Аннотация: 3 место (из 11) в конкурсе "Золотой кубок 2012/13" ГГ (Артур) - проходной персонаж, см. рассказ "Сложное решение". Публикация в сборнике "Ожог" (Волгоград, "Перископ-Волга", 2022)
Когда все закончилось, Артуру - не в первый раз! - стало стыдно. Он пристально смотрел на неподвижное обнаженное пышное женское тело, представляя вместо него другое - гораздо более изящное. Казалось, прекрасные черные глаза откуда-то взирают с укоризной, а голос Натали вопрошает: "Как ты мог?" "Сие только зов плоти, но не духа, - мысленно ответил на горький упрек молодой человек. - Я слаб..."
Глаша открыла глаза и потянулась в блаженстве:
- Господи, до чего ж сладко! Без вас и не узнала бы ласковое обращение. Я ж баба простая, какие там нежности... Хозяин-то всегда как навалится тушей, засопит...
- Глаша, прекрати! - Артур сморщился.
- Молчу, молчу, - зачастила молодуха. - Простите дуру. Мне только с вами хорошо, а с ним - поневоле. И не одна я у него такая... Ой, никак меня кличут?
Глаша выпрыгнула из постели и мгновенно оделась. Артур несколько замешкался и вышел из своей каморки позже. Услышал, как ключница распекает Глашу. Со стороны спальни хозяев выбежала Натали, шурша юбками. Во взгляде ее дивных черных глаз читалась тревога.
У Артура перехватило дыхание, и он мысленно обругал себя. Казалось, девушка догадывается, чем он только что занимался с горничной.
- Вы уже слышали, барон? - жарко заговорила Натали, теребя черные косы. - Мари только что бегала позвать Олюшку из бани - а та заперлась и не отвечает. Я боюсь!
У бани, скрипя снегом, переминались с ноги на ногу немой конюх Тимошка, кухонный мужик Антипка и Глаша с еще тремя служанками. Они наблюдали, как тучный Федор Иваныч в бобровой шубе и кальсонах стучит в дверь и кричит:
- Олюшка, душа моя, что с тобой?
Артур встретился взглядом с Тимошкой. Показалось, в глазах мужика промелькнул испуг. Пахло дымом и паленым рогом, и на душе Артура стало погано - примерно как прошлой весной на маевке. Все тогда разбежались при появлении казаков, а он остался у тела забитого насмерть городового, которого сам и пальцем не тронул...
- Ломайте! - вывел Артура из оцепенения повелительный голос Ширяева.
Мужики начали по очереди бить плечом в дверь. Каждый раз сверху под козырьком вздрагивал керосиновый фонарь, и через пять минут крюк на двери все-таки вырвал скобу из косяка, и створка распахнулась. Из предбанника повалил дым - впрочем, не особо густой.
- За мной! - рявкнул Федор Иваныч. - Только бабы!
Артур услышал, как внутри кашляют. И вдруг одновременно заголосили бабы... Заплакали и подоспевшие Натали и Мари. Артур почувствовал, как к горлу подкатывает ком. Видеть страдающую Натали было невыносимо. Артур перевел взгляд на Мари - и таким глубоким страданием веяло от скромной тихой девушки, что сердце молодого человека сжалось еще сильнее. Добрейшую Ольгу Николаевну стало ужасно жалко. В дверях показался Федор Иваныч, выглядевший мрачнее ночи. Он перекрестился и глухо скомандовал:
- Носилки!
Через несколько минут мимо Артура и девушек под причитания баб пронесли безжизненное тело, накрытое простыней.
- Несчастная сестра! - сквозь слезы прошептала Натали и с неожиданной для ее хрупкого сложения силой ухватилась за локоть молодого человека.
- Идем, Наташа, - безжизненным голосом произнесла Мари, и обе девушки двинулись за печальной процессией.
Артур остался один. Разум отказывался мириться с происшедшим. Еще не старая тридцатилетняя Ольга Николаевна была милейшей женщиной. Правда, Артуру она казалась слишком печальной. Впрочем, как раз сегодня Ольга Николаевна выглядела на редкость оживленной и загадочно улыбнулась Артуру. В шесть вечера она в сопровождении сестры Натали, кузины Мари и Глаши отправилась в баню.
Разрумянившаяся горничная через час вернулась и подала ужин Артуру в комнатку: гувернер столовался отдельно от прислуги, а порой и вместе с хозяевами. Хоть суд и лишил Артура Бергера имущества и чина, в глазах света сибирского городка З. двадцатидвухлетний ссыльный оставался благородным дворянином. Вскоре Глаша ушла прислуживать за ужином хозяевам, а в половине девятого вернулась. Рассказала, между делом что Ольга Николаевна весь день не ела, засиделась в бане... Потом Артур увлек горничную в постель...
Артур вошел в распахнутую дверь и при свете керосиновой лампы внимательно рассмотрел предбанник. На двери над крюком выделялось грязное пятно, а у порога лежал небольшой ком глины. На него не раз наступили и всюду наследили. На одной стене висели репродукции "Данаи" Рембрандта и "Обнаженной" Ренуара, на другой охотничьи трофеи Ширяева. Под головой кабана красовались два скрещенных старинных пистолета, под головой оленя - две короткие пики с деревянными ручками.
Артур поморщился при виде такой безвкусицы и обратил взор на нехитрую мебель. На столе стояли четыре кружки - одна пустая, три с остатками напитка. В каждую молодой человек макнул палец и облизал. Квас как квас, никаких примесей. На свежей белой скатерти сохранились круглые отпечатки еще каких-то сосудов. Может быть, Ольга Николаевна выпила много вина? Но от Натали и Мари вином не пахло. Если же вдруг хозяйка пила одна, где тогда бутылка и фужер? Нет, не складывалась картинка несчастного случая во хмелю.
На крючках висела одежда Ольги Николаевны, а рядом на топчане лежала гора полотенец, некоторые были перекручены. Артур прошел в отделение для мытья и придирчиво осмотрел бочки, шайки, мочалки и бак под потолком, питающий душ - ничего особенного.
Следующая дверь вела в парную. Там до сих пор было довольно жарко, а на печи стоял чан с горячей водой. Злополучную заслонку выдвинули, чад почти выветрился. Однако запах паленого рога еще чувствовался. На полке стояла глубокая шайка с вениками - двумя березовыми и одним дубовым. От теплой воды пахло листвой и гарью - несколько хлопьев сажи осели на частично изодранных листьях дубового веника. Неужели он побывал в печи?
Артур кочергой разворошил золу в печи и нашел сохранившийся огарок коровьего рога и остатки бумаги, смятой в комок. На одном клочке едва просматривались фрагменты синего штампа. Может быть, Ольга Николаевна нарочно осталась одна, чтобы совершить какой-то "колдовской" обряд? Допустим, решила позвать дьявола; для того и жгла рог, пахнущий серой и адом. А вдруг хозяйка решила свести счеты с жизнью, задвинула заслонку нарочно, а паленый рог должен был убить ее быстрее?
Артур немного поразмыслил, покачал головой и отбросил оба варианта. Наверное, Антипка просто не заметил рог в дровах, а девушки по неопытности подкинули его в печь вместе с поленьями. Артур присел на корточки и еще раз осмотрел печь с лампой - никаких следов листьев в топке. Скосив глаза, молодой человек заметил свежие царапины на стене у самого пола близ печи. Судя по всему, совсем недавно три доски пола кто-то отдирал... Зачем?
Наконец, Артур прошел вокруг бани с лампой. Каждое помещение имело маленькое оконце под потолком - для освещения в дневное время. Под оконцем в предбанник снег оказался изрядно вытоптан чьими-то валенками, а у самой стены в снегу обнаружились две глубокие узкие ямки...
*
При виде трех заплаканных деток у маминого гроба Артур едва удерживался от слез и спешил отвернуться к роялю, негромко наигрывая с небольшими паузами похоронный марш Шопена и не мешая читать псалмы.
Весть о внезапной смерти Ольги Ширяевой мгновенно облетела З., и каждый сколько-нибудь значительный горожанин счел нужным проститься с усопшей. При этом Артур постоянно ловил на себе изучающие взгляды - преимущественно девиц на выданье и их родителей. Казалось, читал их несложные мыслишки: молодой, горячий - оступился по глупости, но не убивец же! Напротив - культурный, интеллигентный, к тому же видный молодой мужчина, высокий и на лицо приятный. Отец - барон, профессор философии, мать преподает в Смольном. Глядишь, со временем все устроится у молодого человека - государь милостив...
Артур не мог разобраться, почему он, большевик, так жалеет своих нанимателей - и несчастную Ольгу Николаевну, и ее сестер, и распутного мужа-капиталиста. Вроде бы классовый враг, но именно благодаря Ширяеву Артур имеет крышу над головой, стол и приличное жалованье. Другим ссыльным в З. повезло куда меньше. При этом полиция, можно сказать, верила Ширяеву на слово, что господин Бергер занят в особняке исключительно по хозяйству и не нарушает запрет на преподавание.
А вот трудящиеся из дома промышленника в последние два дня стали сторониться Артура. Вроде бы и не нарушал он данного хозяину слова - агитации не вел. Разве что изредка отпускал шпильки в адрес царизма и бездарной войны с Японией. Но услышал случайно утром, как кухарки перешептывались: "Все из-за сицилиста..." В чем он провинился, сам социалист сообразить не мог.
И никак не покидали мысли о причине нелепой смерти хозяйки. Оказалось, в З. некому сделать вскрытие. Единственный врач земской больницы две недели назад скончался. Когда пришлют нового, никто не знал. А частный доктор, несколько лет пользовавший преимущественно солидных горожан, по осени отбыл за тысячи верст от Енисея. Артур вчера утром намекнул Федору Иванычу, что надо бы послать за врачом в Красноярск, но хозяин не согласился:
- Не вижу смысла, барон. После такого снегопада ехать дни три в один конец. Что, несчастную Олюшку на морозе неделю держать? Да и не хочу, чтобы ее резали. Знать, богу то было угодно. Глашка им до семи прислуживала, Машенька через полчаса ушла, Наташенька еще через полчаса... Олюшка сказала, через четверть часа придет, еще раз попариться хочет. Видно, тут хворь и взыграла, от которой Олюшка аппетит потеряла. Ослабла враз и закрыла в беспамятстве заслонку...
- Пожалуй, вы правы, - согласился Артур. - А вы-то сами не заметили ее хвори?
- Нет... Они ж все вечно жалуются - то дурно, то мигрень. Глашка еще про какие-то бабьи глупости рассказывала, я и вникать не стал.
- Федор Иваныч, первый раз слышу, как вы ласково Натали и Мари назвали...
- Они же, барон, со мной сызмальства живут. Десять лет назад в Нижнем Новгороде я весьма удачную сделку провернул. Возблагодарил господа: на храм божий пожертвовал и на приют для дворян. И увидел там Олюшку - ей двадцать годков только исполнилось. Думал всегда: я суровый купец, промышленник, что мне те глупости про любовь! А тут на тебе - сразила наповал. И, конечно, сразу с предложением. А она грустно говорит: "Согласна я, Федор Иваныч, только ежели сестричек моих под опеку тоже возьмете". А что ж не взять! Машеньке десять годков было, Наташеньке восемь. Семейство их от болезней вымерло, Олюшкин папенька последним оставался. Разорился - и пулю в висок. Вот дочки его с племянницей в дворянский приют и попали. С тех пор и живем душа в душу. Недавно только размолвка приключилась. Натали задумала учиться в Петербург ехать. Олюшка резко воспротивилась - нахватается там девица всяких глупостей от молодых людей вроде вас. Хотя вы, смотрю, крамолу и прочие глупости уже забываете. Так что, бог даст, учите вы девиц дальше - под присмотром. После девятого дня продолжите. А со мной английским языком - сразу. Бог даст, забыться поможете.
*
Однако на другой день после похорон заниматься английским Ширяев не пожелал, а велел прислать в кабинет водки и закусок. К завтраку и обеду не выходил. Артур, оставшийся пока без дела, столовался с девушками и детьми. За едой почти не разговаривали - только поминали покойную. Артур изредка ловил на себе испытующие взгляды Мари и чувствовал некоторое смятение. Натали, напротив, даже не смотрела в сторону гувернера. И это после их бесконечных разговоров на занятиях... С каким вниманием она его слушала, с каким восторгом расспрашивала, как она мечтала блистать в Петербурге! Но почему-то Артур постоянно ощущал напряжение - не поймешь, что неловко сказано, а она уже надула губки... Насколько проще было с Ольгой Николаевной и Мари - будто с родными, которых всю жизнь знаешь. И в душе ссыльного поднималась очередная волна нежности от какого-нибудь милого словечка, сказанного невзначай, или приятной улыбки Мари. Вот только тайную страсть к очаровательной брюнетке Натали не могли остудить ни непосредственное очарование Мари, ни знойные ласки Глаши...
К ужину не вышла и Мари, и Артуру стало еще более жалко Ольгу Николаевну. Усердно поминая покойную, он и не заметил, как хмель ударил в голову. Внезапно решил, что самое время разделить горе с вдовцом. Натали с племянниками уже покинула столовую, а Глаша напрасно пыталась удержать Артура.
- Прочь! - рявкнул он и решительно направился к кабинету хозяина с графинчиком водки в руке.
Нагло, без стука, распахнул дверь - и замер на пороге. Увидеть такую паскудную картину Артур никак не ожидал... Мгновение простоял он, остолбенев от неожиданности, захлопнул дверь и убежал к себе. Прямо из горла влил в себя треть полуштофового графинчика и рухнул на постель, повторяя шепотом: "Боже, какое свинство! Вот тебе и милая Машенька!.."
Перед глазами отчетливо стояла картинка: завалившаяся на стол Мари, русые косы среди водки и закусок, а в голубых глазах глубокая печаль и покорность, сменившиеся на дикий ужас при появлении Артура. Еще бы - тут же и бесстыдно задранные юбки, и оголенный зад, в который упиралось волосатое брюхо стоящего у стола и громко сопевшего Федора Иваныча... Артур не был уверен, заметил ли его мертвецки пьяный Ширяев, да и какая теперь разница! Завтра же ноги его не будет в этом очаге разврата!
- Предупреждала я вас! - услышал Артур голос Глаши. - Не судили бы вы их... Хозяину забыться надобно, а Марья Алексеевна больше на Ольгу Николаевну похожа, чем родная сестра. Покойница б, голубушка, меньше кочевряжилась, а то вечно хворая будто с мигрелями своими. Вот уж барское понятие! Перетерпела бы - и дело с концом. Глядишь, оставил бы хозяин в покое ее сестричек.
- Так сие он и раньше проделывал? - Артур подскочил на кровати. - И даже с Натали? Я вызову его на дуэль!
- Ой, раскипятился мой петушок! - засмеялась Глаша, нежно целуя его в губы. - Сие дело семейное, оставьте их в покое. А я вас утешу, пока не упорхнули... Чувствую, недолго уже нам осталось...
Вскоре успокоившийся в постели Артур заявил, что отныне не допустит слабости, недостойной большевика - никогда не влюбится, тем более в девушку из класса эксплуататоров. Зато все разъяснилось: Ольге Николаевне стало невыносимо жить в царстве порока, вот она и покончила с собой.
- Не могла она, Артур Артурыч, - вздохнула Глаша и покачала головой. - Маша сказывала: Ольга Николаевна недавно посылала Наташу к Гуляихе, бабке-знахарке. Хотела научиться привороту с отворотом - чтобы, значит, муж только с ней всегда был. Записала заклинание и рецепт снадобья из толченого коровьего рога. Потому и не ела ничего хозяйка, да еще велела мне ей энту, как там ее, клисьму сделать - вы уж простите... Барышня Маша в приворот не верит, ушла первой из бани. Потом барышня Наташа вернулась. Рассказала, что хозяйка последнее заклинание одна должна прочитать и дым развеять. Через полчаса забеспокоилась, Машу в баню послала - а Ольга Николаевна не открывает...
- Вот как? - Артур на мгновение задумался и спросил: - Может, никакого приворота не было? Ольга Николаевна случайно не была в интересном положении? Может, пыталась избавиться от нежелательного плода, и получилось что-то не так?
- Нет! - твердо заявила Глаша. - Я ж их обстирываю, знаю, когда у кого на рубахе бывает. У Ольги Николаевны - две недели назад. Простите, Артур Артурыч, когда ее обмывали - опять было чуть-чуть крови, хотя и не должно. И синяки на запястьях и щиколотках. Я подумала: кто-то надругался - со зверствами. А Федор Иваныч и слушать не стал.
- Да кто мог надругаться? - изумился Артур.
- Немой Тимошка, конюх.
- Неужто посмел бы?
- Он любит за бабами подглядывать, - грустно пояснила Глаша. - Ставит лестницу и смотрит в оконце - зимой, когда темно на дворе. Сколько раз мы его били! Может, стукнуло что в голову дурака - надругался над Ольгой Николаевной, потом толкнул, испугался, закрыл заслонку - и был таков.
- Дверь была закрыта изнутри! - неуверенно напомнил Артур, а перед глазами всплыла картинка - вытоптанный снег и две ямки у стены бани.
- Через подполье... - предположила Глаша. - Он же сильный. Оторвал доски - там царапины я видела у печки.
- А обратно? - Артур покачал головой. - Нет, не мог он их точно на место установить из подполья. И следов подкопа нет. Я у ключницы спрашивал. Сказала, ремонтировали там пол неделю назад, вот и поцарапали. Да и мозгов бы не хватило у конюха на такие маневры. Тем более мужик он безобидный. Глаша, а к доктору кто-нибудь из женщин ездил?
- Ольга Николаевна с Наташей. А дня через два доктор умер.
- А ты, Глаша, хорошо Гуляиху ту знаешь? - поинтересовался Артур.
- А то! Три раза к ней бегала, простите Артур Артурыч, хозяйских вылупков вытравливать.
- Утром сбегай еще раз, - сурово сказал Артур. - Вот, возьми денег - пусть расскажет, что за колдовской обряд Ольге Николаевне насоветовала - с такой мудреной подготовкой... И вот что, Глашка: будешь утром убираться, поищи у барышень или хозяйки покойной книгу с вырванными страницами.
Глаша жарко поцеловала его и ушла. Артур погрузился в размышления: заклинание и рог, синяки, кровь, полотенца, пистолеты и кабан, пики и олень с рогами... Опять рог! И в топке тоже. Видимо, все-таки несчастный случай: от знахаркиного снадобья Ольга Николаевна забылась и задвинула заслонку. Хотя Артур слышал, что и через несколько часов угоревших, бывало, откачивали...
Где-то вдалеке послышался шум, и Артур поспешно вышел из каморки. Скандалили в спальне Мари. Услышав голос Глаши, Артур наплевал на светские приличия и ворвался в комнатку. Мария Алексеевна с распущенными светлыми волосами, в одной ночной сорочке, стояла на коленях и горько плакала. Над девушкой зловеще висела петля, укрепленная на крюке для качелей. А Глаша нервно била Мари по щекам, приговаривая:
- Ишь, чего удумала, барское твое понятие! Дуреха пьяная!
- Мария Алексеевна, что же вы так? - глухим голосом спросил Артур, борясь с отвращением, смешанным с жалостью. - Простите, я виноват - ворвался спьяну, без стука... Но я никому не расскажу о вашей связи с мужем кузины, слово дворянина!
Мари доверчиво посмотрела на него, и в мутном хмельном взгляде голубых глаз Артур разглядел немое обожание, смешанное с отчаянием и стыдом.
Взволнованный до чрезвычайности Артур никак не мог заснуть. Через час напряженных раздумий оделся и отправился в злосчастную баню. Вновь тщательно ее исследовал. Ворох полотенец и одежду хозяйки давно убрали, дверь и полы вымыли. Артур долго рассматривал охотничьи трофеи и оружие под ними. Снял каждую пику и пистолет и тщательно осмотрел.
Потом вновь застыл в размышлениях в каморке, раскачиваясь на скрипящей табуретке. Не слышал, как тихо вошла Глаша.
- Все мучаетесь? - вздохнула горничная. - Ладно, пусть мне будет хуже... Вы, Артур Артурович, вроде бы умный-преумный. А подумать - так дурак дураком...
- С чего бы вдруг? - хмуро ответил Артур и зашелся нервным смехом.
- Вдруг петлю не вьют на сук... Неужто не видите - барышня влюбилась в вас по уши. А вы ее с хозяином узрели. Вот, сердешная, от стыда и в петлю полезла - спасибо, я подоспела. Почувствовала.
- Выдумываешь ты все, - тихо ответил Артур, однако приятная нега объяла все его существо, а лицо зарумянилось. - Перепила просто несчастная Мария Алексеевна. Ступай, Глашка, мне подумать надо.
Артур так и не сомкнул глаз до утра, думая то о смерти Ольги Николаевны, то о Глашиных словах. И образ прекрасной Натали как-то незаметно померк...
*
- Поставьте кипятить воду и бросьте туда ключи и мужнины носки. После этого говорите отворот: "Волк и медведица дерутся. Бьются, секутся, кровью обливаются, в глаза когтями вцепляются..." - прочитал Артур и недоуменно переспросил: - Этому научила Натали знахарка?
- Гуляиха клянется! - ответила Глаша. - Ни про рог, ни клисьму не учила. А Наталья Николаевна интересовалась, как свинью отравить, чтоб никто не понял. Гуляиха сказала, травить не обучена. Вы про книжку спрашивали с выдранными листами - нашла я у барышни Наташи, когда убиралась.
- Весьма любопытно! - задумчиво произнес Артур, разглядывая пособие по анатомии человека с синим штампом земской больницы и чувствуя, как заслонка в голове наконец-то открылась для разгадки. - Глашка, принеси-ка мне немного станиоля и пойдем на кухню...
Там Артур придирчиво расспросил, кто из какого стакана пил, взял один, насыпал на него золы. Сдул ее и прижал к стеклу станиоль, получив довольно скверное продолговатое изображение неправильных эллипсоидов. Затем отдал Глаше несколько распоряжений и послал сначала за Антипкой, потом за Тимошкой и усадил немого в своей каморке. Перед конюхом Артур положил полый коровий рог и две пики, принесенные из предбанника.
- Смотри мне в глаза, Тимошка! - ледяным голосом произнес Артур. - Смотри внимательно! Смотри и вспоминай! А теперь - на рог и пики! В глаза! На рог и пики!
Конюх, глупо улыбаясь, выполнял распоряжения Артура, переводя взгляд туда-сюда. Кухарки, которых привела Глаша, подглядывали за ними через приоткрытую дверь и крестились.
- Теперь сиди и просто смотри на рог и пики! Через час ты все вспомнишь и заговоришь!
При последних словах кухарки заохали и заахали. Артур вышел в коридор и рявкнул:
- Прочь, бабы, не мешайте! Я его приворожил - так это по-вашему называется. А по науке - загипнотизировал. Вам же сказал кто-то, что я - исчадие дьявола. А вот и нет, хотя я умею многое. Через час к Тимошке вернется дар речи - ненадолго. Но он успеет рассказать, кто на самом деле задвинул в бане заслонку и умудрился закрыть дверь на крючок снаружи. Тимошка там подглядывал и кое-кого видел...
Крестясь и бормоча молитвы, бабы разбежались, бормоча под нос: "Вот дьявол-то!" Артур вернулся в каморку и тихо скомандовал:
- Выходи!
Из шкафа выбрался Антипка и быстро переоделся в платье гувернера. В дверь заглянула Глаша и громко сказала:
- Артур Артурыч, вы же еще хотели в бане посмотреть, пока Тимошка гипироваться будет. Идемте!
Она увела переодетого Антипку, а в шкаф залез Артур. Тимошка в тишине сразу положил голову на стол и захрапел.
Через четверть часа дверь бесшумно распахнулась, и в каморку вошла девушка. Воровато огляделась и заперла дверь изнутри. Внимательно осмотрела спящего конюха и прошептала:
- Надо же, как тебя загипнотизировал этот социалист - ты сам себе горло проткнул!
Она взяла пику, размахнулась, и в ту же секунду Артур выскочил из шкафа, выхватил оружие у злоумышленницы и горько сказал:
- Вот вы и выдали себя, Наталья Николаевна... Оказывается, и слушок про меня пустить успели - что якобы порчу на вашу сестру навел. Ловко вы злодеяние провернули!
- Вы о чем? - надменно спросила Натали. - Отпустите же руку! Ведете себя, как мужлан. Я просто пришла посмотреть на загипнотизированного человека - очень интересно. А пику взяла из любопытства.
- Не будем тратить время на ваши лживые измышления, - спокойно сказал Артур. - Я прекрасно слышал, что вы прошептали. Вы испугались, что он и вправду заговорит и расскажет про ваше преступление, вот и решили расправиться с конюхом. Господи, еще вчера я был уверен, что влюблен в вас! Вовремя пелена спала с глаз... Тимошка, просыпайся! Вот, держи полтинник на водку и ступай на конюшню. А теперь слушайте меня, сударыня. Вы всегда хотели блистать в Петербурге, но Ольга была против. Устранив сестру, вы надеялись стать женой Федора Иваныча и уговорить его на переезд в столицу. Благоприятный случай представился, когда умер доктор - гораздо легче стало выдать убийство за несчастный случай. Гуляиха рассказала - вы искали отраву якобы для свиньи. Вам известно, что свинья более всех близка человеку по строению, но раздобыть подходящий яд вам не удалось. Тогда вы сочинили для Ольги Николаевны какой-то таинственный обряд - якобы узнали от Гуляихи. Но мы выяснили, что знахарка вам рекомендовала совсем другое. Вот только несчастная Ольга Николаевна и не подозревала обмана. Выполнила все ваши наставления - якобы от Гуляихи: целый день не ела, сделала клизму - вы опасались внезапных выделений жертвы в момент убийства. Под видом обряда отворота вы привязали сестру полотенцами к топчану, завязали рот. Там в ворохе много перекрученных полотенец лежало... Потом вставили в лоно несчастной рог и через него раскаленной в печи пикой прожгли внутренние органы. Их расположение вы изучили по книге, похищенной у доктора. Важно было не проткнуть легкие и не вызвать кровотечение через рот. А на теле благодаря рогу следов не осталось. Господи, как только у вас рука поднялась учинить такое зверство над сестрой! Потом вы перенесли труп в парную, закрыли заслонку, рог и страницы книги кинули в печь. Пику тщательно вымыли в тазике, даже веником обтерли - я видел в тазике пепел и изодранные листья. Но что-то у вас не вполне получилось. Может, рука дрогнула, может, заусенец был на роге - но в лоне жертвы все же выступило немного крови, и наблюдательная Глаша заподозрила неладное. Сударыня, дайте руку!
Артур насыпал на палец ошеломленной Натали золы и прижал к станиолю. Потом достал отпечаток, снятый со стакана, продемонстрировал девушке и спокойно солгал:
- Этот отпечаток я снял с пики еще раньше - он жирный, не отмылся. Видите, одинаковые. Это - доказательство!
- Какие отпечатки? - возмутилась Натали, но голос ее предательски дрогнул. - Вы забываете, что дверь была закрыта изнутри.
- Отпечатки пальцев индивидуальны. Могу показать вам статью в журнале. Три года назад в Англии по ним впервые нашли преступника и осудили. С нынешнего года и в России применяется дактилоскопия - не забывайте, я прошел через охранку! А дверь... Идемте!
В бане их уже ждали Глаша, Мари и протрезвевший Федор Иваныч.
- Я сразу обратил внимание на грязь на двери и на полу, - пояснил Артур. - Смотрите!
Он связал петлю из тонкой бечевы, приложил к двери и прилепил сверху комок глины. Аккуратно укрепил на глине крюк, вышел и закрыл дверь. Бечева спокойно прошла сквозь щель. Артур дернул за кончик, и все в предбаннике увидели, как комок глины отвалился, а крюк упал и вошел в скобу на косяке...
- О, господи! - воскликнула изумленная Глаша. - Артур Артурыч, как же вы разгадали? Эх, Наталья Николаевна... - горничная с укоризной посмотрела на Натали и перекрестилась. - Видит бог, гореть вам в аду! Как вы могли измыслить такое!
- Наташа, я не верю! - чуть слышно проговорила Мари и разрыдалась. - Барон, наверное, что-то не так истолковал... В голове не укладывается, как можно такое придумать...
- Читать надо больше, курица! - огрызнулась Натали. - Английскому королю Эдуарду Второму после отречения в зад через рог раскаленную кочергу воткнули, он на всю округу орал. Вот идиоты, выдали себя! А я Лельке рот завязала, ей было легко умирать - не покричишь. Откуда ж я знала, что этот чертов социалист такой смышленый!
- Как же я не заметил, что ты превратилась в грязную тварь? - зловеще произнес Ширяев. - Из-за Петербурга и моих денег? Да как у тебя только рука поднялась на сестру, на этого ангела во плоти?
- А кто превратил меня в тварь? - злобно ответила Натали, и из глаз ее хлынули слезы. - Кто в четырнадцать лет сделал меня порченой? Пусть все знают!
- Никто ничего не узнает! - зарычал Федор Иваныч, отвернувшись к стене. - Я не хочу позора и пересудов. И велю всем проглотить языки! Барон, Глашка, потом зайдете в кабинет - обсудим увеличение вашего жалования. И зарубите все себе на носу: Олюшка умерла от несчастного случая! А эта нелюдь остаток жизни проведет в монастыре. Собирайся, Натаха! Немедленно!
*
- Эх, вы, барское ваше понятие, - с укоризной сказала Глаша Артуру. - Я баба простая, глупая, и то понимаю. Ходите оба, как те цапля с журавлем из сказки. Мужчина вы в конце концов или нет?
И она буквально втолкнула Артура в комнатку Мари. Девушка подскочила с кресла и залилась румянцем. Потом смертельно побледнела и тяжело задышала.
- Это правда, Мария Алексеевна? - спросил ошеломленный Артур, и сердце его ухнуло куда-то вниз. - Вы, пардон, пытались наложить на себя руки не спьяну, а из-за стыда передо мной?
Мари ничего не ответила и отвернулась. И вдруг из глаз ее потоком хлынули слезы.
- Оставьте же меня... Не мучайте более... - еле слышно произнесла девушка.
- Ни в коем случае! - взволнованно заговорил Артур, больше не вспоминая о данном себе недавно обещании забыть о женщинах из класса эксплуататоров. - Нам необходимо, наконец, объясниться. Полагаю, вы стали жертвой непомерного темперамента Федора Иваныча. Находясь в полной от него экономической зависимости, не смели отказать. Что вам оставалось делать? Кто я такой, чтобы осуждать вас? И вы глубоко тронули меня своим отчаянным поступком... Я в полном смятении, дорогая Машенька, а посему... Вы не будете возражать, если по окончании траура по Ольге Николаевне я стану просить у Федора Иваныча вашей руки?
- Артур Артурович! - Глаза Маши просветлели и округлились от изумления. - Вы прощаете мои ужасные прегрешения? Не могу поверить... Господи, конечно же, я согласна!
И она упала в его объятия. Тут же застеснялась, отстранилась, и Артур поспешил выйти. В свою каморку он уже буквально летел на крыльях...
![[]](/img/p/proswirnow_a_j/zaslonki/ozhog1.jpg)
![[]](/img/p/proswirnow_a_j/zaslonki/ozhog2.jpg)