Аннотация: Для внеконкурса "Дуэльного турнира-2012". Тема: чисто советское убийство. Публикация в сборнике "Антология русской литературы ХХI века" (Выпуск 7/2022; Волгоград, "Перископ-Волга", 2022).
Выкрики на немецком неприятно резали ухо, и Тамара Ивановна решилась зайти в бывший больничный корпус. "Даже если он там, - рассудила она про себя, - не будет же цепляться к ссыкушкам. Им своих жеребцов хватит!"
Старенькое деревянное здание буквально сотрясалось от грохота. В бывшей столовой, превращенной в дискотеку, десяток девушек и десяток парней чуть ли не до потолка прыгали под музыку группы "Чингисхан" и во все горло подпевали припев:
Moskau, Moskau, wirf die Glаser an die Wand,
Rußland ist ein schоnes Land, ho ho ho ho ho!
Moskau, Moskau, Deine Seele ist so groß,
nachts, da ist der Teufel los, ha ha ha ha ha!
На старшую сестру в белом халате ни практикантки, ни бойцы стройотряда не обратили внимания. Володьки среди студентов действительно не было, и Тамара Ивановна с облегчением вздохнула. Подошла к длинному парню, сидевшему в обнимку с девицей у магнитофона, и строго сказала:
- Света, не очень-то прилично так себя вести девушке. Чего ухмыляешься? Да еще так ехидно! - тем не менее молодая женщина смутилась и повернулась к парню: - И вообще, группа "Чингисхан" в СССР запрещена! Вы хоть понимаете, что они поют? "Москва, Москва, закидаем бомбами, будет вам Олимпиада, ха-ха-ха-ха-ха!"
- "Ха-ха" три раза, Тамар-иванна... - не без труда выговорил студент, глядя на нее осоловевшими глазами. - Не знаете немецкого, а повторяете чужие глупости. Песенка - набор западных веселых штампов об СССР... Бросить там предлагается бокал в стену, а не бомбу... А Олимпиада в Москве, не забывайте, с успехом состоялась...
- Как там тебя? Коля? - рассердилась Тамара. - Ну-ка, выключай эту фашистскую гадость, а то напишу в райком комсомола! А еще комиссар!
- Комиссары в отрядах, - заспорил Коля, дыхнув на молодую женщину "Осенним садом". - А я - комсорг бригады... И вообще - лучше молчите про наш такой-сякой райком...
Спор прекратил неслышно появившийся сторож Пахомыч. Он нажал на кнопку - и в зале наступила оглушительная тишина.
- Ребятки, тверезые есть среди вас? Пойдемте - ваш там один лежит. Нехорошо очень... Дай бог, если пьяный...
- Кстати, а где Васька? - прозвучал чей-то вопрос.
*
Старшему лейтенанту Митюшину нравилось чувствовать себя главным в отделении. Немногочисленные коллеги одновременно оказались кто в отпусках, кто в командировках, и Митюшин остался единственным милиционером в Шохове, не считая курсанта-стажера. И внимание, с которым парень слушал прописные истины от "бывалого", льстило самолюбию тридцатилетнего старлея:
- Да какие здесь преступления, Веня? Чем там думают, когда вас на стажировку в село из города посылают? Кражи по мелочи, да парни на танцульках из-за девок подерутся. Посидят у нас чуток - выходят шелковые. Но приезжие студенты из ССО, конечно, все равно п... получат от местных. Сегодня у них вечеринка с практикантками-медичками - мне с больницы позвонили. Вот я и решил, что нам с тобой не помешает подежурить пока в отделении. А в полночь - по домам.
- Полчаса осталось, товарищ старший лейтенант... - подал голос курсант.
В этот момент зазвонил телефон. Митюшин вальяжно протянул правую руку к трубке, в правой величественно держа папиросу на манер сигары. Но, выслушав собеседника, сразу стал серьезным и смачно выругался:
- Допи...ся! Труп у нас, Веня. Хорошо, если несчастный случай...
*
Место происшествия пришлось освещать фарами служебного мотоцикла. Потерпевший в куртке бойца стройотряда с эмблемой "ССО-1980" лежал головой в кустах метрах в двадцати от ограды больницы - лицом вниз. Пульс не прощупывался - об этом Митюшин узнал еще по телефону, но распорядился не трогать тело. Из райотдела выезжать ночью на место происшествия оказалось некому. Митюшин получил по телефону четкие инструкции и поручения от следователя, и теперь стажер усердно фотографировал труп со всех сторон.
Пахомыч, два десятка студентов и старшая медсестра стояли неподалеку и молча наблюдали за милиционерами. Подошли двое санитаров с носилками и главврач Моргунов - импозантный мужчина лет сорока пяти. Он пристально смотрел на тело и бессознательно пощипывал бородку-эспаньолку. Тамара Ивановна взяла его под руку и прильнула всем телом, не сводя взгляда с джинсов и кроссовок покойного. Митюшину показалось, что молодая женщина дрожит - хотя на дворе даже августовской ночью было двадцать три градуса.
Но вот, наконец, Веня аккуратно вытащил тело из кустов и перевернул. Ширинка покойного оказалась расстегнутой, и оттуда торчал кончик мужской плоти, словно парень подошел к кусту по мелкому прозаическому делу, но не успел начать - и рухнул кулем. При этом никаких повреждений на затылке... Зато лицо украшали густые усы и бакенбарды на манер девятнадцатого века.
Через мгновение Митюшин действительно держал в руках реквизит и сразу узнал покойного:
- Володька Быков!
- Он до больницы в городе работал администратором театра, - пояснил Моргунов. - Наверное, прихватил эти штучки на память.
Митюшин хмуро глянул на главврача:
- Степан Степаныч, а мог он от инсульта или кровоизлияния - вот так, мгновенно?
- Вряд ли... - рассудительно заметил доктор. - Лицо не багровое, не видно рвотных масс. К сожалению, у нас нет патологоанатома, тот бы сказал точнее. Томочка, что с тобой? Девочки, нашатырь, быстро!
*
Тамара Ивановна сидела перед Митюшиным неподвижно, словно мраморная статуя. Еле слышно попросила закурить, закашляла с непривычки и тут же швырнула дымящуюся папиросу в урну.
- Нехорошо, гражданочка, пожар так можно устроить, - милиционер покачал головой и затушил папироску. - В обморок, значит, падаем при виде трупа - медсестра с десятилетним стажем. А Степан Степаныч сделал вид, что в волнение ваше поверил. Так лучше, конечно, чем рогоносцем при всех себя признать... Он в самом деле не знал?
- Нет...
- И давно у вас с потерпевшим адюльтер - служебный?
- Года два, наверно...
- Тамара, и на фига оно тебе надо? - искренне изумился Митюшин. - Ты ж Володьку не хуже меня со школы знаешь. Кобелина из кобелин!
- Ну и что... По-настоящему он только меня любил...
- Дуры вы, бабы! - рассудил Митюшин. - Ладно, прикинь, где вы могли проколоться - чтоб до Степаныча дошло. Прощение у мужа попроси. И шепни - пусть сознается. За убийство из ревности много не дадут. И вообще, какого черта Володька ночью по кустам бродил в стройотрядовской куртке?
- Понятия не имею... Я боялась, он тут со студентками...
- А говоришь - ну и что! - хмыкнул Митюшин. - Такая же ревнивая баба, как и все. И Степаныч твой - светило светилом, а так красиво парня отравить только врач мог.
- Но не психиатр же! - возразила Тамара. - Куда ты, Леха, бежишь впереди паровоза?
- Томка, дурочку из себя не строй. Я газетки иногда почитываю!
*
- Ну, что, Степан Степаныч, сознаваться будем? - строго спросил Митюшин, пристально глядя на главврача.
У того на лице не дрогнул даже мускул, а в глазах появилось насмешливое выражение.
- Алексей, у вас есть какие-то доказательства?
- Будут, после вскрытия.
- Вот тогда и поговорим.
- Но я же читал про вас очерк в областной газете. Вы не только светило психиатрии. Вы и иглоукалывание знаете, и эту ядовитую науку - токологию, что ли.
- Токсикологию. И что с того?
- Вы один могли подобрать яд, чтобы замаскировать отравление под внезапную смерть. И у вас был очень серьезный мотив!
- Молодой человек! - рявкнул врач, встал из-за стола, переломил пополам шариковую ручку и нервно швырнул обломки в урну. - Все это ваши домыслы! И до сегодняшнего дня я ничего не знал, слышите? Да, этот мерзавец наверняка отравлен! Туда ему и дорога, подонку! Ловелас проклятый, обольстил неопытную девочку... Но я к его смерти - повторяю! - отношения не имею! Докладываю: кто-то недавно похитил у меня из кабинета рабочие материалы по токсикологии.
- Что? - Митюшин даже привстал. - И вы молчали?
- Молчал бы и дальше... Больно милиционеры грамотные пошли, газеты читают. Что с такими знатоками Бендер делать предлагал, помните?
Степан Степанович нагнулся, выдвинул нижний ящик, и Митюшин прочитал на холеном лице врача искреннее изумление.
- Что за черт! Все на месте... - растерянно произнес доктор.
- Вы сами-то когда в последний раз сюда заглядывали? - поинтересовался Митюшин, чувствуя, что голова вот-вот расколется пополам.
- Вчера их точно не было! - твердо произнес Степан Степанович. - А сегодня ящик я не открывал. Предвосхищая ваш следующий вопрос - запасные ключи от кабинета были у Владимира Быкова и уборщицы Маши. Оба причастность к краже категорически отрицали. У меня нет оснований им не доверять. Точнее, не было... Нет, но каков мерзавец!
- А ваши психи? - засмеялся Митюшин.
Доктор как-то странно посмотрел на милиционера и пустился в пространные рассуждения, обильно сдобренные медицинской терминологией. Митюшин понял только одно: пациентам не придет такое в больную голову, поскольку помешаны они на другом. Хотя - есть один...
Больной Синицын не спал. Он находился в отдельной палате и при свете настольной лампы что-то быстро строчил мелким почерком в тетради. На вошедших врача и милиционера не повернул головы.
- У молодого человека диссоциированная амнезия, - шепотом пояснил Степан Степанович, пощипывая бородку. - Он у нас два года - и не помнит ничего из событий личной жизни. Тяжелая психическая травма: в автокатастрофе погибли его жена и двое детей. И он с головой ушел в докторскую диссертацию по химии. Пишет и почти не разговаривает. По ночам часто бродит, спускается зачем-то в подвал. Мне докладывали - сидит там на трубах.
- Классно выводит! - с уважением произнес Митюшин.
Действительно, почерк ученого оказался красивым, а формулы, бензольные кольца и прочие мини-картинки смотрелись весьма эстетично. А вот забрать тетради у больного оказалось очень непросто, пришлось даже делать тому успокоительный укол. Митюшин оформил протокол изъятия материалов у больного и доктора, посмотрел на часы и удивленно присвистнул: четыре утра. Стажер терпеливо ожидал его в компании двух симпатичных студенток. Из беседки, увитой зеленью, доносились смех и радостные возгласы - словно и не лежал труп рядышком в морге.
И в этот момент к больнице подкатила скорая с номерами областного центра. Оттуда выскочил пухлый следователь Пирогов и пожал руку Митюшину. Быстро кивая, выслушал милиционера:
- Продолжай в том же духе, Алексей. Химик тоже мог отравить Быкова из ревности - пациенты часто влюбляются в медсестер. В общем, работай. А у нас там дел по горло, некогда мне особо тебя пасти. Ориентируйся тут по обстановке, докладывай - обязательно. Райком ВЛКСМ вдруг зашевелился, обратился в райком партии. Там дали команду хотя бы скорую выделить, чтобы быстрее тело на вскрытие доставить. Странно это. Из райкома ребята рассказали, что Дубцов, второй секретарь, недавно к вам в Шохово ездил - вернулся бешеный.
Мгновение спустя тело погрузили в автомобиль, и скорая отправилась в обратный путь.
*
По пути к отделению стажер несколько раз порывался что-то рассказать, но Митюшин только отмахивался.
- Веня, соображалка уже не работает - адюльтеры, психи, яды, райком комсомола... Башка сейчас лопнет. Пойду домой, всхрапну часика два-три, потом поговорим.
В отделение Митюшин вернулся в половине десятого и был приятно удивлен бравым видом стажера: форма отутюжена на совесть, гладко выбрит - словно и не сказалась на Вене бессонная ночь. Так же бодро курсант доложил старшему лейтенанту, что узнал из опроса студентов.
С маскарадом потерпевшего все объяснилось очень просто. Исчезнувший с вечеринки студент Вася дал напрокат Владимиру свою штормовку. Решил изобразить перед студентками строгого деятеля из областного штаба ССО. Сам Вася смотреть на представление не захотел, ушел спать. О смерти Владимира узнал позже всех.
Покойный Быков как зам главврача по хозчасти занимался всеми делами по строительству нового склада для больницы. Сдать объект студенты должны были к началу сентября. Работа все лето спорилась, но обещанную зарплату за июль бойцы ССО не получили. Быков только разводил руками. Настырный комсорг Коля поехал в райцентр и выяснил, что строительное управление номер сорок четыре (Митюшин сразу вспомнил про бумагу из ОБХСС - при любой возможности интересоваться делами СУ-44) получило команду остановить выплату от райкома ВЛКСМ. Коля отправился туда и в конце концов добился приема у второго секретаря Макара Дубцова.
- Слышали б вы, как Коля того Дубцова матом костерил! - засмеялся курсант. - Аж покраснел весь и слюной брызгал. Так тот секретарь парня довел. Орал, что ССО за ударные дни мало перечислил. Коля доказывал - все правильно перечислили, тот и слушать не стал. Только орал, хамил и выгнал. Коля ему успел брякнуть под конец, что такие руководители комсомол позорят. А тот в ответ - еще раз такое скажешь, ляжешь в больницу, для которой склад строишь.
- Что еще за ударные дни? - недоуменно поинтересовался Митюшин.
- Я сам только от студентов узнал. Оказывается, за каждую декаду в ССО заработок одного дня перечисляется на счет руководящих комсомольских органов. Якобы добровольно. Коля там выяснил - эта статья считается у них не менее важной, чем комсомольские взносы.
- Вот как! - задумчиво произнес Митюшин. - Следователь рассказал, Дубцов недавно в Шохино ездил... Неужто опустился до мести студенту?
- Нет, он у главврача был, - пояснил Веня. - Девчонки слышали, из кабинета вопли раздавались. Даже санитары подошли. Очень плохо расстались доктор с Дубцовым. Тот потом какого-то больного посетил. А как уехал, Степаныч всех практиканток собрал и сказал: "Я не хочу в этом глупом деле разбираться. Кого оно касается, сам все понимает. Зарубите на носу, девочки: секретарь райком комсомола не тот человек, с которым можно так шутить. Искалечите себе всю жизнь".
Зазвонил телефон, и Митюшин взял трубку.
- Так быстро? - изумился милиционер, услышав сообщение следователя. - Помедленнее, сейчас запишу. Может, наш знатный психиатр-токсиколог лучше поймет, в чем дело.
Веня слушал старшего лейтенанта с напряженным вниманием и потом сообщил:
- Я успел просмотреть бумаги, что вы из больницы привезли. В рабочих материалах Синицына никакого намека на токсикологию. Но на одном из черновиков есть выписка из собрания главврача - один к одному. Какие-то заумные формулы. И пометка: "На вид сложно, а собрать это все можно в больничном парке и тут же приготовить".
- Так с этого и надо было начинать, курсант! - обрадовался Митюшин.
- Это не все. В списке больных я обнаружил некоего Леонида Быкова. Позвонил в район, там пошарили в списках. Представляете, это дядя потерпевшего!
*
- Да, дядя, - неохотно подтвердил Моргунов. - Шизофреник. Ничего интересного. Почему сразу не сказал? А вы не спрашивали, находятся ли у нас на излечении родственники потерпевшего. Так-так, а вот это гораздо интереснее. Все эти травки и кустики у нас действительно можно найти. Основа яда - волчеягодник. Он растет у самого забора, туда никто не ходит из-за крапивы. Прикажу выкорчевать. А изготовить зелье не так сложно, как видите. Смешать в нужной пропорции и настоять сутки на горячем - на батареях, трубах с горячей водой...
- Веня, бегом в подвал! - скомандовал Митюшин. - Продолжайте, Степан Степанович.
- Вы говорите, в крови потерпевшего обнаружили алкоголь. Он, кстати, усиливает действие яда и вызывает мочегонную реакцию. Не удивительно, что проклятого ловеласа потянуло к кустикам.
- А что у него за дела были с Дубцовым?
- Точно не знаю. Кажется, тот курирует районный штаб ССО. Распределяет объекты.
- Не знаете? - голос Митюшина зазвучал строго. - А почему вы тогда ссорились с Дубцовым на днях?
- Дурацкая история, - врач улыбнулся. - Влетает ко мне этот Дубцов и размахивает каким-то письмом. Там наш синий угловой штамп - больничный. И текст примерно такой: "Уважаемый Макар Викторович! Шоховская областная психиатрическая больница предлагает вам комплексное лечение от любых психических расстройств, при необходимости вам будет предоставлен пожизненный уход в нашем учреждении". И подпись моя мастерски подделана, я сам не сразу понял. Если б точно не знал, что такое не подписывал, мог бы и не заметить подвоха. Обещал ему разобраться, найти шутника. А он так орал, что я ему в сердцах сказал: "Не так уж неправ автор письма. Вам бы у нас хоть недельку полежать, успокоительный курс пройти". Наверное, жаловаться на меня будет. Обещал похлопотать. Расследовать я ничего не стал, хоть и обещал Дубцову. Молодежь, они ж по глупости.
- А Леонид Быков тоже? - поинтересовался вернувшийся в кабинет Веня. - Его ребята узнали. Они на День Победы шли колонной на парад. А по тротуару шел пьяный мужик с длинными седыми волосами и кричал: "Ребята! Вы молодцы! Будьте верными ленинцами! Не то что эти зажравшиеся чинуши!" - и показал на "Волги" с партийными и комсомольскими секретарями. Его тут же в милицию забрали. Так пацаны страшно удивились, когда этого мужика уже здесь увидели.
Степан Степанович опустил голову, помолчал и глухо произнес:
- Молодой человек, покиньте кабинет на минутку. Мне со старшим лейтенантом поговорить нужно без свидетелей... Алексей, вам признаюсь - только строго между нами! - Быков-старший никакой не больной. Но я не мог не подчиниться решению свыше, понимаете? Да, Леонид Ильич - имя-то какое! - грубый и несдержанный человек, хоть и бывший комсомольский активист. Но из-за своей несдержанности никакую карьеру не сделал. Пристрастился к выпивке. А по пьяни контроль над собой теряет. А Дубцов, хоть и сам редкий хам, разобиделся. Дернул его тогда черт в город приехать! Может, и обошлось бы. А Дубцов, мне друзья рассказывали, в обкоме партии потом шумел. Обвинял всех в попустительстве антисоветской выходке Быкова и грозился наябедничать дяде из ЦК.
- Я слышал, что он сильно блатной, - Митюшин кивнул. - Почему тогда только в райкоме комсомола?
- Говорят, в Москве воспылал страстью к секретарше, а потом по пьяни ее изнасиловал. Она не побоялась заявление написать. И жена Дубцова ее поддержала - у нее в ЦК папа. Дело, правда, в конце концов все равно замяли. Но Дубцовы развелись, а Макара Викторовича к нам в район сослали - пересидеть несколько лет, пока шум не уляжется. Но его все время как будто шилом в зад колют. Прицепился к тому несчастному Быкову. Скорее бы Дубцова обратно в Москву забрали, тогда я сумею Быкова выписать - как выздоровевшего. Кстати, товарищ Дубцов перед отъездом к своей жертве заглянул. Ильич с уборщицей Машей дружит, она мне рассказывала: плюнул в секретаря и сказал, что сумасшедшему теперь все можно. А тот будто сразу успокоился и велел Маше выйти. Через пять минут уехал.
*
- Смотрите, товарищ старший лейтенант, - стажер хихикнул. - Вот тайничок нашего химика!
Веня посветил фонариком, и Митюшин хорошо разглядел переплетение труб и кирпичную стену через весь подвал. Один залапанный кирпич выделялся среди прочих, и курсант легко вынул его из стены. Далее обнаружилась обратная сторона плитки кафеля с отколотым уголком, и сквозь образовавшееся отверстие открылся вид в душевую. Там никого не было, но свет горел.
Веня заложил кирпич обратно, расшвырял под трубами клочья мха и вытащил небольшой ящик. В нем оказались несколько запылившихся бутылочек из-под лекарств, пустые бутылки из-под вина и одна - водочная, еще чистая. На дне ящичка лежал большой плотный конверт, а в нем несколько великолепных рисунков карандашом. На всех была изображена обнаженная Тамара Ивановна под душем - в самых разных позах.
- Вот для чего Синицын в подвал шастал! - догадался Митюшин. - Разобрался, что в ночное дежурство она всегда в душевую спускается после перепиха с Володькой покойным. Больше, заметь, никого не изобразил. Слушай, а он отличный художник! Я это еще по его запискам заметил. Так-так... Кажется, я знаю, кто подделал подпись главврача на письме товарищу Дубцову. А найти авторов, думаю, нам как два пальца об асфальт.
*
Коля и Света, оба покрасневшие и смущенные, сидели перед милиционерами, опустив головы.
- Да не собираемся мы про вашу шалость рассказывать ни Дубцову, ни Степанычу, - рассуждал Митюшин. - Мы расследуем убийство. Итак, Коля, разозлившись на хамство и невыдержанность Дубцова, ты решил его еще больше позлить и организовать письмо из "дурки". Света для тебя выкрала бумажку с угловым штампом и даже напечатала письмо в канцелярии. Нам рассказала секретарь, что ты вызвалась ей как-то помочь с работой - чтобы навыки свои не растерять. Как вам удалось уговорить химика, чтобы подделал подпись?
- Очень просто! - Света подняла голову и улыбнулась. - Мы ж заметили, как он на девчонок жадно смотрит, будто раздевает. Хотя делает вид, что все пишет, пишет. Подошла к нему в расстегнутом халате и трусики показала. И две бумаги положила. Он все понял и молча скопировал подпись.
- Ни фига себе! - возмутился Коля. - Мне ты такие зоологические подробности не рассказывала! Надеюсь, он тебя не лапал?
- А хоть бы и потрогал сквозь трусики, подумаешь! - Света грустно улыбнулась. - Все какая-то радость в жизни больного человека. Не кипятись, Отелло, он же от Тамары Ивановны без ума.
- А вы с тем мужиком, что вам на параде кричал, не общаетесь? - поинтересовался Митюшин.
- Разговаривали раза два или три, - ответил Коля. - Когда больных погулять выводят, они часто около стройки останавливаются.
- И про вашу путаницу с трудоднями ты ему рассказывал?
- Да. Ему, кажется, это не понравилось. Замкнулся сразу.
- Не замечал, не пил он тут втихаря?
- Сам не видел, Вася рассказывал. Вчера пил Леонид Ильич с племянником мировую. Раньше обижался вроде. Какие-то у них семейные сложные дела. А тут сидели на стройке с бутылкой. Володя хвастался, что ничего дяде не сделают, пусть не боится. Вася потом пустую бутылку выкинуть хотел, а тот немой химик ее попросил.
*
- Владимир Быков оформил опеку над дядей и его имуществом, - пояснил Степан Степанович. - Пригнал сюда из города дядин "Москвич", катается на нем. А гараж в городе кому-то сдает. Леонид Ильич таким поворотом дела недоволен. А поганец тот его все стыдил: не надо было племянника позорить, всякие глупости на улице кричать.
- Кстати, кто посоветовал вам работать с СУ-44? - поинтересовался Митюшин.
- Быков. Я сначала отказал, как узнал, что они не профессионалов пришлют, а стройотряд. Но Томочка меня переубедила. Теперь понимаю - он воспользовался ее слабостью...
*
- Давай, стажер, еще раз осмыслим все факты, - рассудительно сказал Митюшин по возвращении в отделение. Все вроде бы указывает на химика. Не пойму только, как он ухитрился дать отраву Быкову.
- Он ее и не давал,- возразил Веня. - Тут нужно незаметно подмешать зелье в питье. Смерть наступает через несколько часов. Грубо говоря, с полудня до вечера. Быков все это время был на стройке. Обедал в больничной столовой. Отравление там мог организовать только главврач. Химик на прогулку выходил в шесть вечера, остальное время сидел в палате. Остается один человек - который любезно подставил нам химика и который дружит с уборщицей. Мог у нее незаметно ключики взять. Газеты он тоже читал и рассчитывал найти у Степаныча что-то про яды.
- Но какой у него мотив? - возразил Митюшин. - Вернуть гараж с машиной? Так вернут автоматически, когда из дурки выпишут и опеку отменят. В противном случае все равно в психушке сидеть. А не нашел бы ничего у врача?
- Придумал бы, скажем, несчастный случай на стройке... Можете звонить в ОБХСС, думаю, они в СУ-44 много чего теперь накопают.
*
- Оставь меня, о презренный страж! - мрачно ответил Леонид Ильич, взлохмачивая длинные седые волосы. - Впрочем, как я понял, доктор выдал вам врачебную тайну - что я не болен. А я все-таки болен - душой. За все, что наворотили наши деятели. Во что социализм превратили? В показуху! Так что не сомневайтесь, придумал бы, как племянника-подлеца уконтрить. Это ж каким жуликом надо быть, чтоб на студентах наживаться...
- Вы хотите сказать, что СУ-44 завышает стоимость работ, заработную плату, а на самом деле студентам платят гораздо меньше? А разницу делят кто-то в СУ-44 и ваш племянник?
- Точно, так оно и есть. Не знаю, как он свою двойную бухгалтерию прокручивал, но социализм ему больше позорить не дал! Тем более он меня в психушку упрятал - из-за машины. Так просил доверенность оформить - я не дал. Он же товарищу Дубцову и нашептал, чтобы меня в дурдом определили - раз случай представился. Дубцов-то тоже в доле, у него в СУ-44 свой человек. Кто - не знаю. Разве имеют право такие гады по земле ходить, советскую власть и дело партии позорить? И, представляете, сам Дубцов мне и говорит - займись племянником, тебе все равно ничего не будет. А через годик сделаю так, что тебя выпишут. Я так понял, племяш обдурил его с теми ударными днями, не поделился... А он же псих, вспылил. Не зря ему письмо отсюда студенты организовали.
- И вы поверили Дубцову? - сморщился Митюшин.
- А какая разница! Один черт всю страну превратили в огромную психушку с психбольными секретарями, включая генеральных. Хоть выйду отсюда, хоть нет - все равно палата номер шесть.
- Леонид Ильич, вам все-таки лучше оставаться здесь, - мрачно сказал Веня. - Пусть Дубцов дуб и псих, но вас сразу раскусил. Родственные души... Больные...
![[]](/img/p/proswirnow_a_j/b-rod-d/ant1.jpg)
![[]](/img/p/proswirnow_a_j/b-rod-d/ant2.jpg)