я его слышу - нет, мне, конечно же, нечем слышать; скорее чувствую каким-то неведомым, необъяснимым образом. Всем существом своим - что бы это ни означало. Гулкий, равномерный стук, вселенский метроном, биение Сердца Мира. Да, да, именно так! Пусть называется именно так! Странное название, но оно идеально подходит. Идеально. Я слышал этот стук все время, но не мог отделить, не мог вычленить его из окружающего и подключиться к ритму. Я подсоединяюсь, я подыгрываю, я повторяю его в точности. Это очень простой, прямой ритм - без сбивок, без синкоп. Очень простой и естественный. Теперь я - единое целое с ним. Я и есть этот ритм. Я стучу - равномерно, четко, вдумчиво. Но зачем? Для чего? С какой целью? Можно было бы предположить, что я отсчитываю время - секунда за секундой, минута за минутой. Но так ли это?
Кажется, у меня есть ответ. Чем дальше, тем больше становится очевидно, что пульсация Сердца Мира структурирует не только время, но и пространство. Каждый удар выделяет, вырывает из контекста континуума отдельный кусок, и чем больше ударов, тем обильнее число этих кусочков, обрывков реальности, хаотично вьющихся вокруг, лезущих изо всех щелей, облепляющих с боков. Неужели я сам заставляю их делать это? Прочь, прочь! Кажется, я начинаю понимать, что происходит. Мне нужно просто очнуться и открыть глаза, дабы пресечь, прекратить безумное наваждение; просто убедиться, что все на месте: шкаф - в углу, стол - у окна, будильник - на столе... Вернуть реальности целостность, ощутимость и понятность. Восстановить истинное восприятие...
Внезапно стук прекращается. Снова эта изнуряющая тишина. Снова этот сумрачный свет, растворяющийся, распыляющийся в пустоте. Еще немного - и наступает полная тьма. Непроглядная кромешная тьма. Тьма тьмущая.
Похоже, это было мое собственное сердцебиение. И оно только что прекратилось.
Не хочется верить, но это правда.
Ни к чему выдавать желаемое за действительное. Я умер. Мне некуда возвратиться. Выхода отсюда нет.
Это даже не замкнутый круг. Это - вечность.
* * *
Холодно. Лежу. Двигаться неохота.
Еще поспать. Холодно.
Ночь? Нет, утро. Чуть теплее. Нет, все равно прохладно. Съежиться. Еще полежать. Двигаться неохота.
Пожрать бы.
Лежу неподвижно. Зачем двигаться? Спешить некуда.
Теплеет.
Я один. Никого вокруг. Это хорошо. Это правильно. Я один. Хочу быть один.
Согреваюсь. Тепло. Пора вставать. Вдохнуть поглубже, выдохнуть. Хорошо! Еще вдохнуть, еще выдохнуть. Хорошо!
Пора осмотреть окрестности. Могут быть чужие. Но никто не нужен. Я должен быть один. Пусть не лезут.
Пометить территорию. Побольше, побольше, чтоб знали - я тут. Караулю. В карауле.
Забраться на корягу. Корявая какая коряга. Но теплая. Хорошо.
Тут высоко. Далеко видать. Пусто.
Это дозор. Я сторожу. Ото всех. Никого не должно быть. Пусть не лезут.
А это что? Пахнет вкусно. Мелкое, с лапками, с крылышками. Слопал. Вкусно. На полдня хватит.
Жарко. Припекает. Голова нагрелась. Тело нагрелось. Приятно. Так и надо.
Можно подремать. Тишина. Песок. Кусты. Пыль. Жарко. Подремать.
Самка. Хочу. Почему нет? Хочу и получу. Прыжок на землю. Бегу. Быстрее, быстрее. Я бегу.
Ого, какая чешуя! Какие лапы! Какой язычок!
Ну, куда? Куда убегать? Ого, какая скорость! Прячется в норе. Шипит, угрожает. Прогоняет. Не готова. Может, голова болит. Ладно. Правило есть правило. Нет - значит нет. Будет и другой раз. Никуда не денется, раз тут нора.
Жарко.
Снова взбираюсь на корягу. Нет, плохо видно. Бегу, смотрю: куда залезть?
Высокий куст. На ветку потолще. Удобно, далеко видно. Пусто. Никого не должно быть. Пусть не лезут.
Можно подремать. Тишина. Ветерок. Песок. Кусты. Пыль. Жарко. Хорошо. Подремать.
Какой-то запах. А это кто? Вдохнуть - выдохнуть. Приподняться, опуститься. Приподняться, опуститься. Опять вдохнуть, опять выдохнуть.
Нет, не самка. Чужой. Противник на моей территории! Совсем нюх потерял? Изгнать!
Я в бешенстве. Прыжок. Я бегу. Бегу, бегу. Быстрее, быстрее. Бегу.
Заметил меня. Стоять.
Напасть бы сзади. Схватить за загривок. Но как подобраться? Он ходит по кругу. И я хожу. Ходим вместе. Кто первый?
Прыжок! Я первее. Он опоздал: еще молодой, не умеет.
Пытается ударить хвостом. Мимо. Косой. Нечего было лезть. Он уже лежит на спине. Держу его зубами. Я победил. Он не шевелится - проиграл. Смотрит глазами.
В пищу не годится. Невкусный. Разжимаю зубы, отхожу. Он убегает. Хроменький.
Жарко. Ветерок.
Пометить территорию. Да посильнее, посильнее. А то совсем нюх потеряли.
Снова на ветку. Смотреть вокруг. Я один. Пусто. Никого не должно быть. Пусть не лезут.
Лапы заболели. Подремать? Нет, нельзя. Вдруг еще кто чужой?
Самка в норе? Да, там. Копошится, куда ей деться? Пущай сидит.
Жрать охота. Подождем. Проползет мимо какая-нибудь еда. Пара травинок торчит из песка. Невкусно. Но есть можно.
Холодает. Тело остывает. Воздух пахнет сыростью. Будет дождь.
Скоро темно. Пора спать. Отдохнем. Ночью никто не придет. Ночью все спят. А днем опять буду охранять. Никого не должно быть. Пусть не лезут.
Пожрать бы.
3. Подоплека.
- А я бы на твоем месте этого не делал.
- Вы мне запрещаете?
- Нет, нет, упаси Господь. Ты же больше не в темнице духа, ты в Астрале. Ты волен делать все, что угодно. Даже вернуть себе память. Только вот стоит ли это делать - другой вопрос.
- Для меня это не вопрос.
- Мало кто изъявлял желание восстановить воспоминания. А кто изъявлял, потом сильно жалел: лишняя информация - она здесь только мешает... В бестелесном состоянии все-таки нет тех возможностей... Ну что ж, если ты настаиваешь...
Долгая-предолгая пауза. На протяжении какого-то времени мы не слышим ни звука. Ничто не нарушает темноту и тишину, что царит вокруг. Ничто не отвлекает нашего рассеянного внимания. Можно садиться и медитировать, размышлять о вечном, вникать в суть бытия... А можно и не садиться. И не размышлять. И не вникать. На фиг это надо, скажите пожалуйста? Только мозги засорять.
Но вот тишина нарушается.
- И... и что? То был я?
- Конечно. Это - твои земные воплощения, друг мой. Ты доволен?
- Вот так дела! Я снова хочу туда. Я хочу стать...
- Спокойно, спокойно, не шуми. Хочешь ты там или не хочешь - это дело сугубо твое, личное. Но есть еще и правила. Порядок. Субординация, так сказать. А тут уже желания не всегда совпадают с возможностями.
- Э-э... не понимаю...
- Объясняю. Времени у нас навалом, так что слушай. Когда Бог создал мир...
- Бог? Создал? Мир?
- Конечно. А почему, собственно, ты это произносишь с вопросительной интонацией? У тебя есть какие-то сомнения?
- Н-ну... разное говорят...
- А ты не слушай кого попало. И не перебивай - я излагаю тебе высшее тайное знание премудрых. Так вот, когда Бог создал мир, он не ограничился одной внешней, видимой реальностью; он сотворил сразу две равнозначных Вселенных - телесную и духовную, материальную и идеальную, физическую и метафизическую. Нерушимый закон обоих миров - вечный круговорот, бесконечное коловращение душ. Из непроявленного мира в проявленный, потом назад, и снова с начала. Но главная загвоздка в том, что душ - ограниченное количество. Сколько их было явлено Богом в незапамятные времена, столько их и сейчас; не больше и не меньше. Господь наш всесовершенен, поэтому он создал мир сразу таким, каким тот должен быть, и именно с теми тенденциями развития, какие должны быть. Я надеюсь, ты не думаешь, что он мог через какое-то время передумать и уничтожить некоторое число бессмертных душ? Как лишних? Или, например, наоборот, добавить? Это выглядело бы как минимум странно; это свидетельствовало бы о его невсемогуществе, о его неспособности все предусмотреть и предвидеть. Так?
- Похоже на то.
- Души рассредоточены по всей Вселенной, и, как правило, привязаны, приписаны к определенной планете или к определенной звездной системе, чтобы удобнее было осуществлять учет и контроль. Единицы, достигающие просветления и вырывающиеся из круга сансары, статистику не делают, поэтому я их в расчет не беру. Короче говоря, поскольку душ строго нормированное количество, создается очередь.
- Какая еще, к черту, очередь?
- Живая очередь. На следующее воплощение. Тел на всех катастрофически не хватает. Тут звезда взорвалась, там погасла - глядишь, несколько планет с населением погибло; где эпидемия или пандемия какая-нибудь, а где людишки и сами войну устроили - порезали, почикали, постреляли друг дружку. А демографическая ситуация отнюдь не везде благоприятна - вот и толпится народ в Астрале, очереди ждет. А мы, архангелы, стало быть, следим, чтобы все честно, чтобы без подстав, без обманов да без взяток, чтобы праведно вершился вселенский душевный кругооборот, он же душеворот...
- Да с души от этого воротит!
- ...А поскольку праведно, потому и второе название у Астрала - Правь. В Прави нет лжи.
- Нет лжи - это замечательно. Только сколько же мне ждать-то теперь, а?
- Пару-тройку сотен лет, не менее: с телами сейчас - ух! напряженка. Так что зря, зря ты, дорогой, попросил меня всю подоплеку рассказать. Пребывал бы, как все, в непроявленности, практически в нирване, в точке невозвращения, закукленный, в ус бы не дул - время бы незаметненько и пролетело, просвистело. Как у всех. А сейчас - жди, надейся, изводись...
- То-то и оно!
- Сам выбрал. Никто не заставлял. Раньше-то, слышь, в старые добрые времена мифов и героев, было проще. Никого из перерождающихся даже и не посвящали в тонкости сансары: ждешь в Астрале - и жди себе на здоровье, виси в пустоте, в безвременье, отдыхай. Оно и понятно - вера была. А сейчас не так. Сейчас нововведение - просвещение, мол, демократия, права человека и права духа на самоопределение... Нет, с преступниками там, с грешниками без церемоний - в червяка его, в свинью, в дерево какое-нибудь, в баобаб на тыщу лет, пока помрет - в зависимости, так сказать, от кармических заслуг. Да раньше и простым, безгрешным душам не западло было в дерево или в животное вселиться - хотелось попробовать себя в иных ипостасях; да и путь к вечной нирване, говорят, это слегка облегчает... Потому и мир в древние времена живой был, одушевленный - не зря люди животным да растениям как тотемам поклонялись... Не на пустом месте... А сейчас - что вы? "Какой понт? - говорят. - Какой, типа, прикол?" Нынче модно быть именно человеком. И не просто модно - престижно. Потому и очередь - прежняя. Потому воз-то и ныне там.
- Но я прямо сейчас хочу на Землю!
- Понимаю. Сочувствую. Но помочь ничем не могу. Взяток, кстати, тоже не беру - ни электронными деньгами, ни борзыми щенками. Здесь, в Прави, все это не имеет ценности. В принципе, если согласен деревом или животным - это хоть прямо сейчас, без проблем. Как, понравилось быть той же ящерицей, к примеру?
- Человеком лучше!
- А-а! Кто ж говорит, что хуже? Но в самые престижные, цивилизованные, так сказать, области мира надо ждать очереди лет 200-300; в Африку и прочие глухие районы, в пустыни, в прерии, в сельву, в горы, в тайгу - всего какой-то десяток лет. Оглянуться не успеешь. Ты свою дурную карму на данный момент честно отработал: полсотни жизней в представителях флоры/фауны - не шутка; так что выбирай. Тебе предоставлено право решать.
- Но ведь я не буду помнить, что сейчас со мной происходит?
- Спрашиваешь! Конечно нет! Это - одно из основных условий круговорота сансары, и исключений из него практически не бывает. Память после рождения на Земле абсолютно чиста!
- Я... я должен подумать...
- Это не возбраняется. Когда решишь, дай знать.
* * *
"Дело близится к завершению. Ну, и пора - сколько можно? Восемь лет тянем - дальше уже нельзя, не имеем права. Да, что и говорить, кабы не я, его б давно уже казнили. Но нехорошо казнить без достаточных оснований. Сколько раз я призывал почтенных кардиналов умерить свой пыл и попробовать переубедить несчастного еретика, спасти его заблудшую, грешную, обманутую душу. Сколько раз делал это сам. Сколько раз откладывал вынесение приговора - на меня уже даже кое-кто косо посматривает. Но увы, увы! у меня ничего не вышло: упрямый доминиканец не собирается отказываться от своих святотатственных лжеучений. И ведь страшнее всего то, что он не один. Его кощунственные книги имеют успех среди так называемой "прогрессивной" молодежи; его идеи обсуждают, перетирают, обсасывают, обдумывают, и, глядишь, не сегодня-завтра даже сами служители церкви усомнятся в своем незыблемом праве говорить от имени Бога. Что за времена! Так ведь и простой люд вразброд пойти может. И ведь пойдет, никуда не денешься. Не добились мы от этого упрямца публичного покаяния - так бы хоть легче было с ересью бороться... Ох, и наказываешь ты нас, Господи, за грехи наши тяжкие... Уж вроде служим, служим, аки псы, во славу Твою - отступников ловим, еретиков казним, ведьм сжигаем, протестантов преследуем, а Тебе все мало... Испытываешь да испытываешь нашу веру..."
- Ваше Святейшество, - почтительно склонил голову отец Макарони. - Я закончил свою речь.
Наступила тишина - такая, что заломило позвоночник. Что-то нехорошо сегодня - в голове словно черти по наковальне стучат да в бубны адские бьют. Пока престарелый Макарони бубнил, перечисляя по бумажке преступления подсудимого, его богохульственные высказывания и не в меру смелые выводы, я, кажется, чуть не закемарил. А теперь все ждут моего последнего слова. Окончательного вердикта. Все знают, каким он должен быть.
- Мы выслушали сообщение обо всех твоих проступках и прегрешениях, подсудимый Бруно. Велика и тяжела вина твоя пред лицом Господа. Твои святотатственные сочинения, нашептанные тебе Дьяволом, сеют смуту, раздор и мракобесие. Устои католической церкви поколеблены. Мы неоднократно доказывали абсурдность и нелепость твоих взглядов, но ты упорно не желаешь от них отречься - и это несмотря на несовместимость их со Священным Писанием, данным нам свыше. А потому ты заслуживаешь... заслуживаешь наказания самого сурового. Итак, именем конгрегации отцов-кардиналов, именем Святой Инквизиции, а также от своего имени - от имени верховного главы церкви - повелеваю...
- Похоже, что вы с бОльшим страхом произносите этот приговор, чем я выслушиваю его! - искривившись гнусной щербатой усмешкой, изрек подсудимый. Отцы-инквизиторы аж задохнулись от столь бесцеремонной наглости - прерывать! Меня! Я почувствовал, как кровь бросилась мне в лицо.
- Молчать! - закричал я, теряя контроль над своими действиями и поддаваясь одному из тягчайших смертных грехов - гневу (помилуй меня, Господи!) - Молчать, негодяй! Ты присвоил себе право решать, что наш всемогущий Господь может, а что - нет! Да кто ты такой? Ничтожный червь в грязной луже! Тля под моим башмаком! Назойливая блоха в шерсти собаки, принадлежащей отцу Макарони!
- Нет, это вы присвоили себе подобное право - решать за Господа! - позволил себе возвысить голос подсудимый; неслыханная наглость! - В чем же вы все-таки считаете меня неправым? По-вашему, Бог не мог создать бесконечную Вселенную, со множеством и множеством светил, подобных Земле, Луне, Солнцу? Светил, населенных бесчисленными народами? По-вашему, Божье всемогущество небезгранично? По-вашему, Он только и сумел сотворить один наш несовершенный греховный мир?
По моему знаку стража уже окружила отступника и повлекла к выходу: дискуссии были более неуместны - нам хватило прошедших без толку восьми лет. Пора вырвать корень смуты из благой церковной почвы. И я крикнул ему вослед:
- Нераскаявшийся и упорствующий еретик должен быть отлучен и сожжен! Богохульные книги также разделят твою незавидную участь! Твое имя будет проклято и навеки предано забвению! Вот мой окончательный приговор!
Но ни слова о мольбе и пощаде не было исторгнуто из его дерзких уст. Противный непослушный мальчишка! Я так и не смог его переманить! Противный! Противный!..
Единственное, что с трудом достигло моих ушей, когда его уже вывели в коридор, была более чем странная фраза:
- Ишь, решили мне устроить 451 градус по Фаренгейту! Не выйдет!
Но это было уже не важно. Я без сил опустился в кресло. Все кончилось. Восемь лет жизни коту под хвост.
За окном часы на городской башне пробили полдень. На дворе стояло 16 февраля 1600 года от Р.Х.
4. Время собирать яблоки.
- Стало быть, ты поразмыслил...
- Да. Я желаю остаться здесь. Не хочу больше воплощений. Ибо верно сказал старик Экклезиаст: жизнь земная - суета сует, бессмысленная беготня, мышиная возня. Настоящая жизнь - здесь, в Астрале. В Прави, где нет лжи. Настоящее, чистое бытие. Но я не просто так - я хочу приносить пользу. Я хочу... стать одним из вас.
- Одним из нас? Вот как? Серьезно? Удивил, удивил! Но, видишь ли... м-м... здесь, конечно, много работы, спору нет. Одни тщательно оценивают кармические заслуги каждой отдельно взятой души, другие назначают точное или приблизительное (в зависимости от степени праведности души) следующее воплощение и его временной диапазон, третьи следят за безукоризненным выполнением кармического урока, четвертые ведут строгий учет и контроль, пятые отслеживают глобальный ход реинкарнационного процесса, корректируют его направления, отслеживают тенденции, находят новые направления для развития - хотя, это уже более высокий, для меня пока недостижимый уровень. Все это очень, очень нелегко и крайне ответственно. На нас, так сказать, держится мир - как на черепахе и трех китах.
- Я готов.
- Очень рад слышать. Но извини - со стороны невозможно попасть в нашу рабочую группу архангелов. Для этого тебе нужно как минимум не просто очистить свою ауру нейтральными воплощениями во флоре/фауне, но существенно усилить ее положительный аспект несколькими успешными праведными человеческими реинкарнациями. Затем будет необходимо сдать экзамен по знанию основ Безграничной Дхармы, Кармической Добродетели и Вселенского Пути, а также продемонстрировать свои практические навыки. Определить всю совокупность поступков существа и что оно заслуживает в нескольких жизнях - это не так-то просто. Тут нельзя ошибаться. А экзамен принимает одно из высших существ, достигших божественного просветления - когда великая Маат, когда и сам Брахма снизойдет. Каждый из нас прошел через серию очень сложных экзаменов, понимаешь? Конкурс побольше, чем в МГУ. Так что, приятель, вынужден огорчить: тебе архангельство пока не светит, в ближайшую пару тысяч лет.
- Тогда я просто навсегда останусь здесь, в Прави. В Астрале.
- Э-э, нет! Так тоже не полагается. Полагается встать на учет, записаться в одну из имеющихся в наличии очередей: флора/фауна - человек в глухом районе Земли - человек в развитом районе Земли. Бесхозно болтаться между небом и землей не положено, безо всякой регистрации. Так что - просьба в ближайшее время определиться. Доступно объясняю?
- Да понял, понял. Проклятье, всюду волокита, всюду правила - внизу, наверху! Никакой разницы! Словно бы и вовсе не умирал!
- Без правил нельзя. Порядок - он везде нужен, а в духовном мире - и подавно!
* * *
Незыблемость. Непоколебимость. Недвижимость. Устойчивость. Стабильность. Равновесие. То, над чем не властно время - ну, почти не властно; а также если так называемые форс-мажорные обстоятельства (землетрясения там, наводнения, пожары, грозы) не брать в расчет. Все эти эпитеты - обо мне. Я - подлинное воплощение нерушимого спокойствия среди бренного суетного мира. Я - сверкающий маяк в пучине мрака ночи. Я - здесь. Я - сейчас. Каждый день - как любой предыдущий, каждый день - как любой последующий, а каждый последующий - как предыдущий. И это замечательно. И это правильно. И я среди сородичей, да в чистом поле, да на свежем воздухе - красота! лепота! Ну, пусть не совсем в чистом поле, а рядом с автострадой и с железной дорогой - но грохот, шум, гул уже настолько приелись, что не замечаешь. И пусть не на свежем воздухе, пусть пыль и копоть забивает поры снизу доверху - но все равно лучше чем, скажем, под землей, как корневище какое-нибудь. И пусть вокруг далеко не только одни сородичи - мелкие людишки туда-сюда снуют, как муравьи, поезда пролетают, машины жужжат... Ничего, не страшно... Да, все верно, никакой тишины, никакого спокойства, а все ж... все ж как-то оно, несмотря ни на что, и приятно, и пристойно, и сообразно. И непонятно, почему, собственно - как-то вот так. В общем и целом.
Всё именно так, как нужно, ибо иначе быть не может. Да, можно было бы стоять где-нибудь на другом месте, вон на том дальнем холме, например, рядом с водонапорной башней, или там, во-он там, в другой стороне, у телеграфного столба, где еще рядышком выгребная яма, и народ со всей округи носит туда пищеотходы; стоять, вонять, как помойка. Или другой вариант: а ну как оказаться вместо столба? Но нет, сие никак, никоим образом невозможно, вот что я скажу; я могу быть только там, где я есть, и точка. Отсюда вывод: все в этом мире на своих местах, решительно все, просто немногие способны это заметить - вот и бегают, мечутся, суетятся, попадают впросак, вляпываются в истории, отчаянно пытаясь отказаться от своей истинной сути, забыть свое истинное изначальное назначение, стараясь предать анафеме свою настоящую природу. А природа мстит, когда ее предают, она этого не любит.
В чем секрет нашей незыблемости? Мы не торопимся - а значит, ничего не теряем, замечаем все, что происходит вокруг. Мы двигаемся вместе с рекой жизни. Не поворачиваем супротив течения, не двигаемся быстрее него. Мы следуем своей истинной природе. Мы здесь и всегда будем здесь, пусть даже в разных формах и в разных телах. Оставив желания, отбросив страсти, притупив остроту ощущений, избавившись от суеты, не говоря ни слова, мы неизбежно постигаем суть вещей. А суть вещей, глубинная основа всего - это Великая Корневая Система. Корни Неба и Земли, бесконечные нити, пронзающие бытие во всех направлениях. Эти нити питают всё сущее, без них не произрастает ничего, что произрастает во Вселенной. Они - единственная настоящая реальность.
И вообще, чем дальше, тем больше растет во мне, произрастает и расцветает буйным цветом твердая уверенность, что все эти так называемые люди и машины, лишенные корней, непонятно как передвигающиеся по поверхности земли, являются на самом деле не более, чем игрой моего богатого воображения. Сном коллективного разума - моего и моих сородичей. Ни одного убедительного доказательства, что это не так, пока не нашлось. Вот поэтому мы никуда и не бежим, и не несемся, как оглашенные, как юродивые, одержимые нелегким злобным духом. Лишь мы, достигшие, нашедшие, крепко стоим на земле, ибо знаем, что бежать некуда. От себя, что ли, бежать-то? От себя бежать опасно: убежишь - не найдешь, заблудишься, заплутаешь, словно в лесу, в дремучем темном лабиринте подсознания. Хотя, в лесу как раз было бы интересно побывать, спору нет. Любопытственно. Тут-то, у дороги, нас зело немного - так, небольшое семейство, родовая община, все свои. А там - у-у-у! там, сказывают, нас столько, что и не счесть, почти как звезд на небе. Я знаю один сокровенный секрет: звезды - это не что иное, как наши отражения в стеклянном небесном куполе, наши духовные трансцендентные братья. Они столь же спокойны и неподвижны, как мы. Мы встретимся с ними только после смерти, когда отживем свой немалый земной срок. Я верю в то, что именно так и будет. Молчание внутри нас и звездное небо над головой - вот то, что существует на самом деле. Все остальное - видимость. Например, люди.
Люди вообще любопытные существа. Странные и нелепые, должен я вам доложить. Они делают вид, что знают обо всем, но в то же время несведущи, как новорожденные бабочки. Они только и делают, что говорят, говорят и говорят - а толку от этого никакого. Ибо есть простая истина: говорящий не знает, знающий не говорит. Тот, кто сказал это в свое время, знал что-то такое, что неизвестно остальным. Тот, кто сказал это, не был человеком - он был одним из нас. Да, да - Лао Цзы был одним из нас. Возможно даже, лучшим из нас. Он знал цену молчанию. Но если он был таким умным и не любил пустой болтовни, спросите вы, почему же он написал столь пространную книгу? Чтобы его смогли понять даже те, кто не обладает мудростью. Вот и всё.
Ну вот. Помяни черта - и он появится. Сюда идет человек с большим мешком - не иначе, будет яблоки собирать; оно, вестимо, и пора уже - вон сколько нападало, аж корни затмевает, травы не видать. Ну, собирай, собирай, раз больше нечем тебе заняться. Сказал бы я тебе что-нибудь назидательное, подходящее к случаю - да какой смысл? Все равно не оценишь. Молчание - мое кредо. Знай наших. Кстати, чудное экое дело - ходят, носятся по воздуху слухи, что падающие на землю-матушку, а также людям на голову яблоки и есть конечный смысл нашего существования. Трудно, трудно с этим согласиться... хотя, кто знает... смотря с чьей точки зрения смотреть... Я лучше промолчу, не буду даже комментировать подобную чушь. Лично я просто живу, и этого более чем достаточно. Я - здесь. Я - сейчас. В данный конкретный момент. Я - дерево. Мое место - в саду.
5. Дух Смуты.
- Итак, мы просмотрели твой краткий реинкарнационный отчет. Но я все равно не понимаю, в чем затруднение. Не вижу никакого криминала. Ничего подозрительного.
- Не знаю, не знаю, как объяснить. Просто чувствую: неладно что-то. Неспроста. Да неужели вы не видите - кто-то меня подставляет! Кто-то настойчиво оттесняет меня от пути светлых деяний, к которому я стремлюсь! Ни разу мне не удалось дважды подряд воплотиться человеком, ни разу! Кто-то упорно портит мне карму!
- В твоих неудачах я вижу в первую очередь твою собственную вину.
- Нет! Не только! Смотрите сами: то меня вынуждают действовать не так, как я хотел, то ставят в нечеловеческие условия, то извращают мои идеи до полного неузнавания, как это было в последний раз. И в итоге я отдуваюсь за чьи-то прегрешения, отрабатываю по полной! И даже сверх! Полсотни жизней друг за другом в насекомых, в рыбах да в червяках - это ли не чересчур!
- Твоя карма исключительно в твоих руках. Находясь в воплощенном состоянии, ты, как правило, не думаешь о посмертных последствиях своих поступков; тебе проще жить сегодняшним днем. Но таковы условия игры: на Земле ты не можешь знать, что с тобой происходит в Астрале, какие решения ты здесь принимаешь. Ты там как во сне - твои действия словно бы даже и логичны, и осмысленны, но потом, проснувшись, восстав ото сна, глядя на них отсюда, из надзвездной вышины, вдруг понимаешь, какой бессвязицей и чепухой занимался, какой ерундой, не имеющей ничего общего с жизнью. На Земле ты предоставлен сам себе, и если твой выбор не совпал с астральными планами - только Бог тебе судья. Не сложилось, стало быть. Не срослось.
- Хорошо. Тогда я требую расследования. Дознания. Следственного эксперимента. Имею полное право.
- Что конкретно ты хочешь?
- Я хочу пригласить сюда Лысого.
- Лысого? Полагаешь, это он тебе насолил? Странная идея: он ведь жил позже тебя; когда ты умер, ему было всего 13 лет, и вы вообще никогда не встречались. Тем более, что достать его сейчас будет... м-м...
- Для вас не должно быть ничего невозможного.
- Верно. Ну, скажем так, будет нелегко его достать. Местоположение Лысого точно неизвестно, ибо у него как такового и нет места положения. Он не был похоронен и не попал в Астрал, а потому бесприютно скитается среди людей, невидимый, неслышимый и неосязаемый. Но энергетическая харизма его настолько велика, что он умудряется и в таком жалком виде влиять на человеческую историю. У нас он проходит под кодовым наименованием "Призрак Коммунизма".
- Значит, он наверняка где-нибудь в Европе.
- Очень вероятно. "Призрак бродит по Европе..." Хотя... Ага. Что ж, мне сообщают: Лысый Призрак найден и сию минуту предстанет. Быстро, оперативно работаем. Оцени.
- Ведь он не сможет лгать здесь? Правда, не сможет?
- Нет. Здесь, в Астрале, в Прави, души абсолютно прозрачны, и скрыть, утаить нельзя ничего. Только я не понимаю, что тебя интересует... А-а, добро пожаловать, Призрак Коммунизма!
- День добрый, батенька. Мы с вами, кажется, уже не раз встречались. Что на этот раз? Уж не задумали ли вы меня все-таки забрить в вашу небесную шарашку? (Призрак слегка картавит и говорит иронически-ерническим тоном).
- Пока нет. Не имеем права, к сожалению. Я сегодня вообще храню молчание и наблюдаю.
- Очень рад. А вызвали зачем? Чтоб я опять слушал ваши контрреволюционные поповские бредни? Нет, господа священнослужители, меня этим не проймешь! Я вам не гегельянец какой-нибудь, не меньшевик! Нас, марксистов, материалистов, с истинного пути не свернешь!
- Тебя вызвал я, Призрак. Слушай сюда и отвечай на вопросы. Сначала считай информацию с моей ауры - обо всех моих прошлых реинкарнациях.
- Ох уж эти мне ваши спиритические идеалистические фокусы... Заставляете заниматься черт-те чем... Неправильно все это, не бывает этого, поповскими сказками потчуете, гипнотизируете...
- Не гунди, работай. Ну, понял, кто я?
- Понял... Мое почтеньице, батенька. Не ожидал вас встретить, уважаемый основоположник. А я ведь ваши труды, можно сказать, от корки до корки...
- А ну быстро показал и назвал вслух свои реинкарнации! Быстро! Да не вздумай ничего утаить - не получится: в Прави нет лжи. Флору/фауну можешь пропустить. Только люди.
- Мне скрывать нечего, гражданин начальник. Владимир Ульянов, Россия, XIX-XX век, вождь пролетариата. Ганс Шрайбикус, Германия, XVII век, служащий судебной конторы. Джордано Бруно, Италия, XVI век, ученый, философ. Марк Юний Брут, Рим, I век до Рождества Христова, сенатор. Сюй Цуй Буй, Китай, V век до Рождества Христова, придворный астролог императора. Вицли-Поц, Юкатан, IX век до Рождества Христова, полировщик камня. Хему Нисёт, Вавилон, XVIII век до Рождества Христова, крестьянин...
- Хватит. А теперь мой главный вопрос: каково твое отношение к моим кармическим неудачам? Зачем ты следуешь за мной по пятам сквозь века? Что тебе нужно?
- Да что вы, гражданин начальник! Вы меня за кого-то не того принимаете!.. Да, да, это я все подстроил... Черт, что я говорю?..
- Говори, скорбный неупокоенный дух! Говори! В Прави нет лжи!
- Я буду молчать!
- Нет, не будешь. Говори. Заклинаю тебя именем великой Маат. Говори. У тебя нет выбора.
* * *
Назревал скандал.
- Уж нам ли, революционерам, быть в печали? Да здравствует социальная революция! Пора, пора снова поднимать народные массы на вооруженное восстание! - что было силы громогласил наш русский коллега Михаил Бакунин. Был он тучный, грузный, шумный, кудлатый, бородатый и походил скорее на деревенского попа. Делегаты съезда Интернационала с некоторым недоумением переглядывались: не ожидали, не ожидали они от славянских гостей столь мощного идеологического напора.
Улучив момент, когда герр Бакунин переводил дух, я решительнейшим образом вклинился:
- Наш русский друг, как всегда, драматизирует ситуацию, делая в корне неверные выводы из общеизвестных посылок. Да, социалистическое движение пока переживает не лучшие времена; революции 48-49 годов потерпели поражение. Но это не означает, что подпольная деятельность, а также дальнейшее укрепление нашей организации повредят делу. Скорей наоборот...
- Никакая организация социалистам не нужна! - перебил меня Михаил Бакунин. - Нужно вооруженное выступление! Народ - не дурак, он сам сделает все, что требуется! Кто вы такие, чтобы решать за народ?
- А какая у вас программа, позвольте спросить? - перешел я в наступление. - Кто за вами пойдет? Вот у нас, коммунистов, есть программа: завоевание пролетариатом политической власти, диктатура пролетариата и победа над буржуазией как первоначальные условия для дальнейшего построения коммунизма. А вы, анархисты? Вы что предлагаете?
- Главное - совершить революционный переворот! Любая диктатура приводит к власти кучку главарей, и в итоге меняется лишь форма угнетения, но само угнетение остается! Никакая диктатура не нужна!
- А что тогда нужно? Что? Ведь наш, новый мир построить будет не так-то легко. А к чему вы вернетесь, разрушив все? К патриархальному натуральному хозяйству, к средневековой цеховой организации промышленности, к мануфактуре? Да вы обычные реакционеры, вам не место среди коммунистов!
- Ваши слова - чистой воды демагогия, господин Маркс, - возмущенно прогудел герр Бакунин. - При всем к вам уважении. Наша группа собирается устроить революцию в сердце капиталистической Европы, в Лондоне. Да здравствует анархия в Соединенном Королевстве! Народу не нужны правительство, парламент, конституция - все это ограничивает свободу личности! Никакие революционные организации тоже не нужны - нужно стихийное народное восстание! Все против всех!
- Оппортунисты! Создание революционной организации - первостепенная задача коммунистов!
- Наша мать - анархия! Наш отец - стакан портвейна! - выкрикнул кто-то из бакунинских приспешников.
- Вам лишь бы выпить да пожрать! - вскипел я. - Вот ваша мелкобуржуазная сущность и выпирает! Идеология мещан, лавочников, торговцев! Анархия - могильщик пролетариата! Если такие, как вы, придут к власти, наша светлая идея будет скомпрометирована навсегда! Все, довольно! Объявляю перерыв!
Не обращая внимания на протестующие вопли русской делегации, я дал сигнал расходиться. Вышел из комнаты, поднялся на пару этажей, чтобы никого не видеть.
В пустом коридоре мое нервное напряжение слегка ослабло. Следовало успокоиться. Не мальчик уже - такие бурные дискуссии вести. И вообще выходить из себя было глупо.
За окном царила осенняя меланхолия: редкий дождик лениво, как бы нехотя, по необходимости, сыпался на блестящую землю из тяжких серых облаков; ветер время от времени покачивал верхушки деревьев. Хорошо природе - никаких тебе революций, реформаций, репараций, пертурбаций, контрадикций... А люди... Люди - поистине странные существа: казалось бы, благие цели, добрые намерения - а кто-нибудь обязательно все неправильно поймет, переврет и направится в противоположную сторону... Да еще и выкрикивая твое имя...
Маленький, сухонький, сморщенный, как перезрелая груша, японец в неловко сидящем потертом костюме появился сбоку абсолютно незаметно - словно сгустился из воздуха. Перед началом заседания гость был представлен мне как Кабуки Сикоморо, первый японский коммунист - он учился в Сорбонне на финансиста. Сикоморо был, безусловно, "персоной грата", и само по себе его присутствие здесь имело чрезвычайно важное значение: оно показывало, что наши идеи проникли, наконец, и в Азию, причем в традиционно замкнутую, самодостаточную и изолированную от остального мира страну. Распространение коммунизма на Востоке теперь - лишь вопрос времени. Как говорится, всколыхнем Азию!
- Уважаемый Маркс-сан, - пронямкал японец. По-немецки он выговаривал слова смешно, с каким-то странным кошачьим акцентом. - Однако, вам надо научиться брать свой гнев под контроль. Коммунизм - это хорошо. Анархизм - это плохо. Но это надо еще правильно доказать.
- Бакунин - самый настоящий злодей, - задумчиво сказал я. - Он извратил мое учение так, что его и не узнать. Пора исключать Бакунина из членов Интернационала.
- Настоящий, настоящий акунин, самый настоящий, - забормотал японец.
![[]](/img/p/proskurjakow_d/keepturn/janwarx2008.jpg)