-Так как коленвал не подлежит восстановлению из-за сильных повреждений, необходима его замена, - я вытирал измазанные в мазуте руки, облокотившись о конвейер.
- Ох ты ж, беда, - местный механик Василий недовольно распушил и без того пышные усы. - А мы-то думали, просто расточился.
- Нет, - терпеливо объяснил я, - он совершенно погнулся. Не знаю, что вы с ним делали, какую нагрузку давали.
- Да, беда, - повторил Василий. - Но вы-то сегодня уже не едьте, в понедельник поедете заменять. Отдохните.
Виски ломило от усталости и от набрякавшего снаружи дождя. Весна была мокрой, болезненно напухшей серыми тучами. В городке Рыбном, на консервный завод которого мне выпала командировка, апрель плакал теплыми каплями, дома стояли темными от влаги, а с пышной зелени стекали прозрачные ручейки. Казалось, что скоро город полностью уйдет под воду, небесная вода сольется с морской.
Хотелось завалиться в кровать и спать.
А еще лучше- уехать обратно, домой, забив на все эти валы и старые ржавые механизмы, которые по-хорошему все надо списать в утиль, а не ремонтировать. Если б не она...
Я приехал днем, но в пасмурном свете здание завода выглядело, как в сумерках. Неправильное, все какое-то изломанное, тускло-красной массой оно притаилось совсем рядом с центром города, неподалеку от главного порта. Оно напоминало изрубленную тушу какого-то животного. Ржавые рельсы, будто вены, расползались от него в разные стороны.
Через дорогу, за портовыми постройками, плескалось море. Матово-серое и пупырчатое, готовое бесконечно принимать в себя неиссякаемые потоки дождя.
Я увидел ее в цехе. Завод изнутри напоминал нутро механического монстра. Который любит загадывать загадки, и не любит отпускать своих гостей. Она стояла у конвейера и складывала рыбную массу в проплывающие мимо нее жестяные банки. Тонкие пальцы, насмешливый разлет бровей, чернильная прядь, выбивающаяся из-под косынки. Халат перехватывает тоненькую фигурку - как смирительная рубашка, сдерживающая бушующие под внешней строгостью страсти. Взгляд черных глаз в мою сторону - быстрый, влажный - будто мазнула кистью, обмакнутой в тушь.
В это время механик говорил мне что-то. В цехе было сыро, в огромных эмалированных ваннах в красной жиже колыхалась мертвая рыба. Железный запах томата в сочетании с медным рыбным неприятной кислинкой отзывался у корня языка. К горлу подкатила тошнота. Лязгали проржавленные крюки, свисавшие с потолка будто когти доисторического ящера. Кафель под ногами и на стенах почему-то вызывал в памяти фотографии "душевых" в концлагерях.
- Маша, не отвлекайся! - зычный женский голос. Она дернулась, опустив глаза на ленту, и я понял, что это обращались к ней. Мария...
Она отличалась от сотрудниц. Девушки-укладчицы рыбы были все, как одна, простоватыми на вид и крепенькими. А она - тонкая, будто вуаль тумана, с такой внешностью ей бы играть в оркестре на скрипке.
К реальности меня вернули причитания Василия, жалующегося на неполадки в оборудовании.
И плеск - влажный, густой - томатный соус с рыбными трупиками перелился через край ванной. Масса, напоминающая вытекающие из размозженного черепа мозги, с тошнотворной мягкостью расползлась по кафелю. Один бычок подплыл к моему ботинку, и уставился, раскрыв рот, мне в лицо тусклым мертвым глазом.
С Марией я познакомился на обеде. Поймал в курилке и разговорил. Внутренний голос не обманул меня - Маша была пусть не скрипачкой, но будущим технологом. На предприятии она проходила практику. На мой вопрос, что же заставило ее связать свою судьбу со склизкими рыбными тушками, она пожала худенькими плечиками и неопределенно ответила: "Иногда выбор делают за нас".
Мы договорились с ней встретиться после работы. И больше уже практически не расставались.
Оборудование на предприятии было не в лучшем состоянии. Механизмы то тут, то там покрывал лишай ржавчины, они поскрипывали, постанывали, требуя внимания. Приходилось их чинить, смазывать, заменять детали. Работа явно затянется на несколько дней. Радовало только то, что все это время мы с Машей были рядом. Я перехватывал ее улыбку, которая как солнечный зайчик, прыгала ко мне через угрюмую сумрачность цеха.
Единственное, что здесь было новым и уютным - это столовая и комната отдыха. Я заметил это вслух, когда мы, сидя за круглым деревянным столиком, играли в нарды с механиком и слесарем. Василий усмехнулся, показав кривой желтый зуб, немного великоватый, напоминающий клык борова.
- Все благодаря нашим спонсорам, - он причмокнул, перекатывая в ладони кости. Пальцев на правой руке у него было шесть. Точнее, у корня мизинца притаился кривенький отросток, больше напоминающий сухонькую веточку. - Точнее, спонсору. Геннадий Петрович, из исполкома, постарался. Он вообще нас всячески поддерживает. - кости как кубики льда, стукались друг об друга. - Я ведь раньше на мясокомбинате работал. Наладчиком. Однажды Геннадий Петрович к нам пришел и рассказал, что собирается восстанавливать консервный завод. Вот я и перешел сюда. Старейшее предприятие города, все же. А долгое время находилось в запустении. Пока наш уважаемый спонсор им не занялся.
Василий резко махнул кистью. По столу покатились кости и замерли, двумя шестерками вверх.
- Твой ход, Петрович.
Слесарь покряхтел, почесал ногу. Из-под стола, от его носков потянуло гнилостной затхлостью.
"Они тут, походу, насквозь пропитываются этим рыбным гнильем" - сдерживая рвотный позыв, подумал я.
- А ты, Боря, подумай. - Василий лукаво блеснул глазом. - Может, и у нас останешься.
Я промолчал. День близился к завершению, и мне хотелось поскорее увидеться с Машей. Погулять, или пойти с ней в выделенную мне квартирку в общежитии, которое стояло тут же, на территории. Снаружи, судя по начинающейся ломоте в висках, снова собирался дождь, и вариант с прогулкой отпадал. Хотя я готов был бегать с ней по лужам, кутаясь в пряди ливня. И целовать, целовать ее мокрое лицо.
Сегодня была пятница. Окончание моей официальной командировки. За неделю своего пребывания здесь я сильно устал. Даже непонятно, отчего - режим работы был обычный, даже менее напряжный, чем дома. Наверное, мне не подходил местный климат с этими его постоянными дождями. Постоянно хотелось спать, было ощущение, что ночами я не смыкаю глаз. Уже и мерещится начало непонятно что. В столовой я взял лапшу и рагу из хека в томате. У них здесь все меню состояло из их проклятой рыбы и консервов. И все приправлено этим отвратительным томатом. Сотрудники не жалуются, сидят себе, и перемалывают рыбную массу. В том или ином виде. Правда, вяло. Как объяснил мне Петрович: "Ну да, консервы... Зато экономно. Куда мы от них денемся. Сами сделали - сами съели". Он пошамкал беззубым ртом и посмеялся.
Сидя за столиком в одиночестве - Маша раньше ушла с перерыва - я задумчиво ковырял хековое рагу. Погрузившись в полудрему, я созерцал противоположную стену. На нее падала тень от открытой двери и вдруг мне показалось, что это потоки воды, льющиеся по голым, лишенных кожи-штукатурки, кирпичам. Я мотнул головой, опустил взгляд прямо перед собой, в тарелку. В красной массе желтели макароны. Они шевелились. Это были кольчатые черви, неспешно копошащиеся в разложившейся рыбьей плоти. Я крепко зажмурился. Когда открыл глаза, все было обычным - лапша, соус, тень от двери. Надо отдохнуть и выспаться.
Я не стал заходить в предоставленную мне квартирку. Дождался окончания рабочего дня в слесарке. Здесь пахло носками и застарелым потом. Местные обитатели - механик Василий и слесарь Петрович пытались занимать меня разговорами, но я был немногословен. Если б прислушался, узнал бы много историй о провинциальном рыбоконсервном производстве. Но мне хотелось, чтобы часы поскорей пробили три. И можно было покинь воняющую мертвечиной каморку - и оказаться рядом с Машей. Ее облик вызывал не просто страсть, это было пресловутое щекотание крыльев бабочки в желудке. Я убеждался в этом каждую минуту, думая о ней, глядя на нее, держа ее за руку. Мы договорились встретиться с ней после работы, как встречались каждый день. Все наши встречи проходили в пределах завода, а сегодня можно будет наконец выбраться в город. Хоть посмотреть его, для разнообразия. Я вдруг понял, что за неделю пребывания на предприятии я ни разу не сделал и шагу за его территорию.
По заводу - морозом по коже - проскрежетал гудок отбоя.
- Ну все, встретимся в 5 во дворе. Оттуда пойдем демонстрацией на набережную - хлопнул меня по спине Василий. Его рука неприятно-липко скользнула по моей шее, меня обдало гнилостным запахом пота. И вот наконец скрипнула железная дверь и на пороге появилась она. У меня перехватило дыхание. Мурашки нежными пальцами пробежали по спине. Маша не переоделась - так и была в синем халате. Плотная ткань подчеркивала все изгибы фигуры-рюмочки.
- Пойдем, - она протянула мне руку. Пальчики были холодными и немого липкими, но я не обращал на это внимания. - Надо ведь успеть подготовиться к празднику.
Я кивнул. Слова клубились и застревали в гландах, хотя обычно я не был косноязычен.
Она повела меня по плохо освещенным коридорам. Где-то вдалеке метрономом капала вода. "Да у них тут чинить и чинить. Все в запустении" - пронеслось у меня в голове, но тут же все мысли стерла улыбка оглянувшейся на меня девушки. Чернила волос подчеркивали синеватые тени на скулах.
Мы вышли в небольшой цех - по всей видимости, упаковочный.
Гулкие своды, кафельный пол - все как в предыдущем помещении. Только вместо ванн посреди цеха располагался круговой конвейер с замершими над ним крюками. И тишина. Только где-то назойливо капает вода. Протекает крыша. Неудивительно, что у них тут все ржавое.
Моя спутница подпрыгнула и уселась на конвейерную ленту, игриво улыбаясь. Ее руки, бледные, будто у русалки, потянулись ко мне обвили меня за шею.
- Не переживай, здесь никого нет, - прошелестела она на ухо. - Иди ко мне.
Сквозь шумный туман в голове я видел ее лицо совсем близко. Сероватая от пасмурного полусвета кожа, распахнувшиеся мне навстречу глаза. Не черные, как мне показалось вначале нашего знакомства, а прозрачно серые.
Она притянула меня к себе, дрожащим, как в лихорадке, телом я ощущал ее прохладную спокойную плоть. Трясущимися рукам я начал судорожно срывать синюю ткань халата. Мои ладони скользнули ее по плечам, лопаткам, дальше... мои пальцы нырнул во что-то вязкое, мокрое и холодное. Нащупали твердые гладкие... трубки?
Я медленно открыл глаза. Она по-прежнему томно улыбалась. Халат синими складками лежал у ее бедер. И между ним и левой грудью зиял кровавый овраг. Среди томатной мешанины кусочков внутренностей белели ребра.
- Ну же, - прошептала она. - Чего ты остановился?
Я стоял перед раскуроченным говорящим телом.
- Это произошло вот здесь. Она мотнула головой на один из крюков. - он подцепил меня под ребра. Кто-то не вовремя включил конвейер. Ну да с нами всеми подобное произошло. Неполадки на производстве. - она усмехнулась.
Что-то металлически щелкнуло и зажужжало. Вздрогнув, крюки пришли в движение.
- Хочешь, придешь к нам, так же, как я? Нам надо успеть к празднику.
Руки сирены тянулись ко мне. А за ее спиной со стоном и скрежетом ползли крюки.
Ступор сжимал меня в своих объятиях.
- Ты только заметил... - в ее глазах плескалась грусть. Я старался не опускать взгляда, не видеть, что у нее с левым боком.
- Я думала, ты за это время начал догадываться. Хотя бы подозревать.
- О чем? - тупо повторил я. Нереальность происходящего кружила голову и ватно обмякала в ногах. Смотреть в глаза, только в глаза, не опускать взгляд.
- О том, что все мы здесь мертвые. И завод - бетонная коробка с металлоломом. Я бы очень хотела, чтоб ты выбрался, но... это невозможно. - ее губы искривила горечь усмешки. - Он тебя не отпустит. Вопрос только в том, раньше или позже. А сейчас, когда ты понял и он это почуял...
- Кто? - Может. Она безумна? "Нет. - шепнул голос в голове. - она не безумна. Она мертва".
То, что я совсем недавно считал девушкой - любимой девушкой - неподвижно сидело на конвейере смотрело на меня сквозь упавшие на лицо пряди.
- И почему ты не была ...такой? До этого?
Она мрачно помолчала. Крюки скрежетали за ее спиной, продолжая свой круговой танец.
- Да, ты совсем ничего не замечал. А я всегда такой была... Ну, стала такой в скором времени после того, как пришла сюда. А то, что ты видел была
иллюзия. Чары. Консерванты. - она нервно хихикнула. - Теперь уже все равно. Давай по порядку.
Я училась в местном вузе - "Хамсятнике" - который выпускает всяких рыбнопромышленных специалистов. Училась на технолога. В конце третьего курса у нас была практика. Вот, с консервного завода пришло извещение, что им нужны практиканты. Четыре места. И меня еще с тремя однокурсницами отправили сюда. За заслуги и успехи в учебе, разумеется. И как только я переступила порог завода - я была в его власти. Сначала не было ничего подозрительного. Нас встретил старший механик. Расположил в общаге. Всем тут заведовал он - и менеджер по персоналу, и инженер, и теплотехник. Это уже было не совсем обычно. Нехватка персонала - объяснил он. Шевеля этим своим.. пальцем. - она поежилась. - и он продолжил набирать персонал. Все был неплохо. Только работы так много, что совсем не было времени выйти наружу. И иногда - стала проскальзывать реальность. Сквозь чары. Мы начинали видеть то голую стену, то вывернутую арматуру. То, как ты сейчас - нецелость наших сотрудников. Вот наш бухгалтер. Я какой-то момент я увидела, что у него отсутствует полчерепа. А в следующую минуту - все хорошо, сидит, улыбается. И у девчонок так же. Мы поняли, что се это- Он. Механик. Тогда еще не ясно было, как он это делает. Когда к нам забрел этот парень - случайно, его в тот же день пришибло грузом. Месиво, размазанное по полу. А на следующий день - он. Целый. Сидит на кпп. Ты его видел. Наш охранник. После этого мы с девчонками решили бежать. Ночью. Весь день тряслись руки, так переживала. И вот, в конце дня цепь зажевала руку моей подруги. Мы кинулись ей на помощь. Забрались на ленту. И тут крюки пришли в движение. Последнее, что я помню - Он стоит в дверном проеме и улыбается.
***
Тусклый свет блеклого дня сквозь пыльные окна. Все предметы чуть размыты, очертания тонут в тенях. Что-то размеренно капает на пол.
Василий, старший механик, стоит посреди цеха, перелистывает документы.
- Вот, Петрович, к чему приводят несоблюдение норм безопасности на производстве, - он вздохнул и покачал головой.
Петрович подобострастно закивал.
С трех крюков, застывших над конвейерной лентой, свисали обмякшие тела, будто тряпичные куклы. С той лишь разницей, что из них на кафельный пол вываливалась не вата, а поблескивающие сиропом крови внутренности.
Четвертое тело коленопреклоненно распласталось перед конвейером. Голова его была пробита штамповочным прессом.
***
Пасмурный день сгущался в графитовые сумерки. Девушка - или то, что выглядело, как она - накинула на плечи халат.
В цехе стало почти совсем темно. Тень, как синяки, расползались из углов. не только моя собеседница, все вокруг изменилось. Потеки темно ржавчины (или крови?) откровенно сползали по стенам потоками промышленных слез. Ребра арматуры (как и ребра... не думать, не думать!) обнажились, куски бетона лежали на тусклом кафеле. С крыши сочилась, капала вода.
- А как же люди? - я пытался уцепиться хоть за что-то, придать рациональность нереальному. - они все мертвы? Все? А те, которые встречались мне радостные, приветливые?
- И много ты таких видел? - вновь печальная улыбка, - Милый, те, которые имели довольный вид - пустышки, такая же иллюзия, как и все. Просто ему иногда не хватает энергии, и контроль ослабевает. Тогда проступает реальность.
- А зачем? Зачем и как все это происходит?
Труп (Мария, называй ее Марией, твои чувства к этому существу никуда не делись) протянул ко мне руку. Застыв у моего лица, она безвольно упала, так и не дотронувшись до меня.
- Как мне хочется, чтоб ты меня обнял... И чтоб было тепло. Мне всегда холодно... Ну, не совсем холодно. Зябко. Противно. А зачем? Зачем все это? Механик заразился этим на своей прошлой работе. На мясокомбинате. Началось все после того, как туда пришел некий чиновник из городских властей и рассказал о своем намерении восстановить консервный завод. Тогда, после общего собрания, чиновник, Геннадий как-то там, вызвал к себе местного наладчика и председателя профсоюза. Говорили они недолго. После беседы наладчик куда-то удалился. Через некоторое время персонал сбежался на шум, доносящийся из холодильника. Там наладчик Василий, подвесив среди коровьих туш своего подчиненного, бил его кувалдой для забоя скота. Удары он наносил с нечеловеческой силой. Вбивал тело в швеллер, превращая его в картину кровавого экспрессионизма. Все боялись к нему подойти. В итоге с десяток крупных мужиков навалились и скрутили. Отправили в психиатричку. Там обкололи успокоительным. Огромными дозами. Обычные его не брали. Ночью в одиночной палате он скончался. По непонятным причинам. Вскрытие показало, что он совершенно здоров. А потом он исчез из морга. Может, ты читал эту заметку, во всех новостях было.
В памяти всплыла новостная лента примерно двухгодичной давности. "Кровавая баня на мясокомбинате!", "Лифт в ад. Труп убийцы исчез при невыясненных обстоятельствах." Мне действительно попадалась эта заметка. Подобными заголовками сеть просто пестрела. Еще бы - такая кровавая сенсация в тихой провинции.
- Так он и стал "делегатом" на "восстановленный" завод. И по приказу начальства начал набирать штат. Об этом я тебе уже говорила. Ему нужна энергия. Чтобы жить... ну, существовать. И чтобы поддерживать созданную им картинку. Он приманивает новых жертв и держит их здесь, питаясь энергией, пока они живы. Знаешь, как консервы. Как личинка земляной осы постепенно съедает парализованную личинку жука-носорога. Но энергия иссякает. Привлеченные быстро слабеют. И он убивает их в любом случае. Либо тогда, когда они догадываются, что что-то здесь не так. Либо когда уже настолько ослабли, что взять с них нечего. А еще потому, что в момент смерти он получает особенно концентрированную силу, последний вздох жизни. Десерт. И потому, что ему просто нравится убивать. И он вновь закидывает свою удочку, щупальце иллюзии. На каком-то предприятии обнаруживается запрос на командировку, в учебном заведении - на практику. Тут жертва уже попадается на крючок. А когда она переступает порог завода, ей больше отсюда никогда не выйти.
Она замолчала. Личико исказилось тоской. В густых сумерках черты его заострились, тараканы теней забегали под глазами и по скулам.
- Ты не представляешь, как мне хочется просто погулять под солнцем. Посмотреть на море. Съесть пирожное. Не мороженое - оно холодное. Брр. - она скривила гримаску. - И еще хотела бы погулять с тобой. Там. Мне не хочется, чтоб ты здесь оставался. Но по-другому - никак. Но... - взгляд из-под волос. Испуганный, просящий. - по крайней мере, мы будем вместе. К этому можно привыкнуть! Да, холодно, пусто. Но я ведь смога тебя полюбить. Я не хочу тебя пугать. Но теперь, когда он почувствовал, что ты знаешь, он за тобой придет. Очень скоро. Может, нам лучше сделать это самим? Это неизбежно, а он выбирает слишком... болезненные способы.
Маленькое ссутуленное тельце в мольбе подалось ко мне. Стало почти совсем темно. Крюки протяжно заскулили и остановились. Мне хотелось кричать. И бежать, бежать, не останавливаясь, пока подошвы и легкие не загорятся огнем, пока эти жуткие развалины не останутся далеко позади. В ином измерении. В забытом сне. Но при взгляде на хрупкое существо, сидящее передо мной, я понял - что не смог бы уйти без нее. Схватить ее на руки - и прочь.
Сзади скрипнула дверь. Этот звук распорол тишину, как нож - натянутое полотно. Я обернулся. В дверях стоял старший механик.
***
Теплый полуденный свет заливал кабинет отдела кадров. Пухленькая женщина со светлыми волосами, забранными в прическу "ракушка", клацая мышкой, раскладывала пасьянс и ела шоколадную конфету. В кабинет зашел долговязый мужчина.
- Позвольте? Светлана Михайловна, а как так получилось, что мы направили Бориса, нашего инженера, на предприятие, развалившееся уже лет 20 как?
- Ой, так по ошибке. Пришла разнарядка, им механик нужен был, там адрес этого завода. Я сама удивилась. Мистика какая-то. Вы ему не звонили? Третий день дозвониться не можем. - женщина свернула пасьянс.
- Да, звонили всем отделом. Связи нет. Он и по приезду не сообщил, что да как. Что-то случилось явно по пути. Его ж больше недели нет. Надо кого-то отправить в этот город.
- Да, решили уже. Отправим Калинова. Пусть и на остатки завода этого сходит. И вообще, разузнает все.