Тетя с ним не разговаривала. Анька, поддерживая ее, тоже молчала. Поставила, только не швырнув тарелку. Перед тетей Дитц чувствовал себя очень виноватым, а вот на Аньку начинал злиться.

     Вчера, обнимая Дитриха, Машка случайно придавила Гадюку и была немного покусана. Явление виверны вызвало переполох, но следом, что еще хуже, явились Рагнборг и Улаф. С извинениями.

     — Дядя Улаф! — предупредил Дитц, видя, как рука тетки тянется к чугунной сковороде, забытой в мойке. — Бегите!

     — Стоять! — одновременно завопила тетя Альбина. — Анет, звони в милицию, я их задержу. Вы у меня сейчас за все ответите, клоуны!

     — А-ай, дракон! — заверещала Элька. На так и забытом в кулаке огрызке пирожка повисла Гадюка.

     — Это виверна, — поправил Дитц.

     — Она из воздуха появилась! — с круглыми глазами сказала племяшка и Дитц растерялся:

     — Наставник, а разве телепортация здесь работает?

     — Сколько же пыльцы ты на нее высыпал? — уточнил Улаф.

     Фокус с пыльцой подсказал Дитцу сам Улаф. Мальчик очень боялся, что зверек может заболеть в мире с пониженным магическим фоном.

     — Пробирку.

     — Дитц! — возмутился Улаф, позабыв про угрозу сковородки. — Пыльца фей — это очень мощный ингредиент, по сути — сама магия… А ты ее на пробирки меряешь.

     Тетка смерила волшебника нехорошим взглядом.

     — Я король Амаливии, Рагнборг Второй, — внушительно заявил король. — Я понимаю, что подверг вашего племянника опасности в надежде выручить свою дочь. Я приношу королевское извинение и готов выплатить…

     У короля оказалась хорошая реакция — он увернулся.

     — Сектанты, — бухнула Анька. — Это сектанты!

     — Волшебство, — восторженно прошептала Элька, — в письме все было правдой!

     — Табуретка! — подсказывал королю Дитц. — Лавка сзади! Осторожно, стол!

     — Не люблю такие методы, но… — вздохнул Улаф и воздел руки.

     На Дитца внезапно снизошло абсолютное спокойствие. Тетка опустила сковородку.

     — Почему не любите? — поинтересовался Дитц, слыша свой голос как издалека.

     — Подавление чужих эмоций — это насилие… к которому стоит прибегать только останавливая другое насилие.

     — Что вы сделали? — спросила тетка. — Это какой-то газ?

     — Магия, — пояснил Улаф, — это я писал то письмо.

     — Ба, похоже он сам верит, в то что несет! — заметила Анька.

     — Мой пирожок ест дракон.

     Мурыся, которая все это время таращилась на Гадюку огромными зелеными глазами внезапно прыгнула, как истинная тигрица-охотница. Виверна телепортнулась Дитцу на плечо, издала ехидный смешок и принялась смешно умывать мордочку сгибами крыльев.

     — Что это? — спросила тетка.

     — Она полезная, — торопливо ответил Дитц. — Почту носит и мышей ловит.

     — Х-хогвартс какой-то, — выдала Анька.

     — Кто? — не понял Дитц.

     — Это из книжки, — пояснила Элька.

     — Почему она исчезает в одном месте и появляется в другом? — требовательно спросила тетя Альбина.

     — Потому что ваш племянник целую пробирку пыльцы фей на нее насыпал, — неодобрительно сообщил Улаф.

     — Я вижу, вы сейчас не готовы к этой беседе, — заметил король, глядя на сковородку. — Мы уйдем, но вы в любой момент можете воспользоваться проходом, и записаться на аудиенцию.

     С этими словами Рагнборг положил на стол ключ.

     — Аня, — заявила тетя. — Звони в милицию. Пусть там рассказывают, из какого они мира.

     И королю с волшебником пришлось в буквальном смысле спасаться бегством. Дитц даже на мгновение загордился теткой, а вот потом… Потом он пожалел, что сам не сбежал.

     Но Рагнборг был прав — за свои дела надо отвечать.

     — Я не думал, что это так затянется, — жалобно сказал он, глядя на тетку. — Я… понимаешь, нельзя же ее было оставить в плену… И мы тебе написали…

     Глаза у тети были — как две льдинки и Дитц сбился, умолк.

     Повисло тяжелющее молчание.

     — Эгоист, — медленно сказала тетя, — думать о других ты не умеешь. Любить — тоже. Ради памяти брата я дотяну тебя до восемнадцати — а потом иди, куда хочешь. Хоть к королям, хоть к бомжам, хоть к черту лысому.

     Дитц плотно сжал губы и попытался проглотить застрявший в горле комок. Тетка повернулась к нему спиной, и села за стол напротив Машки.

     — Да пусть прямо сейчас валит в свой цирк обратно, — фыркнула Анька. — Мы ему не нужны, видишь. Чего вообще вернулся? Забыл что-то?

     Анька выплевывала слова зло и ехидно, а у самой слезы по щекам текли и Дитц чувствовал, что тоже сейчас расплачется, заревет, как в детстве.

     — Не-ет! — Элька напрыгнула, ухватила его за пояс и зарыдала: — Не хочу! Не пущу!

     — Я никуда не иду, — хрипло сказал он Эльке, чувствуя, как горячая капля пробежала-таки по щеке. — Я вернулся как смог… Я должен был сказать, что ухожу, но не получилось… Это правда было нужно, — беспомощно произнес Дитц.

     Тетка и Анька смотрели на него одинаково уничижающе. Как на дрянного мальчишку, который из-за своей прихоти сбежал из дому и от невозможности что-то доказать у Дитца снова перехватило дыхание.

     Он машинально погладил Элечку по голове. Машка сердито смотрела на него из-за стола, копируя Аньку и тетку.

     Гадюка утешающе лизнула щеку.

     — Аня, помоги ему достать матрас, — глухо и безжизненно обронила тетка.

     — Вот еще! — фыркнула Анька. — Пусть сам достает!

     Резко развернулась и села на лавку к Але. Положила голову ей на плечо.

     Дитц увидел, как тетя утешающе гладит Аньку по лбу и понял, что больше не может. Сейчас все-таки разревется, как дитя.

     — Эля, ты же поможешь мне? — попросил Дитц и сам удивился неестественному спокойствию своего голоса. Это уже привычка оттуда, с замка Манфридуса, держать лицо, что бы не случилось, ну надо же, как прилипло…

     Элька отчаянно закивала, но так и не отлепилась от него — пришлось идти к комнате в обнимку.

     — Предатель, — кинула ему вслед Машка.

     — Марья! — одернула ее тетя.

     — А что? — звонко оправдывалась за спиной та. — Он же нас всех бросил!

     — Неправда! — развернулась Элька, расцепив наконец руки. — Он спасал принцессу в волшебном королевстве!

     — Эльза, — устало выдохнула тетя.

     — Спасибо, — тихо сказал Дитц, за порогом он больше не смог сдерживаться. — Спасибо, что поверила.

     Мир затянулся дрожащей пеленой, Дитц почти наощупь отыскал свой диван и рухнул на него. Из глаз текло, Элечка утешающе его обнимала, чешуя Гадюки щекотала ухо, а в теплом плаще скоро стало невыносимо жарко.

     Вывернувшись из плаща и вытерев глаза, почти не удивился, обнаружив на пороге Машку. Уперев руки в боки, та всей фигурой выражала пренебрежение, но лицо у нее было жалостливое.

     Как только Машка заметила, что он на нее смотрит — тут же фыркнув, вымелась на кухню.

     — А принцесса была красивая, да? — спросила Элька тихим голосом.

     — Обычная, — сказал Дитц, вытирая лицо. — Там… Эль, там такое было, — Дитц запнулся. Он не хотел напугать племянницу и историю следовало сократить: — Колдун грабил всех вокруг, чудовищ делал… Я у него стащил плащ неуязвимости — и он окаменел.

     — Здорово, — тихонько кивнула Элька. — Расскажешь, да? А тетя твои вещи в шкаф убрала, чтобы у нее сердце не болело смотреть, — бесхитростно ляпнула она.

     Дитц сглотнул и уставился в потолок. Придурок. Олух царя небесного!

     «Надо было… надо было затащить ее туда, чтобы Рагнборг уговорил ее отпустить меня, — с раскаянием подумал он. — Это было бы очень трудно, но лучше, чем вот так…»

     Все в груди скрутило в тугой узел и Дитц не побежал с ревом как в детстве: «Тетя, прости меня! Прости!» — только потому, что на кухне — ехидина Анька, и потому что…

     Простым «прости» это не уладить. Не рубашку порвал, не пару схватил и не траву поджег. Пропал на полгода, только письмо бросив.

     — А ты еще что-нибудь волшебненькое принес? — тронула его Элечка.

     Дитц дернул плечом и помотал головой. Снова вытер глаза — и обнаружил Гадюку на Элькиных коленях. Виверна сосредоточенно жевала кисточку-украшение, свисающую с кармана.

     — За хвост не трогай! — торопливо предупредил Дитц потянувшуюся Эльку. — Тяпнет.

     — А когда она вырастет, она станет большим драконом, да? — спросила Элька, отдергивая пальцы. — А сколько она будет расти? А в сарай она поместится? А летать на ней можно будет?

     Дитц только открыл рот для ответа, как дверь открылась и в проходе показалась тетя. В тишине она дошла до дивана и остановилась напротив. Следом семенила Анька.

     Дитц поймал тетин взгляд:

     — Прости… — сказал он тихо, и именно этот момент Гадюка выбрала для того, чтобы телепортироваться тетке в прическу.

     Тетя вздрогнула, но больше никак не отреагировала на появившиеся у нее в волосах коготки и зазмеившийся по груди хвост. И на «прости» Дитца она тоже никак не отреагировала, молча развернувшись к шкафу. Распахнула дверцы и выудила с полки его старую рубаху.

     — Переодевайся. Пойдем в милицию, — холодно сказала она, роняя рубашку на диван рядом с Дитрихом.

     — Зачем? — испугался он.

     — Тебя на учет ставить.

     Дитц неверяще на нее воззрился.

     — Бабушка заявление написала, когда ты пропал, — презрительно пояснила Анька.

     — А что же я там скажу… — растерялся Дитц.

     — А так и скажешь. Про королей и волшебников, — отрезала тетка.

     — Но они же не поверят! — еще больше растерялся Дитц, только представив лицо участкового. После той истории со шпионами, дядя Андрей и без того над ним смеется!

     — Давайте я лучше скажу, что меня цыгане украли, — предложил Дитц.

     — Говори, что хочешь, — безразлично отмахнулась тетя Альбина.

     — Пакость эту со лба сотри, — добавила пару секунд спустя.

     «Она снова начинает меня воспитывать!» — чуть приободрился Дитц.

     — Она не стирается, — сказал он тихо.

     Тетя молча развернулась и шагнула к тумбочке. В этот момент виверна телепортировалась снова.

     Анька пронзительно завизжала, крутясь вокруг оси:

     — Сними это! Сними!

     Гадюка, соскользнув от резкого движения с ее плеча, вспорхнула на плафон опасно закачавшейся люстры. С кухни высунулся любопытный Машкин нос:

     — Что это? — громко спросила она.

     — Дракон, — охотно пояснила Элька.

     — Драконов не бывает, — категорично объявила Машка. — Это просто ящерица с крыльями.

     Анька нервно отряхивала плечи.

     — … в волшебной стране все бывает!

     — Только ее самой не бывает.

     — Твоя летучая мышь… — угрожающе начала Анька.

     — Тихо! — резким надтреснутым голосом рявкнула на всех тетка. Макнула платок в стоящий на тумбочке стакан и, развернувшись, поймала Дитца за подбородок. И начала тереть ему лоб. Было больно, но Дитц покорно терпел.

     — Она только ярче становится, — заметила Анька.— Это что, татушка? А на лбу, чтобы все сразу видели — мозг можно не искать?

     — Это татушка? — вытянула нос подошедшая Машка. — Я думала, он ручкой нарисовал!

     — Очень красиво, — сказала Элька. — Я себе тоже такую хочу.

     — Она шевелится, — вдруг очень спокойно заметила тетка. Слишком спокойно.

     Машка подлезла к Але под локоть, Элька придвинулась ближе и встала на диван ногами: вся семья дружно таращилась Дитриху на лоб.

     — Светится, — тихо заметила Элька.

     — Что это такое? — упавшим голосом спросила тетка.

     — Фея в лоб поцеловала… — пояснил Дитц, остро ощутивший, как глупо и по-детски звучит это объяснение.

     — А она была красивая? — выдохнула Элька.

     — Очень, — выдохнул Дитц. — Я тебе куклу принес как эта фея… Машке тоже, — торопливо сказал он, пока Машка, чего доброго, не разревелась. — На террасе на столике шкатулка.

     Элька, округлив глаза тут же спрыгнула с дивана. Машка крепилась пару секунд, но все-таки не выдержала — проворчав “гляну, чего он притащил”, рванула за сестрой. Дитц слышал, как они галопом промчались через кухню, хлопнули дверью сеней и зашуршали на террасе.

     Тетя прикрыла глаза и протерла мокрым платком лоб.

     — Переодевайся, идем, — твердо сказала она.

     Дитц торопливо расстегнул пояс и задергал завязки на вороте.

     — Тут ничего нет! — послышался Машкин вопль.

     Пол затрясся от громкого топота, но первой в комнату влетела Элька. Личико у нее было расстроенное:

     — Ди-итц, а где же?..

     — Под столом смотрели? Может упала… — предположил Дитц.

     — Я везде посмотрела! — надулась Машка.

     — А куда же она могла деться? — растерянно спросил Дитц.

     — Растворилась в воздухе, — съехидничала Анька.

     — Хватит! — оборвала их тетка. — А это еще что такое?!

     Дитц, сбросивший рубаху, перевел взгляд на свой живот. Ой… вот про эти Манфридовские художества он уже и забыл.

     Аля снова прикрыла глаза и прижала к вискам пальцы.

     — Выглядишь, как зек, — заметила Анька. — Что? Вон, у дяди Сережи с третьего участка, тоже все пузо расписано.

     — Это магические знаки, — буркнул Дитц и поскорее влез в свою старую рубашку.

     Но та оказалась внатяг, а манжеты болтались высоко над запястьями.

     — Переодевайся обратно, — тут же махнула рукой тетка. — Аня посиди дома, я его в твою куртку пока одену.

     Анька надулась, но возражать не стала — бесполезно.

     — Она же девчачья, — тихо и безнадежно вздохнул Дитц.

     Разумеется, тетя его вздоха как не услышала. Вот за это электрики и кличут ее фюрером! И Дитц пошел в милицию в нежно-лиловой Анькиной курточке.

     В милиции дурацкой выдумке с цыганами вроде бы поверили, хотя Дитц очень боялся, что дядя Андрей догадается-таки, что он снова чешет. Но участковый задал уйму вопросов, и Дитц весь взмок, придумывая ответы.

     — Я не знаю про их дела, — ныл он. — Они по своему языку разговаривали. Я пробовал убежать, когда первый раз побираться вывезли, но там один цыган присматривал… Сказали, если буду на помощь звать, на органы продадут. Письмо заставили написать, чтобы всем казалось, будто я сам из дома убежал…

     — Приметы цыгана этого, — потребовал дядя Андрей. — И той женщины, с которой ходили.

     — Обычные цыгане… смуглые, чумазые… ну, обычные!

     Дитриху было так неловко врать!

     «Но я же не могу рассказать про Манфридуса, Рокамору и Эленор! — сконфуженно думал он. — Тут и дома-то не верят!»

     Он бросил осторожный взгляд на тетку. Аля сидела неподвижно, как каменная статуя. Дитц поежился, мечтая, чтобы расспросы скорее кончились. Очень уж грозное это было молчание.

     — Убежал? — едва не прослушал он вопрос участкового. — А… у них свадьба была, все пили, ну я под шумок… Оказалось, я в Рязани был.

     «А если он сейчас спросит, как выглядит Рязань?» — метнулась испуганная мысль, но дядя Андрей спросил другое:

     — Почему сразу в милицию не пошел?

     — Не знаю… — развел руками Дитц. — Просто… домой хотел… не подумал…

     Дурачка он валял очень натурально и участковый не стал цепляться к этому эпизоду. Зато спросил, как выглядел дом, в котором жили цыгане.

     — Длинный такой барак, вот как на Железнодорожной, — тут же ответил Дитц, в полной уверенности, что и в Рязани хватает таких послевоенных бараков.

     Дядя Андрей мучал их несколько часов и после этого Дитц был уже просто не в силах объяснять еще что-то. Он понимал, что им с тетей надо поговорить, но после этого допроса голова опустела совершенно. Дитц просто не мог придумать с чего начать разговор и не знал даже, что именно он собирается сказать.

     День уже повернул к вечеру. Анька, просидевшая дома полсубботы, неласково шваркнула на стол тарелку со щами. А спящая прямо посреди стола Гадюка даже не шевельнулась. Дитц ужасно испугался!

     «Ей все-таки стало плохо в мире без магии!» — подумал он, хватая виверночку. Гадюка открыла сонные глаза, она была какая-то тяжелая и вялая.

     — А щи у нас сегодня пустые, — громко объявила Анька. — Кое-кто скормил все мясо летучей мыши.

     Тетка выразительно приподняла брови, а Дитц наконец понял, что с виверной. Ей не плохо. Ей хорошо.

     — Зато у нас будет дракон, — сказала Элька, появляясь в дверях. — Она вырастет и мы станем на ней летать.

     Дитц вздохнул и, подойдя к печке, положил виверну на теплую лежанку. Гадюка тут же свернулась таким уютным клубком, что даже завидно стало.

     — Эль, она не вырастет, — устало сказал Дитц. — Это виверна, а не дракон, она такой и останется. Разве что растолстеет.

     — Не вырастет? — тихим разочарованным голосом спросила Элька.

     Дитц кивнул, понимая, что надо как-то утешить ее, но… он так вымотался, придумывая ответы для участкового…

      Эльке пришлось переживать это разочарование самостоятельно. Дитц за сегодня разочаровал у себя дома абсолютно всех.

     Ели в полном молчании. Дитц вяло ковырял ложкой в тарелке.

     — В центр надо ехать, одевать его, — разбила тишину тетя. — Анет, можешь позвать подружек к себе — я снова забираю твою куртку.

     Голос у тети был как и раньше — безжизненный, холодный. Это остро царапало по душе.

     И тут Анька внезапно начала плакать. Тихо и беззвучно.

     — Я без куртки обойдусь! — перепугался Дитц.

     Анька молча отвернулась.

     — О-ой, — вдруг сказала Эля. — А как же платье?

     — Какое платье? — не понял Дитц.

     — Которое Ане на выпускной тетя из-за Машиного портфеля не купила. У нее он в речку упал и утонул, — пояснила Эля.

     — И вовсе не из-за портфеля, — надулась Машка. — И вовсе не из-за портфеля, а из-за твоих сапог.

     — Обе хороши, — сказала тетка, но как-то без запала. — Ань, я тебе из своего перешью. Все равно ты в школе остаешься, никуда не уходишь. Одиннадцатый кончишь — обещаю, самая красивая будешь.

     — Ничего не получится, — скрипнула Анька. — В одиннадцатом тоже самое будет — кто-то из куртки вырастет, а кто-то сапог Тузику скормит.

     Дитц беспокойно зашарил по карманам, вообще-то он принес с собой несколько золотых монет и алмаз, который лично нашел на прииске.

     — Так, — сухо, но решительно сказала тетка. — После ужина — сразу в баню!

     — Я чистый, — попытался отвертеться Дитц.

     — А весь чешешься, — холодно взглянула на него тетка. — Только инопланетных вшей нам не хватало.

     — Я не чешусь! — обиделся Дитц. — У меня где-то в кармане алмаз был, ну, гномы сказали, что это алмаз… я хотел его Ане подарить.

     — Не надо мне от тебя ничего, — проскрипела Анька.

     «Ну не надо, так не надо!» — едва не сорвалось у Дитриха обиженное. Но он только молча вернулся к супу. Однако, тетя думала иначе, чем Анька:

     — Выворачивай карманы, — потребовала она. — Посмотрим, чего ты в дом натащил…

     — Там и гномы есть? — восторженно выдохнула Элька. — А Гарри Поттера ты не встречал?

     Анька звучно хрюкнула, несмотря на все свое расстройство.

     — А… кто такой Гарри Поттер? — озадаченно спросил Дитц, пытаясь достать флакон с пыльцой фей из кошелька, не доставая кошелек из кармана.

     Потому что не надо родным видеть этот флакон. Они же обязательно полезут щупать да и обсыпятся. Волшебником так не станешь, а вот натворить нечаянных чудес — как нечего делать!

     — В Гарри Поттере тоже мальчик в волшебный мир попал, — пояснила Элька.

     — Но это сказка, — снисходительно добавила Машка.

     Дитц наконец выковырял флакончик, вынул из кармана кошель и высыпал на стол все скопившееся внутри. По скатерти раскатились медные монетки, сверху звучно плюхнулись серебрушки, леденец, пяток золотников, щепка с намотанным на нее волосом единорога, драконья чешуйка и несколько красивых камушков с прииска.

     Чешуйка тут же прилипла к Машкиным пальцам:

     — Что это? — любопытно закрутила пластинку в руках она.

     Чешуйка была небольшая, но очень красивая — зеленая с багряными искрами.

     — Драконья, — пояснил Дитц.

     И тут в пластинку вцепилась Элька:

     — Дай!

     — Не дам! Я первая увидела!

     Тетка звучно хлопнула ладонью по скатерти и Машка, испуганно ойкнув, выронила чешуйку. Обе племяшки мгновенно нырнули под стол.

     — Ай! — послышался голос Эльки.

     — Вылезайте обе, — скомандовала тетка. — Покажите, что вы не поделили.

     — Она в щель ее уронила! — пожаловалась из-под стола Машка.

     — А она пропихнула! — наябедничала Элька.

     — Тем более вылезайте, — строго сказала тетка.

     Она переложила одно из «яблочек» на ладонь и теперь внимательно рассматривала золотой профиль Рагнборга. Анька бренчала серебрушками — монетки разных годов были отчеканены разными картинками. Дитцу попадались и мелкая Эленор в полный рост, и портрет королевы Араминты, и просто корона с узорами… самая редкая монетка была «король с королевой держат колбасу».

     Эйвин хохотал до изнеможения, когда Дитц ее так обозвал. Оказывается, эти монеты были выпущены к рождению Эленор, и это была не колбаса.

     Медные монетки были отчеканены хуже, но зато они разнообразней. Элька с Машкой пихаясь выбрались из-под стола и сразу же за них схватились.

     — Здесь дырочка! — обрадовалась Машка, одной из монеток. — Я себе кулончик сделаю…

     Элька немедленно надулась.

     — Тут еще могут быть такие, — вмешался Дитц. — Их в деревнях…

     Тетка одарила его внимательным взглядом и Дитц осекся.

     — Где ты на самом деле это все взял? — бросила серебро на стол Аня.

     — Слишком сложно для розыгрыша, — тихо и очень спокойно сказала тетка, снова внимательно посмотрев на Дитриха. — Но и поверить в это я не могу.

     Дитц пожал плечами, ну он Альке тоже поверил не сразу…

     — Я могу показать проход туда, — вздохнул он. — Ты пройдешь и сама увидишь. Я… — Дитц запнулся, снова не зная, что он хочет сказать.

     Что он все понял? Что он был дураком? Что он очень сожалеет и хотел бы исправить…

     Но чего он точно не хочет — это говорить с тетей при девочках и слушать их комментарии!

     Тетка отвернулась от него:

     — Будет у тебя платье, — спокойно сказала она Аньке. — Он сам себя одел. Завтра сдадим золото в ломбард.

     Тетя встала из-за стола, она унесла золотые и серебрушки к себе в комнату. Элька с Машкой растащили медяшки. Только алмаз Дитц им не отдал, потому что алмаз был один, а желающих — двое. Отдай одной — вторая обидится.

     Анька не взяла ничего, демонстративно. А тетя, вернувшись из комнаты, начала вести себя так, будто его тут и нет. Она больше не смотрела на Дитриха и обратилась только один раз — с командой идти и разобрать свои вещи.

     Дитц и пошел, а с ним пошла только Элька. Она, не замечая, что ему грустно и плохо, вертелась под руками и сыпала вопросами:

     — А на метлах там летают? А ты конфеты со вкусом соплей пробовал? А Белоснежку ты видел?

     Дитц понял: Элька поверила ему только потому, что сказка и реальность для нее все еще очень близко. В сказочном пространстве можно и с Белоснежкой побеседовать, и с Баб-Ягой чаю попить.

     Поэтому он и начал рассказывать ей свои приключения, больше не опасаясь, что Элька испугается. Для нее все это понарошку.

     — Эльза, — заглянула в комнату тетя, когда часы оттикали полдевятого. — Иди спать.

     Элька несчастно вздохнула, но спорить не стала:

     — Ты же дорасскажешь завтра, да?

     Дитц кивнул. После того, как Элька легла, ему сразу же стало грустно и одиноко.

     Обычно по вечерам они играли в лото или в карты, но сегодня ни у кого не было настроения. Тетя ушла к себе, а с ней и Анька. Машка затаилась где-то в комнате девочек, и дома стало так тихо, что Дитриху пришлось включить телевизор, чтобы тот заполнил зал своим бормотанием. Тишина была невыносима.

     Спать не хотелось, но и делать было нечего и даже поговорить — не с кем. В конце концов Дитц подошел к книжным полкам — выбрать хорошую книжку, нырнуть в нее и отвлечься от грустных мыслей.

     «Гарри Поттер и философский камень», — бросилась ему в глаза незнакомая обложка.

     То, что надо! Хоть узнает, кто это, Элька сегодня все уши им просвистела…

     Утром тетка молча поставила перед Дитрихом тарелку. Она заплела косички Эльке, отругала Машку и поболтала с Анькой. А ему — ни слова.

     И, как бы Дитц не сожалел о своих поступках сейчас, вернуться на полгода назад и исправить что-то, он не мог.

     — А мне сегодня женщина приснилась, красивая-прекрасивая! — поделилась Элька. — Она дала мне такую куклу, всю в кружевах! Сказала что это мой подарок, но его забрала Юлька и должна вернуть…

     — Это же мой сон! — изумленно сказала Машка. — Только кукла была в красном платье!

     — Так вот кто шкатулку взял! — понял Дитц.

     Юлечка была подругой Машки и Эльки. То-то ее вчера весь день не видно и не слышно, хотя раньше постоянно бегала! Дитц ясно представил — вот Юля взбегает на крыльцо и останавливается, услышав вопли внутри избы, разворачивается… взгляд ее падает на шкатулочку, такую хорошенькую… как тут не заглянуть! Юля заглянула — и искушение оказалось непреодолимым.

     — Шкатулку?

     — Ту, что я вчера на террасе оставил, — пояснил Дитц. — С вашими куклами.

     — Я была сейчас у той ивы, нет там в дупле ничего! — вдруг сказала Анька. — Врун и фантазер! Признавайся — где ты был?

     — Ты неправильно смотрела, — развел руками Дитц.

     — Ну конечно я неправильно смотрела! — фыркнула Анька. — Если правильно смотреть, то и пиратов на Вертлюге увидеть можно и разбойничий клад в огороде найти! Мы тут чуть с ума не сошли, а он опять врет!

     — Аня, хватит, — тяжело вздохнула тетка. — Это непрошибаемо. Одевайся и пошли, — повернулась она к Дитцу.

     Они шли по грунтовке, лавируя между лужами, в молчании. Девочки остались дома, все трое. Только что тетка едва отвязалась от словоохотливой соседки, которая выспрашивала, где Дитц был, и чего такое у него на лбу, не хуже милиции.

     — От того, что ты молчишь, ничего не изменится, — наконец решил сказать Дитц. — Я и без того уже все понял.

     — Я молчу, потому что не хочу с тобой разговаривать, — сухо заметила тетя Альбина.

     — Я просто… — Дитц запнулся, а затем сказал честно, как думал: — Я дурак тогда был…

     Тетка молчала. Дитц замолчал тоже.

     Он тогда так глубоко обиделся, что решил, будто тетя его не любит, и никто не станет особенно переживать, если он пропадет. В этом смысле те полгода, когда о Дитрихе никто не заботился кроме него самого, здорово поставили ему мозги на место.

     Жить без семьи — просто ужасно. Тетя всегда была у него за плечом, и когда Дитц не справлялся — она поддерживала его. Правда, это было, как позвать на помощь Терминатора.

     — Ты совсем не можешь меня простить? — спросил он дрогнувшим голосом. — Не надо тогда меня в память папы терпеть. Я вернусь в Амаливию, буду там жить совсем один… — Дитц почувствовал как пережало горло, он не мог больше говорить. Он поднял голову и принялся смотреть в небо, часто моргая и глубоко дыша — и конечно же, наступил в лужу.

     — А-ай!

     На дне оказался лед, нога поехала и Дитц в буквальном смысле сел в лужу — прямо в Аниной любимой курточке.

     А тетка начала смеяться, закрыв лицо рукой, странным сухим смехом, похожим на рыдание.

     Дитц выбрался из лужи и замер посреди дороги. С него текло.

     — Поросятина, — покачала головой тетка. — Потерять, порвать и изгваздаться — вот ваши главные умения!

     Но тон ее уже не был так сух и холоден, как раньше. Дитц пожал плечами.

     — Куртка! — взвыла Анька.

     — Он тебе ее вечером постирает, — пообещала тетя. — Мойся, надевай свой плащ и старые штаны, горе луковое.

     Дитц вздохнул, тихо понадеявшись, что до вечера Анька не выдержит и разберется со своей курткой сама, и пошел переодеваться. Вышел в кухню в плаще, ощущая себя довольно неловко. Плащ был зеленый, бархатный, с золотыми застежками и здесь смотрелся чуждо.

     Анька, осмотрев его, фыркнула, как заправская лошадь.

     — Ты в нем очень красивый, — сказала Элька. — Это мантия, да?

     — Ба, ты его правда в таком виде в автобус потащишь? — с сомнением спросила Анька. — В каком театре ты это спер?

     — В погорелом, — огрызнулся Дитц.

     — Аня, у нас есть что-то еще, во что его можно одеть? — поинтересовалась тетя.

     — Прадедушкин тулуп на чердаке, — тут же подсказала Машка. — А плащик мне подарить можно. Я в нем в школу пойду, — завращала плечами она.

     — Ты в нем утонешь, — сообщил Дитц. Он уже и забыл, как его всегда раздражала Машкина манера присматриваться к его вещам.

     — Идем, — махнула рукой тетка и вышла в сени. Дитц тронулся следом, шеей ощущая прожигающий Анькин взгляд.

     На этот раз Дитц шел аккуратнее и потому они с теткой благополучно добрались до асфальта. Все так же в молчании, но это было уже другое молчание. Более мирное, хотя Дитц понимал — его еще не простили.

     «Я буду очень хорошо себя вести, — твердо решил он. — Я ничего не могу поделать с прошлым, но с настоящим-то могу!»

     — Давай я покажу тебе проход, — предложил он, когда они дошли до тропинки, ведущей от остановки вниз, к речке. Здесь склон был более пологим и тропинка вилась среди посеревших сугробов грязной черной лентой.

     Тетя очень задумчиво на него посмотрела и не очень охотно, но кивнула. Дитц взял ее за руку и потянул за собой, вниз по тропе. На острове, с этой стороны, лежали нетронутые сугробы, мокрый снег противно забивался за голенища. Тетя шла следом, высоко поднимая ноги и по тому, как упорно она это делала, Дитц понимал — она уже верит, просто еще не может принять всего.

     Улаф как-то поправил Алькино волшебство, настроил проход на постоянную работу и теперь через дупло можно было разглядеть пожелтевшие яблони королевского парка, а если вытянуть шею сильнее — то и золотые крыши на холме.

     — Посмотри туда, — попросил Дитц.

     Тетя заглянула — и замерла. Весь вид ее говорил, что она не верит своим глазам, но вот оно — то, чего не может быть — и оно прямо перед ней. Стояла она так долго, что Дитц уже и скучать начал. Наконец Аля повернулась к нему:

     — Сегодня же забьем дупло фанерой, — строго сказала она.

     — Зачем? — испугался Дитц.

     — Чтобы туда больше никто не залез, — пояснила тетя.

     — Без меня все равно не работает, — буркнул Дитц, отползая от ивы.

     И телепорты, и порталы, и переходы, всем этим мог воспользоваться только волшебник или тот, кто с волшебником. Но тете хватило и другого мира, чтобы потерять почву под ногами; Дитц решил пока не говорить, что вернулся волшебником.

     — Кроме девочек — чтобы никому не показывал, — строго объявила тетка. — Знаю я тебя. Дитрих, это не шутки и не игрушки. Это… черт его знает что! — вдруг обескуражено рубанула рукой по воздуху она. — Пойдем!

     Дитц хотел помочь тете удержаться на склоне, но она так летела, что он сам едва поспевал следом. А наверху замерла, тяжело дыша.

     — Здравствуйте, теть Аля, — поздоровалась с ними стоящая на остановке соседка, одаривая Дитриха любопытным взглядом.

     — Здравствуй Олечка, — утомленно вздохнула тетка.

     — Ужас-то какой, что творится! — запричитала тетя Оля. — Среди бела дня детей крадут! Дитц, солнышко, как же ты от них сбежать-то сумел?

     Дитц почувствовал, как уши наливаются жаром. Тетка покосилась на него насмешливо и похоже совсем не собиралась ему помогать — сам придумал, сам и выкручивайся.

     — Там свадьба была и я под шумок… — пояснил Дитц.

     — А что за свадьба-то? — заинтересовалась тетя Оля.

     — Так цыганская! Барон своего сына женил, все гуляли…

     — И богато гуляли? — зачем-то спросила соседка.

     — Очень! — кивнул Дитц. — Все в красных рубахах, все пляшут… фейерверк грохочет… А еще там был дрессированный медведь… Барон из пистолета в воздух палил. А дочь барона, пока все гуляли, взяла и сбежала с милиционером, — невесть зачем добавил Дитц.

     У него такое бывало.

     — С милиционером? — изумилась тетя Оля.

     — С милиционером, — подтвердил Дитц, стараясь не смотреть в тетину сторону. — Ее братья гнались за ними на конях и стреляли по колесам, но вы сами понимаете, на коне машину не догнать.

     — А чего же они сами в машину не сели? — приподняла брови соседка.

     — Так ключи надо, — выкрутился Дитц. — А где их искать, когда такая гулянка? А я полгода подземный ход рыл, там доски на полу были, так мы с ребятами их вытащили… нас в сарае держали.

     — Ой-ой-ой, так ты там и не один был? — ахнула соседка.

     — Там еще один мальчик был, его Гоша звали, — Дитц понимал, что надо бы уже и остановиться, но его несло невозможно. — Правда на самом деле его зовут Гастон, — сообщил он соседке. — Его родные бежали во Францию в революцию, а теперь его отец приехал в Москву, но Гошку украли бандиты ради выкупа и спрятали у цыган… мы сперва даже поговорить не могли, потому что он русского почти не знал…

     Подъехал их автобус. Тете Оле был нужен другой, поэтому Дитц так и не узнал, как далеко сможет зайти эта история.

     Тетя все так же молчала, пропустив его на место у окошка и Дитц тоже смолк. Все, что он мог бы ей сказать, не стоило говорить при чужих людях.

     Поэтому он уставился в окошко отвыкшими глазами. По правую руку тянулись девятиэтажки, казавшиеся неожиданно длинными; слева карабкались на высокий холм редкие избушки. Скоро девятиэтажки сменились кирпичными пятиэтажками; избушки теперь не карабкались на холм, а спускались в распадок. За мостом начался центр — приземистые желтые и белые здания, церковь на высоком холме; автобус похрипывая объехал ее… и наконец — коробки универмагов и высокий купол крытого рынка. Они доехали.

     Но пошли сперва не к рынку, а через переход, в соседнее здание. Тут было много мелких магазинчиков, но тетка решительно пошла влево, а за «ремонтом обуви» повернула направо.

     «Ломбард», — чернели на ярко-желтом пластике крупные буквы.

     Ничего интересного внутри не было — только стеклянное окошко в стене, как на почте и лоток под ним. За стеклом сидела девушка с длинными светлыми волосами.

     Тетка подошла и молча положила в лоток «яблочко». Девушка потянула ящик к себе — а дальше Дитц уже не особенно видел, что она там делает.

     — Десять тысяч, — вдруг объявила девушка и вся выдержка понадобилась Дитцу, чтобы не заорать: «Сколько?!!!»

     Он бросил взгляд на тетку, она вообще не выглядела удивленной! Дитц еле удерживался, пока девушка заполняла какие-то бумажки и отсчитывала им эти деньжищи, но как только дверь закрылась за ними, не выдержал:

     — Я же мог же больше взять!— простонал он, крутясь на одном месте и возбужденно взмахивая руками. — Но я же не думал, что за них можно настоящие деньги получить…

     — Это же золото, балда, — на губах тети наконец наметилась улыбка.

     — Золото… — махнул рукой Дитц. — Я не… понимаешь, там оно тоже ценное, но ничего интересного на него не купить!

     — Интересное — это, к примеру, что? — приподняла бровь тетя Аля.

     — Сникерс, чипсы, ролики… Лего! — выдохнул название заветной мечты Дитц.

     — Ерунды всякой нет, — тетка поняла его по-своему. — Но ладно. На. Купи что хочешь.

     И вручила Дитриху целую тысячу!

     Тетя повесила кошелек на шею, убрав за воротник. Она словно бы помолодела за эти десять минут, даже румянец на щеках заиграл.

     Правда Дитцу это отлилось, еще как отлилось. Большая часть вещей ему всегда попадала через тетину сослуживицу, у которой был сын на год старше. Что-то новое покупали нечасто и Дитц эти моменты искренне ненавидел.

     Вот, к примеру, они посмотрели штаны. Нормальные штаны, можно брать… так зачем тащиться к следующей палатке и мерить брюки еще и там?!! Почему нельзя взять их здесь, зачем надо обходить весь рынок?

     Но он знал, что виноват, поэтому молчал, не ныл и тогда, когда тетя потянула его по магазинам; ее довольное лицо смягчало невероятную тоскливость такого времяпровождения.

     Радовало и то, что именно она покупает: первым делом тетя купила огромный торт. Набрала гору фруктов, некоторые Дитц и не знал даже — такое большое, овальное, в зеленой кожице, что это?

     Еще тетя взяла мясо, кусок какой-то рыбы, палку колбасы и розовых креветок — тут Дитц чуть слышно вздохнул. В Амале тоже торговали креветками, крупными и очень вкусными.

     Но стоило только представить лицо тети, если он предложит сходить за продуктами в другой мир, чтобы навсегда отказаться от этой затеи.

     «Она захочет поговорить с Рагнборгом? — ломал голову Дитц, пока тетка копалась в апельсинах. — Или предпочтет забыть, как страшный сон? Тогда я напишу королю… если я им все еще нужен, пусть он сам поговорит с ней».

     — А что вы принесли? — первой сунула в пакеты нос Машундра, когда они возвратились. — Ух ты тооортик! Аня, Эля, тортик!

     Элька немедленно прилетела на зов и тут же была приставлена таскать продукты в холодильник.

     Над печкой, расправив рукава, сохла Анькина куртка, чему Дитц обрадовался невероятно: после всех примерок стирать точно ничего не хотелось.

     — Иди, разложи вещи — велела тетя Дитриху уже совсем обычным своим тоном. И Дитц пошел в комнату.

     На диване, перед телевизором сидела Анька со своими подружками, Наткой и Лерой, обе тут же на Дитриха обернулись.

     — Как дела в волшебном царстве? — ехидно спросила Натка.

     — Совести у тебя нет! — пропечатала Лера.

     Дитц чуть пакеты не поронял!

     «Анька, дура, зачем ты все им рассказала?!» — попытался просигнализировать он глазами, но Анька сосредоточенно разглядывала какой-то журнал, совершенно не глядя на Дитриха.

     Дитцу страшно захотелось нагрубить в ответ. Во-первых, Лерка и Натка были противные, слишком много о себе воображали и вечно выгоняли его с кухни, чтобы он не подслушивал их секретов…

     А во-вторых это вообще не их дело!

     Дитц повернулся к своему дивану и по совету Улафа посчитал до десяти, после чего понял, что отвечать им ничего не будет. Если Анька хочет с ним поругаться, пусть делает это одна, без подружек.

     — Чего молчишь? — донесся голос Натки.

     Дитц опустил на диван пакеты и раскрыл шкаф.

     — Оглох наверное, — предположила Лера.

     Анька молчала. Дитц подавил соблазн ответить ее подружкам одним-единственным жестом (та же грубость, только молча), повернулся к дивану и вытряхнул из пакета рубашки. Услышал за спиной шаги — от дивана к двери.

     — Ань, ты куда? — позвала Натка. — Все из-за тебя, придурок! — прошипела она, проходя мимо Дитца.

     — Анюта, а ты куда раздетая? — прозвучал тетин голос с кухни. — Ну-ка посмотри на меня. А знаешь-ко что, родная? Мы с тобой в следующие выходные в Москву поедем.

     — В Москву? — спросила Анька.

     — Выберем тебе выпускное платье.

     — Круто! — отреагировала Натка.

     — Мне мама тоже обещала из Москвы привезти, — сказала Лера.

     — А…

     — А с Машей и Эльзой Дитц посидит, — спокойно сказала тетка.

     «А меня-то и не спросили!» — подумал Дитц, но возникать он сейчас был не вправе.

     Он услышал, как Натка и Лерка прощаются и вышел в кухню после того, как за ними захлопнулась дверь. Анька, пытающаяся отцепить Машку от коробки с тортом, посмотрела на него исподлобья.

     — Марья, Эльза, одевайтесь, — скомандовала тетя. — Пойдемте, к Юле сходим, что там за куклы узнаем.

     — Куклы? — отвлеклась Машка и Анька ловко выдернула завязки торта из ее ладошек. — А-а…

     — А Дитрих и Аня нам креветок сварят, — спокойно сказала тетя. — Ложка соли, лаврушка, как закипят — сразу снять. Все понятно?

     Дитц и Анька синхронно кивнули. Элька, уже впрыгнув в курточку и сапожки, выглядывала из сеней. Машка оглянулась на торт, который длинная Анька пихнула высоко на полку и посеменила к двери. Тетя, одевавшаяся в сенях, прикрыла за ней, только Машка перелезла через порог.

     Дуть по ногам сразу перестало. Дитц обернулся к Аньке:

     — Ну обругай ты меня как хочешь, только не молчи уже, а! — с мукой попросил он. — Думаешь, я не понял еще, что глупо сделал с этим письмом?!

     — Где ты был на самом деле?! — спросила Анька, смотря на него змеиным взглядом. — Где ты шлялся, идиотина, пока мы тебя искали?!

     — Ставь креветки и идем, покажу! — решительно объявил Дитц.

     — Что покажешь? — ласково спросила Анька. — Хочешь сказать, ты все это время рядом был?!

     — Нет, я был в другом мире, — терпеливо сказал Дитц. — Но проход туда без меня не увидеть. Ань, а тебя не смущает крылатая телепортирующаяся ящерица, нет? Вообще никак?!

     Гадюка, куда-то спрятавшаяся от гостей, сейчас хрустела в пакете креветками. Поняв, что речь идет о ней, виверна подняла от пакета голову. Из ее пасти торчал розовый хвостик.

     — Ну? — подогнал Аньку Дитц. — Где в нашем мире такие водятся?

     — Так все равно не бывает, — наконец сказала она после минутного молчания.

     — Я понял, — мрачно сказал Дитц. — Ты, как и тетя — не поверишь, пока не увидишь проход своими глазами.

     — И она поверила??

     — А она как ты, — поднял голову Дитц. — «Я вижу это своими глазами, но ведь этого не может быть…» Мне тоже долго казалось, что я в сказку попал, — признался он.

     На самом деле, ощущение сказочности окончательно и решительно покинуло его только в замке Манфридуса, когда он, оцепенев, стоял у позорного столба и смотрел, как лопается под ударами кнута кожа на человеке, но Аньке о том знать не надо.

     Все что было до, все эти приключения с ведьмами, замками и разбойниками… оно воспринималось как немного понарошковое, как сказка, где он — главный герой. И это после месяца в другом мире! Чего уж ждать от тети и от Ани…

     — Я сделал глупость, объяснив все письмом, — тихо сказал Дитц. — Но я не шлялся и не бездельничал, а правда делал важное дело, которое не мог просто взять и бросить… Если тебе легче, представь себе, что это происходило в нашем мире.

     — Спасение принцессы от злого колдуна? — фыркнула Анька. — В нашем мире?

     Дитц закатил глаза.

     Тетя с девочками быстро обернулись — десяти минут не прошло. Дитц с Аней как раз только креветки сняли.

     — Ну ты и рассеянный! — возмутилась с порога Машка. — Юля сказала, что шкатулка перед воротами валялась, она не знала, что это наше, вот и взяла…

     Дитц смолчал: «Юлечке урок будет — чужое брать нехорошо, а правда умеет вылезать неожиданно».

     Счастливая Элька носилась по кухне кругами, не спуская куклы с рук, даже не интересуясь, что стоит на столе, Машка просто замерла прижимая к груди подарок и исподлобья посматривала на Дитриха. Дитц подумав, прошел в комнату, достал из кошеля алмаз и протянул Аньке, что-то уж слишком спокойно наблюдающей за сестрами:

     — Ну… — чуть сконфуженно сказал он, протягивая камень на раскрытой ладони, — ты же не играешь в куклы больше. Это правда алмаз, только он неграненый.

     — Придурок, — ласково сказала Анька, но камень взяла.

     — Ой, какой купальничек, — восхитилась Элька. Дитц повернул голову и чуть не подавился воздухом: племяшка стянула со своей куклы платье.

     У Дитриха немедленно запылали уши, но Аламера подумала о том, что девочки станут переодевать кукол — на фарфоровом теле был нарисован очень хорошенький лавандовый купальник в золотых цветах.

     Тетя Альбина задумчиво разглядывала кукол:

     — Аккуратнее с ними девочки, — сказала она наконец.

     После ужина, за чаем, тетю пробрало поговорить:

     — Дитрих, — сказала она, разламывая ложкой торт. — Расскажи мне с самого начала, что произошло, и как ты в это ввязался.

     — Это очень длинная история, — предупредил Дитц, лихорадочно перебирая — что он может сказать, что прозвучит слишком невероятно, а что говорить нельзя ни в коем случае!

     — Ничего, — кивнула тетка.

     — Н-ну… — Дитц покачал теплую чашку в ладонях: — Все началось с того, что математичка решила, что я списал, хотя я не списывал — кто бы мне дал списать после той истории!

     — Какой истории? — немедленно влезла Элька.

     Дитц мрачно на нее посмотрел.

     — Яковлев разбил стекло, а поймали меня. Я его выдал и на меня весь класс озлился, потому что Подбери-Колени с ними давно учится, а я месяц как пришел.

     Элька ойкнула.

     — В общем, я поругался с математичкой, на всех обиделся и поехал домой. Но от остановки шел не через мост, а срезал через остров и там повстречал Альку… И ему тоже, знаете как влетело!

     — За что влетело? — тут же спросила Элька.

     — За все, — вздохнул Дитц. — За то, что стащил у деда артефакт, за то, что сделал проход в другой мир, за то, что без спросу туда отправился…

     — Так понимаю, вы подружились, — приподняла бровь тетка.

     Дитцу померещился намек на его собственное поведение и он тут же бросился Альку защищать:

     — Алька хотел как лучше! Эленор была его подругой, и когда он понял, что если он ничего не сделает — то никто ничего не сделает, он попытался отыскать героя в другом мире!.. Только… нашел меня, — сконфузился Дитц. — Я ему, конечно, не поверил, когда он мне рассказывал, про чудовище, злого колдуна и похищенную принцессу… Конечно я подумал, что это игра! Поэтому, когда Алька сказал, что у колдуна есть волшебный плащ неуязвимости, я предложил похитить этот плащ…

     Анька, подперев щеку рукой, смотрела на него абсолютно скептически. «Ты говори, говори…» — читалось в ее взгляде. Тетя вид имела задумчивый, зато очень увлеченно Дитриха слушала Элька.

     — А потом Алька предложил отправиться в другой мир — и вы представляете, как я удивился, когда правда туда попал! Алька спрятал меня и пошел возвращать артефакт. Тут-то его и поймали, — вздохнул Дитц. — Тут-то ему и дали. В общем, в тот день я его больше не видел, зато познакомился с его друзьями. Они мне и помогли не выдать себя… Альку через два дня выпустили. У нас был план, что я попаду в замок Манфридуса под видом слуги и дождусь, пока он снимет плащ, чтобы постирать. Понимаешь, — Дитц поднял взгляд на тетю, — у меня было полное ощущение сказки тогда!.. А в сказке герой возвращается домой в то самое мгновение, когда пропал!..

     Элька подтверждающе закивала. Даже Машка, позабывшая про недоеденный торт, неохотно кивнула.

     — А потом нас подслушал папа Хильды. Он королевский советник. Сказал, что у нас отличный план, но все надо сделать по-другому. Я буду изображать ученика волшебника, которого прогнали со двора. Дядя Витлиц сказал, что мне надо поучиться, а то даже ежику ясно, что я из другого мира и ни капельки не знаю о волшебстве… Я пошел учиться и наставник Улаф сказал мне, что время одинаково течет в обоих мирах, а значит вы меня уже неделю везде ищете… только я за него очень испугался, понимаешь? — посмотрел на тетю Дитц. — У нас волшебники беспомощны, у него нет документов, я же знал, что ты немедленно вызовешь милицию… И я… — Дитц снова опустил взгляд на скатерть, по которой чертил теперь пальцами. — Почему я сам не пришел, не сказал… ты бы не поверила… Я не мог уже все так бросить… я же им пообещал… Я обиделся на тебя из-за истории с бутылкой, — выдохнул он, так и смотря в стол. — Обиделся, что ты не встала на мою сторону безоговорочно… заставила выдать Яковлева, меня возненавидел весь класс, а когда я попросил о переводе… — Дитц нервно вцепился в скатерть. — А еще я дурак был, поэтому и сделал все так по-дурацки…

     Было слышно, как на стенке тикают часы — тик-так, тик-так. Мурыся звучно лакала воду. Элька тихонечко сопела.

     — Ты мне почему не сказал, что творится в твоем классе, когда просил о переводе? — резко спросила тетка.

     Дитц поднял-таки взгляд. Тетины глаза блестели.

     — Потому что жалуются только ябеды, — сказал он сипло. — Я понимаю, что мне с этими дураками не надо было и рядом стоять, я сам виноват… но вот…

     — А давайте еще по кусочку торта съедим и всем нам станет лучше, — тихонько подсказала Машка.

     — Маша, — только и вздохнула тетя. — Ешь, если хочешь.

     Она с силой потерла висок.

     — Я тоже была неправа, — внезапно призналась резким, каким-то надтреснутым голосом. — Ты бы не стал просить о переводе просто так, я должна была об этом подумать.

     — Бабушка! — возмутилась Анька. — Даже если ты не подумала, это не значит, что он должен сбегать из дома!..

     — Он не сбежал, — остановила ее тетка. — Я видела то место, я видела проход туда, Аня. Все это трудно принять… — тетка запнулась, а потом вдруг обратилась к Дитцу: — Ты ее спас? Ту принцессу?

     Последние слова прозвучали так, словно бы тетя сама себе не верила, что она их говорит.

     — Да, — кивнул Дитц. — Как ты думаешь, почему к нам король приходил?

     — К нам король приходил?! — восхищенно завопила Машка. — Ух ты! Это тот дядечка в красном плаще с созвездиями?

     — В плаще с созвездиями — волшебник Улаф, — сказал Дитц.

     Тетка кивнула:

     — Я узнала изображение на монете.

     — Он хотел принести тебе свое королевское извинение за то, что втянул меня во все это, — довольно мрачно взглянул на тетю Дитц.

     — А бабушка его — сковородкой! — прыснула Машка.

     — И что теперь этот король может нам сделать? — со смесью недоверия и тревоги спросила Анька.

     — Да ничего, — пожал плечами Дитц. — Он нормальный дядька. По-моему он все понял — у него же самого дочка пропадала!

     — А он тебя как-нибудь наградил? — заинтересовалась Анька.

     Дитц вздохнул. Про замок говорить рано — все и без того ошеломлены, а про сватовство Эленор от него никто не узнает даже под пытками!

     — Думаю об этом он и хотел поговорить, — уклончиво ответил Дитц. Не соврал ни словечка — Рагнборг наверняка собирался поговорить и про замок.

     Анька разочарованно вздохнула.

     — Жалко, что бабушка его сразу сковородкой, — протянула Машка.

     А Элька вдруг зевнула, как заправская акула и тут же зажала рот руками, но было поздно.

     — Эльза, умывайся и ложись, — скомандовала тетя.

     У Эльки тут же задрожали губы:

     — А Дитц пока будет вам рассказывать… — квакающим голосом начала она.

     — Не будет, — успокоила ее тетя. — Тут бы пережить то, что он уже рассказал… — вздохнула она, прикрывая глаза. — Обещаю, до завтра я его ни о чем не спрошу.

     Элька принялась вылезать из-за стола с недовольным видом. Машка притихла, в опасении, что ее тоже сейчас загонят спать, но тетя сказала ей другое:

     — Маня, сходишь за лото?

     Машка кивнула, тут же подхватившись. Дитц поднял на тетю просящий взгляд…

     Тетя выглядела усталой и грустной, но на него взглянула уже мягче:

     — Ты с нами? — спросила она.

     Дитц торопливо закивал.

     ***

     — Значит так, — разбудила тетя его в понедельник. — Год ты этот все равно пропустил, пойдешь в тот же класс со следующего. А раз ты все равно дома лодырничать будешь — готовка на тебе, Эльку в сад отвести-привести на тебе и скотина тоже на тебе.

     — Ничего себе! — ахнул Дитц.

     — А ты как думал? Кто не работает, тот не ест.

     — Сегодня утром я не могу, — помотал головой Дитц. — Мне в школу сходить надо. Пусть классуха при всех скажет, кто Карпа и Длинного Подбери-Колени заложил. И математичке я докажу что не списывал.

     — Клички, как у уголовников… Поздно спохватился ты с математичкой, она там больше не работает.

     — Совесть замучила? — удивился Дитц.

     — Бабушка замучила, — фыркнула Анька.

     — Сомневаешься — вызови к доске решать! — отрезала тетя Альбина. — А если не умеешь ничего, кроме как на детей орать — значит в школе тебе не место! Так давай свой лоб, запудрю тебе эту пакость, раз в школу идешь…

     Классная сказала, что очень рада его видеть, но помогать ему отказалась:

     — Дитрих, это старая история, зачем ее вспоминать? — заюлила она.

     — Просто скажите всем, что это был не я.

     — Врешь, доносчик! — подал голос Колька.

     — Яковлев! Штоф, ты мешаешь вести урок, — вмешалась классуха. — Я думаю, вам всем стоит помириться и простить друг другу…

     — Разве можно простить ложь и предательство? — громко спросил Дитц.

     — Почему же предательство? — растерялась классная.

     — Ложь вы уже не отрицаете? Женя и Вася — друзья Коли. Он их выдал — значит предал. Если бы я с кем-то из них дружил — я бы ни за что их не назвал, если бы они со мной дружили — они бы не бросили меня.

     — Дитрих, ты отнимаешь время урока у других детей. Мне придется задержать их на перемену.

     Дитц посмотрел на учительницу и вдруг понял, почему она начала выкручиваться, как намыленная:

     — Вы молчите, потому что мне в этом классе больше не учиться. Думаете, они тут подерутся, если правду узнают. Только вы забыли, что есть другие свидетели. Я уйду, но я вернусь. Я добьюсь справедливости.

     — Ты добиваешься вовсе не справедливости, а оправдания, — внезапно сказала классная. — Тебе все равно, что будет с Васей, Колей и Женей. Это эгоизм, а не справедливость.

     — А вам — все равно, что будет со мной, — пожал плечами Дитц. — Справедливость это когда каждый отвечает за то, что сделал он, а не кто-то другой. Я вернусь.

     — Анна Сергеевна! — вдруг подскочил Карпухин. — Анна Сергеевна, это правда?

     — Вот это да! Ты ему — и поверил? — презрительно фыркнул Подбери-Колени.

     — Анна Сергеевна, просто скажите, что это неправда.

     — Так! — хлопнула журналом по столу учительница. — Хватит. Открываем страницу двести тринадцать.

     — Анна Сергеевна, почему вы молчите?

     — Карпухин, если ты так хочешь со мной пообщаться — выходи к доске.

     Дитц развернулся и закрыл дверь. Здесь искать правду было бесполезно.

     В гаражах он честно рассказал свою историю сторожу и, разумеется, получил в ответ нравоучение, что не надо было баловаться.

     — Да я уже понял… пожалуйста!

     — Что за машина была?

     — Красная… иномарка.

     — Ну-у брат, так я не найду, мне бы марку и номер… или хоть место!

     — Двадцать. Там рядом двадцатый гараж.

     Эти ворота Дитц запомнил навсегда!

     Сторож достал потрепанную тетрадь, послюнил палец и начал листать страницы.

     — Тридцать седьмое место, — наконец сказал он. — Ровно напротив двадцатого, красная пежо. Ну, проверим…

     Но дозвониться не вышло.

     — На работе, небось.

     И Дитцу не оставалось ничего другого, как записать телефон и отправиться домой. Надо было попробовать набрать после шести.

     В обед его взяли в оборот племяшки. Обеим до жути хотелось увидеть волшебную страну. И если Элька только выразительно вздыхала, то Машка ходила следом и канючила, что он должен немедленно их отвести и все показать.

     — Лучше козлят покорми сходи, — буркнул Дитц. — Или картошку вместо меня почисть, а я их покормлю… Без Ани никуда не пойдем.

     У Аньки уроки шли дольше всех — дома она была только в два. Поставила рюкзак в угол, выпрыгнула из дутиков и достала из чулана кирзачи, в которых тетка скотник чистила. А потом напустилась на Машку:

     — Надень старую куртку, угваздаешь!

     Машка картинно вздохнула, но переоделась. От их дома, в сторону реки, тянулась узкая, но натоптанная тропка, многократно отмеченная псами. Гуськом, они дотопали по ней до рощи над обрывом, где Дитц и выломал пару хороших палок. Солнце пригревало почти по-весеннему, сугробы сочились ручьями и склон был просто кошмарно грязен и скользок, еще хуже, чем в субботу. Машка шлепнулась-таки при спуске, и они долго чистили ее куртку снегом. Куртка стала не только грязная, но еще и мокрая.

     Лед тоже стал мокрым, и Дитц понял — скоро переправа накроется.

     — Вааау! — приглушенно вскрикнула Машка, когда Дитц подошел к стволу. Она оперлась руками о край дупла, а затем неожиданно поползла вперед.

     — Стой!.. Куда?! — на два голоса завопили Дитц и Анька, цапая Машку за ноги — Дитц за левую, Анька за правую.

     Машка вопила и брыкалась, Элька путалась под руками и пищала что так нечестно, что она тоже хочет посмотреть…

     В итоге им с Анькой досталось по сапогу — Дитцу левый, Аньке правый.

     — Я тоже хочу! — пискнула Элька, когда Анька ее решительно отстранила и полезла в дупло следом за Машкой.

     Дитц подумал, что это правда нечестно и подсадил Эльку. Ей как раз хватило места встать в дупле по весь рост. А вот вылезти на той стороне она не сумела — и в итоге закрыла Дитцу весь вид знакомства Машки и Аньки с другим миром своей спиной.

     Дитц слышал только «ничегосебе, ничегосебе, ничегосебе», которое скороговоркой тарабанила Машка. Анька молчала.

     — Помогите мне слезть! — горланила Элька, но никто ей не помогал.

     — Иди обратно, — наконец послышался Анькин голос. — Тут все равно заперто.

     — Идем просить ключ! — объявила Машка. — Тут так здорово! Я бы в таком месте тоже полгода бы школу прогуляла…

     — Ты бы в любом месте школу прогуляла, — едко заметила Анька.

     Элька огорченно вздохнула, развернулась и позволила Дитцу ссадить себя вниз. Лезущая следом Машка плюхнулась на край дупла, свесив наружу ноги в испачканных носках — голубом и розовом.

     — Надень на меня сапоги, — повелела она.

     — Вот еще! — возмутился Дитц и кинул в нее сапогом.

     Машка обулась, а Аньки все не было. Дитц обеспокоенно заглянул в дупло и увидел, что Аня, прижавшись всем телом к решетке, разглядывает замок вдали.

     — Ань, — окликнул ее Дитц.

     Анька обернулась, вид у нее был хмурый.

     — Ты чего? — удивился Дитц.

     Анька шагнула к дуплу, оперлась ладонями о его край:

     — Это все должно было случиться со мной! — выдохнула она с тоской.

     Тетка пришла с работы в шесть.

     — Уроки, конечно, не сделаны, — сказала она, глядя на Машку. — Маша, приступай. Дитц, проконтролируй.

     — Мне надо позвонить, — выкрутился тот и смылся в комнату.

     — Да? — буркнула трубка мужским голосом, когда Дитц прокрутил диск нужное количество раз.

     — Здравствуйте, Сергей Викторович, — вежливо начал Дитц.

     Дядьку тоже можно понять — велика радость, когда тебе стекло разбивают.

     — Скажите пожалуйста, у вас остался адрес или телефон отца Коли Яковлева, который осенью вам стекло разбил?

     — А ты кто? — поинтересовался Сергей Викторович.

     — Я тот мальчик, которого вы поймали первым, — признался Дитц. — Коля всем сказал, что Ваську с Женей я выдал, и мне теперь житья в школе нет. Классная делать ничего не собирается, поэтому я хочу поговорить с Колиным папой.

     — Помню я этого Колю, — вдруг сказал мужчина. — Еще ребенок, а уже подлец… Сперва на одного друга перевалить вину попытался, потом на второго. А вот телефон и адрес я забыл.

     — А давайте я вам машину помою — а вы придете в школу и все расскажете?

     Сергей Викторович принялся смеяться в голос.

     — Договорились? — умоляюще попросил Дитц.

     — Договорились, — веселым голосом сказал мужчина. — Только учти — она у меня очень грязная!

     Вернулся Дитц поздно. Тетя была уже дома.

     — Ой, Дитц! — удивилась Элечка. — Ты упал, да?

     — Машину мыл, — мрачно сказал Дитц.

     — Вот и покупай вам новые вещи, — вздохнула тетка. — Сказка «три поросенка» у меня дома.

     — Нас же четверо, — заметила Машка.

     — Анет — уже не поросенок.

     — Ага, — сказал Дитц. — « И вот этот поросеночек рос, рос и выросла такая большая…» Ой!

     Анька кинулась в него картофелиной и попала прямо в лоб, Машка с Элькой залились смехом.

     — Чего смурной такой? — поинтересовалась тетя Альбина. — Не получилось?

     — Получилось. Но не так, как я думал.

     — Иди, мойся, переодевайся и рассказывай.

     Дитц зашел за печку, задернул шторку, встал на кафель и включил воду — самую горячую, какую только мог вытерпеть. Да, Сергей Викторович, подтвердив слова Дитца, ушел на работу и не мог проверить, как тот отмыл машину; да, все вышло не так, как планировалось, но… Дитц обещал.

     — Они передо мной даже не извинились, — вздохнул он, усаживаясь за стол. — И сказали, что если бы я не попался — Яковлев бы их не предал. А я разве виноват, что он гад? А они сказали — лучше бы ты в нашем классе не появлялся…

     — А ты чего ждал? — хмыкнула тетка. — Что они бросятся к тебе на шею? Обрадуются, узнав, что их друг — не такой хороший человек, каким они его считали? Ты бы сам на их месте сильно радовался?

     Дитц задумался. Если бы такая история произошла в их компании, с кем-то из его друзей…

     Больше всего на свете, ему бы хотелось как следует надавать по шее человеку, из-за которого он разочаровался в друге.

     — Ну все, — хлопнула ладонью по столу тетка. — Переворачиваем страницу. В сентябре у тебя будут новые одноклассники и новый классный руководитель. Надеюсь, выводы ты сделал.

     Дитц, в самом деле, сделал выводы. Не надо связываться с дураками. А Карп, Длинный и Подбери-Колени — дураки, все трое.

     — Дитц, — попросила Элька, — а расскажи дальше про волшебников и принцесс!

     Дитц перевел взгляд на тетю, та молча кивнула.

     — Когда советник решил, что я готов, мне устроили побег из королевского замка и большой скандал, от которого я вроде как сбежал, — начал Дитц. — Прибыв ко двору Манфридуса, я наговорил гадостей про Улафа, обозвал самого Манфридуса величайшим волшебником и он правда взял меня в ученики. Скидывал на меня всякую ерунду, то поганок в лесу набрать, то шнурки плести…

     Машка хрюкнула.

     — В общем там, в замке, я узнал, что Манфридус всегда присматривает за слугами, когда ему стирают плащ, а в его покои ведет зачарованная дверь. Но у Манфридуса была невеста, а у невесты был очень глупый и жадный пятнадцатилетний брат… Ну вот я стал с ним разговаривать о том, о сем и наконец подговорил украсть этот плащ, ради королевской награды. Только, — Дитц развел руками, — все получилось вообще не так, как хотелось.

     — Вот это похоже на правду, — рассеянно заметила тетя, крутя туда и сюда чайную ложечку.

     — Да там их целое гадючье кубло было! — обиделся Дитц. — Только и следи, которая тебя цапнет! За Манфридусом стоял один промышленник по прозвищу Паук, и он-то на самом деле и был главный, только сам Манфридус это не замечал, а еще Манфридусу служил один вероломный рыцарь — и кругом все друг за другом следят, все доносят, не одному, так другому, шагу ступить нельзя, чтобы в шпиона не вляпаться!

     Машка звонко прыснула, но вот Дитцу было не смешно:

     — А один шпик меня вообще перед Лесными Братьями подставить пытался, я его едва вывел на чистую воду!

     — Штирлиц никогда не был так близко к провалу? — хмыкнула Анька с очень сложным выражением лица.

     — А кто такие Лесные Братья? — спросила Машка.

     — Это ну… партизаны местные, — нашел нужное слово Дитц. — Они тоже против Манфридуса были…

     — Ну прямо вылитый дед, — улыбнулась тетка.

     — Почему дед? — заморочено помотал головой Дитц

     — Да он тоже с партизанами все шпионов ловил, в войну-то… — рассеянно сказала тетка.

     — Чегоооо?! — изумился Дитц. — Ты почему нам раньше не рассказывала?!

     — Где же это я не рассказывала? — неодобрительно покосилась на него тетя. — Всем вам рассказывала, когда Анет первый раз сочинение задали к девятому мая…

     — Когда Анька в школу пошла, я под стол пешком ходил! — возмутился Дитц. — Я больше ни словечка не скажу, пока про деда не расскажешь!

     Тетя улыбнулась:

     — Сейчас достану вам фотографии, подожди, — сказала она и поднялась из-за стола.

     Пока она ходила, Дитц только что не подпрыгивал. Ну тетя, это же надо, о таком — и молчать!

     Сколько Дитц себя помнил, его на девятое мая вечно все начинали подковыривать из-за имени и портили праздник. Девчонкам везет, у них фамилии русские… Дитц помечтал, как вылепит Вадику про деда. Вот тут-то Самоедов и сдуется!

     — Вот, — сказала тетка, показавшись из комнаты. В руках она несла большую картонную коробку: — Тут все от тех лет, фотографии его, письма бабушке, ордена…

     Тетка открыла коробку, подняла картонку с орденами и достала большую черно-белую фотографию, с которой задорно улыбался парень со смешно завивающейся кольцами белесой челкой…

     ***

     О своих похождениях Дитц рассказывал по вечерам целую неделю. Потому что вкратце ну никак было не пересказать так, чтобы не запутать: кто такой Баумгартнер, чем занимался Гарт, откуда взялись Лесные Братья и в какое сложное положение попал король.

     Конечно, можно было сказать в двух словах: Ольгерда стянула плащ, Манфридус окаменел, я спас принцессу. Но ведь рано или поздно Дитриху придется рассказать, как душевно наградил его король — так пусть тетя хотя бы понимает, что там к чему!

     Поэтому Дитц вечер за вечером описывал все, что творилось в землях Манфридуса и в Амаливии вообще, рассказывал какие еще страны там есть, и в конце концов Машка начала спрашивать: «Ты точно это все не выдумал?»

     Только финальную битву с Пауком Дитц умолчал, соврал, что с ним разобрались королевские войска. Вот что его родным знать совсем не надо, это как он в войне участвовал.

     ***

     Первая встреча с бывшими одноклассниками вышла неудачной — Дитц наткнулся у Балки на Самоедова с Горкиным.

     Горкин был вылитый шакал Табаки из мультика про Маугли. Всюду он увивался за более сильным Самоедовым. Самоедов просто жил по принципу «сделал гадость — сердцу радость». Ему ничего не стоило спрятать чужой портфель в подсобке уборщицы или подбросить кнопку на стул, причем поймать Вадика за руку было почти невозможно. Дитц его изрядно недолюбливал.

     Горкин и Самоедов прогуливали школу и уже откуда-то слышали, что Дитриха цыгане украли.

     — Ты знаешь, как ты всех подставил? — наехал Вадик. — Зимой в четыре домой загоняли из-за тебя и на речку ходить запрещали!

     — Я-то тут при чем? — не понял Дитц.

     — Да потому что ты пропал, — пояснил Горка. — А гулять нам запрещали. Меня на продленку из-за тебя записали!

     … Вернулся Дитц домой весь мокрый — Вадик с Егором вдвоем купнули его в луже. Правда Дитц сумел свалить Вадима туда же, а вот Горка удрал, подлый трус!

     — Я стирать ничего не буду, — с порога заявила ему Анька. — Вы специально что ли в лужах купаетесь?

     Над печкой, крыльями раскинув рукава, сохли Машкин пуховичок и Элькино пальтишко с комбинезончиком.

     — Так высохнет, — отмахнулся Дитц. — Она не грязная, просто мокрая.

     — Не забудь похрюкать, — любезно подсказала зашедшая следом тетка. — Анюта, я в субботу стиральную машинку выбирать буду. Ты со мной?

     Анька хлопнула глазами:

     — Но деньги… — пробормотала она.

     — А деньги у нас сейчас есть, — веселым тоном сказала тетка. — Так ты со мной?

     …Следующая встреча со знакомыми вышла удачнее — Дитц гулял по Строителей и встретил Петьку Хвощева, с которым сидел за одной партой с тех пор как увезли Хасика.

     — Здорово, что ты вернулся! — обрадовался Петька. — А что с тобой было?

     — Я не мог убежать, потому что цыганская баронша наложила на меня проклятие, — выдал Дитц: — Понимаешь, ее дочка в меня влюбилась.

     — Чего? — Петька смерил Дитца недоверчивым взглядом.

     — Влюбилась, — покраснел Дитц. — А ей восемнадцать лет. Но я ей очень понравился и она решила, что будет ждать, пока я вырасту, — отчаянно фантазировал он. — А за это время ее родители решили сделать из меня настоящего цыгана: научить ездить на лошади, носить красную рубаху и стрелять из пистолета… смотри какие татуировки мне сделали! — торопливо сказал он, чувствуя, что вот-вот окончательно потеряет Петькино доверие и задрал куртку вместе с рубахой до середины груди.

     — Ничего себе! — ахнул Петька. — Настоящие? — недоверчиво спросил он.

     — Снегом потри, — посоветовал Дитц.

     Петька тыкнул ему в бок холодным и мокрым комком и округлил глаза.

     — Но понимаешь, я-то не хотел на ней жениться — ни сейчас, ни когда вырасту, — сказал Дитц опуская рубаху. — У нее зуб золотой. В общем, я решил бежать, но меня поймали, а потом сплю я ночью, слышу — шепчут надо мной…

     Петька слушал с выражением сомнения и любопытства.

     — …А это была баронша. И вот с этой ночи я бежать не мог, ты понимаешь, ноги вот просто не шли.

     — И как же ты выбрался? — заинтересованно спросил Петька.

     — А… понимаешь… мне один человек помог, — завертелся Дитц. Окончания истории он как-то и не придумал: — Он сам русский, но его цыгане похитили и на цыганке женили, так он всю жизнь с ними и живет и колдовство их выучил…

     «Ну что я несу…»

     — Вот он мне и помог, — наконец закончил Дитц. И прибавил: — Только ты никому не говори. Сам понимаешь, никто не поверит.

     Петька глубокомысленно покивал:

     — Ладно, мне за хлебом идти надо, — чуть сконфуженно сказал он. — Я очень рад что ты это... тут.

     На том они и распрощались. Чуть позже, в этот же день, Дитц встретил Аркашу Барановского и выдал ему ту же историю, только немного в других деталях, добавив похищенного француза и погоню на конях за жигулями. Это Дитц уже выучил — если каждому врать свое, рано или поздно все сверят свои версии и непременно обзовут его свистуном. А почему это он — свистун, когда они сами стоят, открыв рот, и просят продолжения?

     ***

     В субботу Гадюка принесла ему записку. Записка изначально была на языке Десяти Королевств, но потом к ней применили переводящее заклятье. Выглядело это…

     «От королевского мага Улофа. Здравствуйте, Дитц. Какие дела? Ваш учитель все еще зол? Его Величество готов подождать, но вы должны встретиться с ним в ближайшее время».

     «Я живу в мире без магии, — написал Дитц. — Моим родным нужно время, чтобы уложить все в голове, иначе они будут ходить и ничего не понимать. Я стараюсь рассказать им обо всем, но мне нужно время. Привет».

     И понадеялся, что его записка не превратится во что-нибудь вроде: «Моей семье нужно время, чтобы все обдумать, иначе ты пойдешь и ничего не поймешь». Переводящее заклятье очень любило такие фокусы!

     Дитц вручил записку виверне и с чувством выполненного долга побежал гулять. Весело простукал сапогами по камню дорожки, с которой вчера два часа оббивал лед и выбежал за калитку. В середине недели подморозило, поэтому дорога стала ужасающе скользкой. Дитц отсыпал вчера песком тропинку до Тракторной, а потому спокойно шел, помахивая руками. Когда он проходил мимо заколоченного дома Пономаревых, с другой стороны улицы, из своего логова вылезла Антонина Петровна, бабка крепкая и злобная:

     — Ты что же это, по той стороне улицы песок-то насыпал? — начала она, не поздоровавшись. — А ты подумал, что мне ходить неудобно будет?

     — А я не для вас и сыпал, — пожал плечами Дитц, вообще-то старавшийся ради своей тети.

     — Хамло! — тут же завелась Тонна. — Ты как со старшими разговариваешь? Куда пошел?

     Дитц по опыту знал — единственный способ от Тонны отвязаться, это просто от нее убежать. Что ей не скажи, это все будет «хамишь», даже если ничего такого и не сказал. Поэтому он прибавил шаг, не слушая, и поскорей завернул за угол.

     Дитц крался вдоль забора, придерживаясь за качающийся штакетник, потом обходил полинялые кусты шиповника и снова крался вдоль забора. Лужи на Тракторной замерзли, но Дитц знал, как легко проломить этот лед. От милиции он свернул к старой школе, обогнул корпус — и обнаружил, что на физкультурной площадке идет яростная игра в футбол.

     — Можно с вами? — прогорланил Дитц.

     — Давай! — проорал ему Пашка Сивцов. — Нам одного человека в команде не хватает!

     Ребята все были без курток, хотя на улице было совсем не тепло. Дитц окунулся в футбольную кутерьму и скоро взмок и сам — и в первый же гол содрал с себя куртку и бросил в общую кучу.

     Игра выдалась жаркой! Дитц падал раз десять, сталкивался с другими игроками и все валилось в хохочущую кучу-малу. Закончили они на счете 11:7, когда окончательно выбились из сил. Все были красные и распаренные, как после бани, но уже через пять минут их стало прохватывать морозцем.

     Ребята начали разбирать куртки; свою Дитц нашел с трудом, хотя клал на самый верх.

     А вот Аркашина куртка исчезла. Все разобрали свои, и только его — не было.

     — Вадик, верни куртку! — завопил Аркаша, небезосновательно подозревая старого обидчика.

     — Не трогал я ее! Я тут все время был, — заявил Вадик с наглым видом.

     — По-моему, правда был… — с сомневающимся видом сказал Макс Колесов.

     — А куртка тогда куда делась? — звенящим голосом спросил Аркаша.

     Во время игры царила такая кутерьма, что Дитц тоже не был уверен, уходил Вадик или нет. Но кто еще-то?

     — Вадик постоянно до него докапывается, — Дитц указал на красного, похожего на редиску, Аркашу.

     — Да нужна мне эта манная каша! — фыркнул Вадик. — Катись, кадочка, к своей мамочке, раз играть не умеешь!

     На Аркашином глазу начала собираться большая прозрачная слеза. Он сжал кулаки и беспомощно сопел — тощий, в обдерганном свитере.

     — Это тупая шутка, — сказал Серега Крамарев. — Он заболеть может. Вадик верни куртку по-хорошему! — угрожающе добавил он.

     У Крамарева, с Вадиком была давняя вражда, еще с первого класса. Каждый урок Самоедов тыкал Серого ручкой в спину. Как только Крамарев оборачивался, учительница тут же ставила его в угол, за то, что он вертится. На перемене Сережа дрался с Вадиком, а на следующий урок все повторялось.

     — Да ее кто угодно спереть мог! — пошел в отказ Вадик. — Шел мимо ханурик, не хватило ему на водку, он и цапнул из кучи, что под руку подвернулось.

     Слеза перекатилась через веко и потекла по щеке. Аркаша молчал.

     Дитц был твердо уверен, что Вадик врет, но вот только, не пойман — не вор.

     — Давайте вместе ее искать, — предложил Дитц. — Но если мы найдем, мы будем знать, кто это сделал, — с угрозой добавил он.

     — А может это ты спер, — внезапно выдал Вадик. — Это ты у нас с цыганами жил, а не я.

     «Цыгане были плохой идеей!» — пронеслось у Дитриха в голове.

     — Если бы я вдруг решил куртку спереть, я бы твою утащил, — сказал он вслух. — А алкаш бы схватил с верха и не стал бы копаться.

     — Да пошли вы! — фыркнул Вадик и развернулся. — Хотите искать — ищите, но я в этом не участвую, — бросил он через плечо.

     Все посмотрели на Аркашу. Аркаша молчал, тяжело дыша, и слезы текли у него из обоих глаз, собираясь на подбородке. Дитц на свой характер уже дал бы Вадику в лоб, отобрал бы у него сапог и не отдавал, пока тот куртку не вернет, но Аркаша, на свою беду, был совершенно безответный. Он никогда не дрался и никому не жаловался, только молча ревел. Ну не бить же им Вадика вместо него?

     Поймали бы Самоедова за руку — другой разговор, но вот за руку-то его почти никогда и не ловили.

     — Сходи домой, другую куртку надень, — дала добрый совет Дашка Жермякова, бессменная староста класса. — А мы пока поищем. Снег ведь кругом, свежие следы должны остаться.

     — Точно! — поддержал ее Сивцов. — Тут же и прятать негде, кроме как в парке!

     Дитц подумал, что они правы: с двух сторон площадка упирается в торцы флигелей, между флигелями и основным корпусом — пустой задний двор, сейчас основательно заваленный снегом. С третьей стороны — голый лед пруда. Кроме как в парк, некуда и податься!

     Аркаша вдруг развернулся и размашисто пошагал в сторону по-зимнему голых дубов.

     — Ты меня слышал? — завопила вслед Дашка. — Иди, оденься!

     — Мне не во что! — зло и отчаянно бросил Аркашка.

     — Тогда просто домой иди, — догнал его Рома Чагин. — А мы поищем.

     — Я останусь… — пробормотал Аркаша, утирая лицо. — Останусь и буду искать… Меня мама убьет, если я без куртки вернусь!

     Дитц его понимал и сочувствовал, но…

     — Если ты заболеешь, твоя мама тоже не порадуется! — сказал он.

     Аркаша отмахнулся. Вообще никого не слушал, хотя его дружно уговаривали уйти.

     Дитц не смог больше участвовать ни в поисках, ни в уговорах: его ждала огромная куча дел с обедом, козлятами и дровами. Честно говоря, он скоро и думать об Аркашиной куртке забыл — вернее, думал, что ее нашли давно.

     Тетя с Анькой приехали из магазина без машинки, зато с видеомагнитофоном и тремя кассетами.

     — В среду нам машинку привезут, — объявила Аля. Затем они втроем подсоединяли к телику это чудо техники, а Машка с Элькой, выбрав мультфильм, путались под руками и ныли: «Ну когда!»

     — Вроде нормально соединили, — сказал Дитц, почесав отверткой в затылке.

     — Прошлый раз ты так же говорил, — поддела его Анька.

     Машка нетерпеливо тыкнула кнопку и на экране вдруг высветился серебряный замок по синеве.

     — Получилось! — завопила она и тут в дверь требовательно постучали.

     Тетка тут же нажала на стоп — кто-то колотился, как на пожар, часто нервно, вразнобой. Тетя быстрым шагом пошла ко входу, Дитц с Анькой поспешили за ней, но первой в кухню проскользнула Машка и сбросила щеколду со шпенька.

     В избу, едва не сбив Машку дверью, ворвалась Аркашина мама — встрепанная, в перекошенном пальто. Ее светлые глаза были некрасиво и страшно выпучены.

     — Воры! — высоким, писклявым голосом объявила она.

     — Что случилось? — подняла брови тетя. — Надя, вас что, обокрали?

     Тетя Надя вдруг странно затрясла руками в воздухе, расставив пальцы и вращая кистями — и все это совершенно беззвучно. Дитц наблюдал за ней с тревогой. Аркашина мама, она всегда была… очень своеобразная.

     — Надя? — обеспокоенно спросила тетя.

     — Не притворяйтесь! — вдруг взорвалась ей в лицо тетя Надя.

     Тетка невольно отступила на шаг, Анька смотрела на Аркашину маму с отвращением, а Машка — с любопытством.

     — Куртку так и не нашли? — предположил Дитц. — Вы ведь о ней? Да ее не крали, это Вадик где-то спрятал, просто не признается.

     — Ты Вадика не трогай, — нехорошим голосом сказала тетя Надя. — Где куртка?!

     Дитц пожал плечами, ему-то откуда знать? И тут тетя Надя потянулась к нему своими растопыренными пальцами! Дитц испуганно отскочил, а вот тетка наоборот, шагнула вперед, закрывая его:

     — Надя, в чем дело? — твердо спросила она. — Если бы Дитрих знал, где ваша куртка, он бы сказал.

     — Он знает! — взвизгнула тетя Надя. — Пусть возвращает!

     — Ты обвиняешь моего племянника в том, что он украл куртку? — тетиным тоном можно было заморозить Гольфстрим.

     — А кто еще? — вякнула женщина. — У цыган научился…

     — Вон, — заявила тетка, как никогда похожая в этот момент на Снежную Королеву.

     — Я одна сына ращу, не могу ему сто курток покупать! — ерепенилась тетя Надя. — Если он сейчас же не вернет, я в милицию пойду!..

     — Если ты сейчас извинишься перед Дитрихом, я дам денег твоему сыну на новую куртку, — неожиданно спокойно сказала тетка и Надя умолкла, хлопая губами, как рыба, вытащенная из воды.

     И все молчали тоже. Стало слышно, как шебуршит кто-то на печке — кошка, а может и виверна… Дитц только понадеялся, что Гадюка не прыгнет тете Наде в лицо, защищая его. «Плохо я про цыган придумал… — с снова тоской подумал он. — И опять от меня одни неприятности!»

     — Не буду я извиняться! — наконец родила Надя. — Зна-ает кошка, чье мясо съела! — со странным прищуром воззрилась она на тетю. — Знаешь, что твой виноват! Иначе предложила бы ты мне денег!

     — Мне сына твоего жалко, Надя, — все так же спокойно сказала ей тетя. — Но и своего я в обиду не дам. Не извинишься — иди куда хочешь, хоть в три милиции.

     Тетя Надя ожгла Дитца ненавидящим взглядом, развернулась и выскочила за порог. Через пять секунд пистолетным выстрелом грохнула дверь сеней.

     — Плохо я придумал про цыган, — тоскливо выдохнул Дитц.

     — Плохо, что ты полгода невесть где шлялся, — отрезала тетка. — А Надька всю жизнь на голову ушибленная. Что там за куртка?

     И Дитц пересказал эту недлинную историю, после чего им всем пришлось утешать Эльку.

     — Так нечестно, — ревела она, — Несправедливо… подозревать тебя!

     Эльке совали шоколадку, но она все равно плакала, ей включили мультфильм — но она и тут не остановилась. В конце концов Машка принесла из комнаты куклу…

     «Может быть волшебство немного действует и здесь?» — задумался Дитц, глядя, как светлеет лицо племяшки.

     Аркашина куртка нашлась через несколько дней — лежала в сугробе у школы, присыпанная снегом, пока дворники сугроб не разворошили. Всем сразу стало понятно, чьих это рук дело! В смысле всем ребятам. Со взрослыми приходилось хуже. С Дитрихом перестала здороваться Вера Борисовна, а Марья Степановна не поленилась и пристыдить — Аркаша очень сильно заболел.

     Еще через день Аркашу забрали в больницу с подозрением на воспаление легких. А Жермякова обзвонила весь пятый «Б», собрала их всех в беседке у пруда. Ну, тех, кто пришел.

     Дитриху никто не звонил. Он просто встретил на улице Хвощева и поинтересовался, куда тот идет — и конечно же увязался следом. Вообще-то было немного обидно, что его уже вычеркнули из класса. Им больше не учиться вместе, но все равно обидно.

     — Все слышали, что случилось с Аркашей? — зловещим тоном начала староста.

     Народ покивал, слышали уже все.

     — Темную Вадику устроить, гаду! — Серый от души хлопнул себя кулаком по раскрытой ладони. — Это уже слишком!

     — Темная — тоже слишком, — пробормотала Вика Лисенко.

     — Я предлагаю объявить ему бойкот! — вздернула нос Жермякова.

     — Мысль! Точно, объявляем бойкот! — запереговаривались вокруг.

     — С этого дня, — громко объявила староста, — никто не заговаривает с Вадиком и не отвечает ему. Позвоните тем, кого здесь не было…

     — А если он обзываться будет — тоже не отвечать? — выкрикнул Петька.

     Жермякова сбилась и умолкла.

     — Давайте у него что-нибудь утащим в ответ, — предложила Любка Липицкая. Среди игроков в тот день Липки не было, но она всегда была готова что-нибудь предложить и в чем-то поучаствовать.

     — А давайте, напротив, ему что-нибудь подбросим? — вмешалась Ника Сафронова, вредная девчонка с острым, крысиным личиком. — Что-нибудь дорогое. Кольцо какое-нибудь…

     — Это тоже слишком! — замахала руками Дашка.

     — Можно его папе нажаловаться, — сказал Лешка Петушков. — Вадик его как огня боится.

     — А мы можем доказать, что это был именно Вадик? — громко спросил Колесов. — И папа его нам тоже не поверит! Да и вообще нельзя наказывать без доказательств! Вдруг кто-то просто захотел Вадика подставить?

     — Ты сам-то в это веришь? — едко заметил Серый.

     — Может его пристыдить? — робко предложила Таня Ерохина. — Рассказать, что из-за него Аркаша в больницу попал?

     — Мне больше всего нравится идея рассказать его папе, — рассудительно заметила староста. — Кто со мной?

     С ней вызвались Рома, Серега и Липка. Дитц не пошел, он как-то не верил, в эту затею. Ну потреплет Самоедова отец и чего? Вадик как доставал Аркашу, так и будет доставать, как дразнил его, так и продолжит дразнить!..

     Дома он, не выдержав, вывалил это все тете.

     — Твой Вадик сам себя наказывает, — задумчиво сказала ему Аля. — Просто еще не понял этого. Сейчас он оставил себя без помощи и поддержки класса, с которым ему еще шесть лет учиться. Кто захочет с ним дружить?

     — Да есть некоторые… — уклончиво ответил Дитц.

     — Они хорошие ребята? — спросила тетка, и Дитц зашелся смехом.

     — Вот видишь, — сказала Аля, когда он отсмеялся. — Были бы хорошие, ты бы не хохотал так. А значит и хорошего из этой дружбы ничего не выйдет. Сколько их было таких… ушли за дружками по кривой дорожке… — тетя задумчиво посмотрела в окно. — А еще знаешь, как бывает? У меня в классе учился один такой… задира. Потом он вырос, нормальным человеком вырос. И однажды, так получилось, его заподозрили в серьезном преступлении, которого он не совершал. В час преступления он был совсем в другом месте — но подтвердить это мог один-единственный человек. Наш бывший одноклассник, над которым тот мальчик постоянно издевался…

     — И что? — взволнованно спросил Дитц.

     Тетка посмотрела на него строго и серьезно:

     — И он соврал в суде. Сказал, что никого не видел. И хвастался нам потом: «Я посадил эту сволочь!» А знаешь, что самое страшное? Многие, кто помнил того человека злым мальчиком, были с ним согласны…

     — А сейчас-то нам Вадика как утихомирить? — недовольно спросил Дитц. Он все понял, потом Самоедову будет худо, но сейчас-то что с ним делать?

     — Только давай, без драк? — немедленно попросила его тетя. — Ваша староста умненькая девочка, лучше всех придумала.

     — Ага, — кивнул Дитц, твердо зная, что окунет Вадика в самую глубокую из луж, как только встретит его в следующий раз.

     ***

     Следующая неделя прошла кошмарно скучно — заканчивалась третья четверть и все старательно учились. Дитц почти и не встречал знакомых, кроме Вадика (с которым благополучно подрался).

     Ребята принесли тете Наде мокрую Аркашину куртку, но так и не сумели убедить ее, что Дитц тут ни при чем. Она реально ходила к участковому и поругалась еще и с ним — дядя Андрей наотрез отказался расследовать дело «кто спрятал Аркашину куртку».

     — У меня сын в больнице! — орала тетя Надя. — У него воспаление легких! Это причинение вреда здоровью!

     — Надя, иди в школу! — отбрехивался участковый. — Подойди к их классной, пусть она разбирается в этом детском коллективе. У меня три грабежа, Надя! За две недели, Надя!

     Аркашу было одновременно и жалко и как-то досадно на него, ему же всем миром говорили идти домой, не стоять мокрому на холоде, нет, никого не послушал!

     Дитц уже страшно соскучился по своим друзьям из иномирья за… да почти месяц прошел! Только лед на речке сейчас такой, что даже рыбаки не суются.

     Как у него вообще так получается, что все его друзья оказываются так далеко? Сперва Шурку увезли, потом Хасика, потом Ксандру… А новые друзья живут в другом мире!

     Шурке Дитц недавно звонил. Собственно только ей он и дозвонился — тетя Света постоянно говорила, что Ксандры нет дома, а Хасик похоже опять куда-то переехал.

     — Дитц! Господи, Дитц, это ты! — обрушилась на него Шурка. — Мне дед говорил, что ты пропал!

     Врать Шурке про цыган не хотелось, но правду сказать было невозможно — не поверит.

     — Шур, я… просто пропал осенью, а весной появился на том же месте, — Дитц выбрал полуправду.

     Шурка молчала.

     — Как это? — наконец спросила она.

     — Не знаю, — почти честно сообщил Дитц. — Это сложно объяснить, я сам не понял…

     Как работают межмировые проходы он и в самом деле не особо понял.

     Они долго разговаривали. Дитц рассказывал ей, как наврал всем про цыган, Шурка буквально рыдала в трубку, услышав о влюбленной цыганке, «жигулях», милиционере и зомби-младенцах на цыганском кладбище. Потом Дитрих поведал ей про Аркашину куртку, а Шурка рассказала про хулиганов из ее нового класса.

     В начале разговора Дитц ощущал легкую чуждость, неловкость — очень уж давно они не виделись! — но скоро она растворилась.

     На следующий день Гадюка притащила объемный пакет с финансовым отчетом от Отрама, в котором Дитц ничего не понял.

     «Ничего себе ее мотает!» — подумал Дитц, глядя на виверну. И главное — дядя Отрам ее как-то опознал, выловил и нагрузил! И какого ответа он ждет на свой пакет? Дитц почесал в затылке и отправил груз Хильдиному папе.

     Обратно виверна вернулась с запиской:

     «Привет, Диц! — писал Алька. — Твоя тетя действительно ударила короля сковородой, или Его Величество шутит?»

     «Головы монстров Манфрида всегда висят на площади, — Эйвин отметился ниже. — Теперь вы охотитесь на героев на севере. Почему я еще не вырос?»

     «Вчера на главной площади повесили головку рыла», — продолжил Алька. — Бежим смотреть! »

     «И моя мать не отпускала меня», — закончила Хильда. — Как у тебя дела? Алька сказал, что ваш мир очень ужасен и сразу же напал на чудовище ".

     Дитц хохотал как сумасшедший! «Мир напал на чудовище»! «Головка рыла»!

     Про героев он догадался, Эйв хотел сказать, что герои охотятся на севере. «Значит не мир напал на чудовище, а чудовище напало на мир?» — задумался Дитц. А потом сообразил, о чем Алька мог рассказать Хильде — как он выбежал на дорогу и его чуть не задавили!

     «Привет всем! Его Величество не шутит, тетя правда стукнула его сковородкой, а я предупреждал! Он что, теперь всем ходит и об этом рассказывает? Я так и не понял, что там висит на площади, но я бы посмотрел. Но у нас лед начинает таять и реку не пройти, а монстров у нас никаких нет, это была наша карета. Они очень быстро ездят и поэтому переходить дорогу надо в специальных местах. Как только уговорю тетю дать мне ключ, я вам их покажу!»

     ***

     Наконец начались каникулы. Тетя с Анькой поехали-таки в Москву за платьем. Дитц страшно Аньке завидовал — он тоже хотел в Москву. В «Детский Мир». Тетя пообещала купить ему конструктор, но выбирать самому — намного лучше, ради этого Дитц был бы готов терпеть даже Анькины платьемерки.

     Но его оставили «на хозяйстве». Вообще тетя могла бы попросить бабу Зину, но она терпеть не могла это делать.

     — Мы и без того ей очень обязаны, — говорила она. — Не хочу тревожить человека без нужды.

     Баба Зина помогала нянчить Эльку, когда та была совсем младенчиком. Вообще-то они тоже ей потом много помогали. Но тетя все равно не любила просить лишний раз.

     Машка с Элькой побежали гулять, сразу, как за теткой дверь хлопнула. Дитц сердито посмотрел на грязную посуду. Машундра совсем обленилась! То, что он смотрит за домом, не значит, что все остальные бездельничать должны. Ладно, в будни они учатся, а он нет. Но сейчас — каникулы!

     Дитц твердо решил посуду не трогать. Пусть стоит грязная, чтобы Машке стыдно стало. Покормив кур и коз, он отправился прямиком к телевизору. Притащил миску сухариков и приготовился наслаждаться. Гадюка, с утра висевшая на люстре, тут же телепортировалась прямо в миску, Дитц недовольно согнал ее на диван. На экране машины ездили по черепам, в молниях явился Терминатор…

     Дитц даже не обратил внимания на то, что Машка с Элькой вернулись. Терминатор шел мимо столиков и танцующих людей, ища Сару Коннор. Нагнулась! Не заметил!

     Гадюка вдруг куда-то телепортировалась из-под бока.

     — А вот сейчас мы тебе ее покажем, — донесся от дверей Машкин голос.

     Дитц обернулся и обнаружил, что к ним в гости зашла Юлька. Нет, Дитц понимал, что эпизод со шкатулкой это… минута слабости, а Юля вовсе не такая уж и плохая, но он смотрел на нее и не мог отделаться от мысли, что дома того и гляди что-нибудь еще пропадет.

     — Где твоя виверна? — воинственно потребовала Машка, дойдя до дивана.

     Юля и Элька топали за ней следом, как утята за мамкой.

     — Нет у меня никакой виверны, — сказал Дитц, с укором на Машку глядя.

     «Тут же Юлька рядом стоит!» — к сожалению, сказать вслух Дитц это не мог.

     — А мы Юле все-все рассказали, — тут же доложила радостная Элечка. — Она пообещала никому-никому!

     Дитц расстроенно нажал «стоп». Тетка, разумеется, запретила им рассказывать кому-либо про другие миры, но трепло-Элька не выдержала и разболтала всему детскому саду. Сразу было понятно, что она так и сделает, но так же сразу было понятно, что ей никто не поверит. А вот от Машки Дитц такой подставы не ждал.

     А потом они как начали вдвоем с Элькой тянуть из него жилы! И «миленький» и «пожалуйста» и «мы больше никому!», и глаза, как у голодной кошки… А под конец — еще и слезы.

     — Если не покажешь Юле дракончика, я в лес уйду, — дрожащим голосом сказала Машка. — Заблужусь там и умру и все из-за тебя.

     — Дитц, ну пожа-а-алуйста! — всхлипнула Элька.

     Дитц высвободился от Эльки и встал с дивана. Он же не каменный это слушать!

     — Я пошел, — буркнул он. — Посуду помойте.

     — Свистульки! — презрительно заявила Юлька, разворачиваясь.

     — Дитц! — обиженно вскрикнула Элька вслед, но он не обратил на нее внимания.

     Выскочил в сени, надел куртку и был таков.

     «Им же сказано никому не говорить! — мысленно возмущался Дитц, пробираясь по улице. — Может мне Юлю еще в другой мир сводить, чтобы об этом весь город узнал?»

     У милиции Дитц свернул к старой школе, протопал мимо флигеля и наткнулся на стоящего спиной Рому Чагина. Ромка что-то гордо показывал, Крамареву, Липицкой и Сафроновой подойдя поближе Дитц увидел, что это фотоаппарат.

     — Ух ты! — оценил он. — Твой?

     — У дядьки на пару часов выпросил, — с сожалением покачал головой Ромка. — Для конкурса.

     Серый протянул Дитцу тонкий темный журнал с кислотно-зеленым скелетом на обложке:

     — На последней странице, гля!

     Но Дитц, конечно же, начал листать с самого начала.

     «Городские легенды: Проклятие черной комнаты!» — гласил один из анонсов. — «В поисках деревни-призрака». «Ужасы Эдгара По».

     Дитц перелистнул страничку. Здесь пошли рассказы с названиями одно круче другого: «Мачеха, ведьма и зеркало», «Чертова топь», «Тайна бункера», «Школа на кладбище»…

     — Дашь почитать? — выдохнул он.

     — В очередь, — велела Липка. — Третьим будешь.

     Следующая рубрика завлекательно называлась: «Лучшие фильмы ужасов», затем был кусок комикса, музыкальная рубрика, рубрика «рисунки наших читателей»…

     И на последней странице — объявление о фотоконкурсе: «Страшные места моего города».

     «Есть ли в вашем городе место, которое связано с историями о призраках, НЛО, паранормальных явлениях, монстрах или других необычных вещах? Сделайте фотоисторию и расскажите нам об этом месте».

     Дальше шло что-то про призы, но это было уже неважно. Дитц остро позавидовал Ромке. Уж если бы у него был фотик, он бы такое выдумал!

     — Что будешь фотографировать? — спросил он, с тоской, протягивая журнал обратно.

     — Школу, — пожал плечами Ромка. — Помните историю про призрак старого графа? Я попросил сторожа, он меня впустит. Школа пустая, как раз будет страшно.

     — Лучше беседку сфотай, — предложила Липка. — Говорят, там графская невеста утопилась.

     — Прямо в полу? — поддел ее Серый.

     — В пруду, дурак! — фыркнула та.

     — Дай фотик, — вдруг попросила Сафронова. — Снимок сделаю — ахнете!

     Ромка недоуменно пожал плечами, но отдал Нике фотоаппарат. Та шустро развернулась, и Дитц, проследив за ней взглядом, увидел компанию старшаков, увлеченно смолящих на закрытом от ветра пятачке за вторым флигелем. И Вадика. И сигарету, которую тот зажимал в зубах.

     Сафронова щелкнула затвором и из верха фотика вылезла карточка.

     — Ну вот, — злорадно сказала она, расстегивая ворот и пряча непроявленный квадратик в темноту под курткой. — Отнесем его отцу… он недавно Самоедова по всему двору ремнем гонял, за двойку в четверти, — с удовольствием сообщила Ника. — Представляете, что он сделает, когда увидит вот это?

     И Сафронова победоносно извлекла карточку обратно. Та уже проявилась — Вадик со своей сигаретой был во всей красе.

     Дитц резким движением выхватил фотку из Никиной руки.

     — Ай! Зачем? — изумленно спросила та.

     Дитц увидел в глазах Ромки и Липки и Серого такое же непонимание и попытался объяснить:

     — Если мы так сделаем, мы будем не лучше Вадика. Он заслужил трепку за Аркашу, ну так я его потрепал. А вот так, постоянно ему гадить… это неправильно.

     Дитц замолк, не зная как еще высказать то, что он ощутил так ясно.

     — Ну… вообще ты прав, — немного неловко согласился Ромка.

     Серый смолчал, странно дернув лицом.

     — Дай снимок, — попросила Липка. — Я лучше придумала. Мы покажем Вадику это фото и скажем, что если он еще раз обидит Аркашу… Да и вообще кого-то еще!..

     — Липка, ты голова! — уважительно сказал Ромка. — Нас пятеро, пойдем к нему прямо сейчас!

     — Рядом его друзья-старшаки, — заметил Крамарев. — Наваляют, еще и фотик разобьют.

     — Пойдем пока в школу, — предложила Липицкая. — Потом Самоедова ловить будем.

     — Я за ним послежу, — неожиданно вызвалась Сафронова. — И скажу вам, когда он один останется. Только вы далеко не уходите от школы, ладно?

     — Я с тобой! — немедленно подхватился Крамарев.

     «Где они прятаться собрались? — задумался Дитц. — За углом что ли?»

     Но Сафронова оказалась умнее — она просто прошла к лавочке на краю спортплощадки. Серый сел рядом и раскрыл журнал. Получилось так, будто они просто сели почитать, а вовсе ни за кем не следят.

     Дитрих отправился к главному входу, вслед за Ромкой и Любой, то и дело оглядываясь за плечо. Затем они повернули за угол и лавочка скрылась из вида.

     Они поднялись на крыльцо и Ромка начал что есть сил молотить по двери. Старое дерево гасило звук — стучал он долго. Наконец, послышалось скрежетание в замке.

     — Не глухой я, не глухой, — неодобрительно сказал сторож. — Чего колотишься… Сапоги сымайте, нонче подтирать за вами некому…

     Ребята послушно сняли сапоги. Каменная плитка противно морозила ноги, дед Боря, развернувшись, неспешно прошаркал вперед, через вторые двери. Они наконец смогли выйти за ним в полутемный холл, знакомый до последней плиточки.

     Черно-белый пол, зеленая штукатурка, полуотвалившаяся лепнина на потолке. Широкая мраморная лестница, уводящая вбок, на второй этаж, по перилам которой каталась вся школа, лишь только дед Боря отлучался из-за своей конторки. Высокие двери на другой стороне холла — столовая, актовый зал и спортзал, узкие окна в клеточку и неизменный хлорофитум, спускающий с подоконников водопады отростков. Металлические стойки с крючками — вешалки с закрепленными табличками: «1А», «1Б», «2А»…

     Дитц со всех сил попытался увидеть здесь зал усадьбы, гостей в старинных одеждах, того самого графа, чей дух с семнадцатого года не знает покоя, но продолжал видеть школу. Вешалки, под которыми прятался во время игры, перила, по которым катался, цветы, которые поливал во время дежурства…

     — Ну, чего затеяли… — пробормотал сторож, встав у них за спинами.

     Ромка нервно оглянулся и Дитц его понимал — любопытно наблюдающий дед Боря был вовсе некстати при мистических съемках.

     — Ну… не очень, — нарушила молчание Липка, глядя на полутемный холл и кадки с фикусами. — Не очень-то тут страшно. Давай хоть Дитриха под привидение нарядим.

     — Не больно-то я похож на графа, — сказал Дитц пряча невольную улыбку. Рагнборг вместе с замком дал ему и титул, причем именно этот. Вся семья бы сдохла со смеху, если бы он признался, поэтому он не признавался. — Давайте деда Борю лучше графом нарядим.

     Сторож мелко заперхал, Ромка и Липка с сомнением на него покосились.

     — Дядя Боря совсем не похож на привидение, — дипломатично заметила Липка.

     «А я значит похож?» — мысленно возмутился Дитц, но смолчал, потому что знал — похож. Особенно если его в черный балахон одеть.

     — Вообще можно, — наконец сказал Ромка. — Если дядя Боря станет в отдалении, как темная фигура… Дядь Борь, можно я гуашью немного крови на полу нарисую? Я потом вытру.

     — Что только не придумают, — неодобрительно покачал головой сторож. — Я-то думал, у тебя серьезный исторический значит, охват… А вы, оказывается, в игрушки все играетесь. Я вот в вашем возрасте отцу землю уже помогал пахать…

     — Давай лучше беседку снимем, — шепотом предложил Дитц. — А потом на столбах гуашью кровь нарисуем и скажем, что она в день гибели графской невесты появляется.

     — А еще можно простыню подвесить и сказать, что это призрак невесты! — подхватила Липка.

     — Дурью маетесь, — посетовал дед Боря.

     — Можно Аньку попросить сняться! — предложил Дитц, не слушая уж деда Бори. — Она еще бледнее меня, а если выпросить на съемку тетино свадебное платье…

     — Какое ж у твоей тетки свадебное платье, коли у нее и свадьбы-то никогда не было? — удивился сторож.

     Дитц очень на него обиделся:

     — У тети был жених! Она не знала, что он подлец окажется!

     Дед Боря поднял руки ладонями вперед и забормотал виновато:

     — Так это ж… знаю я… что был… Наська-то хвалилась все потом, как сына за москвичку пристроила… Грозилась Сёмке, что в речке потопится, коли он на немке женится… Слабохарактерный он был, — неодобрительно помотал головой сторож. — Вечно бабы им помыкались…

     — Тетя успела сшить платье, — ровным тоном сообщил Дитц.

     Повисло неловкое молчание. Сторож старательно прокашливался, но никак не мог откашляться.

     — Мы пожалуй пойдем… — смущенно пробормотал Ромка. — Спасибо, дядь Борь… Я правда в беседке лучше сниму.

     На Дитриха он упорно не смотрел. Зато Липка не выдержала, как только за ними закрылась дверь, повернулась и любопытно спросила:

     — А что случилось у твоей тети с женихом?

     Дитц пожал плечами:

     — А вот что дядя Боря сказал, то и случилось… Тетин жених приехал на каникулы с одногруппницей. У нас семья была простая, а у той девушки — богатая, вот он и побежал как пес за колбасой! — презрительно выплюнул Дитц. — Баб Зина говорила, что его мать заставила… А по мне, он все равно гад, да еще и тряпка.

     — А зачем же твоя тетя за него замуж хотела? — развела руками Люба.

     — Так она же не знала, что он такой гад, — пожал плечами Дитц. — Она говорила, он веселый был, добрым казался. Животных любил, детей… Баб Зина говорила, что все дело в том, что у тети есть чувство собственного достоинства, — с гордостью сказал Дитц. — Она не стала за ним бегать. И я думаю, что этот Сёма, он был просто недостоин моей тети!

     — Пошли к беседке? — смущенно предложил Ромка. Похоже, он чувствовал себя не в своей тарелке от таких разговоров, в отличие от Липки, у которой только что нос не шевелился от любопытства.

     — Пошли, — кивнул Дитц.

     Сперва они шли молча, а потом Ромка, видимо желая сменить тему, начал рассказывать о журнале:

     — Он каждый месяц выходит. Я уже три штуки собрал и начал свой мистический рассказ писать, чтобы туда отправить…

     — Ого, — сказал Дитц. — А о чем?

     — Там про троих мальчиков, которые забрались в заброшенный дом. Это оказался ведьмин дом. Они выбрались, но с ними начали происходить всякие жуткие вещи… только я еще не придумал, какие.

     — Пусть их кто-то преследует, — тут же предложил Дитц. — Они ощущают, будто за ними следят… собаки.

     — Лучше кошки, — авторитетно заявила Липка. — Черные кошки.

     До беседки они дойти не успели. Сафронова перехватила их на подходе к пруду:

     — Вот вы где! — завопила она. — Вадик домой идет! Один! За мной!

     Ромка убрал драгоценный фотик в рюкзак и они побежали. Мимо пруда, мимо второго флигеля, они выбежали на Паровозную и нырнули во дворы.

     — Сережа… в гаражах задержит! — задыхаясь бросила Ника.

     Дитц с Ромкой, прибавив, ворвались в проулок между задом магазина и гаражами — как раз вовремя, чтобы увидеть, как Самоедов, навалившись, придавливает Серого к крыше «ракушки». Заметив их, Вадик попытался рвануть, но Крамарев висел на нем крепко. Дитц с Ромкой прижали Вадика обратно к гаражу. Сзади, тяжело дыша, подбежали девочки.

     — Че …! — ругнулся Вадик. Вид у грозного хулигана был неожиданно затравленный и тоскливый.

     Дитц вытащил фотку из кармана и отдал Ромке, тот развернул ее к Вадику.

     — Узнаешь себя? — ехидно спросила Сафронова. — Как думаешь, твоему папе это понравится?

     Вадик резко рванулся вперед, протягивая руку, но Дитц с Серым, сдвинув плечи, встали на пути.

     «Так и знал, что Вадик попытается выхватить фотку!» — подумал Дитц.

     Ромка шагнул назад.

     — Короче так, — внушительно сказал он. — Еще раз Аркашку тронешь — мы отнесем это твоему папе. Понял?

     — Где вы раньше были, — процедил Вадик.

     — Что? — непонимающе спросил Серый.

     — Да плевать вам на эту кашку! — криво усмехнулся Самоедов. — Вам было плевать, на него всегда! Вы просто повод нашли цепляться ко мне и казаться себе хорошими! Я знал, что он простынет?! — выкрикнул он.

     «Вадику все-таки было стыдно!» — с изумлением понял Дитц.

     — Нам не плевать, — неожиданно спокойно сказала Люба. — Просто раньше это не было так серьезно. Аркаша не пенал два дня искал, а едва не умер из-за тебя — о чем ты вообще думал, оставляя его без куртки на холоде?! — подняла голос она.

     Вадик молчал и смотрел тоскливо, ежику было понятно — он просто не думал. Совсем.

     — Ты нас понял, — завершил свою речь Ромка. — Если что — это будет у твоего отца.

     Ромка спрятал фотку под куртку, они посторонились, пропуская Самоедова, но напряженно ждали — не выкинет ли тот чего?

     Не выкинул. Убрался и вид у него был, как у побитого пса. Дитриху даже жалко его стало.

     — Ну что, пойдем теперь беседку снимать? — негромко предложил Чагин.

     — Мне скотину кормить пора, — огорченно выдохнул Дитц, взглянув на часы. — Снимайте без меня.

     Дитц уже совсем забыл об утренней истории с виверной, когда вернулся домой, но вот Машка не забыла. Она не разговаривала с ним весь остаток дня. А когда Анька приехала с новым платьем, Машундра подняла такой рев, что Аля ее тут же спать отправила. Машка тоже хотела красивое платье, хотя до выпускного ей было ой как далеко.

     Платье Дитца, сказать честно, не особенно впечатлило. Ночнушка какая-то — только в пол и атласная. Еще и бантик под грудью, как у ночнушки, реально!

     Аньке Дитц этого не сказал. Слишком у нее физиономия светилась — нравится ей такое платье, ну и пусть.

     ***

     Тетя вообще разгулялась — сменила бойлер и холодильник. А лед стал совсем рыхлым и обтаял от берегов, так что тетя строго-настрого запретила ходить на остров. Так Дитц Улафу и написал — раньше апреля их можно не ждать. Как ледоход пройдет, Дитц заново переправу наладит.

     Тетю надо было уже как-то готовить к походу в другой мир, но она, кажется, решила забыть о нем, как ничего и не было. Поломав голову, Дитц решил привлечь в союзники Аньку. На слово «золото» та должна была сделать охотничью стойку почище иного ротвейлера.

     На тайный разговор Дитц отозвал ее на чердак. Чтобы их не заметили, он даже верхний свет включать не стал, прихватив с кухни керосинку — тетя зажигала ее, когда отрубали электричество.

     Сейчас керосинка тихо теплилась на той же балке, на которой Дитц сидел.

     — Ну и? — спросила Анька. — Что за секретность?

     Дитц не стал ходить вокруг да около:

     — Помнишь, ты спрашивала меня насчет королевской награды?

     — И? — немедленно нависла над ним Анька.

     Дитц задрал голову:

     — Он подарил мне тот самый замок, который раньше принадлежал Манфридусу и шахты Баумгартнера.

     Анька шумно выдохнула:

     — Врешь!

     — Ань, — серьезно посмотрел Дитц. — Рагнборг — король и размах у него тоже королевский. Только все… немного не так просто.

     — Что там непросто? — возбужденно спросила Анька, падая на балку рядом.

     — Там после Манфридуса порядок везде наводить надо, — пожал плечами Дитц. — Меня туда и назначили, потому что я гномов отколдовал и мог с ними договориться. Шахты должны работать, Ань. Там золото добывают, железо… Все это Рагнборгу нужно. Там… короче часть идет ему как налог, — попытался объяснить Дитц. — А часть просто гуляет по стране и оно нужно именно стране, блин, не знаю, как лучше объяснить…

     — Промышленности и экономике страны, — подсказала ему Анька.

     — Да!.. — кивнул Дитц. — И я принес оттуда пять монет, а мог и тридцать пять. Там такие суммы туда-сюда крутятся, ты бы знала!

     Анька шумно выдохнула.

     — Тете надо встретиться и помириться с королем, он же и не виноват, я же сам предложил в это впутаться… — Дитц умолк.

     Анька молчала. Дитц молчал тоже.

     — Бабушка плакала каждый вечер, когда ты пропал, — наконец уронила Анька. — Это я о прощении.

     Дитц съежился, уставившись на свои руки:

     — Но это я виноват, а не он…

     — Он тоже, — зло отчеканила Анька. — Еще побольше тебя, потому что ты — придурок мелкий, а он взрослый мужик!

     — Эй! — возмутился на «мелкого» Дитц. — А ты у нас самая взрослая, да?

     — Ты кажется хотел попросить у меня совета? — приподняла брови Анька.

     Дитц злобно засопел, но промолчал. Потому что совет в самом деле был нужен.

     — Бабушку надо готовить постепенно, — в голосе Аньки звучало удовлетворение. — Понимаешь, эту твою волшебную страну… очень тяжело уложить в голове. Я думаю бабушка сама не знает, как с этим быть и предпочла бы все забыть…

     Вот этого-то Дитц и боялся!

     — Но ты принес оттуда ее полугодовую зарплату, — с удовольствием припечатала Анька. — Как дотратит твое золото — начнем подъезжать. Думаю, это уже скоро будет.

     — Там еще серебро, — напомнил Дитц.

     — А, оно дешевое, — отмахнулась Анька. — Так что не считается.

     — На рынке Амалы за серебрушку можно купить во-от такой горшочек черной икры, между прочим, — сердито сказал Дитц.

     Анька только что не подпрыгнула! Дитц знал, что происходит у нее в голове. Небось считает, как можно навариться, если купить там, по Амалским ценам, а продать здесь, по местным. У Аньки такие предприятия — как бы где заработать — сами собой рождались.

     Правда работали обычно почему-то они, а Анька только командовала.

     — Вот об этом и расскажешь бабушке, когда золото кончится, — сказала Анька. — Как бы невзначай, понял? Она не удержится, — уверенно объявила племянница.

     — Ань, — вдруг решил спросить Дитц, — ты все еще думаешь, что это должно было случиться с тобой?

     Анька сразу как-то потухла и от него отвернулась, уставившись в чердачную темноту:

     — Я старше, — наконец сказала она. — Я бы лучше справилась.

     Ну вот так он и знал! Сидя дома очень легко об этом рассуждать. Сам он не менее лихо развел чужую беду руками при первом разговоре с Алькой: «Надо всего-то утащить у колдуна этот плащ!»

     «В самом деле, как это никто не догадался, что надо лишь забрать у Манфридуса одежды неуязвимости! — иронично подумал Дитц. — Это же было так просто!»

     — Это было не так уж и легко.

     Анька пожала плечами и поднялась:

     — Я так и поняла. Если у тебя все, то я пошла, — бросила она.

     «Неужели Анька поумерила свое самомнение?»

     — Ань… — позвал он, но Анька уже гремела лестницей, спускаясь с чердака.

     ***

     Дитц наведывался к реке по три раза на день. Лед наконец-то вскрылся, начался ледоход. Да когда он только уже закончится! Для моста Дитц приготовил на берегу целый штабель горбыля.

     Ну так вот, кто-то этим горбылем с утра воспользовался, кинув три доски на остров. Дитц возмущенно прохлюпал по ним.

     — …Анамдан алди. Вэ сонра[1]… — вдруг послышалось из-за деревьев.

     Гадюка стремительно выметнулась у Дитца из-за ворота и исчезла среди ветвей.

     — Эге-гей! — завопил Дитц перебегая мостик. — Привет!

     Он узнал голос!

     — Дитц! — Хасик бросил удочку и скатился со ствола на землю. — Мне Шурка сказала, что тебя украли цыгане, а ты от них сбежал! А еще она врала, что тебя инопланетяне для опытов похищали!

     — Меня украли цыгане, а потом я от них сбежал, — подтвердил официальную версию Дитц.

     Он бы не стал врать, но на стволе, нависающем над водой, сидел незнакомый чернявый мальчишка.

     — Ого! А что это у тебя на лбу?

     — Это мне лично цыганский барон татуировку сделал. Сказал — «на счастье», — выдал Дитц. — А это кто? — кивнул он на мальчика.

     — Это мой двоюродный брат Рафал. Он в Англии учится, — гордо сказал Хасик.

     — Здорово, — сказал Дитц. — И как там — в Англии?

     — Неплохо, — пожал плечами Рафал и посмотрел на Хасика.

     Тот ухватил Дитца за рукав и отвел в сторону:

     — Слушай, мы с ним так редко видимся… не обижайся, нам надо пообщаться вдвоем, — выдохнул Хасик. — Я очень рад тебя видеть, ты даже не представляешь себе как!.. Я завтра к тебе приду, он завтра уезжает, — торопливо тараторил Хаська. — Ты только не обижайся, хорошо?

     Дитц вспыхнул с головы до ног:

     — Я не обижаюсь, — сказал он, хотя на самом деле обиделся и еще как!

     Значит, лишний он им, да? Значит этот Рафик, которого Хаська годами не видит, дороже друга? Ну он им сейчас покажет.

     — Ого! Что это? — завопил Хасик, вытащив голову из дупла.

     — Я не хочу мешать тебе общаться с братом, — спокойно сказал Дитц. — Заходи завтра, один. Тогда расскажу.

     Дитц развернулся и пошел к мостику, чувствуя себя полностью отомщенным. Хасик теперь весь изведется — а будет знать, как менять друга на какого-то Рафика!

     … В дверь застучали через десять минут после того, как Дитц зашел в дом. Мальчик довольно улыбнулся и пошел открывать.

     — В дупле больше ничего нет, — выпалил Хасик.

     — В каком дупле? — поднял бровь Дитц. — Ты о чем?

     — Подожди, — попросил двоюродного брата Хасик, взлетел на крыльцо и затолкал Дитца в сени. — Что за фокус?

     — Я расскажу тебе завтра. Не хочу вам мешать, — с удовольствием сказал Дитц.

     — Ты думаешь, я буду ждать до завтра?! — возмутился Хасик.

     — Если хочешь, могу рассказать сейчас, только брата домой отпусти… — делано-спокойно ответил Дитц.

     «Да! Сработало!»

     — Ему тоже интересно, — мотнул чубом Хасик.

     — Тайны не рассказывают кому попало, — отрезал Дитц.

     — Это же мой брат!

     — Но мне-то он никто, — объявил Дитц. — Я с ним двух слов не сказал.

     — Ты специально, — сообразил Хасик. — Ты специально это сделал — чтобы поссорить меня с братом!

     — Не собирался я тебя с ним ссорить! — возмутился Дитц. — Ты же сам не захотел, чтобы я с ним разговаривал — ну я и не разговариваю.

     Тут Хасик от души толкнул его в грудь, Дитц толкнул его в ответ — и они сцепились.

     — Ну ты и дурак! — разорялся Хасик, скатываясь с крыльца. — Я с тобой больше не дружу!

     — Ну и пожалуйста! Целуйся со своим Рафиком! — вопил в ответ Дитц.

     Вопил больше для порядка, чем от злости — такой уж у Хаськи характер, вспыхивает, как порох. Обычно «больше я с тобой не дружу» хватало ровно на один день.

     Только вот Рафала Дитц зря не учел.

     — Ты моего брата обидел! — взлетел на крыльцо тот.

     А был он на голову выше и Дитц, испугавшись, зачем-то толкнул воздух перед собой. Рафик полетел с крыльца, его длинные ноги взлетели выше головы, он взмахнул руками, шлепнулся на клумбу и взвыл.

     — Сэн некэ? — завопил Хасик, бросаясь к нему. — Харада акийор[2]?

     Дитц, сам ужасно испугавшись, спрыгнул с крыльца:

     — Ты живой? Ничего не сломал?

     Рафик выл.

     — Это все из-за тебя! — толкнул Дитца Хасик.

     — Он первый начал! — пихнулся в ответ Дитц. — Двое в драку, третий в…

     И он назвал, куда должен идти третий.

     — Он меня защищал!

     — Он думает, ты драться не умеешь?

     — А-а-а! — сказал Рафик, когда Хасик попытался его перевернуть.

     И тут Дитц невесть откуда понял, что у Рафика ужасно болит бок.

     — Не трогай его! — остановил он Хаську. — Это ребро.

     Это правда было ребро. Когда они вдвоем с Хасиком осторожно перевернули его брата, расстегнули куртку и задрали кофту, оба увидели, что бок Рафика припух.

     — Я за бинтами, — сказал Дитц. — А ты пока тележку вывози.

     — Тележку?

     — Из сарая. Мы его на тележке довезем, только сперва забинтуем.

     Хасик жил неподалеку, в городской застройке, только шоссе перейди. Только вот дойти туда сейчас даже со здоровыми ребрами было непросто — по покрытой глубокими лужами до сих пор ледяной, скользкой дороге было проще проплыть.

     Совместными усилиями Дитц с Хасиком посадили Рафика, сказали вдохнуть и терпеть — и принялись заматывать. На боку у того уже проступал шикарный синячище, Рафик часто и мелко дышал, иногда начиная подвывать. Дитц с Хасиком уложили его на спину в телегу, подложив кусок фанеры под спину, Рафаловы колени пренелепо торчали вперед и вверх.

     Везли каждый взявшись за свою ручку; пару раз телегу они едва не опрокинули, а затем, Хасик, оскользнувшись, улетел в Австралию.

     Австралией Дитц звал одну удивительно глубокую лужу, формой напоминающую материк.

     Дитц с трудом удержал телегу, Хасик, сидя в луже, держал Рафика — иначе бы тот тоже оказался в Австралии. Переходя Чашку, Дитц начерпал сапогами воды, Утка была не так глубока, но ее обрывистые края топорщились остатками асфальта, через которые все никак не удавалось перетолкнуть колеса…

     — Это что вы еще затеяли? — проворчала, глядя на них, встреченная у самого шоссе баба Зина.

     — Рафик ребро сломал, — вместе ответили Дитц и Хасик. Глинистый, недавно оттаявший склон пошел вверх, и телега отказывалась ехать.

     Баба Зина, несмотря на возраст, была человеком деятельным:

     — Брысь от ручки! Тяни телегу за перед, а мы ужо толкать будем…

     Так и они и ползли. Рафик порывался встать — ему было неловко, что его везет бабушка, но ему хором порекомендовали не дергаться. По счастью, их мучения заметил какой-то дядька, шедший к остановке. Он сбежал вниз, разогнал их всех и одним махом выкатил телегу с Рафиком наверх. И довез того до самого подъезда — им оставалось только идти рядом.

     Там Хасик тут же побежал к себе, Дитц и баба Зина остались у тележки.

     — Рафал! Аллахим! Нэ олду?[3] — вылетела из подъезда незнакомая Дитцу женщина через две минуты.

     — Мэн дэсдэ[4]…

     Поднялась суматоха. Дитц, хотя не знал языка, по поведению взрослых догадался, что ни Хасик, ни Рафик, как нормальные пацаны, не сказали родителям о драке — это дело между ними.

      __________________________________________________________________________

     [1] …мама купила. После…

     [2] Как ты? Где болит?

     [3] Боже мой! Что с тобой?

     [4] Я упал…

     ***

     На следующий день Дитц принес больному апельсин, и бабушка Айдан позвала его зайти.

      Забинтованный Рафик лежал на кровати и кушал чернослив.

     — Извини, что так вышло, — покаялся Дитц и положил на тумбочку апельсин.

     — Да ладно, — мотнул головой тот, — я тоже… влез не подумав. Слушай, только одно не могу понять…

     — Ты его толкнул или нет? — продолжил Хасик. — Рафик говорит, что да, а я видел — ты его не касался!

     — «Гарри Поттера» читали? Про то, как с ним происходили странные вещи, а потом…

     — Только не говори, что к тебе пришел Хагрид и забрал Хогвартс, — критично заметил Хасик. — Кстати, как поживают призраки, НЛО и бомжи-шпионы?

     — Какие бомжи-шпионы и НЛО? — заинтересовался Рафик.

     — А Дитц у нас главный уфолог-контрразведчик всего района, — хихикнул Хаська.

     Дитц правда любил иной раз что-нибудь такое придумать. Например, однажды он случайно придумал, будто в парке живет американский шпион. И даже водил ребят искать его шалаш — и они действительно нашли шалаш. В шалаше жил бомж.

     — Это шпион, — убежденно сказал Дитц, когда они ушли оттуда.

     — Да ну? — не поверил Хасик.

     — Ну да. Ты разве не заметил, что борода у него накладная? А главное — он может ходить, где вздумается, хоть на секретный объект — и никто не обратит на него внимания!

     — А как ты узнал, что он шпион? — спросила Шурка.

     — А я видел, как он бороду отклеивает, — выкрутился Дитц.

     Он же не знал, что Ксандра правда поверит и пойдет, расскажет участковому, что в парке живет американский шпион, который прикидывается бомжом! Участковый потом просто достал — как завидит Дитца, руку к фуражке приложит и спросит: «Как дела у контрразведки Дитрих Юргенович? Много шпионов выловили?» — и хрюкает…

     — Да ну тебя, — отмахнулся Дитц. — За мной пришел не Хагрид, а Алька. Он ученик волшебника из другого мира. У них там принцессу Рокамора украла…

     Хасик принялся хохотать, Рафик попытался тоже, но со стоном схватился за ребра.

     — Нет, это все правда было, — попытался объяснить Дитц. — Ты же видел замок в дупле! И как я толкнул его не прикасаясь — это потому что меня наделила магией фея…

     Хасик возоржал еще громче.

     Ну да, Дитц с детства любил рассказать что-нибудь… этакое. И вот теперь, когда с ним действительно произошло нечто волшебное и удивительное, в это никто не верит.

     — Как ты это сделал, с дуплом? — спросил Хасик. — Проектор?

     — А его я как толкнул? — Дитц кивнул на Рафика.

     — Он сам оступился.

     — А может… Может он правда, как в «Гарри Поттере»? — подал голос Рафик. — Человек со сверхспособностями?

     — Его главная сверхспособность — чесать так, чтобы все верили, — прыснул Хасик. — Ты его просто не знаешь. В бомжа-шпиона даже участковый поверил — взял и дернул за бороду!

     — Зачем? — не понял Рафик.

     — Чтобы проверить, не накладная ли.

     — Ну, может я иногда приукрашаю — но это не значит, что я постоянно вру, — возмутился Дитц. — Эх, жалко Гадюка улетела, я бы вам виверну показал…

     — Конечно, улетела. А привидение исчезло, когда развеялось проклятье. А мутаген ФСБ забрало.

     — Я хочу послушать, — мотнул головой Рафик. — Так что там с принцессой?

     И Дитц начал рассказывать.

     — Тебе бы записывать, — сказал Хасик, на середине повествования. — Стал бы знаменитым. Как Роулинг.

     — Да ну вас… — отмахнулся Дитц. — В общем, тогда тайная стража через своих людей начала передавать разбойникам зачарованное оружие…

     — Прямо «Семнадцать мгновений весны» в далекой галактике, — съехидничал Хасик.

     Тут Дитц вспомнил!

     — А знаешь, что мне тетка рассказала? Вот я сейчас ни капельки не придумываю, можешь ее саму спросить — мой дед был разведчиком!

     — А он… на какой стороне воевал? — осторожно спросил Рафик.

     Дитц сперва даже не понял, что он такое услышал. Он молча смотрел на Рафика и слова не шли у него с губ.

     Потому что теперь этому человеку ему нечего сказать.

     Дитц резко поднялся, развернулся и молча вышел из комнаты.

     — Дитц! — подорвался Хасик. — Рафал, ты что, идиот?

     — У него немецкое имя, откуда я знаю… — оправдывался тот.

     — Басинизин эвезине бос бир балквабакв вар[5]! — раздосадованно бросил Хасик и выбежал следом.

     — Дитц, ты плов будешь? — радушно спросила бабушка Айдан. — Что такое? Поссорились?

     — Нет, — мотнул головой Дитц, открыл замок и выбежал на лестницу, хлопнув дверью.

     Это не ссора. Это — хуже. После ссоры можно помирится, а что делать, если человек сказал такое, что тебе с ним на одной планете больше жить не хочется?

     — Дитц! — из подъезда вылетел Хасик. — Орук, гезлэин[6]! Дитц!

     Дитрих остановился, Хасик ничего плохого ему не сделал. Нельзя обижаться на него, за его двоюродного брата. Дитц вытер кулаком слезы и отвернулся.

     — Багисла[7]! Прости!

     — За что извиняешься ты? — горько мотнул головой Дитц. — Ты молчал.

     — Понимаешь, Рафик, он пять лет в Англии учится… Это там ему голову заморочили, они там по-другому воспринимают… Еще бы! Всю войну отсиживались, а к победе прибежали… Дитц, не обижайся на него, он не от злости, просто дурак и язык быстрее головы работает…

     — А я на него не обижаюсь, — сказал Дитц. — Я просто не хочу его видеть. Вообще никогда в жизни. Пусть валит в свою Англию и живет там со своими англичанами. Прости Хась, мне домой надо, козлят поить.

     — Мелкий еще Рафик твой — и мозгов с гулькину кучку, — заявила тетка.

     Дитц, конечно, не собирался ей докладываться, но она докопалась:

     — Чего смурной такой? Натворил что-то?

     — Что сразу натворил?! — взвился Дитц.

     — А что тогда?

     Ну Дитц и рассказал — что.

     — …вот почему к тебе никто не пристает, к девчонкам никто не пристает — а ко мне лезут?

     — Думаешь, меня не дразнили в школе? — хмыкнула тетя Альбина.

     Дитц посмотрел на нее недоверчиво.

     — И папа хлебнул, — задумчиво сказала тетка. — Время такое было, Дитц. Мне на тетрадках свастики рисовали. Знаешь, как я ревела? А потом, в старших классах, эти же дураки, что тетради таскали, цветы таскать принялись…

     — Не думаю, что Рафик или Самоедов мне хоть когда-нибудь цветы притащат… — заметил Дитц.

     — Да уж надеюсь! — засмеялась тетка.

      __________________________________________________________________________

     [5] У тебя вместо головы пустая тыква!

     [6] Постой, подожди!

     [7] Прости!

     ***

     — Что это за коробки? — спросила Эля, глядя на стоящие у стены ящики. Пять минут назад их внес в дом незнакомый дяденька, с которым тетка пошла рассчитываться на террасу.

     — Компьютер, — со знанием дела ответил Дитц. — Там игры есть всякие. Колобок монетки ест. Фигурки падают, шарик летает… я такое у Семирозума дома видел.

     — Вам бы только баловство, — заметила вернувшаяся тетка. — Анет, это тебе. Завтра дядя Гена все подключит — будешь доклады печатать. Два года пролетят — не заметишь, а в институте по тридцать страниц курсовые делать надо, так что учись.

     — Вот и все, — заметила она со вздохом через какое-то время. — Ну хоть вздохнули…

     Анька усиленно замигала Дитцу обоими глазами по очереди.

     — А серебро? — подал голос тот. — У нас же еще серебро есть.

     — Серебро осенью сдадим, — сказала тетка. — Когда к школе одевать вас буду.

     — Можно увеличить его в три-четыре раза! — не выдержала-таки Анька. — Сходить на ту сторону, купить черной икры по их ценам, а продать по нашим. Ба, я все посчитала, хочешь тетрадку покажу?

     — Судя по расчетам, идея зреет у вас уже давно? — приподняла бровь тетка.

     — Но бабушка, это же деньги!

     — Забыли уже, как продукты в коттеджи возили? Отберут у вас всю икру, и хорошо еще, если по голове не дадут.

     Дитц чутким ухом уловил — тон у тетки не грозный, а задумчивый.

     — Там вообще продукты хорошие, — подал голос он. — И пирожок на наши деньги пять рублей стоит.

     Тетка посмотрела на него в упор, Дитц наивно заморгал глазами:

     — Хочешь — сама проверь.

     Тетя Аля тяжело промолчала.

     — Обедать накрывайте, — наконец сказала она.

     — А давайте все вместе сходим в волшебную страну? — предложила Машка, только сев за стол. — Ай! Чего щиплешься?

     Это Дитц ее за бок ущипнул. Вот так он и знал! Они с Анькой натолкнули тетку на нужную мысль, а эти двое сейчас все испортят.

     — А еще я хочу увидеть принца, — не обманула его ожиданий Машка.

     — В Амаливии есть только принцесса, — буркнул Дитц.

     — Тогда познакомь меня с принцессой, — тут же потребовала Машка. — Она красавица?

     — Вредина, как ты.

     — Да у Машки есть задатки настоящей принцессы! — фыркнула Анька.

     — Я тоже хочу увидеть принцессу, — тихонько сказала Элька.

     Дитц в отчаянье посмотрел на Аньку. Может быть хотя бы она придумает способ заткнуть младших?

     — Маш, ты учебник открывала? — Анька верно расшифровала его взгляд. — Или опять все, что на каникулы задали, в последний момент делать будешь?

     — Там мало, я все успею, — отмахнулась Машка.

     — Марья, после обеда чтобы села за уроки, — тут же среагировала тетка. — А то снова в воскресенье будешь мне истерики устраивать, что все слишком сложно. А все потому, что ты, вместо того, чтобы делать по упражнению в день, накопила все семь на последний.

     Машка тут же надулась как мышь на крупу:

     — А Дитц вообще не учится! Так нечестно.

     — Я зато вместо всех вас работаю! — возмутился Дитц. — Ты к козе последний раз когда подходила?

     Он понял план Аньки — увести разговор как можно дальше от принцесс и волшебников. Все-таки она молодец! Иногда.

     Больше, по счастью, в этот день разговор про другие миры дома не поднимался. А Дитц поругался с Анькой. Он считал, что тетю надо еще немного подтолкнуть, а Анька считала, что надо дать тете повариться в собственном соку день-два.

     — Она не утерпит, говорю тебе! — шипела Анька. — Ей же тоже любопытно! А своими намеками ты только все испортишь — она поймет, что ты ее подталкиваешь и упрется!

     — Если до пятницы ничего не произойдет, я все-таки намекну, договорились? — предложил Дитц.

     — Ладно, — неохотно согласилась Анька. — В пятницу посмотрим.

     Дитцу было тяжело это признавать, но права оказалась Анька — тетя не выдержала уже в четверг.

     — Посмотрю я этот твой мир, — заявила она ему вечером. — Делай мост, в субботу с утра сходим.

     Младшие радостно завопили, но Аля быстро их обломала:

     — Сперва я посмотрю все сама, — строго сказала она. — И решу… стоит ли говорить с тамошним королем. Со мной идет Дитрих, остальные остаются дома. Все.

     ***

     Склон вышел из-под снега окончательно, даже успел обсохнуть поверху и украситься по солнечным местам веснушками мать-и-мачехи. Только внизу, под деревьями и между ними еще лежал рыхлый снег, искристый, как сахар. Река разлилась, берега состояли из топкой черной грязи. На первый визит в другой мир, тетя надела свой лучший костюм и к нему — резиновые сапоги бутылочного цвета.

     Дитц тоже был в резиновых сапогах. И в вязаной шапочке. Все остальное на нем было оттуда — и рубаха с вышитым воротом, и зеленый плащ с золотистыми застежками, и штаны.

     Перед дуплом тетя занервничала, остановилась. Дитц нетерпеливо тянул ее за собой. Тетя сделала два шага вверх по корню и неловко поставила ногу внутрь. Согнулась, почти усаживаясь на корточки, и наконец, влезла в дупло.

     Дитц подал ей руку, помогая спуститься с другой стороны. В Амаливии начинался ноябрь, но это было незаметно — погоды стояли совсем сентябрьские. Алые, желтые и рыжие листья облетали с деревьев, садовники в зеленых куртках и полосатых чулках гребли их граблями. На многочисленных яблонях наливались золотым соком еще не снятые яблоки — Алька недавно признался Дитцу, в записке, что его уже тошнит от яблочных пирогов.

     Дитц бы его с удовольствием поддержал, только вот Гадюка… Дитц не знал, подняла бы она пирог, или нет, но с поеданием помогла бы точно. И без него.

     Замок все так же сиял на холме золотыми крышами, но туда Дитц не пошел. Он провел тетку через весь огромный парк, через мостки, мимо пруда, через яблоневые рощи, мимо куп покрасневших кустов, мимо сторожевых башен пристани и вывел на задний двор, к хозяйственным постройкам. По дороге они не встретили никого, кроме слуг, чему Дитц очень обрадовался. Не хотелось бы объяснять, почему его тетя первым делом поперлась на рынок, когда ее давно ждет король!

     У малых ворот скучал латник. Даже плащ свисал с его плеч как-то уныло. Тетя напряглась, Дитц успокаивающе взял ее за руку. Скучающий латник даже посмотреть на них поленился, зато открыла глаза сидящая на арке каменная птица. Тетка отшатнулась к стене, притиснув Дитца своим боком к каменной кладке.

     — Ее не надо бояться… — подал голос мальчик.

     Тетю Альбину дворцовые статуи не знали — птица раскрыла каменные крылья, спланировала вниз и плюхнулась на брусчатку прямо перед ней. Открыла клюв, приготовившись орать. Латник наконец повернул к ним башню.

     Дитц, с трудом вывернулся у тетки из-под руки — похоже, она его даже не услышала! — и строго прикрикнул на статую:

     — Она со мной!

     Птица наклонила голову… А затем вспорхнула обратно на арку.

     — Что это за дрянь?! — выдохнула тетка.

     — Стражки, — пожал плечами Дитц. — Это же королевский парк, а не проходной двор. Пропустите пожалуйста, — попросил он привратника.

     Латник не стал трогать ради них засова — отпер прорезанную в воротах калитку, да и все.

     И они оказались в бурлящем водовороте рыночной площади. Дитц вцепился в тетку — он боялся ее здесь потерять. Слуги и домохозяйки, уличные артисты, купцы и мореплаватели, ремесленники и крестьяне, вездесущие мальчишки, кошки и бродячие собаки — и все это куда-то двигалось, продавало и покупало, ругалось, соглашалось, и тырило с прилавков пирожки.

     Над серыми полотняными крышами ларьков вились яркие вымпелы, обозначая ряды. Тетка решительно, словно бы и не первый раз в другом мире, двинулась вглубь них. Чего здесь только не было! Грудами навалены стеклянные бусы, свисают пучки лент, блестят бронзовые кольца, выставлено яркое сукно, солнечная медь и расписная глина, а чуть дальше — помидоры, как алые сердца, золотые слитки яблок, бочки квашеной капусты, невзрачные черные комочки ароматного гриба-поднавозника, тыквы пучат рыжие бока, связки лука украшают стойки; в следующем ряду алеют на голубоватом льду гребни морских окуней, розовыми ломтями выложена форель, женщина в запачканном переднике пытается уместить в корзину огромную щуку — а щука не лезет…

     Тетка, в чужом мире, чувствовала себя не хуже чем дома. Амалцы с интересом смотрели на ее брючный костюм и длинное черное пальто непривычного кроя, но здесь, на главном торге страны, чего только не видели — и не особо удивлялись.

     Дитц поглубже натянул шапку на лоб. В Королевский Зал, во время суда, набилась если не вся столица, то половина уж точно. Народ сидел друг на друге и торчал из резных элементов колонн…

     Нет, он правда похож на Гарри Поттера! Живет у тетки, на лбу у него особая примета, а еще он волшебник, у него есть метла, почтовая виверна и он сражался со злым колдуном. Интересно, можно ли научить Лесных Братьев играть в квиддич? А что — заколдовать мячи, объяснить правила… только ловца Дитц вводить не будет, потому что это нечестно, когда вся игра зависит от одного человека.

     Дитц немного опасался, как тетя разберется в ценах. Золотые, серебрушки и медяки были разного веса и разного достоинства. Официальные названия монет не совпадали с жаргонными, впрочем даже и сам король звал «яблочки» просто «яблочками», а не «золотым апелем», что там говорить про рыночных торговцев! Монетки нехитро называли по выбитой картинке, а еще существовали цены типа «корова серебром», где серебро и вовсе мерили на вес!

     — Почем рыба? — решительно спросила тетка у торговца, не смущаясь местным колоритом, и показала на форель.

     — Час назад плавала, — объявил торговец. — Три лепестка!

     — Дорого, — тетка развернулась, собираясь уйти. Дитц начал мысленно пересчитывать в рубли — неужели тетя так быстро считает в уме? Не может рыба тут быть дорогой — они же на реке, и море не так далеко…

     — Сударыня, подождите!

     Тетка долго торговалась, а сторговавшись, достала из сумки рюкзак и торговец переложил рыбу в него. Рюкзак, разумеется, отправился Дитриху на плечи. Затем к рыбе присоединились еще какие-то морские твари и горшочек с икрой — запали-таки их слова тетке на ум. Она придирчиво копнула икру ложкой, проверяя, нет ли под ней чего постороннего, чем возмутила торговца до глубины души.

     — Я проверяю все и всех! — сурово отчитала его тетка. — Особенно тех, кого я вижу первый раз в жизни.

     Так же придирчиво она выбирала говядину (похоже, продавцы были счастливы от них избавиться), после уверения Дитца, что это вкусно (кто тянул его за язык?!) набрала ножек птицы Бу. Затем она перешла к овощам… Скоро, за печально бредущим за теткой Дитрихом, катилась и подпрыгивала едва не лопающаяся, переполненная, сумка на колесах.

     — Сударыня, всего за десять «семечек» мой мальчик поможет вам нести покупки, — предложил один из торговцев, сочувственно глядя на Дитца.

     — У меня свой мальчик есть, — отрезала тетка. — Мужчина должен расти сильным.

     — Сударыня собирается вырастить из своего сына настоящего героя, подобного самому Ульрику Могучему — с легкой насмешкой сказал торговец, глядя, как тетка пытается упихать расписное блюдо в переполненную авоську.

     — Это еще кто? — тетя Альбина, продолжала бесполезные попытки.

     — Я понял, что вы чужестранка, сударыня… Что же, если вы хотите увидеть знаменитого героя — обернитесь.

     Дитц развернулся, как ужаленный — и тарелка, почти упиханная теткой, вылетела из сетки и с треском раскололась.

     Ульрик изучал ножи в лавке напротив, буквально в двух шагах. Обернулся на звук бьющейся глины и…

     — Растяпа! — звучно сказала тетка, а Дитц вдруг полетел вверх — вместе с рюкзаком и авоськой, но, по счастью, без сумки. Ульрика не просто так звали Могучим.

     Приземлился Дитц на подставленные руки обрадованного героя. В авоське что-то громко хрупнуло.

     — Привет! — широко улыбнулся Ульрик. — Как поживаешь, парень?

     — Вы разбили мой кувшин, — холодно донеслось снизу.

     — Знакомься, Ульрик, — обреченно сказал Дитц, взмахивая авоськой. — Это моя тетя. Ее зовут Альбина.

     И тут герой отколол! Он опустил Дитца на землю, встал на одно колено и поцеловал оторопевшей тетке руку:

     — Рад познакомиться с воспитательницей столь достойного юноши, спасшего всех героев Десяти Королевств!

     Вокруг зашушукались, Дитц, уже не скрываясь, снял шапку и вытер взмокший лоб.

     — Безумно извиняюсь за посуду, — во все тридцать два улыбнулся Ульрик. — Могу ли я как-то искупить свою вину?

      Ой, зря он это ляпнул!

     После этих слов тетка сразу же пришла в себя.

     — Нас у нее четверо, она растит нас одна, — развел руками Дитц, пытаясь оправдать тетушкин характер. — Поэтому… ну, поэтому…

     — Не волнуйся, — улыбнулся нагруженный свертками и пакетами герой. — Знал бы ты, как нас с братьями гоняла моя покойная мать!

     Торговцы и покупатели таращились на процессию, открыв рты. Тачка снова вернулась к Дитцу. Герой героически пер рюкзак, авоську и корзинку, впрочем, пер легко, не напрягаясь.

     Дитц же изнемогал. И как это он ухитрился забыть, что ненавидит ходить с тетей по магазинам? Только как объяснить герою, почему им надо лезть в дупло? Он туда вообще пролезет? Улаф с Рагнборгом пролезли, но Ульрик будет покрупнее!

     — Мне известно про тайну иных миров, — сказал в ответ на сбивчивые объяснения Ульрик. — Я даже бывал в одном.

     Дитц отчего-то не удивился. Есть столько книжек, где дети попадают в другие миры! Видно межмировые проходы не так уж и редки.

     В дупло Ульрик пролез, хотя и с трудом. Теперь Дитц с сомнением смотрел на свой мостик. Пока все по школам, он его вроде бы укрепил. Но на могучего героя он, сказать честно, не рассчитывал. Да еще с сумками. Выдержит, или нет?

     Бывшие одноклассники Дитриху завидовали. Все в школе, уроки, учителя, контрольные, а он дома отдыхает. Только, не такой уж это и отдых… Девчонки разносолов требуют, не устраивает их, видите ли, картошка каждый день, а еще и куры, и коза… Анька теперь в сарай даже не заходит, хотя раньше они честно делили работу между собой.

     И на улице никого.

     Мост выдержал. Просел, заскрипел, выгнулся и притонул — но выдержал. Ульрик смерил взглядом обрыв, но ничего не сказал — молча попер, как танк.

     Но, около дома, его прорвало. Этому немало поспособствовала лужа, смело наступив в которую, герой провалился только что не по колено.

     — Гнать бы старосту вашей деревни, — заметил герой, усаживаясь на крыльцо и переворачивая сапог. Из сапога вылилась мутная струйка. — Гнать по этой самой дороге и плетью подбадривать!

     — Не до дороги ему, — сказала тетка. — Он себе дом строит, в три этажа.

     — Ворует? — понял Ульрик.

     — Ворует, — сказала тетка и задумалась.

     — Господин герой, у меня к вам будет еще одна небольшая просьба, — наконец сказала она. — Вы в нашем мире человек чужой… А пуганите-ка вы нам этого хапугу!

     — Отрубить ему что-нибудь? — деловито поинтересовался Ульрик.

     — Нет. Но он должен поверить в близость смерти, — жестко сказала тетя. — И пообещайте ему проверить через годик, как дела с дорогой.

     Если тетка с Ульриком думали отделаться от Дитриха в таком интересном деле — они глубоко ошибались! Нет, его попытались оставить дома, но он, конечно же, не остался.

     Тетка обреченно махнула рукой и пошла вперед, Дитц вприпрыжку поспешил за ней.

     — Альбина Фридриховна! — высунула свой любопытный нос соседка. — Никак гости у вас?

     Герой, во всей своей геройской амуниции — с этими кожаными штанами, меховым жилетом, длинными волосами и боевым топором, довольно интересно смотрелся на родных вертлюжских улицах.

     — Нет, нет, — покачала головой тетка. — Заблудился человек. Председателя муниципалитета ищет. Сейчас провожу его, да вернусь.

     Они долго пробирались по доскам и паллетам, кинутым между луж, пока не вышли на Железнодорожную, отделяющую частный сектор от бараков. Железнодорожная была заасфальтирована.

     Пройдя по ней, вывернули на Новую, обратно в Вертлюжный. Раньше, когда Дитц был совсем маленький, в этих местах пасли коров. Теперь у реки стояли дома — кирпичные, красивые, за высокими заборами. Улица казалась чертой отделяющей старое от нового и она, единственная, содержалась в полном порядке. Тетка дошла до вишневого забора и нажала на звонок.

     Калитку открыл немолодой узбек.

     — Хозяин дома?

     — По какому вопросу? — спросил узбек с легким акцентом.

     — Дальше мы сами, друг, — герой решительно отодвинул узбека с дороги.

     Дитц вприпрыжку спешил за Ульриком, идущим размашистым шагом, следом шлепала сапогами тетка, а за ними чесал узбек, вопя, что нельзя и не положено.

     Герой взбежал на крыльцо и распахнул дверь, одновременно снимая топор с пояса. Его сапоги оставляли на паркете грязные следы.

     Председатель с семейством обедал. Негромко бурчал здоровенный телевизор. Из больших окон открывался вид на речку и лес за ней — летом тут, должно быть, очень красиво.

     — В чем дело? — грозно привстал чиновник.

     И побледнел. Прямо перед ним, расколов тарелку, в столешницу вошел топор, кинутый меткой рукой.

     — Молись! — сказал Ульрик. — Молись, вор — пришел час твоей смерти!

     — Доказательства… — проблеял тот.

     — Дороги, которыми я шел — вот доказательство!

     Домашние председателя брызнули в стороны, а сам он словно оцепенел, но, когда до героя осталось три шага, очнулся и чесанул, что пятки засверкали!

     Ульрик, выдрав топор из столешницы, издал боевой клич и бросился следом, стараясь только не догнать. Председатель пробежал мимо Дитца и Альбины, герой пробежал следом, Дитц — за героем, а тетка — за ним.

     Чиновник спрятался в гараже, Ульрик старательно рубил дверь, страшно ревя:

     — Будешь воровать?! Будешь?

     Неизвестно, что это за топор такой у героя — Дитц подозревал, что зачарованный. Потому что металл лопался под лезвием, как пластик. В конце концов дверь не выдержала, скособочилась, повисла на одной петле — а после еще одного удара точно бы рухнула.

     Поэтому наносить этот удар Ульрик не стал.

     — Через год твои дела проверю, — грозно сказал он. — Если дорога будет все такая же — тебя не спасут никакие засовы!

     Узбек куда-то подевался, зато на них с лаем выбежала огромная собака. Собака охраняла двор и бороться с ней не стоило.

     Дитц просто сказал ее разуму, что они свои и пес успокоился. Вот эту способность, общаться животными, он отчего-то не потерял и в родном мире, чем уже не раз пользовался. Видимо, какое-то малое количество магии было и тут…

     Они беспрепятственно покинули участок председателя и вышли на улицу. Там Дитц посмотрел вперед и рассмеялся — на другом конце Центральной участковый бесполезно пытался вытолкнуть из грязи завязший уазик.

     — Благодарю вас, — сказала тетка. — Но, кажется, я вовлекла вас в неприятности… тот человек в синем — это наш местный стражник.

     — Что он делает? — с интересом спросил герой.

     — Пытается попасть сюда.

     — На остров я попаду быстрее, — улыбнулся герой. — Прощайте, сударыня!

     Нет, Ульрик не бросился бежать, но зашагал очень быстро. Пока Дитц с теткой добрались до угла, герой уже был на середине Железнодорожной. Когда же они вышли на Тракторную — того и след простыл.

     — Тетя, мне надо его выпустить! — попросил Дитц.

     Тетка молча отдала ему ключ и мальчик припустил к острову.

     Когда Дитц, попрощавшись с героем, вернулся к себе, в комнате обнаружился участковый и двое соседок.

     — … спросил, не могу ли я подсказать, как найти председателя. Откуда мне было знать?

     — По словам свидетелей, нападавший выглядел очень странно, — заметил дядя Андрей. — И у вас не возникло никаких сомнений?

     — Я не разбираюсь в моде нынешней молодежи, — отрезала тетка. — Они на себя как что нацепят…

     Девчонки, не обращая ни на кого внимания, разбирали сумки, с интересом заглядывая в каждый горшочек.

     — М-м! — сказала Машка. — Вот это вкусно!

     — Еще бы тебе не было вкусно! — ахнула Анька. — Ну-ка двинься!

     — По ложечке, девочки, — обернулась тетка. — Я вам утром бутерброды намажу.

     Дитц, увидев, как девчонки наворачивают черную икру, мигом ухватился за ложку. Пока тетя с участковым разберется — они далеко не по одной навернут, зазеваешься — будешь лапу сосать.

     — Хорошо живете, — шутливо сказала соседка. — Никак премию выдали, Альбинушка?

     Дитцу померещилось в ее тоне какое-то скрытое и не очень доброе ехидство.

     — Продала кое-что, — отмахнулась тетка. — Что лежать украшениям — все равно не носим, а так хоть им радость.

     Соседка покивала, но у Дитриха было чувство, что она не поверила.

     — Альбина Фридриховна, увидите этого типа снова, сразу же звоните мне, — попросил участковый. — Зачем вы в дом-то с ним пошли?

     — Да вот этот рванул, — кивнула на Дитца тетка. — А я, конечно, следом…

     — Ладно, не буду вам мешать, — махнул рукой дядя Андрей. — Давайте протокол напишем, да пойду я… вот еще напасть, искать его, как будто дел мало…

     — Так, ну-ка ложки прочь! — тетя Альбина вдруг заметила, что творится с икрой. — Анет, убери в холодильник.

     — В шапке — ваши полные паспортные данные… Марья Степановна, Антонина Петровна, спасибо за бдительность — не задерживаю!

     Девчонки снова принялись за сумки, а соседки, недовольно попрощавшись, вышли в сени. Дитц пошел следом, сам не зная зачем.

     — Ишь какая, строит из себя честненькую! — начала Антонина Петровна еще на крыльце. — А я всегда знала, что Альбинка ворует! В ЖЭКе, да не воровать — не бывает такого!

      — А мы думаем, чего коммуналка год от году дорожает? А это чтобы Альбинка свою ораву черной икрой кормила, — подхватила Марья Степановна.

     Еще год назад, после первой же фразы, Дитц бы вылетел на соседок с воплем: «дуры вы старые!». Но это такие слова, после которых ты же и остаешься виноватым, даже если сказал чистую правду.

     — Вы глубоко неправы, — сказал Дитц, раскрывая дверь. Соседки отскочили, неприлично взвизгнув.

     — Я клад нашел, — сказал Дитц. — Пять золотых монет. А вам стыдно так думать о честном человеке.

     Последние слова мигом привели соседок в чувство.

     — Мань, смотри, этот сопляк нас еще жизни учить вздумал!

     Дитц зашел обратно и закрыл дверь. Спорить с бабками бессмысленно — визгу будет много, а толку не будет вообще. Но тетю он защитил — нечего мести языками своими погаными!

     Он же не предполагал, что у них настолько больное воображение!

     Весть домой принесла Анька:

     — Зря мы при посторонних продукты разбирали, — критично сказала она. — Бабушка, ты знаешь, что теперь болтают? Будто Дитц не просто от цыган сбежал, но еще и обнес их, общак уволок!

     — Пусть лучше про меня болтают, — категорично сказал Дитц.

     — А до того — про меня болтали? — бросила на него проницательный взгляд тетя.

     Дитц пожал плечами, откуда она знает?

     — Я им сказал, что клад нашел, — буркнул он. — Почему им обязательно нужно чтобы кто-то что-то украл?

     — По себе судят, — вздохнула тетя. — Вору легче поверить, что кругом воры… Тонька раньше на птицефабрике работала — день через день домой курочку несла.

     На следующее утро приехал грейдер и принялся стесывать с дороги верхний слой — сперва на Тракторной, а потом — на Центральной. Ругань стояла! Вместо луж машина оставляла за собой непролазную грязищу.

     — Плохо, когда на плечах вместо головы — бочонок с отрубями, — заметила тетка, глядя на это.

     Хасик, едва не утонувший в грязи, долго и смачно ругал трактористов:

     — А до лета это совсем не терпело, не?

     — Да это не они виноваты, — вступился Дитц и рассказал историю про председателя и мужика с топором. Про другой мир упоминать не стал. Как-то… так вышло, что они больше на эту тему не говорили — когда позавчера Хасик пришел, чтобы принести от Рафика извинения, они долго болтали совсем о другом.

     Дитц был очень рад, что Рафик не может прийти сам. Он не смог бы его простить. Понять, в общем, понимал — самому случалось ляпнуть, не подумав, то, за что потом было очень стыдно — но простить был не готов.

     Хасик тоже не стал на этом особо задерживаться — он-то понимал, что Рафик рубанул по больному. Хасика самого доставали из-за цвета кожи, а их первая учительница вообще обзывала его «чуркой» и «азером». Они с Дитрихом подружились еще до школы, так что Дитц этого, конечно так не оставил — по Анькиной подсказке, вколол учительнице шприцем яйцо в стул. Сразу тухлое. А ябеда Калашникова его запалила и той училке сдала.

     — А что сразу я? — развел тогда руками Дитц. — Может вы сами в стул пукнули…

     Класс покатился от хохота. Учительница раздраконилась так, что вызвала не только тетку, но и директора с завучем.

     — А чего она Расулова черножопым обзывает? — пожаловался Дитц, после чего его очень быстро из кабинета выпихнули.

     Ольга Владимировна потом постоянно лепила ему двойки и вообще всячески придиралась, но скоро куда-то исчезла. А к ним пришла их чудесная Алена Анатольевна…

     — Каждому человеку важно знать, что он в чем-то хорош, — объясняла Дитцу тетка. — А когда человек совсем никудышный, он начинает унижать других, думая, что так возвышается сам…

     Дитц с Хасиком пили чай с иномирными сладостями и говорили о всяких серьезных вещах. Хасик признался, что родители хотят его тоже отправить на учебу в Англию.

     — Только у меня же английский… — развел руками он. — Ну, ты знаешь как.

     Дитц знал.

     — А если бы не английский — ты бы сам хотел?

     — Сперва да, — серьезно сказал Хасик. — Там школа-интернат… как Хогвартс, только без магии! А вот теперь… не знаю.

     — Лучше оставайся. Ты хоть представляешь, что такое по полгода жить без родных? К тому же, ты не думал, зачем они принимают мальчиков из России?

     — Зачем? — озадаченно спросил Хасик.

     — Они ищут способных и выращивают из них шпионов.

     Это Дитц только что придумал. Сам он уже вычеркнул из списка желаемых профессий разведку. После истории с Манфридусом, Дитц понял, что этот хлеб не так уж сладок — а вообще-то откровенно горек.

     Они недолго поболтали — и Хасик пошел месить грязь обратно. Его каникулы кончились.

     ***

     В восемь Дитц поднимался, доил Резеду, кормил козлят и ложился обратно. В десять они с Элькой завтракали и он вел ее в сад, где получал по шапке от воспитательницы. Воспитательница вредничала — какая ей разница, во сколько придет Элька? Дитц спросил ее об этом, но услышал только, что детей принимают до девяти, потому что так положено. Разумеется, он продолжал водить Эльку к одиннадцати и быстренько убегал, чтобы не поймали. Куда воспиталка денется, не выгонит же!

     Потом Дитц мыл полы на кухне и готовил обед, занимался козами. После полудня приходила со школы Машка и Дитц помогал ей с уроками. Анька прибегала пообедать и убегала гулять. Часа в три-четыре Дитц забирал Эльку, потом готовил ужин и снова занимался козами.

     Свободное временя днем вроде и было, но особо далеко не уйдешь. Дитриха особенно раздражали Анькины гульки и Машкино лежание на диване, когда он ужин готовил. Устали! Ели недосыта, спали без просыпа!

     Правда Дитц особенно не утруждался разносолами. Сегодня, как и вчера на обед планировалась картошка. Только вчера она была жареная, а сегодня Дитц сделает пюре.

     — Не заперто, — вдруг послышалось в сенях.

     — Мих, кто-то дома. Ну его…

     — Не ссы, кто тут может быть в такое время… Баба — на работе, сопляки — по школам, просто забыли запереть дом, лохи… Лохов надо учить!

     Дверь со скрипом отворилась. Дитц, начищающий картошку у окошка изумленно воззрился на двоих в спортивных костюмах. Они — не менее удивленно на него.

     По диалогу в сенях Дитц, разумеется, все понял — кто это и зачем пришли. Но они явно не рассчитывали застать кого-то дома.

     — Вы кого-то ищете? — вежливо спросил Дитц, давая гопникам возможность ответить: «А Василий Николаевич здесь живет? Нет? Ой… прости, рамсы попутали», — ну или как там говорят такие, как они…

     — Тебя, — оскалился плотный парень в серой кепочке и синей спортивке. Зубы у него были желтые, прокуренные.

     — Мих, может не надо… — забубнил длинный в черном адидасе.

     Миха достал из кармана нож-бабочку и выщелкнул лезвие:

     — Бабки гони!

     Дитц медленно встал из-за стола, так же медленно подошел к своим полкам — почему-то он не ощущал настоящей опасности от этих двоих, несмотря на ножик, но следовало быть осторожным. Он снял шкатулку и вынул тридцать рублей — все, что осталось после разгула с конструктором и новыми подшипниками.

     — Ты что, издеваешься, пацан?! Общак цыганский где?

     — Какой цыганский общак? Вы посмотрите где я — и где общак! — развел руками Дитц.

     Дитц знал свой простецкий вид — и физиономия не подвела его, оба гопника воззрились на нее с сомнением.

     — А это что? — не сдавался Миха. Он ткнул пальцем в гордо стоящий у стеночки новенький… ну, точнее, компьютер был совсем не новенький, но для их окраины он был новинкой.

     — А это я клад нашел, на острове. Тетя купила холодильник, компьютер, мне куртку, Аньке — платье, а потом деньги кончились…

     — Какой клад? — поднял бровь гопник.

     — Монетки, золотые. Мы их в ломбард сдали.

     Грабители озадаченно молчали.

     — Мих, давай комп возьмем.

     — Жека, заметут.

     — Да кто заметет!

     Дитц понадеялся спровадить незваных гостей без потерь:

     — Вот вы сейчас пойдете с этими ящиками — а с одного участка Марья Степановна — зырк! Антонина Петровна с другого — глядь! Придут к участковому, скажут — двое, пошли в сторону Железнодорожного…

     — Откуда знаешь про Железнодорожный? — удивился Жека.

     — Ты че, нас узнал че ли? — насторожился Миха.

     — Если басню про цыган слышали — значит местные, — пояснил Дитц. — Если местные и грабить пришли — то с Железнодорожного, откуда еще?

     — Логично, — признал Миха.

     Ой, какие он слова знает!

     — Ну и участковый так подумает! Придет в Железнодорожный, спросит бабок на лавочке — а не проходили тут двое с коробками…

     — Нас так в прошлый раз и замели, — признался Жека.

     — Заткнись! — оборвал его Миха. — Значит так. Сейчас ты покажешь нам свой остров сокровищ — и не дай тебе бог, если мы не найдем золота!

     — Откуда я знаю, есть еще или нет, — заныл Дитц. — Думаете, я не искал?

     — Ниче, будешь искать лучше. И не надейся сдернуть — догоним.

     Ну-ну. Догонят его в другом мире! В тот день, когда Дитц провожал героя, они с Эйвом сняли с ключа отпечаток. И чем это таким Улаф решетку расписал, что ни заклинание открытия замков, ни топор ее не берут?

     Слепок застывал две недели, и только вчера Эйв передал Дитцу копию ключа. Ключ, по тетиному примеру, Дитц носил на шее, иначе его могли случайно найти, как тот муляж гранаты, который тетка сказала вернуть Ваньке, и который Дитц спрятал в старом портфеле. И чего она туда полезла?

     В сопровождении гопников Дитц прошел вдоль речки, спустился с обрыва — а на мостике Миха крепко стиснул его запястье. А ведь Дитц именно в этот момент и надеялся сдернуть!

     — Ну и где ты копал? — покрутил головой Жека.

     — Чуть дальше. Под самой ивой…

     Дитц подошел к дереву, якобы показывая, оперся на край дупла и быстрым движением закинул себя внутрь. Миры сменились, мальчик вывалился на траву и ломанулся к решетке: пока он близко к дереву гопота может пролезть следом.

     Как Дитц ни спешил, когда замок щелкнул, за спиной раздались удивленные возгласы — Миха и Жека бурно выражали свое восхищение от встречи с другим миром.

     — Э! Ты! Что за…!

     Нельзя сказать, что Дитц не испугался — он испугался! Гопота выглядела разозленной, ну и заклинания, как всегда вымело из головы… Дитц плюхнул первое вспомнившееся:

     — Насылаю на врага я огромные рога!

     Гопники с воплями похватались за головы, притянутые вниз неожиданным грузом и испуганно заматерились с новой силой.

     Если выразиться цензурно, они спрашивали, что происходит.

     — Я — проклятье разбойничьего атамана Челобея! — грозным голосом пробасил Дитц. — Вы недостойны клада. Убирайтесь прочь!

     И он толкнул воздух рукой. Грабителей отмело к иве, Жека полез внутрь, с испуганными воплями… и принялся орать:

     — Миха, тут нет выхода, Миииха!

     Миха боднул Жеку в зад, глаза его были выпучены — похоже, он и не слышал подельника.

     Дитц коснулся одной из ветвей. Зад Жеки провалился в дупло, следом ворвался Миха — и мальчик убрал руку.

     Он был в безопасности. Высидел в этой безопасности он ровно пятнадцать минут, потом любопытство погнало его обратно.

     На острове было мирно и тихо. Грабители исчезли, но домой Дитц бежать побоялся — а вдруг они там и дожидаются? Поэтому побежал он сразу в милицию.

     —… И, пока они лазили у ивы, я по доскам — и к остановке! — рассказывал он дяде Андрею.

     — Ладно, — кивнул тот. — Пойдем проверим, все ли дома цело. Миха и Жека, да? Один длинный, костлявый, другой — широкий, белобрысый, нижняя губа толстая — верно?

     — Ага, — кивнул Дитц.

     — Ну, достукаются!.. Ладно, идем, — дядя Андрей встал и потянулся к сейфу.

     Дитц ждал, что он сейчас достанет оттуда пистолет, но участковый просто взял с него резиновую палку не особо грозного вида.

     — У них нож, — напомнил Дитц.

     Дядя Андрей хмыкнул и ничего не сказал. Вместе, они прошли по скрипучим доскам коридора и вышли под жестяной козырек крыльца. Дядя Андрей добыл из кармана пачку сигарет и щелкнул зажигалкой.

     — Сам-то еще не пробовал? — хмыкнул он, поймав взгляд Дитца, Дитц помотал головой.

     — И не начинай, — выдохнул мужчина. — Такая зараза прилипчивая… А потом кашляешь

     — Воняет, — выразил свое отношение к сигаретам Дитц. — Дядя Андрей, а кто это поет?

     Откуда-то издалека доносился многоголосый церковный речитатив.

     — А сейчас узнаем, — участковый притушил сигарету в пепельнице и быстро сбежал с крыльца; Дитц проскакал следом. Они вывернули за угол и тут Дитц остолбенел. Участковый остолбенел рядом.

     По Тракторной двигался крестный ход. Впереди шествовал, подобравши рясу, поп в ярко-красных резиновых сапогах и тянул что-то могучим басом. Ему вразнобой подпевали старушки, тянущиеся за попом, как хвост за кометой. Над толпой реял вымпел с иконой — а впереди всей процессии…

     Впереди шли Жека с Михой, поддерживая рога левой рукой и кладя на себя крест правой.

     Дитц, пользуясь тем, что дядя Андрей пытается закрыть рот, развернулся на месте и дернул мимо почты к реке. Совсем ему не надо снова встречаться с этими двумя!

     За рога тетка даже не ругалась. И вопросом, как это Дитц вырастил их гопникам, тоже никто не задался. Все слишком испугались за него. Тетя сказала, чтобы Дитц закрывался на щеколду, когда один остается. Велела девочкам никому не хвастаться компьютером и прочими покупками. И вообще молчать, что у них деньги дома водятся.

     — А я всем в садике рассказала, что Дитц в другом мире побывал и оттуда мне куклу принес, — поделилась Эля, прижимаясь к игрушке щекой.

     Вот главная проблема с Элькой — она трепло. Только покажи ей второй ключ — поклянется всем на свете, что будет молчать, а потом — не вытерпит, не удержится, будто любая тайна ей язык жжет!

     Машке тем более говорить нельзя. «Помой за меня посуду, а не то все бабушке расскажу», — плавали, знаем.

     Анька и вовсе думает, что она тут самая умная. Как бы не попыталась отобрать ключ, чтобы у нее хранился! Дитц отлично помнил все Анькины попытки поучать его.

     — Я — старшая! — вопила Анька, когда Дитц предлагал ей захлопнуть варежку. — Вы должны меня слушаться!

     — Велика Федора, да дура! — огрызался в ответ Дитц. После этих слов Анька обычно бросалась в драку — тоже мне взрослая и солидная!

     Михе и Жеке, после покаяния, участковый надел на рога тугие резинки. Сказал — через месяц сами отвалятся, он свою козу так обезроживал. Протокол писать не стали: «Господь и без того их покарал», — строго сказал отец Феофан.

     В Железнодорожный приехал настоящий журналист. Из уфологической газеты. Ходил на остров, фотографировал Жеку, до хрипоты ругался с батюшкой. А всю окрестную ребятню и кое-кого из взрослых поразила мания кладоискательства.

     Про клад у Дитриха спрашивали и знакомые, и незнакомые. Жермякова совершенно неожиданно привела к его дому целую делегацию и потребовала рассказать, где он нашел золото.

     У Дитриха не хватило духа признаться, что он все придумал. Поэтому, он отвел ребят на остров.

     Кто-то, слышавший исповедь Михи и Жеки, перекопал землю вокруг старой ивы, разведя ужасную грязь. Лезть туда желающих не нашлось. Зато, Петушков тут же нашел чайник, спрятанный в щели ствола.

     — Почему ты раньше никому не сказал? — обиженно бубнил Хвощев, ходя за Дитрихом по острову.

     — Тетя говорить запретила, — отоврался он. — Сказала, буду болтать — дадут нам по голове и заберут монетки.

     — Вообще она права, — глубокомысленно согласился Крамарев.

     Разумеется, все уже знали, как Дитц от грабителей бегал. Нашлись даже те, кто этому позавидовал! Петька так и сказал с придыханием: «Везет тебе, постоянно всякие приключения!». Дитц бы посмотрел, как Хвощев сам бы на его месте порадовался!

      «Если бы я мог показать им тот мир…» — помечтал Дитц. Вот бы все удивились, вот бы ахнули и позавидовали!»

     А на следующий день об этом бы знал весь район. Еще через день приехали бы серьезные дяди и Дитриха больше никто бы не увидел… Сейчас Дитц предусмотрительно не подходил к дуплу ближе, чем на три метра. Еще не хватало открыть проход!

     — Если бы я нашла клад, я бы купила себе пони, — внезапно сказала Снежка Щеглова, разглядывая грязь у себя под ботиночками.

     — А я мотоцикл себе куплю, — мечтал Пашка, опершись о дерево. — Буду кататься, когда вырасту.

     — А я все деньги папе отдам, — Серега взгромоздился на лежащий ствол. — Он машину отремонтирует, а то все никак не накопится.

     Дитц отвел глаза. Ему внезапно стало как-то очень неуютно.

     — Я бы ходила по магазинам и покупала себе все книги, какие хочется! — объявила Липицкая, влезая рядом.

     — А я бы себе плеер купил. И скейт. И кроссовки с мигалками, — высказался Колесов.

     — Я маме отдал бы, — сказал Димка Крутиков. — На мелких горит все.

     Тут Дитриху снова сделалось мучительно. А Ромка еще и добавил, обернувшись к Димке:

     — Я бы фотик купил, а остальное все тебе бы отдал. Мы же лучшие друзья!

     «А Хасик все еще мой лучший друг?» — вдруг подумал Дитц. И сразу же понял страшную вещь: уже нет.

     Они теперь слишком редко видятся, они почти не созваниваются, Хасик так ему и не поверил. Два года назад он бы поверил.

     «Как же так получается, мы — друзья навек, потихоньку становимся друг другу чужими? Почему?!»

     — Я бы купила себе клевую курточку, — заметила Вика, брезгливо разглядывая озера жидкой грязи, оставшиеся от прошлых копателей. — И джинсы-клеш.

     — А я бы бросил школу, — внезапно сказал тихо сидевший Аркаша. — Бросил бы все и уехал в Арктику.

     Народ грохнул.

     — Почему в Арктику? — простонала Жермякова.

     — Потому что он про нее сейчас читает, — подсказал Ромка. — Я угадал?

     Аркаша отвернулся с кислым видом.

     — Исследователь Арктики должен быть отважным, смелым и сильным, — заметил Сивцов. — Ты бы лучше другое место выбрал.

     Аркашка весь как-то съежился.

     — Паш, ты за языком-то следи, — посоветовала староста.

     — А что я не так сказал? — громко возмутился тот. — Он на физре с двойки на тройку перебивается. Про отвагу вообще молчу…

     — Ну и молчи, дурак, — посоветовала Дашка. — Если бы я нашла клад, я бы дала денег маме с папой… А потом бы пошла и купила себе браслет, серьги, набор фломиков, блокнотик и барби-русалку…

     «Если бы у меня оставалась хоть одна монетка, я бы ее подкинул так, чтобы Димка или Серега нашел», — с сожалением подумал Дитц.

     — А я бы накупил себе чипсов, газировки, пирожных, мороженого, жвачек, шоколадок, переводные татуировки, настоящую саблю… — принялся перечислять Петька. — И щенка алабая, они обалдеть какие здоровенные вырастают!

     — Я бы комиксы про человека-паука купил, — поведал Эдик Собакин. — Телевизор побольше купил бы! И компьютер с колонками.

     Они все уже расселись по веткам, только Петька продолжал ковырять глину ботинком. Дитц выбрал самую дальнюю, давно ставшую отдельным здоровущим деревом. Всем уже было понятно, что тут, в этой грязюке, ничего не найти.

     — А я бы к морю с мамой поехал… — сказал Леха. — Мы там всего раз были.

     — А мы каждое лето ездим, — похвасталась Щеглова.

     Тут Дитриху на нос упал комок земли откуда-то сверху. Он задрал голову и ахнул:

     — Ты что там делаешь? Слезай!

     Аркаша посмотрел вниз и упрямо покачал головой. Дитца посетило нехорошее предчувствие.

     — Аркаша, ты же упадешь! — пронзительно завопила Жермякова. — Кто-нибудь, снимите его оттуда!

     — Зачем ты туда залез? — крикнул Ромка, задрав голову.

     — Я не трус! — высоким голосом сообщил Аркашка. — И не слабак! Я долезу до верха!

     — Ты дурак! — прокричал Дитц. — Ива очень легко ломается, выбери хотя бы черемуху! Аркаша, слезай!

     Аркаша упрямо помотал головой и переставил ногу повыше. Он и без того вскарабкался уже очень высоко, метра на четыре, не меньше. Чем выше, тем тоньше делались ветки, но Баранов даже не думал остановиться!

     — Я за ним! — подскочил к стволу Сивцов.

     Дитц ухватил его за руку:

     — Раньше надо было думать! Никто не должен лезть за ним, ива — очень хрупкое дерево, я знаю, я сам с них в речку падал! Вдвоем точно обломаете!

     — Аркаша, слезай! — выкрикнула Вика. — Мы верим, что ты сильный и смелый, слезай!

     Дитц с тревогой следил — Аркаша выполз на совсем тонкие ветки. Сломается хоть одна…

     И в этот момент ветка сломалась. Страшно перевернувшись, Аркаша полетел головой вниз… Дитц, не осознавая, что делает, вскинул руки, будто бы мог поймать его — и вдруг запястья дернуло, а Аркашу швырнуло в сторону, он боком влетел в крону ольшины, нелепо взмахнул руками и рухнул в грязь с высоты двух метров. И дико заорал.

     — Что, что? — загалдели ребята, сбегаясь к нему и только Дитц не смог побежать сразу, ему понадобилось отдышаться… словно это в самом деле он швырнул Аркашу в ольху. Но такое волшебство здесь не должно действовать, да? Или нет?

     Аркаша орал. Ребята толпились. Дитц наконец отлепился от ствола и подошел ближе:

     — Аркаша, перестань орать, — уговаривала Жермякова. — Скажи, что у тебя болит и мы отнесем тебя домой…

     — Он руку сломал, — подсказал Дитц из-за спин.

     — Откуда ты знаешь? — бросила ему староста. — Аркаша, ну хватит…

     Аркаша вопил. Староста нудно уговаривала, ребята толпились. Димка, как главный самоделкин класса, уже рассказывал, как можно сделать носилки из двух палок и трех ветровок.

     — Давайте взрослых позовем! — переживала Липка.

     Сивцов замер чуть в стороне, повесив голову, Дитц считал, он не так уж и виноват. Разве Паша мог знать, что Аркаша полезет доказывать свою храбрость таким идиотским способом? «Хотя не мешало бы и следить за языком», — сердито подумал Дитц, пытаясь протолкаться вперед.

     — У него рука пухнет! — пискнула Лисова. — Видите?

     Аркаша наконец перестал орать и начал всхлипывать, хватая воздух ртом, как рыба на берегу.

     — Встать можешь? — спрашивала его Липка, но Аркаша продолжал хватать воздух.

     Повисло молчание.

     — Я за дядей Сережей сбегаю, — сказал Дитц, глядя на побелевшее Аркашино лицо. — Нам его все равно отсюда не вытащить.

     — Я с тобой! — подхватился Сивцов. Дитц кивнул, отодвинул плечом Петьку и быстро пошел по мосткам, Пашка хлюпал следом.

     На склоне все поменялось — теперь Пашка шел впереди, а Дитц едва тащился за ним, чувствуя себя так, будто пол-поленницы дров переколол.

     Взобравшись наверх, они сразу же наткнулись на бабу Зину, спешно шурующую по тропинке.

     — Это вы кричали? — строго спросила баба Зина.

     — Аркаша с дерева упал и руку сломал! — выпалил Пашка.

     — Мы к дяде Сереже, — добавил Дитц. — Он идти не может.

     — И Толика позовите! — тут же скомандовала баба Зина. — И беги скорую вызывай. А ты — дорогу покажешь.

     Дитц с Пашкой синхронно кивнули. Баб Зина ловко воткнула палочку в склон и мелко засеменила вниз по тропке.

     Дяди Толи дома не оказалось, а вот дядя Сережа как всегда, что-то мастерил в гараже. Услышав в чем дело, нахмурился и пошел за ними. Пашка бежал впереди, показывая дорогу, а Дитц свернул домой — вызывать скорую.

     Дома никого не было, только кошка и виверна клубком спали на печке.

     — … улица Речная, дом четыре, — продиктовал в трубку Дитц. — Что? Нет, у нас теперь можно проехать, грейдер дорогу снял… грязно только. Но я могу сказать, чтобы его вынесли к автобусной остановке… Хорошо.

     Положив трубку, Дитц снова бегом бросился к роще. Добежав до спуска, он увидел дядю Сережу, поднимающегося по противоположному склону вверх. Он нес Аркашу на руках, ребята тянулись за ним, а баба Зина бодро семенила рядом. Ровно в тот момент, когда процессия выбралась на асфальт, к остановке подъехала «скорая». Дитц наблюдал с откоса, не спеша куда-либо бежать.

     В больницу с Аркашей отправилась, кто бы сомневался, баба Зина. Все остальные начали расходиться.

     Тут Дитц повернулся и пошел вдоль реки к мосту, в надежде кого-нибудь отловить — и отловил Крутикова.

     — Сходи к тете Наде, скажи про Аркашу, — хмуро попросил он. — Она меня не очень любит.

     Из больницы Аркашу отпустили уже назавтра. Дитц шел домой от речки, когда вдруг наскочил на Жермякову с Липицкой.

     — А что вы тут делаете? — изумился он.

     — Пятый урок отменили, — пояснила Дашка. — Мы идем навестить Аркашу, не видишь? — качнула авоськой она.

     В авоське лежали два апельсина и банан.

     — Я с вами, — решил Дитц.

     Ему хотелось лично удостовериться, что с Аркашей все хорошо… ну, помимо сломанной руки. Очень уж страшно он вчера падал — у Дитца до сих пор мурашки по спине бежали, как вспоминал. Тетя Надя сейчас на работе, а бабушка у Баранова нормальная.

     Они прочавкали сапогами по грейдеру, выбрались на потрескавшийся асфальт и пошли мимо бараков. Аркаша жил на перекрестке с Новой. Через дорогу от его посеревшей из-за облупившейся краски избушки, высился добротный кирпичный дом с залихватской башенкой, окруженный глухим забором из профлиста.

     — Страна контрастов… — тихонько вздохнула Липицкая, видимо не одному Дитриху лезли в голову такие мысли.

     Особенно усиливал этот контраст участок перед Барановским. Дяде Вове было все не до того, чтобы перестелить крышу как следует — куски ржавой жести на ней чередовались с рубероидом и обрезками линолеума, а сама избушка, казалось, оползала вниз и выглядела как грибок, почти полностью прикрытый шляпкой.

     Калитка оказалась открыта. Дитц с девочками дошел до крыльца, Жермякова крепко постучала по филенке.

     — Входите, не заперто! — послышалось сбоку.

     Дитц обернулся и только теперь заметил ситцевый зад Аркашиной бабушки, выглядывающий из поленницы. Вообще-то на улице было уже тепло, но ночью еще промозгло, так что тетка тоже подтапливала.

     — Давайте я вам помогу, — вежливо предложил он, подходя. Аркашина бабушка обрадованно нагрузила ему на руки чурок десять, так что Дитц и дороги перед собой не видел.

     — Проходи, проходи, — хлопотала она, открывая двери. — Вот сюда…

     Дитц облегченно вывалил поленья у подпечка, и наконец, увидел виновника торжества.

     Аркаша лежал на кровати у стенки. Загипсованная рука покоилась у него на груди, в опущенной левой он держал книжку. «Север» — синели крупные буквы на обложке.

     — Ну и испугал же ты всех, — покачала головой Жермякова, положив на стол сетку с фруктами. — Как себя чувствуешь?

     — Нормально… рука только болит, — пробормотал Аркаша. — Но зато я доказал всем, что я сильный и смелый! — сказал он неожиданно звонко.

     У Дитриха внутри словно граната взорвалась. Граната с холодной злостью.

     — Знаешь, что ты доказал нам по-настоящему? — спросил он вибрирующим голосом. — Если ты хочешь доказать, что ты сильный — подтянись на физре хотя бы один раз! Если хочешь показать свою смелость — дай в нюх очередному Вадику, вместо рева! Вчера ты доказал только то, что ты тупой и упрямый! Если бы не та ольшина, сегодня тебе бы уже писали на могиле: «Но зато он сделал все по-своему!»

     Дитц почти кричал. Он так широко размахнул рукой, показывая размер эпитафии, что его даже немного развернуло — и Дитрих увидел сморщенное лицо и мокрые глаза Аркашиной бабушки. Это тут же привело его в чувство.

     — Извините, — пробормотал он, отводя взгляд.

     Ни на кого не смотря больше, Дитц развернулся и прошагал к выходу из комнаты. Жермякова с Липицкой молчали. А потом, когда Дитц уже начал обуваться в сенях, до него донесся отчаянный крик Аркашиной бабушки:

     — Хоть его послушай, коли до нас с матерью тебе дела нет!

     Дверь раскрылась, Дашка и Липка выскочили в сени, как поджаренные — а из комнаты послышался отчаянный, разрывающий сердце плач… У Дитриха самого в глазах защипало.

     Девочки молчали.

     — Ну вообще-то ты прав, — наконец сказала Жермякова. — Но можно же было помягче…

     — Мне его жалко, — грустно сказала Люба. — Он был такой счастливый, что доказал нам…

     Дитц пожал плечами поморщился и вышел на крыльцо. Он правда нагрубил Аркаше, но совершенно об этом не жалел. Пусть знает — чуть не свернуть себе шею было ни разу не круто!

     ***

     Эта история с кладами случилась так некстати! Дитц ходил к дуплу, поговорить с Улафом напрямую и объяснить наставнику, почему тетя все никак не дойдет до короля… Им и пяти минут проговорить не удалось! Появились двое старшеклассников с лопатами, и прогнали Дитца, заявив это их остров.

     «Ну вообще! — возмущался Дитц, возвращаясь. — Их остров! Не был бы я добрый, давно бы уже под иву капкан поставил…»

     Двадцать первого отметили Элькин день рождения. Торт тетя сделала сама, с кремом и смородиновым вареньем, они с Анькой до ночи возились на кухне, никого к себе не пуская.

     — Вас только пусти, — Анька ласково попыталась заколоть Дитца вилкой, когда он сунулся к кастрюлям. — Сразу половины крема не досчитаешься.

     Дитц неожиданно загрустил, вспомнив, что свой собственный день рождения в этом году он пропустил. В замке Манфридуса было очень сложно следить за датами.

     — В этом месяце мы еще один праздник не потянем, — честно сказала ему тетя. — Но в мае можем устроить.

     — А давай моих друзей из того мира пригласим? — попросил Дитц. — Можно даже особенного праздника не устраивать, мы просто походим…

     — Еще чего не хватало! — вздернула брови тетя. — Нет, даже не проси.

     — Но почему?!

     — Потому что они у тебя либо под машину попадут, либо болтанут кому не надо про королей и волшебников, — отмахнулась тетка. — Я не хочу брать на себя такую ответственность. Тебе в нашем мире дружков мало?

     Дитц обиженно вздохнул. Своим настроем Аля оставила ему только один выход. Привести друзей тайком.

     В понедельник Дитц белил яблони. Жизнь настала чудесная — слов нет! Тетка каждое утро по списку заданий выкатывала, будто ей черти диктовали! Листья сгреби, мусор сожги, бочку подкрась, смородину подрежь…

     — Привет! — послышалось от калитки.

     Дитц поднял голову — за забором стоял Витя Шпунин, главный мастер параллели. Витька собирал вертолеты из пустых пластиковых бутылок и ракеты из селитры и фольги, за что был уважаем всей школой.

     — Привет. Чего не на уроках? — разогнулся Дитц.

     — У нас карантин ввели, — довольно сказал Витька. — Савушкин ветрянку принес, полкласса уже пузырями пошло, а остальных по домам разогнали. А правду говорят, будто тебя инопланетяне похищали?

     — Правда, — брякнул Дитц.

     — И какие они?

     — Не помню. Я со школы шел. Прихожу домой, а тетка на меня орет: «Ты где был полгода?!» Но кто поверит? Вот я и сказал про цыган…

     — А где это было? — любопытно спросил Витя.

     — Пойдем, покажу, — радостно бросил кисти Дитц. — Ой… только ты потом помоги мне, ладно? А то от тетки влетит.

     Шпунин согласно закивал.

     Но на остров в этот день попасть не получилось — мост исчез. И какая сволочь уволокла? Дитц, разумеется, ужасно расстроился. А вот Витя — нет.

     — Давай тарзанку на черемуху закрепим, — предложил он. — Еще лучше будет.

     — Шикарная мысль! — уважительно сказал Дитц.

      «А если тарзанку на дереве припрятать, по острову перестанет шляться, кто ни попадя!» — сообразил он.

     Так они с Витей отправились в великое путешествие — спрашивать соседей, не завалялось ли у кого каната. Когда Дитц вернулся, тетка была уже дома.

     — Ну и как это называется? — поинтересовалась она. — Яблони некрашены, пол — грязный, ужин не готов. Спасибо, хоть Эльзу в саду не забыл.

     — Я вам что — раб на плантациях? — возмутился Дитц. — Анька с Машкой вкрай обленились — ни посуду не помоют, ни кур не покормят — а я паши за всех?

     — Кто не работает головой — работает руками. Ты все равно без дела болтаешься.

     — Без дела?! — завопил Дитц. — Да я один тут только и тружусь!

     — Перетрудился, — ехидно сказала Машка.

     — Посуду помой, — велела тетка.

     — Пусть Дитц моет. Он все равно без дела болтается.

     — Я тебе сейчас поболтаюсь, — пригрозила тетка и Машка, надув губы, отправилась к раковине.

     — Все, — сказал Дитц. — Я так жить больше не могу. Я на дому учиться буду, только пусть Анька снова готовит.

     — Бабушка, правда, пусть Аня готовит! — поддержала Машка. — А то у него если не картошка, то макароны, надоело!

     И тетка согласилась! Сказала что будет выдавать Дитриху список упражнений на день, но вечером обязательно проверит.

     А готовить внезапно назначила Машку, невзирая на все ее возмущение.

     — Анет к экзаменам готовиться надо.

     ***

     От учебы Дитц, честно сказать, отвык. Решать задачи и изучать природные зоны было вроде бы и лень, но Дитц вдруг понял, что правда хочет снова ходить в школу. Ведь он болтается, не пришей кобыле хвост, с самого своего возвращения! Все идут в школу, а он идет кормить коз. Все идут из школы, а он идет колоть дрова, как какой-то отверженный!

     Но в итоге, даже с уроками, Дитрих все равно дома и все равно скотина на нем. Времени даже еще меньше стало, но на задуманное ему хватит и пары часов… наверное.

     Когда они с Витей наладили канатную дорогу, настало время для операции под кодовым названием «Мир иной».

     Рим проходил какой-то очередной курс в Академии Зла и все утро был занят. Эйвина отец взял с собой, гонять чудовищ — к превеликому того счастью. А вот Альв и Хильда оставались в замке и с полным восторгом приняли идею побывать в другом мире.

     Хотя Хильда все-таки немного трусила. Дитц уверил ее, что они не пойдут дальше его дома и просто посмотрят на двигающиеся картинки.

     Ребята смогли сбежать к обеду — так что в двенадцать Дитц уже радостно обнимался с Алькой у ивы.

     — Вам надо переодеться! — объявил он сразу после приветствий и бумкнул на ствол тюк с одеждой.

     — …когда течет один сапог и дождь стоит стеной, я ковыляю по мосту голодный и смурной… — высоким чистым голосом запел Алька после переодевания, помахивая свисающими рукавами.

     Хильда захихикала. Ей Машкина одежда пришлась как раз впору и теперь она с любопытством ее щупала.

     — Какая замечательная застежка! — сказала она вжикая туда и сюда молнией. — И какие странные туфли! — Хильда приподняла кросс двумя пальчиками.

     Дитц молча ее обул, а затем начал подкатывать штанины и рукава Альке. Алька хихикал и пел, что ему нечем заплатить хозяйке кабака. Дитц, не выдержав запел про «сами мы не ме-естные», и все это было так ужасно смешно!

     Потом ребята долго качались на канате, к концу которого Дитц с Витькой приладили доску с дыркой.

     — Вы в другой мир пришли на тарзанке покататься? — наконец не выдержал Дитц. И повел ребят наверх.

     — Что это?! — выдохнула Хильда, разглядев многоэтажки на другой стороне шоссе.

     Где-то на этом моменте план тихо-мирно посмотреть мультики, пошел наперекосяк. Сперва пришлось вести гостей к шоссе, показывать заинтересовавшие их новостройки, потом объяснять, что автобус — это не жрущее людей чудище. Затем они катались туда и сюда по Строителей, и какая-то тетка подозрительно спросила Альку, где его родители.

     — Ребята в речку упали, мне пришлось их переодеть, — соврал Дитц и тетка отстала.

     Когда Дитриху наконец удалось вытурить гостей из автобуса, они тут же прилипли к газетному ларьку. Хильда не могла оторвать взгляда от выставленной на витрине куклы, Алька с раскрытым ртом разглядывал все — игрушечных солдатиков, газировку, чипсы, но особенно сильно залип над газетами.

     — Там печатают всякие новости, — пояснил Дитц. — А еще сплетни и советы, когда кабачки сажать.

     — Вот теперь я верю, что у вас все грамотные, — пораженно выдохнул Алька, глядя на газетную стопку.

     — Пойдем, а то мультики не успею поставить, — поторопил друзей Дитц, поймав подозрительный взгляд продавщицы.

     Времени у них осталось только пару серий «Ну погоди!», и это был провал. Дитца тут же погребли под горой вопросов.

     Что за дымящаяся палочка во рту у волка. Почему он кланяется медведям и на чем это они едут. Что за вазу волк пнул. Что это за странная штукенция, на которую он канат закинул…

      «Ну погоди!» Дитц решил больше иномирянам не ставить.

     Рим писал, что в другой мир отец его точно не пустит, но это ничего не значит, потому что он запросто пришлет себя через две страны в тубусе для писем, как уже делал. Главное время подобрать, чтобы Бальтазара подольше дома не было.

     И тут Дитц чуть палец себе не откусил от досады, сообразив, что мог запросто пройти под решеткой, уменьшившись и ключа делать не надо было бы! Ну почему он вечно — вечно! — забывает что волшебник? Права Тиффани, тот кто мало колдует крутым колдуном не станет, будь у него хоть каких размеров дар…

     ***

     На этот раз Дитц был умнее — он решил не прятать Аримана от племянниц, а представить своим другом из Москвы. Дитц очень попросил Рима не надевать плащ и быть осторожней с рубашками, вышитыми летучими мышами. И у того получилось! Черно-красное пончо выглядело немного необычно, но не более того.

     Когда Дитц решал, куда сводить друга, он сперва думал об аттракционах в центре, но потом сообразил, что человека, который летает на драконах и живет в замке с привидениями, аттракционы не удивят.

     Поэтому он повел Рима к новостройкам. Там они долго катались на лифте вверх и вниз, пока их не наругала какая-то бабушка.

     Автобус произвел впечатление на Рима, но вовсе не то, на которое рассчитывал Дитц. Рим поразился не тому, что «повозка ездит сама собой», а тому, что она железная. А в центре он и вовсе учудил!

     — Ты чего? — удержал его Дитц, когда Рим вдруг полез в урну. — Там же мусор!

     Рим достал пустую жестянку из-под пива.

     — Фу-у, — скривился Дитц. — Теперь руки мыть.

     — У вас какой-то невозможный мир, — покачал головой Рим. — Ты живешь в крестьянской избе, а железо мусором считаешь.

     — Это алюминий, — поправил Дитц. — Выкинь его уже, а? Блин, ты в замке живешь, а полез копаться в урне, как бомж.

     — Стеклянная бутылка, — Рим, не обращая на Дитца внимания, продолжил раскопки. — Это тоже мусор?

     — Можно отмыть и сдать. Получишь, э-э… — Дитц примерно перевел рубли в деньги Амаливии. — «Семечко» заплатят.

     — За стеклянную бутылку?! — пораженно завопил Рим.

     — Мне ваши цены тоже кажутся странными… Выбрось, а?

     Рим выбросил и Дитц повел его в Макдональдс — руки мыть. Они доехали почти до центра, вышли у рынка, и тут Риму приспичило поиграть в археолога.

     А на рынке Рим перещупал все! Он хватался буквально за все незнакомые материалы — тянул резиновые перчатки, перебирал пластиковые крышки, гладил полиэтилен… Он изучил плакаты «распродажа!», потрогал синтетическую стенку палатки и буквально влюбился в калькулятор продавщицы.

     Зашли в хозяйственный — Дитриху нужна была марганцовка. Ариман залип на полки.

     — Глаза разбегаются, — признался он. — Знаешь что самое непривычное?

     — Что? — с любопытством спросил Дитц.

     — В этом всем… — Рим обвел рукой полки, — в этом всем нет ни капли магии. А все такое, будто здесь заклинание копирования применяли!

     — А такое есть? — изумился Дитц.

     — Конечно есть! Но, в общем… вещи от него портятся. А у вас все такое… точное.

     Вокруг них на полках стояли эмалированные кастрюльки, высились горки переложенных коричневой бумагой тарелок, из картонных коробок сверкали стеклянными боками стаканы — совершенно обычный хозяйственный. Но Дитц понял, о чем Рим говорит. В Амаливии у одного и того же гончара одинаковые кружки были не такими уж и одинаковыми.

     — Так это все машины делают, — попытался объяснить он. — У машин руки не дрожат и все получается один-в-один.

     Рим снова оглядел магазин, вид у него был немного сумасшедший. На кассе какая-то тетенька пробивала семена, за ней стояла девушка с металлическим ведром.

     — Удивительный мир, — покачал головой он. — Я-то думал, что мир без магии это ну… дикое место!

     Обратно они возвращались на другом автобусе. Автобус подъезжал к Вертлюжному по Железнодорожной, а до этого останавливался на станции.

     — Ничего себе! — ахнул Рим.

     — Это поезд! — сказал Дитц с такой гордостью, словно он сам, лично, выстроил железную дорогу. Он поднял руку и замахал, машинист погудел в ответ. Рим прочувствованно молчал.

     — А вон то — что? — наконец спросил он.

     По покрытому свежей травой полю за железнодорожной насыпью медленно полз трактор.

     — Это у нас так землю пашут.

     Рим вдруг захохотал.

     — Ты чего?

     — Да так… вспомнил, как мужик за проклятым плугом гонялся. Тот по полю ездит, а за ним хозяин бегает и поймать пытается…

     Налюбовавшись поездами, они направились к дому. По дороге забрали из сада Эльку — и та ничуть не заподозрила, что Рим из другого мира. Потому, что Рим молчал, а сама Элечка тараторила, как заведенная:

     — …А потом Раиса Егоровна сказала, что я очень красиво рисую, а я нарисовала такие прозрачные золотые малинки, а Надя позавидовала и сказала, что я дурочка, а я сказала, что она сама дурочка, а она нарисовала на мне фломастером и Раиса Егоровна поставила ее в угол…

     Обедом дома даже и не пахло.

     — Мань, как это называется? — поинтересовался Дитц.

     На журнальном столике были раскиданы тетради и учебники, но занималась Машка совсем не уроками — на экране шла «Золушка». Машка смотрела мультик, с хрустом обгрызая капустную кочерыжку.

     — Я уроки учу, — отмахнулась Машка.

     — Ща телик выключу, — пригрозил Дитц. — Ты нам борщ обещала.

     — Капуста на столе.

     — Я на козла похож? — возмутился Дитц.

     — Очень, — откликнулась Машка.

     Дитц молча подошел к телику и нажал кнопку на видеомагнитофоне. Машка надулась, но с дивана поднялась.

     В восемь рук, они справились быстро — как раз Анька со школы вернулась. Попробовала борщ и раскритиковала его. Хлобыстнула соли, уксуса и аджики и спросила, что бы они без нее делали. Как будто без нее бы никто аджики добавить не догадался!

     Разлили суп по тарелкам. Рим смотрел на свою в некотором сомнении, Дитц сделал страшные глаза. Если Ариман сейчас признается, что не пробовал раньше борща, это будет полное фиаско — все сразу поймут, что он не из этого мира.

     По счастью Рим намек понял — и аккуратно втянул губами первую ложку. Судя по тому, как быстро эта ложка заработала дальше — суп Риму понравился.

     После обеда Анька приволокла на кухонный стол Машкины учебники, а вторым рейсом — еще и саму Машку. Когда они с Ариманом прошли в большую комнату — плотно закрыла за ними дверь.

     На экране мыши изо всех сил тащили ключ вверх по лестнице.

     — А что там происходит? — спросил Рим Эльку, усаживаясь, вслед за Дитрихом на диван.

     — Жила-была бедная Золушка со злыми сестрами и мачехой, — охотно начала рассказывать та. — Работала-работала, работала-работала, а как на бал ехать, так ее дома забыть решили. Но тут прилетела фея-крестная и дала ей платье и карету, и все было такое красивое, что принц сразу влюбился. А потом наступила полночь и бал закрылся. Золушка побежала домой и потеряла туфлю, а туфля была такая маленькая, что все удивлялись. Решил принц по туфле Золушку искать. А мачеха решила Золушку запереть, чтобы принц не нашел, вот такая она злобная, но мыши утащили ключ и сейчас помогут Золушке выбраться, мачеха разобьет туфлю, а у Золушки-то вторая есть! — торжествующе закончила Элька.

     — Туфли были хрустальные, — добавил Дитц важную деталь.

     — Фея-крестная? — поднял бровь Рим, он в этой истории услышал свое.

     — Ну знаешь, в сказках всегда существует волшебство, феи… — попытался объяснить Дитц.

     — Просто они существуют не здесь, — подсказала Дитриху великий конспиратор Элька. — Ой!

     Дитц вовремя успел Эльку ущипнуть. Нет, Рим-то наверняка понял, о чем она — раз драконы и феи есть в его мире, почему бы в других мирах не быть сказок про них — но должен делать вид, что ничего не понял!

     — Давайте «Короля-Льва» поставим, — поспешно сказал Дитц, обрывая опасные разговоры. — Элька, только не вздумай заранее Риму рассказывать что будет! — предупредил он.

     Была у Элечки такая отвратительная манера — если ты смотришь то, что она уже видела, племяшка начинала подсказывать: «а сейчас она обопрется о стену и провалится в подземный ход», «он пожертвует возможностью стать человеком ради ее отца», чем портила все удовольствие и очень злила.

     Конечно же, предупреждение не подействовало — Дитриху то и дело приходилось пихать Эльзу, чтобы молчала.

     — А сейчас его брат возьмет и… хватит пихаться! — Элька начала лупить Дитца ладонями.

     — Хватит болтать! — вопил на нее Дитц. — Не мешай человеку смотреть!

     Рим на их возню не обращал никакого внимания, завороженно глядя на экран. Дитц его понимал: он сам едва не плакал на сцене гибели Муфасы. Даже сейчас, хотя смотрел этот мультик уже много раз.

     К концу мультика с кухни вернулась недовольная Машка, которую Анька заставила-таки сделать уроки. Сама Анька быстро навострила лыжи к подружкам.

     Девочки поставили «Спящую красавицу» (Дитц хотел Звездные войны, но оказался в меньшинстве).

     Тогда они с Римом занялись конструктором и прособирали его до самого теткиного прихода. Не уследили за временем. Увлеклись. Штирлиц никогда не был так близок к провалу.

     Тетя спросила Рима, где его родители.

     — В Москве, — быстро ответил тот. Запомнил отмазку!

     — И они тебя отпустили сюда одного? — неодобрительно спросила тетка.

     — Его везде отпускают одного, — вмешался Дитц. — Потому что он самостоятельный.

     — Это неправильно, — сказала тетка. — Случиться может что угодно… Тем более скоро темнеть начнет. Так, не знаю, что там себе думают твои родители, но я тебя сегодня в Москву уже не отпущу. Завтра с утра поедешь.

     Дитц и Рим бросили друг на друга испуганные взгляды.

     — Позвонишь из зала.

     — Пойдем, покажу, где телефон, — подхватился Дитц.

     Они вышли из кухни в зал, Дитц отозвал Рима в свой угол и тихо спросил:

     — Во сколько должен вернуться твой отец?

     — Часов в десять.

     — Плохо. В одиннадцать мы ложимся — ты мог бы уйти, когда тетя заснет… я бы ей сказал, что ты уехал рано утром.

     — Тогда так и сделаем, — пожал плечами Рим. — Надеюсь, отец задержится, он часто задерживается…

     И Дитц поставил «Звездные Войны».

     — Это не луна! — сказал Оби-Ван, когда снаружи раздался очень громкий стук.

     — Это отец! — перепугано сказал Рим.

     Дитц поставил на паузу.

     — С чего ты взял?

     — А кто еще будет так стучать?

     Бальтазару было неоткуда тут взяться, но Дитц все же отложил пульт и прошел в кухню, Рим шел следом.

     А из сеней выходила тетка. Глаза ее горели нехорошим огнем, а в руках играл веник. Проход обратно в комнату загораживал Рим, и деться было решительно некуда — из-под стола его мигом выкурят.

     Следом за теткой в кухню шагнул Бальтазар — и Дитц понял, что дела его весьма плохи.

     И шмыгнул внутрь печки. Там уже лежали дрова, но печь еще не затапливали.

     — Вот возьму тебя там и зажарю! — голосом сказочной баб-яги рявкнула тетя Альбина, с силой прихлопывая заслонку. — Пакостник!

     — Ариман, — холодно сказал Бальтазар.

     — Дома скучно, — вздохнул тот.

     — Дома, разумеется, скучно. После того, как я весь день провел разбираясь с ссорой этих двух идиотов — Рольфа Вулфийского и Барка Борова, мне было очень весело искать тебя по всем десяти королевствам и просить Рагнборга дать мне ключ.

     Рим молчал.

     — А он об этом не подумал, — сказала тетка. — Зачем о родителях думать? Они свое дело сделали — вырастили, выкормили, ну и все — свободны.

     — Взрослые вечно тревожатся на ровном месте, а ты почему-то в этом виноват, — подал голос поддержки Дитц.

     — Разбойники и мятежники, несомненно, самая подходящая компания, для того чтобы мать за тебя не беспокоилась, — заметил Бальтазар. — А участие в восстании — прекрасное вечернее развлечение.

     В кухне повисло тяжелое молчание.

     — Борща хотите? — спросила тетка. — Не ужинали, наверное… Про восстание он мне не рассказывал.

     — Я не удивлен. Странно, что смолчал Рагнборг…

     — Она его сковородкой тяпнула, — сообщил Дитц.

     Бальтазар хмыкнул, тетка загремела кастрюлей.

     — Нам час лететь, — вздохнул колдун. — Спасибо, это было бы очень кстати, но у нас нет…

     — Есть, — отрезала тетка. — Потому что вы остаетесь на ночь. Утром пораньше встанете. Жене напишете, когда эта пакость с крыльями вернется.

     — Мама нас бросила, не беспокойтесь, — вежливо сказал Рим.

     — Садитесь за стол, я сейчас согрею. Отец тебя в одиночку воспитывает — не стыдно ему нервы трепать?

     Тетя Альбина была в своем репертуаре, удивительно только то, что Бальтазар не возражает. Наверное голодный.

     — Красивый суп, — заметил колдун. — Похож на кровь с кусочками внутренностей.

     Дитц не удержался и прыснул — Бальтазар тоже был в своем репертуаре.

     — Так ты из другого мира?! — послышался голосок Эльки.

     — Эльза, ты почему не в кровати? — грозно спросила тетя Альбина.

     — А я тоже пирог хочу, — сказала Машка.

     — В одиннадцать вечера еда вкуснее? Ты уже сама как пирог.

     — И я пирог хочу, — сообщила Элька.

     — И я, — выползла из комнаты Анька. — А я сразу поняла — что-то тут нечисто, когда Дитц начал ему объяснять кто такие мутанты.

     — Тогда я чайник поставлю, — решила тетка. — Не стой столбом, садись.

     Дитц подполз к устью и приотодвинул заслонку. Рим, повесив голову, сидел напротив отца, но тот на него не смотрел. Бальтазар смотрел на чайник — и тот внезапно засвистел.

     Тетка вздрогнула, но не выронила. Молча принялась разливать по кружкам кипяток.

     — Ты видела? — громким шепотом спросила Машку Элька, сестра кивнула.

     — Вы волшебник, да? — второй вопрос достался Бальтазару. Тот тоже кивнул.

     — Мне всегда было очень интересно, чем занимаются волшебники, — продолжила Элька. — А…

     — В основном я занимаюсь тем, что заставляю работать лентяев, бездельников и идиотов, — мрачно ответил Бальтазар.

     — Да мы с вами почти коллеги, — заметила тетя.

     Бальтазар бросил на нее заинтересованный взгляд.

     — Я слежу, чтобы в домах за дорогой были свет, тепло и вода, — пояснила тетка. — Жильцы думают, что мои подчиненные — это волшебные джинны: всемогущи и никогда не спят. Кое-что от джиннов в них действительно есть — способность мгновенно улетучиваться, когда надо поработать.

     Маг улыбнулся, а Рим наконец-то поднял голову.

     Тетка нарезала пирог.

     — А если они остаются, можно мы «Звездные Войны» досмотрим? — спросил Дитц, которому надоело валяться на дровах.

     — Печке слово не давали, — отрезала тетка.

     — Я тоже пирог хочу.

     — Не заслужил. Не расскажете, что он у вас вытворял? Чувствую, от этого деятеля я правды не дождусь. Наворотил — родной тетке признаться стыдно?

     — И ничего не стыдно, — возразил Дитц. — Просто зачем? Все же хорошо кончилось.

     Колдун перевел взгляд с тетки на Дитца, но задать вопрос не успел.

     — Она ему не мама, а тетя, — поспешил объяснить Рим.

     — А нам она бабушка! — звонко объявила Элька.

     Бальтазар, выразительно приподняв бровь, взглянул на Аньку. Длинной Аньке часто давали шестнадцать.

     — И Ане тоже она бабушка, — закивала Элька. — Просто сейчас вечер, вот вы и не видите, какая она старая… Ам!

     Анька ловко всунула Эльке в рот кусок пирога.

     — И кто же мне без тебя, родная, правду скажет, — покачала головой тетка. — Прямо даже и не знаю.

     — Ты не старая, — утешающе сказала Машка. — Точнее старая, но по тебе этого совсем-совсем незаметно…

     Рим подавился смешком.

     — И вообще, некоторые в пятьдесят еще замуж выходят, вот как баба Вера! — гордо объявила Машка.

     — За восьмидесятилетнего дедушку! — звонко закончила прожевавшая пирог Элька.

     Тут Дитц выяснил, что Бальтазар умеет смеяться. Улыбнулась и тетка:

     — Вот такое у меня семейство, — вздохнула она.

     — Замечательное семейство, — сказал колдун и было неясно, говорит он это всерьез, или насмехается.

     — Огоо! — завопила неугомонная Элька.

     Рим вздрогнул, а ватрушка, которую он старательно левитировал к печи, хлопнулась на пол. Из-под печки — как в засаде сидела! — с торжествующим мявом вылетела Мурыся и принялась слизывать творог.

     — Как ты это сделал? — открыла рот Машка.

     Рим поднял на отца изумленный взгляд.

     — Что такое, Ариман? — поднял бровь тот. — Ты забыл где находишься или, что воздействовать на предметы в отдалении сложнее?

     — Но ведь она взлетела, — тихо сказал Рим. — Кое-что мы здесь все-таки можем!

     Бальтазар кинул на него мрачный взгляд:

     — Можем. Например, не ходить в такие места. Сын, это не шутка и не городская ярмарка. Случись что — ты даже не сможешь толком поставить щит.

     — Мне щит только в вашем мире и понадобился… — сообщил Дитц.

     Колдун посмотрел снисходительно:

     — Это значит лишь то, что ты умеешь избегать опасностей своего мира… а не то, что он абсолютно безопасен.

     — Выползай, — потребовала тетка. — Перенесешь свою постель на печку, другу своему на своей кровати постелишь. Эльза, Мария — чистить зубы и спать! Завтра в школу!

     Дитц выполз и цапнул со стола последний кусок пирога.

     — Давай досмотрим, — предложил он в комнате. — Нам завтра никуда не надо, а они похоже, еще долго говорить будут…

     Рим кивнул и плюхнулся на диван рядом, старенькие пружины возмущенно скрипнули.

     Предотвратить Дитц все равно ничего не мог. Тетя узнает о ночном штурме и о сватовстве Эленор — неизвестно еще, что хуже. А вот досмотреть кино они могут.

     — Надеюсь, план сработает. Я очень рискую…

     И, пока Лея ругалась с Ханом Соло, Дитц подкрался к двери, послушать, что там Бальтазар рассказывает.

     Но говорила тетя Альбина:

     — …иногда смотрю на него и вижу своего брата. Вот точно такой же обалдуй был, но и Женечкино нет-нет да мелькнет. Хотя ведь даже их и не помнит…

     Дитриху неожиданно взгрустнулось от тетиных слов. Папа и мама для него всегда были только лицами на фотографиях. Дитц никогда не пойдет с отцом на рыбалку. Он никогда не познакомится с мамой, не узнает, что она любила и чем увлекалась. Про папу рассказывала тетя, а про нее и рассказать некому. Бабушек с дедушками у Дитца нет.

     В кухне скрипнула лавка.

     — Ариман не похож на мать, — послышался задумчивый голос Бальтазара. — Хотя иногда я думаю, что никогда и не знал свою жену. Видел лишь то, что хотел видеть.

     — Когда любишь образ, который сама же и придумала… — тетя говорила так тихо, что Дитц едва ее слышал. В другое ухо врывались звуки космической перестрелки.

     Дитц отдернул голову от щели. Он не хочет такое слушать! Он отлепился от стенки и пробрался обратно на диван.

     — Чего там? — негромко спросил Рим, отвлекшись от экрана.

     Дитц изобразил звук «меня сейчас стошнит»:

     — Разговоры о жизни.

     Они так и заснули, как сидели. Утром Дитц проснулся на печке, без малейшего понимания, как он тут оказался, но было ясно — в дело вмешалась магия. Тетка его бы сюда точно не забросила.

     На столе стояла немытая посуда — девочки завтракали. А вот пустая винная бутылка и два бокала явно остались от взрослых.

     Дитц сполз вниз, привел себя в порядок и принялся убираться. На звон посуды из комнаты приполз сонный Рим.

     — А я думал вы уже того… — удивился Дитц.

     — А папа спит. Что делать будем?

     — Завтракать.

     Дитц расколотил пару яиц и задумался. Кино теперь не посмотришь — не хватало еще разбудить Бальтазара. Проснувшись, он тут же заберет сына и все веселье закончится.

     Это он и изложил Риму и тот согласился. Так что, позавтракав, они просто отправились болтаться и болтать. Болтали про космос, потом Дитц сообразил, что телекинез Рима — это же почти как у джедаев… Потом они долго фигачились в парке на палках, а потом как-то незаметно оказалось, что уже два часа дня. Странно, что их еще не ищут!

     «Сейчас народ со школы расходиться начнет», — сообразил Дитц.

     Все кто живет в Железнодорожном и ребята из Балки, все попрутся через Вертлюжный. И не стоит знакомить Аримана со своим бывшим классом. Дитц в Амаливии месяц обживался, пока не научился более-менее сходить под местного!

     Когда они вернулись, Бальтазара в комнате не было. На столе лежала записка: «Ушел по делам».

     — Да какие дела у него могут быть в абсолютно незнакомом мире? — изумился Дитц. — Ладно… тогда давай второй фильм поставим!

     Пришедшая со школы Машка мешалась ужасно. То есть Дитц понимал, что ей любопытно, но Рим хочет кино посмотреть!

     — Маша! — шипел на нее Дитц, но племянница не унималась.

     — А у вас все колдуют да?

     Рим сосредоточенно кивал.

     — А монстры у вас есть? А какие они? А почему у фей нет крыльев?

     — Сходи за Элькой и идите к Юле! — не выдержал Дитц. — Смотреть же мешаешь, ну!

     Лицо Машки осветилось какой-то мыслью.

     — Точно! — сказала она, соскакивая с дивана.

     Тут Дитц понял, что сейчас Машка притащит Юльку сюда. Машка никогда его не слушалась! Как же Дитриха это всю жизнь бесит, что от нее отлетает, как от стенки!

     — Сейчас сюда придет чужая девочка, — предупредил он Рима. — Если что, ты из Москвы, познакомились мы по переписке в журнале «Скелет в шкафу», а твой папа… — Дитц задумался, кем бы назначить Бальтазара, — твой папа бизнесмен.

     — Кто? — с любопытством спросил Рим.

     — Да я сам толком не знаю, что это… погоди, не хохочи ты так! — замахал руками Дитц. — По-другому сделаем. Вы же драконов разводите? Ну, значит говори, что твой папа животновод. Только драконов переименуй в коров, или там, свиней…

     Рим закатился еще громче. И когда пришла Юля, он начал смеяться, только ее увидев. Конечно, Юлька подумала, что Маша над ней потешается и они наговорили друг другу на кухне кучу преобидных слов.

     В комнату Машка вернулась заплаканной. Рим смущенно отвел глаза. Дитц нажал на «стоп».

     — А все почему? — обвинительно спросил он. — Все потому что ты меня не слушаешься!

     — Дура-ак, — проскрипела Машка. — Жадина. Тебе повезло, а ты нос и задрал!

     — Тебе сказано было — никому не говорить! — возмутился Дитц. — Мало нам было Михи с Жекой, уфологов и кладоискателей? Чем больше ты треплешься, тем дольше туда никто не попадет!

     Машка развернулась, надувшись, и скрылась в своей комнате, громко хлопнув дверью.

     Дитц вздохнул:

     — Не обращай на нее внимания.

     Рим пожал плечами, чуть застенчиво:

     — А кто такие уфологи?

     Досмотрев фильм, они сходили в сад за Элькой. Первым делом Элька спросила, знаком ли Рим с Гарри Поттером. И правда ли у них водятся драконы.

     И тут Рим начал рассказывать про драконов, да так, что Элька больше не могла и слова вставить:

     — …и если в озере несколько яиц, то вылупившийся первым постарается съесть своих братьев…

     Мимо прочавкала ботами Любовь Степановна, удивленно на них покосившись.

     — …первая линька. Шкурки они тоже съедят…

     Дитц никогда не думал, что между драконом и свиньей столько общего! Драконы, по рассказам Рима, жрали все, что не было приколочено гвоздями.

     Элька слушала, открыв рот, даже чуть не упала на крыльце — Дитц едва успел подхватить. Они ввалились в дом и увидели Аньку, делаюшую уроки за кухонным столом. Анька была кратка:

     — Брысь отсюда.

     — Где Машка? — спросил Дитц, беспокоясь.

     — К баб Зине ушла, — сосредоточенно ответила Анька. — Брысь.

     Элька, возилась с игрушками на ковре рядом. В отличие от Машки, Эльза прекрасно поняла, что не надо им мешать. Анька пришла к концу фильма — и как только пошли титры, начала расспрашивать Аримана, чем он занимается у себя дома.

     — В основном я учусь… — пожал плечами Рим, оборачиваясь к ней.

     — У вас тоже есть школы? — любопытно спросила Анька.

     — Схоларии? Да, есть… но я учусь в академии.

     — А ты разве такой взрослый? — изумилась Элька, привставая на коленях и опираясь о журнальный столик.

     — У нас академия — это высшее, — пояснила Анька. — А у вас нет?

     — Что высшее? — не понял Рим.

     — Образование, — не менее удивленно ответила Анька.

     Дитц начал расплываться в улыбке, это было так забавно — они говорили о разном, думая, что имеют в виду одно и то же!

     — А бывает низшее? — осторожно уточнил Рим. Дитц, не выдержав, захохотал в голос.

     — И хохочет и хохочет, будто кто его щекочет! — неодобрительно сказала Элька. — Что тебе смешно?

     — Там нет такого, как у нас, — сказал Дитц, все еще посмеиваясь. — Там вот бывает школа при церкви, гильдейское училище, схолария и университет, академия… И все это будет разное образование.

     — Разная специализация? — поняла Анька. — А что, у вас и церковь есть?

     — А единороги у вас водятся? — спросила Элька, влезая на диван между Римом и Анькой. Она привалилась к Риму к боку и просительно заглянула в глаза.

     — Они на западе живут, им поля нужны, — сказал Рим. — Дитц ты же видел единорога, ты им не рассказывал?

     — А тот единорог меня близко не подпустил, — пожал плечами Дитц. — Его другие мальчики совсем замучили.

     — Ой как бы я хотела жить в мире, где пасутся единороги и летают драконы! — протяжно вздохнула Элька. — Ну почему туда Дитц попал, а не я…

     Дверь в кухне хлопнула — явились обиженные и оскорбленные, в лице Машки. Увидев теплую компанию на диване, Машундра насупилась еще больше. Дитц решил зарыть топор войны:

     — Маш, иди сюда. Мы тут про единорогов говорим. Слушай, Рим, — обернулся он, — а почему у некоторых единорогов есть крылья, а у других нет?

     — Потому, что единорог с крыльями — это пегас, — улыбнулся Рим. — А безрогий пегас — это самка.

     И Рим начал рассказывать про пегасов.

     — Я хочу пегаса! — вдруг объявила Машка посреди рассказа о мастях. — Фиолетового с розовым! — развела в воздухе руками она.

     Рим подавился смешком.

     — А радужные пегасы бывают? — мечтательно спросила Элька, глядя на Рима умилительными глазами. Она успела залезть к нему под руку, и Дитц даже немного заревновал — обычно Элька так жалась к нему.

     — Нет, — обломал ее Рим, покачав головой. — От природы радужных не бывает. Это же не сниффлвомп!

     — Кто? — в три голоса спросили девочки.

     Рим бросил на Дитриха отчаянный взгляд и тот понял — друга надо спасать.

     — Имейте совесть, — попросил он. — Хватит его допрашивать. А правда, кто такой сниффлвомп?

     — Зверек такой… — жалобным голосом сказал Рим. — Чуть-чуть на кошку похож, только он маленький, пушистый, уши у него большие и между лапками — перепонка. Он планирует с дерева на дерево …

     — Хочу сниффлвомпа, — решила Машка. — А ты можешь мне принести сниффлвомпа?

     — Радужного, — уточнила Элька.

     — Ну… — Рим поднял голову.

     Дитц посмотрел на висящую на люстре Гадюку:

     — Сожрет?

     — Сожрет.

     Уже начинало вечереть, а тети все не было. Гадюка, после недолгого отсутствия, принесла клочок бумаги:

     «Ужинайте без меня».

     — Она никогда не слала мне писем виверной, — задумчиво сказал Дитц. В этом послании чувствовалась рука Бальтазара, вот что.

     Тетка и колдун появились совсем вечером. Они с Римом успели досмотреть кино и поиграть в джедаев, пособирать конструктор и начать смотреть «Один дома».

     — Здорово придумано, сохранять представления, — вздохнул Рим, вертя кассету в руках. — Вырасту, обязательно изобрету способ их записывать! Слушай, я бы очень хотел показать тебе свои любимые представления! У нас есть такой театр в Дредроке…

     — Так в чем вопрос? — спросил Дитц. — Скажи мне заклинание уменьшения и жди в гости.

     Оба захихикали, потом Рим ткнул себя пальцем в лоб:

     — Только вот это как-нибудь спрячь, — предупредил он.

     Дитц попытался зачесать волосы на лоб, но челка пока была коротковата.

     — Пудрой замажу, — отмахнулся он и тут дверь сеней хлопнула.

     Простукали по полу каблуки тетиных тапочек, скрипнули доски под тяжелой поступью — и наконец тетя показалась в дверях. Бальтазар пригнулся, проходя следом.

     — Ты где была? — воскликнул Дитц.

     — Где ты был? — одновременно спросил Рим.

     — Покупал эльфийскую сталь. Здесь ее называют титаном, — сообщил Бальтазар. — Собирайся.

     Рим помрачнел. Дитц тоже расстроился ужасно. Он думал, что Ариман и сегодня будет ночевать у них.

      «Вот ведь семейное сходство! — невольно подумал он. — Рима тоже почему-то больше всего заинтересовали железяки. А тетя приложила здесь руку — без нее Бальтазар точно не сумел бы так быстро сориентироваться. А домой-то он титан как попрет, неужели через дупло?»

     Этот вопрос Дитц и задал вслух.

     — Я создам перемещающийся портал, — сухо сообщил Бальтазар.

     — Чего? — не понял Дитц.

     — Ну, это когда портал завязывают на ключ и любая дверь делается проходом в другой мир… — принялся объяснять Рим.

     — Ариман.

     — Сейчас! — подхватился тот.

     Дитц проводил гостей до самого дупла. Там он посмотрел, как Бальтазар, не знающий о тарзанке, перебирался через реку — своими бы глазами не видел, не поверил бы!

     Колдун просто перемахнул двухметровую речку, как будто через канаву прыгнул. Магия, точно магия!

     На той стороне их встретил Улаф. Как Драхены улетели, он Дитца наругал, как будто у него тетки нет, которая тоже самое сейчас сделает!

     — Я просто друга в гости позвал, — обиделся Дитц. — Что я такого сделал?

     — Никого не предупредил, — потер висок волшебник. — Злой дракон — не то, что было приятно увидеть над королевским дворцом, знаешь ли… Ты хоть понимаешь, какую беспокойную ночь ты всем устроил? Разве ты хотел этого?

     — Это случайно получилось, — угрюмо пожал плечами Дитц.

     — Иногда случайность — это случайность. А иногда — закономерность, — сурово заметил Улаф.

     Распрощавшись с наставником, Дитц грустно покарабкался вверх по откосу. Над обрывом плыли сумерки, скоро должно было совсем стемнеть. Окно бабы Зины уютно подмигивало теплым оранжевым светом, дом Антонины Петровны недобро пялился бордовым оком.

     Когда Дитц добрался до избы, Анька с тетей пили чай. Завидев Дитца, тетка молча похлопала по лавке — садись, мол.

     Дитц сел, приготовившись обреченно принимать выговор. Но тетя молчала, сосредоточенно размешивая чай.

     — Я даже не знаю, что тебе сказать, — отстраненно заметила она, наконец.

     Дитц молчал, он тоже не знал, что и сказать. «Я нарушил твой запрет, потому, что он дурацкий?» Поругаются.

     Молчала и тетя. Анька бряцала ложкой по чашке.

     Тетя тяжело вздохнула и потерла лоб рукой:

     — Почему смолчал про замок? — вдруг спросила она.

     — Я Ане сказал, — честно поведал Дитц и Анька сделала зверское лицо. — Ты на меня сердилась, и мы решили пока тебе не говорить…

     Лицо Аньки стало еще более свирепым.

     Аля бросила на нее взгляд:

     — Еще какие-нибудь заговоры у меня под боком плетутся? — подняла бровь она.

     Дитц и Анька дружно помотали головами.

     — Прекрасно, — суховато кивнула тетка. — Значит так. Передашь своему королю, что в следующее воскресенье, в час дня, я навещу его. И подробно с ним обо всем побеседую.

     Последняя фраза прозвучала довольно зловеще, но Дитц радостно закивал. Анька сделала из-за плеча тетки выразительные глаза, но кто-кто, а Рагнборг точно не нуждался в ее инструкциях!

     Дитц решил ковать железо, пока горячо — он отправился писать записку сразу. Ну и что, десять вечера! Все равно там никто не спит…

     Как только тетя скрылась у себя в комнате, Анька тут же попыталась придушить Дитца «за подставу».

     — Отстань! — зашипел тот. — А то тетя бы сама не догадалась, что ты знаешь… Ты не удивилась и молчала!

     — Что пишешь? — Анька попыталась влезть носом в записку.

     — Что надо! — с удовольствием ответил Дитц, пряча бумажку за спину. Анька сделала почти змеиный бросок, Дитц отскочил:

     — Вот вам ваш нос, — подразнился он. — Я нашел его в своих делах.

     — Дитц, Анет, что вы там устроили? — окрикнула их тетя.

     — Ничего, — хором ответили они.

     Дитц писал, закрывшись ладонью, Анька ходила мимо стола, как тигр по вольеру. Ох как ей хотелось проконтролировать, что он там написал!

      «Уважаемый король Рагнборг, — писал Дитц, — моя тетя очень хочет поговорить с вами через восемь дней, в тринадцать часов. Я понимаю, что вы очень занятой человек, но пожалуйста, найдите время в это время».

     ***

     Майские, как всегда проколупались на огороде. Причем если Дитц честно копал грядки, то девочки отлынивали, кто во что горазд — стоило за чем-либо послать Машку, она тут же исчезала, как утренний туман, Элька, смотря честными глазами, втыкала лук кверху корнями, надеясь, что ее просто отстранят от посадок, а Анька пыталась занять любимую позицию — она погоняет, все едут.

     Эльку тетка заставила переворачивать весь неправильно посаженный лук, невзирая на слезы, Машка была безжалостно вытащена из дому, несмотря на нытье, что ей в понедельник сочинение сдавать, а Аньке была выдана отдельная работа.

     У пруда, куда Дитц вырвался девятого, почти никого не было. Крутиков Дитцу потом рассказал, что их возили к памятнику, класть цветы. А на следующий день был концерт и встреча с ветеранами.

     Девчонок тоже возили. У них тоже был концерт и ветераны и только Дитц тоскливо куковал дома, снова ощущая себя отверженным. Болтаясь по улице он неожиданно наткнулся на Самоедова и Горку. Горка бросил в Дитриха комом грязи с воплем:

     — Получай фашист гранату! — и залился дебильным смехом.

     Дитц отскочил и тут же заявил:

     — Мой дед был разведчиком! Так что завали варежку.

     — Врешь ты все! — фыркнул Вадик.

     — А вот и не вру, — сказал Дитц, борясь с острым желанием дать Вадику в нос. — И медалей у нас полная коробочка, только вам я ее не покажу. Не по чину!

     — Гора, давай его в пруд макнем, — набычился Вадик.

     — Завидно? — насмешливо спросил Дитц. — И ответить нечего?

     Тут Вадик на него и бросился. Они увлеченно лупили друг друга, пока с задней двери не выбежал трудовик.

     — Атас, Кузовок! — заорал Егор.

     Дитц расцепился с Вадиком и подхватился бежать, только в глубине парка сообразив, что больше не учится в этой школе и трудовика может не бояться. Самоедов с Горкиным похоже рванули в другую сторону, во всяком случае, Дитц их больше не встречал.

     После майских, у них дома внезапно объявился Бальтазар. Зашел, забрал тетю и ушел. Дитц так и не понял, зачем тетке помогать колдуну с покупками и вообще где это она повадилась вечерами болтаться. А потом отписался Рим. Тетя ходила к ним в гости! Ходила, а Дитцу с девочками ни словечка не сказала!

     Дитц чуть не лопнул от возмущения. Значит к Рагнборгу у нее времени сходить нет, а ко всяким подозрительным колдунам — пожалуйста?! И без него, хотя он бы очень хотел побывать в гостях у Рима! И… и вообще Дитц открыл этот мир, нечестно ходить туда без его ведома!

     Конечно, он высказал это в тот же день, выловив тетю в саду. А она стояла и улыбалась!

     — Значит, ты обиделся, что я молчу, — заметила Аля, щелкая секатором.

     Дитц сразу понял, куда тетка клонит. И зачем Бальтазар рассказал ей про восстание? Других тем не нашлось?

     — Я просто не хотел тебя волновать.

     — А эта история с волшебством — это тоже «ты не хотел меня волновать»? — подняла брови тетка. — Я подумала, что с ума схожу, когда увидела, как к тебе из-под печки мыши на руки лезут!

     — А ты видела, да? — смутился Дитц.

     — И куда ты их понес? — поинтересовалась тетка.

     — Ну…— Дитц обернулся и бросил взгляд в сторону участка Антонины Петровны. — В гости.

     — Ох, Дитц… — вздохнула тетя. — Не ковыряй коровью лепешку.

     Ее лицо резко сделалось жестче и суровей:

     — Я должна была узнать, во что ты там впутался… Из независимого источника.

     «Ну конечно, глава злых магов Чародии — лучший источник!» — мысленно возмутился Дитц, но смолчал.

     Потому что здесь у него самого рыльце в пуху. Это по его вине именно Бальтазар стал первым жителем другого мира, с которым тетя начала общаться.

     — И что тебе сказал независимый источник? — поинтересовался он.

     — Мы с ним немного побеседовали… о власти и королях, — задумчиво заметила тетка. — Не волнуйся, в воскресенье мы пойдем к твоему Рагнборгу.

     ***

     На той стороне прохода их встретили улыбающийся Алька и наставник в парадной мантии. Дитриху очень хотелось, чтобы тете Алька понравился. Алька — замечательный. Не раздумывая рванул в другой мир, чтобы спасти принцессу, когда понял, что никто из взрослых ничего не сделает. А потом, после того вечера… он в самом деле не обижался на Дитца, они все так же были друзьями — где еще встретишь человека с таким сердцем!

     — Приветствую вас в нашем мире, — сказал Улаф. — Еще раз извиняюсь за беспокойство, которое мы вам причинили. Дитрих предупредил нас о вашем визите, его величество Рагнборг Второй ожидает вас.

     Дитц было собрался с ними, но был остановлен решительным жестом:

     — Побудешь здесь, — скомандовала тетка.

     — У нас ледяную крепость построили, — влез Алька. — Хочешь посмотреть?

     В Амаливии была почти середина декабря! Снега навалило по колено. И Дитц, разумеется, хотел взглянуть на крепость. Так они и разошлись — тетя пошла к королю, а он — на горку. И там уже было полно народа! В том числе… ну да. В толпе мелькали рыжие косы Эленор.

     Еще Дитц сразу увидел Эйвина — они с Бьяртом держали щит, на который усаживались Лейф и Урд, а затем плюхнулись на них сверху и полетели с горки вчетвером.

     Хильда топала по лесенке, таща за собой санки, двое ребят перли ледяную блямбу, похожую на тазик…

     Дитц, у которого не было даже картонки, лихо съехал на собственных штанах и закружился по льду пруда внизу. Через мгновение в него кто-то врезался. Дитц поднял взгляд:

     — Ты точно решила меня убить! — вырвалось у него.

     Эленор весело засмеялась, как будто ничего и не было. Дитц поднялся и подал ей руку. Ну почему девчонки в этом возрасте такие длинные?

     — Спасибо, — кивнула Эленор и поспешила к лестнице. Как ничего и не было. А он, дурак, сквозь землю проваливался.

     — Эге-гей!

     Дитц, взмахнув руками, рухнул на кучу хохочущих мальчишек, прилетевших ему в ноги.

     — Давай с нами! — тут же предложил Эйв.

     И Дитц, с большим удовольствием, присоединился. Он всласть накатался, набегался по ледяной крепости и поучаствовал в битве снежками. Тетка явилась только через несколько часов.

     — Ну что? — не удержался Дитц.

     — Весь мокрый? — тетя окинула его неодобрительным взглядом.

     — Да, — признался Дитц, на котором не было ни единой сухой нитки.

     — В следующие выходные поедем смотреть твою… награду.

     — Там полно проблем, — признался Дитц.

     — Разберемся, — суховато кивнула Аля, и Дитриху неожиданно стало тепло.

     Когда он не мог с чем-то разобраться — тетя всегда брала дело в свои руки.

     Но вечером она снова усвистела невесть куда! Вернее, Дитц знал, куда она усвистела, раз ни у кого из соседей ее нет. Дитц не выдержал и рассказал девочкам, где шляется их бабушка — так что возвратившуюся тетку ждал шквал возмущения.

     — Я тоже хочу в волшебный мир! — прыгала вокруг нее Машка.

     — И я хочу! — обиженно бубнила Элька.

     — Ты сама туда ходишь, значит и нам не опасно, — поддержала сестер Анька.

     — Хотите к дяде Бальтазару в гости? — внезапно предложила тетка.

     Дитц только что не квакнул от неожиданности. Когда это тетя успела сойтись с колдуном так близко, что он их в гости позвал? А что позвал именно он, Дитц не сомневался — Аля очень строго к этому относилась, и никогда не напрашивалась со всем кагалом.

     ***

     За ними явился Рим. Он просто появился у них дома из ниоткуда — щеколда была задвинула.

     — Перемещающийся портал, — пояснил он. — Зимние вещи с собой взяли?

     Ариман подошел к чулану и достал из кармана здоровенный — с ладонь — ключ из белого металла. Плоскую, круглую головку ключа украшали черные и алые камни, совсем мелкие, они складывались в карту звездного неба.

     Рим поднес ключ к замочной скважине.

     — Эля, убери нос! — не выдержал Дитц. — Я же ничего не вижу!

     Элька недовольно отодвинулась, и Дитц увидел, как ключ начинает меняться. Он уплощался, гребенка втягивалась — и в конце концов, сделался полукруглым. Совсем как настоящий ключ от чулана.

     Рим вставил его в скважину, замок щелкнул… Но за привычной дверью не было привычных полок.

     Перед ними открылся обширный зал, выложенный треугольной плиткой — серой, черной и алой. Тетя шагнула внутрь первой, и не завертела головой по сторонам, как все они.

     «Уже привыкла», — понял Дитц.

     А они, конечно, завращали шеями. Стены были от пола до потолка прорезаны узкими, длинными окнами, на прозрачном стекле раскрывали крылья драконы — черные и алые, в шахматном порядке. Никаких других украшений в зале не было — только пестрая плитка и эти драконы. Наверху висели тяжелые и явно очень древние люстры, похожие на колеса гигантских телег.

     Девчонки примолкли, и только на Машку суровость замка не подействовала:

     — А где же привидения? — ляпнула она.

     — Твоя бабушка их всех распугала, — прыснул Рим.

     Дитц хихикнул, он эту историю уже знал. Привидения забросили чью-то отрубленную голову тете прямо в руки. Так она ее потом возвращать отказалась! «Если ты так разбрасываешься своей головой, значит тебе она и не нужна», — полчаса нотации читала!

     — Я могу их призвать, — раздался сзади спокойный голос.

     Они дружно обернулись. Бальтазар стоял в дверях, облокотившись на створку. Он не смотрел на Дитриха и девочек. Он смотрел на тетку и… да нет, не может быть, она же его на пятнадцать лет старше!

     Дитц потряс головой и постарался вытрясти оттуда, все, что там появилось.

     — Не надо, — тихо попросила Элька. — Я привидений боюсь.

     — Пройдем в столовую, — повелительно сказал колдун. — Одежду можете отдать слугам.

     От дверей в конце зала по полу покатились знакомые Дитцу зеленые колобочки. Дитцу, но не Машке. Машка взвизгнула, бросила куртку и повисла у тетки на шее, Элька прижалась к Дитриху и только Анька громко спросила, что это.

     — Это просто оживленная плесень, — пояснил Рим. — Их не надо бояться.

     Но Машка так и продолжала висеть на тетке. А вот Элька не выдержала и, отлепившись от Дитца, потрогала одного колобочка.

     — Пушистенький! — удивилась она.

     — Я тебе плесневелую горбушку дам, она тоже пушистенькая, — съехидничала Анька.

     Услышав волшебное слово «пушистый» Машка перестала висеть на тетке — ничто плохое и злое просто не могло быть пушистым. Видели бы они Рокамору…

     Отдав вещи колобкам, они прошли вслед за колдуном через высокие черные двери, похожие на два драконьих крыла.

     Столовая оказалась вытянутой залой, в которую с легкостью влез бы весь их дом. Стены закрывали черные полотнища, на главном было вышито серебром какое-то сложное построение (а в построениях Дитц понимал, как свинья в геометрии). Середину комнаты занимал десятиметровый стол, уставленный довольно аппетитно пахнущими блюдами, но подлинным украшением столовой были резные кресла. Каждое было вырезано в форме какого-то монстра. Бальтазар уселся в пасть деревянного дракона, Рим плюхнулся на колени клыкастому скелету.

     Аньке понравилась летучая мышь со светящимися алыми глазами, тетя уселась между щупалец спрута, а Машка выбрала кресло в грызущихся волках.

     — Я их боюсь, — тихо сказала Элька.

     — Они деревянные, их не надо бояться, — успокоил ее Дитц. — Вот эта птичка, вроде подобрее… ты же не боишься птиц?

     Элька с сомнением покосилась на лысого стервятника с зазубренным клювом, но все-таки уселась на подушечку между перьев. Сам Дитц рухнул на обезьяну, тянущую к сидящему руки с кривыми когтями — после Академии Зла креслом его не напугаешь.

     Но сама окружающая обстановка заставляла его чувствовать себя скованно — этот огромный стол и особенно Бальтазар во главе этого стола…

     — Рад, что ты приняла мое приглашение, — сказал тетке колдун и Дитц подозрительно покосился на него. Ему не давало покоя воспоминание о том, как Бальтазар смотрел на Алю стоя в дверях. А тетя-то между прочим пошла в гости в лучшем выходном костюме, бордовом с воротником-стоечкой… сколько Дитц себя помнил, он извлекался из шкафа лишь для особых случаев.

     — Девочки очень давно хотели побывать в вашем мире, — призналась тетка. — Либо я привела бы их сама, либо этот обалдуй втравил бы всех в очередную историю…

     — Я не обалдуй, — возразил Дитц, глядя на то, как Рим телепатирует себе в тарелку мелкие черные плоды.

     — Лови! — поймав взгляд Дитца, тот внезапно телепатнул в его сторону запеченную птичью ножку. — Да не руками же! — возмутился он, когда Дитц поймал. — Телекинезом ловить надо.

      — А почему у курицы четыре ноги? — заинтересовалась Машка

     — Потому что это ящерица, — просветил ее Рим.

     — А кроме тебя и твоего папы здесь кто-то живет? — не унималась любопытная Машка.

     — Внизу есть деревни…

     — У меня часто бывают другие колдуны, — добавил Бальтазар. — Хотя кому-то вдруг стало скучно, верно, Ариман?

     Рим поднял на отца грустный-прегрустный взгляд:

     — Я просто понял, как они ко мне относятся.

     Бальтазар поднял бровь.

     — Дитц — единственный кому от меня не было ничего надо.

     — Почему это? — удивился Дитц. — Мне с тобой весело.

     — Такова жизнь, — пожал плечами Бальтазар. — Я рад, что ты наконец осознал это. Люди знакомятся с тобой вовсе не потому, что ты им нравишься.

     — А зачем знакомиться с кем-то кто тебе не нравится? — не поняла Элька, осторожно трогающая вилочкой блюдо, похожее на сваренных в золоте червяков.

     — Это называется «полезными знакомствами», — пояснила тетка. — Когда ты знакомишься с человеком, думая, что он может быть тебе полезен.

     Она довольно ловко разделывала нечто зеленое и шипастое на своей тарелке, с таким видом, будто обедать зелеными шипастыми штуками для нее в порядке вещей.

     — Например, полезно быть знакомым с королем, — насмешливо сказал маг, глядя на Дитриха. — Он может подарить тебе замок-другой.

     — Да, — кивнул Дитц. — Король — это очень полезное знакомство, особенно, если его, для начала, ударить пару раз сковородкой.

     Тут черный маг совершенно несолидно хрюкнул.

     — Это что, камень в мой огород? — холодно спросила тетка.

     — Ни в коем случае! — Дитц обернулся к Риму и громко прошептал: — Потому что веником у нее тоже можно очень легко огрести…

     — Я заметил, — прыснул тот.

     — Ты рискуешь, Дитрих, — покачала головой тетка. — Девочки, он ведь нам много чего не рассказал. Например, вы знаете, что принцесса предложила ему…

     Дитц перебил ее, мучительно покраснев:

     — Это нечестный прием!

     — Что принцесса? — заинтересовалась Элька.

     — Ничего, — быстро сказал Дитц.

     — А я тоже почти как принцесса, — гордо объявила Машка. — Дитц сказал, что я такая же вредная. Мне только платья не хватает.

     Рим фыркнул в ладонь.

     — Бабушка, если у Машки будет платье, то я тоже платье хочу, иначе нечестно…

     — Дались им эти платья, — пробурчал Дитц. — Вот мне вообще все равно, что на мне надето.

     — Ага, — кивнула Анька, — тебя как ни одень, к вечеру все будет грязное и в дырках…

     Замок звался «Клыки Дракона». Видимо, под клыками имелись в виду острые угловые башни. Когда они вышли на крыльцо, у Дитриха просто дух захватило.

     Прямо за невысокой каменной балюстрадой начинался страшный обрыв и была видна раскинувшаяся внизу долина в голубой дымке. Тетя подозвала Машку с Элькой к себе, запретив подходить к краю. По лесенке вдоль обрыва они сошли в заснеженный парк.

     — Прикольно, — сказала Анька. — Дома май, а здесь…

     — Декабрь. Я там у вас чуть не испекся в шерстяной кофте.

     На клумбах из-под снега выглядывали «змеиные головы», открывшие устьица-пасти.

     — Хотите покормить цветы? — предложил Бальтазар Эльке и Машке, протягивая плошку с нарезанным мясом. Машка сморщилась, а Элька взяла кусочек.

     — Кидай его вот так, — колдун зашвырнул мясо в клумбу.

     Цветы ожили, стряхивая снег, зазмеились стебли… Бутоны вцепились друг в друга, устроив настоящую грызню. Эльза кинула им свой кусочек, один из цветов поймал его в воздухе. Племяшка звонко засмеялась, чем изрядно Дитца удивила. Злобные клыкастые цветочки ему казались скорее страшноватыми, чем смешными. Вот Машка реагировала правильно, глядя на клумбу с изрядной опаской.

     — А мне можно? — с интересом попросила Анька и, дождавшись кивка, запустила пальцы в плошку.

     Машка в итоге тоже подкормила цветы — скорее за компанию.

     Вдоль дорожки росли кусты, усеянные крохотными глазными яблоками. Рим сорвал пару штучек и бросил себе под сапог.

     — Прикольно хрустит, да?

     Дитц окинул сад взглядом, чувствуя, что под снегом скрывается еще много интересного… И даже хорошо, что девчонки этого не видят.

     — Летом тут интереснее, — развел руками Рим. — Все цветет.

     — Представляю я, что тут цветет… — покивал Дитц.

      — Ты метлу не взял? — негромко спросил Рим. — Я бы тебе такое обалденное место показал… Карстовые озера, где драконы вылупляются.

     — Метлу не взял, — огорченно вздохнул Дитц.

     — Давай на Уите слетаем, папа сразу не хватится!

     Дитц оглянулся. Бальтазар принялся что-то выколдовывать над цветами, Маша с Элькой чуть ли не повисли на нем… Анька тоже не сумела сдержать любопытства. Да за их болтовней можно пропустить даже сход лавины! Искушение мгновенно сделалось непреодолимым.

     Пригибаясь и прячась за деревьями, они сбежали по склону и заскочили в пещеру. Как ни странно, здесь было теплее, чем на воздухе, а потом стало вообще жарко. Факелы загорались, когда они проходили мимо и гасли за спиной, пол выстилал крупный желтый песок, а своды делались все выше.

     А потом на дороге попался большой чешуйчатый хвост, через который Рим преспокойно перелез. Дитц аккуратно прикоснулся к теплой чешуе. Владелец хвоста никак не отреагировал и тогда Дитц перелез тоже.

     Уит, дремавший свернувшись в клубок, задвигал ноздрями и приоткрыл золотой глаз. Рим ласково поскреб чешую у него на носу:

     — Полетаем?

     Дракончик мгновенно проснулся, развернулся, едва их не сшибив, и потянулся своим гибким телом.

     — А он двоих-то унесет? — шепотом спросил Дитц.

     — Конечно унесет! Залезай.

     Уит лег на песок и Рим привычным движением запрыгнул между пластинами гребня. Прямо чемпион по прыжкам в высоту — полтора метра!

     — Вгони магию себе в мышцы, — посоветовал Рим.

     — Давай ты просто затянешь меня телекинезом, — предложил Дитц. — Это будет проще.

     Рим иногда забывает, что не все тут колдуют с детства!

     Чешуя была жесткая и скользкая, но теплая.

     — Ногу вот сюда упри… за гребень держись.

     — Мы без седла полетим? — поинтересовался Дитц.

     — На Уите можно пока без седла. Это у Тириха уже слишком здоровая шея, чтобы на ней без седла удержаться…

     — Я не навернусь? — опасливо уточнил Дитц.

     — Просто сжимай ноги и держись руками. С метлы же ты не упал — а мне рассказывали, как ты летаешь! Дракон он знаешь, кверху брюхом в воздухе не переворачивается и вокруг своей оси не кружит…

     — Если что — ловишь меня сам.

     Уит полз через подземелья, его позвоночник гибко изгибался. Чтобы не соскользнуть приходилось плотно прижимать бедра к чешуе и удерживать равновесие. Вообще не похоже на метлу! И на лошадь тоже. Словно сидишь верхом на извивающейся трубе…

     Тут Уит выполз на свет. Подземелье обрывалось в пропасть — туда-то дракон и пал. Кишки Дитца подлетели ему к горлу, два раскрывшихся крыла закрыли свет… Дракон заложил полукруг, поднимаясь, зубец гребня больно врезался Дитриху в спину.

     Рим обернулся, лицо его светилось восторгом — летать ему явно нравилось. Дитц криво улыбнулся — а дракон, тем временем, поймал восходящий поток воздуха и лег на него, как лодка на воду. Наверное, что-то похожее испытывают люди в самолете.

     Под брюхом дракона проплывали вершины гор и глубокие долины, а затем, Уит начал снижаться, снова закладывая полукруг. Дитц этого совсем не ждал — его перекосило влево, он отчаянно сжимал ноги, чувствуя, как скользит ткань джинсов по чешуе. Каким-то чудом он зацепился мыском сапога за выступающую пластинку — а затем дракон выровнялся. Дитц, тяжело дыша, выровнялся тоже. Зима больше не казалась ему холодной — он весь взмок. А Уит, судя по скорости, решил разбиться о скалы.

     Перед самым плато дракон снова раскрыл крылья и, накренившись назад, от души ими захлопал — и тут мир перед Дитрихом закрутился кувырком, ноги оказались выше головы и он распростерся на камне. С трудом втянул в себя воздух — чтобы дико, громко заорать.

     — Дитц! Что?!

     Но он не мог ответить. Боль в левой ноге была такая огромная, такая слепящая, что он мог только вопить — и он вопил.

     — Забираю боль… уношу с собой… эту ношу… там и брошу… — затараторил Рим.

     И Дитц замолчал, часто и тяжело дыша.

     — У тебя кровь.

     Рим был бледен, как привидение. Дитц повернул голову и обнаружил обеспокоенную морду дракона, нависшую над его ногами. Левая штанина намокла от крови.

     — Ты же знаешь, как останавливать кровь, — сказал Дитц. Его охватило какое-то неестественное спокойствие.

     Рим несколько раз втянул в себя воздух, а затем, четко выговаривая, произнес заклинание. Затем — второе. Ткань штанов лопнула и Дитц вздрогнул. Из кровавой раны выпирал белый обломок кости. Рим побледнел еще сильнее.

     — От этого ты заклинаний не знаешь, — догадался Дитц.

     Делать было нечего. Открытый перелом от взрослых не спрятать никак.

     — Я быстро, — сказал Рим, вытирая глаза. — Десять минут потерпи!..

     Он заскочил на дракона, Уит, напружинившись, взвился в небо и захлопал крыльями. В лицо полетел песок.

     Вот и сходил в гости, вот и полетал на драконе. Тетя его прибьет.

     Непрошенная слеза скатилась по щеке и упала на щебень.

     Ветер пах сероводородом, над теплой землей стелился туман, негромко побулькивала вода. На глазах у Дитца, над парящей кучей глины внезапно взлетел белый выплеск.

     Он лежал, положив голову на руку и беззвучно плакал, хотя больно уже не было. Что-то скрежетало в ближайшем пруду — а вскоре из пара показались крокодильи ноздри и два глаза, горящих желтым огнем.

     И этим ноздрям и глазам явно нравился запах свежей крови.

     Дитц мысленно толкнул дракончика обратно в пруд, но дракончик в пруд не хотел. Он выполз наружу, черный тощий и страшный. И пополз к Дитриху.

     А сзади тоже начало скрежетать… Дитц обернулся — и увидел еще одни крокодильи ноздри и желтые глаза. Первый дракончик озадаченно ползал вокруг — нос говорил ему, что перед ним еда, а Дитц говорил ему, что он, Дитрих, очень невкусный мальчик.

     Затем драконы увидели друг друга и ощерились. А потом… первый знакомый Дитца начал отползать! Зачем ему драться за такого невкусного мальчика?

     «Я невкусный!» — сообщил Дитц и второму — и тут увидел третьего. Красивый золотистый дракончик пытался вылезти из ямы, но осыпающиеся края мешали ему. А вокруг уже слышался неумолчный шорох… Если драконов станет слишком много, Дитц не сможет заколдовать каждого!

     А второй дракон очень уж сильно сомневался в том, что Дитц невкусный и был готов это проверить… Пора было наколдовать что-нибудь этакое, отпугивающее… но Дитц ничего такого не знал и точно сейчас не сочинит!

     «Щит», — вдруг сообразил он. Рим же его учил! Правда у Дитца ни разу не получалось… сейчас или никогда, иначе его просто сожрут!

     Дитц глубоко вздохнул и мысленно потянулся к своему солнечному сплетению. Зачерпнуть энергии, растянуть пленкой перед собой…

     И тут дракончик, решившись, раскрыл огромную пасть с острыми игольчатыми зубами!

     — Фу! — завопил Дитц, и стукнул его по носу.

     Дракончик отшатнулся и снова навис над Дитрихом. И тут шипящая синяя молния долбанула его прямо в кончик хвоста! Завизжав, дракончик кинулся прочь.

     Дитц задрал голову — небо над головой закрывали знакомые черные крылья и первый раз в жизни он был этому рад!

     Тирих сел и первой по его боку соскользнула тетя Альбина:

     — Идиота кусок! — заорала она, рухнула на песок и неожиданно сильно прижала его к себе:

     — Я тебя на поводке, на цепи водить буду, что это за ребенок, то в другой мир пропадет, то с дракона упадет, только отвернись! — отчаянно ругалась тетя, наглаживая при этом его по голове.

     Дитц виновато сопел:

     — Я нечаянно…

     — Да если бы ты специально, я бы тебя вообще убила!

     — Альбина, — негромко позвал Бальтазар. — Простите.

     — Да за что? За то что у моего в голове — во? — тетя свернула душевную фигу.

     — У моего в голове — тоже самое.

     — А у них у всех в этом возрасте одно и то же — в голове пустота, а в заднице шило!

     Дитц, увидел, как Бальтазар сперва улыбнулся, а затем снова посуровел:

     — А теперь объясни Ариман, чем ты думал. Или ты забыл, что на дракона садятся только в кожаных штанах?

     — Я в кожаных…

     — А он?!

     Ногу Дитриху Бальтазар зафиксировал каким-то заклятьем, после чего его уложили в гамак, ремешки от которого застегнули у дракона на шее. Гамак затянули шнуровкой — Дитц даже толком шевельнуться не мог. Отсюда ему было видно только драконью шею, серое небо в голубых просветах, тетину ногу в бордовых брюках и край плаща Бальтазара. Колдун посадил тетю Альбину себе на колени. Дитцу это, честно говоря, сильно не понравилось. И плохо, если это нравится тете!

     — Ди-итц! — запрыгала вокруг Элька. — Дитц, что с тобой?

     Машка сочувственно погладила его по лбу.

     — Вот так всегда! — не преминула сообщить Анька. — От тебя одни проблемы!

     — Не путайтесь под ногами у дяди Бальтазара, — строго сказала тетка.

     Колдун поднял гамак телекинезом и размашисто пошагал вперед. Дитц видел только потолки — высокие, сводчатые, лестница, сводчатые потолки пониже… Через какое-то время его занесли в лабораторию — ни с чем не перепутать, стеллаж с ингредиентами, полки с пузырьками, книги, чертежные инструменты и драконья шкура во всю стену. Тут волшебник и уложил его на стол.

     — Расшнуруйте, — бросил Бальтазар. — Я за лекаркой.

     — Пап…

     — Ты разочаровал меня, Ариман.

     Колдун быстрым шагом вышел из комнаты.

     Рим вытирал глаза.

     — Прости меня пожалуйста, — сглотнул комок Дитц.

     — За что? Я не подумал…

     — Если бы я умел колдовать получше, я бы наверное не упал… Слушай, мы сейчас что-нибудь придумаем!

     — Никаких планов Барбаросса, — отрезала тетка. — Лежи уже… летчик.

     — Тебе больно? — лезла в лицо Элька.

     — Нет, Рим обезболил…

     — А почему ты плачешь?

     — Мне грустно.

     — И мне, — всхлипнул Рим.

     — А безобразничать-то как весело было, — заметила тетка. — Иди сюда, горе горькое. Чумазый-то какой! Ну? И зачем было сбегать? Чего отца не попросил всех туда свозить?

     — А вдруг они бы побоялись…

     — Побоялись бы — домой бы вернулись. А так что? Отец вернется, ты у него прощения попроси, скажи что все понял… А с этим я дома сама разберусь. То он с драконов падает, то с принцессами целуется.

     — Да она мне вообще не нравится! — завопил Дитц во всю мощность легких. — Не целовались мы с ней!

     — Принцесса ему не нравится… лежи, жених. И зачем принцессе такое чучело…

     У Машки аж нос вперед вытянулся:

     — Ты целовался с принцессой?!

     — Нет, — мрачно сказал Дитц.

     — Она просто в него влюбилась, — «помог» Рим.

     — Ты же знаешь, что она в меня не влюблялась.

     — Ну, не совсем влюбилась… но знаешь, когда ты уносил ее от Буйных Рыцарей и сказал надеть плащ…

     Рим покосился на тетку и решил закругляться:

     — В общем, Эленор оценила. А она тебе правда совсем не нравится?

     — Я наверное вообще любить не умею, — серьезно сказал Дитц. — Я ни разу в жизни не влюблялся.

     И тут тетка с Анькой как начали ржать на два голоса!

     — А я влюблялась, — вздохнула Элька. — Я отдала ему свое печенье, а он с Надей рядом сел…

     — Трагедия, — хрюкнула Анька. — «Бедная Лиза».

     — И ничего я не бедная! — возмутилась Элька. — А Сашу я уже давно не люблю!

     — А я хочу, чтобы кто-нибудь влюбился в меня, — поделилась Машка.

     Дитц бросил на Рима тоскливый взгляд, но тот его не поймал — сидел опустив голову.

     Бальтазар вернулся минут через пятнадцать и вернулся не один.

     — Зеленая тетя! — ахнула Элька.

     Рядом с колдуном стояла хрупкая женщина в темном плаще. И она правда была зеленая! Как оливка!

     — Эльза! — одернула тетка.

     Рим снова повесил голову.

     — Уберите детей, — негромко попросила женщина.

     — Анет, уведи Эльзу и Машку, — скомандовала тетка.

     — Ариман, — холодно сказал Бальтазар. — Иди покажи гостям… что-нибудь. Что-нибудь, не требующее лететь туда на драконе!

     Рим хлюпнул носом и вышел вслед за девочками.

     Из-под Дитца достали гамак, штаны обрезали.

     — Мне нужно зелье Синего Огня, — так же негромко сказала лекарка, чем-то позвякивая.

     Дитц скосил глаза на инструменты и…

     — Тетя, пожалуйста, может в больницу?

     — А там тоже самое будет. Терпи.

     Из недр лаборатории спешил «колобочек» с большой бутылью. Женщина-лягушка щедро прополоскала инструменты и собственные руки, а потом и вовсе начала заливать зелье прямо внутрь раны! Хорошо, что он ничего не чувствует…

     — Не смотри туда, — попросила тетка, когда лекарка взялась за скальпель. — На меня смотри. Прочитай мне какой-нибудь стих.

     — Однажды, в сту… ой, нет! Мне здесь стихи читать нельзя, — вдруг вспомнил Дитц.

     Прочитать зимой стих про сильный мороз — не самое правильное в мире, где стихи становятся заклинаниями.

     — Алинари вручила тебе огромную силу, — вдруг сказал Бальтазар. — Почему ты ее не используешь?

     — Я использую…

     — Именно поэтому тебя едва не съел дракончик, которому нет и двух лет. Ты даже не пробовал защититься.

     — Я пробовал, но ничего не получилось… Я же волшебником стал меньше года назад! И два месяца уже живу в мире без магии!

     — Тренироваться можно и там. Я проверял — такие простые вещи, как щит, телекинез и усиление собственного тела работают и у вас.

     Дитц задохнулся от возмущения, ничего себе простые вещи!

     — Господин Драхен, — вмешалась лекарка. — Я сложила кости.

     — Хорошо, — кивнул Бальтазар. — Заново кость срастется, плоть заживает быстро…

     Дитц повернул голову и увидел, как затягивается страшная рана на ноге.

     — … и исчезают шрамы, как под ветром туман осенний… Но сегодня ему вставать не стоит.

     Дитц не сразу понял, что это не завершение заклинания.

     — Думаю, мы с девочками сумеем затащить его в портал. Благодарю, — улыбнулась тетка и это «благодарю», ее улыбка и румянец тоже вдруг очень сильно Дитриху не понравились.

     — Проще оставить его на пару дней здесь, — любезно предложил Бальтазар. — И ты с девочками тоже могла бы остаться.

     — Девочкам в школу, мне на работу, — вздохнула тетя. — Мне очень неловко вешать на тебя этого обалдуя…

     — У меня свой обалдуй точно такой же. Вот пусть они друг друга и развлекают…

     — По-моему они всех нас сегодня уже достаточно развлекли, — покачала головой тетя и Бальтазар улыбнулся ей.

     Колдун все-таки уболтал тетку оставить его в замке. Рим очень радовался, Дитц сперва тоже радовался, пока Бальтазар не начал читать ему лекции:

     — Твоя младшая сестра интересуется волшебством намного больше, чем ты. Она освоила растительновырастательное заклятие — а ведь у нее нет ни капли дара! Тебе не интересно быть волшебником?

     — У меня не получается…

     — Глупые отговорки. Ты просто не стараешься.

     — Вчера я очень старался.

     — Вчера учиться было уже поздно. Надо было уметь!

     — В моем мире мне это все равно не пригодится, — сердито сказал Дитц. — А вдруг мне неинтересно быть волшебником?

     И тут Бальтазар так на него посмотрел… Такой это был взгляд, что Дитц вжался в перину. Это не злость, это… слова такого нет, чтобы описать, как Бальтазар на него взглянул.

     — Я соврал, чтобы вы отстали, — признался Дитц. — Очень сложно чему-то учиться, когда ты не знаешь, чему именно надо учиться.

     — Я слышал, Улаф Амалский обучал тебя.

     — Ага. Один месяц — просто чтобы я был похож на ученика волшебника. Еще у Манфридуса справочников начитался, половину не понял. А даже если бы мне не было интересно — я что, не имею на это права?

     Бальтазар задумчиво посмотрел в окно. Сегодня шел снег — падал красивыми крупными хлопьями.

     — Что Улаф рассказывал тебе об этом мире?

     — Ну, что тут есть магия, — озадаченно сказал Дитц. — И десять королевств. Он много чего мне рассказывал.

     — Он не рассказывал, как люди пришли на эту землю? Откуда взялись первые волшебники?

     Дитц отчаянно помотал головой. Но вопросы были интересные!

     — А как? И откуда?

     — Наши предки пришли из иного мира — прошли через природный проход. Они не смогли вернуться назад. Чародия, Лоренса и Мариенталь — самые древние человеческие государства. Но, были те, кто жил на Сантри-Тэль до людей. Как ты думаешь, кто это?

     — Эльфы? — ляпнул Дитц.

     — Эльфы живут здесь дольше людей, верно — но на другом материке.

     — М-м… гномы?

     — Гномы появились только пятьсот лет назад.

     — Тогда не знаю, — признался Дитц.

     — Феи.

     — Феи?

     — Да, — кивнул Бальтазар. — Самые древние жители этого мира. И знаешь, не всем из них понравились люди… Дружественных фей люди прозвали «добрыми».

     — Значит были и злые феи? — понял Дитц.

     — Верно. И именно они начали первыми наделять людей магией.

     — Но зачем?!

     — Подумай.

     Дитц подумал, ответ лежал на поверхности.

     — Они наделяли магией злых волшебников, чтобы те вредили людям, да?

     — Да. Мир был суров к незваным пришельцам и магия оказалась слишком сильным искушением… Но далеко не каждый, захотевший стать волшебником, становился им. Отбор был очень жестким. Многие погибали во время испытаний… а выжившие получали награду. Магию.

     — Я все понял, — тихо сказал Дитц, теперь странная реакция Бальтазара была ему понятна. — А что было дальше?

     — Дальше спохватились «добрые» феи. Они начали наделять магией своих друзей. Замечу, не все из них обладали щедростью Алинари, — насмешливо сказал колдун. — А потом случилась Первая магическая война.

     — И чем она закончилась? — заинтересовался Дитц.

     — Тем, чем она и должна была закончиться. Черные волшебники предали злых фей. Ударили в спину. А затем сдались и сложили оружие — но победители не простили их. Скоро началась вторая магическая, долгая и вялотекущая, получившая название Сорокалетней войны… Так оно и пошло. Отголоски этих войн чувствуются даже сейчас, хотя последняя отгремела больше двухсот лет назад.

     Дитц сидел с круглыми глазами:

     — И этого всего бы не было, если бы самые первые добрые волшебники просто смогли простить?..

     — Простить — это непросто, — мрачно усмехнулся Бальтазар.

     ***

     Дома тетя первым делом потащила его делать рентген. Врачиха не нашла даже следа перелома, зато в снимок каким-то образом попал карман ветровки — и то, что там спало.

     — Это еще что?! — пораженно воскликнула терапевт.

     — Это игрушка, — спокойно соврала тетя, вынимая Гадюку.

     Умная виверна не двигалась, притворяясь резиновой.

     — Там что же — кости внутри? — покачала головой докторша.

     — Каркас.

     Выйдя из кабинета Дитц с тетей переглянулись… и внезапно начали хохотать.

     — Все замечательно, — сказала тетя отсмеявшись. — Но когда пойдешь в школу — проверяй карманы. Если ее заметит кто-нибудь из новых одноклассников…

     — А я скажу, что это крылатый варан. Из Африки, — пожал плечами Дитц. — Африка далеко, попробуй проверь.

     Тетя договорилась с бабой Зиной, что та присмотрит в выходные за девочками. Да, они с Дитцем отправлялись в замок! Анька оставалась за старшую и выклянчила у тетки кожаные штаны.

     — Ты что, собралась летать на драконе? — подозрительно спросил Дитц.

     — Совсем ты с этими драконами чокнулся! Кожаные штаны — это круто, — мечтательно сказала Анька.

     — А я хочу платье и познакомиться с принцем.

     — А я хочу к дяде Бальтазару в гости.

     — А губу закатать никто не хочет? — поинтересовалась тетя. — Посмотрим на ваше поведение. Идем.

     Отправиться на север сразу не удалось. На неделе Дитц поделился с ребятами возмущением — его тетя завела свои дела в другом мире!

     Дитц так понял, Хильда болтанула про это папе, а дядя Витлиц передал королю. В общем, по прибытию их с теткой сразу потянули во дворец. Помимо короля, советника и волшебника в кабинете нашлись еще двое незнакомых Дитцу дядек.

     Как оказалось, высокое собрание интересовал титан. Вот так Дитц и узнал, из чего делают зачарованное оружие. А один из дядек оказался министром обороны…

     — Я могу свести вас с производителем, — пожала плечами тетка. — Но есть определенные трудности с обменом золота — крупная партия может привлечь нежелательное внимание. Я правильно понимаю, у вас есть возможность создавать перемещающиеся порталы?

     Головы повернулись к Улафу, наставник развел руками:

     — Возможность есть, но она, как бы сказать… ограничена в размерах и времени существования, к тому же мне нужна подготовка…

     — Сколько эльфийской стали купил Драхен? — спросил неприметный мужчина с бородкой клинышком.

     Тетка строго на него посмотрела:

     — Я не интересовалась этим. Я просто свела его с нужными людьми, дальше он действовал сам.

     Это могло быть правдой, а могло и не быть. Лучше бы не было, потому что иначе получается… что тетка неделю болталась с колдуном вовсе не по делам!

     …Когда их выпустили из дворца, главные городские часы били полдень.

     — Прибудем не раньше трех, — озабоченно сказал Улаф.

     Наставник летел с ними, ему надо было настроить замковый телепорт и что-нибудь сделать с Рокаморой, которая так и спала в подземелье (о ней в суматохе просто забыли), а еще очистить магическую мастерскую Манфридуса от темных и опасных вещей.

     Им пригнали Манфридовскую карету. Крылатые кони нетерпеливо перецокивали копытами перед воротами, со стены смотрели любопытные латники. Из-за угла высовывались лица лакеев, а обметенные снегом кусты у поворотного круга были заполнены зелеными куртками, полосатыми чулками и длинными носами ребят, служащих во дворце.

     — Мне начертана дорога, небесами, от порога, через поле, через тучи, через горы, через кручи… — протяжно читал наставник.

     Тетя наблюдала за ним с живым интересом, отвлекшись от наглаживания крылатого коня. Конь недовольно фыркнул, ткнувшись носом ей в ладонь. И тут небо над Амалой прорезала искрящаяся золотая полоса!

     — Нам пора, — вежливо поторопил тетю наставник.

     Из-за угла, отчаянно пыхтя, вылетел взъерошенный Алька:

     — Успел! — проорал он, потрясая метлой над головою. Шнур ярко алел поверх прутьев.

     — Спасибо! — воскликнул Дитц.

     — Это еще зачем? — приподняла бровь тетя, с сожалением оставляя коней.

     — Там без метлы — никак! — пояснил Дитц.

     — Так грязно? — не поняла тетка.

     — Ага, — кивнул Дитц.

     Алька резко отвернулся, а наставник пригрозил пальцем, но ничего не сказал.

     Сперва Дитц все смотрел в окно, но потом ему это надоело — белые леса, темные нити дорог, белые крыши, белые озера… К тому же, окна начали зарастать морозными узорами, хотя в карете не было холодно — их грела небольшая жаровенка.

     — А кони не замерзнут? — забеспокоился Дитц.

     — Кони зимой обрастают очень густой шерстью, — пояснил Улаф. — Я бы больше беспокоился за возчиков… нам придется сделать остановку в Дормере, чтобы отогреть бедолаг в трактире.

     Дитц чувствовал, что передышка понадобится и Улафу — тетя с самого начала поездки забрасывала его бесконечными вопросами. Ее интересовало все — от устройства городского освещения, до обязанностей феодала перед короной.

     Кое-что из этого Дитц знал — Витлиц с Рагнборгом не поленились растолковать, что они от него хотят и что он за это получит. Получал он в основном кучу проблем — и теперь, когда Улаф по-новой пересказывал тетке все, что Дитц задолжал короне, он не мог понять, как он на это вообще подписался. Но король с советником были так убедительны, к тому же, им нужна была помощь…

     Вечно Дитц страдает за свою же доброту. Вот спас он принцессу — и чего? Она ему так снежком по скуле залепила, что два дня потом челюсть болела…

     В Дормере народ пооткрывав рты пялился на летучих коней, что вызвало у тетки новый поток вопросов — о местном транспорте.

     — Реки, — сказал Улаф. — Кони. Метлы. Летучая карета, это знаете, чисто по-чародийски…

     — Манфридус учился в Чародии, — заметил Дитц. — А меня удивляет, почему так мало пользуются телепортами…

     — Не у всех есть лишние пятьдесят килограмм золота для создания построения, — мягко попенял Улаф. — По всей стране их только пять, включая королевское. Твое будет шестым.

     На некоторое время у тетки вопросы кончились, Дитц тоже сидел молча, осознавая масштаб. Вот этот вот чертеж два на два — и столько золота? Ничего ж себе…

     Если бы порталы не были одноразовыми и такими сложными в изготовлении, цены бы им не было! Тот, что Эленор бросила в колодец, был всего-то с пол-ладошки.

     Пока Дитц думал обо всем об этом им принесли еду. Этот трактир был не чета тем, в которых он прежде бывал. Большой зал, магическое освещение, посетители в богатой одежде… но и здесь королевский волшебник вызывал у народа интерес и почтительное восхищение. Маленькая девочка за соседним столиком не отрываясь смотрела на вышитые по бархату созвездия.

     После еды страшно потянуло в сон. Дитц залез в карету, пристроился в уголок и проснулся, только когда карета пошла вниз. Проснулся, от того, что ударился лбом о стол. Тетя улыбнулась, а Дитц насупился, встряхнулся и тронул ледяное окно горячей рукой, протапливая кружочек.

     В коротком зимнем дне уже чувствовалось приближение сумерек. Магическая дорога на сумрачном небе выглядела просто потрясающе — и не удивительно, что во двор высыпало столько народу.

     — Бернт! — Дитц первым выпрыгнул из кареты и увидел в толпе знакомое лицо. — Привет!

     Они тепло обнялись.

     — Как вы здесь?

     — Ничего, — добродушно покачал головой тот. — Бандитов почти всех повыловили, сидят, сердешные, тебя ждут…

     — А чегой-то меня? — удивился Дитц.

     — Так ведь ты в наших краях теперь верховный суд — забыл?

     — Бернт, — обреченно сказал Дитц. — Ты же знаешь про каждого из них все, что надо знать. И наверняка уже придумал как кого наказать!

     — Ну, может и придумал… — почесал в бороде тот.

     — Ну так давай я тебе права судьи передам — и ты сам все сделаешь, — попросил Дитц. — Я не отлыниваю, меня тетка два месяца из дома не выпускала…

     Бернт хрюкнул:

     — Наслышан. Говорят, она самого короля сковородкой побила?

     — Откуда… — удивился Дитц.

     — Люди говорят… Мы же теперь от остального королевства не отрезанные. Да и чудищ у границы герои повывели.

     Тетка же решительным шагом приближалась к ним.

     — Это моя тетя, ее зовут Альбина, — представил ее Дитц. — А это Бернт, он глава стражи. Вот.

     Тетя холодно окинула Бернта взглядом:

     — Этот тот самый, который тебя в войну втянул?

     — Да, только все было наоборот.

     — Что?

     — Это я его в войну втянул.

     Стражники вокруг засмеялись. Дитц видел среди них много незнакомых лиц.

     — Пополнение набрали, — негромко сказал Бернт, кладя руку ему на плечо. — Наших-то маловато, все дыры прикрыть.

     — Ладно, — решительно сказала тетка. — Приступим к делу.

     Да какое она себе дело успела тут найти?!

     — Мне нужна экономка. В ваши дела я лезть не собираюсь, — заявила она Отраму, с которым Улаф ее познакомил, пока Дитц беседовал с Бернтом. — В управлении землями я ничего не понимаю. Зато кое-что понимаю в управлении домами. Куда почесал? Со мной пойдешь.

     В приемной колдуна ничего не изменилось — все те же полотнища по стенам, стол, лавки и кресло… В кресло тетка и плюхнулась. Держать при себе Дитриха она не стала. Он познакомил тетю с экономкой, секретарем и кастеляншей, после чего был отпущен — они с Улафом занялись магическим барьером, так и перекрывающим проход наверх. Ну, точнее занимался Улаф, а Дитц стоял и смотрел. Внизу Аля, как и обычно, начала всех гонять.

     Заставила растопить камин (холод стоял собачий), принести светильник, бухгалтерские книги и план замка. Заявила, что никогда не видела такой дурной организации пространства:

     — Почему из четырех лестниц, ведущих на стену три заложены? А это что за подземные клетки? Какие люди, санпина на вас нет! Разве можно селить людей в подвале? Что там с вентиляцией?

     — С кем? — осторожно поинтересовалась Августа.

     — Понятно, — кивнула тетка. — Значит, сейчас мы с вами пройдем по замку и я лично все осмотрю. Секретарь? Отлично, будет записывать замечания.

     Тут барьер наконец и лопнул с оглушительным звоном. Они с Улафом вошли в библиотеку. Здесь абсолютно ничего не изменилось и, что больше всего удивляло — внутри было тепло. Хотя и печки не видно, и топить некому.

     Улаф, в ответ на вопрос, показал на потолок, Дитц задрал голову и полюбовался на очередной магический рисунок.

     А вот жилые покои было не узнать. Исчезли зеркала, самоцветы, покрывала, ковры и шторы. На кровати не осталось даже перины — Ольгерда и Юлиус утащили все, что только смогли.

     Лезть в мастерскую они побоялись. Все было так же, как при колдуне, только на полки успел лечь тонкий слой пыли. Дитц с Улафом провозились здесь до самого ужина. Наставник проверял полки и шкафы, а Дитц чертил план и подписывал, где что лежит.

     Многие волшебные штуки Дитриху были знакомы, но о назначении других он даже не догадывался. Кое-что, сочтенное слишком темным и опасным, Улаф откладывал в сторону. Так, он забрал весь кровавый гриб.

     — Вот как она к ним попадает? — обреченно поинтересовался наставник, найдя колбу с остатком пыльцы фей.

     — Да, непонятно, — согласился Дитц. — Если ее продают только тому, чьи намерения чисты…

     — Маленькая пробирочка не требует проверки чистоты намерений, — пояснил Улаф. — Тебе же был нужен целый ларец, мощная и опасная сила… Но и пробирочку не продадут кому попало! Только волшебникам из старинных светлых семей… Мне поставляет пыльцу Озар Аранельский, и вот понимаешь, нашелся же кто-то, кто…

     — … кто продал пыльцу такому, как Манфридус? Она могла пройти через много рук, — предположил Дитц.

     — Да, скорее всего, — кивнул Улаф.

     От камина по залу расходилось приятное тепло. Дитц думал, что в этой, по сути, пещере, зимой будет вообще невыносимо — нет, ничего подобного. Тепло и даже не сыро.

     А вот погода между теткой и экономкой явно постреливала молниями. Мартина сидела с видом оскорбленной невинности, Августа была удивлена, племянница экономки смотрела на всех честными глазами. Тоже, наверное, ворует…

     А тетя Альбина все никак не могла успокоиться:

     — Люди живут в сырых пещерах без окон! У нас в таких условиях даже картошку не хранят, а вы туда детей селите!

     Да, Дитц обратил внимание — большинству оставшихся слуг было от двенадцати до пятнадцати. Сироты. Им просто идти-то больше некуда… Только почему они ведут с Дитрихом себя так, будто он их покусать может?

     — Что это за плата — три медяка в неделю? Вы что, с ума сошли? Вы бы сами смогли на такое прожить?

     — Вы считаете, что я ворую? — оскорблено спросила экономка.

     — Я ничего не буду считать, пока не посмотрю ваши бухгалтерские книги, — сухо объявила тетка.

     Дитц сперва пытался поболтать с Бернтом, а Отрам — с Дитцем, но им оставалось только слушать. Пока вулкан по имени Альбина не извергнет всю лаву.

     — Где вы будете ночевать? — самоотверженно попыталась отвлечь ее Августа. — Мне надо сказать слугам, чтобы они начали готовить комнаты.

     — Я у себя… — влез Дитц

     — Кто вообще догадался поселить ребенка в продуваемую всеми ветрами башню? Это же ледяной кошмар! Нет, ты не будешь там ночевать.

     — Колдун, — развела руками Августа. — Его приказ.

     — Выберите любую свободную теплую комнату.

     — Кхм, — вмешался Отрам, — Я так понимаю, колдовские барьеры сняты… Вы вполне можете поселиться в центральном донжоне.

     — Там бродит привидение без головы, — вдруг сказал секретарь. — Я лично видел.

     — Манфридус! — ахнул Дитц.

     — В донжоне переночую я, — заявила тетка и лицо ее стало строгим и злым. Когда тетя Аля так злилась, она становилась чем-то неуловимо похожа на Снежную Королеву из старого мультика. Дитц старался не попадаться ей под руку, когда у нее такое лицо…

     — А она у тебя тоже ведьма? — вполголоса спросил Бернт, наклонившись к Дитцу.

     — По характеру? — обреченно поинтересовался Дитц. — Наставник, это безопасно?

     — Для храброго человека — вполне, — кивнул Улаф. — Призраки сильны страхом.

     Похоже, Манфридус еще порадуется, что нематериален. Только вот… умер, так умер и не надо звенеть по ночам цепями! Поэтому Дитц немедленно поинтересовался возможностью его изгнать. Улаф подтвердил, что это несложно, а некоторые волшебники из восточной Чародии просто любят, когда у них в замке обитает привидение-другое.

     Дитриха положили спать в комнате кого-то из Буйных Рыцарей. Никаких вещей прошлого владельца не сохранилось — здесь была только большая кровать с балдахином, пушистый но очень затоптанный ковер и красиво переливающаяся витражная ширма перед жарко натопленным камином. Нет, ночевать в донжоне Дитц точно не хотел! Даже не в привидении дело — просто очень неприятно спать на той же кровати, что и Манфридус. Жалко, Ольгерда с Юлиусом не сумели ее утащить. Тете кровать понравилась, она сказала, что это резное красное дерево, а Дитц считал — лучше бы уперли.

     — Средневековье, — сказала тетка с утра. — Самое натуральное.

     Она только что ознакомилась с ночными горшками, которые попросту выливались в Гремящую и необходимостью умываться в тазике. Это она еще «ласточкиных гнезд»[8] на стене не видела. Заходишь с утра — а там в соседних, так сказать, «гнездах» Райнхольт с Ларсом засели — и ни дверей, ни перегородок. А еще лучше зайти туда и обнаружить Гертруду…

     — Ладно, — усмехнулась тетя. — Канализацией мы займемся позже. Первоочередное — расселить людей из тех ужасных подземных клеток без окон и разобраться с зарплатой… Знаешь, что самое ужасное? Эта… экономка даже не понимает, что делает не так. Впрочем, не спорит.

     — Еще бы, — сказал Дитц. — Мы ее едва не выгнали, но она сказала, что больше не будет…

     — Что не будет? — не поняла тетка, и Дитц рассказал — что.

     — Ты чего молчал, голова садовая? Надо бухгалтерию проверять.

     Дитц пожал плечами. Да, он поверил. Мартина попалась, знает, что теперь под подозрением! Тетка разумеется тут же захотела ее увидеть, но ловить экономку лично Дитц не стал, попросил одного из стражников. Улаф ушел заниматься Рокаморой, и можно было полетать.

     Дитц быстро набубнил под нос наговор на отвод глаз, а то наткнешься на того же Отрама и вместо полетов будешь слушать, как дела в шахтах. Осторожно обходя всех идущих навстречу, он направился к метельной и неожиданно увидел всех тех, кого тетка велела отыскать, прячущихся за кузней. Кузница брякала и лязгала, поэтому услышать, о чем они говорят, Дитц смог только подойдя совсем близко.

     — Я тебя чему учила? — шипела на племянницу Мартина. — Пару серебрушек накидываешь к дровам, пару — на каждую тушу, никто не будет проверять эти мелочи! Глядишь — а за месяц десять золотников в карман положила…

     Дитц чуть не задохнулся от возмущения. Теперь-то он знал, что такое десять золотников! Это получается, Мартина за месяц сто тысяч рублей слимонила! Ах вы гады, а обещали не воровать!

     — Откуда я знала, что он притащит эту ведьму? — шипела в ответ племянница. — Главному управляющему не до замка, хозяин — сопливый мальчишка… да тут возами тащить можно!

     — Я подчистил пергаменты, — вполголоса (Дитц еле расслышал) сказал секретарь. — Осталось незаметно вернуть на место…

     — Я тебе, дуре, просто так говорила быть осторожной? Ты ведь и меня подвела! Это при колдуне тащить можно было возами — он за своим задранным носом земных дел не замечал… А мальчишка все замечает, глаз у него острый!

     — Да что этот ребенок может заметить?

     — Дура, ты, Леона… хотя тут все попались — маленький мол, и рожица такая наивная… Так вот родная, смотри, что сделал этот ребенок! Уговорил Ольгерду, с рук Манфридуса евшую, предать его — раз! Избавился от рыцарей руками разбойников, от Баумгартнера — руками горняков — два! И кто же получает королевскую награду? Ольгерда? Разбойники? Горняки? — Мартина сделала эффектную паузу. — Еще статуи оживил, за королевский-то счет. Кого считают героем? Всем управляет Блау, а кому идет доход? Я так и знала, что рано или поздно мальчишка станет нас проверять — кто сам обманывает, тот и другим не верит…

     И тут, отвод глаз с Дитриха взял, да и слетел.

     Появись перед воришками призрак Манфридуса, они бы напугались меньше! Секретарь, шарахнувшись, упал в сугроб, выронив из-за пазухи сверток. Леона взвизгнула, отскакивая, и замахала в воздухе руками, словно надеялась, что он развеется, а экономка страшно побелела, схватилась за грудь и начала оседать.

     — Врача! — закричал Дитц, выбегая из-за кузни. — Мартине плохо!

     [8] «Ласточкиными гнездами» именовались туалеты в средневековых замках. Кабинки выступали прямо из замковой стены. Устроены они были по простому принципу дачного толчка — через дырку все отходы жизнедеятельности валились вниз, в ров.

     Мартину спас Улаф, вовремя вернувшийся из подземелий, вызванный из города доктор только рекомендации дал — есть поменьше жирного и побольше гулять на свежем воздухе, когда ноги начнут держать.

     Леона и секретарь пришли за расчетом сами. Дитц грустно сидел на лавке и болтал ногами. Он рассказал тетке, в чем дело и как так вышло, что Мартину карачун хватил. Он не собирался ее пугать, просто у него отвод глаз долго не держится…

     Чувствовал себя, как оплеванный. Он же никогда не скрывал, как много сделали разбойники и что пыльцу фей ему подарил король! И наград, между прочим, не выпрашивал.

     «Ты оказался достаточно ловок, чтобы прибрать к рукам земли Манфридуса. Ударил его в спину, сплел заговор — и вышел героем в глазах окружающих, — вспомнилось ему. — Так о тебе будет думать половина Чародии».

     Дитц тогда не понял, к чему Бальтазар это сказал, а вот теперь дошло. Маг предупреждал, что Дитц столкнется с таким отношением.

     Потому что сам дурак. Не надо было оставлять в замке тех, кто Манфридусу служил. Ну, разве что Августу…

     Августа заменить экономку согласилась охотно, только потребовала найти ей помощника, чтобы считал ловко. Потом представила тетке двух женщин — одна должна была стать заведующей кухней, а вторая завхозом, ну, то есть новой кастеляншей. И тут Дитц не вытерпел:

     — Почему все на меня так смотрят?

     А женщины, в самом деле, настороженно покашивались.

     Дитц закусил губу, в горле застрял комок — неужели все в замке думают так же, как экономка?

     — Тетя Августа, вы тоже думаете, что меня наградили несправедливо?

     Та аж воздухом поперхнулась.

     — Дураки болтают, а ты уши развешиваешь, — покачала головой тетка. — Не думала, что тебе придется столкнуться с этим так рано.

     — С чем столкнуться?

     — С завистью человеческой. Знаешь, как говорят? Зависть бывает двух видов: корыстная и бескорыстная. Корыстная — "Хочу, чтобы и у меня это было!", бескорыстная — "Хочу, чтобы и у него этого не было!"

     Дитц слабо улыбнулся и тут же насупился вновь:

     — А чего на меня все волками смотрят?

     — Шел бы ты погулял, — отпустила тетка. — Вечером поговорим.

     Его выставляли. А Дитцу даже летать уже не хотелось, такое настроение поганое…

     Зависть Дитц всегда испытывал только корыстную — ему хотелось, чтобы у него тоже были хорошие вещи, странно хотеть, чтобы их не было у других.

     Он подумал еще немного и понял. Чтобы желать человеку чего-то лишиться, надо этого человека недолюбливать. Что он плохого сделал Мартине? Воровать не дал? Ну, тогда сама дура.

     Успокоившись этими мыслями, Дитц вскарабкался по лестнице на стену. Бернт усвистал в Самоцветное, Улаф ковырял телепорт в подземелье, а Отрам, только увидев, сразу же начинал страшно грузить Дитриха между ушей — так что встречать его не хотелось. А слетает-ка он к гномам, в Пришахтье! Спросит, все ли у них хорошо, к примеру.

     У гномов все было просто отлично — они приручили Дитрихова камнеплавильного червяка. Что-то он не понимает. Манфридус говорил, что все монстры злобные и никого не слушаются — а червяк, это же типичный монстр!

     Во всяком случае, у гномов Дитца накормили пирогами, сочувственно выслушали историю про вороватую экономку, а напоследок, внезапно вручили золотую цепь сложного плетения, усаженую бирюзовыми и алыми камнями. Сказали, что в знак уважения, специально для него делали. И так как для него делали — отказаться от подарка Дитц постеснялся, но что с ним делать абсолютно не знал.

     — Носить на шее, — посоветовал Отрам. — Это будет очень хорошо выглядеть во время приемов.

     Дитц взвесил цепь в руке. Ей можно было отбиваться от хулиганов, если под рукою, нет, к примеру, кирпича.

     — Вы правда думаете, что здесь можно кого-то принимать? — поинтересовался Дитц, стараясь не представлять, как нелепо он будет смотреться с этой штукой на шее.

     Замок выглядел не лучшим образом. Кое-где на зубцах стен до сих пор висели полинялые тряпки, оставшиеся с жабьей свадьбы, двор был усыпан опилками и навозом, неубранный снег протоптали тропинки.

     Управляющий улыбнулся:

     — Можешь пока положить в сокровищницу. Когда-нибудь она тебе пригодится.

     Тут Дитц увидел стремительно идущую через двор девушку в серой накидке, из-под которой выглядывала юбка в красно-желтых ромбах. Он узнал лицо сердечком и кудрявые волосы — это была Мануэлла. И шла она именно к ним.

     — Господин Хольте, — сказала девушка, не дойдя два шага.

     — Штоф, — поправил Дитц. — Хольте — мой оперативный псевдоним. В общем, лучше по имени, — со вздохом сказал он, увидев, что Мануэлла его явно не поняла.

     — Господин, — решительно сказала та. — Мне нужна работа. Я могу петь, играть, умею рисовать портреты…

     — Сейчас бы нам больше пригодился человек умеющий писать и считать, — грустно заметил Дитц.

     Казалось, что может быть проще? Любой третьеклассник справится. Но, найти нового секретаря у тетки пока не получалось. Во всей округе не было ни одной школы, детей обучали приходящие учителя. Позволить себе траты на образование могли только богатые горожане, которых тут было немного.

     — Я владею тремя стилями каллиграфии. Мой брат прекрасно ведет расчеты — он помогал нашему отцу…

     — А кем работал ваш отец? — заинтересовался Дитц.

     — Он был приграничным бароном, — грустно улыбнулась Мануэлла. — Колдун заявил, что папа готовил против него заговор, но это все неправда. Ему просто были нужны наши земли…

     — Ох, — вздохнул Дитц. И вот так тут во всем, куда ни ткни. — Думаю, я смогу вернуть вам вашу землю. Дядя Отрам?

     — Да, — кивнул тот. — Ты можешь это сделать. Понадобится разрешение короля — по сути, это формальность, но…

     Бледное лицо Мануэллы залилось румянцем:

     — Благодарю вас, — тихо сказала она. — Но мы не воспользуемся вашей щедростью.

     И Дитц и Отрам на нее удивленно уставились.

     — Наш замок разрушен, наши земли — разорены. Нам некуда возвращаться. Поэтому я и прошу работы. Мой брат сильно простужен, но хорошее питание быстро поставит его на ноги и он бы смог…

     — Где вы остановились? — властно спросил Отрам. Нахмурился, услышав ответ:

     — Я прикажу немедленно послать за вашим братом. Больному там не место.

     — Я слетаю к наставнику, — сказал Дитц. — Он наверняка сможет помочь.

     Мануэлла выглядела так, словно готова расплакаться. Они с братом будут лучшими секретарями на свете — ведь их учили управлять замком и землями! Дитриху было немного стыдно, он пользуется их несчастьем… но он предложил всю помощь, какую только мог!

     В перестроенной тюрьме Дитц еще ни разу не был. Все та же толстая решетка, железная дверь, молча открытая незнакомым латником. Не сказать, чтобы в подземельях было сильно светло — редкие факелы разгоняли мрак, позволяя увидеть, куда идешь, но не более. Под потолком плавал сизый дым, пахло костром. Дитц увидел, что пол камер приподняли при помощи глины и камней, из этих же камней сделали открытые очаги. Вокруг них грелись какие-то обросшие личности, кое на ком еще сохранились кожаные доспехи с полустертым гербом колдуна.

     Дитц, помня, как блуждал здесь, спустил наземь клубочек — и довольно быстро добрался до Улафа. Наставник был занят потрясающе интересным делом — лил расплавленное, солнечно-светящееся золото в маленькие каменные канавки. Новые знаки были матовые, шероховатые, старые лоснились полировкой. Волшебник утер со лба пот:

     — Ты-то мне и нужен. Придумывай ключ.

     — Что? — не понял Дитц.

     — Каждый телепорт имеет свой ключ, — перешел на привычный учительский тон наставник. — Это некий символ, которым ты активируешь построение. Это может быть цифра, растение, рисунок… Придумай этот символ и опиши его как можно четче. К примеру роза. Какого она цвета? Едва распустилась или уже готова осыпаться?

     Розу Дитц не хотел.

     — У каждого телепорта есть свой ключ, да?

     — Да. Если тебе скажут чужой ключ — не передавай его никому, это делает только владелец. Даже королю свой ключ ты сообщишь сам. Место, конечно… — вздохнул волшебник, оглядывая своды. — Думаю, Манфридус боялся, что его ключ разгадают. Я бы на твоем месте, убрал камеры в дальнюю часть подземелий — все-таки водить гостей через тюрьму…

     — Когда-нибудь — обязательно, — твердо пообещал Дитц. — Я придумал ключ! Это будет космический кора…

     — Дитц, — помахал ладонью Улаф. — Объяснять его величеству, что такое космический корабль ты будешь сам. Можем взять простой корабль. Не космический.

     — Лучше Сатурн, — не согласился Дитц. — Это такая планета с кольцами… Ну, хотя бы солнце, пылающее в межзвездной пустоте!

     — Солнце на черном фоне? — по-своему понял его волшебник. — Хороший ключ. Случайно не угадаешь.

     — Наставник, — Дитц вспомнил, зачем он сюда вообще пригреб, — а заклинания против простуды бывают?

     Чего у прежних времен было не отнять — кормили при Манфридусе вкуснее. И оленина была в брусничном соусе и пироги с меренгами и паштет с гренками.

     Ну, во всяком случае, на вишневых скатертях — были. Сегодня абсолютно всех на обед кормили солянкой. Солянка была пряная и наваристая, но хотелось чего-то еще.

     И тетя снова чем-то недовольна. Встала, прошла по залу… дошла до конца стола, заглянула в супницу — и позвала Филиму.

     — Где мясо? — спросила она.

     — Что? — не поняла завкухней.

     — Я ни разу за эти два дня не увидела, чтобы детей кормили белковой пищей, — сухо объявила тетка.

     — Вот они знают, что такое «белковая пища»! — не удержался Дитц.

     — Да, в самом деле… — рассеянно заметила тетя Аля. — Скажу проще. Чтобы расти, детям нужны определенные продукты — мясо, яйца, грибы, бобовые, творог, молоко…

     — Да разве на них напасешься… — растеряно развела руками Филима.

     — Более того, — продолжала тетка, не слушая. — Нормальное питание нужно и другим людям. Один раз в день, названное мной должно появляться на этих столах — это понятно?

     — Денег-то сколько…

     — Филима, это что, ваши деньги? — приподняла бровь тетка. — Не надо пытаться за меня экономить.

     — Да, госпожа, — покорно согласилась та.

     — Три раза в неделю давайте детям по стакану молока — растущему организму нужен кальций, — продолжала тетка.

     Ее собственный обед грозил остынуть, но она была права. Дитриху как-то в голову не пришло взглянуть, чем кормят слуг, почему-то он думал, что теперь, когда колдуна нет, все как-то исправится само собой. И никто ведь ни словечка ему не сказал!

     А обиднее всего, что он не додумался сам это проверить, а тетка сразу сообразила.

     — Не дуйся, как мышь на крупу, — сказала она ему после обеда.

     Для серьезного разговора она позвала его наверх, в библиотеку. Здесь с окон тоже ободрали все шторы — было светло и не очень уютно, но наверху хуже. Огромное пустое пространство — и кровать посередине. Как тетя там спала?

     — Я не дуюсь, — сказал Дитц и надулся.

     Тетка подошла к окну.

     — Что это за помост? — спросила она, указывая на лобное место, до сих пор украшенное нелепейшей аркой.

     — Уверен, ты уже узнала, что это, — буркнул Дитц.

     — Узнала… и спины посмотрела. Ты тоже это видел?

     Дитц сглотнул и отвел глаза.

     — Люди запуганы, — сказала тетя Альбина. — Не обижайся на них — их пугали слишком долго. Они отучились кому-либо верить . Пойми их Дитц. Пойми, прости и не обижайся.

     — Я понял, — сказал он, со вздохом. — Но… тут куда ни ткни — вылезает какая-то дрянь, и так — постоянно. Особенно, когда кажется, что разобрался уже со всеми проблемами — а они вылезают и вылезают…

     — Так десять лет копились, — пожала плечами тетка. — Что же ты хотел? Просто так замки дарят только в сказках.

     Снизу донесся громкий топот — через мгновение в библиотеку влетел один из стражников.

     — Вас просят спуститься во двор, — сказал он.

     — Срочно? — подняла бровь тетка.

     — Да. Опять литанцы!

     — Какие танцы? — не поняла тетя Альбина, а Дитц соскочил с дивана и понесся вниз.

     Он опоздал — раненых Улаф уже вылечил без его помощи.

     — Волчья порода! — ругался Бернт. — Наскочить, выдрать кусок — и в леса! Деревню снова разорили, — пояснил он Дитриху. — Ребята у нас многому только учатся, а эти и рвут, пока могут.

     — Разве у нас с Литанией война? — не понял Дитц.

     — Литания не едина, — устало сказал Отрам. — Там каждый мелкий барон мнит себя королем. А порода у них, как сэр Шенк и сказал — волчья. Как видят, кто ослабел — налетают и рвут.

     — Почему этого не случалось при Манфридусе? — спросил Дитц.

     — Чудища, — объяснил Бернт. — Он населил приграничные земли ночными чудищами.

     — Зря мы их вывели, да? — понял Дитц.

     — Не зря, — твердо сказал Бернт. — Чудища, они, знаешь, не разбирают, кто литанец, кто нет… Бывало и в дома врывались, семьями людей выедали. Ничего-ничего, одних разъяснили и других разъясним, дай только время! Зима еще, болота замерзли… вот и нахаживают.

     Отрам показал Дитриху место действия на карте. Граница проходила по озерам — Янтарному и Долгому и только между ними шла по земле. Вот с этой-то земли, как замерзли многочисленные болота и начала приходить беда.

     — Вот здесь и был наш дом, — Бертрам грустно показал на тоненькую ниточку дороги между двумя озерами. Мануэлла печально вздохнула и погладила карту.

     — Вы волшебник, — внезапно сказала тетка Улафу. — Вы можете заставить оттаять эти болота?

     Тот аж поперхнулся:

     — Одно-два да, но не сто километров! Волшебство — это великая сила, но оно не может решить абсолютно все проблемы!

     Дитц про волшебство и про эту жизнь вообще успел понять только одну вещь. Многие проблемы (хотя, конечно не все) можно решить, если сесть и хорошенько подумать. Сто километров нельзя заколдовать одним махом, но если действовать постепенно… то растопленные тобой болота успеют замерзнуть.

     Сто километров леса можно заколдовать. Вопрос — что именно с ними сделать. Знаний Дитриха катастрофически не хватало, а Улаф в эту сторону даже думать не захотел — уперся в то, что это нельзя решить волшебством, хоть кол на голове теши!

     Да можно подумать, он единственный волшебник, которого Дитц знает!

     Возвращались телепортом. Дитц телепортировался впервые, потому ожидал этого с большим любопытством.

     — Возможности телепорта шире простого переноса между двумя точками, — рассказывал наставник. — При должном умении можно перенестись туда, где нет принимающего построения, но не далее пяти миль, с этого же расстояния можно вернуться… Впрочем, наука не стоит на месте! Во времена моей юности, перемещение происходило только и исключительно между двумя построениями. Кто знает, может быть вы с Алькой доживете до времен, когда маги станут перемещаться и через море…

     Дитц думал, что будет как в «Гарри Поттере» — ощущение втягивания в трубку, или рывка за пупок… Ничего подобного. Просто свет гаснет и ты чувствуешь движение стен в темноте. А потом все кончается, ты стоишь в незнакомой зале и смотришь на гипсовых птиц, разлетающихся по стенам. У птиц — стеклянные глаза-бусинки блестят живым блеском. Дитц почувствовал в них пульсацию магии — стражки.

     До парка пришлось еще и пройтись — здание было вынесено за ограду дворца. Но это у всех так, все норовят загнать телепорт куда-нибудь за Можай. У Рима дома построение вообще чуть ли не у дракона в пасти находится…

     ***

     Пока они с теткой разбирались с замком, Машка твердо решила стать волшебницей. Это все Бальтазар — напоказывал девочкам тех самых древних заклятий, которые получаются и у обычных людей… А Дитц теперь должен объяснять, почему нельзя просто так взять и сделаться волшебником. И что Машка никогда не сможет левитировать ватрушки и открывать проход в иномирье.

     — Нет, ну это правда нечестно, — вдруг сказала Анька. — И другой мир ему, и замки, да еще и магию. Хорошо хоть здесь она у тебя не действует!

     Девочки расстроились и Дитц их прекрасно понимал. Хорошо еще молчит тетя, которая в курсе, что Дитц в общем-то может тут колдовать! Просто не умеет.

     Феям слишком дорого стоит сделать человека волшебником, чтобы Дитц просил за девочек. Феям магия — жизнь, а Машке — просто-напросто игрушка.

     Чтобы уйти от темы волшебства и хоть как-то подбодрить загрустивших племяшек, Дитц пристал к тетке с просьбой отпустить их в Амаливию. Ну хоть в королевский парк, что там с ними случится!

     Тетя согласилась, но очень неохотно:

     — Сперва сделать все уроки и все задания по дому. Обязательно оставить мне записку и не гулять там больше двух часов!

     — А у меня и уроков нет! — обрадовалась Элька.

     — А с принцессой ты нас познакомишь? — снова завела свою волынку Машка.

     — Как получится, — пожал плечами Дитц. — Если вы будете спрашивать у нее что-то… — он запнулся, смутившись, — что-то такое — точно не познакомлю!

     — Она в тебя влюбилась, потому что ты ее спас? — мечтательно сложила руки Элечка.

     — Она в меня не влюбилась, — отрезал Дитц. — И если вы немедленно не поклянетесь, что не станете ее об этом спрашивать — я вас туда вообще не поведу!

     — Ты покраснел, — ехидно сказала Машка.

     — Руки и ноги на стол! — разбушевался Дитц. — Пальцы не скрещивать!

     Вечером Дитц случайно подслушал, как Машка жаловалась в сарае Аньке.

     — Это нечестно, это неправильно! — ныла Машка. — Это я всегда мечтала стать волшебницей!

     — Я бы лучше справилась с заданием, если бы это я попала в тот мир, — вдруг сказала Анька. — Мне тоже очень обидно, Маш. Дитц получил то, что мы хотим, но он в этом не виноват!

     — Ничего-то ты не понимаешь, — вдруг сказала Машка. — Ничего.

     — Ну конечно, — ядовито сказала Анька. — Где уж мне понять. Я же абсолютно никогда не мечтала, чтобы со мной произошли волшебные приключения, не желала стать чародейкой и не хотела свой замок!

     Дитц почувствовал, как что-то остро полоснуло по душе. Желудок скрутило. Ему что теперь и дома завидовать будут?

     — Хватит мотать сопли на кулак, — фыркнула Анька. Зашуршало сено: — Мы были в гостях у мага, видели дракона, а завтра пойдем во дворец! Тебе все еще мало?

     — Тебе Дитц монетку дал, как дураку — погремушку, вот ты и довольна, — по баб-Зининому проворчала Машка.

     — Подойди, да попроси, он и тебе даст, — фыркнула Анька..

     — Я не хочу монетку, — снова заныла Машка. — Я хочу быть волшебницей…

     — Хоти дальше, — хмыкнула Анька. Заскрипело дерево, и Дитц понял, что Анька уже у лестницы. Он тихо отлепился от двери скотника и выскользнул на террасу.

     Потом стоял на холодной террасе и пытался успокоиться. Нет, Машка правда думает, что он может сделать ее волшебницей, просто не хочет?

     Но вообще-то, он ее прекрасно понимает. Если бы, к примеру, Машку взяли бы в космос, а его — нет… Дитц даже представить себе не мог, как невероятно обидно бы это было. Но он же правда не может ничего с этим поделать!

     — Я не могу идти в новый мир в таком старом платье! — объявила Машка на следующий день. — Я не могу показаться принцессе в таком виде!

     Машка широким жестом обвела разложенные на диване платья, кофты и штаны. Ну вообще-то да, гардеробчик был простенький. Но Дитриху не верилось, что можно отказаться от другого мира из-за платья в немодную клеточку. И не верилось не только ему:

     — Машундра, ты чего задумала? — подозрительно спросила Анька.

     — Ничего, — Машка отвернулась и надулась. — Я к Юле играть пойду.

     Дитц с Анькой переглянулись и дружно пожали плечами.

     В поле уже вовсю цвели одуванчики, одуряюще пахла черемуха над обрывом. Молодая трава на острове коварно прятала оставленные кладоискателями ямы.

     Дитц в свободное время закапывал колдобины около ивы, но все-таки раз в несколько дней какая-то зараза их снова расковыривала.

     Сегодня Дитц эту заразу неожиданно поймал.

     — Баранов, ты что… — только и смог сказать Дитц.

     — Ты как сюда попал, с одной рукой? — удивилась спрыгнувшая с тарзанки Анька.

     — От остановки, — тихо сказал Аркаша, неловко сдвигая пожелтевшую повязку. — Там ребята заново доски бросили.

     — А если бы ты в речку упал? — уперла руки в бока Анька.

     Аркаша молча сопел. Дитц с ужасом понял, что тот пропустил всю его ругань мимо ушей и готов пробовать свернуть себе шею и дальше. Да что с ним случилось за этот год?! Был тихий мечтатель, а вылупился такой баран упрямый!

     — Зря ты сюда ходишь, — сказал Дитц.

     Аркаша молчал.

     — Я придумал про клад, — с холодком в душе выложил Дитц. — На самом деле мы наследство получили… но клад звучал лучше, ты же понимаешь.

     Баранов вскинул голову и ожег Дитца таким взглядом… неверящим, разочарованным, горестным.

     Дитц повесил голову, ощущая себя в самом деле виноватым. Но он же не знал, что Аркаша будет с загипсованной рукой бегать через реку!

     Хрустнули веточки. Дитц поднял голову и увидел сутулую Аркашину спину — Баранов уходил.

     — Здорово ты его спровадил, — оценила Анька, когда Аркаша скрылся из вида.

     Дитц поднял на нее грустный взгляд.

     — Да ладно тебе, — Анька поставила пакет с одеждой на ствол. — Не ты же заставил его сюда бегать. Давай, одеваемся!

     «Вообще-то именно я», — грустно подумал Дитц.

     — Ты вообще как додумался голубую куртку красными нитками шить? — возмутилась Анька через секунду. — А еще кривее сшить не мог?

     — Ань, отстань! — отмахнулся Дитц. Куртку он порвал, хлопнувшись с дракона.

     Ну не нашел Рим ему других ниток!

     На той стороне их уже ждали.

     — Привет! — Эйв крепко пожал Дитцу руку. Из дупла показалась Аня, Алька помог ей спуститься.

     — Машка не пошла, — сказал Дитц. — Ее платья показались ей недостаточно торжественными.

     Алька хихикнул.

     — По-моему у нее очень интересное платье, — искренне сказала Хильда. — Особенно вот это вжжжж…

     Дитц сделал страшные-престрашные глаза, и Хильда ойкнув, замолчала.

     — Привет, — застенчиво сказала Элька, показываясь из дупла.

     — Привет, — сказал Эйв у Дитца за спиной. — Ты Эльза, да? Дитц нам рассказывал о тебе. Давай руку.

     Дитц неотрывно смотрел на Анькино лицо и ее кривую улыбочку. Анька смотрела на него со значением и молчала.

     — Я хочу увидеть рынок, — наконец сказала она шепотом. — И ты сделаешь так, чтобы я его увидела, а Эльза — не проболталась.

     — А ты волшебник да? — обрушилась Эля на Альку. — А поколдуй, пожалуйста, мне это так нравится!

     Дитц отвел Хильду в сторону и шепотом озвучил ей поставленные Анькой условия.

     — Прости… — тихо сказала она.

     — Я сопровожу твою сестру на рынок, — объявил незаметно подошедший Эйв. — А вы можете погулять по дворцу.

     — Элька заинтересуется, где Аня, — помотал головой Дитц. — Хильда, ты можешь увести ее в куклы играть? У тебя очень красивые игрушки, думаю Эля все на свете забудет.

     — Конечно! — закивала головой польщенная Хильда. — А еще я могу почитать ей наши книжки и…

     Дитц обернулся. Алька щелкал пальцами, от щелчков в воздух летели разноцветные звездочки. Эльза восторженно хлопала.

     — А еще я вот так могу! — гордо объявил Алька и забормотал заклинание. Его нос начал вытягиваться, и Эля испуганно взвизгнула. Дитц хихикнул.

     Эйвин повел их через парк, ловко избегая мест, где девочки могли бы задержаться — ледяной крепости, горки, тренировочных площадок, где мог бы задержаться уже Дитц. Они прошли под заснеженными яблонями, мимо зимней беседки, белой и хрупкой, как пирожное-корзиночка, поплутали между сугробами клумб и поднялись на дворцовый холм по широкой лестнице. Под угловой башней Анька с Элькой задержались, застыли, задрав головы на знаменитые крыши, про которые на рынке врали, будто бы они сделаны из настоящего золота. С карниза за проходящими внимательно наблюдали стражки.

     — А принцессу мы увидим? — спросила Элька, когда они взошли на крыльцо придворного флигеля.

     — Эленор сейчас очень занята, — сказала Хильда. — Но я могу показать тебе ее портрет.

     До портрета они так и не дошли — Хильда завела их к себе. Из прихожей открывался вид на роскошную гостиную, белую и зеленую, но Хильда свернула влево, в коридор, и толкнула вторую дверь.

     — О-о-о… — выдохнула Элька. — О-о-о-о…

     Анька тоже явно впечатлилась. Еще бы! Целый шкаф в игровой Хильды был отведен под кукол. Полки-комнаты были обклеены тисненой тканью; там стояли маленькие деревянные кроватки с витыми столбиками, столики и стулья из резной кости. На крошечных вешалках висели шелковые и бархатные платьица. Белолицые фарфоровые дамы с длинными косами, пили чай из махоньких чашечек; перед ними лежали крохотные блюдца и тарелочки, стоял чайник в наперсток размером. Куклы-дети учились по миниатюрным (но настоящим и даже с картинками!) учебникам под надзором строгого тряпичного зайца в очках. Игрушечные рыцари сражались друг с другом.

     На нижних полках этого удивительного шкафа располагалась кухня с крошечными кастрюльками и керамической едой, которую готовили в картонном камине деревянные поварята. А еще тут были крылатые кони — фиалковые, с золотыми гривами, карета, как настоящая, только маленькая… Да много чего тут было!

     Эля смотрела на всю эту красоту в неописуемом восторге.

     — Хочешь поиграть со мной? — невинным тоном предложила Хильда.

     — Да! — радостно заорала в ответ Элька.

     — Веди себя прилично! — одернула ее Анька.

     — Да, спасибо большое, я никогда не видела таких замечательных…

     — У вас…

     Дитц сделал над головой Эльки самую зверскую рожу какую только мог.

     — … нет таких кукол? — спохватилась Хильда.

     — У Юли есть барби…— начала рассказывать Элька.

     — Мы пойдем, походим по дворцу, — сказал Дитц и получил в ответ нетерпеливый взмах рукой: «Да иди ты куда хочешь!»

     — Мы сейчас пойдем в бельевую и выйдем к задним воротам через кухню, — пояснил Эйв Аньке, когда двери покоев захлопнулись за ними. — Нам нужно… кое-что там взять.

     Дитц хихикнул — Эйв снова собирался нарядиться слугой.

     А на рынке Дитрих проклял все на свете!

     — Я сопровожу твою сестру, — спас его Эйвин, когда Анька застряла в рыбных рядах. — Гуляйте.

     — Спасибо! — прочувствованно сказал Дитц.

     Сил никаких не было с ней таскаться! Анька расчехлила блокнот и методично опрашивала торговцев, что сколько стоит. Вот же… характер. Тут целый мир, а Анька в рыбу вцепилась! Дома небось сядет пересчитывать серебрушки в рубли и мечтать, сколько бы можно было заработать, если тут купить, а там продать…

     Дитц знал, почему Анька так любит извлекать из всего деньги. Она ходила в школу в курке, которую дворники на помойке нашли, а в ее классе оказалась девочка, родители которой эту куртку выкинули. Тетя обещала Аньке новую куртку, но тут у них появилась маленькая Машка — Марго просто оставила спящую дочь на крыльце, в коробке.

     Снова Марго появилась через год. Родила Эльку и опять исчезла — а денег стало еще меньше. Нет, Дитц понимает, почему Аня так любит заработать. Но таскаться за ней по рынку не хотелось, а оставить в незнакомом мире было страшно — так что Эйвин Дитриха буквально спас.

     А они с Алькой отправились гулять.Под ногами на утоптанном снегу похрустывала скорлупа руонских орехов. Орехи жарили на углях по всему рынку, в пустую скорлупу наливали чай, сбитень и пиво с молоком (очень странный местный напиток). Всякий допивший просто бросал свой «стакан» под ноги.

     — Пойдем, орех купим, — предложил Алька. — Ты же летом был, их не пробовал, а это так вкусно!

     Они купили орех и Дитц ни капли об этом не пожалел — тот был одновременно и ореховый и сливочный и даже немного шоколадный! Потом они пробовали венсетские апельсины, красно-оранжевые, ароматные и такие кислые, что Дитриху казалось, будто у него кожу с языка сняли и приценивались к рыжим пупырчатым штукам, похожим на переросшие огурцы.

     — Смотри, какая, — тыкал его в бок Алька, показывая на желто-голубые сабли, выложенные на прилавке перед хмурым гномом. — Эйв говорил, такая чудище напополам с одного удара разваливает!

     Гном степенно кивнул, подтверждая — разваливает, мол. Все цены у него были старательно выписаны на кусочках бересты, с явным расчетом, что покупать здесь будут только грамотные. Сабли стоили от трех до десяти золотых, тридцать-сто тысяч рублей! Не каждому по карману…

     Дитц с Алькой уже дошли до старой городской стены — здесь жались друг к другу уже не полотняные палатки, а небольшие фахтверковые[9] строения. В одно из них они и заскочили погреться — и оказались в царстве шелков. Две дамы придирчиво их щупали, нежно-розовый эльф стоял наготове с ножницами и портновским метром. Дитц постарался не очень на него таращиться, хотя не таращиться на эльфов совершенно невозможно. Они же разноцветные! Этот был розовый, как жвачка, с длинными волосами темно-розового цвета и бледно-розовыми глазами. За спиной розового возился с рулонами его банановый соплеменник.

     — Вам что-нибудь показать? — прозвучал над ухом нежный голос и Дитц вздрогнул. Они с Алькой обернулись и увидели прекрасную эльфийку. Она была бледно-золотая, с темно-золотыми волосами и не вытаращиться на нее не получилось даже у Альки.

     — Мы просто погреться зашли, — признался Дитц.

     — Хотите чаю? — улыбнулась им эльфийка. У нее был забавный, немного гортанный выговор.

     — Хотим, — Дитц согласился за них обоих.

     Эльфийка плавным шагом направилась к жаровне, шелестя многослойным платьем, сняла с решетки большой черный чайник и разлила кипяток по маленьким чашечкам, после чего вынула из поясного кошеля хрустальный фиал с рубиновой жидкостью и накапала в каждую чашку по три капли.

     Дитц аккуратно принял хрупкую чашечку. Чай благоухал вишней и чем-то терпким, он как-то очень хорошо согрел их. Допив, они с Алькой поблагодарили эльфийку и покинули лавочку — одновременно с двумя покупательницами.

     — Нет, Фрида, ты только посмотри, — внезапно разразилась возмущением пожилая дама с большой черной родинкой над верхней губой. — Для служки и бродяжки у них чай нашелся, а нам даже никто и предложить не подумал!

     — Возможно вам просто стоило сказать, что вы хотите пить? — спросил Дитц и они с Алькой не сговариваясь, соскочили с крыльца и ввинтились в толпу. Беседовать с противной теткой не хотелось.

     — Убежим подальше? — предложил Алька и они, хихикая, побежали.

     — Талисманы, талисманы, от сглаза и порчи, от коровьего мора, от недорода и пьянства! — зычно зазывала торговка, неудобно раскорячившая на перекрестке свой лоток.

     — Не чувствую магии ни в ней, ни в талисманах, — признался Дитц.

     — Да она просто мошенница, — объяснил Алька. — Поэтому и не в волшебных рядах — там бы ее мигом разгадали…

     В лоточке торговки рылись две немолодые крестьянки, и Дитц почувствовал, как его накрывает возмущением. Уж он-то отлично знал, как тяжел крестьянский труд и чего стоит каждая копеечка у этих женщин в кошельке.

     — Собачий нрав — собачья рожа, ты на собаку стань похожа…— забормотал он «вредилку».

     В этот момент одна из крестьянок подняла голову, собираясь задать торговке вопрос… и звончайше завизжала. Через секунду к ней присоединилась вторая.

     — Сейчас стража прибежит! — предсказал Алька и онибросились проталкиваться сквозь толпу, подальше от скандала.

     Они пробежали через ряд мариентальского цветного стекла, мимо жемчуга из Шерла и литанских янтарей и выскочили к амаливийским волшебникам. Перед прилавком с лекарственными зельями толпился народ, в соседней палаточке дремала у жаровенки пожилая ведьма, перед лотком с амулетами. Вот это действительно была ведьма и были амулеты! Рядом торговали серебряными кольцами-переводчиками.

     — Слабый ветер — ниточка, средний — две, крепкий — три, четыре ниточки — сильный, пять — ураган! — скороговоркой тарабанил парень за прилавком с разноцветными клубками, который обступали моряки. — Норд-тень-ост, зюйд-зюйд-вест, все стороны света, какие есть!

     За стеклом торгового домика дамы перебирали броши и очень хорошели, примеряя их. А дальше, наконец пошло самое интересное — товары для волшебников. Ингредиенты для зелий, ритуальные свечи, кристаллы, книги…

     — Как думаешь, тут найдется какой-нибудь сборник заклинаний для обычных людей? — спросил Дитц, со вчера не перестававший думать о том, как помочь Машке.

     — Для сестры? — как-то догадался Алька.

     Дитц кивнул.

     — Поищем.

     [9] Каркасный домик. Ставятся балки, между ними набивается глина, камень, кирпич и т.д. Стена белится, балки красятся, в итоге белые стены прочерчены вдоль и поперек темными линиями.

     — Ну и где вас носило? — «приветливо» встретила их Аня.

     Они договорились вернуться, когда часы пробьют четыре и встретиться у ворот. Часы били громко, Дитц так и не понял, как у них с Алькой вышло их прослушать, но они прослушали.

     — Но она и сама задержалась на полчаса, — выдал Аню Эйвин. — О, ты тоже накупил орехов? Пожарьте их перед едой обязательно, иначе все зубы обломаете.

     — Спасибо, Эйв, — серьезно сказал ему Дитц. — Ань, все? Ты записала все что хотела?

     — Нет, — отрезала Анька.

     — Эйвина я тебе больше тиранить не дам! — объявил Дитц.

     Эйв подавился смешком:

     — Я уже договорился, что она покажет мне ваш мир за это.

     — Да я бы и сам тебе показал… — развел руками Дитц.

     — Подозреваю, что тебе это уже надоело, — проницательно заметил Эйв.

     — Да, — признался Дитц. — После двух раз… Но я бы тебе все равно показал!

     Болтая, они отправились обратно во дворец. Сюрпризом дядя Витлиц оказался дома, но Дитриха это совсем не обрадовало, потому что он, как и Анька, принялся читать ему лекцию о порванных куртках и достойном внешнем виде, а под конец предложил завести здесь приличный местный наряд.

     Дитц согласился на местный наряд, лишь бы от него уже отвязались. Потом они с боем вытаскивали Эльку от Хильды. Элька уходить не хотела.

     — Идем уже, — Анька ухватила Эльзу за руку. — Иначе ужина можно и не ждать, или ты Машку не знаешь?

     Но того, что устроила им Машка, никто и в самом деле не ждал!

     Когда они выползли из оврага, первым что они услышали был Машкин рев, доносящийся через два участка.

     Дитц с Анькой, не сговариваясь, бросились бежать.

     — Так нечестно! Подождите меня! — вопила за спиной Элька, но они не обращали на нее никакого внимания.

     Ближе к дому стало слышно второй рев. Дитц с Анькой подомчались к участку и увидели Юлькину маму, ревущую Юльку с кислотно-зелеными волосами и вопящую в голос Машку.

     — Нет, нам не нужна ваша помощь! — рявкнула на тетку Юлькина мама. — Уже помогли! Смотреть за детьми надо!

     — То-то вы сами сильно смотрите, — не выдержал Дитц.

     — Молчать! — внезапно прикрикнула на него тетка. — Все в дом!

     Юлькина мама ожгла Дитца взглядом и, схватив Юльку за руку, потащила ее с участка. Юлька рыдала.

     — Что, что, что, что случилось! — подлетела к калитке Эля. — Ой, Юля…

     — П-пошла ты, — проревела Юлька.

     Через пять секунд горько плакать начала еще и Элька — от незаслуженной обиды. Дитц молча подхватил ее на руки, Элька обняла его за шею и принялась мочить воротник слезами, тетя заволокла в дом вопящую Машку.

     Успокаивали девочек полчаса, по разным комнатам — потому что стоило заново начать реветь одной, вторая тут же подхватывала. Тетка, оставив младших на них, сразу же убежала обратно на работу, только крикнув, что вернется пораньше.

     — Хорошо хоть на Юльке краску попробовала, а не на себе, — критично заметила Анька, когда все утихомирились. — Была бы у нас в семье кикимора.

     — Это не краска, — буркнула Машка. — Я волшебницей стала.

     — Опять придумываешь! — возмутилась Элька.

     — Ничего не придумываю, — шмыгнула носом Машка. — Дитц думает, что мы дурочки и не знаем, где он пыльцу держит, а я все знала…

     — Ты что, посыпалась пыльцой? — изумился Дитц. — Маш… но оно так не работает.

     — Еще как сработало, — гордо объявила Машка. — Отлично сработало.

     И Дитц не знал, как ее переубедить. Он знал, что это так не работает, но не знал, почему.

     Тетка вернулась домой в полшестого.

     — Где краску взяла — выяснили? — был ее первый вопрос.

     «Ну Машундра, ну подставщица!» — возмущенно подумал Дитц.

     Пыльцу он держал под рукой, чтобы присыпать ей Гадюку, если ей поплохеет. Улаф говорил, что это произойдет рано или поздно — магический зверь не сможет жить здесь без подпитки.

     — Я теперь волшебница! — гордо объявила Машка.

     Дитц с кислым видом продемонстрировал пустой флакончик:

     — Она пыльцой посыпалась. Не знаю, насколько хватит…

     Тетка сняла с печки дремлющую виверну, выдернула листок из блокнота и принялась писать записку. И Дитц уже знал — кому. Он сильно понадеялся, что у Бальтазара не окажется времени.

     Ну да, ну да. Что-то у него сразу время нашлось, у занятого колдуна — получаса не прошло, как тот из шкафа вывалился, с виверной на руках.

     — Сим нарекаю тебя — Нарния… — пробормотала Анька.

     — Дядя Бальтазар! — обрадовалась Элька. — А мы к вам еще в гости сходим?

     — Эля! — в один голос сказали Дитц, Анька и тетка.

     — А я теперь волшебница, — гордо объявила Машка.

     — Она пыльцой из пробирки посыпалась и сделала соседской девочке зеленые волосы, — объяснил Дитц. — Теперь думает, что она волшебница.

     — А я волшебница, — объявила Машка. Лицо ее сияло.

     — Прости пожалуйста, что так внезапно, — потерла висок тетя Аля. — Но мне нужен кто-то, кто скажет, что теперь будет…

     — Дай руку, — попросил Машку Бальтазар, и та охотно протянула лапку.

     Колдун прикрыл глаза, к чему-то прислушиваясь. Затем сел на диван и заставил сесть Машку.

     — Ты знаешь, как жалит оса? — спросил он внезапно.

     — А то! — закивала Машка. — Я однажды на осиное гнездо села…

     — А если тебе дать осиное жало в руку — ты сумеешь кого-нибудь ужалить? — задумчиво спросил Бальтазар.

     — А? — замерла с открытым ртом Машка.

     — Если вас с Резедой поставить траву жевать, кто больше нажует? — спросил Дитц, который понял, к чему ведет маг.

     — При чем тут трава и осы? — раздраженно спросила Машка.

     — Человек не может воспользоваться пыльцой феи так, как сама фея, — пояснил колдун. — Как ты не можешь воспользоваться осиным жалом, как оса. Мы используем пыльцу для магии, близкой к чудесам, но совершить подлинное чудо может только фея.

     — Короче, ты не стала волшебницей, Машка, о чем я тебе полвечера пытаюсь рассказать, — не выдержал Дитц. — Ты перекрасила Юльку, может покрасишь еще пару соседок — а потом заряд кончится и все.

     Машка с надеждой посмотрела на Бальтазара, лицо колдуна, как и обычно было невозмутимо.

     — Да? — тихим-тихим голосом спросила она.

     Бальтазар кивнул, Машка вскочила с дивана и бросилась бежать. Она пролетела через комнату и кухню, хлопнула дверь сеней, а затем — дверь ведущая в скотник.

     Дитц развернулся, и на его плечо легла Анькина рука:

     — Не надо за ней ходить.

     Дитц вздохнул, обычно Машка ревела демонстративно и громко, вот такие тихие слезы были редки. Анька права. Не надо ходить. Он представлял, как Машка сейчас разочарована, и от души ей сочувствовал… Но он же говорил, что магией наделяют только феи, почему было не послушать?

     — Прости, мне так неловко, что я тебя отвлекла… — снова начала извиняться тетка. — Они меня когда-нибудь с ума сведут. Что ни день, то новенькое!

     — Для тебя я найду время, — улыбнулся Бальтазар.

     Вот это-то Дитриху и не нравится!

     — Четверо… тут за одним иногда на драконе не угонишься, — продолжил колдун.

     — Чаю? — предложила тетка.

     И они пошли пить чай. И дверь на кухню прикрыли! Дитца это ужасно расстроило. Подслушивать под дверью он не стал — сел на диван и подобрал под себя ноги, невидящим взглядом уткнувшись в телевизор. На плечо плюхнулась Гадюка и нежно куснула за ухо, потопталась и улеглась у него на загривке. За перегородкой шуршали Анька с Элькой — Анька показывала сестре свои покупки. Дитц не знал, как она объяснила их появление, наверное соврала, что-нибудь. Местными деньгами он с Анькой поделился еще в понедельник. Дал ей два золотых — между прочим, очень серьезная сумма. Анька целый день была непривычно ласковая. Но потом пришла в себя.

     На плеер оставшихся денег ему хватит в любом случае. Еще и ролики купить можно. И велосипед новый… еще один набор «Лего».

     На этом список желаний у Дитриха закончился, осталось только недоумение — куда девали деньги Манфридус с Баумгартнером? Благодаря Отраму Дитц знал, какие суммы крутятся в хм-м… его владениях. В рубли даже пересчитывать страшно было. Да, содержание замка выходило недешево, а еще стража, оружие, налог в казну… но даже теперь, когда они отменили подати и рабский труд, прибыль была такая, что Дитц даже несколько испугался, открыв сундук.

     Правда с тетей можно было ничего не бояться — она уже внятно объяснила ему, что замок надо приводить в порядок и на это не один такой сундучок улетит.

     Но в общем Дитц кое-что понял об этой королевской награде. Рагнборг повесил на него кучу своих проблем, но одновременно — действительно наградил. Это очень приятно, когда ты можешь купить сладкого не на праздник, а прямо сейчас, потому что захотел. Или наконец сделать тормоза на велике, а то и вовсе отправить дедушкин еще драндулет на заслуженную пенсию, а себе взять да и купить новый. Или когда порванная куртка не становится трагедией для всей семьи.

     Утешать Машку Дитц пошел через полчаса, осторожно открыл дверь в кухню… и обнаружил что тетка с колдуном куда-то девались. Да что это такое!

     Дитриху было как-то спокойней, когда взрослые были под присмотром, в соседней комнате, но теперь даже непонятно, в каком мире их искать…

     Машка шмыгала носом в куче сена.

     — Я тебе книжку принес, — сказал Дитц. — Заклинания для обычных людей.

     — Не нужна мне твоя книжка, — буркнула Машка. — Я к маме хочу.

     Дитц вздохнул. Фраза «я к маме хочу», значила крайнюю стадию недовольства жизнью. Маму свою Машка едва помнила, но почему-то верила, что Марго бы ее любила и лелеяла, как здесь никогда не будут.

     Дитц, который Марго помнил намного лучше, этого заблуждения не разделял. Марго хорошо относилась только к одному человеку — к себе самой. Анька была для нее служанкой, родная мать — ходячим кошельком, Машка с Элькой — досадной обузой, а Дитриха она буквально ненавидела. Лупила его постоянно за все подряд, когда тетя не видела — за громкий топот, за смех, за то, что вообще на глаза попался… И постоянно говорила Але, что «в такое время самим бы прожить». Марго предлагала сдать Дитца в детский дом.

     Дитрих был тогда маленький и думал, что она просто злая, а теперь понял. Если бы Але не приходилось его содержать, она могла бы давать Марго больше денег…

     Но ни Машка ни Элька этого, разумеется, не помнили. Они сочинили себе идеальную маму. Идеальная мама их просто обожала, но вот беда — была слишком бедной, чтобы забрать дочек к себе. Согласно легенде, однажды Марго заработает кучу денег, заберет Машку и Эльку, разоденет как куколок, разрешит каждый день есть мороженое и не ходить в школу и садик. Поэтому когда у Эльки и Машки все было плохо, возникала фраза про маму. Тетя на это не реагировала, а вот Анька ужасно бесилась.

     Короче, смысла говорить сейчас с Машкой попросту не было. Дитц вышел из сарая, раздумывая, вернуться ли домой, или покататься на велике — но тут из-за деревьев вылетела серебристая тень. Дитц поднял руку и Римова виверна села ему на ладонь. Он забрал тубус и зверек спорхнул на яблоню.

     Дитц спрашивал Аримана, как можно защитить границу — и тот прислал ответ.

     «Можно проклясть лес. Кто войдет, тот не выйдет, сучья, заплетающие путь, тропы, свивающиеся в кольцо, туман, застилающий солнце и звезды… У нас так защищали замки, пока все не начали летать по воздуху. Я могу зайти за тобой завтра — поищем в библиотеке, как это делается».

     Книгу они нашли быстро. Точнее это Рим нашел ее быстро, Дитц больше осматривался. Библиотека выглядела не очень-то уютно. Кресла казались готовыми тебя сожрать, светильники придерживали в каменных лапах разнообразные чудища, на ножках стола чья-то добрая рука вырезала груды кричащих черепов. Сам Ариман на весь этот антураж не обращал никакого внимания.

     К тому же Дитца несколько отвлекло от поисков, то что одна из книг, которой он коснулся, превратилась в огромную змею.

     — Не обращай внимания, — посоветовал Рим. — Тут просто некоторые книги могут трогать только волшебники из нашей семьи… она не кусается.

     — А чуть пораньше ты сказать не мог? — нервно спросил Дитц со стола. Еще одна книга, которую он взял превратилась в груду пауков, последняя, тронутая едва не цапнула его за палец — но тут Рим наконец нашел нужное и Дитц с облегчением бросил поиски.

     Зачем он тут был вообще нужен? Похоже, просто для компании…

     Рим открыл описание ритуала и некоторое время они молча втыкали в книгу. Мало того, что ритуал занимал три дня — там еще использовалось множество всяких штук; многие Дитц и в глаза не видел. Ритуальные свечи пяти разных цветов, девять гематитовых зеркал, цветы мандрагоры, кровянка болотная, волчий череп, медвежий коготь, нить из волос келпи, медные шарики, живые жабы, серебряные спицы, змеиные шкурки, туманное зелье, — а в конце надо было принести в жертву черного петуха.

     — А есть его потом можно? — заинтересовался Дитц, дочитав до конца.

     — Мне бы такое даже в голову не пришло! — после недолгого молчания сказал Рим. — Не знаю…

     — Так курицу затем и рубят, — пожал плечами Дитц.

     — Это вообще все ужасно древнее, — вздохнул Рим. — Тут все можно сделать проще… если бы я только знал, как. Ну, Дитц, — смутился он. — Я не всемогущ. Ритуалы мы еще не проходили…

     Дитц задумчиво полистал страницы…

     — Если мы не можем упростить этот ритуал, значит нам надо изобрести его по-новой, — твердо сказал он. — С червяком же получилось.

     — Ну… можно попробовать, — кивнул Рим. Помолчал.

     — Хочешь сходить со мной в город? — внезапно предложил он.

     — Давай! — обрадованно откликнулся Дитц, он никогда не был в чародийских городах и с удовольствием бы посмотрел, как здесь живут. — А туда не надо на драконе лететь? — подозрительно уточнил он.

     Рим прыснул:

     — Нет. Дредрок — богатый город, там есть городской телепорт.

     Конечно, так сразу они никуда не отправились. С такой приметой как у Дитриха, явиться в город восточной Чародии — все равно что нарисовать на лбу молнию и отправиться на вечеринку к Пожирателям Смерти. Дитц не просто так «Гарри Поттера» вспомнил — Рим помог ему пригладить челку какой-то слизью из большой зеленой банки.

     — Я стал похож на Драко Малфоя, — с тоской сказал Дитц, глядя в зеркало. Рим конечно же не понял, почему плохо быть похожим на отрицательного персонажа, а Дитрих так и не смог ему объяснить.

     Ключом к телепорту оказалась вставшая на дыбы горгулья. Стены закружились в темноте, а затем они с Римом очутились в довольно-таки неуютном подземелье, полутемном, с низким потолком. Решетку при выходе сторожил каменный великан-привратник, из-под его бугристого серого лба двумя углями светились глаза. Дитц поежился, подозревая, что город ему не понравится, но ошибся.

     Наверху оказалось удивительно славно. Дредрок строился на скале, лежащей в чаше горной долины, как пельмень в миске. Они с Ариманом вышли прямо на обзорную площадку.

     Под ногами раскинулось море черепичных крыш. Начинались сумерки, улочки внизу светились уютными разноцветными огнями, над склонами заснеженной долины парили бело-сизые зубцы гор.

     До них доносился городской шум: играла музыка, чей-то голос выводил:

     — Как сожрал волк наше солнце, запылал огонь во брюхе…

     Рим нетерпеливо потащил его вниз: с обзорной площадки вела широкая и удобная дорога, она завивалась вокруг скалы спиралью. Алый и зеленый плющ пятнал дома, горели свечи в разноцветных черепах, выставленных на крыльцо. Над головой светились фонари с силуэтами волков, шуршали золотой бумагой гирлянды солнышек. Вдоль улицы, злобно щелкая зубами, летал туда-сюда волчий череп.

     А уж народу было!

     — У вас что, праздник какой-то? — спросил Дитц, разглядывая яркие наряды прохожих.

     — Через пару дней, — кивнул Рим. — Долгая ночь.

     «Солнцестояние!» — сообразил Дитц.

     Рим вытащил его на площадь, несмотря на многолюдье их ни разочка не толкнули. Откуда-то превкусно пахло специями и чем-то сладким. Дитц собрался было пойти на запах, но Рим вел его совсем в другую сторону, мимо здания состоящего из одних только прозрачных окон и черных балок. Освещенные зачарованными светильниками, за стеклами замерли големы с какими-то странными приспособлениями вместо рук.

     — Никогда не видел? — поинтересовался Рим. — Это бурильщики.

     — Бурильщики? — заморгал Дитц.

     — В шахтах работают… Еще бывают пахари, ну и прочие… Вон, смотри! Видишь вон тот дом? — Рим показал на какое-то довольно жутенькое здание, бело-серое, угловатое с беспросветно-черными стрельчатыми окнами. — Это театр!

     Дитц не стал долго задерживать взгляд на театре — он открыв рот таращился на големов, до него только сейчас дошло почему Рим сказал тогда: «Я думал, что мир без магии — дикое место».

     Да потому что сейчас Дитрих смотрит на местную технику, вот почему!

     — Нравятся? — спросил Рим. — А хочешь, пойдем снежных големов лепить?

     — Снежных големов? — заинтересовался Дитц.

     Рим кивнул в ту сторону, где толпа была особенно густой:

     — Соревнования снежных големов. Пойдем, это весело!

     Дитц представил себе дерущихся снеговиков и расхохотался.

     Он думал, что они никогда не пробьются сквозь эту толпу! Но нет, Рим просто попросил их пропустить — и их пропустили. Взору открылся кусок площади, огороженный канатами, и то, что Дитц увидел там, меньше всего походило на снеговика!

     Это был настоящий снежный динозавр! Снежный динозавр, с торчащими из хребта зубьями сосулек и острыми ледяными когтями! Из его пасти курился белый пар, прямо у них на глазах голем плюнул в противника снежной массой, повисшей у того на кулаке ледяным комом.

     Но второй голем, сам выглядящий как большой ледяной ком с длинными мощными лапами на коротких, толстых ножках, не обратил на этот плевок никакого внимания, медленно и мерно надвигаясь на противника.

     — Кто с кем? — послышался звонкий, запыхавшийся голос сверху и сзади.

     — Блат против Арчарда, — ответил ему густой бас.

     — Долго кружить будут, — предсказал третий.

     — Блат его заплюет, — не согласился бас.

     — Арчард сильнее, — сообщил третий знаток. — Блат скоро устанет и разнесут его зверушку.

     — Ну как тебе? — спросил Рим, оглядываясь.

     Дитц, так и замерший с открытым ртом, не сумел сразу подобрать слов.

     — Круто! — наконец родил он. — Я бы такого динозавра никогда бы не слепил!

     — Да ты бы видел его до заклинания! — прыснул Рим. — Пойдем, покажу, как это делают!

     Рим ловко поднырнул под канат и они начали обходить ристалище по краю. Динозавр наскакивал на второго голема и бил хвостом; по брусчатке разлетались осколки сосулек. Заплеванный голем едва шевелился, но не получил ни царапинки. Дитц бы не взялся сказать, кто победит.

     Сбоку от ристалища была навалена огромная гора снега. На этой же снежной горе сидели, толкались и свистели болельщики, выкопав себе что-то вроде ряда сидений. Големов строили на брусчатке вокруг горы, поодиночке и компаниями, откалывая и левитируя к себе комья.

     — Ар-чард! — внезапно заорали мальчишки на горке, толпа засвистела и заулюлюкала… Дитц обернулся.

     Голем-шар все-таки наступил на хвост динозавру и отломил его. Сверкающий ледяной зверь начал распадаться снежными комьями.

     — Идем! — потянул Дитца за рукав Ариман. — Сейчас мы тоже что-нибудь слепим. Я обычно леплю дракона, но если ты хочешь…

     — Хочу дракона! — немедленно согласился Дитц, представив себе, как это будет потрясающе, особенно в свете здешних разноцветных огней… Полцарства за фотоаппарат!

     — Ариман! — громко взвизгнул какой-то смуглый мальчик, когда они добрались до снежной горы. — Ты пришел!

     Мальчишка скатился с горки, только что не кувырком и встал перед ними, улыбаясь во все тридцать два зуба. Но на лице Рима какой-то особой радости не отразилось.

     — Ха, смотри, эти дурачки лепят! — воскликнул мальчик. — А ведь с тобой никому из нас не тягаться! — угодливо добавил он.

     Рим закатил глаза, Дитц скривился. Мальчишка внезапно напомнил ему грызуна, особенно усиливали сходство крупные передние зубы и пегие лохмы.

     — Говори за себя, Нонек, — фыркнул подошедший сзади темноволосый мальчик с кустистыми бровями. — Ты все-таки решил выступить, Драхен? — с ленцой спросил он. — А не ты ли говорил, что больше не хочешь участвовать?

     — Он хотел дать шанс и другим, — заметил подошедший сбоку третий мальчик.

     — Я не собираюсь участвовать в соревнованиях, — спокойно ответил Рим. Дитц удивился, какое строгое у него стало лицо. — Мы с другом просто собирались построить голема.

     Нонек кинул на Дитриха неприязненный взгляд.

     — Да ты нашел с кем дружить! — с отвращением фыркнул темноволосый. — Он ведь даже не волшебник, если я не ошибаюсь?

     — С чего ты взял? — изумился Дитц.

     — Бранни, ты голову дома забыл? — хихикнула какая-то девочка, подобравшись с другого боку. — Ты не чувствуешь, что он — маг?

     Бранни зло засопел, осознав свою промашку:

     — А почему он без герба, как простак?

     — Потому что он из Амаливии, — холодно заметил Рим. — Представь себе, там другие обычаи.

     — А наставник Улаф говорил мне, что зерно волшебства есть в каждом, — припомнил Дитц. — И чего тогда нос драть?

     — Значит я нос деру? — резко спросил Бранни. — А может я не просто так его и деру! Я вызываю тебя на соревнование. Готов биться о заклад, не пройдет и пяти минут, как от твоего голема останется мокрое место!

     — Отличная идея — соревноваться с тем, кто ни разу в жизни не строил голема, — вмешался Рим. — Это лучший способ показать свою мощь, Бран.

     — Так в чем проблема? — лениво спросила девочка, до сей поры молча стоявшая у Брана за плечом. Дитрих думал, что это его сестра — у нее был такой же приплюснутый нос и желтые глаза.

     — Ты можешь подсказать нужные заклинания своему… другу, — девочка окинула Дитриха пренебрежительным взглядом и Дитц понял — Витлиц был прав. Надо было надеть целую куртку.

     — … А колдовать он будет сам. И тогда никто не скажет, что мой брат справился с неумехой…

     — Новичком, — сурово поправил ее Ариман. — Дитц, — кинул он вопросительный взгляд, — ты будешь?..

     Честно сказать, Дитриху это все совершенно не нравилось. Одно дело соревнование дружеское, а другое — почти дуэль. И он ничуть не обольщался по поводу своих боевых способностей, как волшебника.

      Без Рима он бы точно постарался перевести дело в кулачки — а если бы Бран отказался, Дитц бы заявил, что тот боится. Но вместе можно и побороться…

     — Я согласен, — кивнул Дитц.

     — Эвилла будет наблюдать за вами, — объявил Бран.

     — А мы будем наблюдать за тобой! — протараторил Нонек, хотя его никто ни о чем не просил.

     Эвилла была совершенно лишняя! Ну то есть все наблюдатели, которых набралось человек десять были абсолютно лишние, но Эвилла, которая стояла ближе всех — особенно.

     — В общем големов обычно делают двух видов — сильных, или ловких, — начал объяснять Рим. У него совершенно чудесно получалось не обращать ни на кого внимания. — Чем больше голем, тем больше силы тебе придется тратить. Но они и мощнее…

     — Ты Брана бил? — перебил Дитц.

     — Да, — кивнул Рим. — И ты побьешь. Бран ставит на силу, но ты сильнее.

     Эвилла хмыкнула у него за плечом, но ничего не сказала. Дитц же ощущал себя кем угодно, но только не сильным волшебником.

     — … Главное — слепи голема побольше. Вон, видишь, лепят? — Рим кивнул на компанию мальчишек, старательно приляпывающих глаза к длинной снежной колбасе. — Раза в три побольше, нормально будет.

     Дитц чуть воздухом не подавился:

     — Я же до завтра только снег таскать буду!

     — Так телекинезом… — начал Рим и осекся. Сделал большие глаза.

     Он снова позабыл, что Дитрих не может! Дитц даже и не сердился, что поделаешь, если здесь с этого начинают…

     Надо было придумать что-то другое.

     — Тогда тебе придется ставить на ловкость, — у Аримана мысли шли в том же направлении. — Подожди, я чуть-чуть подумаю…

     Между силой и ловкостью, Дитц всегда выбирал хитрость. Он уже сообразил, что Бран сделает что-то крупное. А если…

     — А можно сделать голема из составных частей? — выпалил он.

     Рим нахмурился:

     — Из составных?

     — Чтобы был целый голем, а потом раз! — Дитц взмахнул в воздухе рукой. — И распался на отдельно действующие части.

     Рим внезапно заулыбался:

     — Как всегда идешь своим путем, да? Так никто еще не делал, придется сочинять новое заклинание, — хихикнул он, явно вспомнив их червяка.

     — Что они делают? — послышалось за их спинами изумленное, когда Дитц с Ариманом начали катать комы снега.

     — Похоже, друг Драхена не владеет телекинезом, — охотно пояснила Эвилла. И как это у нее получилось засунуть столько сарказма и пренебрежения в одну короткую фразу?

     Дитц поморщился.

     — Не обращай внимания, — шепнул ему Рим. — Ты очень много освоил за такой короткий срок.

     Ариман явно его утешал, но слышать это было приятно.

     — Чего, правда? Откуда Драхен его выкопал? Не владеет телекинезом? — донеслось до них на разные голоса.

     — Повесим полог тишины, — забормотал Рим. — Нам эти звуки не нужны.

     И вокруг стало очень тихо — пересуды, шум толпы, все исчезло. Да и наблюдателям скоро надоело смотреть, как они носят комья — все вернулись к своим големам. Только Эвилла все стояла и кривила губы, но ее одну игнорировать было легче.

     У них вышел снеговик. Снеговик раскинул по брусчатке длинные ноги, его руки были похожи на детскую пирамидку с кольцами разного диаметра. Вернувшиеся зрители корчились в приступах беззвучного смеха.

     «Хорошо смеется тот, кто смеется последним!» — свирепо подумал Дитц.

     — Я придумал начало заклинания, — сказал он. — Вот послушай: «Здесь голем стоит, он как монолит, со множеством круглых боков…»

     — Издай только крик — рассыплется вмиг, на кучу тугих колобков, — подхватил Рим.

     Они взглянули друг на друга и начали ржать. У Дитриха внезапно полегчало на душе. Даже если он не победит в дуэли — строить снеговика было весело, а Брана можно осадить тем, что с новичком любой дурак справится, и нечего нос драть…

     Рим убрал тишину и Дитц громко, нараспев, прочел заклинание.

     И ничего не произошло.

     Дитц почувствовал, как у него вытянулось лицо — всякое бывало, но чтобы заклинания не действовали вообще?

     — Прикажи ему встать, — подсказал Рим и Дитц, без особой надежды, приказал.

     И тут шарики начали перекатываться и собираться по-новой. Дитц не удержавшись, раскрыл рот. Обновленная снежная фигура напомнила ему человека в скафандре. Правда очень отдаленно.

     — Ну… — что Рим хотел сказать, так и осталось неизвестно.

     Брусчатка дрогнула.

     Дитц обернулся и…

     «Бежать», — было его первой мыслью.

     Он даже дернулся, но Рим поймал его за рукав:

     — Ты чего? — тихо спросил он.

     Дитц посмотрел на него ошалевшим взглядом:

     — Оно огромное!

     — Н-ну да…

     — Я не знал, что оно будет такое огромное!

     — Дитц, оно одним заклинанием разрушается! Спокойно, ты в битве участвовать не боялся, а тут чего?

     — Еще как боялся, — негромко пробормотал Дитрих, во все глаза разглядывая…

     Бран построил голема высотой в трехэтажный дом и шириной почти как в высоту! Голем медленно восставал над горой снега, огромный и страшный. В раззявленной пасти торчали зубья сосулек, воображение само дорисовывало грозный рев…

     — Бран эту хрень одним плевком разнесет, — послышалось из-за спины чье-то авторитетное мнение.

     — Но ведь в этом и весь смысл, верно? — пробормотал Рим. — Ты хотел сделать ему подножку?

     — Н-нет, — тихо сказал Дитц. — Я думал, атаковать с разных направлений… Я не знал, что оно будет такое большое! Но теперь, я думаю сделать ему подножку, иначе никаких шансов…

     — Смотри, обычно заклятие рушится, если отколоть от голема достаточно крупный кусок… Постарайся его повалить, а потом сосредоточь удары на одной из конечностей, — дал дельный совет Ариман.

     Дитц вдумчиво покивал.

     — А где Эвилла? — вдруг спохватился он.

     Не то, чтобы Дитрих по ней соскучился, но она вроде бы как должна наблюдать… и где она?

     — Побежала братцу докладывать, разумеется… — фыркнул Рим. — Лучше раскатай нашего голема до первого удара, а то он может не выдержать.

     Они полезли на гору по комьям мокрого снега. Бран занял самую вершину, Дитц с Ариманом устроились чуть ниже. Дитрих вдруг разглядел вышивку на плаще Нонека и фыркнул в рукав: гербом Нонека оказался тушканчик. У Брана на спине красовалась свирепая росомаха.

     Его сестра уже спешила к ним.

     — Можешь начинать, — повелительно объявила она.

     — Ну… рассыпься, — вполголоса приказал Дитц: Ариман уверил его, что громкость приказа не имеет никакого значения.

     И длинная нелепая фигура голема раскатилась на шары. Толпа загудела, но Дитц, по счастью, не разбирал слов. Он, сосредоточенно сопя, управлял двумя десятками колобков — в одном направлении они катились легко, а если попробовать разделить?

     С другой стороны на ристалище медленно вступил голем-гора.

     — Осторожно! — заорал Рим.

     Колобки брызнули в стороны — Дитц едва успел! Гора, неожиданно стремительным броском, накрыл кулаками брусчатку. Дитрих мигом взмок, он сообразил, что должен держать шары ближе к ногам голема, не давая Брану пространства для маневра!

     Фонарь, солнышком сияющий над ристалищем, давал резкие черные тени. Голем Брана топтался, пытаясь раздавить шары ногой, и Дитц толком ничего не видел, посылая шары в случайных направлениях. Вдруг все внутренности пронзило странное и неприятное чувство, названия которому Дитрих не знал, Рим ахнув, вцепился ему в плечи, а голем-гора резко шатнулся.

     — Продолжай Дитц, продолжай! — заорал Рим на ухо.

     Да если бы Дитц еще понимал, что ему продолжать и что он сейчас делает! Ничего не видно, вообще ничего! Его снова пронзило то же самое странное чувство — как оцепенение, проходящее через живот к груди, а голем-гора внезапно изобразил совершенно балетное па… и начал падать, падать прямо на толпу, на собравшихся на площади людей!

     Дитц успел только заорать, как внезапно огромная снежная туша… лопнула. Снежная пелена запорошила площадь, осыпаясь ледяными блестками. Толпа разразилась смехом.

     Дитц стоял и тяжело дышал, еще не понимая, что произошло.

     — Мы победили! Мы победили! — тормошил его Рим.

     Дитрих сглотнул вязкую слюну:

     — Мы… мы едва людей не убили. Понимаешь? — он развернулся к Ариману и вцепился ему в плечи: — Мы чуть людей не убили!

     Рим посмотрел на него с сочувствием:

     — Дитц, вон там на балконе судья сидит. Он следит, чтобы никто не пострадал.

     — Здорово, что я узнал об этом именно сейчас! — заорал Дитц.

     Его била крупная дрожь. Рим отвел взгляд.

     — Ты не смеешь так разговаривать с Ариманом! — внезапно влез вездесущий Нонек, успевший спуститься к ним.

     — Нонек! — взвился Рим. Дитриху показалось, что вежливость сейчас изменит ему, но нет, Рим сдержался: — Не мешай, пожалуйста.

     Нонек кинул на Дитца презлющий взгляд и для того, чтобы его расшифровать не надо было и дара фей — Нонек завидовал. Он хотел дружить с Ариманом, но у него не получалось.

     Дитц развернулся и молча начал спускаться вниз по мокрым комьям, то и дело проваливаясь. Он очень злился на Рима, но и понимал, что тот не специально, просто не подумал…

     «Вот точно так же, как ты этой осенью, — шептал надоедливый внутренний голос. — Ты был еще хуже».

     Тут Дитц внезапно расстроившись, уселся прямо на спуске. Рим, спускавшийся следом, уселся напротив.

     — Прости, — покаянно сказал он, — я должен был предупредить, я просто… забыл.

     — Я только что понял, — выдавил Дитрих. — Я ведь сделал еще хуже. Теперь я понимаю тетю…

     — Я болван, — сердито сказал Рим. — Я тебе про все рассказал, про големов, про поединки… а про безопасность — нет, я так привык, что все это сами понимают… Я то и дело забываю, что ты ничего не знаешь, — вздохнул он.

     — Меня готовили работать в Амаливии, — вздохнул в ответ Дитц, отметив, как по-шпионски это прозвучало. Гнев его как-то перегорел. — Мир? — протянул руку он.

     — Мир, — вздохнул Ариман. И пожал протянутую руку.

     — Я постараюсь больше ничего не забывать, — твердо сказал он.

     После всего этого, Дитриху уже не очень-то хотелось здесь бродить — он вымок, вымотался и устал, а еще ему давно было пора заняться уроками. Они с Римом условились встретиться через несколько дней когда в Чародии кончатся праздники.

     ***

     Чагин стал первым, кто объявил Дитриху, что больше с ним не общается.

     — Да я же не знал, что он будет туда ходить… — развел руками Дитц.

     — Да ну? — не поверил Ромка. — А по-моему все ты знал. Смотрел, как мы там в грязи возимся и хихикал над дурачками, да?

     — Нет! — возмутился Дитц.

     — Я от матери раз пять за грязную одежду выхватил, — не слушая его, продолжил Ромка. — Врун несчастный. Да чтобы я хоть раз хоть словечку твоему поверил!

     Развернулся и пошел в сторону Балки. Гнаться за ним Дитц не стал — опечаленно побрел домой. И кого он только не повстречал по дороге! Ребята расходились после занятий.

     Крамарев, Сивцов и Петушков в ответ на приветствие презрительно отвернулись. Берг и Липицкая обфыркали его нехорошими словами. И только Собакин, которого Дитрих встретил уже подходя к дому, заговорил с ним.

     — Тебе Жермякова решила бойкот объявить, ты в курсе? — предупредил он.

     — Да что я такого сделал-то?! — не выдержал Дитц. — Подумаешь, приукрасил немного!

     — Да я так и подумал, — кивнул Эдик. — Я так и говорил, что ты как всегда, выдумываешь… Меня Семирозум позвал в комп играть, — гордо сказал он. — А правда, что у тебя тоже комп есть?

     — Комп есть, — вздохнул Дитц. — Игр нет.

     Тут Эдик начал рассказывать про каких-то «Героев меча и магии» в которых Дитриху надо обязательно поиграть и что ему, Эдику, тоже купят компьютер, ну точнее не ему, а его папе, а значит немного и ему и они могут вообще организовать компьютерный клуб тогда…

     Дитц слушал, вставляя «ага» и «угу», но не вслушивался. Вот это да — ему и бойкот! Как хулигану Самоедову. Просто за выдумку!

     Собакин, спохватившись, посмотрел на часы, попрощался и побежал в сторону Новой. Дитц помахал ему рукой и пошел к себе.

     — А чего же ты ждал? — спросила его тетка, когда он решил обсудить это с ней. — Люди тратили время из-за твоей сказки. Одежду пачкали. Надеялись впустую, в конце концов. Почему они не должны на тебя обижаться после этого?

     Дитц насупился, невольно признавая, что тетя права — если бы его кто-нибудь так разыграл, он бы тоже злился.

     — Я же не специально, — выдохнул он.

     — Конечно не специально, — подтвердила тетка. — Просто ты не подумал. Я за тобой часто это замечаю: «Я думаю за себя, а вы думайте за себя». Ленишься ты, что ли, задуматься заранее… Ты не злой. Как только тебе это подсунуто под нос, ты сразу сожалеешь, извиняешься… Но задуматься заранее — нет. Пропасть из дому, отправить ко дворцу злого дракона, заставить одноклассников ковыряться в грязи — это все одного поля ягодки-то, — покачала головой тетка. — А ведь ты не дурак какой, с которого и взять-то нечего. Когда тебе надо ты все отлично можешь — я бы и сама лучше не объяснила, откуда у нас деньги. Но ты же у нас Вовочка из Тридевятого — зачем напрягаться, и так сойдет! Как видишь, — суховато хмыкнула тетка, — не всегда сходит.

     Дитц надулся, но не придумал, что тут можно возразить. Особенно обидно прозвучало сравнение с Вовочкой из Тридевятого.

     Тетя была права — если бы он только дал себе труд прикинуть заранее, можно было бы избежать многого: и тетиных переживаний и бойкота от одноклассников. И Бальтазара на пороге!

     Дитц правда может думать обо всем заранее. Но не о каждой же мелочи ему задумываться!

     Упорно вспоминалась вчерашняя прогулка по Дредроку. Рим ведь тоже о мелочи не задумался… Дитц окончательно простил его за это. Каждую мелочь в голове не удержишь! Но попытаться действительно стоит — как-то многовато Дитц нажил неприятностей из-за этого.

     ***

     Юльку перекрасили в черный — из-под ее родного каштанового зеленый слишком просвечивал. И она очень сильно на Машку обиделась.

     Юлины родители конечно не поверили, что Юля не соглашалась красить волос, и наказали ее, запретили гулять. Тетка Машку наказала ровно на тот же срок — не за то, что покрасила, а потому что подставила.

     К книге, которую принес Дитц, Машка даже притрагиваться отказалась. Объявила, что она больше не хочет быть волшебницей. Теперь Машка решила идти в ученые. В биологи.

     «Булычева обчиталась, — думал Дитц. — У него такая наука, что и магия не нужна».

     Анька, по своей привычке, попыталась Машку обсмеять, но за ту неожиданно вступилась тетка. Биология явно нравилась Але больше, чем волшебство!

     «Но я все равно волшебник и от этого уже никуда не деться…» — думал Дитц.

     По магазинам тетка повела их в выходные. Кожаные штаны неожиданно получила не только Анька, но и сам Дитц.

     — Не хватало, чтобы ты еще раз с дракона рухнул, — сообщила ему тетя.

     — Никогда в жизни больше не сяду на дракона! — поклялся Дитц, но тетя только хмыкнула, явно не поверив. Хотя он говорил серьезно.

     Машка нашла-таки свое платье мечты — розовое, атласное, с пышными юбками и шелковыми цветами, оно делало ее похожей на торт. На такое сравнение Машка очень обиделась и тут же начала вопить.

     — Тихо! — прикрикнула тетка. — А не то домой пойдем.

     Домой Дитц захотел быстро. Сразу же, как только Элька начала мучиться сомнением, хочет она голубой сарафанчик, или белый. Она прикладывала платьица к себе, крутилась у зеркала так и сяк, Дитц вздыхал, уныло ходил по магазину кругами и наконец начал ныть.

     — Ну и езжай домой, — отправила его тетка, роющаяся в вешалках. — Не порть удовольствие. Пакеты прихвати.

     Дитц и прихватил. И сразу же отправил Гадюку с письмом — домашние задержатся надолго.

     Рим явился через полчаса. У него отец как раз был дома, поэтому они дружно решили, что магией будут заниматься тут, чтобы взрослые им не мешали.

     — Папа отпустил меня, только я не должен отходить от твоего дома далеко, — предупредил Рим. — Лучше вообще наружу не выходить… Знаешь, мой дед пропал в другом мире, — неожиданно признался он. — У нас была «путеводная звезда», трофейная… Все думают, что дед попал в мир настолько неволшебный, что не смог открыть проход обратно.

     — А сколько тебе тогда было? — сочувственно спросил Дитц.

     — Вообще еще меня не было, — мотнул головой Рим.

     — А мне годик был, когда моего деда не стало, — вздохнул Дитц, снимая с полки стопку тетрадей, стакан с ручками и коробочку фломастеров. — Я ничегошеньки не помню.

     Потом Дитц начал рассказывать, что его дед был разведчиком. Рассказал, какая страшная была у них война и, увлекшись, начал пересказывать Ариману «Щит и меч», но быстро запутался и свернулся.

     Рим, разобравшись с фломастерами, успел нарисовать какое-то нелепое существо, похожее на рогатую обезьяну и теперь аккуратно закрашивал ее.

     — Хочу тетрадь с такими же клеточками, — простонал он. — Потрясающе удобно! И вот эти палочки с чернилами…

     — Забирай, — кивнул Дитц. — Я себе еще куплю, а тетрадок таких у нас целый ящик.

     Наконец Дитц спохватился, вспомнив, что они собирались делать.

     Почти сразу они решили читать заклинание с метлы. Ну, точнее это Дитц придумал. Обматывать километры леса нитью с волосом келпи он был не готов и поэтому предложил включить в стих фразу: «все, что видит мой взор»…

     — Но мы не сможем нарисовать построение в воздухе, — озадаченно заметил Рим.

     — Кусок пленки, — почти не задумываясь ответил Дитц. — Нарисуем на ней что надо, а потом растянем между метлами стражников.

     — Пленки?

     Дитц повел Аримана в сарай. Совместными усилиями, они отвоевали сперва кусок пленки у кучи хлама, потом — Римов плащ у козы, после чего отправились творить. Ползали и размечали углы долго, потом еще дольше закрашивали линии, душевно перепачкавшись перманентным маркером. Стук раздался, когда они уже почти закончили. Дитц открыл, думая, что вернулась тетка, но на пороге стоял Собакин.

     — Ой! — выдал Дитц, от неожиданности. — Привет! — сразу спохватился он.

     — Один? — спросил Эдик бодро, а затем его глаза соскользнули с лица Дитриха ему за спину.

     — Это мой друг из Москвы, — пояснил Дитц. — Мы по переписке познакомились.

     — Привет, — негромко сказал за спиной Рим.

     — Проходи, — отодвинулся с пути Дитц.

     — Я тебе «героев» принес, — бодро помахал коробочкой Эдик. — А что вы тут делаете? — любопытно спросил он, разглядев листочки с разноцветными схемами, пленку с построением и ужасно волшебного вида книгу на столе.

     — В волшебников играем, — немедленно соврал Дитц.

     Рим протянул вставшему у края расстеленной пленки Эдику ладонь:

     — Ариман, — представился он.

      — Тебя реально так зовут или это ник? — тут же спросил Эдик. — Я — Эд.

     — Меня назвали в честь духа зла и хаоса, — душевно пояснил Рим.

     — Че, правда? — выпучил глаза Эдик.

     Дитриху неожиданно стало смешно, но он сдержался:

     — Хочешь поиграть с нами?

     — Может лучше?.. — Эдик поднял коробочку с диском.

     — У Рима компа нет, он не умеет, — торопливо сказал Дитц.

     — В Москве — и без компа? — изумился Эдик. — Давайте тогда в волшебников, — согласился он. — Что делаем?

     — Ну, мы сочинили как будто заклинание, — пояснил Дитц. — Сейчас мы возьмем пленку с магическими знаками, вот эту книгу, наденем плащи, встанем около леса и как будто его проклянем. Правда здорово?

     — Нормально! — кивнул Эдик. — Ты для этого так оделся? — спросил он Аримана.

     Рим догадался покивать. На нем сегодня была черная туника, отделанная по воротнику, рукавам и подолу широкой серебряной лентой. И это он еще плащ снял!

     Дитц подумал, что в следующий раз Рима надо будет сразу переодеть.

     — Лучше играть вечером, — сказал Эд. — Взять свечи и пройти по всей улице к лесу, чтобы все подумали, что у нас секта завелась!

     — А потом нам всем влетит, — резюмировал Дитц. — Не, давай сейчас. Перепиши пока, мы дочертим, — он вручил Эдику бумажку с заклинанием и плюхнулся на пол, на живот. Рим плюхнулся рядом, подполз к нему и зашептал на самое ухо:

     — Ты правда хочешь читать заклинание?

     — Оно здесь все равно не подействует, — так же на ухо успокоил его Дитц.

     Плащ Эдику сделали из праздничной багряной скатерти. Только нарядившись, он сразу начал хихикать, бормотать «абракадабра!» и взмахивать руками. Рим очень озадаченно за этим наблюдал.

     Лесом они назначили узкую полоску деревьев над речным откосом. По дороге неожиданно встретили Крутикова, который шел к Чагину, но тоже захотел играть в колдунов.

     — Ты на меня уже не обижаешься за выдумку с кладом? — уточнил Дитц у Димки.

     — Я сам дурак, что поверил, — отмахнулся Крутиков. — Ты же всегда выдумываешь. Скажи честно, никакая цыганка в тебя ведь не влюблялась?

     — Нет, — признался Дитц.

     Он отдал Крутикову свой плащ. В теплом плаще было жарко, но смотрелся он реально клево и Димка терпел. Они все едва влезли в построение и дружно начали читать заклинание. Рим читал по памяти, отдав бумажку Крутикову, Эдик просто хохотал, не в силах произнести ни слова. Димка тоже постоянно сбивался от смеха, Дитц сбивался следом и только Рим довел дело до конца. Красиво и хором у них получилось с третьего раза — и выступление зрителей впечатлило.

     Зрителей было трое. Баба Зина что-то высаживала в огороде, под яблонями, не обращая ни на кого внимания, а Антонина Петровна вышла на крыльцо провожать гостя. Им оказался дьякон из той самой заречной церкви, куда забежали, спасаясь от рогов, Миха и Жека.

     — Здоровенные лбы, а играют, как маленькие, — пристыдила их Антонина Петровна. — Лучше бы прошлись по участкам, спросили, не нужна ли кому-нибудь помощь, раз делать нечего. Вон, у меня огород вскопать некому!

     — Легко, — сказал Димка. — Двести рублей.

     — Что-о? — округлился рот Антонины Петровны. — Хам! Нахал! Вот молодежь пошла-то!

     — Об этом я и говорил вам, Тоня, — вздохнул дьяк. — Лишенные попечения церкви, они не знают христианских чувств — милосердие, бескорыстие… С юных лет их приучают думать о деньгах, о деньгах, о деньгах…

     — А чего это Димка должен бесплатно копать огород незнакомой тетке? — вступился Дитц.

     — Потому что она человек, который нуждается в помощи? — предположил дьяк.

     — Знаете, когда я нуждаюсь в чьей-то помощи, я обычно добавляю слово «пожалуйста», — заметил Дитц. Про то, что и огород этот Петровне — не последняя надежда, Дитц говорить не стал. Она не бедствует, могла бы и заплатить Димке!

     — Ты меня еще вежливости учить будешь сопляк, бандит малолетний? — взвилась Антонина Петровна.

     — Я сваливаю, — пробормотал за спиной Эдик.

     — Гневаться — тоже грешно, — мягко заметил дьякон. — Позвольте, я сам поговорю с ними.

     — Грешна, — согласилась Антонина Петровна. — Все мы грешные… Простите отец Макар. Вразумите их, хулиганов.

     — Сворачиваемся, — вздохнул Димка, и, пока дьяк объяснял, почему батюшками именуют только священников и чем он, дьяк от священника отличается, они сложили полиэтилен, в шесть рук упихали его в пакет, но разойтись не успели. Дьяк, распрощавшись с Антониной Петровной, сбежал с крыльца, быстро прошагал по садовой дорожке и скрипнул калиткой.

     — Присядем? — предложил он и совершил стратегическую ошибку — уселся на завалинку перед избой бабы Зины.

     — А ну брысь с лавки! — тут же взвилась та. — Не для тебя дармоеда поставлена! И детям голову дурить не смей своим опиумом! Сталина на вас нет!

     Макар подскочил как ужаленный, Дитц с ребятами обменялись смешками — выглядело это забавно. Дьяк Дитриху не понравился. Говорит с ними в первый раз — но уже считает, что может судить. А у Димки два младших брата и отцу зарплату задерживают постоянно. И дьяк этот ботинок Димкиным братьям не купит. И огород Антонине Петровне вскапывать что-то не рвется. Других наставлять легко, а ты попробуй сам руками поработай!

     Так что, пока дьякон вступал с бабой Зиной в бурный диалог, они, воспользовавшись случаем, свалили. Димка побрел своей дорогой, а Дитц с Римом прошли на участок.

     — Это священник? — догадался Рим, когда они зашли в избу . — На лоренсийца похож.

     — Из-за креста? — догадался Дитц и Рим кивнул.

     Как ни странно, в другом мире тоже было христианство! Но не везде, а только в Лоренсе. В Амаливии просто было единобожие, а священники носили на груди хрустальный шарик — символ Сердца Божьего, в котором хватит места всем. Что было в Мариентале Дитц был не в курсе, но он точно знал, что все северяне — язычники.

     Тут, прерывая его размышления, в дверь постучали. Дитц открыл и обнаружил дьяка.

     — Тети нету дома, — сказал он.

     — А я к вам, — сказал тот и Дитц понял — пришел с нравоучениями. И способа вежливо выставить незваного гостя Дитц не видел.

     — Я Макар Васильевич, — представился дьяк.

     — Проходите, Макар Васильевич, — печально вздохнул Дитц.

     Макар Васильевич взял и прошел. Рим с большим интересом его разглядывал, а дьяк разглядывал комнату: стол под голубой клеенкой, лавки и печь, полки, компьютер, цветастые занавески…

     — Иконы-то дома есть? — спросил он вроде бы спокойно, но Дитц ощутил в его тоне тайное неодобрение.

     — Не держим, — солидно ответил он, заливая воду в чайник и чиркая спичкой.

     — Зря, — заметил дьяк. — Живете жизнью мирскою, забывая о духе вечном… Для чего живете? Думал об этом, чадо?

     Не то, чтобы Дитц никогда об этом не думал, но обсуждать такие вещи с незнакомым человеком не имел никакого желания. Еще как назвал-то… Какое Дитц ему чадо! Чадо это ребенок, а Дитриху тринадцатый год пошел. Но отвечать «нет» нельзя, иначе дьяк сядет на этого конька и будет лить им в уши мудрость свою несказанную… Оставалось только одно — перевести разговор на другую тему.

     — А Антонину Петровну вы считаете праведным человеком? — задал провокационный вопрос Дитц.

     — Грешным, как и все мы, — не повелся Макар Васильевич. — Но Господь наш, Иисус Христос, приложил к дару крещения дар покаяния, ибо слаб человек и многие соблазны подстерегают его… Вот к примеру ваши игры. Милые мои мальчики, а ведь то, что вы делаете — это отречение от христианской веры! В тот самый момент, когда вы произносите эти якобы «заклинания», вы отрекаетесь от Бога, призываете дьявола — и думаете, что это все игрушки!

     — Простите, — заинтересовался Рим. — А кто такой дьявол?

     А Дитц, не удержавшись, прыснул. Он думал, что дьяк сейчас завозмущается, но тот довольно спокойно сказал:

     — Дух зла, властитель ада… подстрекатель людей к совершению грехов.

     И тут лицо Рима сделалось очень строгим, а глаза — очень холодными:

     — Нельзя списывать свои проступки на всяких там дьяволов! — вдруг отчеканил он. — Имейте смелость сами отвечать за то, что натворили. Уходите! — заявил он повелительно. — Уходите, и не появляйтесь в этом доме больше!

     Дьяк поднялся, вид у него был растерянный:

     — Не стоит недооценивать коварство врага рода человеческого… — начал было он.

     — Не стоит нести чушь с умным видом! — взъярился Рим.

     Дитц наблюдал за этим в полной растерянности. Он совсем не ждал от обычно спокойного и веселого друга таких вспышек ярости.

     — Было очень приятно познакомиться, но нам надо подоить козу, — сказал Дитц. — Вас проводить?

     — Да уж найду дорогу, — немного насмешливо сказал Макар Васильевич. — Жаль что у нас не вышло разговора… двери церкви открыты для всех, и если вы однажды почувствуете что…

     — Спасибо, — Дитц открыл дверь. — До свидания.

     Дьяк вышел. Дитц вопросительно посмотрел на Рима.

     — Извини, — буркнул тот. — Не люблю, когда человек дел наделает, а потом ищет на кого бы свалить. У нас так война Серебряных Мечей началась …

     — Как? Кстати, почему такое странное название? — Дитц разлил по чашкам как раз закипевшую воду и кинул пакетик чая.

     — Ну, тогда первый раз применялось зачарованное оружие, поэтому ее так назвали… Айвена Таверфола, верховного чародея Запада убил его младший брат. Угадай, кто в итоге у них оказался самым виноватым. Ты наверное думаешь, чего я так взвился да? Но понимаешь, оно до сих пор так! Они до сих пор так думают! Вот представь, выходишь ты во двор, где местные выясняют, кто сломал качели… и тут же оказываешься виноват, хотя вы с отцом появились в городе десять минут назад. Это я так в Сванхельме погулять вышел.

     — Да я сам думал, как его выпереть, — признался Дитц. — Знаешь, зачем он пришел? Он нас воспитывать пришел. При том, что он ни обо мне, ни о тебе, ничего не знает!

     Тут в дверь снова застучали.

     — Сова, открывай, медведь пришел! — раздался звонкий голос Эльки.

     — Я, наверное, пойду… — поставил чашку Рим.

     — Пленку захвати! — попросил Дитц.

     Девочки устроили Дитриху показ мод. Не то, чтобы он так жаждал увидеть, чего они себе напокупали, но его никто не спрашивал. Пухленькая Машка в новеньких ярко-розовых шмотках была дивно похожа на поросенка.

     — Это еще что? — прикрикнула тетка.

     — Она первая начала! — Дитц прижимал отчаянно дрыгающую руками и ногами Машку к дивану. — Как кинулась!

     — Он меня поросенком назвал!

     — Сам он поросенок. Ну-ка хватит.

     Дитц отпустил Машку, обернулся и оцепенел. Дела были хуже, чем ему казалось. На тете было длинное черное платье с серебристыми узорами по поясу и полупрозрачными рукавами. И Дитц догадывался, куда она собралась в нем ходить. Точнее — к кому.

     — Нравится? — улыбнулась она, заметив, что Дитц замер с открытым ртом. Лицо ее светилось.

     — Ты какая-то очень уж молодая в этом платье! — ляпнул он.

     — Ой дура-ак… — протянула Анька. — На, померяй, мы тебе тоже рубашку взяли…

     Бросив ему джинсовый сверток, Анька повернулась к зеркалу и принялась крутиться так и этак, время от времени приподнимая волосы. На ней был джинсовый топик со стразами и вышитые штаны-клеш. Анька явно чувствовала себя звездой.

     Туда же, к зеркалу, полезла и Элька в кружевном сарафане и немедленно начала пихаться с Машкой. Неужели они в магазине не налюбовались?

     — А что у нас на ужин? — наконец опомнилась Машка, когда Дитц полез за кастрюлей.

     — Как что? — удивился он. — Картошка.

     — То-оля! То-о-оля! — неслось с улицы.

     Одинокая гармонь бродила уже минут пятнадцать, потихоньку приближаясь.

     — То-оля!

     — И чего орет? — недовольно спросила Машка. — Я из-за нее ну вообще ничего не понимаю!

     — Ты ничего не понимаешь, потому что учиться нужно с утра, — отрезала тетка. — Кто мне сказал, что все сделано?

     — Я в магазин хотела…

     — Любишь кататься — люби и саночки возить. Или ложись, утром подниму пораньше.

     — Я сейчас не засну… Давай я немного посмотрю мультики, а потом лягу?

     — Перерыв, — объявила тетка. — Вечерний моцион. Пойдем, свежим воздухом подышим, отдохнешь, все сделаешь — и смотри свои мультики.

     — Альбина Фридриховна, вы моего Толю не видели? — спросила тетя Катя. — Вышел погулять с собакой — и нет его и нет… Темнеет уже, а его все нет.

     В облаках пылал закат, оранжевым и фиолетовым, Дитц, Машка и Элька, усевшись на завалинке, смотрели в небеса.

     — Это облако похоже на улитку.

     — А вон то — на клубничное мороженое.

     — А вон то, — Дитц показал рукой, — на дракона.

     — Одного раза не хватило? — ехидно спросила Машка.

     — Да я уже вдоль речки пробежалась, нет его, я бы увидела! — покачала головой тетя Катя. — Не знаю, что и думать…

     — К самому оврагу подходила? — спросила тетка. — Не дай бог, оступился где… странно только, что Джема нет, он бы прибежал, если что…

     — В какую сторону Толька пошел? — к разговору присоединилась баба Зина. — Мог к Железнодорожному выйти?

     Как где что случалось — баба Зина всегда была тут как тут.

     — Да что ему там делать? — испуганно спросила тетя Катя.

     — До магазина пошел, — предположила баба Зина. — Бери-ка ты Андрюшку-участкового, да сходите туда. Сама знаешь, что там по вечерам творится — дадут по голове, да обчистят, хрюкнуть не успеешь!

     — Идите домой, — погнала их тетя Альбина. — Маша, в девять уже чтобы в кровати была, я тебя в шесть подниму.

     — Ты куда? — спросила Машка, когда Дитц, дождавшись пока тетка скроется за поворотом, выскочил в сени.

     — Погулять, — отмахнулся тот.

     — Я с тобой, — сказала Анька. — Что там произошло?

     И Машка, которая вроде бы собралась смотреть мультфильмы, выскочила следом за ними.

     — Эля, ты куда? — на три голоса спросили они на крыльце.

     — Я с вами.

     Вот так всегда! Один бы Дитц сейчас сбегал бы к магазину и взглянул, что там происходит, но куда ты побежишь с таким хвостом!

     — А я думаю, дядя Толя просто в гости к кому-нибудь зашел, — сказала Анька, после объяснений. — Тот магазин почти напротив милиции, что там может случиться! Это же не по Вокзальной гулять…

     — А что случается с теми, кто гуляет по Вокзальной? — заинтересовалась Элька.

     — Их съедают людоеды.

     — Ну Ань!

     — Побегаем по участкам, поспрашиваем? — предложил Дитц. — К кому он мог зайти?

     — Да к кому угодно! К Шуркиному деду, к Кузьмичу, к дяде Степе… — пожала плечами Анька.

     — Я к деду, — выбрал Дитц.

     — Я к дяде Степе, — тут же сказала Машка.

     — Я с тобой, — подхватилась Элька. Дядя Степа всегда их чем-нибудь угощал.

     Анька взяла на себя Петра Кузьмича.

     Свет в окнах у деда Коли не горел — шторы подсвечивали только синеватые отсветы телеэкрана. Дитц и стучать не стал. Он вернулся к дому первым, девочки задерживались. Ну понятно, Машка как всегда «вы уже уходите — а что, что-нибудь еще осталось?». Да и Иванцовы Аньку не отпустят, пока чаем не напоят…

     — Ты чего бродишь? — нервно спросила тетка, встреченная на повороте.

     — А мы по соседям пошли дядю Толю искать… Что у магазина?

     — Не видели. Сейчас будут вдоль реки смотреть… Если бы он к соседям пошел, он бы собаку домой отвел! Так. Скажи мне, где девочки, иди домой и никому не открывай.

     — Я с тобой! — испугался Дитц. А вдруг он сейчас пойдет домой, а тетку возьмут, да и похитят по дороге?

     Он подошел к тете и крепко обхватил ее за талию. И пусть кто-нибудь попробует забрать!

     — Да куда я от вас денусь, — потрепала его по затылку тетя: — Ну Дитц, ну пусти… Толька — крепкий молодой мужик, а я кому уже нужна? Даже на органы не примут…

     — Некоторым иномирным колдунам ты очень даже нужна, — вредным тоном заметил Дитц.

     — А ты не отдашь? — засмеялась тетя.

     — Не заслужил!

     Машку и Эльку дядя Степа привел лично. Тетка велела Дитриху проводить их домой, а сама осталась делиться последними новостями. Отведя девочек, Дитц снова выбежал на улицу и увидел идущую к калитке Аньку и выбредающую от реки бабу Зину.

     — Баб Зин, что? — спросила тетка.

     — Нашелся? Помощь нужна? — поддержал ее дядя Степа.

     — Андрюша с Катей пропали, — растерянно сказала баба Зина. — Хотели вдоль обрыва пройтись, послали меня за фонарем, у меня фонарь-то хороший… Я фонарь взяла, а их нет. Как провалились.

     — Заколдованное место какое-то, — заметил дядя Степа. — Кто ни пойдет — пропадет.

     Дитц громко и внятно ойкнул, ощущая как наливаются холодом ноги и руки. «И тот кто в этот лес войдет, тот навеки пропадет» — так заканчивалось их заклинание.

     — Давай фонарь, баб Зин, сходим, посмотрим, — предложил дядя Степа.

     — А ты куда? — выловила тетка Дитца. — Без тебя управятся.

     Сама идти домой не торопилась — стояла и смотрела на полоску деревьев, растущих вдоль речки. И Дитц понял, что она не пошла со всеми, чтобы он за ней не увязался.

     — Иди домой, — подтвердила его мысли тетка.

     — Без тебя не пойду, — уперся Дитц.

     Тетя Альбина бросила последний взгляд на деревья… и вдруг насторожилась:

     — А где это они?

     Мощный фонарь бабы Зины должен был ярко светить через редкую поросль — но над рекой густели ничем не тревожимые лиловые сумерки. Если бы «спасатели» спустились вниз, хоть отсвет бы виднелся!

     И Дитц понял — как бы ужасно ни было то, что с ним сделают, надо признаваться.

     — Не убивай меня сразу насмерть — мы нечаянно.

     — Что натворить успел? — вяло спросила тетка. Ее мысли были явно не с ним.

     — Кажется, это мы заколдовали рощу так, что в ней все пропадают…

     Тетка развернулась резко и стремительно, Дитц отскочил.

     — В дом. Немедленно! — скомандовала она. — Там расскажешь.

     Бальтазар делал серьезное лицо, но ему явно было смешно. Тетя Альбина ничего смешного, напротив, не видела.

     — Дай мне пять минут, — попросил ее Бальтазар. — Я составлю заклятие и расколдую рощу.

     — Хорошо, — сказала тетка и принялась смотреть на них.

     Рим отводил взгляд.

     — Он не виноват, — сразу объявил Дитц. — Я сказал ему, что здесь это не действует, потому что думал, что оно здесь не действует…

     — У Аримана есть своя голова, — заметил Бальтазар. — Неплохо было бы, если бы он ей пользовался.

     Рим вздохнул.

     — И вообще, — перешел в наступление Дитц, — ты же сама говорила мне: «Не стыдно не знать, стыдно не хотеть знать». Ну вот, мы хотели знать…

     — Еще одно слово Дитрих, — пригрозила тетка. — Одно словечко — и этот веник окажется на твоей заднице.

     Дитц примолк, зато раскрыла рот Элька:

     — Дядя Бальтазар, а ты меня еще колдовать поучишь? Я не дурочка, я рощу не прокляну…

     Дитц обиженно показал племяшке язык.

     — Не отвлекай человека, — Анька ухватила Эльку за плечи, крутанула вокруг оси и отправила в комнату. Но та, конечно же, никуда не ушла.

     — Давайте Стасика заколдуем, — предложила Машка. — Он мой пенал в окно выкинул. А тут вы приходите и говорите: «Ага! Вот он этот Стасик, который Машульку обижал! А я сейчас как возьму, как наколдую ему ослиные уши!»

     — Сейчас спать пойдешь, — пригрозила тетя. — Просила же всех, не мешать.

     — А я разве мешаю? — удивилась Машка.

     — Аня, завяжи ей рот, — попросила тетка.

     Машка зажала рот обеими ладонями — «молчу-молчу». Тут тетя обнаружила, что Элька тихой сапой подкралась к Бальтазару и теперь заглядывает ему через плечо, любопытно сопя в ухо.

     — Эльза, Мария, все. Спать.

     — Но я же молчу! — взорвалась возмущением Машка.

     — Все, я сказала.

     И тут Машка начала реветь.

     — А ну пойдем! — тетка подхватилась со стула и поволокла ее в комнату.

     — Пустииии! Дураааа! — заливалась Машка. — Мааааама! Мааааама, забери меня отсюда! А-а-а-а-а-а-а-а-а!

     Тетка, втолкнув Машку в спальню, щелкнула щеколдой.

     — А-а-а-а-ыы… — доносилось оттуда.

     Вернувшись на кухню, тетя Аля прикрыла за собой дверь в большую комнату.

     — Прошу прощения, — вздохнула она. — Возила их сегодня в центр, да и поздно уже… перевозбудились. Эльза, я дважды повторять не буду — иди, умывайся!

     И Элька, не став искушать судьбу, отправилась к раковине. Машка, погудев минут пять, стихла, Рим явно начинал клевать носом, Анька яростно щелкала клавишами, стараясь увести своего колобка от медуз.

     — Готово, — сказал Бальтазар. — Ариман, Дитрих, переписывайте себе — будем читать вместе.

     Приключения колобка были забыты — Анька отправилась в ночь вместе с ними. Большая круглая луна вставала из-за многоэтажек, протяжно гудел поезд; от железной дороги слышался перестук колес. Замусоренная полоска деревьев, растущих у речного склона, выглядела в этот час необыкновенно таинственно и даже угрожающе.

     В восемь рук они расстелили пленку. Дитц, Рим и Бальтазар встали в построение и, подсвечивая фонариками бумагу, начали читать.

     — Замер под чарами лес — ждет разрушения чар. Что ты на землю принес — сам ты за то отвечай…

     Они прочитали это трижды — так же, как читали первое заклинание днем. И роща осветилась неземным сиянием…

     Через секунду Дитц сообразил, что сияние вообще-то абсолютно земное. Это был фонарь бабы Зины.

     — Баб Зин, смотри, это ж твоя изба! — донесся голос участкового.

     — Слава тебе господи, вышли! — обрадовалась тетя Катя.

     Джем звонко лаял.

     — Вот не иначе, черт закружил! — пробасил дядя Толя. — Кто скажи — не поверил бы…

     — Сворачиваемся, — приказала тетка.

     Быстро упаковав пленку, они пошагали к дому — никто не горел желанием объяснять, что они тут в одиннадцать вечера делают, с фонарями и полиэтиленом.

     — Ну и что с вами делать? — спросила тетка, переступив порог кухни. — Бальтазар, не обижайся, но я запрещаю им общаться. Пусть недельку подумают над своим поведением.

     — Согласен, — колдун бросил на Рима грозный взгляд, а затем, резко выбросил руку и сгреб дремавшую у загнетки Гадюку. Виверна не оценила, но укусить волшебника не смогла. — Посидит недельку под замком.

     — Она-то в чем виновата? — грустно спросил Дитц.

     — Ничего, она там не одна будет. Виверна Аримана составит ей хорошую компанию.

     Колдун снял с шеи ключ:

     — Еще раз извиняюсь…

     — Ничего страшного, — замахала руками тетка. — Это ты меня прости, что дернула тебя в такое время… Черти полосатые! Думаешь, уже все их фокусы выучила — нет, как ни день — новенькое…

     — Ты свой шарф забыла, — сказал Бальтазар. — Зайдешь?

     А тетка взяла, да и пошла!

     Дитц понял, что настало время серьезного разговора.

     — Ань. Ты замечаешь?

     — Не слепая, — пожала плечами та.

     — Что делать будем?

     — Радоваться.

     — Чему?! — завопил Дитц. — Чему тут радоваться?!

     — Не «чему», а «за кого», — отрезала Анька. — Вот я за бабушку очень рада. Что тебе не нравится?

     — Мне Бальтазар не нравится!

     — Вставил пистон и виверну забрал? Правильно сделал.

     Разговора не получилось.

     ***

     Воскресенье прошло довольно скучно. Тетка отобрала у Дитца ключ от ивы, в наказание за рощу. У него, конечно, был дубликат, но светить им не хотелось.

     Как назло, с утра зарядил ливень и Дитц маялся от тоски. Ни погулять не выйти, ни к себе того же Эдика с его игрой не позвать! Машка с Элькой возились с куклами, на кухне хихикала с подружками Анька. А Дитриха оттуда выгнали и сказали чтобы не подслушивал — тоже мне тайны мадридского двора! А то Дитц и не знает, что Натка курит, а Лерка влюблена в какого-то Никиту.

     — Самохвалова умрет от зависти! — донеслось с кухни. — Топик — класс!

     — Это вы еще вот этого не видели, — довольно зашуршала Анька.

     — О-о, — раздался дружный вздох.

     К обеду тетка выгнала их за продуктами. Анька оделась на подиум! Тетка только заставила ее накинуть сверху курточку, объявив, что в такой холод с голыми плечами ее не выпустит.

     Курточка тоже была новая — джинсовая и невообразимо модная. Анькины джинсы блестели золотой вышивкой и стразами, на ноги она нацепила ботинки на невообразимой платформе — и десять минут поправляла волосы у зеркала, пока Дитц не начал на нее рычать.

     И конечно, в ближайший продуктовый они не пошли. Не для того она так разодевалась! Потащила Дитриха в торговый центр, через остановку.

     В торговом центре был не один магазин, а три: продуктовый, косметика, бытовая химия.

     — Иди сразу, — объявил Дитц на входе.

     — Что?

     — Ты все равно туда пойдешь, — Дитц кивнул на прилавок с лаками. — Иди сейчас, не хочу топтаться вокруг тебя с полными сумками.

     Анька хмыкнула и подошла к витрине с разноцветными пузырьками. Дитц достал из кармана жвачку, разжевал и принялся скучающе надувать и лопать пузыри.

     — Ирээн глянь — к Бомжихе на помойку новые вещи выкинули! — донеслось сбоку.

     Дитц обернулся и увидел двух хихикающих девчонок, толстую и тощую. У толстой из-под джинсовых шорт торчали черно-белые полосатые лосины, тощая носила джинсовое мини и неоново-зеленые колготки, обе были обуты в ботинки на огромной платформе — в общем были очень модные.

     Дитц перевел взгляд на Аньку и по ее заледеневшему лицу вдруг понял — говорили про нее.

     — Идем, — резко сказала Анька, разворачиваясь от прилавка.

     Но теперь Дитц не мог просто так уйти! Его племянниц может обижать только он сам!

     — Зато Анька красивая, а вы в профиль на козу похожи! — выпалил он.

     — Идем! — зашипела на него Анька.

     — Слышь ты, придурок! — вскипела полосатая.

     — Дитц, не тронь навоз, вонять не будет! — рявкнула Анька. — Идем!

     — Лелик, пошли отсюда, — презрительно фыркнула тощая. — Не хватало еще вшей от этих бомжей подцепить.

     — На вас любая вошь отравится, — едко сказала Анька, не выдержав-таки. — Не зря Ковалев от вас убежал.

     — А с тобой даже родной отец говорить не хочет, — высокомерно объявила полосатая, проходя мимо, и Дитц выплюнул ей в волосы свою жвачку.

     Обе девчонки тут же разорались, а Дитц пригрозил обплевать обеих, вместе с их модными шмотками.

     — Ты покойник понял?! Ты покойник! — вопила полосатая, выскакивая из магазина.

     — Завтра в школе поговорим, — зловеще пригрозила Аньке тощая.

     — Поймаю и усы перманентным маркером нарисую, — тут же среагировал Дитц. — И вообще я на учете в милиции состою, тронете ее — пожалеете. Вот!

     В доказательство Дитц задрал рубашку, показывая татуированный живот.

     Как только противные девчонки скрылись за дверью, Анька вдруг начала ржать, как ненормальная.

     — Чего? — обиженно спросил Дитц, одергивая рубашку.

     — Про милицию — это было сильно, — сообщила Анька, отсмеявшись.

     — Что это за дуры? — поинтересовался Дитц.

     — Гусынина и Самохвалова. Сестра Гусыни — бывшая одноклассница Марго, — скривилась Анька. — Пошли уже в магазин.

     «Гусыня — это полосатая», — понял Дитц.

     И всерьез подумал о возможности наколдовать девчонке… да хоть свиной пятачок. Потому что вела она себя как натуральная свинья!

     По-хорошему и Анькиному отцу надо было наколдовать такой пятачок, за то, что он притворяется, будто Аньки не существует. Но если наколдовывать свиной пятак каждому в этом мире, кто этого достоин, то тут никакой пыльцы не хватит…

     ***

     — Да кругом одни проблемы! — сказал Дитц Улафу, в ответ на его вопрос про дела.

     Он прискакал к наставнику посоветоваться, использовав дубликат ключа. Все в жизни валилось одно к одному — ссора с классом, тетка и Бальтазар, а еще проблема с нападениями, которую должен решить именно он…

     — Ты, как всегда, спешишь, — заметил Улаф. — Хочешь одним махом решить все вопросы… Дитц, это все наладится со временем! Болота оттают через месяц-другой. За лето Бернт натаскает стражу, метел докупит — и литанцы на следующую зиму получат хорошую взбучку. Все будет хорошо.

     — Не будет, — мрачно сказал Дитц.

     — Обязательно будет, — улыбнулся наставник. — Как поживает твоя тетя? — Улаф явно пытался сменить тему.

     — Ужасно, — мрачно ответил Дитц, вспомнив проблему номер два. — Но думает, что прекрасно…

     Улаф поднял брови, но уточнять не стал:

     — Кстати, раз уж ты здесь…— вздохнул он, серьезнея. — С тобой очень хотела поговорить Алинари, по одному важному вопросу…

     Наставник довел Дитриха до остекленной зимней беседки и попросил подождать внутри. Алинари подошла минут через десять — и первый же ее вопрос по-новой поверг Дитца в глубины уныния.

     — Нет, больше не покупал, — мрачно ответил Дитц. — Дался вам всем этот титан!

     «И этот Бальтазар», — мысленно добавил он.

     Алинари помолчала, задумчиво разглядывая заснеженные ветки. Тихо потрескивали угольки в жаровне.

     — Я никогда не видела войну, — негромко сказала фея. — И не хотела бы увидеть.

     — Войну? — удивился Дитц.

     — А зачем ему столько эльфийской стали?

     — Для цепей…

     — Для каких цепей? — удивилась фея.

     — Для агрессивных драконов… Титановые намного прочнее железных. И расплавить их сложнее. Что сразу оружие-то? — возмутился Дитц.

     — От злых волшебников всякого можно ждать, — заметила Алинари.

     — Лучше бы он воевать собрался, чем за чужими тетками ухлестывать, — огрызнулся Дитц.

     Алинари стремительно нагнулась к нему, так, что ее распущенные волосы упали Дитриху на плечи. Глаза феи округлились.

     — Какими тетками?!

     — Да хоть какими, — Дитц сразу же пожалел о своей несдержанности. Вот не хватало, чтобы Алинари всем растрещала…

     — Твоя тетка? — поняла фея. — Та самая, которая выгнала сковородкой короля и верховного мага?

     «Все королевство знает!» — ужаснулся Дитц.

     — Я не знаю, что делать. Меня никто не слушает…

     — Заколдовать мне саму себя! Надо же… значит он все-таки отошел от истории с Мелисент, — защебетала Алинари. И она тоже не слушала Дитриха!

     — Что там была за история? — вяло спросил Дитц.

     — Обыкновенная история, — пожала плечами Алинари. — Совершенно обычная. Добрые и злые волшебники долго в одной семье не уживаются… Мелисент познакомилась с Бальтазаром в Косталброке… через месяц она вышла за него замуж. Ей вся Чародия кости мыла! Волшебники запада звали ее предательницей, волшебники востока намекали, что деньги Драхенов ей понравились намного больше чем муж…

     — Какой кошмар, — убито сказал Дитц.

     Он думал, что у Мелисент просто нет сердца. А ей такой ад устроили! Она отбросила Рима, как попавшаяся ящерица отбрасывает хвост… Не то, чтобы это сильно оправдывало ее поведение, но Дитриху вдруг стало ее жалко.

     — Что было дальше?

     — Развелись. Бедняжку никуда не брали работать, но над ней сжалился глава Академии… пристыдил всех… надо же, какой поворот!

     Дитц надеялся, что мудрый Улаф сможет ему что-нибудь посоветовать, но мудрый Улаф обалдел и спросил, как у Дитриха так получается. Вот и поговорили. Шурке что ли набрать? У нее мама развелась с папой и вышла замуж по-новой, хотя они делали все, чтобы этому помешать — выкидывали ботинки дяди Кости в речку и выпускали на него бодливого Шуркиного козла. Ничего не помогло: дядя Костя женился на Шуркиной маме и увез их с Шуркой в Москву.

     Да, Шурка поймет его как никто другой.

     Дитц грустно стряхнул снег с шапки и направился к иве — как вдруг ему на руки свалилась незнакомая зелено-алая виверна! Дитц быстро раскрутил тубус, ожидая, что это Рим нашел способ связаться — но письмо было от Тиффани.

     «Привет, проныра! Приглашаю тебя на свой на день рождения. Тридцать первое декабря, Кровавые Болота, самая большая кочка. Не придешь — прокляну».

     Тетка явилась домой в десятом часу. Машка как раз достала из печи пирожки и они дружно пили чай.

     — Косынку повязывай, — сморщилась Анька, вытащив из своего пирожка длинный темный волос.

     — Вот сама тогда и готовь, — сказала Машка, доставая из холодильника молоко.

     — Взболтай! — возмутился Дитц, когда она начала наклонять банку над чашкой. — Маш, имей совесть!

     — Что у вас опять такое? — поинтересовалась тетка, выходя из сеней. В руках она держала большой букет махровых алых тюльпанов с полупрозрачными лепестками.

     — Маша опять все сливки выпить собралась, — доложила Элька. — Ой, какие красивые!

     Тетка сняла с подоконника хрустальную вазу и налила воду, поставила букет и, наконец, установила вазу посреди стола. Машка, открыв рот, провела пальцем по лепестку:

     — Как стеклянный!

     — А меня на день рождения пригласили, — сказал Дитц. — Одна девочка из Восточной Чародии. Я ничего не хочу сказать, но из Амаливии дотуда лететь полдня, а Рим живет совсем рядом…

     — …Только как же с ним теперь связаться, — якобы сочувственно покачала головой тетка.

     — Кстати, а где на Земле растут тюльпаны сорта «кровавый хрусталь»? Не расскажешь? — вредным голосом заметил Дитц.

     — И давно ли ты стал так хорошо разбираться в цветоводстве? — подняла бровь тетя.

     В цветоводстве Дитц начал разбираться после того, как побыл учеником Манфридуса — он там половину справочников со скуки перечитал. Зелье, сделанное из этого прекрасного букета, могло обратить упырями весь Вертлюжный.

     — Интересно, чьей кровью он на них капал, — продолжил Дитц. — Не драконья, она темнее…

     — Кровью? — вытаращила глаза Машка, отдергивая руку.

     — Ну да, так-то они бесцветные… кстати, они будут постепенно бледнеть. Завянут, когда совсем выцветут. Но пара проколотых пальчиков оживит их, — дернул Машку за палец Дитц.

     — Отстань!

     — Цветы-кровососы, цветы с клыками, плющ с ягодами, похожими на маленькие окровавленные черепа… Почему у них в саду все такое милое? — задумчиво спросила Анька.

     — А ты хотела увидеть в саду у черного мага поющий клематис и эльфийскую розу?

     Над столом повисла звенящая тишина. Элька хлопала глазами, Машка предпочла свои вытаращить.

     — Черного мага?!

     И Дитриху пришлось рассказать историю вражды чародийских волшебников с самого начала.

     — Это не значит, что все добрые волшебники по правде добрые, а злые — на самом деле злые, — предупредил он. — Но это уже традиция. В саду белого мага должны цвести эльфийские розы, в саду злого волшебника… ну вы сами видели.

     — О-ба-л-деть, — наконец выдала Анька. — Я была в замке черного мага. Кому бы рассказать!

     — Никому, — нахмурилась тетка.

     — Дядя Бальтазар хороший, — серьезно заявила Элька. — Я не согласна звать его злым волшебником.

     — Да зови как хочешь, — махнул рукой Дитц. Он заметил, что тетя ничуть не удивилась. Бальтазар рассказал ей?

     Они слишком много друг с другом общаются, вот что!

     Рим появился у них завтра. Один, без отца — у того снова были какие-то дела. Тетка выделила Дитцу денег на подарок, но он всю голову сломал, что же подарить. Будь Тиффани помладше, он подарил бы ей барби — девочки обожают барби. Машка с Элькой даже из рекламы этих кукол вырезали, пока Дитц не принес им свой подарок. Так недавно какая-то женщина приходила к тетке выговаривать, что та позволяет девочкам играть коллекционным фарфором! А потом еще и купить их кукол пыталась. Предлагала восемьдесят тысяч за каждую! Ну понятно, куда отправила ее тетя….

     — Конфеты подари, — посоветовал Рим.

     — Это скучно, — сказал Дитц. — Не понимаю, почему она меня вообще пригласила… Мы же почти незнакомы.

     — А она всех приглашает, — пожал плечами Рим. — Всех с кем хоть немного знакома… Это так и называют — «вечеринка у Тиффани».

     — А тебя она пригласила?

     Рим кривовато улыбнулся:

     — Нет. У папы — свой круг общения. Только знаешь, они ему не друзья.

     — Мне кажется, у твоего папы друзей вообще нет, — заметил Дитц.

     — Верно, — кивнул Рим. — Он мне всегда так и говорил, что верить мы можем только друг другу. И те ребята, с которыми я общался — они мне не друзья. Знакомые, будущие союзники — но не друзья.

     — Но ты же не обязан повторять все за папой, — серьезно сказал Дитц. — Он не умеет дружить, но ты-то умеешь.

     — Ладно, — поднял ладони вверх Рим. — Для начала надо выбрать подарок…

     — … И сходить забрать Эльку из сада, — бросил взгляд на часы Дитц.

     Элька сразу же предложила им кучу идей: подарить Тиффани миленькую шкатулочку сердечком, заколочки с бабочками, игрушечного пони, киндер-сюрприз, ландыши и открытку с блестками.

     — Не оценит, — твердо сказал Рим. — Вот если бы это были заколки с жабами…

     — У меня есть пластиковая жаба, — обрадовалась Элька, и, прежде чем ее успели остановить, побежала к себе. Через минуту до мальчиков донесся громкий рев.

     Дитц влетел в комнату и обнаружил отчаянно ревущую Эльку; подол ее сарафана и колготки покрывали зеленые пятна, а на ковер лилась зеленка из упавшего пузырька.

     Как открытая зеленка оказалась на полке с Элькиными сокровищами — большой вопрос, но Дитц подозревал Машку. Открыть зеленку и не закрыть, или забыть в кресле чашку с чаем было в ее духе. Дитц поднял пузырек, нашел пробку и заткнул его, в комнату просунулся Рим…

     — Спокойно, спокойно! — попытался отвлечь племяшку Дитц. — Мы сейчас твой сарафан покрасим. Было платье голубое, станет зеленое, ничего страшного…

     — Голубое… — давилась рыданиями Элька. — Люблю…

     — Теперь люби зеленое, — пожал плечами Дитц. — Рим, слушай, принеси полотенце от печи, серое такое, страшное, промокни пятно, а? Я пойду ее отмою…

     Элька ревела, пока он ее мыл, ревела, пока переодевал и только одевшись в чистое, замолчала.

     — Ну будет зеленое, — повторил Дитц. — Тащи из бани тазик.

     Они с Римом сходили до аптеки за новым пузырьком зеленки (старый весь разлился), а вернувшись домой обнаружили Машку.

     — Мальчики ничего не понимают, — говорила та Эльке. — Не надо ничего красить.

     И Машка вырезала из желтого лоскута большой, немного кривой цветочек.

     — Будет не просто сарафан, а сарафан с букетом! — гордо заявила она, прикладывая аппликацию. — Второй цветок какой будем делать?

     Элька задумчиво зашуршала разноцветными лоскутьями.

     — А вы пока обед приготовьте, — скомандовала Машка. — Но только чтобы не картошка и не макароны.

     — Я же сказала, чтобы не макароны! — возмутилась Машка.

     — Это не макароны, это молочная лапша. Чем придираться, лучше придумай, что мне Тиффани подарить, — попросил Дитц.

     — Можно цветы подарить, — Рим задумчиво уставился на букет.

     Они с Дитрихом об этом уже поговорили — «а ты заметил, что мой папа и твоя тетя…».

     Риму тетя Альбина нравилась. И собрание вредностей, капризов и надоедливости по имени «племянницы Дитриха» ему тоже почему-то понравилось. Он сказал, что было бы здорово, если бы его папа женился на тетке Дитриха. Тогда они бы стали братьями.

     — А девочки бы стали приемными внучками? — задумчиво заметил Дитц и это рассмешило обоих почти до слез. Хоть что-то забавное во всей этой истории.

     Дитц бы хотел такого брата, как Рим, но не такого дядю как Бальтазар! Но говорить об этом другу нельзя. Он очень близок с отцом и если поймет, что чувствует Дитрих, непременно обидится.

     И Дитц снова остался со всеми своими переживаниями один на один — некому помочь и не с кем посоветоваться. Даже Шурка заявила, что зря он переживает, и козла на дядю Костю они тоже спускали зря! Забыла, совсем забыла, как ревела, не хотела уезжать, как бегала к отцу под окна и просила вернуться…

     — У нас сейчас зима, но Драконьи Глотки цветут даже под снегом… может быть видели — такой дымящийся дырявый сугроб? Это они.

     — Букет — это слишком просто, — тут же заявила Машка. — Давайте подарим ей что-нибудь классное из нашего мира!

     Тут домой вернулась Анька. Она посмотрела на Дитца с превосходством:

     — Так и не придумал? Скажи «я тупарь» — подскажу.

     — Ты тупарь. Я просто подарю ей набор «Лего». Оно классное и там такого точно нет.

     — Нет, — подтвердил Рим.

     — А косметика у вас есть? — поинтересовалась Анька.

     — Помада есть, — после продолжительного молчания ответил Рим. — Пудра. Может еще что есть, не знаю…

     — Ну и подари ей палетку теней.

     Анька дразнилась, но помогла. Она подсказала какую коробочку взять в магазине, а потом достала из своих запасов блестящий фиолетовый целлофан и красиво ее упаковала. Дитрих достал из папки старый номер «Игромании», выпрошенный когда-то у Семирозума и они с Римом долго вырезали всяких монстров — Дитц хотел сделать открытку. Потом он показывал Риму свою папку с вырезками и фотографиями. Там было много собственных и чужих рисунков, вкладыши из жвачки с динозаврами, кадрами из «Терминатора» и «Алладина», пейзажи из старого журнала «Юный натуралист»… Дитриху нравилась тундра. Он даже подумывал стать полярником. Пока они разглядывали папку, Машка и Элька сами склеили открытку, налепив рядом с монстрами красоток, выстриженных из глянцевого журнала, и заполировали сверху блестками.

     — Ну текст-то я сам напишу, — заявил Дитц.

     И написал:

     «Привет».

     ***

     Телепорты замечательно сокращали дорогу — прямо от Драхенов Дитц прыгнул к себе в замок, за метлой. Правда, его не отпустили так просто — все мечтали сообщить ему последние новости. Причем разом.

     — Пошлите за Бернтом, — попросил он.

     — С тобой хотят побеседовать гномы, — сказал Отрам. — Они нашли опаловую жилу в Западном Шипе, надо обсудить условия разработки. Увы Дитрих, они доверяют только тебе — иначе я бы сам…

     — Завтра, — вздохнул Дитц. — Меня пригласили на день рождения и пообещали проклясть, если не приду.

     Августу и ее помощниц он вежливо попросил дождаться тетиного визита — она тоже собиралась завтра сюда. Мануэлла сказала, что они с братом поживают хорошо. Бернт ничем порадовать не смог — погода стояла холодная и литанцы заходили все глубже.

     — Обозы грабят, собачьи дети, — мрачно сказал он. — Насвистывает им какая-то птичка…

     — Вот тут я могу попросить помощи у короля, — предложил Дитц. — Обозы ему эти очень нужны.

     — Попроси, — кивнул Бернт.

     — Нагрузили? — поняла тетка, посмотрев на его физиономию.

     Ну да, она снова гостила у Бальтазара. И девочек с собой взяла. А Элька с Машкой снова только что на шее у колдуна не висят. Спрашивается, чем он их так в себя влюбил? Правда Бальтазар с ними возится, показывает разные забавные штуки, и если глаза Дитца не обманывают — колдуну это тоже доставляет удовольствие.

     Аньку все устраивает. Заявила, что замок клевый, хоть ужастики снимай и вообще она за бабушку рада.

     Тетка задумчива и эта задумчивость Дитриху не нравится. И то, что она взялась расспрашивать Рима о местной системе обучения — тоже так себе.

     Она же не собралась перетащить все семейство в этот мир? Ну да, у них есть замок — но тащить девочек в этот бардак, где то бандиты по лесам бегают, то литанцы обозы грабят…

     Рим вышел провожать Дитриха один. Дул резкий ветер и Бальтазар заставил Дитца выучить согревающие чары и Парящее заклинание — на случай, если он сорвется с метлы. Дитриху это не понравилось. Не сами заклинания, а тон, каким Бальтазар с ним разговаривал. Колдун не предлагал — он приказывал. Кто он такой, чтобы им командовать?

     Тетка заявила, что не может на это смотреть, и не пошла. Оказывается, она в замке подглядела-таки, как Дитц летает, но ничего ему не сказала.

     — Бесполезно, — заметила она. — Ты меня все равно не послушаешь. Об одном прошу — держись повыше, успеешь хоть что-то сделать, если сорвешься.

     Дитц с трудом удержал внутри реплику о том, что уже падал с метлы и ничего, живой. Это было плохое утешение!

     Гадюка с ним не отправилась, она обвилась вокруг Элькиной шеи причудливым украшением, трогательно положив голову племяшке на плечо. Дитц давно понял, что виверна не любит холод и скорее всего — хладнокровная, получает тепло извне, как ящерица или змея.

     — Дитц, — сказал Рим. — Папа говорит, что он не очень тебе нравится.

     — Вставил пистон. Отобрал виверну, — процитировал Дитц и Рим улыбнулся.

     — Ну да, он строгий… но он говорит, что рад тому, что мы с тобой познакомились. А еще говорит, что ты очень самостоятельный, и что мне этого не хватает…

     — А когда ты проявил-таки самостоятельность, он что тебе сказал? — напомнил Дитц.

     Рим прыснул:

     — Ну да… Ладно, повеселись там!

     И Дитц раскатал шапку, надвинул очки, надел треух и взлетел, оставив Рима корчиться у парапета. Да, да, очень смешно, шапка с прорезями для глаз и очки для подводного плавания. Не май месяц! Ну, то есть, у них-то конечно май, а здесь — конец декабря.

     Путеводное заклинание прорезало белизну зимнего неба тонкой алой линией. Метла, стартовала осторожно — не на первой космической, а чуть помедленнее, понимала, что в объемной зимней одежде Дитриху сложнее на ней держаться. Он был весь в коже — кожаные перчатки, кожаные штаны и кожаная Анькина курточка с серебряными шипами. А поверх всего теплый плащ. Завершал ансамбль дедов треух с красной звездочкой. Тетка боялась, что его на высоте продует и надует отит. Не удивительно, что Рим рыдает от смеха.

     А Дитц ему соврал. Перевел разговор на мелочи, а проблема никуда не делась. Бальтазар ему правда совершенно не нравится. Он какой-то слишком строгий и много командует. А еще Дитрих очень боялся, что у Бальтазара с теткой склеится что-то ему совсем не нужное. Нет, он не был готов делить тетю с колдуном. Чужой дядька в своей семье ему без надобности!

     Кровавые Болота оказались где-то в полутора часах лета, и надо сказать, согревающие чары Дитриху понадобились быстро. Рим предлагал подбросить его на драконе, это зверюшка с подогревом, но Дитц не хотел появляться с таким шумом.

     И вообще, они с метлой так редко летают.

     Последние минут пятнадцать под ногами тянулись те самые болота — запорошенная снегом равнина, посверкивающая зеркалами незамерзших озер, с бурой полосой на горизонте. Полоса приближалась и расширялась, пока не превратилась в бесконечное море красно-зеленых мхов. Здесь, в Чародии, было намного теплее, чем в Амаливии, и тем более — теплее, чем в ее северных провинциях. К тому же Дитц знал, что торф выделяет тепло сам по себе. Как и навозная куча.

     Уже несколько раз он замечал на болоте чьи-то жилища, больше похожие на скопления гигантских кочек, но путеводный луч вел его дальше и дальше — а впереди, на плоскости равнины вырисовалась… действительно большая кочка.

     Дом Тиффани выглядел слепленным из грязи. Гигантская кочка вырастала из плотно скученных, нависающих одна над другой, кочек поменьше, на кочках росла болотная трава. Дитц, следуя за алой линией, снизился и опустился на засыпанную гравием насыпь. На насыпи уже лежал ковер-самолет и сидела большая крылатая жаба. Волшебники с ковра только поднимались, а жабий всадник уже подходил к дому.

     Дитц слез с метлы и с интересом осмотрелся. Перед ним высился зелено-коричневый купол, в куполе светился проход. У входа побулькивали две высокие кучи грязи человекообразного вида, Дитц видел намеченные руки и ноги, норки глаз и провал рта. Грязеголемы. Интересно, что они делают?

     Ответ на свой вопрос он получил быстро.

     — Приглашение, — дружно прохлюпали големы.

     Мальчик с жабы небрежно бросил на землю бумажку и зашел внутрь. Рука голема стекла вниз и коснулась листка…

     — Нарушитель! — взревели оба голема и широко раскрыли пасти, из которых хлынул поток грязи.

     Напор был такой, что пацана сбило с ног и вынесло грязевой рекой наружу.

     — Смотри-ка, — раздалось за спиной. — Проспорил.

     Дитц оглянулся. За его спиной стояли две ведьмочки, одна, как и Дитц, держала под мышкой метлу, а вторую он видел на ковре-самолете.

     — Еще не вечер, — заметила девочка с метлой. — Эй, отличная шапка!

     Дитц стянул с головы треух:

     — Это дедушкина.

     — А твой дедушка был большой модник, — заметила девочка с ковра. Обе затряслись от смеха.

     — Эсвель, идем, — скомандовала дама в алом.

     Дитц поспешил следом, стягивая очки. Не приглашенный мальчик уже выбрался из грязи:

     — Все равно пролезу! — заявил он девочкам.

     — Когда надоест — ори погромче, впустим, — высокомерно заявила девочка с метлой.

     Эсвель хихикнула.

     Проход уходил вверх и заканчивался перед ярко освещенной лестницей. Дитц поднялся и оказался в округлом зале с вешалками. Колобочки, шустро подкатываясь к гостям, забирали метлы, шубы и шапки, раздетые гости оправлялись перед зеркалом.

     — Простите, — выловил одного колобочка Дитц. — Тут есть где снять теплые подштанники?

     Колобочек докатился до маленькой круглой дверцы и укатился дальше, по своим срочным делам. Дитц зашел внутрь. Туалет являл с собой просто стул с дыркой, под ним, в глине, чернела яма. Пахло все это, конечно не розами.

     Дитц сделал свои дела и начал переодеваться. Неожиданно, его спины коснулось что-то влажное. Мальчик резко развернулся. Из ямы полз пучок розовых щупалец. На вершине некоторых раскрывались глаза…

     Тут Дитц сообразил где было то, что его коснулось.

     — Фу-у! — завопил он.

     Туалетный монстр съежился и сполз в канализацию

     — Фу-у, — с отвращением сказал Дитрих и застегнул штаны. Это было слишком даже для темных волшебников.

     В зале подошел к зеркалу и хорошенько пригладил челку. Здесь его лоб не оценят. А так отражение выглядело круто — в этой черной коже и шипах Дитц сам себе ужасно понравился. Прямо Терминатор в юности!

     — Айл би бэк, — сказал он отражению, сделав палец пистолетом.

     На нижних этажах стены были просто коричневые, но когда Дитц, следуя за остальными гостями, поднялся по лестнице, он очутился в царстве мозаики. На темно-голубых стенах плавали темно-зеленые листья и распускались алые цветы, под ногами проминались ковры, изумительно похожие на живой мох. По полу были раскиданы большие круглые подушки, на которых сидели гости, поодиночке и группами. Взрослые проходили дальше и поднимались на второй ярус зала — у них была своя тусовка. Внизу хохотали, общались и бросали друг в друга подушками подростки. Большого общего стола, как Дитц привык, не было — вдоль стен, на лапах коряг стояли подносы, все желающие подходили к ним с тарелками. У него на глазах, одна из коряг сбросила пустой поднос на пол, где тот был подхвачен шустрым зеленым колобком.

     Тиффани нашлась у окошка, она лежала на подушке и болтала ногами в кругу незнакомых девочек. Дитц знал здесь только Эбигейл.

     — Привет, — поздоровался он. — Держи.

     Ну, он не знал, что еще ей сказать. Дитц вообще чувствовал себя немного не в своей тарелке.

     — Что это? — удивилась Тиффани, щупая целлофан.

     — Это из другого мира…

     Девочка начала с любопытством потрошить упаковку, открытка выпала и была тут же подхвачена другой ведьмочкой.

     — Мило! — заметила та, разглядывая журнальных красавиц поедаемых монстрами из «Игромании»: они с Римом слегка доработали сюжет.

     Тиффани провела пальцем по ярко-розовой палетке и уставилась на испачканную подушечку:

     — Пудра?

     — Не-е, — пояснил Дитц. — Это вот тут красить, — ткнул себе под бровь он. — Там и кисточка есть.

     — Я хочу фиолетовые, — тут же сказала Эбби.

     — Я зеленые, — влезла другая девочка.

     — Сперва я сама, — Тиффани нашла кисточку и начала мазать глаз ярко-розовыми тенями. — Роольф, Рольф! Иди сюда, — позвала кого-то она

     — Чего тебе? — ленивым басом откликнулся парень из-под стенки. Там засела какая-то чисто мальчишечья компания.

     — Это мой приятель из Амаливии, — кивнула Тиффани, принимаясь за второй глаз. — Познакомь его с ребятами.

     — А сама?

     — Ну Рооольф!

     Дитц девочкам стал не нужен.

     — Как тебя зовут? — спросил подошедший Рольф. Ему было лет шестнадцать. Дитц понял, что это брат Тиффани — у Рольфа были такие же темно-зеленые волосы, смуглое лицо и перепонки на пальцах.

     — Дитц.

     — Идем со мной, — просто сказал Рольф. — Садись здесь.

     Дитц опустился на моховую подушку и принялся с любопытством оглядывать собравшихся. Самому младшему из мальчиков было лет восемь, но большинство было старше Дитриха на год-два. Почти у всех на лицах цвели вулканические алые прыщи — такие яркие, будто их специально подкрашивали.

     Сейчас один из мальчиков, задрав рубаху до подмышек старательно выпячивал живот.

     — Да это разве шрам, — фыркнул его сосед. — Царапина. Вот у меня… — и он принялся шустро закатывать штанину. — Морла цапнула.

     Два багрово-синих шрама на икре почти смыкались в круг.

     — Круто, — дружно согласились мальчики.

     — Подумаешь! — протянул бледный мальчик с красными глазами. — Я на огнешмеля сел. Но шрам вам показывать не стану…

     Дружный хохот был ему ответом.

     — А мне ногу недавно вообще оторвало, — похвастался мальчик с волосатым лицом. — Но мне ее обратно так хорошо приколдовали, что следов не осталось.

     — Врешь! — откликнулось сразу несколько голосов. — Нельзя так заколдовать, чтобы совсем без следа.

     — Можно, — вступился за волосатого Дитц. — Вот я месяц назад ногу сломал — кость воот так из раны торчала! Кровь вооот так по сторонам брызгала! — Дитц изобразил руками, как сильно торчала кость и как далеко брызгала кровь. — И ничего, мне так рану заколдовали что и следа нет…

     — И ты врешь, — любезно сказал мальчик с длинными пепельными волосами. — Мой отец — лекарь. Нельзя заколдовать без следа!

     — Значит такой лекарь, — не менее любезно откликнулся волосатое лицо и они сцепились.

     Ребята спешно повскакивали с подушек, давая дерущимся место, отскочил и Дитц. Драчуны на одном дыхании что-то тараторили, вшибая друг друга в стены — и это дало результат.

     Шерсть на волосатом закурчавилась и выросла до пола, совершенно закрыв глаза. Изо рта докторского сына полетели мыльные пузыри.

     Никто даже не подумал их разнять — зато желающие подставить ножку нашлись мигом. Мальчишки рухнули на пол, продолжая толкаться и пихаться. Шерсть продолжала расти и скоро оба скрылись под ней совершенно.

     Да ну их всех! Дитц потихоньку отошел к корягам, решив навернуть чего-нибудь вкусного — пока летел, проголодался. Ближайшая коряга радовала подносами с чем-то золотистым, аппетитно зажаренным.

     Только при ближайшем рассмотрении это оказались лягушачьи лапы. Самые натуральные, без шуток. Толстый кудрявый мальчик рядом, сопя обгрызал одну — а потом закинул кости в отверстие наверху коряги и взял новую лапку.

     — Это правда лягушка? — уточнил Дитц и получил в ответ утвердительный кивок. Сглотнул неожиданную тошноту и перешел к следующей коряге. И наткнулся взглядом на улиточные раковины. Та-ак, хорошо хоть у Драхенов такими вещами не увлекаются и на столе всегда можно найти что-то более-менее привычное.

     На следующем подносе теснились плошки с мелко нарезанными кусочками чего-то подозрительно напоминающего водоросли.

     Окончательно добили Дитца комары. Большие такие комары, у него дома их называли «малярийными». А здесь их ели на десерт.

     — Они сладкие, — поведал кудрявый мальчик. — У них нектар внутри.

     — А это что, жабья икра? — подозрительно спросил Дитц, глядя на светло-желтую жидкость с темными точками.

     — Семена базилика в яблочном соке.

     Дитц грустно вздохнул. Голодать до вечера, или лягушачья лапка? Пока он точно недостаточно голоден для такого отчаянного шага.

     А мальчик, закончив с лягушками, перешел к улиткам — высасывал содержимое раковин. Дитц поспешил отойти в сторону. У противоположной стены он заметил еще несколько коряг и отправился туда, в смутной надежде найти что-нибудь съедобное.

     Ему повезло — он сразу же наткнулся на утку с яблоками. Дитц ухватил ножку и принялся жевать, наблюдая за происходящим у окна, а доев, подошел поближе.

     — Раз! — хором считали ребята. — Два!

     Хлоп! Девочка превратилась в копну сена. Хлоп — на подушке сидит жаба. Хлоп — ворона.

     — Три!

     Девочка тяжело дышала.

     — Я выиграл! — заявил рыжий мальчик.

     — Всего лишь на одно превращение, — фыркнула девочка. — В следующий раз я тебя побью.

     — Ха!

     — Давайте играть в заклинания, — предложил худенький мальчик в больших очках.

     — Только без тебя, Морган!

     Тут Дитц пацана и узнал — он был на той вечеринке в Академии Зла.

     — Заранее признаете свое поражение? — поднял бровь Морган.

     — Я сыграю с тобой, — заявила подкравшаяся сзади Тиффани. Оба ее глаза были обведены кругами розовых теней, эти же тени были на ее губах, скулы она раскрасила зеленым и, похоже, чувствовала себя неотразимой. — Ты готов к поражению, Морги?

     — А что это за игра? — тихо поинтересовался у соседа Дитц.

     —Ты что, никогда не играл в заклинания? — громко изумился сосед. — Откуда ты такой вылез?

     — Он из Амаливии, — пояснила обернувшаяся Тиффани. — Но поверь, Барри, такой как он тебя все равно обойдет.

     — Да ну? — не поверил Барри. — Ну тогда я вызываю тебя на игру, — заявил он Дитцу.

     — Объясните мне хоть кто-нибудь, в чем смысл игры, — попросил Дитц.

     — Он начинает заклинание — ты продолжаешь. Ты начинаешь — он продолжает. Если кто-то не может продолжить — второй получает очко, — пояснила Тиффани.

     — А оно не сработает? — опасливо спросил Дитц.

     — Ну ты и неуч! — презрительно фыркнул Барри. — Нет конечно! Заклятье нельзя разделить на половинки.

     — А заклинание может быть абсолютно какое угодно? — уточнил Дитц, не отреагировав на «неуча».

     — Если твое заклинание никто не узнает, тебе придется произнести его до конца, чтобы мы убедились что оно настоящее, — строго сказал Морган. — Но не волнуйся — еще ни разу не было, чтобы я не узнал заклинания! — гордо заявил он.

     — А если я его только что придумал? — ехидно спросил Дитц.

     — То оно не сработает, — не менее ехидно ответил Морган.

     — Почему? — удивился Дитц. — Всегда же работало…

     Повисла тишина.

     — Ты хочешь сказать, что можешь сочинять заклинания? — недоверчиво хмыкнул кто-то.

     — А что такого? — не понял Дитц. — Это многие могут…

     — Врет, — убежденно сказал Барри. — Или давай, докажи.

     — Вам точно нужен здесь плавящий камень червяк? — поинтересовался Дитц. — Или проклятый лес?

     — Прости, у меня только один вопрос… А зачем тебе был нужен плавящий камень червяк? — поправил очки Морган.

     — Меня пытались утопить в пещере с разбойниками и принцессой, — пояснил Дитц.

     — Вот чешет-то! — восхитился Барри. — С принцессой его утопить пытались!

     — У меня свидетель есть, — обиделся Дитц. — Я попросил Рима прислать какую-нибудь книгу с заклинаниями, а он уменьшился и прислал себя самого. Так что мы из этой пещеры вместе выбирались — вот можешь спросить его, соврал я или нет!

     — Ты очень красиво рассказываешь, — сообщил Морган. — Записывать не думал?

     Дитц подавился смешком — в его приключения не верят даже здесь!

     — Рим — это кто? — поинтересовался Барри. — И почему это я должен верить твоему дружку?

     — Потому что иначе он скормит тебя своему дракону, — пояснила Тиффани. — Рим — это Ариман Драхен. Дитц очень красиво зацепился за него летом… Да ребят, знакомьтесь это тот парень, который занял второе место в «Юном Злыдне».

     Барри сделал два ленивых хлопка, морда у него была недоверчивая.

     — Ой, вспомнил! — обрадовался Дитц. — Улетели комары, разлетелись мошки, лишь какой-то идиот хлопает в ладошки!

     — Нееееет! — раздалось от противоположной стены. — Десерт!

     Вопил тот самый кудрявый мальчик, который поедал лягушачьи лапки. Большой стеклянный колпак, накрывающий блюдо с комарами исчез — а комары взвились в воздух тающим серым облаком.

     — Сачооок! Кто-нибудь, наколдуйте сачок! — кудрявый был безутешен.

     Компания Рольфа взорвалась хохотом.

     — Такого заклинания я не знаю, — авторитетно заявил Морган.

     — Блин, — огорченно сказал Барри. — Я так не играю.

     — Я же говорила! — гордо сказала Тиффани. — Ай!

     Рольф, появившись сзади, встрепал сестре праздничную прическу:

     — Ух, какая Тиффани у нас сегодня красивая! А пойдет она на болото играть? В грязи скакать? Во мхах кувыркаться, толкаться и пихаться?

     — Нет! — отрезала Тиффани. — Не для того я красилась!

     — А я пойду, — радостно сказал Морган, снимая очки.

     «В грязи скакать» — звучало очень соблазнительно. Дитц пошел и не пожалел. Часть болота была заключена в круг тепла — погода там стояла, конечно, не летняя, но вполне ранне-осенняя. Рольф забросил мяч вверх — и игра пошла. Правил в ней не было — каждый пытался ухватить мяч и удержать его как можно дольше, остальные валили его в болото и мяч отбирали. Ноги проваливались по колено; кое-где подо мхом скрывались ямы по пояс, наполненные зловонной грязью — в общем, было ужасно весело!

     Игра закончилась, когда на болото наползли ранние зимние сумерки. Поплыл сиреневый туман, над теплой грязью взвились зеленоватые светлячки. Дитц уже не видел, где мяч.

     — Домоой! — сиреной прорезал туман голос Рольфа.

     В дом заходили через поток воды, раздеваясь прямо под ним. Девочки шли через другой вход, знакомые зеленые колобки забирали одежду и выдавали простыни — так что скоро Дитц ощутил себя жителем Древней Греции или посетителем общественной бани. Рольф провел их в какую-то маленькую гостиную, похожую на моховую пещеру. Даже с потолка свисал мох — но зато здесь было очень тепло. Морган мгновенно обнял печку в красно-зеленых изразцах и счастливо вздохнул. Дитц наговорил на него согревающие чары.

     — Спасиб-бо, — проговорил Морган. — М-меня т-так т-трясет, чт-то я д-даже заклинания сказать не могу…

     — В картишки? — предложил один из мальчиков и Дитц содрогнулся. Он абсолютно забыл, кто кого бьет — василиск феникса или феникс василиска и кто выше — маг, или король? В Чародии вроде выше был маг, но в Амаливии его били королем.

     Его спасла Тиффани. Пришла, потребовала рассказать историю про принцессу и увела за собой. Одна маленькая пакость — в комнате, куда она его привела было полно взрослых, а еще все были ужасно одетые и Дитц в простыне чувствовал себя неловко.

     — Я никогда не хотел быть учеником Манфридуса Скверного, — сказал он. — Мне нужно было просто подобраться поближе, чтобы освободить принцессу Эленор — дочь короля Амаливии.

     — Героично, — хмыкнула Тиффани.

     — Милая девочка, — заметил сидящий поодаль дядечка с огромными усами — Этот мальчик знал, что делает. Какая жалость — некстати данная клятва помешала… великим планам.

     Дитц сделал умное лицо. Однако, неприятно кольнуло то, что о нем здесь многовато знают. Это ему необъяснимо не нравилось.

     Историю эту Дитц уже рассказывал столько раз, что она буквально отскакивала от зубов.

     — …и тогда я предложил Ольгерде поквитаться с Манфридусом. Он мылся, когда мы зашли. Мы, это я, Юлиус и Рокамора.

     — Итак, его уничтожили: собственный монстр, собственная женщина и собственный ученик, — заметил сухощавый дядя с тросточкой. — Достойный конец для такого ничтожества, вам не кажется, господа?

     «Господа» заухмылялись.

     Дитц пожал плечами и продолжил:

     — … но аппетиты Юлиуса, Ольгерды и Гарта росли с каждой минутой. Их больше не устраивала королевская награда! Принцесса у них в руках — считай, вся Амаливия тоже. Только вот они не знали, что принцесса не настоящая, а заколдованная лягушка. Юлиус поцеловал ее на свадьбе и…

     Договорить Дитц не смог — Тиффани и ее друзья зашлись в хохоте.

     — Так… так ему и надо, — сквозь смех проговорила Тиффани. — Такой противный!

     — Интересно, ему развод дадут? — хрюкнула Эбби. — Или будет ждать, пока овдовеет?

     — Да кто же за него теперь замуж пойдет? — удивилась ведьмочка с тугими желтыми кудряшками.

     — Жаба!

     Ребята закатились по-новой.

     Дитц рассказал, как увез настоящую Эленор и как их едва не перехватили гвардейцы Баумгартнера, как Рим не усидел дома, узнав, сколь интересно Дитц проводит время, и как эпично Бальтазар поставил точку на битве у терема.

     — Наутро прибыли королевские войска и сам король. Все, — Дитц потянулся за стаканом, от долгого рассказа у него пересохло во рту.

     — Не все, — сказал дядя с тросточкой. — Ты вернул одежды неуязвимости Аламере.

     Дитц пробежал взглядом по лицам взрослых, не очень-то ласково они на него смотрели. Добрые колдуны не любят злых и это чувство полностью взаимно. А насчет Аламериного упелянда — ничего нового, ему не первый раз говорят, что он мог оставить этот плащ себе, как трофей. Разбудить фею, а потом потребовать плащик обратно. Но, по мнению Дитца, это совершенно по-свински. Все равно, что отобрать кошелек у вора и оставить себе, вместо того, чтобы вернуть владельцу.

     — Манфридусу этот плащ не помог, — заметил Дитц. — Самой Аламере — тоже. Но теперь она благодарна мне.

     — Добрый мой вам совет, юноша, — сказал дяденька с усами. — Вы уж решите, с кем вы…

     — У нас дома говорят: «ласковое теля двух маток сосет».

     — Не ты первый и не ты последний, кто так считает, — покачал головой мужчина с тростью. — Знаешь, чем это кончится? Ты станешь чужим и там и здесь.

     — Или — своим и здесь и там? — предположил Дитц. — Я никому не навязываюсь. Кто не хочет — может со мной не общаться, у меня хватает друзей.

     — Самоуверен, — хмыкнул дядька. — Ну-ну, посмотрим, посмотрим…

     Остаток вечера прошел неплохо. Дитц вернулся сохнуть в моховую комнату и обнаружил, что вечеринка в самом разгаре — кто-то играл в карты, кто-то боролся, а самый младший мальчик, сбросив простынь, бегал по комнате голышом. Дитц присоединился к Моргану, разложившему настольную игру.

     — Вот на этих карточках — заклинания, — объяснял он. — Ты выбираешь признаки, которые будут у твоего монстра и кладешь карточки на свое блюдо… А вот это — карточка местности, тебе надо, чтобы твое чудовище там выжило.

     Среди карточек было море, лес, пустыня, горы, жерло вулкана… в общем, карточек было много и игра оказалась увлекательной.

     Спать всех мальчиков уложили в одной спальне, прямо на полу, застеленном поверх ковров большущей простынью. Абер приволок болотно-шипучее зелье и предложил играть в «кто громче пукнет». Большинству игра показалась просто замечательной, а вот Морган обернулся одеялом и решительно пошагал к выходу. Дитц сделал тоже самое.

     — Я вижу, в этой спальне только три умных человека! — патетически возвестил Морган. Дитц оглянулся — следом за ними вышел тот самый кудрявый толстячок, которого он оставил без десерта.

     — У меня просто легкие слабые…

     — Поправлюсь, — тронул очки Морган. — Два умных человека с хорошим обонянием… Теперь нам нужно найти, где ночевать.

     — Где в карты играли, — предложил Дитц. — Идем быстрее, займем место у печки — я думаю, они все скоро тоже будут искать где лечь…

     Морган улыбнулся.

     Дитц может и остался бы, если бы не дал сам себе слово — не играть в дурацкие игры. И вообще, он вроде бы решил думать обо всем заранее? Ну так вот, он думает, что скоро здесь будет невозможно находиться!

     — Что это? — спросил Морган.

     Так получилось, что они легли у печки лицом друг к другу.

     Дитц приподнял челку, которая некстати съехала.

     — Благодарность фей, — понял Морган. Помолчали.

     — Тебя будут не любить, — внезапно сказал он. — Ты знаешь об этом? Не я, я… ну… нормально. А кое-кто здесь тебя уже не любит.

     — Из-за этого? — понял Дитц, показав на лоб.

     — Из-за этого и из-за другого тоже. Ты идешь против правил и к тому же, слишком хорошо устроился. Я просто говорю тебе, что слышал.

     — Спасибо, — оценил Дитц. — Что они могут сделать?

     — Нагадить исподтишка, конечно же.

     Дверь отворилась с громким стуком, в гостиную повалили кашляющие мальчишки.

     — Воздух, — радостно сказал Рольф.

     Морган сморщил тонкий нос, пахло от вошедших не розами, а очень даже сероводородом.

     — Ветер тучи прогоняет, — сказал Дитц. — Раз — и больше не воняет.

     По комнате потянуло свежестью, Морган с удовольствием втянул воздух ноздрями:

     — Сам придумал?

     — Угу.

     — Будь аккуратнее, — посоветовал Морган. — Первая часть заклинания вызывает ветер, понимаешь? Скажи ты это в спальне, вонь разнесло бы по всему дому… но там вонять бы перестало, да. Я зануда, знаю.

     — Это просто я недоучка, — пояснил Дитц. — Сколько у меня неприятностей было из-за этих заклинаний, ты бы знал!

     — Брысь от печки, Морги, — похлопал Моргана по заду рыжий мальчик, выигравший конкурс превращений. — Все равно ты уснешь, мы тебя оттащим.

     — Тебя давно одеяло не кусало? — поднял голову Морган. — Сейчас исправлю!

     Завтрак поверг Дитца в тоску и невероятное уныние. На завтрак была овсяная каша. Исправить положение предлагалось при помощи клюквенного варенья — собственно, вареньем с хлебом Дитц и позавтракал, после чего засобирался.

     Они с Морганом договорились писать друг другу вчера вечером. Морган Дитцу понравился. Он умный.

     Когда Дитц снял плащ, Анька издала горестный стон. Одежда отмылась плохо — черная кожа была покрыта коричневыми разводами.

     — Все, теперь это его куртка, — сказала тетка. — Тебе купим новую. Что ты там делал?

     — По болоту прыгал…

     Тетя придирчиво его осмотрела:

     — Штаны не разодрал? Отлично. Хорошие штаны, практичные… Правильно я тебя в кожу одела, хоть есть шанс отмыть.

     Тут Дитц и вспомнил заклинание про землю и штаны.

     После полдника Рим провел их к телепорту.

     — Идти придется через тюрьму, — предупредил тетку Дитц и с сомнением покосился на Эльку с Машкой. Отправить бы их домой… но тогда они обидятся до конца жизни.

     Тетя решила взять их с собой. Дитц не был уверен, что это хорошая мысль. Рано или поздно он бы показал им замок… но это тот случай, когда «поздно» лучше чем «рано». И Улаф был прав насчет тюрьмы — надо переместить ее в дальние подземелья…

     — Солнце на черном фоне, — сказал Дитц. — Представьте его себе.

     Свет погас, стены крутанулись в темноте — а потом Дитц увидел факелы. Факелы потрескивали от сырости во вмурованных в стену держателях.

     Дитц сошел с построения и вынул из гнезда тяжелую палку, с пылающим концом, с удовольствием отметив, что спокойно дотянулся до держателя, хотя еще летом не мог.

     — Идем, — позвал он за собой притихших девочек.

     — А что за этими воротами? — любопытно спросила Машка.

     — Раньше Манфридус держал там монстров, — пояснил Дитц. — Сейчас там ничего нет. И… если вам захочется спросить еще о чем-то из того, что вы сейчас увидите — лучше сделайте это наверху.

     — Это ты сейчас про тюрьму? — бесцеремонно поинтересовалась Анька.

     — Про нее, — кивнул Дитц.

     — Идем девочки, — объявила тетка. — Смотрите под ноги.

     Дорогу Дитрих уже запомнил, так что волшебного клубочка ему не понадобилось. Если бы еще только девочки сумели смолчать!

     — А это все разбойники?? — восхищенно-испуганно спросила Машка, когда они дошли до первой камеры.

     — Марья! — одернула ее тетка.

     Здоровенный мужик, обросший медвежьей бородой, цыкнул на нее зубом:

     — Какая славная девочка… так бы и поджарил и братцу твоему с яблочком во рту подал…

     — Еще одно слово, — холодно возвестил Дитц, — и я превращу тебя в свинью. Как думаешь, что с тобой сделают твои товарищи? Идем.

     И девчонки резко прибавили шаг, уже не щелкая челюстью по сторонам. Машка догнала Дитца и схватила его за руку, Элька втиснулась между теткой и Анькой. На свет они вышли с большим облегчением.

     Стражники, парни в черных плащах с серебряной лисой прижали правые ладони к груди и склонили головы.

     — Здравствуйте, — поздоровался с ними Дитц. — Попросите кого-нибудь пригнать нам клетку.

     Правый стражник молча и важно кивнул и вскочил на метлу. Левый завозился с замком, запирая тюрьму. Тетя притиснула к себе Машку и Эльку, с опаской поглядывая на край площадки.

     — Какую клетку нам должны пригнать? — заинтересовалась Анька.

     — Летающую, — пояснил Дитц. — Ну, точнее она не сама летает, ее метлами поднимают…

     — Ух ты! — оценила Машка. На ее лице сияла широкая улыбка, вдруг напомнив Дитцу, как радостно он скакал по кустам, вопя «приключения!» только попавши в Амаливию.

     Теперь для него летающая клетка — уже не приключение… А жаль.

     Лицо тети было бесстрастно, но Дитц нутром чуял — идея с клеткой ей не по душе. Но тут либо клетка, либо метла, по-другому с этого уступа не выберешься. И она тоже это понимает, потому и молчит.

     — О, летят! Посторонись! — Дитц, подавая пример, первым прижался поближе к решетке.

     — Дитрих, насколько это безопасно? — требовательным тоном поинтересовалась тетка, тревожно глядя на клетку.

     — Абсолютно, — беспечно сказал Дитц. — Хотите с вами полечу?

     Его метлу тащила Анька, но Дитц понимал, что племянницам и тетке будет страшновато лететь одним.

     Летуны слаженно (ох и долго же они этому учились!) опустили клетку, металл звякнул о камень. Спрыгнувший с метлы стражник открыл дверь и Дитц первым зашел внутрь. На железные прутья был наложен неровный горбыль, не закрепленный абсолютно ничем…

     Дитрих ухватился за один из прутьев, тетка сделала тоже самое, отпустив при этом Машку — и та немедленно просквозила к краю и воззрилась на водопад с громким «Ух ты!». Элька же обхватила тетку за талию и прижалась к ней лицом.

     «Может потом пробить в подземелья прямой ход с нижнего этажа замка?» — задумался Дитц. Вот правда, телепортируются к нему гости — а он им такой «добро пожаловать в клетку»?

     Стражник задвинул щеколду, дно клетки скрежетнуло о камень, Анька пошатнулась и поспешила тоже поскорее схватиться за ближайший прут.

     Еще несколько рывков — и клетка плавно поплыла над Гремящей, внизу мелькнул водопад, раскрылась заснеженная долина, ограниченная гребнем гор. Дитц услышал, как шумно выдохнула Машка. Лед, намерз на серых скалах причудливыми наплывами, среди белого безмолвия долины радостно рыжели черепичные крыши городка…

     Анька цеплялась одной рукой за решетку, а второй держала Машку за шиворот. Элька с закрытыми глазами жалась к тетке, а сама тетя имела бледный вид.

     Дитц знал, что они сейчас чувствуют. Он помнил свои первые полеты на метле — и как пугала его раскрывающаяся под ногами бездна, каким тонким и ненадежным казался черенок.

     Клетка, тем временем, пошла вверх.

     — О-о… — тихо простонала Машка, вцепившись в прутья, до побелевших пальцев. — Долго еще?

     — Почти прилетели, — сказал Дитц.

     Он уже видел стену и задравших головы латников на ней.

     Клетку опустили точь-в-точь перед донжоном — а от Водяной башни уже спешила Августа с помощницами.

     Анька изумленно оглядывалась:

      — И это все твое! — выдохнула она.

     В ее взгляде читалось потрясение. Дитц понял — слышать о где-то там подаренном замке было одно, а вот увидеть его своими глазами — совсем другое.

     — Ну что, откуда начнем экскурсию? — негромко поинтересовался он и Машка, отлипшая от прутьев, тут же ткнула пальцем в центральный донжон. Дитц поморщился, но попросил Августу отпереть дверь.

     Внутри были перемены! Багровые полотнища с золотыми львами исчезли, как их и не было. Правда в приемной стало еще неуютнее — эти мрачные каменные стены… И ни одного окошка. За стоящим по главе стола креслом кто-то повесил полосу черной ткани, отороченной белым по краям. На ткани серой нитью была вышита довольно милая лиса.

     — … позже, — договорила тетка, восходя по ступенькам. — Мы будем здесь еще два дня.

     Занятия у Машки в школе закончились, Анька сдала предпоследний экзамен ровно за день до дня рождения Тиффани и тетя Аля взяла на работе отгулы — так что у них в кои-то веки было полно времени!

     — А куда ведет та лестница? — заинтересовалась Машка.

     — В библиотеку, — пояснил Дитц. — Поднимемся?

     Библиотека девочек не сильно впечатлила — комната была огромна и от этого книжное собрание Манфридуса выглядело особенно скудно, так что, почти не задерживаясь, они пошли выше — и вот тут-то тетка потребовала остановиться.

     — Неуютная комната, — заметила она.

     — Ага, — кивнул Дитц. — Как ты тут ночевала? Как на футбольном поле…

     — Ты тут ночевала? — удивилась Элька.

     — Раз-два-три-четыре… — начала считать шаги Машка, идя от лестницы к дальнему окну. — Пять-шесть-семь-восемь…

     — Чтобы здесь жить, надо все переделать, — кивнула тетя.

     — Ты что, жить здесь собралась?— изумился Дитц.

     — …двадцать один! — донесся от окна Машкин голос.

     — Давай-ка поговорим серьезно, — объявила тетка, подходя к кровати и плюхаясь нога за ногу на покрывало.

     Дитц подошел к ней, но садиться на эту кровать он не захотел.

     — Кем бы ты хотел стать? — спросила тетя Альбина.

     — Полярником или космонавтом, — не раздумывая ответил Дитц.

     — Это значит у нас… География, биология, химия… — задумчиво покачала мыском туфли тетка. — Космос — еще сложнее. Там и химия и физика и биология, и еще нужно быть очень тренированным, спортивным человеком…

     Дитц скривился. Тетя его не поняла вообще!

     — Что кислый такой? — добродушно спросила тетка. — Ты мне про мечту, а я тебе про реальность?

     — Да, — признался Дитц.

     — Так я тебя про реальность и спрашиваю, — улыбнулась Аля. — Да, для такого разговора еще рано… да, слишком рано. Но даже космонавту нужен дом на земле. Мне кажется в таком замке с радостью бы поселился любой мальчишка.

     — Давай поселимся тут! — поддержала тетку Машка. — Тут так клево!

     — У дяди Бальтазара лучше, — брякнула Эльза.

     — Здесь тоже можно наладить быт, — отмахнулась тетка. — Дитц?

     — Что не так, мелкий? — бесцеремонно поинтересовалась Анька. — Тени прошлого покоя не дают?

     — Да, — кивнул Дитц. — Я не хочу жить в комнате, в которой жил Манфридус!

     — Можно поменять местами жилые комнаты и библиотеку, — предложила тетка. — Так лучше?

     Дитц глубоко задумался, обводя взглядом комнату. Из библиотеки вид открывался на верх стены, небо и горы, а здесь стены почти не было видно, только горы и небо

     Мысль жить в бывшей Манфридовской башне была не очень приятна в общем и целом, но библиотека вызывала меньше плохих эмоций…

     Об этом он тетке и сообщил.

     — Ура! — подпрыгнула Машка. — Мы будем жить в замке!

     — Не мы а он.

     — Ты что, хочешь оставить меня здесь одного?! — Дитц изумился и испугался одновременно.

     — Перестраивать замок придется долго, — объявила тетя. — Тебе двенадцать, через шесть лет будет восемнадцать. Прожить всю жизнь между тумбочкой и шкафом ты не можешь. В конце концов, ты вырастешь, влюбишься — и куда приведешь невесту? А потом у тебя самого будут дети — и куда их дети?

     Так глубоко в будущее Дитц не смотрел! Тетка видела какие-то поистине заоблачные дали!

     — А если я никогда не влюблюсь и не женюсь? — спросил Дитц.

     — В твоем возрасте твой отец объявлял мне тоже самое, — отмахнулась тетка. — Результат его «не влюблюсь, не женюсь и вообще с девчонками скучно» ты можешь увидеть в зеркале. Так что, будем готовить сани летом. Пойдем вниз, почертим, что тут можно сделать…

     — А мы? — тихо спросила Элька.

     — Почему мы не можем жить в замке? — бесцеремонно поинтересовалась Машка.

     — Потому что вы будете жить в нашем мире, — сурово объявила тетя Аля.

     — Но я хочу жить в замке! — возмутилась Машка.

     — И я, — тихо сказала Элька.

     — Вырастете — живите где хотите, — отмахнулась Аля. — Но пока мы все живем, где жили.

     — Ты реально отпустишь Дитца здесь жить? — подняла бровь Анька.

     — Когда вырастет — да, — кивнула тетка. — Он хоть и бестолочь, но добрый мальчик… А этим местам сильно не хватает кого-то доброго, — задумчиво заметила она.

     — Почему? — заинтересовалась Машка.

     — Маша, ты такая глупая! — вздернула носик Элька. — Вот я сразу все поняла: здесь правил злой колдун и мучал всех, кого ни попадя…

     — Ладно, — тетя Аля хлопнула ладонью по покрывалу и поднялась. — Пойдем погуляем. Тут еще много любопытного. Хотите посмотреть на пиршественный зал, девочки?

     Девочки, разумеется, хотели. Дитц отметил, как ловко тетка отвлекла их. А ведь следующий этаж — магическая мастерская…

     Во дворе они повстречали Мануэллу. Она выглядела намного лучше, чем в раньше — чуть-чуть поправилась и уже не смотрела на мир с такой тоской, а ее щеки красил румянцем мороз. Мануэлла помогала брату с расчетами и записями, а в свободное время вышила то самое полотнище для приемной. Дитц уверил ее, что ему очень понравилось, познакомил со своей семьей и под шумок вручил девчонок ей.

     Сплавив внучек на экскурсию, тетя мгновенно развила бурную деятельность и — кто бы сомневался! — тут же надавала Дитриху заданий. Сказала найти «хоть из-под земли вырой» строителей или каменщиков.

     Дитц пошел по пути наименьшего сопротивления. Слетал в город и спросил у бургомистра. В прошлое знакомство Дитрих успел поразиться его памяти — этот дядя помнил каждого купца, из тех, что ездили через Рассельн и мигом сорганизовал им рабочих для перестройки тюрьмы.

     К нему самому бургомистр относился настороженно. Дитриха это, сказать по-честному, расстраивало. Нет, он понимает, почему это происходит, но менее обидно не становится! После Манфридуса люди отучились ждать от кого-либо добра. Но Дитц-то тут при чем?

     А тетя хочет, чтобы он тут жил, когда вырастет. Дитрих был бы не против жить в замке, если бы это был другой замок. И дело даже не в воспоминаниях, просто его тут постоянно ловят все кто ни попадя и нагружают своими проблемами!

     Младшие, наскакавшись по замку, вырубились после ужина, как убитые. Они ночевали вместе с теткой, в бывшей комнате Манфридуса, вольготно разместившись вчетвером на его кровати.

     Дитц тоже быстро заснул — завтра планировался сложный день. Брат Мануэллы, Бертрам, успел пообщаться с гномами и составил несколько стандартных соглашений на разработку того-другого, пятого-десятого. Их надо было читать, подписывать, а еще обсудить с гномами и мастеровыми перестройку замка…

     Если бы не тетя, Дитц бы так и потонул в этой куче сложных и нудных дел. Бороться с Манфридусом было легче, чем расхлебывать последствия его правления! К тому же Дитрих попросту ничего не понимал ни в экономике, ни в управлении, ни в строительстве, ни в горном деле, ни в политике!

     Но решения требовались именно от него — и взрослые терпеливо объясняли Дитриху разные сложные вещи, от которых ему хотелось убежать на луну. Хорошо, что рядом была тетя. Она словно бы разбиралась во всем на свете и могла объяснить, почему стоит поступить именно так, а не иначе.

     К себе возвращались через дупло, из королевского парка, телепортировавшись в Амалу. Элька даже расплакалась от огорчения, что они уже уходят. Дитц же чувствовал себя так, словно его избивали палками.

     — Ба, давай здесь переночуем, а к себе — с утра? — ныла Машка.

     — Я с Зинаидой на четыре дня договорилась, — строго ответила тетка. — Вы про козу не забыли, девочки? Завтра ее никто не подоит.

     ***

     В понедельник Дитц проснулся поздно, в непривычной тишине. Девочки куда-то свалили, даже Анька, у которой вроде как через три дня последний экзамен. Его никто не стал будить, а сам он так устал, что не проснулся от утреннего шума.

     Но тетя не была бы тетей, если бы на столе не лежал выписанный аккуратным подчерком список заданий. Но — относительно небольшой, так, чисто скотину обиходить. Значит есть время продумать свой план получше. Потом Дитц собирался переговорить с Римом. Но, не успел Дитц и завтрак закончить, как дверь скрипнула. Мальчик похолодел — он забыл закрыться!

     — А, это вы! — вырвалось у него, облегченно.

     — Один? — строго поинтересовался участковый.

     Дитц подумал, что сейчас его начнут ругать за то, что не закрывается:

     — Один, — признался он.

     — Отлично, — вдруг обрадовался дядя Андрей. — С тобой я и хочу поговорить. У вас все в порядке?

     — А что такое? — насторожился Дитц. — К нам еще кто-то полезть хочет? Может мне, как в «Один дома»…

     — Нет, нет, — замахал руками участковый. — Ладно, скажу прямо — у меня есть сигнал, что ваша семья связалась с сектой…

     Тут Дитц захохотал так, что виверна с печки свалилась — и хорошо, что дядя Андрей сидел к печи спиной. Дитц завывал и не мог остановиться, до слез из глаз!

     — Понял, — сказал дядя Андрей, когда Дитц сумел-таки успокоиться. — Сигнал ложный. Но у вас все-таки что-то происходит. Дитрих, скажи честно, где ты был полгода? Не верю я в твоих цыган, уж прости.

     — Я не знаю, где я был, — серьезно сказал Дитц. — Я просто играл на острове. Моргнул, глаза открыл — кругом сугробы. Но ведь так не бывает — вот я и придумал цыган.

     — Не бывает, — кивнул участковый. — Но и рога у людей не отрастают, даже если те по характеру — полные козлы. Нехорошее место, этот остров. Не лазал бы ты там больше. А что у вас за гости были?

     — Друг из Москвы, — не моргнув глазом наврал Дитц.

     Участковый ушел, отказавшись от чая, а Дитц задумался. Похоже, кто-то видел, как они расколдовывали рощу. Может, та же Тонна-Антонина? Впрочем, не важно, кто видел, важно то, что их семью стало окружать слишком много странностей. У соседей возникают вопросы — и ответы находить все сложнее. Надо будет поговорить об этом с тетей — пора что-то делать.

     Тетя, вернувшись, восприняла его слова очень серьезно. Задумалась. Попросила девочек не болтать языками почем зря.

     — Поздно, — сообщила Анька. — Марья Степановна уже спросила Эльзу, что за мужчина к тебе ходит. Угадай, что Элька ответила?

     Тетя накрыла лицо рукой — язык Эльки она знала. И засобиралась к Бальтазару, советоваться. Отправила с Гадюкой письмо — через полчаса колдун был у них, почти традиционно выбравшись из шкафа. Дитц напросился пойти со взрослыми. Им с Римом нужно было переговорить.

     — …таким образом, в четыре мы будем уже дома, — закончил Дитц. — Как тебе план?

     — Отлично, — кивнул Рим. — Но что-нибудь обязательно пойдет не так.

     — Тут нечему идти не так, — пожал плечами Дитц. — Не считай меня совсем дураком, мы не отправимся на подвиги вдвоем. С нами будет стража и королевские латники. Никаких неожиданностей!

     — Ну ладно, — неохотно кивнул Рим. — Значит, послезавтра в десять?

     — Ага.

     И они отправились искать Бальтазара. Дитц — для того, чтобы сказать, что его уже можно отправлять домой, а Рим — для того чтобы Дитц во время поисков не заблудился насмерть.

     Взрослые нашлись на крыльце, у края пропасти. Луна освещала горы голубым светом, тетка и колдун стояли совсем близко друг к другу, и тетя говорила очень правильные вещи, каплями бальзама падающие Дитцу на сердце:

     — Нам не стоило это начинать, — тихо сказала тетя, так тихо, что Дитц едва расслышал: Рим слишком громко сопел над ухом. Они приоткрыли дверь — а потом не сговариваясь припали к щели.

     — Мы из разных миров. Ты не оставишь свой мир, я не оставлю мой.

     — Аля… — негромко сказал Бальтазар.

     — Нет, нет, — отчаянно помотала головой тетка. — Я не могу думать только о себе. Ты же видишь сам, какая между мирами пропасть — по сравнению с вами, мы живем в будущем! Я должна позаботиться о девочках…

     — Не забудь о мальчике, — дружелюбно сообщил колдун. — Его связь с этим миром уже не порвать, более того — ему нужно учиться.

     — Я не уверена, что он сможет устроиться в родном мире лучше, чем у него получилось устроиться здесь, — сурово сказала тетя. — Только поэтому я еще не взяла бензопилу и не спилила эту поганую иву.

     — Вам все равно жить на два мира, — сделал вывод Бальтазар. — Дети привыкнут быстро, Аля. Я сделаю второй ключ и научу твоего племянника им пользоваться, девочки будут ходить в свою школу…

     — Зарри, у меня же там целое хозяйство, — растерянно сказала тетка, а Дитц сдох.

     Он до хруста прикусил нижнюю губу и тяжело задышал, мысленно валяясь в корчах. А-а-а-а, «Зарри»! Это же надо… это же надо так сократить!

     На некоторое время Дитц выпал из беседы, пытаясь просто не заржать в голос.

     — … Аля, если тебе так дорога эта коза, я тебе обещаю — я заберу и ее, — серьезно сказал колдун.

     — Смеешься? — тетка стукнула Бальтазара по груди, тот накрыл ее руку своей, не давая убрать и Дитц вдруг сильно засмущался, сообразив, что подглядывает за личной беседой. Не дай бог, еще целоваться станут!

     — Пойдем? — тихо шепнул Рим.

     — Решается наше будущее, — упрямо мотнул головой Дитц.

     — Да ты хоть знаешь, что для меня эта коза! Как мы вообще выжили… В девяностом году умер мой отец, в девяносто первом — распалась моя страна. В этом же году разбились брат с невесткой, оставив мне это горе луковое — Дитриха… В девяносто четвертом Ритка подкинула мне Машку, как котенка — в коробке, на крыльцо. Зарплату задерживали месяцами… Я их выкормила на картошке, да на козьем молоке, я их одевала только с этих коз… В пятом году Марго вернулась, в ногах ползала… родила Эльзу и удрала, бесстыжая негодяйка, вся в отца! Мне эти козы детей спасли.

     — Я все понял, — кивнул Бальтазар. — Перевезем и козу. Построим загон…

     — …и ее сожрет дракон, — закончила тетка.

     Дитц, не удержавшись, громко хрюкнул, и тетка с колдуном резко отшатнулись друг от друга.

     — Дитц, это ты? — позвала тетка.

     Делать было нечего — он себя выдал.

     — Да, — Дитц вышел на крыльцо. — Все, мы поговорили…

     — Мы тоже. Детям пора спать, — обернулась к колдуну тетка.

     — В другой раз, — согласился Бальтазар.

     И такое у него было лицо, что Дитц вдруг понял его. А поняв — невольно посочувствовал. Бальтазар полюбил Алю и хочет быть рядом с ней. Так же как и они. Только они — ее семья, они могут быть рядом, а он — нет.

     Бальтазар, разумеется, не стал нравиться Дитцу, но Дитц вдруг перестал на него злиться. До этого у Дитриха было ощущение, что колдун хочет украсть у них тетю — но он хотел быть с ней рядом, как и они.

     И это понимание запутывало все окончательно. А ведь тетке Бальтазар тоже нравится…

     — Ты бы вышла за него замуж, если бы не надо было заботиться о нас? — прямо спросил Дитц, когда дверь в иномирскую ночь закрылась за ними.

     — Заботиться о вас — мое желание, а не мой долг, — сказала тетка, потрепав его по голове.

     — Не понял, — признался Дитц.

     — Нас она любит больше, чем его, — пояснила вышедшая из комнаты Анька.

     «Любит». Главное слово Дитц услышал. Он тоже больше любит Эльку, чем вредную Машку, но он не хотел бы расстаться ни с одной из них.

     Тетя хочет быть с Бальтазаром, но отказывается от этого из-за них. Дитц долго катал мысли об этом в голове, пока не заснул.

     ***

     — Метлу не проглоти, — пошутил Бернт, когда Дитц зевнул очередной раз.

     — Я ночью думал, — признался Дитц.

     Они с Римом обменялись понимающими взглядами. Вчерашнее они не обсуждали — было некогда. Точнее… Дитц нарочно заторопился, потому что не был готов говорить на эту тему. Что говорить, когда не знаешь, что и сказать.

     Рим долго ерзал, пытаясь сесть поудобнее. Он никогда в жизни не летал на метле, Дитц только надеялся, что дело закончится не как у него с драконами.

     Но пока все шло нормально. Правда все окружающие — Бернт, стражники, дядя Отрам — здорово сомневались в том, что из их затеи выйдет что-то путное. На лице Бернта читалось: «Чем бы дитя не тешилось, только бы уже успокоилось».

     Один Дитц бы тут мгновенно заблудился. Северный Отрог давно остался позади, нависая над горизонтом бело-голубой тучей. Внизу расстилалось, как в песне «море тайги», перемежаемое занесенными снегом болотцами, поросшими чахлыми кривыми елочками; справа белела гладь Долгого озера. Фалько махнул рукой — они начали заворачивать влево.

     — Здешние болотца мелкие, промерзают хорошо, — хмурясь объяснял стражник. — У Янтарного глубже, там и провалиться можно… ну, начинайте.

     Стражники, оглядывающие округу, замахали руками — внизу никого не было, ни литанцы, ни разбойники не прятались под деревьями.

     — Растягивайте пленку, — скомандовал Дитц.

     Пленку крепко пришили краями к палкам, чтобы не морщилась, четыре троса шли от углов. Кончались тросы крепкими крюками. Сейчас, двое стражников, зацепляли эти крюки на свои метлы.

     — Сколько километров видно? — поинтересовался Рим. — О… снижаемся, — сказал он, услышав ответ. — Попробуем на небольшом кусочке ладно?

     Они опустились почти к самым вершинам растущих на взгорке деревьев, отсюда было видно вдаль километра на четыре. Каменные гривки, болота и редкий ельник, глубокий снег и ватная тишина, нарушаемая только сопением стражников. Сыплющаяся с неба пороша. Влетев в центр построения Дитц с Римом переглянулись, и начали:

     — С веткою ветка сплетается крепко…

     Заклинание сопротивлялось — Дитц ощущал, что каждое следующее слово приходится буквально выдирать у себя из нутра. Под солнечным сплетением поселилась сосущая пустота, вроде голода, но не голод.

     — … и тот кто в этот лес войдет, тот навеки пропадет! — с трудом выдохнул он последние слова и со стоном обвис на метле, рядом точно так же корчился Рим — его тело соскользнуло с древка и рухнуло на пленку. Тросы выдержали, обвязка тоже, но метла соскользнула с гладкого полиэтилена и полетела вниз. В пугающую красноту.

     — Ребята, ребятки, что с вами? — обеспокоенно затеребил Дитца Бернт. Но Дитц смог только застонать — ужасная слабость не давала сказать ему даже слова.

     — Что это? — завороженно спросил кто-то, глядя вниз.

     Болотце оттаяло и покраснело, будто политое свежей кровью. Редкие елочки, торчащие среди темно-алых кочек, побурели, на гривках из-под снега вытаяла пурпурная трава.

     — К замку! — лязгнул Бернт. — Держитесь пацаны, держитесь, не помирайте!

     Дитрих не чувствовал, будто он помирает. Ему просто очень хотелось спать. Бернт перетащил его к себе, Рима забрал Фалько, метлу подхватил один из стражников. Древко метлы Бернта неприятно впилось в грудь и бедро, но, несмотря на это, Дитц мгновенно заснул.

     Проснулся уже в замке, потому что его кто-то тормошил. Отрам командовал послать за лекарем… Дитц открыл глаза и обнаружил Рима, лежащего рядом с ним — они были в той самой комнате, в которой он прожил все лето, лежали на ледяной кровати прямо в грязных сапогах.

     Рим был ужасно бледен.

     — Выглядишь, как покойник, — сказал он, едва шевеля губами.

     — Ты тоже, — вернул любезность Дитц. — Что с нами?

     — Магическое истощение. Папа говорил… когда заклинание сопротивляется… лучше остановиться.

     — А чего же…

     Рим пожал плечами, видимо сам не в силах объяснить, почему он все-таки довел дело до конца. Любопытство? Фамильное упрямство? Кто же знает… а вот кому об этом точно знать не надо — так это тетке и Бальтазару.

     — Как лечить? — прямо спросил Дитц.

     — Едой.

     Тут Дитц и понял, как он ужасно голоден. Слабо зашевелившись, он сумел привлечь внимание Фалько и объяснил, что с ними надо сделать.

     Рим был прав — план быстро сделать свои дела и вернуться домой очень красиво провалился. Стражники перенесли их вниз, в чью-то хорошо прогретую комнату и напоили бульоном, после чего они мгновенно заснули снова. Когда проснулись — в окно уже смотрела чернота. Часов шесть, не меньше. Кто загнал домой и подоил Резеду? Был немалый шанс, что родные решат, что он где-то болтается с друзьями, Дитц на это очень надеялся. Каникулы — самое время болтаться.

     — Я готов сьесть мамонта, — простонал Рим.

     — Я тоже, — признался Дитц. Он понял, где находится — бывшая комната Ольгерды, нынче занятая управляющим.

     Поддерживая друг друга они сползли вниз по лестнице — и подоспели как раз к ужину.

     Бернт тревожно подорвался из-за стола:

     — Ну и напугали вы нас!

     — Я бы попросил вас быть осторожнее, — церемонно заметил Отрам. — Возможно стоит согласовывать эксперименты такого рода с мэтром Улафом?

     — Просто покормите нас — все будет хорошо, — буркнул Дитц. — Мы уже сами все поняли.

     — Не просто так в книге тот ритуал три дня длится, — вздохнул Рим.

     Дитц кивнул, он тоже понял, что все эти купания жаб в магических отварах и упражнения с серебряными кинжалами были придуманы не просто так, не потому что кому-то было скучно и время нечем занять.

     — Если я что-то хотел заколдовать — я это заколдовывал, — немного виновато сообщил Рим. — Так плохо никогда не было.

     — Будем знать, — пожал плечами Дитц. На Рима он не злился абсолютно. Идея «сократить все» не ему в голову пришла. Дитц тоже обычно заколдовывал все, что хотел. Правда не всегда так, как хотел…

     Сегодня был рыбный день — на ужин была уха из форели на сливках и пироги с семгой. Жирная рыба оказалась очень кстати — аппетит у них был волчий. Дитц хотел есть даже после того, как ощутил, что вот-вот лопнет.

     Бернт только головой качал на них глядя. Дитц ощущал его неодобрение. Наверное, как и Улаф, считает его торопливым мальчишкой. А Дитц не торопыжка, он новатор. Просто… просто немного не хватило знаний.

     После ужина они слегка повеселели и пришли в себя.

     — Нам нужно к телепорту, — оповестил всех Дитц. — И, эм… было бы неплохо, если бы моя тетя об этом не узнала.

     Августа подавилась сдерживаемым смешком, Бернт почти незаметно улыбнулся, Отрам был как и всегда, невозмутим.

     — Дракооон! — завопил скатываясь с лестницы мальчишка-слуга.

     Дитц с Римом испуганно переглянулись.

     — А вот и папочка прибыл, — подавился смешком Бернт. — Ему тоже ничего не рассказывать?

     — Если можно, — обреченно попросил Рим.

     Бальтазар ворвался в зал очень красиво и эффектно. Темнота стелилась за ним плащом, приглушая свет волшебных огней, а глаза холодно светились. Интересно, это у него само собой так получается, или он использует какое-то заклинание?

     Но на окружающих все это производило сильное впечатление — мальчишки-слуги, дамы-помощницы Августы и даже молодые стражники, с писком скрывались под столом, когда он шел мимо.

     — Ну? — спросил Бальтазар, остановившись перед главным столом. — Что вы натворили сегодня?

     И Дитц и Рим посмотрели на него с самым невинным видом.

     — Почему, чуть что — сразу натворили? — пошел в наступление Дитц.

     — Ариман должен был вернуться домой еще три часа назад. Оставшись без присмотра, вы никогда не теряете времени зря — не получилось ввязаться в войну, так хоть ногу сломаете.

     Тут Бернт принялся давиться смехом, несолидно похрюкивая.

     Бальтазар начертил в воздухе сложный узор — над столом повисла прозрачная сфера.

     — Ой, я знаю что это, — обрадовался Дитц. — Она должна потемнеть, если мы соврем?

     — Она должна ударить молнией, — тихо предупредил Рим.

     — Что они натворили? — Бальтазар обратился к Бернту.

     Нельзя было позволять допрашивать Бернта. Дитц сам попросил его молчать и…

     — А их и спрашивайте, — проявил характер тот. — Мое дело — сторона.

     Колдун нахмурился. Разговор нужно было срочно уводить в сторону.

     — Давайте сперва разберем, что вы имеете в виду под «натворили», — предложил Дитц.

     — Не врешь, но и правды от тебя не добиться, — задумчиво заметил колдун, глядя на шар.

     — Я очень часто говорю правду, — оскорбился Дитц.

     — Когда тебе это выгодно.

     — Хватит, — вдруг четко сказал Рим. — Это я виноват.

     — Хорошее начало, — одобрил Бальтазар, развеивая сферу. — Итак, как же вы провели этот день?

     — Спали, — неохотно сказал Рим. — После магического истощения.

     Получив такой ответ, маг сбледнул с лица:

     — Немедленно домой, — прошипел он. — Ты тоже — Альбина с ума сходит!

     На выходе из зала Дитц успел обернуться, чтобы помахать ладонью остающимся — и Бальтазар попросту втянул его на лестницу за шиворот.

     Тут Дитц начал злиться. Можно немного повежливее? Бальтазар вел себя так, будто во всем огромном зале они были только втроем. Ни здрастьте, ни до свидания, ворвался, как самум и утащил за собой. На глазах у всех присутствующих… и как они после этого будут уважать Дитриха? Но ругаться с колдуном было бессмысленно, он Дитца не послушает. Дитц тетке скажет — ее поклонник, пусть сама его и воспитывает.

     — Тирих, домой, — скомандовал колдун. — Где телепорт? — спросил он, когда дракон взвился в небо, чуть не опрокинув их поднятым ветром.

     — Самоуверенность, — сказал Бальтазар. — Глупость одного и невежество второго.

     — Насколько это опасно? — нахмурилась тетка.

     — Волшебники погибают так, Аля. Особенно волшебники сильные — слабые знают свои возможности, они берегутся…

     Дитц подумал, что сейчас им с Римом снова запретят общаться.

     Тетка массировала виски:

     — Ты сказал, что знал об этом, — обратилась она к Риму. — Почему же ты все-таки…

     — Я не думал, что все будет так плохо…

     — А когда ты трехдневный ритуал в пятиминутное заклинание переделал — ты чем думал?!

     — А вот это была моя идея, — признался Дитц.

     — И что мне с тобой делать? — поинтересовалась тетка. — Колдовать тебе запретить?

     Дитц пожал плечами. Она же прекрасно понимает, как он будет соблюдать этот запрет. Да никак.

     — Учить, — сказал Бальтазар. — Поможет только это. Рим, объясни мне, что с тобой в этом году происходит?!

     — Я просто захотел попробовать свои силы! — вскинулся Рим. — Ты говоришь, что я несамостоятельный — а сам шагу сделать не даешь! А я хочу решать сам, понимаешь, сам!

     — Много нарешал?! — загремел Бальтазар.

     — С тобой нарешаешь! — завопил Рим. — Чуть что — прилетаешь и всех пугаешь! Может еще ошейник мне наденешь, чтобы никуда не делся?

     Что хотел ответить колдун, осталось неизвестным.

     — Анет ходила в школу в сетчатых чулках, — вдруг сказала тетка.

     — Что? — не понял Бальтазар. — Какие, к феям, чулки?

     — Ужасные, — вздохнула тетка. — Это был наш договор — я разрешаю ей одеваться, как она хочет, а она берет на себя готовку. Недавно подошла и спросила, зачем я позволяла ей позориться! Объяснять — бесполезно, в этом возрасте им надо опробовать каждую стену собственным лбом.

     — Магическое истощение — это все-таки не чулки! — мрачно заметил Бальтазар.

     — Не чулки, — кивнула тетка. — Но с Аней можно было договориться, обсудить права и обязанности… А вот что мне делать с тобой?

     — А что со мной? — хмуро пожал плечами Дитц.

     — А с тобой я уже не знаю, что и делать, — холодно сказала тетка. — Творишь что хочешь. Самое противное — творишь втихую.

     — Ты не оставляешь мне другого выхода, — честно ответил Дитц. — Я лучше натворю втихую, чем буду воевать за каждую мелочь.

     — И как же я не оставляю тебе выхода? — приподняла бровь тетка.

     — Запрещаешь все на свете, — пожал плечами Дитц. — По делу и не по делу.

     — Назови мне хоть один мой запрет «не по делу», — еще холоднее заметила тетка.

     — Приводить гостей из другого мира, — напомнил Дитц.

     — Твои гости привлекут внимание соседей и могут попасть под машину.

     — Пятилеток я звать не собирался, — едко ответил Дитц. — Да, мы натворили дел — но только потому, что нам пришлось все скрывать. А скрывать приходится, потому что ты запрещаешь, даже не обсуждая. Потому что его папа, — Дитц кивнул на Бальтазара, — не готов отпустить Рима на два шага в сторону. Вы сами не оставляете нам никакого другого выхода.

     Повисло тяжелое молчание.

     — Хочешь, чтобы я обращалась с тобой как со взрослым — веди себя по-взрослому, — наконец сказала тетка. — Для начала — предупреждай, если идешь в другой мир. Не дай бог тебе когда-нибудь пережить то, что я пережила, когда ты пропал.

     Дитц кивнул. В прошлом году он отправился на поиск приключений очертя голову — но чем больше времени проходило, тем яснее он понимал, каким же он был придурком.

     — Но и ты пожалуйста меня слушай, — попросил он. — А то ты до сих пор думаешь, что я маленький и ты все лучше знаешь.

     — А тебе для счастья чего не хватает? — тяжело вздохнул колдун, до того внимательно их слушавший.

     — Другие ребята в моем возрасте неделями в Академии живут, — горько сказал Рим. — В общих спальнях спят, а домой только на выходные возвращаются.

     — То есть, тебе не хватает запаха чужих носков? — приподнял бровь Бальтазар. — Все у кого есть телепорт, или кто живет рядом с Академией, тоже возвращаются.

     Рим грустно надулся.

     — Если ты настолько этого хочешь — можешь ночевать в Академии, — властно сказал колдун. — Но магические эксперименты — только под присмотром, понятно?

     Рим кивнул и разулыбался, а Дитц оценил, как ловко тетка сбила Бальтазару настрой поскандалить и перевела разговор на спокойные тона. Два года назад Анька правда смешно одевалась — где-то достала сетчатые чулки, сшила себе миниюбку из старых шорт и красила губы гелевой ручкой «фиолетовый металлик». А еще рыдала чуть что, нахватала троек по всем предметам и решительно отказывалась что-либо делать по дому. И тетка, скрепя сердце, разрешила ей одеваться, как душе угодно, если Анька возьмет на себя домашние дела.

     — А учеба, это отныне твое личное дело, — заявила тетка тогда. — Не выучишься, пролетишь с институтом — в дворники к себе я тебя всегда пристрою.

     Быть дворником Аньке не хотелось.

     Дитц подумал, что его ждет что-то подобное, но это и к лучшему. Ему ужасно надоело, что тетка с ним, как с маленьким.

     ***

     Прекрасный план с треском провалился. Взрослые были, как ни грустно это признавать, правы. Ничего тут быстро сделать нельзя — во всяком случае, с их знаниями. На следующее утро Дитц снова поскакал в Амаливию.

     — Куда?! — попыталась вцепиться в него Анька.

     — Договариваться с Улафом о занятиях магией, чтобы не было, как вчера, — честно ответил Дитц и Анька скривившись отстала: она только что сдала последний экзамен и временно обрела аллергию на слово «учеба».

     Но до Улафа Дитц не дошел. По дороге к волшебнику, Дитц завернул в беседку — он забыл там «Трех Мушкетеров», которых недавно читал Эйвину. Сам Эйвин по-русски конечно же не понимал, а переводящее заклинание отчего-то действовало только на рукописные тексты — поэтому Дитриху приходилось читать книгу вслух.

     Но «Трех Мушкетеров» в беседке не было. Зато там была Эленор, рыдающая лицом в стол.

     — Что случилось? — выпалил Дитц, заскакивая в беседку. Эленор подняла голову от стола и уставилась на него — зло и несчастно.

     — Уйди.

     — Тебя кто-то обидел?

     — Кто меня может обидеть, я же принцесса! — прорыдала Эленор, яростно вытирая щеки.

     — Расскажи, что случилось, — бесцеремонно объявил Дитц, усаживаясь рядом. — Может, я смогу помочь.

     — Никто не сможет мне помочь, — отчеканила Эленор. — Но ты ведь не уйдешь, да? Отец женится.

     — Как я тебя понимаю, — с глубоким сочувствием произнес Дитц. — У меня вот тоже тетка влюбилась — и ты представляешь в кого?!

     — Он не влюбился, — устало вздохнула Эленор. — Он еще даже не знает, кто будет его невеста, просто ему нужен еще один наследник. Пока я одна — королевская власть слишком уязвима.

     — Все равно я тебя понимаю, — тихо сказал Дитц. — В твоей семье появится чужой человек. Это… не знаешь как с этим жить и вообще…

     — И новый ребенок, — глухо вымолвила принцесса.

     — Ну… к хвостикам привыкаешь, поверь мне, как человеку, у которого две младшие племянницы…

     — Каким хвостикам? — затрясла головой Эленор.

     — Младшие — это твой хвостик, — объяснил Дитц. — Потому что они всегда ходят за тобой следом, и вечно за тобой повторяют. А еще падают в лужи и бегут обнимать тебя грязными руками, чтобы ты их утешил… А еще перед взрослыми ты за них отвечаешь, если «хвостик» упал в лужу — то это ты не досмотрел… Зато они будут тебя любить, — серьезно закончил Дитц.

     Эленор пристально на него посмотрела.

     — Спасибо, — наконец сказала она, громко хлюпнув носом в конце фразы.

     — Хочешь побывать у меня в гостях? — предложил Дитц.

     Помочь Эленор он не может, но отвлечь и развеселить — попробует.

     — Ой, — вдруг спохватился он, — ты только предупреди охрану, чтобы тебя не потеряли…

     — Не надо никого предупреждать. Папа велел всем оставить меня… — голос Эленор дрогнул и Дитц испугался, что она сейчас снова расплачется:

     — Ну тогда пошли! — он ухватил ее за руку и потянул за собой.

     — О-ох! — выдохнула Эленор, окунувшись в июньский зной.

     Дитц стянул пуховик и упихал в щель под стволом.

     — До дома дойдем, я попрошу Аньку дать тебе что-нибудь летнее, — сообщил он стряхивая сапоги и доставая из-за корня сандалии.

     Под теплыми штанами у Дитриха были шорты, под свитером — футболка, а зимнее он уже попросту прятал на острове, чтобы не таскать туда-сюда.

     Эленор сбросила свою пушистую белую шубу, и получилось такое ой-ой-ой, что не знаешь, как по улице вести. На ней оказалось серебристо-серое платье из плотной узорчатой ткани. Рукава с меховой оторочкой — такие широкие, что нижний край телепался у колена, а у горла еще и золотые цветы цветут.

     По счастью, баба Зина не торчала в огороде. А вот Антонина Петровна, шедшая куда-то с тазом, проводила Эленор внимательным взглядом. Дитриху срочно нужен такой же ключ, как у Рима!

     Машки с Элькой не было дома. Анька резала мясо и Дитцу очень обрадовалась:

     — Натри морковку и пожарь с луком, — велела она.

     — А ничего, что у меня гости? — сердито спросил Дитц.

     — Она может помочь, — пожала плечами Анька. — Я не возражаю.

     — Меня зовут Эленор, — величественно представилась принцесса.

     — Значит готовить ты не умеешь? — после пятисекундного молчания предположила Анька.

     — А у вас принцессы часто умеют готовить? — подняла бровь Эленор. — Но я — умею. Только не люблю.

     — Я тоже терпеть не могу, — призналась Анька. — Но этих оглоедов постоянно нужно кормить…

     — У нас принцесс вообще нет, — пояснил Дитц. — Кончились. А оглоедами Аня ласково именует меня и своих сестер…

     — Как это — кончились? — не поняла Эленор.

     — Поможешь готовить — расскажу про революцию, — предложила Анька.

     — Я и сам ей расскажу! — возмутился Дитц: — В общем, у нас тоже когда-то были цари. Но при них люди жили очень плохо, а последний царь был такой дурак, такой раззява, две войны проиграл, всю страну чуть голодом не уморил…

     — И совсем ты неправильно все рассказываешь, — вредно заметила Анька. — Николай конечно был рохля, но главная беда не в нем.

     — Еще как в нем! — не согласился Дитц. — А в ком же еще?

     — А вот потрешь морковку — расскажу.

     Вот же вредина! И принцессу припахала, ни стыда, ни совести. Анька выдала Эленор свой сарафан и очень старательно обвязала ее фартуком. Дитриху было велено сделать зажарку, а принцессе — вымыть посуду. Сама Анька уселась на лавку и начала вещать с довольной моськой — опять ей удалось сделать так, что она командует, а остальные работают!

     — Начать стоит с крепостного права, которое было у нас в стране… — вещала Анька. — Крепостное право — рабовладельческий строй, — пояснила она для Эленор. — Восстаний становилось все больше и больше, пока царь Александр крепостное право не отменил. Сделано это было кое-как. Крестьяне получили свободу, но не землю — а зачем крестьянину свобода без земли? А потом грянул кризис — затяжная война, несколько неурожайных лет — и чаша народного терпения переполнилась и вскипела гневом. Появился вожак, который предложил отобрать землю у богачей и раздать крестьянам. А тогдашний царь Николай был, как Дитц уже сказал, абсолютно никаким правителем. Ну вот и все.

     — Ты вчера историю сдавала? — понял Дитц.

     — Математику. Историю я сдала перед этим.

     — Я тоже самое рассказывал, — заметил Дитц. — Ничего ты нового не сказала. Я и без того знал, что простые люди перед революцией последний хрен без соли доедали, пока царь на балах гарцевал…

     — У революции было много причин, — кивнула Анька и зашпарила, как по билету: — Страшное социальное расслоение, отсутствие социальных лифтов. Слабость Николая, как правителя. Экономический кризис. Поддержка оппозиции иностранными государствами…

     — Горшочек, не вари! — схватился за голову Дитц. — Лучше плов сделай. Элен, пойдем в комнату, дальше пусть сама моет…

     — Я хочу прочитать ваши учебники по истории, — вдруг выдала Эленор. — Я не хочу, чтобы такое произошло в моей стране. Я хочу знать, все эти причины. Что такое «социальный лифт»?

     Дитц мысленно застонал.

     — Возможность вырваться из нищеты, если ты хорошо учишься, — пояснила Анька. — К примеру, родители — дворники, а сын стал инженером. Но для этого образование должно быть всеобщим, а не как до революции — только для богатеньких.

     — Но зачем нужно столько инженеров? — озадаченно спросила Эленор.

     — Ты, наверное, тут еще не осмотрелась? — предположил появившийся из сеней Рим.— Привет. Тут кругом одни механизмы. Даже крестьяне пашут землю железной машиной.

     — У вас таких машин еще нет, но я вообще не понимаю, как у вас люди выживают, — добавил Дитц. — Захочешь другу написать — не знаешь букв, захочешь посчитать, сколько у тебя мешков в амбаре — цифр не знаешь!

     — Все не настолько плохо, — утешил его Рим. — До ста крестьянин досчитает, а больше ста мешков у него в амбаре все равно никогда не будет…

     — Пойдем в комнату, — предложил Дитц. — Я думал, тебя сегодня гулять не пустят…

     — Сколько книг! — вырвалось у Эленор, как только они переступили порог большой комнаты: — Можно?

     Дитц кивнул.

     Книжные полки громоздились у самого входа. Книги стояли в два ряда, лежали друг на друге стопками до самого потолка, потому что читать у них в семье любили.

     — А я сбежал, — признался Рим, хлопаясь Дитцу на кровать. — К нам этот приехал…

     — Кто? — заинтересовался Дитц, хлопаясь рядом.

     — Лорд Джаред, — с отвращением произнес Рим. — Это отец Брана и Эвиллы, — пояснил он. — Придумал какой-то новый мор и хочет навести его на западную Чародию. У него год через год такие идеи.

     — Но зачем ему наводить мор? — испугался Дитц.

     — Он считает, что если мы их не ослабим, рано или поздно они на нас нападут, — скучающим тоном пояснил Рим. — А папа говорит, что с добрыми волшебниками надо вести себя как с бешеной собакой — она всегда должна видеть палку у тебя в руке.

     — Как вы в Чародии друг друга любите, — не выдержал Дитц.

     — А что мешает лорду Джареду навести мор ничего никому не говоря? — заинтересовалась Эленор, отвлекшись от полок.

     — Автора заклятия можно выяснить, ну и… мой дед за такие вещи скормил пару колдунов драконам, — слегка сконфуженно признался Рим.

     «И никто не хочет выяснять, может ли Бальтазар сделать так же», — понял Дитц. Достались же Риму предки!

     — Ты сбежал, чтобы с Браном не общаться? — спросил Дитц, чтобы нарушить повисшее неловкое молчание.

     — Его хочется заколдовать после пяти минут разговора, — закатил глаза Рим. — Ну, ты уже знаешь. В детстве я случайно отрастил ему хвост…

     — Понимаю, — с глубоким сочувствием произнес Дитц. — А я сегодня собираюсь попросить Улафа помочь мне с учебой, — признался он. — Чтобы не было, как вчера.

     — А что было вчера? — влезла любопытная Эленор.

     — Не очень удачный магический эксперимент, — почти не соврал Дитц.

     — Не думаю, что получится, — вдруг сказал Рим. — Он все-таки главный волшебник королевства и, должно быть очень занят, к тому же один ученик у него есть…

     Ариман взглянул на Эленор, словно бы ожидая подтверждения своим словам.

     — Думаю можно что-то придумать, — озадаченно сказала та, прикусив губу и Дитц понял, что Рим прав.

     Улаф в самом деле и не заговаривал с Дитрихом об уроках магии, хотя знает, что они ему нужны. Если Дитц попросит, наставник может как-нибудь выкроит на него время… Но Дитриху показалось, что у Аримана есть какая-то идея на этот счет:

     — А ты что предлагаешь? — поинтересовался он.

     — А почему бы тебе не поступить к нам? — спросил Рим.

     На кухне лошадью заржала Анька.

     — Не думаю, что это хорошая мысль, — сообщила принцесса.

     Дитц с кислым видом приподнял челку:

     — Вот с этим? Да мне там жизни не дадут.

     — Так я ведь тоже там учусь, — серьезно сказал Рим. — Я не дам тебя задирать.

     — А почему бы ему не отправиться в Академию Доброго Волшебства? — спросила Эленор.

     — А если… — Рим покрутил в воздухе ладонями, — ну, Аля и папа, ну…

     — Я совершенно перепутался в этом всем, — признался Дитц. — Она заботится о нас и поэтому не хочет, но на самом деле она-то хочет! — схватился за голову он.

     — О чем вы? — полюбопытствовала Эленор.

     Дитц кинул на нее мрачный взгляд:

     — Помнишь, я говорил тебе, что у меня тетя влюбилась? Ну вот.

     — В моего папу, — пояснил Рим. — А папа в нее. Но она боится так резко менять все…

     Тут глаза у Эленор сделались очень большие и просто невероятно зеленые.

     — Она боится, что у нас совсем крыша съедет, если мы на два мира жить будем, — пояснил Дитц. — Но в общем жить как раньше уже все равно не выйдет.

     Последняя фраза вырвалась у него как-то сама собой, он не думал над этим, но вдруг осознал — так и есть. Его жизнь слишком изменилась — и он потянул за собой всю семью, потому что семья все делает вместе.

     Из кухни появилась Анька, мрачно поигрывающая деревянной ложкой:

     — Я что-то пропустила? — поинтересовалась она.

     — Мы подслушали их разговор, — честно признался Рим.

     — Ань, чего делать? — наконец спросил Дитц. — Я что-то уже совсем запутался.

     — Стол протри.

     — Ань!

     Анька пожала плечами:

     — А что мы можем сделать? Бабушка все равно выберет сама. Мы можем только высказывать свое мнение… но она все равно выбирает сама.

     — Что ты сказала? — заинтересовался Дитц, ничуть не сомневаясь, что Аня уже говорила с теткой.

     — Я считаю, что ей пора подумать о себе, а не только о нас думать, — объявила Анька. — И тебе бы неплохо не только о себе думать.

     — А я, по-твоему, думаю только о себе? — разобиделся Дитц.

     — Ага, — кивнула Анька. — О своей вольнице, которая может кончиться.

     Дитц обиделся еще сильнее, выдернул из-за Рима подушку и швырнул в Аньку, Анька подушку поймала и швырнула обратно, но промахнулась. Рим успел поднять руки: снаряд летел в него. Подушка отлетела в принцессу, и Эленор стукнула ей их обоих.

     — Знаешь, — сказал Дитц принцессе, — младшие еще ничего… но вот когда у тебя есть старшая сестра — это просто кошмар.

     Анька гордо фыркнула, развернулась и ушла на кухню.

     — Спасибо, — задумчиво сказала Эленор, когда они снова спускались к иве. Принцесса пробыла у Дитца в гостях пару часов. Почти все это время они просто просидели на завалинке с книжками, все трое. Соцветия сирени качались над головой, кусты бросали на лавочку пятнистую тень, небо ярко синело… И Ариман и Эленор, у которых сейчас стоял январь, откровенно наслаждались летним днем. Дитц почти подбил гостей сбегать искупаться, но у Элен не было купального костюма.

     — Да за что… — пожал плечами Дитц, помогая принцессе надеть шубу. Он ей ничем особым не помог, только что отвлек.

     — Я почувствовала, что я не одна… и не единственная, кто столкнулся с… подобным, — откликнулась Эленор.

     — С этим четверть моих знакомых столкнулась, — честно ответил Дитц. — Но у всех знаешь… у всех по-разному сложилось.

     Эленор кивнула и влезла в дупло. Помахала ему ладонью с той стороны:

     — Дальше я сама. Спасибо.

     ***

     Если бы не Рим, и не волшебная ива, Дитриху было бы вообще тоскливо. Начиналось лето, половину одноклассников разослали по деревням. Дитц ждал, что Хасик, Шурка и Ксандра вернутся на лето в Зареченск, как в прошлом году. Дождался, ага.

     Хасика увезли в Англию, Шурку — на Черное море, а Ксандра… ну да, ее привезли. Только привезли какую-то совершенно другую Ксандру, не ту, с которой Дитц вместе ящериц ловил.

     Прежняя Ксандра была веселая, простая и темноволосая. Новую Ксандру Дитц едва узнал — она подстриглась, выбелила волосы, завилась мелким бесом, начала краситься. И отказалась идти к иве, потому что там грязно, а она в красивых штанах. Потом, когда Дитц попытался рассказать ей свою историю, объявила, что ему надо повзрослеть. Рассказывала о своих московских друзьях и их «сходках».

     Все Ксандрины друзья были как на подбор, интересными, модными и крутыми, один мальчик ездил на настоящем мотоцикле, у другого дома стоял новейший компьютер, а еще Ксандра увлеклась танцами — ее вовлекли ее новые подруги, одна из которых рисовала комиксы, а в этих комиксах они все были воительницами спасающими Землю…

     Все бы ничего, Дитц бы очень порадовался за Ксандру, если бы не некоторая… снисходительность, с которой она это все говорила.

     — На тарзанке над речкой кататься пойдешь? — предложил он ей, с трудом вклинившись в поток слов.

     — Да, давно я в Вертлюгу не падала, — хмыкнула Ксан. — Не обижайся, но после московских аттракционов это все как-то… скучно — сообщила она и в ее тоне снова скользнула снисходительность: — Чем быстрее мы с мамой соберем вещи, тем быстрее вернемся обратно.

     Дитц уже знал, что Гордеевы продали квартиру.

     — Не будешь скучать по Зареченску? — спросил он серьезно.

     — Буду скучать по тебе и ребятам, — так же серьезно ответила Ксандра. — Но не по этому городу. Я попытаюсь уговорить родителей, позвать тебя в гости, когда мы переедем в новую квартиру, чтобы ты хоть мир посмотрел.

     Ксан серьезно думает, что он в Москве никогда не был?

     — Спасибо, — хмыкнул Дитц. — Я пойду, мне козу доить надо.

     И ушел, чувствуя спиной взгляд Ксандры. Между ними словно бы выросла невидимая пропасть, вот что.

     Точнее она выросла между Ксандрой и всей ее старой жизнью. Странно, родители Хасика тоже теперь богатые, но Хасик все тот же Хасик. Шурка живет в Москве, но она не задалась. А Ксандра ведет себя так, словно больше не знает, о чем говорить с таким провинциалом, как он.

     — Нет, — сказала вечером ему Шурка по телефону. — У нас в классе ни у кого нет мотоцикла и домашнего кинотеатра. С Ксаной говорил?

     — Ага, — кивнул Дитц. — Вы видитесь?

     — Пару раз, — Дитц прямо увидел, как Шурка сморщилась. — Она меня стеснялась. Я себя такой дурой чувствовала! Представила меня друзьям, а потом стояла и трепалась с ними, как будто меня тут нет, а потом они все пошли в кафе, а у меня денег было только на проезд… Я по-тихому встала и вышла. Правда потом Ксан меня догнала и сказала, что сама мне пирожное купит, но я уже не хотела туда… Вот с Хасиком мы иногда видимся. У него друзья нормальные, не мажоры… Надеюсь, его все-таки не сошлют учиться в Англию.

     … К Ксандре Дитц больше не заходил. Зачем мешать людям собирать вещи? Быстрее соберут, быстрее уедут. И, если он знает тетю Свету, в гости его не позовут. Тетя Света считала его с Хасиком «плохой компанией», Шурку «человеком не их круга», и Дитц подозревал, что пропасть между ними с Ксандрой пролегла не просто так и не без помощи ее матери.

     Вообще у Дитриха этим летом часто возникало ощущение, что кончилась какая-то эпоха. И ничто больше не будет таким, как раньше.

     ***

     Она явилась в субботу.

     Дитц с Элькой, Машкой и Юлькой собирали камни — на дорогу наконец завезли гравий. А Дитрих думал, председатель уже забыл про мужика с топором!

     Теперь тут толкутся все — взрослые сгребают свежую щебенку и тащат по участкам, дети ищут красивые камни. Дитцу нравятся полупрозрачные кальциты, а Машка собрала целую коллекцию красно-коричневых кремней. Эльке посчастливилось найти прекрасный кусочек розового кварца и ей все завидовали. Еще Дитриху нравятся прозрачно-коричневые «чертовы пальцы», останки ископаемых белемнитов. А женщине в белых туфлях надо было думать, куда она идет на таких каблучищах, а не ругаться.

     — Родина, — с какой-то непонятной брезгливостью произнесла женщина. — Грязь и бардак.

     Дитриху вдруг показалось, что он эту женщину где-то видел, но где и когда — он не успел вспомнить: женщина гордо прошла мимо и зашла в прямо в их калитку.

     Естественно Дитц тут же бросил свое занятие и пошел за ней — ему стало интересно, кто это и что ей здесь надо, а Элька потянулась следом, потому что она хвостик.

     Тетя с Машкой готовили винегрет — в четыре руки резали овощи, Анька плела что-то из бисера.

     — Здравствуй, мама, — сказала женщина.

     У Аньки рассыпался бисер, нож Машки застыл в воздухе… И только Элька, сообразив что к чему, бросилась женщине на пояс с воплем: «Мамочка!»

     Дитриху внезапно стало так горько на душе, что даже на языке отдалось. Анька таращилась на мать с таким видом… даже не как на привидение, а как на восставшего из могилы мертвеца.

     Тетка подняла голову:

     — Здравствуй, кукушка. Чего приехала? Никак еще одного ребеночка прижила, деть некуда?

     — А ты все та же, — ненатуральным смехом засмеялась женщина.

     Тут и Машка, сообразив, что происходит, бросилась к ней… и была отброшена.

     — Руки!

     Машка посмотрела на свои грязные руки и светло-бежевый костюм матери и опрометью бросилась к умывальнику.

     — Убирайся, — вдруг сказала Анька чужим голосом, поднимаясь с места.

     — Я понимаю, ты обижена, — произнесла женщина, изображая печаль.

     Анька опрометью бросилась бежать, мимо нее, мимо Дитриха, в сени, в сарай…

     — Ань!

     Дитц нашел ее в скотнике. Анька сидела, обняв Резеду за шею, ее спина содрогалась от плача, а коза слизывала с щек соленые дорожки.

     — Хочешь я ее выгоню? — тихо предложил Дитц, присаживаясь рядом.

     Он ощущал томящую беспомощность — как тогда, когда писал Риму о Мелисент.

     — Думаешь, я… — задыхаясь сказала Анька, — думаешь я такая эгоистка… Она приехала и они так счастливы… Она меня в детский дом сдала, когда Машка… когда родила Машку!

     Дитц обнял Аньку и теперь, вместо козьей шерсти, та мочила его плечо. Резеда, не понимая, что происходит, протяжно блеяла.

     — Ты поэтому Машку так не любила? — вдруг вспомнил Дитц кое-что из раннего детства.

     — Я дурочка тогда была, — хлюпнула носом Анька. — Думала, что все из-за Машки… А через два года она родила Эльку и сбежала.

     — И хорошо, что сбежала, — буркнул Дитц. Он еще помнил, как Марго его лупила. И Машку, мелкую совсем, тоже вечно шлепала — Дитц уж не помнил за что, но помнил, как ревела крохотная Элька и вместе с ней — девятилетняя Анька, не знающая, что делать с младенцем. А потом Марго исчезла и плакать начала тетя…

     — Пошли ее выгоним, — решительно сказал Дитц. — Элька с Машкой просто не помнят, ничего. Покуксятся и успокоятся — жили без нее, и дальше проживем!

     — Да ее бабушка сейчас сама выгонит, не знаешь ты ее что ли?

     — Ей может понадобиться наша поддержка, — серьезно сказал Дитц.

     — Сейчас… — Анька начала плескать себе на лицо из ведра.

     — Вместе? — подняла бровь тетка. — Что-то ты не договариваешь, Ритка. Не верю я, что ты из Москвы решила обратно переехать

     — А кто тебе сказал, что я живу в Москве? — торжествующе спросила Марго. — Смотри!

     Распихав жмущихся к ней девочек, женщина полезла в сумочку и достала из нее бордовую книжицу, похожую на паспорт, только орел на обложке был неправильный. Одноголовый и какой-то шестиугольный что ли.

     — Ишь ты, — хмыкнула тетка. — Как ты хотела от нас подальше-то оказаться…

     — Мама, перестань, — прожурчала Марго. — Я хочу жить достойно — а в этой стране это недостижимо! И я забираю девочек с собой! — заявила она, обнимая Машку с Элькой за плечи.

     — Ура! — запрыгали они вокруг матери.

     — Идиотки, — прошипела Анька.

     — Разлетелась! — хлопнула ладонью по столу тетка. — Не верю я тебе ни на грош, Ритка! Ты там сама на птичьих правах — куда ты девчонок потащишь? На какие деньги кормить их будешь? С языком — что делать собираешься?

     — Германия — цивилизованная страна! — оскорблено сказала Марго. — Там множество пособий для несовершеннолетних…

     — Все мне с тобой понятно, — отмахнулась тетка. — Не нужны тебе дочери, хоть провались они… Тебе деньги нужны. И жить ты с ними не собираешься — пособия оформишь и обратно мне на шею всех привезешь.

     — Не привезу, там опека работает, — призналась Марго.— Но, они уже достаточно большие, чтобы не требовать постоянного присмотра…

     — И кто присматривать за ними будет, неужто сама? — ехидно спросила тетка.

     — Я должна работать, — увернулась Марго. — Но Анет ведь уже кончила девятый класс, верно? Она может заниматься и сестрами и дочерями Генриха…

     — А учиться она когда будет? — покраснела от гнева тетка. — Ты об этом подумала, дурища?

     — А зачем ей учиться? — наивно хлопнула глазками Марго. — Она может работать няней. Для этого не нужно высшего образования.

     — Я никогда не буду няней, — скрипуче сказала Анька. — Я по горло сыта этим. Я выучусь на юриста, заведу свой бизнес, буду ездить на большой машине, покупать красивые вещи и больше никогда не стану донашивать за кем-то джинсы или утирать сопливые носы!

     — А тебя никто не спрашивает, — снисходительно ответила Марго. — Ты несовершеннолетняя, так что все будет как я решу. Вырастешь — поймешь, что лучше быть няней в Германии, чем юристом в России!

     — Девочки, отпустите маму, — звеняще попросила тетка. — Мне будет неудобно спускать ее с крыльца, когда вы на ней так виснете.

     Машка с Элькой испуганно помотали головами, жалобно глядя на бабушку.

     — Мама, прекрати, — изящно отмахнулась Марго. — По закону я имею полное право забрать их с собой. Их отцы подписали разрешение, ты не можешь мне помешать.

     — А вот прав-то тебя можно и лишить, — сухо сообщила тетка. — Ты же мне Машку на крыльцо подбросила, как котенка в коробке. Свидетелей — вся улица. Шесть лет — ни слуху ни духу, я даже в розыск на тебя подавала!

     — Я хочу, чтобы мама жила с нами, — жалобно сказала Элька.

     Тетка грустно вздохнула.

     — Я дам им возможность жить в нормальной стране…

     — Вам дверь открыть, или сами справитесь? — не выдержал Дитц.

     — Ты отсюда сама уйдешь, или тебе помочь? — в тон ему произнесла Анька.

     — Ну и кем ты здесь станешь? — снисходительно спросила Марго. — Выучиться — мало, надо потом найти работу, а работы здесь нет. Ну и пойдешь…

     Тут она сказала такую невероятную гадость, что Дитц покраснел. А тетка почти без замаха, но очень тяжеловесно хлопнула Марго по губам. Та вскрикнула и пошатнулась. Ее нижняя губа лопнула и на бежевый костюм закапала кровь.

     — Держите девок, — бросила тетка.

     Дитц ухватил поперек талии Эльку, Анька схватила за плечи Машку; обе подняли крик невероятный, орали, брыкались, ревели и отбивались.

     — Я в милицию пойду! Сумасшедшая! — вопила Марго, оттесняемая к дверям.

     Тетка молча и метко лупила ее ухватом, Марго изловчившись, перехватила его и ткнула тетю палкой под дых, та охнула, сгибаясь…

     Тут Дитц вдруг ощутил себя лопнувшим воздушным шариком — из него словно вырвался порыв ветра и Марго откинуло на дверь. Тетка перехватила ухват поудобнее и наконец, выперла дочь из избы. Некоторое время с улицы неслись крики, потом все стихло.

     Аля вернулась, взяла с холодильника ключи и заперла дверь. Дитц отпустил Эльку.

     — Ненавижу тебя!! — задыхалась от рева Элька. — Ненавижу всех вас! Она за мной приехала, а вы!

     Машка просто стояла посреди комнаты, опустив руки и голосила, как оперная певица.

     Тетка обняла Аньку за плечи:

     — Не слушай ее. Маргошка — вылитый папаша, пустоголовая, безответственная… кому такая работница нужна. У тебя все будет так, как ты мечтаешь.

     Анька уткнулась бабушке в плечо и тоже начала слезоразлив.

     Машка с Элькой, отревевшись, дружно надулись. У тети дрожали руки — и она, вопреки собственным указаниям по конспирации, выпустила Гадюку днем. Что-то написала Бальтазару.

     Она к нему уже бросается за утешением.

     Дитц увязался за ней — Рим должен вернуться домой на выходные, может он посоветует, что делать с «магической проблемой»? Дитриху уже становилось страшно — пихни он Марго посильнее, она бы могла что-нибудь сломать, а Рафик и сломал! Как Дитц будет учиться в школе, там же всегда с кем-нибудь да подерешься!

     Рим его утешить не смог — сказал, что это у всех так.

     — Оно пройдет, когда ты вырастешь. Но чем лучше ты контролируешь свою магию, тем реже случаются такие вещи вроде внезапных ям под ногами… извини.

     — Ничего, — буркнул Дитц. — У тебя такое было?

     — В детстве — постоянно! В деревне, в долине, до сих пор голубые коровы водятся…

     Впрочем Рим посоветовал пару упражнений. А затем Дитц пошел искать тетю.

     Ну и нашел. Она плакала у колдуна на груди, а тот… Рим дернул его за рукав, и они сбежали. Фу. Дитц когда вырастет, ни за что целоваться не будет.

     — Ты сегодня в кожаных штанах, — заметил Рим. — Слетаем на озера, пока они тут…

     Дитц представил, что сейчас творится дома — двойной рев, взаимные вопли Машки и Аньки… И решил, что лучше уж он снова с дракона упадет.

     Но он не упал. Уит в этот раз и приземлялся очень осторожно, а не как тогда.

     К январю в долине лег неглубокий снежок, озера с яркой бирюзовой водой, окруженные полосой вытаявшей земли тихо парили на холоде. Они с Римом побродили, полюбовались на гейзеры и причудливые сосульки, а потом долго выбирали озеро без драконов — купаться с драконами Дитц отказался наотрез.

     Когда они вернулись, тети в замке уже не было. Бальтазара — тоже. Колобочек принес им ключ и записку, его почерком:

     «К семи — домой».

     Очевидно, до семи Ариману было разрешено шляться по каким угодно мирам — и конечно, они отправились к Дитриху. Дитц уже успел рассказать Риму, что сегодня произошло, так что тот не особенно удивился… всему что увидел.

     Машка и Элька продолжали самозабвенно дуться — сидели у себя в комнате и хныкали.

     Тетка шепталась на диване с Анькой, да и вообще атмосфера дома была… Дитц встал посреди комнаты и громко спросил, будут ли они сегодня обедать — после воды на него напал волчий аппетит.

     — Дубина бесчувственная, — приголубила его Анька. — Винигрет в холодильнике.

     — Не хочу винигрет, — вздохнул Дитц. — Пирог хочу. С яйцом и луком.

     — Вот сам и готовь, раз хочешь.

     Конечно они все же поели винигрета, а затем Дитц приступил к готовке — ни от тети, ни от Аньки помощи ждать не стоило.

     Ариман взялся помогать и скоро они уделали стол мукой, а сами уделались тестом.

     — Оно и должно быть такое липкое? — озадаченно спросил Рим, пытаясь отцепить ком теста от пальцев.

     — Не знаю… — задумчиво сказал Дитц. — Слушай, я что придумал! Мы его печь не будем, просто смешаем с начинкой и так и съедим. Это же все то же самое!

     — Новое слово в ленивой кулинарии, — покачала головой тетка. — Анет, помоги мне, пока они сырого теста не наелись.

     Почему-то у тетки тесто к пальцам не липло. Наверное, она тоже немного ведьма.

     Пока тетя готовила, Дитц с Римом по очереди гоняли колобка по экрану. Потом занимались конструктором — Дитц исполнил мечту всех окрестных ребят, купил себе лего-замок.

     На готовый пирог приползли зареванные Машка с Элькой.

     — Бабушка, почему ты нас так не любишь? — тихо спросила Машка.

     — Идиотка! Марго подбросила тебя под дверь в коробке! — взвилась Анька. — Это мать нас не любит, а не бабушка!

     — Неправда, — сказала Машка. — Это меня враги у нее украли и под дверь в коробке подбросили.

     — Меня тоже мама бросила, — сказал Рим. — Но зато у меня есть папа.

     — Мама меня не бросала, ее бабушка выгнала…

     — Ну конечно, — насмешливо сказала тетка. — Бабушка — воплощение всех зол. Ваша мать мне тоже много чего повысказала в свое время, что я ей жить не даю — то учиться заставляю, то работать, то детей не бросать.

     — Мама нас любит, — шмыгнула носом Элька. — У нее просто денюжек не было нас забрать.

     — Очень любит, — фыркнула Анька. — Ей просто нужны детские пособия и бесплатная нянька, так бы она нас и не вспомнила.

     — Ты злая, — скривила рот Машка. — Поэтому тебя мама и не любит.

     — А ты — дура.

     — Так! — хлопнула ладонью по столу тетка. — Хватит. Марья, Эльза, берите пирог и идите к себе. Аня, они не поймут. Ты маленькая была — помнишь, что мне устраивала? Все, бесполезно. Поговоришь с ними, когда вырастут.

     ***

     Следующие несколько дней дома было просто невыносимо. Маша с Элькой сделались такими вредными и такими капризными, какими они только могли быть и даже хуже. Все им было не то и не так, ничего они не хотели и даже зубы чистили со скандалом. А уж что они устраивали за столом!

     Каша то слишком пресная, то слишком сладкая и вообще Маша хочет оладушков, а Элька ничего не хочет. Когда Дитц сделал им оладушки, Машка тут же объявила, что хочет яичницу. Больше Дитц угодить им не пытался. Если на обед был рассольник, то они хотели грибной суп, если грибной — хотели зеленый.

     — Не хотите — не ешьте, — равнодушно объявила им тетка.

     Конечно девочки ели. Ели и ныли. Ныли и ели. Анька бесилась и угрожала их нашлепать за капризы, но Аля ей не позволяла.

     Дитцу хотелось их нашлепать, когда Машка и Элька начинали говорить всякую чушь, будто бы бабушка их не любит и никого не любит. Тут Дитц с Анькой, не выдержав, начинали орать на младших в два голоса, а в итоге от тети доставалось абсолютно всем.

     Даже Гадюка к козе от них переселилась.

     И Бальтазар давно не показывался. Это уже начинало тревожить, то колдун с тетей день через день гуляют, то не видно его. Дитриху вроде бы и радоваться — а что-то не радостно. Совсем не радостно.

     Честно сказать, и время-то дома проводить не хотелось — ни ему, ни Аньке. Анька днями торчала у Лерки и Натки, а Дитц болтался по Амале с Эйвином.

     В среду эти две дурищи, Машка с Элькой, попытались сбежать. Хорошо, что кассирша на станции билета не продала и милиционера позвала. В детской комнате милиции Элька не выдержала, залилась слезами и рассказала кто они и откуда, после чего Машка объявила ее предательницей и они теперь не разговаривали…

     — Это же надо додуматься! — кипела Анька. — Конечно, Москва ведь совсем маленькая, там каждая собака знает, где живет Марго!

     — Так они ведь ни разу там не были, — вступился за девчонок Дитц.

     За побег Маша с Элькой были посажены под домашний арест, отчего дома не стало ни тише, ни спокойнее. Машка чуть что скандалила, Элька чуть что рыдала, Анька повадилась шляться с подружками до полуночи. Как ни странно, тетя ничего ей не говорила. Она вообще как-то поугасла и постарела за эти несколько дней.

     В эту неделю на белом свете не было человека, которого бы Дитц ненавидел сильнее, чем Марго. Прилетела, хвостом махнула — а им теперь расхлебывай!

      И Рима к ним больше не отпускали. Бальтазар запретил ему таскаться зазря, вроде бы как чтобы соседей не тревожить.

     Дитц подозревал, что взрослые поссорились. Рим тоже так считал, но и он не знал, из-за чего.

     — Все идет так, как должно идти, — сказала тетя, когда Дитц прижал ее к стенке, но вид у нее при этом был невеселый.

     В выходные девочки начали отходить — перестали отчаянно капризничать, фыркать на тарелки и объявлять, что их все ненавидят. Тетя выпустила их из дому, но велела Аньке и Дитриху присматривать.

     Ну, они и присматривали. Машка с Элькой возились в песчаной куче, а они с Анькой сидели под яблоней.

     — Рим сам ничего не знает, — пожал плечами Дитц. — Бальтазар сказал ему, что некоторые преграды существуют только у людей в головах и больше ничего не сказал. Только ходит и колдунов мрачной рожей распугивает…

     А еще Бальтазар реально чуть не скормил не ко времени подсунувшегося лорда Джареда дракону, но рассказывать это Аньке Дитц не стал.

     — Я догадываюсь, что произошло, — Анька выдернула стебелек и задумчиво прикусила его зубами. — Бальтазар наверное снова стал говорить, чтобы жить вместе, а бабушка после Марго сама не своя — кто знает, что она там ему наговорила. Ну он и расстроился…

     — Нам надо как-то их помирить, — решительно сказал Дитц. — Лучше пусть встречается с Бальтазаром, но будет веселая, чем без него — но такая как сейчас!

     — И как ты их помиришь? — сморщилась Анька.

     Дитц и сам не знал, как. Следовало крепко над этим подумать.

     Жизнь потихоньку входила в прежнее русло, но Дитц четко ощущал пролегшую по их семье трещину. Элька с Машкой вроде уже отошли от визита матери, но как-то обособились, сплотились, и вечером в лото с ними не играли. И не приставали к Дитриху или Аньке, как раньше. Волшебных кукол с рук не спускали, таскали с собой даже в баню.

     И Дитрих абсолютно не знал, что с этим со всем делать, и как залатать эту трещину.

     ***

     Должно быть, они следили за домом, во всяком случае, время было выбрано четко. Тетя уже ушла на работу. Дитц подоил и вывел пастись Резеду, закинул курам зерна и завалился обратно в кровать. Дождя не было, но день стоял хмурый, ветреный и выбираться из постели раньше десяти не было никакого желания. На столе белел традиционный список — что прочитать и что прополоть, вызывая особенно сильное желание остаться под одеялом подольше. Анька уже встала и брякала посудой на кухне — и тут скрипнула дверь.

     — Ты! — воскликнула Анька, с непередаваемой интонацией.

     Дитц сорвался с кровати, как был, в трусах и майке — и бросился на кухню.

     — Я, — гордо сказала Марго, шагнув из сеней.

     А следом за ней в избу зашли двое, которые Дитриху сразу очень не понравились. Это были приземистые, коротко стриженные мужчины, один повыше, другой — пониже. Было в них нечто… Миха-Жековское.

     — Собирайся, — велела Марго. — Я вас забираю.

     — Никуда я с тобой не пойду, — гордо отчеканила Анька.

     — Значит Толик с Гогой тебе помогут, — торжествующе улыбнулась Марго.

     Толик с Гогой одарили замерших детей нехорошими ухмылками.

     — Девочки! — возвестила Марго, проходя мимо Аньки. — Вставайте, мама приехала!

     Через десять секунд из комнаты донесся дробный топоток — и вылетела Элька, нечесанная, в одной ночнушке:

     — Я знала, я знала, что ты за нами приедешь! — с восторгом прыгнула на мать она.

     Тяжело бумкнуло — это Машка соскочила со второго яруса кровати.

     Она так же как и Элька лихо просвистела мимо Дитца и бросилась к Марго:

     — Мама! Мамочка!

     — Вы правда готовы нас бросить? — спросил их Дитц, лихорадочно соображающий, что делать с Толиком и Гогой. И не был услышан.

     Ох как прав был Бальтазар, говоря, что иногда учиться — поздно, а надо уметь! Если бы Дитц умел усиливать свое тело магией!

     Но Дитц не умел.

     Что же делать с бандитами? Если бы хоть кто-то вышел из комнаты — Дитц бы отвлек оставшихся, давая Аньке возможность сбежать. От них участковый через три дома живет!

     Но трех человек разом он отвлечь не сумеет…

     — Я буду кричать! — объявила Анька.

     — Заткнем, не волнуйся, — хрипло объявил невысокий бандит. — Давай дамочка, шевелись!

     — Девочки, собирайтесь, быстро! — объявила Марго. — Быстро, быстро, пока Альбина не вернулась!

     Точно! Одну Аньку бандиты заткнут, но если рев поднимут все трое, все трое будут брыкаться и кусаться — тут все соседи всполошатся!

     — Маша, Эля, а как же я? Как же бабушка? Как же волшебная ива? — напомнил девочкам Дитц.

     — Мы будем вам писать, — пискнула Элька, не отрываясь от Марго.

     — Мама — это лучше чем все волшебство в мире! — объявила Машка, обнимающая Марго с другой стороны.

     Дитцу захотелось заплакать. Марго их бросила, но они все равно любили ее, потому что это их мама… Почему Марго не могла так же любить Алю?

     — Девочки, быстрее! — в голосе Марго прозвучало раздражение, она отпихнула от себя сперва Машку, а затем Эльку. — Быстрее, собирайтесь!

     И девочки опрометью бросились к себе. Марго шмыгнула в комнату тети.

     Дитц подошел к Аньке. Анька так и стояла перед столом, перед банкой с манкой и бутылкой с молоком, низко опустив голову.

     — Беги, — шепнул он ей и бросился к дверям.

     Его поймал высокий. Дитц брыкнул ногой низкого, пытаясь втянуть в драку обоих — пока Марго в комнате, у Аньки есть шанс проскочить!

     — Ты ….! — выругался пнутый.

     Первый бандит попытался отшвырнуть от себя Дитца, но мальчик накрепко вцепился в ему майку. Затрещала ткань, второй бандюк, ухватил Дитца за пояс, делая шаг от двери… и Анька рванула в проем. И дико завизжала: Марго, вылетевшая из комнаты мгновенно и бесшумно, как сова, скогтила Аньку, ухватив пятерней за распущенные волосы. Ноги у Аньки оказались дальше головы, она начала заваливаться назад — это то, что Дитц успел увидеть. А затем ткань лопнула, мир закрутился и затылок взорвался непередаваемой болью. Дитц весь словно омертвел, почти не чувствуя тела, и едва слышал истошный Анькин крик.

     Затем что-то произошло. Мир, меркнущий и расплывающийся рывком стал ближе, Дитц понял, что сидит у печки раскинув ноги, а подползшая на четвереньках Анька заглядывает ему в лицо. Он поднял взгляд и увидел за Анькой Машку и Эльку.

     — У него кровь, — выдохнула Элька, смотря на Марго.

     — Он сам виноват, — объявила та. — Ничего страшного, подумаешь слегка рассадил затылок… — бросила Марго небрежно. — Мальчики, заприте его в чулане.

     Сделав два шага, женщина сняла с крючка ключ.

     «Беги», — шепнул Дитц Аньке одними губами. Он не чувствовал себя способным сопротивляться, но его запихивание в чулан точно отвлечет и бандитов и Марго.

     Но тащить его взялся один высокий. Низкий только перекинул ноги Дитриха через порог и отцепил его пальцы от двери, оставшись сторожить выход.

     Больше Дитц ничего, абсолютно ничего не мог сделать. Голова страшно кружилась, живот болел. Дитц рассчитывал, что когда он бросится в драку, в нем проснется магия, как бывало раньше, но почему-то этого не произошло…

     Бандит небрежно уронил его на пол, Дитрих ударился локтем и больно приложился о доски носом, взвыл и попытался приподняться, но руки не слушались. Оставалось только лежать и медленно дышать, ощущая, как с носа падают тяжелые теплые капли. За дверью грохотало, затем затихло.

     Похоже, Дитц на какое-то время отключился — а очнулся от того, что маленький язычок вылизывал его нос. Мальчик со стоном шевельнулся, виверна (а это была она — какой еще зверь сможет попасть в запертый чулан?) перепорхнула ему на плечо и ткнулась чешуйчатой мордочкой в ухо.

     Локоть болел, нос ныл. Ощупав затылок, Дитц ничего не нашел. Не было ни шишки, ни боли, ни раны… Вместо того, чтобы расшвырять бандитов, он сам себя вылечил, вот что!

     — Лети к… — Дитц задумался на мгновение, виверну нельзя было послать в ЖЭК, где работала тетя, она там всех бабок до инфаркта доведет!

     — Лети к Бальтазару, — наконец решил Дитц. — Заставь его прийти сюда.

     Дитц не знал, сколько времени пришлось ждать колдуна, по его ощущениям прошла вечность. В чулане было темно, выключатель находился снаружи. Дитц уселся, опершись спиной на чердачную лестницу, чувствуя каждый свой ушиб — чем больше времени проходило, тем больше их Дитц находил. Ныла правая нога и левый бок, ныл копчик, коленка, в голове было мутновато. Насколько же сильно он стукнулся о печку?

     И тут в сенях послышались тяжелые шаги. Дверь чулана дернули, раз другой… А затем замок с громким треском вылетел из пазов. В дверном проеме выросла темная фигура в плаще…

     С плеча колдуна слетела виверна и с встревоженным криком бросилась к Дитцу.

     — Что у вас произошло? — резко спросил Бальтазар.

     Дитц набрал воздуха, чтобы рассказать, но не смог. Воздух вырвался наружу рыданием, Дитц зажал рот, но уже ничего не мог поделать — он ревел и ревел, не в силах произнести ни слова.

     Бальтазар зашел в чулан, ухватил его за руку и потащил на кухню. Красное пятно на белом боку печки успело высохнуть, побуреть, по полу разлилась молочная лужа из упавшей со стола бутылки. Колдун налил кружку воды и сунул Дитцу, тот попытался сделать глоток, но только застучал зубами о стекло.

     Бальтазар взмахнул рукой и на Дитца обрушилось уже знакомое неестественное спокойствие. Он сделал несколько больших глотков, смачивая пересохший рот:

     — Марго похитила девочек, — просипел он. — Меня закрыли. Тетя на работе…

     И тут спокойствие начало проходить и судорога снова скрутила Дитриху горло. Бальтазар молча ухватил его за руку и потащил его к шкафу. За дверью шифоньера показался знакомый зал с пестрой плиткой, Дитц шагнул за колдуном…

     Бальтазар развернул его к себе и достал из кармана прозрачный, многогранный камень, размером и формой напоминающий куриное яйцо. Как только камень оказался над макушкой Дитриха, на него словно бы обрушилась волна прохладной, смывающей боль воды.

     — А-ах, — вырвалось у мальчика. Он поднял голову и увидел, как стремительно розовеет камень.

     — А теперь ты умоешься, — объявил Бальтазар. — Иначе Альбине станет плохо, когда она тебя увидит.

     — Ей и без того станет плохо, — всхлипнул Дитц.

     Он отчетливо — слишком отчетливо! — понимал, что потерял девочек. Все, это конец. Так вот что чувствовала тетя, когда он пропал? Был маленький шанс, что Анька успеет убежать, но слишком маленький. Он больше никогда не посоветуется с ней, не будет носить на спине Эльку и препираться с Машкой о том, кто моет посуду. Он теперь будет один, совсем один. А как перенесет это тетя?

     — Куда Марго могла увезти дочерей? — поинтересовался Бальтазар. Дитц поднял на него несчастный взгляд:

     — Сперва в Москву. Во всех Десяти Королевствах жителей только в два раза больше, чем в этом городе. Потом она сядет в самолет и полетит в другую страну, и никто ее не остановит, потому что она девочкам мать! — последние слова Дитц почти выкрикнул.

     — Значит надо забрать их до того, как они сядут на самолет, — задумчиво сказал Бальтазар.

     — Как?! — сердито спросил Дитц. — Мы их даже найти не сможем, а еще Марго наняла двух бандитов!

     — Виверна, — спокойно пояснил Бальтазар. — Ты разве не замечал, что они находят кого угодно? Как вооружены бандиты?

     — Виверна? — Дитц широко раскрыл глаза, ему даже не приходило в голову такое. — Но как мы за ней последуем?

     — Дадим в лапы яркий лоскут и попросим лететь низко, — пожал плечами колдун.

     Тут Дитц вдруг сообразил, почему позвал на помощь именно Бальтазара, хотя намного быстрее Гадюка долетела бы до Альки и Улафа. Он… кажется подспудно надеялся, что колдун сможет помочь.

     — У бандитов оружия нет, — сосредоточенно сказал Дитц, у которого снова появились цель и надежда.

     «Что им оружие против подростков и женщины», — грустно подумал он.

     — Понятно, — кивнул Бальтазар. — Идем.

     В проходе сиротливо валялся Элькин тряпочный заяц, Мурыся собирала языком с пола молочную лужу. Часы показывали два. Дитрих прополоскал голову в раковине, промокнул мокрые волосы полотенцем, сбросил окровавленную майку и быстро оделся.

     Моросил мелкий противный дождь. Антонина Петровна, непонятно откуда шедшая, увидев Бальтазара, чуть зонт не уронила. Конспираторы из их семьи не получались, хоть плачь. То принцесса в узорчатом платье, то колдун в плаще до пят. Еще на Бальтазаре был пояс из металлических блях и сложного вида серебряные браслеты, но переодевать его было не во что и некогда.

     Тетя работала не так далеко от дома, только шоссе перейти. Дитц думал, что в дождь в ЖЭКе никого не будет, но ошибся — на диванчике сидели в ряд три бабки, а тетя Аля выговаривала длинному тощему мужичку в кожаной кепочке:

     — …снова. Еще раз увижу в рабочее время в таком виде — позову Васильева, и скажу ему, чтобы он полоскал тебя в речке до полного вытрезвления.

     И тут тетя увидела Бальтазара. И вспыхнула, как маков цвет.

     — Марго похитила девочек и заперла меня в чулане, он меня выпустил, — выпалил Дитц, попытавшись разом объяснить тете все.

     Аля посмотрела на него так, словно не сразу поняла, о чем он, а затем пошатнулась и может даже упала бы, если бы обруганный мужичок ее не придержал. Через секунду рядом с тетей оказался колдун и подставил свое плечо:

     — Я их найду и верну, Аля.

     — Как? — прошептала бледная тетка. — Москва… ты же видел.

     — У меня есть свои методы, — задумчиво сказал Бальтазар, догадливо не упомянув магию.

     Бабки, бухгалтер и мужичок таращились на Бальтазара с искренним и живым любопытством.

     — Пойдем отсюда, — властно объявил колдун.

     — Тамара… вызови Ларису, — попросил тетя бухгалтера. — У меня беда.

     Коза вся вымокла и смотрела на Дитриха с явной обидой во взгляде. И даже не попыталась, как обычно, сунуть голову в палисадник к Антонине Петровне по дороге домой. Дитц понадеялся, что баба Зина ее вытрет, на бабу Зину можно было положиться.

     Дома все так же царил кавардак, молочная лужа была подлизана, но не полностью, кошка, мявкая, бегала вокруг тети, тетя тихо плакала, на кухонном столе лежал чей-то паспорт и еще какие-то зеленоватые бумажки.

     — Дитц, у тебя деньги остались? — сдавленно спросила Аля, когда он зашел. — Она забрала шкатулку… и документы девочек…

     — Вот скотина! — обругал Марго Дитц, сразу поняв, о какой шкатулке речь. Детей она на шесть лет забыла, а где дома деньги хранятся — помнила прекрасно! — У меня тысяча.

     — Хватит, — кивнула тетя, утирая глаза, и Дитц полез за деньгами.

     Они удачно успели на скорый.

     За окном поплыли перелески и поля. Людей было удивительно мало и Дитц отсел через проход от тети. Ему было до крайности неловко: она снова начала плакать у Бальтазара на плече, а тот ей что-то шептал. Дитрих скукожился у своего окошка, невидящим взглядом таращась на хмурое небо и мокрую зелень.

     Если бы он только владел магией чуть получше, этого всего не случилось бы. Не пропали бы девочки, не плакала бы на плече колдуна тетя… Виверна тихо шевелилась под курткой, Дитц гладил ее по спине и думал, думал…

     Через полчаса Аля перебралась к нему, обняла за плечи, Дитц тяжело вздохнул. Колдун сидел с другой стороны и Дитц видел, что одна рука тети лежит у него на плече, а вторая — в ладонях Бальтазара, но почему-то уже совершенно не ревновал.

     Как он исхитрился заснуть, Дитрих и сам не понял, но сны были тяжелые, тревожные и вязкие. То ему снилось, что он пытается разыскать племянниц в каком-то лабиринте, то виделась Марго в эсэсовской форме и она вела его на расстрел, а сам Дитц был красноармеец, и челка падала ему на глаза, завиваясь кольцами… то вот он уже бежит по лесу, спасаясь от фашистов, но воздух такой вязкий, что не сделать и шагу, а фашисты уже совсем близко и у старшего офицера лицо Гарта…

     На этом его, по счастью, разбудили.

     — Ты стонал во сне, — погладила Дитца по голове тетя. — Болит?

     Дитц не собирался признаваться, что его побили, но пятно на печке его выдало.

     — Кошмар снился, — вздохнул Дитц. — Где мы?

     — Скоро Тушино, — нахмурилась тетя. — Но поезд идет до Курского вокзала. Она могла сойти где угодно…

     Дитц представил, как бы он делал, если бы он был Марго:

     — Анька не хочет ехать. Она должна привлекать внимание попутчиков, но у Марго есть документы, что Анька — ее дочь и люди предпочитают не лезть в семейные разборки. Но все равно, я бы на ее месте постарался бы сесть на такси как можно скорее…

     — Думаю ты прав, — кивнула тетка. — Сойдем на Тушинской. Марго планировала это две недели, значит наверняка сняла где-то квартиру…

     Тетка замолчала, видимо думая о том же, о чем и Дитц. А если Марго сняла жилье далеко от станции? Пешком они не дойдут, а Гадюка, хотя и умная, но все же не настолько, чтобы выучить правила дорожного движения и провести их через московские развязки на машине.

     Неужели все-таки пешком? Жалко, что виверна не умеет говорить и не может сказать им, где она побывала…

     И тут Дитц чуть по лбу себя не хлопнул — виверна не может, но может Анька! Если отправить ей записку… Гадюка умная, она сумеет выбрать момент, чтобы незаметно передать послание!

     Эту идею Дитц и сообщил тете. Даже Бальтазар признал, что это лучше, чем просто бегать за виверной, хотя и сомневался, что та сумеет доставить записку незаметно.

     — Когда вы нам с Римом общаться запретили, она это делала, — обиделся за Гадюку Дитц и получил от колдуна очень задумчивый взгляд.

     Сойдя на станции, они купили в ближайшем ларьке ручку и маленький блокнотик. Аля сразу написала записку, Гадюка цапнула блокнот с ручкой, а потом взмыла вверх, быстро затерявшись между проводов.

     И никто не смог сказать, сколько придется ждать ответа.

     — Не стоит мокнуть под дождем, — объявил Бальтазар. — Предлагаю зайти в трактир.

     Дитц, у которого сегодня во рту не было ни крошки, был обеими руками за, вот только…

     — У нас денег не хватит, — покачал головой он.

     Дитц подозревал, что им придется взять такси. А в худшем случае, если Анька не найдет возможности написать им, такси придется взять точно. Пройти этот город пешком можно даже не рассчитывать!

     — Тогда их стоит поменять, — сказал Бальтазар и полез в карман, забренчав там чем-то.

     Совсем у Дитца после удара о печку голова не варит. Конечно у колдуна должно быть с собой золото!

     Они поймали частника, тот довольно подозрительно покосился на них после просьбы отвезти к ближайшему ломбарду. Особенно пристального внимания удостоился Бальтазар и его странные украшения-артефакты. Дитц дорого бы дал, чтобы узнать, что таксист о них обо всех подумал!

     Водитель отвез их куда нужно, но подождать не согласился, отговорившись другим заказом и уехал вдаль.

     В ломбарде если чему-то и удивились, то очень ловко это скрыли, даже когда колдун достал свои монеты. Чародийский золотой был размером с «яблочко», но имел странный красноватый оттенок. На обеих сторонах монетки были вычеканены силуэты драконов. «Интересно, что выбивают на монетах в западной Чародии?» — мимолетно подумал Дитц.

     Получив деньги, они снова поймали такси и Бальтазар скомандовал отвезти их в приличный трактир.

     — Куда? — вытаращил глаза водитель.

     — Ближайшее нормальное кафе, — объяснила тетя.

     Водитель был человеком южным — он привез их в хинкальную. К этому времени Дитц был готов съесть слона с ушами.

     У тети, напротив, аппетита не было никакого, они с колдуном взяли себе только кофе. Причем Бальтазар, попробовав кофе, чуть не выплюнул его обратно. На тетю, спокойно пьющую свой, он посмотрел с некоторым удивлением.

     — Лучше возьмите чай или какао, — посоветовал Дитц. — Какао сладкое.

     Тетя молчала, хотя в обычное время обязательно выдала бы что-то вроде «вырастешь — сам будешь пить это литрами». Она осунулась и как-то посерела и Дитц снова почувствовал себя ужасно виноватым.

     Молчал и Бальтазар, хотя от него Дитц ждал очередной сентенции в духе: «А вот если бы ты тренировался…». Но он молчал.

     Пожалуй, это молчание и было самым худшим. Совсем невыносимо стало, когда Дитц доел. Они молчат, потому что знают то же, что и Дитц.

     — Если ли бы я не лентяйничал с магией, я бы отбил девочек… — тихо пробормотал он, уткнувшись взглядом в стол и комкая в пальцах салфетку.

     — Еще не хватало, чтобы в тебя ножом ткнули! — взвилась тетя. — Чем ты вообще думал, когда кидался на двоих взрослых мужиков?!

     — Думал, что их швырнет на стену, как получилось с Марго и Рафиком… — честно признался Дитц.

     — Магия проявлялась, когда ты ощущал опасность, — задумчиво сказал Бальтазар. — Но ты ждал, что она проявится и ощущение опасности притупилось.

     Дитц посмотрел на него сердитым взглядом.

     — Надеюсь, ты все понял, — сухо заметила тетя. — И больше такого не повторится.

     Дитц глубоко вздохнул:

     — Не понимаю только одно — почему Марго такая гадина? — задал он вопрос, терзавший его давно. — Может, ее в пеленках подменили?

     — Нет, — лицо тети стало жестко и строго. — Это моя вина. Я оставила ее своей матери, когда поехала учиться… Мамино детство, как и мое, пришлось на суровое время…мама очень баловала внучку.

     Тетка горестно покачала головой:

     — Я приезжала только на выходные… я тоже многое ей позволяла. Потом мама заболела, мне пришлось вернуться в Зареченск. И тогда я увидела, что представляет собой моя дочь, какой легкомысленной и избалованной девицей она растет… До сих пор помню, как попросила ее посидеть полдня с больной бабушкой, — взгляд тетки затуманился. — Было очень жарко и Марго убежала на речку с подругой. Мать мучалась от жажды шесть часов. Тогда я первый раз выдрала дочь, — тетка снова покачала головой и умолкла.

     — Я ведь взялась за нее, воспитывала, разговаривала… — вздохнула Аля через некоторое время, — Бесполезно. Она была совершенно неуправляема. Вытворяла…второй дневник завела, чтобы я ее двоек не видела, побила какую-то девочку… Потом еще и воровать начала.

     — Воровать? — округлил глаза Дитц.

     — У отца твоего первую зарплату стащила, — сказала тетка. — Мы не знали на кого и думать, кто у нас дома бывал… Любочка Гусынина нам глаза открыла, Юра потом все ходил огорошенный, не понимал, за что Марго с ним так… В четырнадцать повадилась бегать из дома, в семнадцать — родила Аню… у нас с ней был долгий разговор, она все поняла, что ей надо учиться… устроили в институт… Закончила, мне казалось, что она образумилась… Я отдала ей Аню.

     — И Марго сдала ее в детский дом, — мрачно закончил Дитц. — По-моему тут дело не в воспитании, она изначально была какая-то не такая… Нормальному человеку такое просто в голову не придет!

     — Я видел, как у прекрасных родителей вырастали ужасные дети, — заметил Бальтазар. — А у ужасных родителей — прекрасные. Сложно сказать, что определяет судьбу человека, но бросить детей, а затем похитить их — ее собственный выбор и ни ты, ни Дитрих не должны винить себя в нем.

     Дитц вздохнул, насчет тети Бальтазар был прав, но насчет него нет. Его вина в том, что он не смог защитить близких, хотя имел средство для этого.

     — Я обязательно научусь управляться с магией, — сказал Дитц. — Обязательно, хотя я еще не совсем понимаю как…

     — Есть такое место, называется «академия», — подсказал Бальтазар.

     — Но у вас их две! — вскинул на колдуна сердитый взгляд Дитц. — Стоит куда-то обратиться и все будут считать, что я выбрал сторону, а я вообще не хочу участвовать в ваших тараканьих бегах!

     — Это неизбежно, — качнул головой Бальтазар. — Думаешь, мне нравится эта древняя вражда? Не я ее начинал… и прекратить ее я тоже не могу. Добрые волшебники уже много веков мечтают от нас избавиться. Стоит только повернуться к ним спиной, как в ней окажется кинжал.

     — А Алинари объявила мне, что от злых волшебников всего можно ожидать, — буркнул Дитц.

     Внутри него рос протест против вот этого… всего! Дурдом, чистой воды дурдом, за столько времени, за десять веков, не суметь найти общий язык!

     — Если я и поступлю в какую-то Академию, то в обе разом, — объявил Дитц. — И научу своих друзей не смотреть друг на друга волками.

     Что хотел ответить на это Бальтазар осталось неизвестным. Гадюка материализовалась посреди стола совершенно бесшумно, бросила блокнот и немедленно засунула морду Дитриху в тарелку, где осталась недоеденная хинкалина.

     Тетя тут же подхватила и раскрыла блокнот и Дитц чуть не стукнулся с ней лбами, пытаясь прочесть, что ответила Анька.

     — Пусть кто-то один читает вслух, — попросил колдун и Дитц с тетей едва не порвали блокнот, потянув каждый в свою сторону. Но секунд через пять тетя сдалась и отпустила свой край.

     «Анет, девочка моя, держись, мы вас ищем», — было написано на первом листочке. — «С Дитрихом все в порядке. Напиши, что ты видела вокруг — названия улиц, приметные здания».

     Второй и третий листочек были заполнены крупными буквами Анькиного почерка:

     «Под окном ходят автобус 135 и 794. Перед домом очень много деревьев, на другой стороне дороги снова деревья и дома, никаких надписей или магазинов мы не видим. Этаж 4, квартира 74. Нас стережет Гога, осторожнее».

     Дитц прочитал это вслух.

     — Молодой человек, — окликнула официанта тетка. — Можно воспользоваться телефоном в вашем заведении? Мне нужен номер справочной.

     Ее спина снова распрямилась, лицо построжело и она снова начала всех гонять — тетя явно приходила в себя!

     После звонка в справочную, в блокноте появились названия улиц, по которым ездили указанные Анькой автобусы. Собственно, для обоих маршрутов совпадали только две улицы. Оставалось прокатиться по ним, внимательно наблюдая за виверной, в лапы которой тетя сунет носовой платок… Только как объяснить водителю, отчего он должен ехать за летящим по воздуху белым пятном?

     — Давайте я буду следить за Гадюкой и говорить, куда поворачивать, — предложил Дитц.

     Тетя прижала пальцы ко лбу:

     — Действительно… Я сама скажу водителю, куда ехать, самое главное — ты должен незаметно выпустить виверну, когда мы доедем.

     Дитц серьезно закивал.

     И они снова направились ловить таксиста. Дитц теперь твердо верил, что все кончится хорошо. Тетя сказала, что даже со всеми документами Марго не сможет увезти дочерей сразу — нужно сделать загранпаспорт. А значит, у них есть время, чтобы обыскать этот город!

     Оказывается, Дитц и забыл, какая Москва громадная! Аля сказала таксисту, куда им надо, оговорившись, что не помнит точного адреса, но может узнать место и таксист сказал, что это недалеко. Но они все ехали и ехали и Зареченск за это время можно было бы проехать туда и обратно раза три.

     — Вот ваша улица, — наконец объявил таксист.

      Уже наступил вечер, но по летнему времени, было еще довольно светло, несмотря на дождь. Дитц спешно закрутил ручку, открывая окно, Гадюка гибко скользнула у него из-за ворота и белый лоскуток затрепетал на фоне серого неба.

     — Направо, — скомандовала тетя, как и Дитц, напряженно глядящая в окно.

     Один только Бальтазар выглядел расслабленно и задумчиво. Временами он бросал на Дитриха странные взгляды. Но Дитриху было плевать, о чем он там думает — сейчас значение имел только белый лоскуток, вдруг нырнувший в зелень.

     — Здесь! — скомандовала тетка так резко, что водитель невольно затормозил прямо посреди улицы, чуть не вызвав аварию. Сзади недовольно загудели.

     — Ай, женщина, зачем кричишь! — покачал головою таксист. — Сейчас припаркуюсь, слушай…

     Платок абсолютно терялся в зелени. Тетка направилась к ближайшему подъезду, бросила взгляд на табличку с надписью «кв. 1-20» над дверью, после чего стремительно двинулась вперед по приподъездной дорожке. Семьдесят четвертая квартира оказалась в самом последнем подъезде, как оно обычно и бывает. Дитц задрал голову и полюбовался на Гадюку, сидящую на карнизе без всякой опаски, но увидеть что-то за окном не получалось — комната была не освещена.

     Тетка зажала самые вытертые кнопки кодового замка и совсем уже собралась ворваться в подъезд, как Бальтазар отодвинул ее в сторону и, не говоря ни слова, нырнул в темноту.

     Лампочки на первом этаже не горели, из-под лестницы разило кошками. Лампа на втором была измазана какой-то дрянью, по зеленой краске стен чернели маркерные надписи: «Настя +Саша», обведенные сердечком, «Женя 61 кв — дура», «Упоролся и гуляю», «Цой жив, а вы все — нет», и традиционная трехбуквенная формула.

     На лестничной площадке четвертого этажа курили подростки, проводившие их взглядами. Дитц с досадой подумал, что эта компания здесь совсем некстати. Бальтазар дошел до нужной квартиры и…

     — Позвони в звонок! — успела выкрикнуть тетя, увидев, что колдун примеряется к двери плечом. — Кнопка справа. Стой здесь, — остановила она Дитриха на верхних ступеньках.

     Бальтазар задумчиво осмотрел дверь, нашел на кнопочку звонка с подписью «кв. 74» и осторожно придавил ее пальцем. Изнутри квартиры послышалось резкое «дзынь!». Колдун уперся в звонок всем кулаком и тот взорвался истошным дребезжанием.

     — Какого …. ! — взревел Гога, резко распахивая дверь.

     Что он еще думал сказать, осталось тайной — Бальтазар внезапно ухватил бандита, как Дарт Вейдер повстанца — прямо за шею. И поднял.

     Но повстанец висел спокойно, а Гога хрипел и дрыгался.

     — Сваливаем, ребята! — послышалось снизу. Донесся торопливый топот.

     Колдун зашел в квартиру, так и неся Гогу перед собой, прошел через тесный коридор в крохотную кухоньку и бросил полузадохшегося бандита на пол.

     — Аля, найди веревку, — попросил он.

     — У меня ремень есть, — предложил Дитц и расстегнул ремень. Гога сипло дышал и пытался дрыгаться, пока Бальтазар не придавил его к полу. Тетя довольно ловко скручивала локти бандита за спиной, а Дитц подтянул штаны и вышел в коридор.

     Обе двери, выходящие в коридор, были закрыты, но одна — просто закрыта, а вторая — заперта на щеколду снаружи. Дитц резко толкнул незапертую дверь — комната была пуста. Марго нигде не было.

     Из кухни вышли тетка с колдуном, а Дитц, подойдя ко второй двери, открыл щеколду:

     — Девочки? — несмело позвал он, больше всего на свете опасаясь услышать тишину в ответ, и потянул дверь к себе. Коридорный свет упал вовнутрь, осветил пухлый желтый диван, откинувшуюся на его спинку Аньку и жмущихся к ней Машку и Эльку. Элька, похоже, спала.

     — Дитц! — завизжала Машка, стартуя с дивана и бросилась ему на шею, чуть не повалив. — Ты пришел!

     — Бабушка! Бабушка! — взахлеб ревела Элька, выбегая из комнаты. — Бабушка, прости!

     И, подскочив к Але, обвила ее как лиана.

     Анька вышла спокойно, но глаза у нее были на мокром месте. Тетка протянула руки — и Анька, всхлипнув, ткнулась ей в плечо. Машка отцепилась от Дитца и внезапно обняла Бальтазара с криком «Спасибо!». Колдун потрепал ее по голове и Машка бросилась к тете. Дитриха кольнуло воспоминание — только утром они точно так же обнимали Марго.

     Что Марго успела с ними сделать?

     Этот вопрос он сдуру задал вслух — и тут Элька с Машкой на пару подняли такой рев…

     — Все девочки, — тут же скомандовала тетя. — Забираем ваши документы и едем домой. Зарри, ты не спросишь того человека, где бумаги?

     Бальтазар молча кивнул и направился в кухню, а Дитц почесал следом.

     Гога уже пытался расковырять узел на локтях о ручку кухонного шкафчика. Увидев Бальтазара, настороженно замер.

     — Где документы? — резко спросил колдун.

     — У бабы, — проворчал Гога. — Мужик, отпусти, а? Я не при делах, мне Сема предложил капусты срубить, его бывшей однокласснице помочь детей вернуть… — тут Гога красочно матюгнулся, с высказыванием того, что он об этой самой однокласснице думает. — Я же не знал, что она такая отбитая!

     — Что она сделала? — требовательно спросил Дитц. Не просто же так девочки резко начали извиняться, что-то должно было случиться!

     — Да ничо, полупцевала их малость… Они выть, она только пуще расходится, давай их за волосы хватать… старшенькая на нее, а я всех разнимать должен! — пожаловался Гога.

     — Но за что? — беспомощно спросил Дитц. — За что она их била?

     — Куклы у них вишь, дорогие, она продать хотела, а они не отдают… ну и поучила их малость, — простодушно признался Гога. — Так старшая ей чуть глаза не выцарапала, я ее держу, а мамаша давай хлестать, что по ней, то и по мне, отбитая наглухо!

     — Я бы тебя тоже отхлестал, — сквозь зубы сказал Дитц. — Сволочь. Скотина.

     — Чо скотина-то? — разобиделся Гога. — Она им мать, или не мать? А раз мать — имеет право драть…

     — Да какая она им мать! — возмутился Дитц. — А ты гад — справился с маленькими и рад? А как со здоровым мужиком, так сразу в штаны наделал?

     Гога сопел, но молчал. И поглядывал на Бальтазара. На шее бандита наливались чернотой синяки.

     — Оставим его здесь, — наконец решил Бальтазар и вышел из кухни, прикрыв дверь. Дитц вышел следом. Ну правда, что еще сделаешь с этим Гогой, даже в милицию не сдашь! Формально-то Марго действительно мать девочек…

     — Документы у Марго, — сказал Дитц.

     Девочки все так же жались к тетке, но уже не ревели. Элька явно засыпала стоя.

     — И наши куклы у нее, — всхлипнула Машка.

     — Талисманы такого рода возвращаются к владельцу, рано или поздно, — утешил ее Бальтазар.

     — А можно вернуться к нам домой через тот мир? — спросил Дитц, глядя на измученных племянниц. — Эльке точно пора спать.

     — Небо затянуло тучами, — покачал головой Бальтазар. — Я не могу сделать звездную настройку. Ну, что поделаешь, — произнес он чуть насмешливо, — я делал этот ключ сам, он не позволяет путешествовать через миры так свободно, как сотворенные феями…

     — А как делается звездная настройка? — очень заинтересовался Дитц.

     — А вот этого я тебе не скажу, — обломал его Бальтазар. — Я не хочу искать вас в соседней галактике в следующий раз, когда дам Ариману ключ.

     Анька еле слышно хихикнула и даже сам Дитц был вынужден признать, что Бальтазар прав.

     — Идем, разберем в большой комнате диван, — погладила девочек по плечам тетка.

     — Бабушка, прости, я была такой дурой… — снова хлюпнула носом Машка.

     — Все, — строго сказала тетка. — Проехали. Я заберу у вашей матери документы и завтра мы едем домой. Все, идем разбирать диван.

     — Я есть хочу, — сказала Машка. — И пить.

     — Она забыла нас покормить, — добавила Анька.

     Видимо Марго в самом деле жила в этой квартире какое-то время — во всяком случае, в холодильнике нашлись яйца, сосиски и молоко, так что тетя наварганила девочкам огромный омлет. Элька явно была близка к тому, чтобы в нем так и заснуть, после еды они с Машкой выключились, только коснувшись головами подушек. Дитц, сказать честно, и сам был уже сонный, хотя еще не было даже девяти. Заметив это, тетка постелила ему в маленькой комнате. Дитц хотел проветрить — в квартире было душновато, но кто-то прикрутил рамы саморезами. Гадюке это не помешало — не успела тетя разобрать кровать, как виверна материализовалась на подушке. Дитц скинул ее и улегся сам, зверек взобрался ему на голову. Вообще-то Дитц совсем не собирался спать — просто решил немного полежать и отдохнуть. Так до утра и отдыхал.

     Приход Марго он пропустил. Все вообще прошло очень тихо — Бальтазар и Аля приняли ее на входе, вытолкали на площадку, отобрали документы девочек и сказали убираться. И Марго убралась. Следом Бальтазар отпустил Гогу идти и больше не грешить. Потом они легли спать — тетя пошла в большую комнату, на диван к девочкам, а Бальтазар — на диван к Дитцу, но Дитц и тогда не проснулся. Он дрых как сурок до одиннадцати утра, а в одиннадцать его просто разбудили.

     Девочки выглядели пришибленно. У Эльки распухла губа, на щеке у Машки проступили синяки, Аня сидела с расцарапанной шеей. Позавтракав, быстро собрались — ни у кого не было желания торчать в этой квартире дольше необходимого. Тетя вызвала такси до самого Зареченска — Бальтазару срочно надо было домой.

     Колдун все свои дела побросал, когда Гадюка стала виться вокруг него с истошными воплями. Приходилось признать, что ну… он в общем-то неплохой дядька несмотря на все свои закидоны.

     Остаток дня они убирались дома, а вечером Анька вдруг схватилась за голову и принялась носиться по избе с воплями: «А-а-а-а, двадцать шестое!»

     Первой сообразила Элька:

     — Ой, Аня… а выпускной у тебя уже завтра, да?

     Тут-то и выяснилось, что Марго продала не только волшебных кукол — но и прихватила с вешалки Анькино выпускное платье.

     — Я никуда не иду, — резко объявила Анька.

     Именно этот момент Рим выбрал, чтобы появиться из шкафа:

     — Просто хотел спросить, все ли у вас в порядке, — смущенно сказал он.

     — Марго продала Анькино выпускное платье, — объяснил Дитц. — Но по-моему она может пойти в одном из новых сарафанов.

     Анька прожгла его взглядом.

     — А бывают заклинания, чтобы наколдовать платье? — тихо спросила Эля.

     Эля с Машкой сегодня весь день были никакие. Дитц подозревал, что у девочек болят не столько ушибы, сколько душа. Они ведь представляли свою мать хорошей и доброй, а она их избила и лишила любимых игрушек. Просто так, потому что захотела, потому что могла, потому что была сильнее.

     — Бывают, но папа проверил — у вас наколдованные предметы минут десять держатся, хотя в нашем мире могут держаться и десять лет, — развел руками Рим.

     — Впереди еще целый вечер. Можно перешить… да хоть мое свадебное, — предложила тетка. — Кружева немного пожелтели, но…

     — А оно вам точно больше не понадобится? — тихо, смущенно и как-то грустно спросил Рим.

     Тетка кинула на него проницательный взгляд:

     — Это платье мне точно не понадобится, — мягко сказала она. — Я была чуть старше Ани, когда шила его и уже давно в него не влезаю.

     Тут уж смущенно замолчали все.

     — Покажи, — нарушила молчание Анька.

     Тетя встала с дивана и пошла к себе в комнату.

     — Думаешь, наша бабушка выйдет замуж за твоего папу? — тут же открыла рот Машка.

     — Маша! — дружно рявкнули Анька с Дитцем.

     — А что сразу Маша? А то вы сами так не думаете!

     — Это бестактно, — объявила Анька. — И кстати, заявлять соседке, что она совсем старая стала и ничего не видит тоже не стоило.

     — Так она правда…

     — Маша!

     — Что у вас происходит? — строго прикрикнула тетка, появляясь из комнаты.

     — Ничего! — дружно ответили они.

     Тетка подошла поближе и развернула платье. Оно было совсем простое, даже не длинное, до колена, с юбкой-колокольчиком, отделанной кружевом. Но как же оно было вышито! На подоле, поясе, по краям рукавов распускались нежные цветы шиповника — кремово-розовые и розово-красные, оттененные темно-зелеными листьями. Если бы ткань не пожелтела от старости, лучшего платья было бы и не найти.

     Анька бережно погладила вышивку, а Дитц невольно подумал, как же любила своего неверного жениха тетя. Сидела ведь, шила платье…

     — Попробуем отбелить, — решительно сказала тетка. — Анет,тащи тазик.

     Дитц с Римом отправились гулять. Элька с Машкой за ними не увязались, оставшись смотреть телевизор.

     И, пока они гуляли, Дитц подробно рассказал, все что у них произошло. И, неожиданно для самого себя, признался, что Бальтазар ему все это время правда не нравился, потому что как Дитц с ним не встретится — обязательно фитиля получит. Но после того, как Бальтазар вернул девочек, Дитц к нему совсем по-другому относится…

     Рим молчал.

     Наконец все же открыл рот:

     — А папа был прав насчет тебя.

     — Насчет чего насчет меня? — заинтересовался Дитц.

     — Что ты привык все сам. Привык что за тобой никто особенно не смотрит. И папа сказал, что он тоже вел себя неправильно, с тобой уже так нельзя… ты правда хочешь учиться в обеих Академиях разом? — вдруг спросил Рим.

     — Да, — просто ответил Дитц. — Слушай, это ведь просто кошмар, что у вас творится! И если это нельзя поменять изнутри — то может получится поменять со стороны? Феи мне точно не откажут, — уверенно сказал Дитц, хотя полной уверенности совсем не испытывал. — И если мне удастся уговорить твоего папу помочь с другой стороны…

     — Удастся, — вздохнул Рим. — Но он говорит, что тебе будет очень-очень тяжело. А в Занге про таких как ты говорят «Раз герой — два герой».

     — Чего? — не понял Дитц.

     — Если человек начал геройствовать — это уже неостановимо, — сказал Рим и в его тоне Дитриху померещилось недовольство.

     — Тебе что-то не нравится? — прямо спросил он.

     — Я думал, мы будем учиться вместе! — огорченно откликнулся Рим.

     — А мы и будем. Но не всегда. В одном классе нам все равно не сидеть, — развел руками Дитц. — К тому же… Рим, ну помоги мне пожалуйста! Если я подружусь с кем-то в Академии Добра, не фыркай на них, ладно?

     — Они сами на меня фыркнут…

     — А я попрошу и их не фыркать, — упрямо сказал Дитц. — И вообще создам тайное общество.

     Рим громко и отчетливо хрюкнул:

     — Какое?

     — Какое-нибудь тайное общество дружбы, — предложил Дитц. — Дружить намного веселее, если у тебя есть тайное общество. Будем там заниматься чем-нибудь тайным.

     — Чем? — заинтересовался Рим.

     — Пока мне приходит в голову только чтение книг из другого мира, — признался Дитц. — Еще можно вместе придумывать заклинания… Чем вообще занимаются тайные общества?

     — Пытаются изменить мир, — сказал Рим, после недолгого раздумья.

     — Подходит! — кивнул Дитц. — Именно это я и хочу сделать. Если что — ты со мной?

     — Я — с тобой, — твердо ответил Рим. — Знаешь, если бы не эта вражда, так может меня бы и мама не бросила. А давай еще Эленор позовем.

     — Да зачем она нам нужна? — возмутился Дитц.

     — Она мне нравится. Ну, как человек, — торопливо пояснил Рим.

     — Хорошо, — вздохнул Дитц. — Пойдем позовем ее. Только мне кажется, она нас дураками обзовет, или вроде того…

     Эленор действительно обозвала его дураком, но совсем не за идею тайного общества. Принцесса поинтересовалась, почему Дитц не водит с собой Аню — Эленор хотела с ней поболтать.

     — У Ани платье украли, а бал уже завтра, — пояснил Дитц. — Ей сейчас не до других миров — пытается найти, в чем идти…

     — Ой дураак… — протянула Эленор. — Веди ее сюда немедленно! Сейчас что-нибудь придумаем.

     — Да что тут можно придумать? — развел руками Дитц.

     — Веди! — повелительно сказала Эленор и Дитц не стал с ней спорить — вдруг правда что-нибудь придумает?

     Домой он явился вовремя — Анька была мрачна, как осенняя туча. Кипячение в тазу с перекисью не помогло — платье все так же отливало желтизной.

     — Тебя Эленор в гости зовет, — сообщил Дитц. — Обещает что-нибудь придумать с платьем.

     Анька подхватилась мгновенно, да и девочки заинтересовались, но с ними все-таки не пошли, остались с Алей. Тяжело им все-таки пришлось, хуже наверное и нет ничего, когда тебя так предают…

     Принцесса всполошила придворных портных, но Дитц очень сильно сомневался, что те успеют что-нибудь сделать — а зря. Портные действовали так, словно каждый день получали задание сшить платье за одну ночь. Показали Аньке картинки, подобрали цвет — и закрутилось. Пока один портной измерял ее сантиметром, другие уже тащили ленты, расшитые серебром и разматывали по столу присборенный хитрым способом голубой шелк…

     В общем, там они Аньку и оставили.

     А Эленор и ребята вполне благосклонно отнеслись к идее создания тайного общества. Принцесса даже предложила беседку для встреч.

     — Ну да, — протянул Дитц, — что может быть более тайным, чем дворцовый парк?

     — Зато сюда всем легко попасть, — поддержал принцессу Рим.

     Но у Дитриха была классная и по-настоящему жуткая идея — устроить штаб-квартиру общества в пещере, где раньше жила Рокамора. Там и телепорт рядом и никто точно не помешает им делать что угодно. Правда он не знал, насколько это придется по вкусу Эленор.

     Принцесса выслушала его с очень сложным выражением лица, зато в полный восторг пришел Эйвин.

     — Там нам в самом деле никто не помешает, — согласился Рим. — А то всем рано или поздно будет интересно, чем мы занимаемся…

     — Чем мы будем заниматься я еще не придумал, — признался Дитц, под общий хохот.

     — Изучать исторические книги вашего мира, — тут же предложила Эленор. — Это очень интересно и возможно будет полезно.

     — А назовемся мы тайным обществом выученных уроков? — огорченно спросил Дитц, которому в свободное время никакой истории изучать не хотелось.

     — У них совсем другой мир, — заметил Рим. — Их опыт не очень подходит под наши условия. А вот их сказки мне очень нравятся! Читать сказки и научить Дитца играть в карты — как вам такой план?

     — И жарить хлеб на костре, — добавил Эйвин. — Рассказывать страшные истории.

     — И обязательно придумать герб общества! — распахнула глаза Хильда.

     — А еще смешать глицерин с марганцовкой и посмотреть что получится, — добавил Дитц. — Ребята говорили — загорится.

     — Да? — заинтересовался Эйвин.

     — А еще можно принести настольные игры, — вмешалась Хильда.

     Для тайного логова нужно было как минимум ведро под костер, его Дитц собирался тиснуть из дома. Рим сказал, что у него есть сброшенная драконья шкура — на ней можно будет сидеть. Эленор предложила принести чашки и заварочный чайник.

     — Столик попросим сколотить плотников…

     Разошлись они поздно — портные едва отпустили Аньку. Завтра с утра платье должно быть готово.

     — Это будет просто бомба! — мечтательно объявила Аня дома.

     И это была бомба. Рим подлечил им с вечера синяки — на линейку они пришли всей семьей. И Анька реально была там самая красивая! В этом голубом шелке, с юбкой в пышных буфах, рукавами-фонариками и этими хрустально-серебряными лентами по вырезу она была как из сказки.

     Дешевые китайские платья Гусыниной и Самохваловой на фоне Анькиного наряда выглядели просто половыми тряпками — и Дитц с удовольствие увидел, как противные девчонки изменились в лице.

     Потом линейка закончилась, Анька пошла в кафе с одноклассниками, а они отправились домой, собирать вещи.

     Тетке пришла в голову гениальная идея — спрятаться в другом мире, потому что Марго может снова нанять каких-нибудь бандитов и похитить девочек. Причем лучшее место для пряток, по тетиному мнению было у Бальтазара в гостях. Ну, Дитц так и понял, к чему все идет. Даже почти смирился.

     Собирать ему было особенно нечего — Дитц сгреб в сумку первую попавшуюся под руку одежду и засыпал сверху фломастерами, но тетка осталась недовольна и сказала, что соберет все сама, а его отправила Резеду к бабе Зине отвести.

     Он отвел и теперь, нога за ногу возвращался к себе. Нет, Дитц понимал, что они не насовсем уезжают, а пока только на неделю, но все равно было как-то грустно.

     Тут ему на плечо неожиданно плюхнулась птичка, теплая, увесистая, лазурная и золотая. Дитц замер, ощущая щекой легкое прикосновение, а птичка звонко зачивикала. Дернула лапкой — и Дитц заметил свиток. Гадюка зашебуршилась в сумке и Дитц быстро застегнул молнию — только бы не подрались!

     Он отвязал записку и птичка тут же вспорхнула с плеча, полетев в сторону реки.

     По счастью, никого поблизости не было. Дитц споро развязал золотую ленточку и раскатал свиток.

     Нежно-голубая бумага просвечивала по краям узором снежинок.

     «Моему освободителю от цепей сна», — было написано золотыми чернилами.

     «Первого февраля, когда кончается Темное Полугодие, в Хрустальном Замке мы празднуем начало весны. Я хочу видеть тебя среди гостей, Дитц».

     Дальше шло описание ключа телепорта. Прямо сама судьба дает Дитриху возможность поговорить с феями…

     Дитц скатал свиток и пошел радовать тетку.

     — Бал… — задумчиво сказала та. — Я посоветуюсь с Бальтазаром, во что бы тебя одеть.

     — Угу, — ехидно хмыкнул Дитц. — Лучший советник. Особенно если учесть, что меня фея пригласила и там одни светлые волшебники будут. Не думаю, что они оценят плащ из пауков или штаны из змеиной кожи.

     — В любом случае, он понимает в этом больше нас, — отрезала тетка.

     Ну… да, Бальтазар действительно сказал довольно много. Ничего мудрить с одеждой они в итоге не стали, темный низ белый верх, как в школу на линейку, а вот волосы ему тетя зализала гелем, открывая лоб. Бальтазар пояснил, что человека, спрятавшего знак фей, добрые волшебники не поймут.

     Ключ у телепорта был странный — хрустальный бокал на солнечном окне. Дитц воссоздал картинку у себя в голове и стены закрутились в темноте.

     Затем из темноты возникли белые колонны, завитки балюстрады, сама темнота посинела и заблестела искорками звезд… Дитц стоял в беседке среди какого-то дивного сада. Легкая снежная кисея прикрывала цветущие не по сезону растения. Мальчик огляделся — и обнаружил за спиной хрустальный замок, переливчато светящийся голубым и розовым.

     И хорошо, что племянницы этого не видели. Машка и без того ударилась в слезы, когда узнала, что Дитриха приглашают на бал. Дитц с большим трудом убедил ее, что балы от нее не уйдут и пообещал лично попросить принцессу позвать Машку на ближайший. Но Машка все равно расстроилась, явно чувствуя себя оставленной дома Золушкой.

     Дитц спустился по лесенке искристого мрамора и пошел по дорожке между кустов. Через какое-то время та вывела его на центральную аллею, где Дитц смог понаблюдать приземление кареты. Лошади были похожи на волшебный сон — изящные, длинноногие, такие же серебряные, как карета. Кучер помог выйти волшебнице в длинном белом платье. Волшебница направилась к хрустальной лестнице, карета повернула куда-то на боковую дорожку — а на центральную аллею уже приземлялся всадник на пегасе. Следом за всадником по воздуху плыл ковер… Дитц обнаружил, что опять стоит с разинутым ртом, хотя, казалось бы, каких чудес только не видел!

     Он решительно свернул на аллею и направился к той самой хрустальной лестнице, по которой уже почти взошла волшебница, поставил ногу на первую ступеньку и начал подниматься к распахнутым дверям. Лестница тонко звенела.

     Гостей встречали девушки в нежно-розовых платьях. Они забирали верхнюю одежду, но номерков не выдавали. Как возвращать будут? Долго Дитц над этим не задумывался — перед ним открылись двери зала.

     Сверкали прозрачные колонны, люстры, похожие на ледяные цветы, светились сами собой, а уж сколько в зале было волшебниц и волшебников! У Дитриха мгновенно зарябило в глазах. Он шагнул вперед, ощущая себя изрядно не в своей тарелке. Свиток-приглашение сам собой выпорхнул из кармана, распался на голубые снежинки, которые соединились над головой в его имя и фамилию — надпись на секунду вспыхнула золотом, прочитала сама себя, а потом со звоном пропала. Когда Дитц опустил голову, он увидел у себя на рубашке кое-что новенькое. К правому карману оказалась приколота сголуба-серебристая, нежно мерцающая роза.

     Пока Дитц растерянно смотрел на толпу и розу, в двери прошел волшебник с пегаса. «Ириан Андерлейв» — озвучилось высоким голосом его имя.

     Ну ладно… Дитц несмело двинулся вперед. Фей в этом столпотворении он не видел, да и других знакомых тоже, так что стоило поискать, где тут кормят. В центре зала играл оркестр и кружились пары, еды там точно нет. Дитц собирался поискать у стен, но на полдороге его остановил незнакомый улыбчивый дядечка.

     — Отрадно видеть, что и в наше время встречаются те, кто сумел пройти испытания фей! — провозгласил он.

     — Э-э… — откликнулся Дитц, стараясь не очень таращиться — по дядечке ползали бабочки.

     Бабочки раскрывали узорчатые крылья на дядечкиных плечах, сидели у него на голове и обрастили золотую розу на дядечкиной груди дополнительным слоем шевелящихся лепестков.

     — Винцент Глиэрллин, — представился дядечка. — Преподаватель животновыводства.

     — Очень приятно, — вежливо откликнулся Дитц. — А… животновыводство, это когда животных изменяют? — спросил он подозрительно.

     Манфридус тоже любил… поживотновыводить. То, как он лошадей переделывал, Дитриху в кошмарах потом снилось.

     С дядечки аж половина бабочек вспорхнула:

     — Нет, конечно! Изменять животное, это сущее варварство! Только злой маг способен на такое! Полагаю, вы насмотрелись на подобное при дворе Манфридуса? — уточнил он.

     Так, понятно, здесь его историю тоже уже знают… Полугода не прошло, у них даже телефонов нет, как они ухитряются?

     — Да, — кивнул Дитц. — А как выводят животных добрые волшебники?

     — Мы создаем новые виды, — объяснил Винцент. — С самого начала. К примеру, чтобы вывести крылатых кошек, я помещал в скорлупу частицу кошки и частицу ласточки, а затем заботился о вылупившихся ластятах… Черная магия дает быстрый результат, не заставляя растить птенца с яйца, но потомство у измененных животных будет самое обычное… не говоря уже о страданиях бедного зверя! Впрочем когда злые волшебники берутся выводить новые виды, это пожалуй, еще хуже, — покачал головой маг. — То что у них получается, всегда дисгармонично или монструозно. К примеру, карликовая виверна…

     — Карликовые виверны милые, — обиделся за Гадюку Дитц. — Они очень умные, преданные и ласковые. Мне кажется, у вас просто никогда карликовой виверны не было, иначе бы вы так не говорили.

     Волшебник посмотрел на него с изумлением. На его носу раскрыла крылья огромная бабочка.

     — Виверны у меня в самом деле не было, — признал он. — А у вас была?

     — Она у меня и сейчас есть, — признался Дитц. — Один раз она спасла мне жизнь, а второй — помогла вернуть похищенных племянниц.

     — Хм… возможно, я знаю о них не все, — признался Винцент. — Я наблюдал за этими зверями лишь со стороны. Буду признателен, если вы познакомите меня со своим питомцем, если будет возможность…

     — Обязательно, — пообещал Дитц.

     — Не буду вас больше отвлекать, — улыбнулся волшебник.

     Попрощавшись, Дитц направился дальше и почти уже добрался до столов, как вдруг налетел на Доннила. Тот лавировал среди гостей с двумя полными тарелками каких-то закусок.

     — Привет, — поздоровался Дитц и Доннил замер, как вкопанный.

     — Почему ты нам ничего не сказал? — с глубокой обидой спросил тот, когда отмер.

     — Не сказал чего? — удивился Дитц. — Я все рассказывал…

     — Ага. Про разбойников, про Манфридуса, про Ольгерду и Юлиуса, а про себя — как будто ты там вообще мимо проходил! — возмутился Доннил. — Почему ты не сказал, что ты — и есть тот герой, который вернул Аламере волшебный плащ?

     — Не вижу ничего особенно героического в том, чтобы вернуть кому-то его вещь, — смутился Дитц.

     — Да я не о том! — отчаянно замотал головой Доннил. — Это ведь ты победил Скверного, при том, что ты вообще из мира без магии!

     Дитц открыл рот. Закрыл снова. Ой, Алинари, ой язык в три версты!

     — Я не знал, что вам будет интересно об этом слушать, — наконец родил он.

     — Конечно интересно! — чуть не подпрыгнул Доннил. — А что ты теперь делать будешь? — с искренним любопытством спросил он.

     — Буду учиться, — пожал плечами Дитц. — Не все же подвиги совершать, — добавил он, но Доннил иронии не уловил.

     — Если ты вдруг задумаешь что-то такое снова, можешь на меня рассчитывать, — с серьезной моськой поведал он. — Я иногда чувствую, что рожден для подвигов.

     Дитц хрюкнул:

     — Буду иметь в виду.

     — Правда, я бы наверное такого мощного монстра подчинить бы не смог, — взмахнул тарелками Доннил. — У меня с управлением животными неважно, терпения не хватает у меня с ними, а монстры, так это вообще…

     — Но тут главное — воля и разум, а не терпение! — не понял Дитц. — А у тебя тоже татуировка вырезана?

     Доннил вытаращил глаза:

     — Добрые волшебники никогда не вырезают татуировок. Это тебя колдун так?..

     — Да он мне с обезболивающим резал, — пожал плечами Дитц. — Ничего страшного.

     — А свести ее нельзя? — вдруг спросил Доннил. — А то тебе все будут разные дурацкие вопросы задавать, если увидят.

     — А зачем сводить? — не понял Дитц. — Она мне не мешает.

     Не говоря уже о том, что ему завидовали все пацаны на пляже.

     — Все знают, что так делают только злые волшебники, — пояснил Доннил. — Они любят получать результат без труда, быстро и легко и не смотрят на цену.

     — Но она правда удобная, — пожал плечами Дитц. — И я очень сомневаюсь, что с ней можно что-то сделать.

     — Ну ладно, — широко улыбнулся Доннил. — Все, кто увидят твой лоб поймут, что ты — герой, а вовсе не…

     Что «не» он не договорил. Дитц смотрел на открытое, сияющее лицо Доннила и мысленно съеживался.

     То, что он собирается сделать, конечно хорошо. Только это мало кто оценит, в чем и беда. Вот падению Манфридуса обрадовались даже злые волшебники, Манфридуса не любил никто. Правда, Манфридусу вполне хватало собственной любви к себе…

     Но то, что Дитрих собирается сделать сейчас, поставит его в очень сомнительное положение и на той и на другой стороне.

     Еще не поздно было свернуть. Поступить в Академию Добра, стать своим именно для светлых магов, героем в сияющих доспехах…

     Еще не поздно. Предать друга, предать себя — разве может быть для этого поздно?

     Дитц страшно разозлился на себя за такие мысли.

     — Слушай, а почему вы так друг друга не любите? — спросил он Доннила. — Даже безобидная татуировка считается чем-то плохим, только потому, что придумана злыми волшебниками…

     — Ты же видел тех волшебников — так что ты спрашиваешь?? — чуть не уронил тарелку тот.

     — А ты — видел? — прямо спросил Дитц.

     Доннил помотал головой:

     — Я и так знаю.

     — А я — сам видел. Среди них есть и гады и хорошие ребята.

     — Ты просто из другого мира, поэтому еще не знаешь, — развел тарелками Доннил. — Злые волшебники не могут быть хорошими. Стоит повернуться к ним спиной…

     — А они про вас тоже самое говорят, ты знаешь? Что вы их всех мечтаете уничтожить и что с вами надо быть настороже.

     — Ну так без них в самом деле было бы лучше, — пожал плечами Доннил. — Только поди от них избавься…

     — А ты, в самом деле, готов уничтожить кучу совершенно незнакомых тебе людей, только потому, что тебе сказали, что они — плохие? — потрясенно спросил Дитц.

     Доннил смутился:

     — Не надо на меня так смотреть! Да ты вообще знаешь, откуда взялись злые волшебники?

     — То есть ты готов уничтожить кучу народа, потому что их предки были плохими людьми, не смотря на то, какие они сами? — уточнил Дитц.

     Доннил открыл рот, закрыл и открыл снова:

     — Ты как-то мои слова совсем не так перекручиваешь!

     — Ну а как тебя еще понять? — пожал плечами Дитц. — Вот я знаю нескольких ребят из семей злых волшебников. Они очень разные. Один спас кучу народа, другой — заманил меня на задний двор к голодным драконам. Ты бы обоих уничтожил?

     Доннил ответил Дитцу очень огорченным взглядом:

     — Вот ты как-то так поставил…

     — Я никак не поставил, — пожал плечами Дитц. — Вот как ты сказал, так я и поставил…

     Лицо Доннила вытянулось.

     — Я только про то сейчас, что нельзя грести всех под одну гребенку, — поспешно сказал Дитц. — Особенно тех, с кем ты не знаком.

     — Праздник же, — грустно сказал Доннил. — Зачем в праздник говорить о черных магах.

     Дитц понял, что Доннилу нечего возразить, но… признать, что ты был неправ не так уж и просто. Ну Дитц и не станет загонять его в угол.

     — Ладно, давай не будем, — легко согласился он. — Слушай, я здесь в первый раз… Чем тут можно заняться?

     — О! — радостно сменил тему Доннил. — Мы с ребятами играем в «колдунчики» в Снежных Покоях, хочешь с нами?

     — Хочу! — согласился Дитц. — А…

     Тут спины Дитца коснулось теплое золотистое свечение.

     — Нашла! — раздался звонкий и мелодичный голос Алинари.

     Дитц обернулся.

     — Привет, — поздоровался он.

     — Я знала, что тебя надо искать рядом с едой, — обрадованно сказала фея. — Ты всегда первым делом идешь к ней.

     Доннил выдал сдавленный смешок:

     — Я пойду, в общем, потом подходи к нам! — торопливо выпалил он и отступил в толпу.

     — Надеюсь тебе у нас весело, — тепло сказала Алинари. — Встреча весны — наш главный праздник. С этого дня начинается новый год…

     — Так это Новый Год? — ахнул Дитц. — А я без подарка, — огорчился он.

     — Подарка? — удивилась Алинари.

     — На Новый Год ведь положено дарить подарки, — пожал плечами Дитц, лихорадочно шаря по карманам, пока его пальцы не наткнулись на маленький стеклянный шарик: — Вот, держи, — протянул он его Алинари. — Если ты поднесешь его к глазу и посмотришь на свет, будет словно бы поверхность луны.

     Фея осторожно, двумя пальцами сняла с ладони Дитца шарик и приложила к глазу.

     — Правда — луна… Мне никогда ничего не дарили. Спасибо.

     — Никогда ничего?! — изумился Дитц.

     — Так принято, — пояснила Алинари. — Мы делаем подарки людям, а не люди — нам.

     — По-моему это свинство, — сердито сказал Дитц и Алинари улыбнулась ему:

     — А у вас принято меняться подарками, да?

     Дитц кивнул. Руки феи скрылись в складках юбки сверкающего, словно сшитого из брызг воды платья — а затем Алинари достала небольшое и очень красивое золотое яблочко:

     — А это тебе от меня, — просто сказала она. — Смотри, как смешно получается: у тебя при себе была только бусина, а у меня только вот это.

     Дитц принял яблочко, и кольнувшая пальцы магия очень четко подсказала, что пробовать его не стоит. И он сунул яблочко в карман.

     — А по нашей традиции меняются не подарками, а поцелуями, — сообщила Алинари.

     Да, Дитц видел, как волшебники и волшебницы обмениваются поцелуями в щечку, когда пробирался к столам, но думал, что это встречи родственников.

     А у Алинари слова не расходились с делом — не успел Дитц и опомниться, как его уже чмокнули в щеку, и фея развернула голову, подставляя свою. Дитц быстро коснулся губами гладкой и мягкой кожи и тут же отпрянул.

     — Веселись, — улыбнулась фея. — Надеюсь, тебе здесь понравится. Захочешь поболтать — подходи в Алмазную Комнату.

     И ушуршала в толпу.

     — Ага, — сказал Дитц ей вслед. — Люблю повеселиться, особенно поесть…

     Полный мальчик у стола захихикал и обернулся. И громко ойкнул.

     Дитц понял, что в следующий раз опустит челку на лоб и гори все огнем.

     — Красивый плащ, — сказал он мальчику.

     Плащ у мальчика был правда потрясающий, словно бы его сшили из ночного неба — густо-синий, в мерцающих звездах и плавающих облаках.

     — Это мне мама сшила, — гордо сказал мальчик. — Я Валериан Ветрозвезд.

     — Дитц, — представился Дитрих.

     Валериан был кругленький, рыжевато-русый, со вздернутым носом-кнопочкой, в общем, он со своей фамилией как будто существовал в разных местах.

     — А ты — Дитрих Хольте, я знаю, — обрадованно сказал Валериан.

     — Да откуда вы все меня знаете? — огорченно спросил Дитц.

     — Ты же вернул Аламере тот самый плащ и прошел испытание фей, еще бы о тебе не знали! — округлил глаза Валериан. — А еще говорят, что ты из мира без волшебства.

     — Так оно и есть, — пожал плечами Дитц, подходя ближе к столу.

     Валериан старательно отколупывал себе мороженое от большого замка с карамельными воротами, ореховой брусчаткой, глазированными крышами и кремовым садом. Рядом, на зеленых листьях салата цвели лотосы мясной нарезки, распускались причудливые фруктовые цветы — даже есть жалко.

     — А какой он — твой мир? — заинтересованно спросил Валериан, перестав ковырять мороженое.

     — У нас нет волшебства, но очень много механизмов, — попытался объяснить основную разницу Дитц. — Железный конь пашет землю, железные повозки перевозят людей… А так, как у вас простые люди живут, у нас, может быть, тысячу лет назад жили.

     Валериан задумался, так и зависнув над мороженым, видимо пытался представить. По себе Дитц знал, что это гиблое дело. Другой мир надо своими глазами смотреть.

     — Отличный плащ, жирный, — внезапно донеслось сзади.

     Дитц обернулся и увидел мальчика с копной тугих русых кудряшек и широким жабьим ртом. Валериан обернулся тоже:

     — Ты ведешь себя как злыдень, — ответил он мальчику.

     — Это что еще за слова? — вдруг встрял не в свое дело высокий светловолосый волшебник, подошедший к мороженому. — Не стыдно?

     Только обращался он не к жабьему рту, а отчего-то к Валериану! Дитц молчать не стал:

     — Он первый обозвался, — показал на мальчика он.

     — Я слышал, — кивнул волшебник. — Но не таким словом. Я бы своего сына за такое рот бы с мылом заставил вымыть.

     — Не повезло вашему сыну, — сочувственно сказал Дитц.

     — Хамишь? — сузил глаза волшебник. — А еще герой!

     Ой, какой же неприятный дядька! Дитц этот фокус знал прекрасно — он может говорить тебе любые гадости, а ты только попробуй возразить, и сразу виноват, потому что он взрослый.

     — А вы — не хамите? — спросил он. — Вам можно?

     — Жаль что здесь нет твоих родителей, — ответит дядька. — Очень жаль, что они не видят, как ты себя ведешь.

     — Да, мне тоже очень жаль, что они погибли, когда я был маленький, — кротко сообщил Дитц.

     — С твоим воспитанием все понятно, — отмахнулся дядька. — А что касается тебя… — обратился он к Валериану, — еще раз услышу как ты назвал кого-либо таким мерзким прозвищем — немедленно сообщу твоему отцу.

     Укол в совесть не удался, колоть оказалось не во что.

     — Ты его знаешь? — спросил Дитц, когда дядька свалил.

     — Сосед, — закатил глаза Валериан. — А Люциано правда ведет себя, как злыдень!

     Дитц со своей стороны смог сказать только то, что иные злые волшебники ведут себя приличнее, чем Люциано. Валериану стало интересно, откуда он знает — и Дитц пересказал ему, как таскался с Манфридусом в Академию Зла.

     За беседой они планомерно продегустировали все, что было на столах, и наконец Дитц почувствовал, что больше не вместит в себя ни ложки мороженого, ни кусочка пудинга.

     — Алмазная гостиная? Да, конечно, покажу, — отозвался Валериан, когда Дитц попросил помочь ему найти комнату. Они прошли через весь зал, долго поднимались по хрустальной лестнице, потом еще по одной и наконец дошли до поросших кристаллами дверей.

     …Первым, кого встретил Дитц в Алмазной гостиной оказался Лайонелл. Дитц хотел войти, а Лайонелл — выйти.

     — Что ты тут делаешь? — надменно спросил Лайонелл. — Сюда нельзя кому попало!

     — Меня пригласили, — сказал Дитц и шагнул вперед. В коридоре было полутемно, комната оказалась ярко освещена и Лайонелл уставился на его лоб с непередаваемым выражением, где-то между потрясением и отвращением.

     Цапаться было неохота — Дитц молча прошел мимо.

     У хрустальных стен приютились яркие пуфики и диванчики, волшебники и феи беседовали, пили фиолетовую жидкость из хрустальных бокалов и совершенно не обращали на него внимания. Одна из стен была прорезана аркой, выводящей на большой балкон — и Дитц увидел там знакомые алые одежды Аламеры.

     Предводительница фей негромко беседовала с тремя девушками. Волосы одной девушки сияли, как медная проволока, волосы второй — отливали серебром, у третьей были тяжелые золотые косы. Старший брат противного Лайонелла обнимал девушку с серебряными волосами за плечи.

     Увидев Дитриха, Аламера что-то сказала собеседникам и пошла ему навстречу. Фея отвела его в самый дальний угол балкона, и после всех приветствий поинтересовалась самочувствием его тети.

     Ну, Алинари!

     — Все уже знают? — обреченно спросил Дитц.

     — Круг фей знает, — кивнула Аламера. — Ты оказался в сложном положении, но мы сделаем все, чтобы тебе помочь

     — Я оказался в очень сложном положении, — Дитц решил раскрыть карты сразу, не ходя вокруг да около. — Я хочу учиться — но хочу учиться в обеих Академиях разом.

     — Почему? — только и нашла что сказать Аламера. Полумрак не давал Дитцу как следует разглядеть выражение ее лица.

     — Потому что ваша традиция великой вражды между востоком и западом меня уже достала, — честно признался Дитц. — Потому что я хочу помирить хотя бы кого-нибудь. И может быть, это станет первым шагом к тому, что когда-нибудь помирятся все. Я надеюсь на это.

     Молчание было таким долгим, что Дитц обострившимся слухом слышал, как в комнате звякают бокалы. Аламера смотрела и смотрела на него и в конце концов Дитриху стало попросту неуютно под этим взглядом.

     — Черным магам нельзя доверять, — наконец сказала фея. — Ты еще очень мало знаешь о них.

     — … надо относиться к ним, как к злой собаке — не провоцировать, но она должна знать, что у тебя есть большая палка? — попробовал угадать Дитц.

     — Ты все правильно понимаешь, — кивнула Аламера. — Я даже не ждала от тебя такого глубокого…

     — А, я просто пересказал то, что думает о светлых волшебниках Бальтазар, — махнул рукой Дитц. — Вы все похожи настолько, что даже ругаете друг друга одними и теми же словами. Я верю тому, что вижу своими глазами — а я видел как и хороших злых волшебников, так и плохих добрых. Или вы скажете, что все добрые волшебники — правда добрые?

     — К сожалению нет, — покачала головой Аламера. — Но их предки были добрыми людьми.

     — Были, — кивнул Дитц. — Ага.

     Аламера снова умолкла.

     — Мне сложно представить себе, что злой волшебник может быть хорошим человеком, — сказала она через какое-то время.

     — Еще бы, — согласился Дитц. — У вас друг к другу столько предрассудков, что если бы они были кирпичами, вы бы могли построить стенку поперек всей страны. Взрослых я даже переубеждать не возьмусь, взрослые такие упертые!

     — Но ты смотришь на них — и на нас со стороны, — задумчиво продолжила Аламера, разглядывая раскинувшийся под балконом сад. — В тебе нет наших предрассудков, твой взгляд чист. Признаюсь, я не очень верю в твою затею — но я помогу тебе. Но подумал ли ты, чем это грозит лично тебе?

     Дитц закатил глаза и скучающим голосом начал перечислять:

     — Тем, что на меня все будут странно смотреть, а кое-кто постарается и нагадить. Тем, что я могу вырасти и пожалеть о своих решениях… Если вы хотели сказать мне именно это, то Бальтазар уже все сделал.

     — Ты говорил с ним об этом? — шевельнулась Аламера.

     — Ага, — кивнул Дитц. — Он реагировал почти как вы. «Я не очень верю, что у тебя получится, но если ты решил… Но подумал ли ты о последствиях лично для себя…»

     — Это надолго, — сказала Аламера. — Ступив на этот путь, тебе придется идти по нему всю жизнь, как бы трудно тебе не было — ты просто не сможешь бросить.

     — Это он мне тоже сказал, — заметил Дитц. — Ну… во всяком случае у меня будет цель в жизни, верно?

     …Вернулся Дитц поздно вечером и очень усталый. Хотелось бы сказать, что домой — но нет, не домой, они все еще гостили у Бальтазара. Он поставил в стакан розу и бросил на кровать штаны. Те порвались во время игры, были починены заклинанием, но почему-то одна штанина стала короче другой, Дитц надеялся, что тетя или Аня разберутся, в чем тут дело.

     Ну, фей ему уговорить удалось. А уж как ему будут расписание составлять, это уже дело взрослых.

     — Как прошло? — налетел на него с утра в коридоре Рим.

     — Получилось, но с трудом. В тайное общество пока никого не позвал — я слишком мало их знаю, — отчитался Дитц. — И вообще, надо придумать ему хоть какое-то название.

     Дитц даже больше переживал за свою учебу в Академии Добра, чем в Академии Зла. Потому что в Академии Зла у него есть Рим, а во второй Академии такого близкого друга у него нет.

     Это было немного нечестно по отношению к Хасику, но Дитц ощущал, что Рим — его самый лучший друг с тех пор, как они вместе выбирались из пещер и участвовали в восстании. Ему казалось, что Рим чувствует что-то похожее. Они правда стали как братья.

     Похожая история была и с Эленор. Казалось бы — много они друг друга знают? А словно сто лет знакомы. Да и то, как быстро доверились Дитриху шахтеры и Лесные Братья, все оттуда же. Из пещер Южного Шипа.

     — Как прошло? — спросила тетка, выходя из его комнаты. — Я тебя в кожаных штанах в следующий раз на праздник пошлю, несчастье мое…

     И откусила от яблочка.

     А дальше все смешалось — тетя начала заваливаться назад, отчаянно завопила вылезшая в коридор Элька, рыдая «убили!» «убили!», Рим телекинезом не дал тете упасть, выскочившая из комнаты Машка попалась под ноги Аньке и обе рухнули… Дитц стоял оцепенев, наблюдая, как по полу катится красивое золотое яблочко.

     — Что случилось?! — резко спросил Бальтазар, вылетая из-за угла. Он долетел до тети и опустил ее себе на плечо, придерживая за талию.

     — Вот! — зареванная Элька подняла на ладони яблочко. — Она заснула как Белоснежка, скорее целуйте ее!

     — Волосы! — всхлипнула Машка. — Бабушка превращается в золото!

     И тут Дитц увидел, как по желто-белым тетиным волосам расползается золотистый цвет — и ощутил, как холодеют ноги.

     — Это же молодильное яблочко, — сказал Рим совершенно спокойно. — Где она его взяла?

     — Судя по тому, что глаза у твоего друга сейчас — как у испуганного кота… — начал Бальтазар, но закончить не успел.

     — Все Дитрих, с этой поры своей одеждой ты занимаешься сам, — четко произнесла тетя. — И карманы перед стиркой тоже сам вытряхиваешь. Я их больше даже не коснусь.

     И открыла глаза.

     — Бабушка, ты не умерла? — всхлипнула Элька.

     — Ты такая красивая стала! — ахнула Машка.

     Тетка вообще-то осталась какая была, только волосы стали желтее.

     — Фух, с добрым утром, — выдохнула Анька. — Так здесь что, можно жить вечно?

     — В жизни можно съесть только одно молодильное яблочко, — сказал Рим. — От второго тебя страшно поуродует или с ума сойдешь…

     — Дай-ка сюда, — протянул ладонь Бальтазар и Элька послушно положила в нее надкусанное яблочко. — Хорошо, что ты его не попробовал, — колдун бросил проницательный взгляд на Дитриха. — Обратной силы у молодильного яблока нет, пришлось бы заново расти.

     Дитц содрогнулся.

     ***

     …Рагнборг женился в начале апреля. Ну, или в начале августа, если считать «по родному миру».

     Эленор пригласила Дитриха на эту свадьбу в качестве моральной поддержки.

     — Меня все жалеют и только ты расскажешь, как кто-то с мачехой подружился, а у кого-то отчим весь дом пропил, — резко сказала она. — Приходи и сестер приводи — им пора познакомиться с двором.

     Дитц не был уверен, что Машка и Элька на королевской свадьбе — это такая уж хорошая идея, но спорить с Эленор не стал — ей и без того сейчас непросто.

     Ее мачеха оказалась полноватой русоволосой женщиной с ясными серыми глазами и лицом, похожим на сдобную булочку. Не сказать, что она была красива, но выглядела очень домашней. Ну и наверняка была хорошим человеком — Рагнборг не тот, кто выберет дочке злую мачеху, в этом Дитц был уверен твердо.

     Но что о ней говорили за спиной! Дитц наслушался шепотков, пока они были в церкви. Сафиру сравнивали с прошлой королевой, красавицей Араминтой, обсуждали ее родословную, как будто она — выставочная собачка.

     Одно радует — в лицо этих слов королеве никто не скажет.

     Ну, они правда хорошо отвлекли Эленор! Тетка следила за младшими в церкви, следила по дороге обратно во дворец, и только в банкетном зале позволила себе расслабиться — и девочки тут же потерялись, после чего Дитц с друзьями искал их по всему зданию. Потом им еще пришлось искать Аньку, которая пошла искать сестер, но не зная дворца, заблудилась сама. Ее же и искали дольше всех.

     В общем, Дитц был счастлив, когда королевская свадьба закончилась, он подозревал, что Эленор разделяет его радость — это был трудный для нее день.

     Дитриху этот трудный день только предстоял. Тете сшили свадебное платье, так что было уже недолго… Свадебным оно было правда только по меркам злых волшебников — начнем с того, что оно было черное. Эльке и Машке не понравилось, зато понравилось Аньке. Фата же понравилась даже Дитцу — такая она была… прозрачная и в искрах, красиво.

     А семью их уже полоскали на всех углах, ничуть не меньше, чем бедную Сафиру.

     Поближе узнав чародийцев, Дитц понял, что имел в виду Улаф, говоря: «Не считай, что волшебник лучше строителя или музыканта». В Чародии, к тем, кто не волшебник, относились с этакой… пренебрежительностью. И то, что Бальтазар женится на не-волшебнице из другого мира — скандал ничуть не меньший, чем его женитьба на Мелисент. Но тому дураку, который скажет это самому Бальтазару, Дитц не завидует.

     А вот самому Дитриху скажут запросто. Морган отписался, рассказал, как полощут персонально Дитца. Ой, как его только не называли! И прилипалой, и хитруном, и вообще выставили неописуемо коварным типом. Вроде как он специально Алю с Бальтазаром познакомил.

     Порадовало лишь то, что и Морган, и Тиффани, не пускаясь в необузданные догадки написали ему и просто спросили все, что хотели знать.

     А ведь скоро будет новость о двух Академиях разом… Бальтазар уже разговаривал с Аламерой, а Дитц с Римом подсадили ему на плащ жука-шпиона и вывели картинку на тарелочку.

     Сперва колдун и фея дружно осуждали сумасбродность затеи Дитриха. Причем взаимопонимание по этому вопросу у них было такое, что они друг за другом фразы заканчивали — и сами это заметили. После чего резко свернули болтовню и перешли на обсуждение учебного плана.

     А когда Бальтазар вернулся домой, выяснилось, что учиться Дитц пойдет уже со следующего месяца, в летних классах, по утрам. Тетя перевела его в седьмую школу, в десяти минутах от дома, причем там Дитц будет учиться во вторую смену, с двенадцати. То есть, после занятий волшебством, ему бежать на обычную учебу…

     Хорошо еще, что уроков собственно волшебства в этой волшебной академии не так уж и много, иначе совместить расписания точно не получилось бы. Большую часть времени волшебники учат алгебру, геометрию, чистописание, риторику и прочее, как совершенно обычные школьники.

     Бальтазар сделал второй ключ и Дитц уже научился им пользоваться. Дом потихоньку пустел и это было как-то грустно. Бальтазар, как человек слова, реально перетащил к себе козу! Все время переезда Резеды, Рим хохотал не переставая.

     Мурысю давно перетащила Элька, переехали в замок и учебники, и одежда, и игрушки, и часть книг…

     А Бальтазар повадился смотреть с ними телик по вечерам.

     Отправляясь на подвиги, Дитц и не предполагал, что это так изменит его жизнь!

     Но, пока занятия еще не начались, у него оставался целый месяц лета. Можно было гулять и бегать на речку, кататься на велосипеде и плавить свинец, жечь костры и рассказывать небылицы. У Дитриха еще было на это время.

     Рим часто присоединялся к этим играм, но сегодня у него был экзамен по чистописанию и Дитц отправился гулять один. Утро стояло жаркое и он решил отправиться на пляж — но проходя мимо Шуркиного дома был оглушен воплем:

     — Дииитц!

     Шурка, вся шоколадная, загорелая, стояла во дворе и отчаянно махала ему рукой.

     — Ну наконец-то! — оперся на забор Дитц. — Как там в лагере?

     — Здорово! Ты не представляешь, сколько всего у меня случилась! — Шурка вприпрыжку бросилась к калитке.

     — Нет, это ты не представляешь, — помотал головой Дитц. — Даже вообразить себе не сможешь, сколько всего случилось у меня!

     Конец

     08.07.2020

     Примечания

     — А как же холод и пламя льющиеся из глоток Рокаморы? — спросит внимательный читатель. Почему она никого не испепелила и не заморозила?

     Скажи читатель, всеми ли функциями своего гаджета ты пользуешься?

     Люди попали в мир Десяти Королевств из нашего мира. Точная дата великого события не известна, но не позже десятого века. На данный момент о том, что наш мир — и есть легендарная прародина человечества знает только автор этой книги и читатели примечания. Сами герои не в курсе. Очень уж то, что они увидели в нашем мире не походит на древние легенды!

     Еще немного бесполезной информации — как вы поняли, у злых волшебников своя атмосфера. И большая мода на зловещие имена. Значения некоторых из них:

     Ариман — (древнеперсид. Ahriya mainyus,. всеуничтожающий дух) представляет собою в религии Зороастра олицетворение зла.

     Бальтазар — происх. от нововавил. "бел-шар-уцур" - "да хранит Ваал (языческий бог)) царя"

     Бран — ворон.

     Эвилла — в корне имени слово “evil”.

     Джаред — от еврейского "сошедший; тот, кто принимает решения".

     А вот Эбигейл — «радость моего отца», а Тиффани — «вечно любимая». Как по мне это очень мило)))

     Алька — внук Улафа, Манфридус был племянником Патрикуса. И да, Манфридус был реально сильнее Улафа. Но тупее.

     — Почему нельзя сочинить заклинание со словами «срастайся нога?» — спросил меня еще один читатель. Срастайся, так сказать, косточка большая и малая, вкривь и вкось, как попало…

     Кость надо было вправить, правильно сложить, рану обеззаразить… короче герои были немного не в том состоянии, чтобы придумать, как с этим справиться.

     — Как появляются новые феи?

      Новые феи появляются, когда старшие феи загадывают желание на падающую звезду, сплетаются из трав, росы и паутины, обретают сознание среди еловых шишек… Изначально они абсолютно неантропоморфны. Впрочем уже на втором году жизни приобретают получеловеческий облик, к третьему выглядят как человеческие девочки лет шести.

     Загадавшая желание фея становится для новой феи матерью. По традиции, имя дочери начинается на те же буквы, что и материнское. Пример: Аламера-Алинари.

     — Альбина правда хочет, чтобы Дитц жил в другом мире?

     Да. Это решение далось ей нелегко. Но она дальновидная женщина — это сейчас Дитц пацан, так ведь вырастет. Вырастет, женится, дети пойдут… А так как волшебные способности передаются по наследству — здравствуй Хогвартс на дому!

     Немного о вражде добрых и злых волшебников. Да, первые добрые волшебники не сумели простить. Но надо сказать и первые злые волшебники вовсе не были пуськами и лапушками. Они были вполне себе полноценными упырями, готовыми рвать горло и ходить по головам ради силы и власти.

     Да и злых фей они предали совсем не от раскаяния. Они просто не хотели рисковать шкурой на войне и хорошо понимали, что будет, если они эту войну выиграют. Злым феям не нужны люди. Никакие.

     Собственно, благодаря вялому саботажу черных магов, добрые феи и сумели вырастить по тайным убежищам волшебников светлых.

     Любопытно, что большинство ранних войн, начинали именно светлые с воплем: «Уничтожить скверну!»

     Скверна, понятное дело, отбивалась, как могла, а затем стала и нападать с лозунгом: «Если не мы их, то они нас!»

     Под это дело, простые люди начали сваливать из Чародии усиленными темпами, расселяясь по материку.

     Где-то лет 500 назад в противостоянии произошел перелом. Все дело в том, что добрые волшебники могли пополнять численность армии довольно специфическим способом — при помощи и поддержке фей подготавливая новых юнитов из обычных людей.

     Обычно фея делает человека волшебником только раз в жизни, поэтому понадобились поколения, чтобы накопить силы. А затем была начата компания: «Вот теперь мы точно уничтожим скверну!»

     И она была близка к успеху. В общем-то весь «темный блок» спас волшебник, ухитрившийся приручить драконов. Стороны устроили друг другу настолько сильный взаимный экстерминатус, что были вынуждены заключить перемирие. Перемирие много раз нарушалось по мелочи, но в целом продержалось почти рекордные триста лет.

     Все дело в том, что после экстерминатуса до светлых волшебников дошла простенькая истина — такими темпами они просто-напросто взаимно выпилятся. Примерно то же самое дошло и до темных. Желание бузить надолго потеряли обе стороны.

     Но ничто не вечно под луной — сменились поколения, ужасы войны забылись, а как известно «как только мы забываем предыдущую войну, тут же начинается следующая».

     Ну она и началась. Стороны несколько раз чувствительно дали друг другу по щщам, вспомнили, как это больно и разошлись.

     Сейчас: воевать никто не хочет. Ну, кроме некоторых, особенно одаренных. Но сила взаимной любви чародийских магов просто потрясает сторонних наблюдателей. Предводители сторон терпят друг друга со сдержанным раздражением: «Куда же вас денешь…»

     Первый брак Бальтазара — как так вообще вышло?

     Когда-то этот суровый маг был моложе, мягче и идеалистичнее. Верил в победу разума над предрассудками и все такое прочее. А еще он довольно рано остался без родителей, как и Мелисент. Это их и сблизило. А разделили их даже не кривотолки обеих сторон, а культурная пропасть, которую они не сумели перепрыгнуть. Светлой волшебнице было тяжело среди темных цветов и изображений чудовищ. Бальтазара передергивало от ее манеры украшать спальню розами и лилиями. Короче не сложилось.

     Немного об источниках вдохновения (оно же «что бы еще почитать»)

     У всякого вдохновения есть свои источники :) Здесь я расскажу о них, если вам это интересно.

     «Полцарста за принцессу» Мартина Райдера была моим главным вдохновителем. Дело не в том, что книга мне очень понравилась. Нет, дело в том, что я читала ее и думала, что на эту же тему можно написать интереснее.

     Ну в общем, именно это я и попыталась сделать :)

     Главный герой той книги — немецкий мальчик по имени Генрих (да, немецкое имя моего героя — пасхалка) побеждает могучих врагов при помощи везения и отваги.

     Но мне всегда нравился немного другой тип героя — тот, что надеется не на отвагу и везение, а на свой ум и хитрость. Как Энинг в цикле «Рыцарь Ордена» Садова.

     Книга прекрасная, но Энинг малость нереалистичный парень. У него слишком уж взрослый взгляд на мир и слишком обширные знания. Но читать было интересно!

     А теперь поднимите руки, кто смотрел «Финиста Ясного Сокола» 1975 года. Сам фильм на четверочку — режиссер так и не решил, смешная у него сказка или драматическая и получилась этакая смесь шампанского с нижегородским.

     Но. Но там был совершенно шикарный злодей — рыжий колдун с длинными усами и его шайка разбойников. Вся сила этого колдуна заключалась в талисмане в виде паука — ну вы поняли, этот тип мне дал сразу два образа :)

     И третье, нежно любимое «Внучка Чародея» Стрельниковой Ольги. Про обычную девочку Жанну, которая неожиданно для себя оказалась внучкой злого чародея. Она долго искала с дедом общий язык.

     Отсюда я стянула идею волшебной страны, разделенной на две части, где на юге живут добрые волшебники, а на севере — злые:) Вообще всем рекомендую эту книгу.

     А Бальтазар с Ариманом впервые возникли вообще в игре с девочкой Сонечкой, как злой волшебник, который вредит всем потому, что он злой и его сын, который не хочет становиться злым волшебником :) Надо сказать, в книге они сильно изменились.