Аннотация: Ужель то самое Пеньково? Оно самое. Шестьдесят лет спустя.
До Пенькова ехали около часа. Аллочка Стахова смотрела в окно, любовалась березками и настраивала себя на рабочий лад. Перед отъездом ее отечески напутствовал Александр Кириллыч Македонцев, прокурор. Он минут пять разговаривал с кем-то из местных, выяснял обстоятельства случившегося, а ей пожелал - с шуточкой-прибауточкой: ″Ну, дело в общем-то ясное. Надеюсь, не запутаешь так, что мне рубить, как Гордиев узел, придется?″
Ветер через приоткрытое стекло играл каштановыми кудрями девушки. Вообще-то Алла была натуральная блондинка, при том с большими кукольными глазами и пушистыми ресницами. Но ей надоело выслушивать приколы подруг и знакомых парней, и она перед устройством в прокуратуру перекрасилась. А все эти приколисты... сами, в смысле интеллекта, недалеко ушли. Во всяком случае, Алла не считала себя глупой. Не каждый заканчивает юрфак с красным дипломом. А УПК она знала так, что от зубов отскакивало. В этом уже убедился Александр Кириллыч.
Наконец, помучавшись на ухабах, приехали. Алла прошла в кабинетик участкового уполномоченного... Духотище. Ни кондиционера, ни холодильника с освежительными напитками. Письменный стол, сейф с документами, облезлая чугунная батарея. И еще шкаф. Самый обыкновенный, широкого потребления. Участковый, в форменной одежде, с погонами лейтенанта, со скрипом открыл дверцы и показал гостье из прокуратуры двуствольное ружье 16-го калибра. Алла тотчас припомнила, что Александр Кириллыч ей на дорожку сказал: ″Будь там поосторожней. Преступник применил огнестрельное оружие. Либо террорист, либо гангстер″. Сейчас она приметила гематому на загорелом лбу участкового, чуть припухший глаз, и у нее мелькнула мысль: ″Наверно, досталось при задержании″.
Но преступником оказался пожилой мужчина - то ли белобрысый, то ли уже седой, небольшого росточка, худощавый. В волосах у него торчала солома. А выступившая на щеках и подбородке щетина выделялась более темным цветом.
- Садитесь, - разрешила Алла, когда участковый ввел его.
Он послушно присел напротив.
- Ермаков? Степан Тимофеич? С какой целью покушались на жизнь...
- Петра Петровича Петухова, главы администрации, - тут же услужливо подсказал лейтенант.
- Какой он глава, - гонористо пробурчал ″террорист″. - Не признаю!
- Не надо, а?! - грозно вскинулся участковый. Он по жаре засучил рукава куртки, расстегнул воротник. И сам - c толстой, накаченной шеей и загорелыми волосатыми ручищами - напоминал гангстера из американских фильмов.
Но Алла все-таки позволила мужику высказаться, и тот начал с прошедших выборов.
- Всюду обман. От Москвы до самых до окраин. И я тому свидетель. Ведь мои окна на вход избирательного участка смотрят. Весь день я у окна просидел, и как кто заходил голосовать, спичку откладывал.
- Это же сколько спичек надо? - заинтересовалось Алла. Она видела с машины село - большое, в три хутора.
- У меня припасено. На случай войны, голода или мора. Соль, спички, мешок муки, сахара. Мы теперь ученые. Поголодовали в девяностых, нас теперь на мякине не проведешь.
- Ну, откладывали спички... Дальше!
- Для удобства распределял по кучкам, по десять штук в кажной. Но сколько всего кучек получилось - не успел подсчитать. Внучок отвлек.
- А если покороче? - поторопила Алла. - Без внучка?
- Как же без ево? Он подошел и смешал кучки. Что ж ты, говорю, делаешь, Владик. Мою бухгалтерию нарушил. ″Не сердись, говорит, деда. Я щас опять на кучки разложу″. И вот, значит, расклал на новые кучки, но теперь уже по одиннадцать. Потому как по десять одна спичка лишняя оказалась. И Владик сам по одиннадцать предложил. Ну, пущай, думаю, забавляется. Ему на пользу: в первый класс осенью пойдёт.
- И что?
- Так, ить, опять лишняя спичка оказалась. Тогда Владик стал раскладывать по двенадцать. А я пошел на кухню, ужин готовить. Он прибегает и докладает: деда, сызнова одна лишняя спичка. Ну, поужинали, вместе ″баюшки″ смотрели. Потом я его спать уложил, а сам этой бухгалтерией занялся - сколько же всего людей проголосило. Но так и не подсчитал, отвлекся. Почему ж, думаю, одна спичка всегда в остатке остается, как ни раскладывай? Может, это я сам лишний, ненужный, неудачный. Сын у нас в Чечне погиб, жена Лизавета умерла, дочь в тюрьме сидит. А недавно и Жучка сдохла.
- Какая Жучка? - автоматически поинтересовалась Алла.
- Собачка моя. Как пить дать, отравили.
Участковый, до этого молча слушавший дедовы истории, поморщился и поднялся.
- Ну, вижу, вы тут еще долго перетирать будете. Можно, я пойду? У меня дел невпроворот. Корову у соседа прямо из стойла увели.
Он закрыл шкаф с вещдоками, дважды провернув ключик, строго глянул на ″гангстера″ и спросил у девушки:
- Может, на всяк случай пристегнуть его наручниками к отопительной системе?
- Пожалуй, не стоит. - Честно говоря, Аллочка к этому моменту уже немного жалела задержанного, но, разумеется, открываться в такой слабости в ее положении не пристало. И она поспешила выставить себя опытной и бесстрашной. - Я в универе восточными единоборствами занималась.
- Ну-ну, - участковый с удивлением оглядел её довольно-таки миниатюрную фигурку и удалился.
- А вы, Степан Тимофеич, давайте покороче, - довольно сухо обратилась она к Ермакову. - Что там у вас со спичками-избирателями?
- Да ниче, - с досадой ответил тот. - Заснул я. Крепко заснул. А ночью пожар случился, и все спички сгорели. И мы сами, со внуком, чуть не угорели. Комиссия пришла к выводу, что замкнула проводка. Но я думаю, всё неспроста. Люди видели, как энтот полицай рядом с моим домом ночью ошивался. Я так думаю, он и поджег хату. По заказу Петухова. Мой дом им, как бельмо на глазу.
″Клиника″, - подумала Стахова, а вслух сказала:
- Ваши домыслы к делу не пришьешь. А то, что вы натворили, подтверждают свидетели и участковый. Представляете, сколько на вас навешают? Тут и покушение на жизнь должностного лица, и незаконное хранение огнестрельного оружия, и клеветнические высказывания... - ″Ой! - остановила она себя. - А что я, как вроде за адвоката, выступаю?″
- У меня тоже свидетель есть, - непоколебимо объявил обвиняемый. - А этих всех подлипал и подхалимов не признаю. Вы лучше Николая опросите.
- Какого Николая?
- Да вон, в палисаде сидит. Вашего приезда дожидался.
Алла посмотрела в приоткрытое окно. На скамеечке, в тени вяза, сидел совсем древний старик с седой бородой и клюкой в руках.
- Лобачёв Николай Иваныч, - войдя, представился он.
- Садитесь, Николай Иваныч. Что вы хотели сообщить?
- Я бывший учитель. У меня есть диплом о моем участии в математической олимпиаде в одна тыща пятьдесятом году. Я первое место тогда занял... Показать?
- Нет, не надо. - Алла укротила своё, внезапно вспыхнувшее любопытство. - Я вам и так верю.
- Спасибо, - с достоинством кивнул дипломант. - Так вот. Сообщенных Степаном Тимофеичем данных вполне достаточно, чтобы узнать количество отложенных спичек... то есть избирателей. Их общее число, минус один, делится на 12, 11, 10. Подсчитываем НОК...
- Простите, что подсчитываем?
- Наименьшее Общее Кратное. Для этих чисел оно равно 660. Далее следуют 1320, 1980... Но у нас в Пенькове столько не проживает, точно вам говорю. Значит, единственный вариант - 660. Плюс лишняя единичка. Имеем 661 голос. А еще Степан не учел пять членов комиссии. Они раньше пришли. Добавим. Итого, значит, 666.
″Надо ж, три шестерки, - невольно вздрогнула Алла. - Зловещее число!″
- А по данным избиркома вышло девятьсот девяносто девять, - убежденно продолжил Лобачёв. - Значит, вбросили триста тридцать три лишних бюллетеня. Мошенники!
Он в подтверждение своих слов стукнул клюкой о пол, с достоинством поклонился и вышел. После его ухода задержанный заговорил первым.
- Виновным себя не признаю, но понести наказание согласен, - заявил он. - Только у меня к вам одна просьба.
- Какая просьба?
- Отложите приговор на полгода, - сказал иным, просительным тоном. И сам переменился. До сих пор выглядел уверенным в себе, даже строптивым мужиком, а теперь заметно впал в отчаяние.
- Что вам это даст? - не понимая, спросила Стахова.
- Тогда выйдет из тюрьмы моя Катя, и дитё останется под её присмотром. А то ведь Владика в детдом заберут.
- А за что она отбывает срок?
- Избила сына Петухова.
- Как же она смогла... парня, мужчину?
- Она у меня крепкая. Ударила пару раз сумкой с молочными бутылками. А когда упал на землю, притопнула ножкой. К несчастью, попала остреньким каблучком прямо в глаз.
- Причинение вреда здоровью, - квалифицированно пролепетала Алла. - Статья сто одинадцатая.
- Да, так и определили. Ребеночек-то у Катьки от него. Обманул, подлец, не захотел жениться. Да еще и обидел крепко. Откуда, говорит, я знаю, с кем ты, шалава, гуляла.
- На ДНК проверяли?
- Нет, Катя отказалась. Я, говорит, и без ДНК помню, кому давала. Так, ить, она ж ему хуже не сделала. Ну, походил месячишко с повязкой на глазу. Его ж по состоянию здоровья от армии освободили - живой остался. А вот мой Васька погиб. Да я был бы рад, если он даже одноглазым или одноруким возвратился. И Лиза вскоре слегла. А энтот... гуляет, веселится, всех баб перещупал. Теперь у вас в городе на манагера учится. Будет, как и папаша, мозги людям компасировать.
- А зачем вы все-таки в Петра Петровича стреляли? - задала Алла, пожалуй, основной и все более беспокоящий её вопрос и пошелестела бумагами. - Конкретно, как все случилось? Тут ваш участковый ясности не внес.
- Дак пришел Петухов ко мне - гоголем. Когда, говорит, ты это страмотище убирать будешь? Ну, обгорелый-то дом. На центральной улице, мол, все-таки, а к нам высокие гости ездют - из района и даже из области. Я ему свою версию: с твоего ведома, говорю, подожгли, сам и прибирай. Ну, слово за слово... - строптивый старик замолчал и потом нехотя, угрюмо закончил. - Заскочил я на летнюю кухню за берданкой. Ей сто лет в обед. Вот и не зарегистрирована. А он увидел и ну - убегать. Ежели бы не повернулся ко мне задом, так я б и стрелять не стал. Если человек стоит к тебе грудью, то это означает, что он уверен в своей правоте. А тут - задом...
Вновь появился участковый.
- Нашли корову? - мимоходом поинтересовалась гостья.
- Да где там, - хмуро ответил он. - Ни рожек, ни ножек... Вы преступника с собой заберете?
Алла в затруднении пожала плечами и предложила пока отпустить Ермакова домой - под расписку о невыезде.
- У него ж дом сгорел, - напомнил лейтенант.
- А где сейчас его внук находится?
- У меня дома сидит. Моя жена - подруга его Катьки, - лейтенант, поморщившись, прикоснулся к ссадине на лбу. - Как завелась...Толкушкой огрела, заступница. И Владик спать не дал. Посреди ночи разбудил, к деду в сарай запросился.
Участковый и молодая прокурорша заговорили о ″террористе″ в третьем лице, как будто его рядом и не было. Но он подал голос, напоминая о себе.
- Меня Николай Лобачёв к себе приглашал, - с прежним апломбом объявил. - Не перевелись еще на свете добрые люди!
Напоследок Стахову попросил зайти глава администрации Петр Петрович Петухов. Встретил, стоя - галантный. Даже её руку, не удовлетворившись пожатием, вверх потянул, а сам склонился - видимо, имел намерение поцеловать. Но Алла отдернула. И во время разговора круги вокруг вил. Правда, один раз, забывшись, попытался сесть в кресло и болезненно поморщился - с полной-то задницей мелкой дроби.
- Как там Ксан Кирыч поживает? - с ласковой улыбкой спросил о прокуроре и вытащил из тихо урчащего холодильника большой пакет. - Вот, передайте вашему дядюшке.
И опять Алла затормозила.
- Тут, что он любит, - пояснил Петухов. - Домашние копчености.
Жарким вечером Алла Стахова возвращалась в город на служебной машине. ″А ведь вдобавок еще присутствует мотив мести, - ворошилось в голове. - Статья сто шестнадцатая УПК″. Она, чтобы не пристегиваться ремнями безопасности, устроилась на заднем сиденье, и пожилой водитель Миша разговаривал с ней, посматривая в зеркало заднего обзора.
- Что, славно поработали, Алла Максимовна? - с улыбкой полюбопытствовал он.
″Наверно, сейчас разглядывает меня, глупую куклу-блонди″, - подумала Алла, но тотчас припомнила, что перекрасилась в темный цвет, и с оценки своей особы вернулась к прежним мыслям. Подпрыгивая на колдобинах вконец раздолбанной дороги, она с мучительным напряжением раздумывала над процессуально-уголовными аспектами доверенного ей дела...