В Каинск Зуев приехал вечером и рассчитался с таксистом на небольшой площади в центре города. К ней одним боком примыкала трехэтажная гостиница. Здесь для него забронировали номер, но это оказалось необязательным: свободных мест хватало. "Естественно, Каинск - не Канны, кинофестиваль здесь не ожидается", - подумал он в легком, ироническом стиле.  Получив номер, решил прогуляться. Потянуло побродить по городку, он обязательно должен здесь кое-что посмотреть и проверить. Вообще-то сантиментов не любил, ну да себе можно признаться: это тот самый город, где родился и жил до восемнадцати лет. С тех пор много воды утекло. И вот, после длительного отсутствия, он здесь. Между прочим, сам вызвался ехать, задание было пустяковым и могли послать кого угодно, из младших сотрудников.  За день до командировки в гости наведался Гарик Ступица, член совета директоров, держатель крупного пакета акций. Жена Эмма скоренько накрыла на стол и удалилась. Сели напротив друг друга и вкусили. Зуев расслабился и поведал гостю о своей жизни в Каинске.  - Все понятно, Витёк, - кивнул Гарик. - Это будет визит победителя. Зайдешь в тамошний ресторан, непременно закажи себе цыплёнка в табаке.  - Это почему ж "непременно"?  - Ну, так winner chicken dinner, - ухмыльнулся гость.  Он такой. Подшучивать - хлебом не корми. Так и объяснил однажды: "Все мы любим потрепаться. Но этот грех в табели грехов, кажется, не числится?" Странно, на этот раз яблоко упало далеко от яблони. Его отец, прокурор области, человек суровый. Уж с ним-то не пошуткуешь. Гарик о высоком чине отца никогда не упоминал. Мол, "я сам с усам" и всему обязан только своим знаниям, способностям, активности.  Выйдя на площадь, Зуев огляделся. Большие электрические часы на массивной колонне показывали полдень. А может, полночь. И будут так показывать до Второго пришествия. Сами встали? Или какой-то местный злоумышленник остановил ход времени?  Тихо шелестел ветерок листьями кленов, редкие машины шуршали шинами. "Благодать!" - оценил обстановку Зуев и побрел по улице, удаляясь от центра. Еще когда ехал на такси от станции к гостинице, заметил, что барака у дороги, где они жили, уже нет. На том месте стоял девятиэтажный дом, расположенный углом от магистрали. Замысел архитектора не поддавался разгадке. Кинотеатр, почта, книжный магазин - рассадники культуры - это все старые, знакомые здания. Правда, на книжном магазине сейчас другая вывеска: салон оргтехники.  Центральная улица закончилась, и начался частный сектор, застроенный кирпичными и деревянными домишками. Тут ничего не изменилось. Можно повернуть назад, и в самом деле ощущая себя виннером, победителем.  "Так-то, родимый город! Знай своих питомцев".  Раньше Виктор Зуев был здесь бедным пасынком. Впрочем, это сейчас так заключил, а раньше аллюром мчались детство и юность, без всякой расчетной бухгалтерии. Но теперь-то понял, чем памятен и значим город. Именно здесь родилась и созрела мысль, во что бы то ни стало преодолеть бедность и скудность своего существования.  Ужинать Зуев зашел в ресторан, на первом этаже гостиницы. Раньше его семья имела очень скромный рацион, но сейчас он мог себе позволить настоящее пиршество. Впрочем, не стоит предаваться чревоугодию, достаточно осознания, что это возможно.  Подбежала официантка, симпатичная девчонка с круглыми коленками.  - Что кушать будете?  Зуев вспомнил разговор с Гариком.  - Принесите мне цыпленка табака.  - У нас гриль сломался. Закажите что-нибудь другое.  Он слегка поморщился и заказал салат, бифштекс с гарниром и кофе.  - А пить что будете? - спросила она.  "Стало быть, ты кофе за напиток и не считаешь". Большими, отчасти глупыми глазами девчонка ему кого-то напомнила. Он усмехнулся и решил заказать сто пятьдесят грамм коньяка. Проверенная доза. Легкое опьянение и никаких последствий.  Девчонка быстро обслужила. Короткая юбочка, светлая блузка. Симпатичная пташка. Простая, без куража. Глядя на неё, припомнил первую любовь, которая нагрянула здесь же, в Каинске. Её звали Катей, она училась классом ниже. А эту официантку звали Оксаной, если верить бейджику на груди.  Он пил коньяк из маленькой рюмки, кромсал тупым столовым ножом мясо, обмакивал куски в соус, цеплял кружочки помидора. В прежней тутошней жизни мясом и помидорами их семейка баловалась редко. Жили, прямо сказать, бедно. Отца Зуев не помнил; тот умер, когда Вите было три года, а мать вспоминала о муже с неохотой. Она всё тащила на своем горбу. Приходила с работы чуть живая, жарила капусту на большой чугунной сковородке; братовья, числом трое, облепляли её, и не отходили от стола, пока не подчищали до последней капустинки.  Хех! Припомнил, как уминал капусту гость, Петька Демидов, сын председателя горисполкома, впоследствии мэра. Подружились парни непонятно почему. Ну, ходили в одну школу, сидели за одной партой; в то удивительное время господа и парии ещё учились вместе. Петька первым прилип. Иногда Зуев заходил к ним и видел совсем иную, чем дома, обстановку. Правда, новый друг не слишком любил приглашать к себе. Почему? Наверно, стеснялся показать, в какой роскоши они живут. Хотя, в сравнении с нынешним понятием роскоши, - это звучит чуть ли не комически.  До сих пор странно, почему ж он не отказывался от приглашения ничего не ведающей и не понимающей мамы "повечерять"? Капуста, надо сказать, была довольно противная, к весне - осклизлая. Мать поджаривала её на постном масле, ставила сковородку на стол и приглашала всех, не забывая гостя. Зуев подмечал, как давился его друг, не смея отказаться. Почему? Комплексы? Возможно. Раньше такие "конфузливые" еще встречались. Это сейчас все кичатся своим положением, стремятся подчеркнуть при каждом удобном случае.  "Я и сам из таковых, - усмехнулся Зуев. - Ну так, а что? Никого не ограбил, не подсидел, не спихнул в пропасть". Все себе объяснил, только вертелся ещё вопрос: почему Петька стеснялся своего благополучия? После двух рюмочек бодрящего напитка стало ясно. Оба они были детьми, родились под одним солнцем, физически во всем одинаковые. Две ноги, две руки... точка, точка, запятая, вот и рожица кривая. Оба с неявными пока способностями. По мелочам только различались: Зуев был слегка рыжий, а Петька густо соломенный. И, наверно, рассуждал он так: "Мы одинаковые. Но почему я могу вкусно поесть, а мой друг такой возможности не имеет? Почему на мне пыжиковая шапка, а у моего друга солдатская ушанка?"  Да, Петька Демидов вполне мог так рассуждать. Скрытно, не исповедуясь. "Мне-то он готов был отдать, что угодно, по первой же просьбе". Но, как ни странно, вещей, на сто процентов личных, Петька не имел. Даже рубашка, которая ближе всего к телу, не являлась его собственностью. За всем следила и всё контролировала его маман, Елизавета Федоровна. Демидова-отца Зуев плохо помнил, а вот Елизавету хорошо знал. Она все годы являлась членом педсовета и часто захаживала в школу.  Однажды дружок появился на улице в той самой пыжиковой шапке, и Зуев - еще тот прохиндей! - предложил шапками поменяться. Колебание проявилось на Петькином лице. Разумеется, он подумал: "А что скажут дома?" Затем, устыдившись сомнений, снял шапку с головы, а Зуев нахлобучил на его уши свою ушанку. Размер подошел; то есть, даже количество серого вещества в головах им было отмерено поровну. И учились оба нормально - не так чтобы очень хорошо, оставляли про запас неистраченную энергию.  Эта история имела почти детективное продолжение. Дома Петя не нашел ничего лучшего, чем объяснить, что шапку подменили в школьной раздевалке. Такое случалось. И в школу явилась его разгневанная мать. Она прямым ходом направилась в кабинет директора. Елизавету Витек заметил сразу, еще в коридоре, и быстро смекнул, что к чему. Он мигом проник в раздевалку, затем подошел к другу и шепнул: "Петь, там твоя мать пришла с разборками, но ты не дрейфь: шапка в рукаве твоей куртки".  В ресторане Зуев засиделся дотемна; допил коньяк и, поднявшись к себе в номер, лег отдыхать. Но еще долго не мог уснуть и, подложив руки под голову, вспоминал мальчишечьи годы, своих безрассудных братьев - все они вместе вполне могли стать бандой или, по новомодным понятиям, "бригадой". Ходили с самодельными кастетами, успешно противостояли известной в городе банде отъявленного хулигана Костыля. Зуев вздрогнул. Вот, сколько лет прошло, а будто как сейчас в ушах это мерзкое:  "По-пи-шу!" - шипел Костыль, зажимая меж пальцев бритвенное лезвие.  Но, слава богу, "морда лица" осталась целой. И впоследствии выбились в люди без применения холодного и огнестрельного оружия. Почин дал старший брат Федор, поступивший в областной университет. Он здорово соображал в математике и физике, схватывал всё на лету. Жаль только, что сейчас Федя прозябает в каком-то третьеразрядном НИИ с весьма невысоким окладом и не хочет оттуда уходить.  Спал Виктор вдосталь и, пробудившись, почувствовал себя бодрым, свежим. Наступивший день являлся рабочим, однако прошел мимо офиса, куда направили. В конце концов, он уже достиг такого положения, когда сам может определять распорядок дня и степень своей занятости.  Пожилой мужчина, вышедший со двора пятиэтажки, приостановился и засмотрелся на него. Зуев тоже глянул внимательней. Да неужели Николай Иваныч, бывший учитель физики, а еще прежде - военный? Точно он: в неизменных яловых сапогах, которым, еще работая в школе, предпочитал любую другую обувь. Серо-зеленое пальто, так похожее на шинель... Поздороваться? Но не может быть, чтобы Николай Иваныч его, Витьку, запомнил! Поздороваешься, а старик не признает. Придется объяснять, кто "я есть", и, пожалуй, подыскивать самую яркую метку: "Николай Иваныч, я брат Федора Зуева" - "А, Феди! - уж, конечно, вспомнит бывший учитель. - Ну и как он там?" - "Отлично! Работает в исследовательском институте, кандидат наук"...  Да нет, старик уже опустил голову, не признал и потерял интерес. Ладно, идем дальше. Ноги сами привели к большому кирпичному дому, где раньше жил друг Петька.  Особняк выделялся издалека. Высокие ворота надежно закрывали двор, широкие окна отделаны резными наличниками, под крышей прилепилась мансарда - знакомое местечко! На неё пацаны поднимались по внешней лестнице, не заходя в дом, и часто там обитали. В ночь на выпускной вечер к ним присоединилась Катя Савельева, Петьки Демидова первая любовь и его, Вити Зуева, первая девушка, позволившая ему всё. Друг влюбился в девчонку, но пока он оставался тонким, несмелым подростком, на него девчата внимания не обращали. Зуев же раньше возмужал, да и с девчонками не робел: сколько он повидал всяких в своем бараке!  Всё закончилось, когда забрали в армию. Зуев стоял в колонне призывников, в телогрейке, с рюкзаком за спиной, почти не отличимый от сотни других призывников, а Катя и Петя (отмазанный от службы или забракованный по здоровью, уже не помнится) стояли на тротуаре среди провожающих, и Катя махала ему рукой. Из двухэтажного здания военкомата неслось: "Не плачь, девчонка! Солдат вернется, ты только жди!"  - Колонна! Направ-во! - раздался голос командира. - Шагом арш!  А перед тем, еще не в строю, призывник Витя дал наказ другу: "Оберегай Катю!" Сам, правда, в Каинск так и не вернулся. После службы, закончившейся вполне благополучно, поехал поступать в областной университет, где уже учился старший брат. А вскоре и мать с младшими детьми перебралась ближе к ним, устроившись санитаркой в пригородном доме престарелых.  И вот он снова здесь - у дома с мансардой. Встретит ли однокашника? Проживает ли Петр здесь?.. Во всяком случае, его родители вряд ли сменили это, даже по нынешним меркам, комфортное жилище. Наверняка еще живы; почтенная Лизавета Федоровна - уж точно. Она лет на двенадцать моложе Петькиного отца.  Во дворе бесновался пес. И тут Зуев засомневался: а стоит ли ворошить прошлое? Однако плотная калитка уже приоткрылась, и в щель выглянула солидная женщина лет тридцати с хвостиком. Никак Петина жена? Неужель такую богатыршу захомутал?..  Засомневавшись, вежливо спросил:  - Скажите, Демидовы здесь живут?  - Нету тут никаких Демидовых, - неприветливо ответила женщина и закрыла за собой калитку.  Не понравилось. На простой вопрос ответить не желает. Зуев энергично забарабанил в ворота. Собака за оградой яростно бесновалась.  Улицу пересек мужчина в куртке с погонами. И на шапке эмблема. Ага, и милиция тут как тут.  - В чем дело, гражданин? - он козырнул. - Участковый Анисимов!  - Да ни в чем. Просто хотел узнать. Здесь раньше Петр Демидов жил, мой школьный товарищ. Где он сейчас, не подскажите?  - На зоне, - ответил участковый. - Срок мотает.  - Это Петька-то? Не может быть! - удивился Зуев. - Вы путаете.  - Ничего не путаю. Поэтому и хозяйка с вами не ласково обошлась. Наверно, подумала, что вы один из его дружков.  - И вы по той же причине со мной не ласковы?  - Я одинаков со всеми, - сухо заметил офицер.  - А что он такое совершил? - все никак не мог понять Зуев.  - Я недавно здесь, - участковый небрежно пожал плечами. - Но дело было громкое. Ограбление. Убийство.  Зуев открыл рот и застыл, как оледенелый. Демидов кого-то убил? Ограбил? Это Петька-то? Не верится! Он мухи не мог обидеть! Последнюю рубашку готов был отдать любому, кабы не контроль со стороны мамы. "Оклеветали или подставили!" - сразу захотелось возразить. Да что толку-то? Угомонился, другое подумал. Может, и в самом деле его школьный дружок разбойником стал? Чего не делает с людьми жизнь! Овечки становятся волками; неуверенные в себе - толстокожими гиппопотамами. Вот и он, Витя Зуев, обзавелся прочной шкурой.  На пути к гостинице на него обратила внимание встречная старушка. Эта оказалась бойчей и первой поприветствовала. Он кивнул в ответ, хотя не определил, кто такая, да и не стал напрягаться.  - Здрасьте! - опять поздоровались.  Может, эти люди вовсе не знают его и приветствуют всех подряд, как в большой деревне. Да пусть их!.. Странно все-таки, почему Петька попал в тюрьму? Нет, не мог он так сильно перемениться...  На следующий день Зуев занялся делами. В Каинске находился филиал их фирмы; он довел до сведения аборигенов новый бизнес-план, проверил документацию. В итоге заключил, здесь всё нормально, а они обрадовались тому, что он не зануда и не придирается по мелочам. Принимающие даже решили организовать небольшой сабантуй и пригласили на вечер в ресторан. В тот самый, при гостинице.  Зуев, не выказывая восторга, согласился. Хозяева постарались на славу. На сцене наяривал местный вокально-инструментальный ансамбль, изливала ″чуйства″ молодящаяся певица.  Зуев сидел за столиком с директором филиала. Ну, славословили, конечно. Признали за земляка. Подходили, интересовались: "А вы помните? А вы не забыли еще?" Надоело! Его внимание переключилось на девчонку, которая обслуживала столик. Та самая Оксана с гладкими коленками. Уже изрядно подвыпив, Виктор захотел с ней потанцевать.  - Я на работе, - отказала она.  Однако директор, сидевший рядом, таинственно подмигнул и ушел во внутренние владения ресторана. И вот уже их стала обслуживать другая официантка; а Оксанка вскоре присела за столик вовсе не в униформе, а в вольном платьице. Далее танцевали, и пили шампанское... в итоге она оказалась с Виктором в номере.  Он отходил ко сну с полным ощущением, что жизнь прекрасна. "Вот оно - щастье. Со мной - молодая, красивая девушка. Дома - верная жена. Кажется, я ухватил бога за бороду". И под утро вновь возымел желание, даже удивился, откуда столько энергии. Опять же, объяснил себе и это: "Вот что значит побывать там, где ты появился на свет. Я как этот... Антей, прильнувший к земле". Но Оксана грубо его оттолкнула и бросила: "Отстань!" Наверно, забылась и спросонья не осознала, где и с кем находится. Еще позднее, когда за окном стало светло, Зуев окончательно проснулся. Девушка лежала у стенки. Она коротко глянула на него. Он закурил и ей предложил.  - Не курю.  Не очень-то разговорчивая. Он пошел в душ. Жизнь по-прежнему оставалась прекрасной. И горячая, и холодная вода есть, мыло душистое, полотенце пушистое. Когда вернулся в комнату, девчонка уже приоделась. Милая мордашка. Чуть припухшие глаза.  - Ты мне понравилась, - все еще пребывая в благодушном настроении, сказал он, и далее захотелось выплеснуться. - Я ведь тут родился, вырос, в школу ходил. И первый раз влюбился. Всё прикидывал, кого ты мне напоминаешь. И сейчас понял: мою первую девушку.  - Я знаю, о ком вы говорите, - сказала она.  - Знаешь? - удивился он. - И кто же это?  - Моя мама.  Тут он слегка опешил. Сейчас эта девица сделает театральную паузу и добавит: " А я ваша дочь". Тем более что так вполне могло быть! Паузу она сделала. И выдержала её не хуже профессиональной артистки. Но сказала другое:  - Но вы не беспокойтесь, я не ваша дочь. Я знаю своего отца.  Стало полегче.  - Ну, передавай маме привет... если она меня помнит.  - Помнит, - кивнула девушка. - У моей мамы хорошая память. Я так и скажу: мама, тебе привет Виктор Петрович передавал.  - Я ведь женат, Оксана, - сообщил он, сам не зная зачем. Наверно, в свое оправдание. В том смысле, что он морально устойчивый и с её мамой не может возобновить связь, или заново увлечься. Так оно и есть, за исключением того, что небольшая "ошибочка" вышла - с дочерью бывшей подруги все-таки переспал.  Она собралась уходить. Зуев соображал, как ему поступить. Предложить деньги? Но вдруг девчонка обидится и сочтет за оскорбление. Или просто поблагодарить за оказанные услуги? Но, может, как раз в этом случае она оскорбится. Его, правда, устраивало, что она все воспринимает спокойно. Даже, слишком. Нет, всё нормально, истерик не ожидается.  Он вытащил бумажник. В конце концов, всегда можно найти выход из щекотливого положения. Отечественных денежек оставалось не так много; отдельно лежали доллары. Три купюры хватит.  - Оксана, купи от меня подарок маме. На носу ведь ваш праздник, восьмое марта. Я и сам хотел это сделать. Но не знаю, будет ли удобно. Да и времени в обрез. До поезда три часа.  Наверно, он был убедителен. Деньги она приняла. И не триста ей сунул, а пятьсот - всю валюту из бумажника. На дальнейшее путешествие оставил рубли. Но уж коли приняла, то прибавил вполне уверенно:  - И себе что-нибудь купи.  - Спасибо, - она кивнула, не выражая радости.  Он почувствовал: что-то в этой финальной сцене расставания не достает, и вытащил визитку.  - Маме передай. Захочет - пусть позвонит.  Напоследок решил удовлетворить вновь пробудившееся (а может, и не уснувшее) любопытство. Не сомневался, девчонка обо всем осведомлена. Каинск - городок небольшой, громкие события, случающие здесь, конечно, каждый знает и помнит.  - Оксана, а ты, случаем, Петра Демидова не знаешь?..  И тут, казалось, при самом полном штиле с девчонкой случилась настоящая истерика. Она как-то дико на него посмотрела и зарыдала. Ничего не понимая, Зуев торопливо налил минералки и подал. Она сделала несколько глотков и ушла, не прощаясь.  Он, раздумывая, что случилось с девушкой, прошелся по номеру. Допил минералку из стакана, из которого пила гостья. В номер постучали. Вошла дежурная, она и прежде попадалась на глаза. Молодо выглядит.  - Может, вам чего-нибудь надо?  - Да, пожалуй... как вас звать-величать?  - Полина.  - Не откажусь перекусить, Полина, а спускаться неохота.  - Сейчас организуем. - Она выяснила, что он желает, подошла к настольному телефону и переговорила.  Вскоре незнакомая официантка принесла заказанный завтрак. Полина помогла расставить на стол:  - Кушайте на здоровье!  Однако сразу не ушла, как будто чего-то ожидая. Зуев налил в стакан пива и спросил на всякий случай:  - Присоединитесь?  - Да нет, теперь уж чего. Вы остановили свой выбор на Оксане. Хотя первоначально меня отрядили развлекать вас, - нагло разъяснила она.  Её откровения ему не понравились, и он взглянул на часы:  - К сожалению, мне уже пора собираться.  - Да-да, не буду мешать, - она направилась к выходу и открыла дверь. Однако не утерпела и, обернувшись, спросила: - А что от вас Оксанка в слезах ушла? Она хорошая девушка. Чем вы её обидели?  - Да ничем, - пожал плечами. - Я сам удивляюсь. Перед её уходом спросил об одном человеке.  - О каком человеке?  - О моем бывшем приятеле. О Петре Демидове.  - Так это ж ее приемный отец.  - Приемный отец?!  Он удивился, и она чуть ли не с радостью вернулась в номер.  - Оксанка долгое время думала, что он настоящий. А на самом деле отцом был тот, который изнасиловал её маму. Бандит из местных.  - Уж не Костылин ли? - тотчас предположил Зуев.  - Да, Костыль, - дежурная не очень удивилась его догадке. - Когда Оксанка родилась, он в очередной раз загремел в тюрьму, а когда вернулся, то забрал дочь к себе.  - Как забрал? Против их желания?  - Да очень просто. Подъехал на машине с дружками, пятилетнюю Оксанку сгреб в охапку и увез. А Катя в тот же день сама к нему примчалась.  - Ну, беспредел! - возмутился Зуев. - А Петю Демидова за что посадили?  - Катя не выдержала "сладкой жизни" и убежала с дочкой к Петру. Он выслушал ее, уложил их спать, сам взял отцовское ружье и пошел в гости к Костылю. Дело зимой было, Катя с дочкой раздетыми прибежали. Петр собрал их вещи и вышел с чемоданом на улицу. Тут его наряд милиции и захомутал. В итоге пятнадцать лет дали.  - Пятнадцать лет? - совершенно не понял Зуев. - За одежду?  - Ну, так Костыль же не хотел добровольно отдавать. Петр из двух стволов хозяина и его приятеля успокоил навечно. Они сидели, выпивали и собирались за беглянкой ехать. Собственно, у Петра выбора не оставалось: или они бы его, или он их. Адвокат настаивал, что это была самооборона. Однако его версия не пролезла. Обвинитель, кстати, женщина, ехидно спросила: "А кто к кому ворвался?" Еще многое бы от показаний самой Кати зависело. Но она на суде не присутствовала: лежала в больнице в неврологическом отделении. Да и Петр повел себя странно: на суде молчал, как партизан.  - А его всесильный отец? - всё еще оторопело спросил Зуев. - Что ж он ничего не предпринял?  - Михаил Владимирович к тому времени стал никто: его прокатили на выборах и отправили на пенсию. Позже он умер от инсульта.  - А что с Елизаветой Федоровной? В их доме сейчас обитают совсем другие люди.  - Она живет в обычной пятиэтажке.  - Особняк конфисковали?  - Да нет же, - улыбнулась дежурная. - Сама обменяла. Не смогла обслуживать. Да и расходы большие.  - Из князей в грязи, - пробормотал Зуев.  Впрочем, этот вывод он сделал, когда всезнающая Полина уже вышла из номера.  Увы, домой Зуев ехал в дурном настроении. Из головы не выходил рассказ дежурной. Надоедливо стучали колеса, и назойливо бухала мысль, что Петька Демидов вовсе не убийца и не грабитель. Друг защищал честь и достоинство - свою и Катину.  "Скорее уж я сам, куда с большей вероятностью, чем Петька, мог стать бандитом". Лихие девяностые. Двухэтажный деревянный барак, построенный еще до войны. Его безработные обитатели, в основном бывшие строители, оставшиеся при разбитом корыте. Пьянство, драки. Измученная мать, рано оставшаяся без мужика-кормильца. Отвязные братья, не дававшие никому спуска. "И я сам - тоже не подарок".  Что спасло? Может, причитания и мольбы матери? Может, дружба с Петькой, бесстрашно переступившем сословные пороги? Или во всем "виновен" учитель Николай Иванович, который разглядел в брате Федоре талант и носился с ним, хулиганом, как с писаной торбой. А может, спасло, что вовремя забрали в армию?  Да что сейчас об этом! Взбудораженное чувство справедливости жгло и не давало покоя. "Вот что я сделаю, - твердо запланировал Зуев. - Приеду и первым делом созвонюсь с Гариком. Пусть он устроит мне встречу с отцом. Надеюсь, в беседе с прокурором я буду убедительным". Припомнил он также о знакомом журналисте с телевидения, Ване Гольдштейне, вполне компанейском, отзывчивом парне, который был другом Эммы еще со школы. "И его подключу, - планировал под жесткий стук колес. - Такую бучу подыму!"  Всё представлялось легким, решаемым. Опять же вспоминал, с каким настроением ехал в Каинск и беседу с Гариком перед отъездом. "Гарик не ошибся. Это действительно будет визит победителя".  Уже ближе к дому поостыл и начал хладнокровно анализировать, что "мы имеем". Пустился в арифметические подсчеты, используя то, что узнал и помнил.  "Оксанке сейчас где-то восемнадцать. А все случилось, когда ей, по словам Полины, было пять лет. Значит, прошло тринадцать. Ну, год - плюс-минус. Значит, Демидов уже лет двенадцать-четырнадцать, как отбывает срок. Осталось совсем ничего. Гм, но почему не скостили - за примерное поведение? Может, Петя окончательно съехал с катушек и вовсе уж не такой мирный, как я себе воображаю?"  Эти новые мысли остудили его горячность. Приехав домой, он не поспешил связываться с Гариком. Правда, спросил у жены про журналиста Ваню Гольдштейна.  - Эмма, а что-то наш друг к нам давно не заглядывал?  - Он сейчас в Москве, на стажировке. Возможно, там и останется.  Ну, может, и к лучшему. Стоит ли бучу поднимать? И следует ли добиваться встречи с отцом Гарика? Слишком мало сведений. Свои, что ли, подростковые впечатления выкладывать? Дескать, в провинциальной глубинке жил паренек Петя Демидов, который последнюю рубашку готов был любому отдать. Как-то оно не убедительно. Да и наш народный суд, надо думать, во всём хорошо разобрался. Ну, добьётся пересмотра дела, так ведь и самому придется участвовать, со свидетелями стыковаться. С Оксанкой, Катей, Полиной. А вдруг ненароком всплывут похождения в Каинске?  Не успел он хорошо обдумать, как в гости заехал Гарик Ступица. Эмма обрадовалась и повисла на нем (чего это она себе позволяет?), на стол накрыла, будто праздник какой.  - Ну как приняли виннера? - спросил Гарик.  - На высшем уровне, - ответил Зуев и переключился на дела фирмы.  На том всё и забылось. Правда, иногда, поглядывая на почти взрослую дочь, щеголяющую в шортах, - со всегда открытыми гладкими коленками, - он невольно вспоминал Оксану. Но быстро поднимал взгляд: нет, не она! "Не будет она такой, как Оксанка, - убеждал себя. - Моя Марина учится в престижной гимназии, занимается фигурным катанием... нет и еще раз нет!"  Через год ему позвонили, и хрипловатый голос осведомился:  - Я говорю с Виктором?.. Это Петр Демидов.  - А, Петя? - оторопело откликнулся Зуев. - Ты откуда?  - Оттуда. Сейчас на вокзале, еду домой. Я в курсе, что ты к нам приезжал. Мне Оксана твой телефон сообщила.  Мгновенно процессор сработал, варианты выдал. Пригласить к себе? Поди, Демидов и не найдет, всё равно за ним ехать. Да и Эмма ничего не знает. Рассказывать, объяснять, лавировать... корабли лавировали, лавировали...  - Петя, слушай. Там на вокзальной площади, на выходе в город, есть приличное кафе "У Стефаныча". Жди! Через двадцать минут буду.  До вокзала ехал на своей "народной" машине, называется фольксваген-жук, и немного нервничал. Мало времени дал на ожидание. Пробки. Перед въездом на мост надолго застрял. В нетерпении стучал ладонями о руль. Предугадывал, какой он сейчас, Петр. Сильно ли повлияли на него прожитые годы? Каким вышел из мест отдаленных? Наверняка в ватнике. Стриженным под ноль. И с фибровым чемоданчиком в руке.  Нет. Не угадал. У входа в кафе, его встретил прилично одетый, худощавый мужчина в сносной куртке, в кепи. Руки свободные, готовые для рукопожатий или... объятий? Да, обнялись, но слегка, не шибко сдавливая друг друга. Раздевание в холле впечатлений не изменило. Волос - да, короткий, но не совсем под ноль. Вполне за спортивную стрижку сойдет. Только сразу поразило, что Петя намного выше. Как же так? Когда успел вымахать?  Сели за столик, и Зуев взял на себя роль радужного хозяина.  - Чего заказать? Водки, коньяка?.. Эх, жаль мне нельзя, я за рулем. Щас строго, водительских прав могут лишить.  - Да и мне ничего не надо, - отказался Демидов.  Чтобы уж совсем не обижать обслуживающий персонал, Зуев заказал кофе. Петр разговор начал с того, чем закончил по телефону.  - Мне дочь всё сообщила.  "Дочь? А, ну да! Оксана ж его приемная дочь".  - Большущее тебе спасибо! - друг детства вытащил из кармана, видимо, заранее приготовленные пять стодолларовых купюр. - Возьми! Долг платежом красен.  - Так она ж... - Зуев хотел сказать "вполне отплатила". Однако понял, что Оксана далеко не всё отчиму поведала.  Чтобы не объяснять и не ворошить события годичной давности, пришлось доллары принять. Неясное, но беспокойное чувство неудобства подвигнуло сделать дополнительный заказ.  - А! Ладно! Хрен на них, на права! Откуплюсь, - картинно тряхнул долларами, мне, мол, всё нипочем. - Официант!  Заказал самый дорогой, из имеющихся, коньяк; посидели, выпили. И самый главный вопрос, который, как заноза, торчал в голове Виктора, был такой: "До сих пор ли Петя готов последнюю рубашку с себя снять или переменился?". Увы, напрямую спросить поостерегся, а в краткой беседе эта тема не прозвучала. Вроде ближе опять стали, но гостя домой он так и не удосужился пригласить. Да тому и не надо было. Он спешил к своим, в Каинск. О чем, переборов свою сдержанность, совсем по-дружески, будто и не прошло двадцати лет, сообщил:  - Мама ждет. Катя. Оксанка тоже. Я так соскучился по ним. По нашему городку. Прямо грызет внутри... Витя, у тебя часы с собой? Глянь, сколько мне до поезда осталось?  До поезда оставалось всего ничего. Как раз чтобы выпить на посошок. Зуев последовал за Демидовым на перрон. У вагона Петр положил руки провожатому на плечи и, не отпуская, сказал:  - Дружище, приезжай! Мы все будем рады тебе.  Глаза его блестели, лицо расслабилось в доброй улыбке, и Зуев понял: "Да ничуть друг не изменился! Всё тот же Петя". Он помахал рукой отходящему поезду. Выход в город был через подземный переход. Там тускло светили лампочки, и на ступеньках сидел инвалид. Зуев полез в карман, и сразу нащупал злополучные долларовые бумажки. Его лицо исказилось от неприятного воспоминания, он вытащил деньги, сунул их в шапку инвалида и пошел дальше, не оглядываясь.