Никогда не спрашивайте у рыбаков из приморских деревушек, почему они часто возвращают морю выкинутые им тела утонувших земляков и всегда - незнакомых утопленников.

Никогда не спрашивайте их об этом...

- Эй, Томми!

Том Стекляшка повернулся на окликнувший его голос. В дряхлой портовой таверне У Нептунова Трезубца висел полумрак, но Том, отличавшийся хорошим зрением, разглядел лицо своего старого друга, Джо Чанека, стоявшего в дверях таверны. Приветственно помахав другу рукой, Джо направился к его столу свойственной морякам разлапистой, качающейся походкой, а добравшись, со вкусом брякнулся на табурет - тот только заскрипел - и ослепительно улыбнулся Тому.

- Как дела, Стеклянный Глаз?

- Стекляшка, Джо,- проворчал Том.

- Не грузись, Томми,- беззаботно махнул рукой Джо.- Лучше угости старого кореша.

Том молча пододвинул Джо бутыль с ямайским ромом.

- Как живешь. Стекляшка? Как Мегги, дети?

Том усмехнулся.

- Спасибо, Джо, не жалуюсь. Хвала Богу, все живы, здоровы. А как твоя Салли?

- Тоже ничего,- ответил Джо.- А Эдди, Якорь, Куба, Пит? Ты их видишь?

- Все в море,- голос Тома стал заметно суше, его голубые глаза внимательно изучали собеседника.- Все в море.

- Ну и ладно.- Джо щедро плеснул себе и Тому духовитого, прозрачного зелья и приподнял кружку.-Ну что, Томми, за встречу?

Стекляшка поглядел ему в глаза и медленно отодвинул кружку. Другую руку он опустил под стол.

- Не стану я с тобой пить. Ты не Джо.

Улыбка исчезла с лица Джо - но исчезла странно - словно кто-то разобрал по частям мозаику. Он поставил кружку на стол и уставился на Тома.

- Ты выглядишь, как Джо, ходишь, как Джо, говоришь, как Джо, но ты - не он. За соседним столом едят ирландское рагу. Джо не терпел его запаха, а ты даже не поморщился. Джо любил кошек, ни одну не пропускал, чтоб не погладить, и они его любили. А ты и не взглянул на хозяйского кота у двери. Зато он дал стрекача, стоило тебе подойти поближе. И сидишь ты против света - не то чтоб после темной улицы рукой глаза прикрыть или там прищуриться - ты ж даже зрачки не сузил, они у тебя, как у мертвяка, во всю радужку. И самое главное,- голос Тома стал совсем глухим и тихим,- мне верные люди говорили, что Джо месяц как утонул в море у Ньюфаундленда. Не знаю, кто ты там или что, но ты - не Джо.

Собеседник Тома шевельнулся.

- Сиди, нелюдь! - в голосе Тома звякнул металл.- Сиди и не двигайся - под столом тебе в брюхо смотрит револьвер, а в его стволе серебряная пуля с крестом, понял?

- Может, оно и подействует, Томми...

-Для тебя - мистер Уэстли, тварь!

- Хорошо, мистер Уэстли. Так вот, может, оно и подействует, но что ты скажешь констеблям, когда напротив тебя будет жмурик с пулей в брюхе, а у тебя в руках - револьвер? Объяснишь про кота и рагу? Скажешь, что жмурик был жмуриком еще до того, как ты в него пальнул? Да и вряд ли оно подействует. Я древнее того, кого ты зовешь Богом, к тому же у нас с ним, можно сказать, общие враги.

Над столиком повисло молчание. Вокруг галдела таверна, звякали кружки, протопотала мимо расторопная девица с разносом.

- Кто ты такой? Что с Джо? И чего тебе от меня надо? - выговорил наконец Том, не сводя глаз с лица собеседника.

- Кто я такой? Сложный вопрос, мистер Уэстли... На самом деле я живу в морских глубинах, и никто из твоих соплеменников - твоих ЖИВЫХ соплеменников - меня не видел. Но кое-кто из вас зовет меня "Великий Кракен". Можешь звать меня этим именем - оно не хуже любого другого.

То, что было Джо Чанеком, перед тобой, только теперь это полностью послушное мне тело. Сохранившее внешность, память, привычки, но напрочь лишенное воли.

А надо мне от тебя, чтоб ты выполнил одно небольшое порученьице...

... Третий день китобойный бриг "Непорочная Магда" несло мощное, ни на каких картах не обозначенное течение. И на этот третий день стало совершенно ясно - никакое это не течение...

"Непорочную Магду" затягивало в огромный водоворот. На горизонте уже показалась воронка, слышался глухой гул воды, а в воздухе стояла жуткая вонь - смесь запахов тухлой рыбы, гниющих водорослей и серы. По ночам от воронки разбегалось мертвое белое свечение.

Капитан Ван Голдстеен стоял на мостике, в бессильной ярости стискивая поручни. Эх, если бы хозяин судна не поскупился и оснастил бриг паровой машиной - тогда еще можно было бы поспорить со стихией. А что делать сейчас, он решительно не знал, и ни одной идеи светлее того, что надо бы покаяться и причаститься святых тайн, в голову не приходило. Впрочем, капеллана на судне все равно не было - хозяин опять сэкономил, здраво рассудив, что экипажу, собранному по штуке едва ли не с каждой европейской нации, нужна либо дюжина капелланов, либо вообще ни одного...

Единственно, что утешало капитана - мучаться сомнениями ему явно оставалось не долго: не далее чем этим вечером "Непорочная Магда" окажется на дне этого окаянного Мальстрема.

- Сэр,- плеча задумавшегося капитана коснулась рука его старшего помощника.

- Что такое, Хиггинс? - Ван Голдстеен повернулся к старпому. Хиггинс отдал честь:

- Сэр, команда хочет говорить с вами. Это Ричард Финн, сэр...

Старого кока, бывшего китобоем, пока линь не изувечил его ногу, на судне уважали. Фамилия его была Снигл, и был он коренной англичанин из-под Бристоля. Финном же был прозван за умение предсказать погоду, (иные поговаривали, что старик ее еще и менял) и лечить покалеченных на промысле китобоев какими-то жуткими знахарскими снадобьями (нечего и говорить, что настоящего врача на судне не было - хозяин был чертовски бережлив).

Сейчас этот старик стоял на палубе, опираясь на тяжелую, как ганшпуг, палку, и, запрокинув голову, смотрел на капитана. За его спиной сгрудились бледные молчаливые матросы.

- Сэр,- крикнул Ричард Финн.- Это я, сэр! Я знаю, как спасти корабль, сэр!

Капитан нахмурился. Старик раздражал его своей суеверностью, и еще больше - своим влиянием на матросов. С другой стороны - что он теряет?

-Слушаю вас, Снигл.

- Сэр, вы думаете, это простой водоворот? Его тут никогда не было, и он не с неба свалился, сэр, не с неба!

- Короче!

- Это Великий Кракен, сэр! Я видел его сегодня во сне, сэр! Он говорит - ему нужна только деревянная девка под форштевнем. Отдайте ее ему, сэр, и он отпустит корабль!

- Что за чушь! - пробормотал капитан и тут же закричал: - Эй, а вы-то куда, как вас - Торир?!

Высокий матрос-скандинав, принявшийся расчехлять гарпунную пушку, повернулся к мостику:

- Если там, на дне, Червь Земли, то нам осталось принести жертву Рыжебородому и готовиться к бою. Немало будет славы - загарпунить Врага Асов!

- Черт побери, сумасшествие заразно! Отойдите от орудия, немедленно!

- Сэр, отдайте ему эту куклу! - крикнул один из матросов. Его поддержал одобрительный ропот остальных.

- Черт те что! - яростно процедил капитан.

- Сэр,- Хиггинс вежливо кашлянул.- Может, нам сделать, как говорит Финн?

- И вы, Хиггинс! Вы хоть думаете, как я буду выглядеть, приняв всерьез весь этот суеверный бред?!

- Я думаю, сэр, лучше, чем утопленник,- ответил Хиггинс,- А если это не поможет, нам уже будет все равно.

Капитан беспомощно потряс в воздухе кулаками и развернулся к матросам.

- Эй, Снигл! Эта ваша Каракатица...

- Кракен, сэр, Великий Кракен!

- Да хоть лорд-протектор! Я спрашиваю, он может нас услышать?

- Если его позвать, сэр, услышит, не сомневайтесь!

Ван Голдстеен кивнул и повернулся в ту сторону, где, все приближаясь, ревела черная бездна.

- Эй!..- он закашлялся, мерзкий запах ощущался уже даже на вкус.- Эй ты, Великий Кракен! Ты слышишь меня? Это я, капитан Ван Голдстеен! Я обещаю подарить тебе эту скульптуру, если "Магда" придет в порт невредимой. Это мое слово, слово капитана Ван Голдстеена! А если ты. Великий Кракен, не отпустишь мой корабль, у нас хватит времени разбить ее в мелкую щепу!

Какое-то время ничего не происходило. Потом края воронки исказились, и со странным звуком, похожим на исполинский смешок, огромная волна, наполнив воздух оглушительным зловонием, выплеснулась из нее и отшвырнула "Непорочную Магду" от воронки.

Ни на палубе, ни на мостике никто не удержался на ногах. "Магда" легла на борт, почти касаясь им воды, но тут же выпрямилась.

Капитан, скрипя зубами, встал, одернул вымазавшийся сюртук, окинул взглядом море.

Воронки не было. Умолк ее жуткий, обрекающий гул. Только легкий запах тухлой рыбы, гнилых водорослей и серы висел в воздухе зловещим напоминанием.

- Мы спасены...- прошептал, поднимаясь на ноги, Хиггинс.- Мы спасены! Сработало! Это сработало, сэр!..

- ...Однако я так и не дождался статуи.- То, что было Джо Чанеком, закинуло ногу в грязном ботинке на стол и откинулось на спинку стула.- Я навел справки. Оказалось, что вы, люди, способны нарушать свое слово. "Обман", так, вроде, вы это называете. Меня это крайне заинтересовало. Так что я теперь хочу получить не только статую, но и этого капитана впридачу.

- Ну? Дальше-то что? - мрачно спросил Стекляшка, шевеля пол столом затекшими пальцами на рукояти револьвера.

- А дальше, мистер Уэстли, то, что этот Ван Голдстеен, прихватив снятую с судна фигуру, поселился на ферме в Йоркшире, и носа к морю не показывает. А дело в том, что не только я сам - я и к поверхности ближе, чем на полмили, не приближаюсь, для меня это... слишком светло, что ли, но и вот такие,- то, что было Джо Чанеком, ткнуло себя в грудь большим пальцем,- мои создания не могут слишком далеко находиться от соленой воды. Да и то лишь по ночам и не в грозу. Так что я достать этого капитана не могу. А значит, его достанешь ты.

Том Стекляшка молчал.

- Ровно через полгода я буду ждать тебя в Чаячьей бухте, к югу от Эдинбурга. Помнишь это место?

Том медленно кивнул. Он помнил. В пяти милях от этой пустынной бухты, на небольшой ферме, жила Керолайн Чанек - мать Джо.

- Если в этот день будет гроза, найди укрытие и пережди. В грозу я из воды не выйду. Если же грозы не будет, то сразу после заката подъезжай к бухте с фигурой и капитаном. Все понятно?

- Нет,- сказал Стекляшка,- совсем не понятно. Не понятно, с чего это ты взял, что я стану тебе помогать, нелюдь?

Почему-то улыбка, возникшая на некогда принадлежавшем Джо лице, произвела на Тома тягостное впечатление.

- Это же очень просто, мистер Уэстли. Джо был твоим лучшим другом, так ведь? А за эту пустяковую услугу ты сможешь похоронить его тело по вашим обычаям. Если я правильно понял, вы придаете этому очень большое значение.

Том молчал.

- Ну, так как, мистер Уэстли? Согласен?

Стекляшка вынул из-под стола револьвер и засунул его в карман. Почесал бороду и кивнул:

- Согласен.

- Обещаешь?

Стекляшка помолчал. То, что было Джо Чанеком, стояло и глядело на него с остановившейся улыбкой.

- Да,- сказал Том.

Его собеседник повернулся к нему спиной и направился к черному дверному проему...

...Полгода спустя, холодным осенним вечером, Том Стекляшка ехал по проселочной дороге меж подернутых вереском холмов на открытой бричке. Два йоркширских битюга мышастой масти неспешно переставляли копыта. За спиной медленно опускался за горизонт медно-красный диск Солнца. В бричке лежала огромная, в полтора человеческих роста монахиня. Ее деревянное лицо слепо таращилось в ржавое закатное небо.

Рядом с монахиней лежал какой-то странного вида кокон из черной ткани. По временам кокон шевелился и издавал невнятное мычание.

Том остановил битюгов и огляделся. Вокруг не было ни души, вересковые холмы были пустынны. Том повернулся и, перегнувшись назад, приподнял кусок ткани в верхней части кокона. Открылось бледное длинное лицо с седыми бакенбардами и торчащим изо рта кляпом.

Том вырвал кляп, и пленник жадно задышал, по-рыбьи хватая воздух тонкогубым ртом.

- Кричи, коли хочешь,- буркнул Стекляшка.- Кричи-кричи. Нас тут никто не услышит, а тебе выкричаться вдоволь надо.

Седой человек перевел дыхание, облизал губы.

- Кто ты такой? Чего тебе надо? Если выкупа, так тебя надули, парень - у меня нет богатой родни, да и у самого не густо. Если отпустишь меня сейчас, то я ничего не скажу полиции. Это мое слово, слово капитана Ван Голдстеена!

"И тогда ты сказал то же самое",- угрюмо подумал Стекляшка, поворачиваясь на козлах и трогая с места битюгов.

- Чего молчишь, парень? - За спиной засопели, втягивая воздух. И в этот миг в лицо им дунул соленый морской ветер.

- Э - эй?! - голос капитана сорвался, словно у него перебило дыхание.- Ты куда меня везешь? К морю?!

- К морю,- отозвался, не поворачиваясь, Том Стекляшка.

- Парень, мне нельзя к морю! Слушай, давай договоримся о выкупе? Чего ты хочешь - деньги, ферму - я тебе все отдам, слышишь?! Да останови ты своих одров!

Том молчал.

- Я вижу, у тебя руки в моряцких наколках,- снова заговорил капитан.- Может, я тебя когда обидел? Так я сейчас на колени встану, парень, в ноги тебе поклонюсь, слышишь? Может, ты отомстить за что хочешь? Здесь убивай, здесь, понял? Только не к морю -ты же даже не знаешь, ты даже вообразить себе не можешь, что для меня значит - море!!!

- Знаю,- глухо отозвался Том Стекляшка, вынимая и раскуривая трубку.

Капитан замолк. Когда он снова заговорил, его голос был даже не надломлен - разбит в дребезги.

- Знаешь? - прохрустел он.- Знаешь - и везешь меня туда, к этой твари?! Почему, парень? Я же человек, как и ты, человек, христианин - а ты хочешь отдать меня этому дьявольскому отродью!!! - последние слова сорвались в визг.

- Может быть,- медленно сказал Том,- может быть, я и не стал бы ввязываться в это дело... Только тот корабль, с которого ты сбежал...

- Я ушел в отставку!

- ....Сбежал. Так вот, тот корабль нашли потом в море пустым. Совсем пустым. И пахло от него, говорят, гнилыми водорослями, тухлою рыбой и серой.

- Тт-там не я один ушел! Еще один матрос, швед, что ли... Как только сняли эту куклу... Еще говорил что-то, как всегда, чушь нес...

"Ноги моей не будет на корабле, хевдинг которого не бережет своего слова - даже данного Врагу Асов",- пробормотал себе под нос Стекляшка. Он уже слышал эту историю в изложении портового клерка, ставшего свидетелем увольнения этого китобоя - как его звали? - да, Торира.

Вслух Том ничего не сказал. Он бы мог сказать: "Это он ушел в отставку, а ты сбежал. Предал свое слово и своих людей, и незыблемый морской обычай, по которому капитан уходит с корабля последним",- все это мог бы сказать Ван Голдстеену Стекляшка Том. Только зачем? Грешно ругаться и спорить с умирающим. А это даже хуже, потому как ожидавшая этого человека участь была, по мнению Стекляшки Тома, много хуже смерти.

Капитан замолк; А потом вдруг истошно завопил:

- На помо-ощь! Помо-ги-тее! На помо-ощь!

Он кричал, пока не сорвал голос. Потом стал плакать. Потом молиться. Потом снова плакал, потом хохотал и бранился, и опять плакал, а потом стих, и Том, все это время неотрывно глядевший на битюгов и на дорогу перед собой, слышал только его сиплое, судорожное дыхание.

Впереди показались скалы. Дорога вильнула меж двух утесов и вывела к тихой бухте, в которую уже вползал с моря туман, и неподвижной черной фигуре на песчаной отмели.

- Привяжи коней,- донесся до Тома голос,- Там в камне кольцо...

Кольцо и впрямь торчало из скалы, бронзовое кольцо в зеленой патине и желтых кристаллах соли, оставленное здесь не то датчанами, не то и вовсе римлянами в те времена, когда море подходило к скале вплотную и за это кольцо привязывали не коней, а корабли.

Том соскочил с козел, привязал битюгов и вернулся к бричке.

Капитан Ван Голдстеен встретил его чистой счастливой улыбкой. -

- Папа! - пискнул он.- Мы к мою пиехали? Мы будем купаться?

В Стекляшке что-то скрипнуло - то ли сжавшиеся зубы, то ли сердце.

- Да, малыш,- с трудом выговорил он.- Купаться...

Он взял капитана на руки и понес к неподвижной фигуре.

Вокруг нее не чернели на песке многочисленные следы, что неизбежно оставил бы любой живой человек, случись ему ждать кого-нибудь на этой пустынной отмели, хотя бы десять минут. Лишь одна цепочка следов вела к ее ногам- от моря.

Том подошел к нему и уложил капитана на песок.

- Оставил бы ты его в покое,- тихо сказал он тому, что было Джо Чанеком.- Что тебе толку от беспомощного старика с мозгами сопливого пацаненка?

В полумраке блеснула улыбка, и Том понял, что ему в ней не понравилось. Лицо Джо, записного весельчака, не улыбалось - оно строило улыбку - старательно, как иностранец выговаривает слова чужого языка.

- Не беспокойся об этом,- сказали губы, когда-то принадлежавшие Джо Чанеку.- У меня свои способы. Я сумею получить от него, то, что хочу.

И Том Стекляшка пошел за статуей. Он с трудом вывалил деревянную девку на песок и с ужасом подумал - как он дотащит ее до кромки моря? Ведь грузить ее приходилось вчетвером!

- Ко'аблик, папа! Ко'аблик! - зазвенел за спиной веселый смех капитана Ван Голдстеена.

Том повернулся. И остолбенел.

Бесшумно возникая из тумана, в бухту входил корабль. Огромный древний галеон, с клотика до воды обросший водорослями и ракушками, сияющий мертвым призрачным светом. Маленькую бухту залила тяжелая, липкая вонь - смесь запахов гниющих водорослей, тухлой рыбы и серы.

От корабля отделилась лодка - и, хотя сидевшие в ней были неподвижны, лодка стремительно поплыла к берегу.

- Лодочка, папа! - радостно щебетал, ерзая на песке, Ван Голдстеен. - Мы будем на лодочке кататься, да, папа?

- Б-будем, сынок,- шевельнул губами Стекляшка, забыв, что капитан не мог его слышать.

Двое, выбравшись из лодки, затопали по берегу мимо того, что было Джо Чанеком, мимо сидящего на песке Ван Голдстеена - к бричке. Том не мог их рассмотреть - обе фигуры были закутаны в гнилую черную парусину - да, начистоту говоря, и рад был этому. Битюги косили на чужаков выпученные глаза, всхрапывали и норовили вырвать кольцо из скалы.

Они безмолвно, с чудовищной легкостью вскинули на плечи деревянную фигуру. Парусина соскользнула с головы одного из них - Стекляшка стремительно отвернулся, успев заметить лишь ржавый, низко сидящий морион' Морион - шлем с невысоким гребнем и полями XV-XVII веков

.

Темные фигуры прошли назад, по своим следам. По следам этим было видно, что носильщики обуты в сапоги, но у одного отвалилась подошва, и в песке остались отпечатки костяной ступни скелета.

По пути один из них зацепил за шиворот и поволок за собой Ван Голдстеена. Тот вертелся и верещал, что не поедет без папы...

Лодка отчалила от берега и вскоре слилась с силуэтом светящегося корабля. И огромный галеон, все так же бесшумно, не разворачиваясь, отодвинулся назад, в туман.

Раздался глухой звук удара. Том Стекляшка обернулся на него и увидел, что то, что было Джо Чанеком... Нет, теперь уже нет. Джо Чанек, мертвый Джо Чанек лежал на песке.

Том подошел к нему, присел на корточки. Какое-то время глядел в смугловатое лицо друга и остановившиеся карие глаза. На мертвых губах стыла спокойная улыбка - насколько живее она была той, недавней...

Том осторожно, двумя пальцами, прикрыл холодные веки. Только тут он понял, что до сих пор сжимает в зубах чубук погасшей трубки, вынул ее изо рта и убрал в кисет. Затем поднял тяжелое долговязое тело и зашагал к своей бричке.

Дойдя до нее, он услышал за спиной странный гул и повернулся.

Огромная волна катилась к ним через отмель.

Том замер, держа на руках тело Джо, но волна разбилась о камни у самых его ног, обдав с ног до головы солеными брызгами - и откатилась назад, оставив за собой девственно чистый, без единого следа песок.

Том уложил Джо в бричку и закрыл его брезентом. Успокоившиеся наконец-то кони позволили отвязать себя от кольца

На полдороге его остановили трое всадников. В глаза ударил свет керосинового фонаря.

- Откуда едешь, моряк?

- От Чаячьей бухты,- отозвался Том, прикрывая глаза пятерней в синих якорях и перламутровых драконах.

- Около нее видели какой-то странный корабль. Ты там ничего не заметил?

- Нет,- сказал Стекляшка Том.

- А чего в бричке?

- Труп,- равнодушно ответил Том.

- Что-о?!

- Друг в море потонул. Я по берегу гулял, а его возьми и вынеси.

- Вынеси, говоришь... Грисвелл, проверь.

- Есть, сэр! - один из всадников перегнулся через край брички и откинул брезент.- Помилуй Бог! - воскликнул он изменившимся голосом.- Парень-то, похоже, и впрямь месяц-другой в море болтался, сэр!

Том оглянулся через плечо. Тело Джо Чанека, полчаса назад неотличимое от живого человека, сейчас и впрямь выглядело проведшим не один месяц в воде утопленником. И оно воняло. Воняло серой. И тухлой рыбой. И гнилыми водорослями.

Том не удивился. Он устал удивляться.

- И как же ты его признал, моряк? - недоверчиво спросил первый всадник.

- По кольцу,- ответил Том.- По кольцу и наколкам.

- Оставьте его, Перкинс,- подал голос третий, молчавший до сих пор.- Чего не бывает у моря... У нас и без него хватает дел. Едем.

- Удачи, моряк...- донесся до него голос Грисвелла - а может, Перкинса,- когда всадники исчезли в ночной тьме.

Удачи... Видит Бог, ему понадобится вся удача, какая у него есть.

Через полчаса езды он остановился у ворот маленькой фермы. Залаяли собаки.

- Кто там? - на крыльце появилась фигурка пожилой женщины с фонарем в руках.- Кто там? Это ты, Джо?..

Никогда не спрашивайте у старых морских волков, куда исчезли суда, вышедшие из порта погожим безоблачным днем и никуда не пришедшие, и команды с судов, молчаливыми призраками скитающихся по океану; откуда берутся и куда исчезают огромные водовороты и кто зажигает ночью под водой диковинные огни.

Никогда не спрашивайте у рыбаков из прибрежных деревушек, почему они часто возвращают морю выкинутые им тела земляков и всегда - незнакомых утопленников.

Никогда не спрашивайте Тома Стекляшку, почему он ненавидит запахи серы, йода и фосфора, почему он любит грозу, но никогда не выбирается с остальными полюбоваться на светящееся ночью море.

Никогда не спрашивайте их об этом. Потому что они могут ответить вам - правду.