Ричи Апдайк был совсем молоденьким парнишкой. Форма сидела на нем чересчур мешковато, каска была велика и все время сползала на глаза. Веснушки на бледном лице выделялись яркими пятнами.
- Дядя Барт, мне страшно. Я трус, да? - челюсть у мальчика тряслась.
- Нет, Ричи, не трус. Всем перед боем страшно.
- Даже вам?
- Даже мне, Ричи, - коренастый мужчина средних лет открыл затвор видавшей виды винтовки и внимательно осмотрел механизм. Неодобрительно покачал головой и аккуратно протер нутро оружия лоскутом промасленной тряпки. - Даже мне... - повторил он еле слышно.
- Рядовой Шварц!
- Я здесь, лейтенант, сэр.
Лейтенант тоже был молод - лет на пять постарше Ричи, - но уже успел показать себя храбрым человеком и толковым командиром.
- Мистер Шварц, - было заметно, что лейтенанту сложно приказывать человеку старше себя, и он изо всех сил старается сгладить эту ситуацию. - Мистер Шварц, прикройте нас огнем, когда противник начнет наступление. Вы лучший стрелок в роте, я рассчитываю на вас.
- Конечно, сэр, - улыбнулся рядовой Бартоломью Шварц. - Вы тоже постарайтесь там, до чертиков не хочется сниматься с насиженного места.
- Сегодня немцы линию фронта не передвинут, клянусь!
- Удачи вам, сэр.
- И вам удачи, мистер Шварц.
Сигнал к наступлению взвился вверх десятками, сотнями людей, выпрыгивающих из траншей. Шварц закурил и покрепче вдавил приклад в плечо.
- Давай, Ричи. Просто стреляй в того, кто ближе всех.
Мальчишка кивнул. На закушенной губе выступила капелька крови. Шварц делал выстрел за выстрелом не спеша, как привычную и хорошо знакомую работу, пока не заметил короткий отблеск на земляной насыпи в паре сотен шагов.
- Ну здравствуй, Ганс, - пробормотал он и выстрелил. Через несколько секунд фонтанчик пыли ярдах в трех левее передал ему привет от немецкого снайпера. Шварц усмехнулся.
- Ричи! Я займусь волшебным стрелком, а ты... Ричи!
Апдайк лежал, навалившись грудью на край траншеи, и уже не дышал. Шварц уложил его на землю и закрыл ладонью глаза, в которых застыло удивление: Ричи убило шальной пулей, пробившей ровную дырочку над левым ухом.
- Ну, сволочь!.. - Шварц выпрямился и почувствовал, как что-то обожгло шею, залив горячей влагой грудь под рубахой.
Коренастый мужчина средних лет в покрытой пылью и кровью английской военной форме поправил на плече ремень старенького "Ли-Энфилда" и полушутя отдал честь привратнику.
- Здравствуй, Петр.
- Здравствуй, Бертольд. Отдохнешь с дороги?
- Отчего ж не отдохнуть, - усмехнулся рядовой Шварц, сбрасывая с плеча винтовку и проходя в тесную привратницкую. - Смотрю, у тебя здесь ничего не изменилось.
- Никак шутишь, - укоризненно произнес Петр, выставляя на грубо сколоченный стол нехитрую снедь.
- Шучу, - подтвердил Шварц, отламывая кусок от краюхи хлеба. - А что мне остается?
- Покаяться. Неужели не пожалел о содеянном ни разу? После всего? - в голосе привратника звучало усталое изумление.
- Я создал чудовище. И с каждым разом все больше убеждаюсь в том, что кара моя заслужена и справедлива, - бывший монах Бертольд Шварц сделал большой глоток из кувшина с водой. - Но я ученый, Петр. И я совершил великое открытие, изменившее весь мир. И я не собираюсь раскаиваться за это.
- Сие есть гордыня - смертный грех, - тихо сказал апостол Петр, глядя, как его гость уминает ужин. - Но гордыню можно простить человеку, который должен заслужить Царствие Небесное тысячей смертей от зла, которое, сам того не ведая, принес в мир... Останешься переночевать?
- Нет, - Шварц поднялся. - Спасибо тебе, но я пойду. Проводишь?
Святой Петр смотрел вслед бывшему монаху Бертольду Шварцу, уносившему на плече свое творение и свою смерть, и по щекам его текли слезы.
- Что он тебе сказал? - спросил архангел Михаил, складывая крылья.
- "Еще увидимся", - ответил Петр. - Представляешь? Еще четыреста двадцать три раза, а он - "еще увидимся"!
- Эх, - вздохнул архистратиг Небесного Воинства. - И понесло же его тогда в монахи! Какого солдата я лишился! Какого солдата!