Через несколько часов, миновав пограничные пункты, Наташа и Виталий
въехали в Эйлат и, проскочив гостиницу "Принцесса", горделиво приткнувшуюся, словно принцесса, к венценосному заливу, устремились в город по ровному упругому шоссе. Справа поблескивала, как пенсне, продолговатая водная гладь, слева высились сыпучие, словно время, ветхозаветные холмы.
Виталий не первый раз бывал в Эйлате, и каждый раз, как ребенок, радовался этим ярким и пестрым краскам, - будто после петербургской размытости навели резкость, и изображение вмиг стало контрастным.
Тем не менее, несмотря на четкость изображения, сколько бы времени ты ни провел в Эйлате, оно будет казаться сном, золотым сном (опять - сном?!) в этом райском уголке, расположенном у черта на куличках, у Бога за пазухой - в том самом месте, где кажется, что кто-то Невидимый швырнул на раскаленную сковороду пустыни этот город ярких красок и приглушенных звуков.
- А тебе доводилось бывать в "Принцессе"? - спросила Наташа, оторвавшись на секунду от дороги.
- Несколько раз. Кстати, это любимая гостиница Пугачевой. Наверное, она выбрала ее потому, что "Принцесса" находится в отдалении от многочисленных эйлатских отелей.
- Там внутри красиво?
-Знаешь, мне нравится. Особенно лобби. Когда туда заходишь, то сразу видишь перед собой огромное панорамное стекло, а в нем - гигантский осколок скалы. А какие там номера?! Для молодоженов, в "исландском стиле", в "китайском", в "итальянском", номера с бассейном и джакузи...
Виталий заметил, что взгляд Наташи стал рассеянным:
- Ты не устала? Давай я пересяду за руль.
После того, как они, притормозив у обочины, поменялись местами, Виталий включил зажигание и попросил:
- Наташа, достань, пожалуйста, из портфельчика на заднем сиденье эйлатский путеводитель.
Держа в руках небольшую, яркую книжицу, Наташа, балуясь, нарочито торжественным тоном зачитала:
"Десятки тысяч отпускников устремляются, подобно леммингам, на выжженные солнцем эйлатские берега, омываемые благодатным морем. Это Мекка для любителей подводного плавания, виндсерфинга, водных лыж, прозрачной воды, песчаных замков, красивых девушек, солнца, тропических рыб, птиц, кораллов... Эйлат - чувственный город, удовлетворяющий вкусы тех, кто любит красоту природы, безмятежную полуденную юность, острую пищу и холодное пиво..."... Ну как?
- Из тебя выйдет отличный диктор... - улыбнулся Виталий.
-Я не про это, - прыснула Наташа, - как тебе текст?
- Ты знаешь, текст как текст. Но иногда мне кажется, что Эйлат - это сон...
...Сквозь сон, сквозь легкое марево проступают, прорезаются силуэты эйлатских гордых холмов, сгущенная синь Красного моря, прорисовывается россыпь гостиниц на побережье, появляется многоязыкая толпа, фланирующая по набережной...
- Наташа, держись, заскочим по дороге на верблюжье ранчо! - Виталий заложил такой вираж, что она в испуге схватилась за его плечо. Но уже, спустя мгновенье, автомобиль мчался меж безжизненных скал, оставляя росчерк шин на петляющей пыльной дороге. По ее обочинам проплывали, как во сне (сон во сне!), вальяжные верблюды, увешанные гроздьями туристов.
В небольшой лощине гостей радушно встречали улыбчивые хозяева: Моше - ни дать ни взять техаский ковбой - и его жена Гали, говорящая на трогательном ломано-русском языке ("Я в стране тридцать два года, и теперь, когда много туристов русских, вспомнила этот сложный язык..." - говорила она, чуть стесняясь).
И: опять как во сне: огромный шатер, томительная восточная музыка, Наталья и Виталий, разомлевшие от эйлатской жары, устроились на пестрых матрасах возле низких столиков, вкушают горячий чай, настоянный на травах, и уплетают за обе щеки горячий лаваш, испеченный сумрачным, молчаливым бедуином...
Далее раскручивается кинолента, и мелькают, мелькают, мелькают:
- самолеты, как саранча, пикирующие один за другим на просторное поле местного аэропорта;
- дельфины, взмывающие над морем;
- дельфины, целующиеся в прыжке;
- угрюмые акулы, тупо тычущиеся в прозрачное стекло эйлатского аквариума;
- ходящий ходуном зал в "Океанариуме" - двадцатиминутное зрелище для любителей острых ощущений; -
В этом калейдоскопе мельтешения, сонмище пестрых окрасов, в смешенье наречий и вер хочется забыться в неге, пропасть в безумстве расслабления, сгинуть в безмятежности синевы и пространства.
...но пора выбираться из объятий сна по имени Эйлат...
" Я буду долго гнать велосипед. В глухих полях его остановлю..." - бархатный голос Барыкины лился из динамиков, заполняя салон автомобиля, мчавшегося по узкой, как клинок, трассе. По обеим ее сторонам толпились горы, а за ними простиралась бесконечная пустыня Негев. Взгляд то и дело выхватывал какие-то кратеры, ущелья, нагроможденья огромных камней - всё это, вместе взятое, образовывало захватывающие дух лунные ландшафты.
Часа через два, на подъезде к городу Беэр-Шева, Виталий уступил Наташе место за рулем и извлек увесистую папку из портфельчика - потертого спутника, которому хранил верность, как живому существу, и без которого давно не мыслил дальних командировок.
Трудно разборчивым, с сильным нажимом почерком на папке было нацарапано: "Люди спасения".
- Что это? - бросила Наташа беглый взгляд на бумаги в руках Виталия.
- Так, картотека, иногда полезная в работе вещь,- ответил он Наташе и углубился в биографию Дауда.
По-видимому, предстояла встреча с непростым и очень опасным человеком. О такой удаче можно было только мечтать!
"Я буду долго гнать велосипед..." - снова повторил Барыкин.
- Мы будем еще долго гнать наш велосипед? - съязвила Наташа.
Виталий посмотрел на часы:
- Думаю, часа через два будем в Яффо.
- А я дальше Эйлата никуда не ездила. - призналась Наташа. - Может, оторвешься на минутку от бумаг, Обратишь на меня внимание? Расскажи лучше, что это - Яффо.
- Самый древний порт мира, которому насчитывается четыре с половиной тысячи лет. Я где-то читал, что первое письменное упоминание о нем встречается в хрониках фараона Тутмоса третьего, где сообщается о взятии Яффо в пятнадцатом веке до нашей эры.
- Воздушное какое-то название - Яффо. Словно пылинку сдуваешь с рукава или одуванчик разлетается в стороны от прикосновения ветра... - сказала Наташа.
- Легенда говорит, что название города связано с именем одного из сыновей Ноя - Яфета, который построил здесь порт после Всемирного потопа - пояснил Виталий. - По другой версии - Яффо происходит от ивритского слова "яфа" - "красивая".
Яффо принадлежал египтянам, филистимлянам, евреям, персам, финикийцам, римлянам, грекам - и каждый народ оставил свой след в его истории.
- А она красивая, эта Яффа? - Наташа мило исковеркала название.
- Приедем - увидишь! - Виталий вновь погрузился в чтение бумаг.
Встреча с Даудом в Яффо была удобна еще и тем, что там жило несколько знакомых Фатимы. Одна из них, чей телефон Виталию дала всё та же Фатима, согласилась с ним встретиться после недолгих уговоров.
Данных о Дауде в папке было мало, да и эти скудные сведения раздобыть было неимоверно сложно.
Родился Дауд в Газе. А вся остальная жизнь была довольно страшным путем оттуда. О его детстве известно только то, что его считали лучшим учеником в школе за всю ее историю, - в те времена школы в Газе работали еще в нормальном режиме, - потом нелегально уехал в Тель-Авив, где открыл небольшой собственный бизнес.
"Так, что еще?" - Виталий торопливо перевернуло несколько страниц, - "а, вот оно, самое главное, о чем было известно по другим источникам": Дауд имеет непосредственное отношение к истории с предотвращением покушения на политического лидера ХАМАСа Халеда Машаля.