Я с детсада отличался от других. И в школе тоже выделялся. Учителя мне то и дело шпыняли: "Иванов, выйди вон из класса!" Конечно, моя фамилия не Иванов. Вот еще, буду свою называть.   Ладно, приоткроюсь. Всё, конечно, из-за того, что я невоздержанный. Не могу держать язык за зубами. С этого и началось. И в армии, помню, мне доставалось, когда я, стоя в строю, вставлял реплики в речи командиров. Им это очень не нравилось, и наряды на меня сыпались, как из рога изобилия. Из кухни я не вылезал, чистил картошку на весь гарнизон. Спать давали часа три в сутки, поэтому в строю стоял сонный и высказывался уже меньше.   Отслужив и выспавшись, я поступил учиться в университет. Но и тут на меня часто нападали приступы недержания. Бывало, на лекциях прерывал уважаемых, убеленных сединами профессоров. Меня просили не мешать, а то и вовсе изгоняли из аудитории.   Получив диплом, устроился в солидную фирму. И ведь смог же на время испытательного срока надеть замок на роток!.. Но потом началось старое. Однажды на корпоративной вечеринке, слегка подпив, я высказался против современных экономических теорий.   - Фьючерсы-хьючерсы, ставки рефинансирования, индекс Джоуля Джонса... - понес, как из пулемета "Максим".   Меня внимательно слушали, ожидая заключительного вывода.   - Все это слишком сложно, чтоб быть истинным, - подбил я итог.   На следующий день вызвали к директору.   - Вас что-то не удовлетворяет? - осведомился он. - Может, зарплата не та?   - Да нет, - замялся я. - Нельзя сказать, чтобы...   - Так что же вы себе позволяете! Мы, понимаешь ли, изо всех сил строим светлое капиталистическое будущее, теряем зубы в Норильске, обрастаем мхом в Сургуте, потеем в Сандунах, а вы нам палки в колеса?   - Так ведь свобода слова, - неуверенно пробормотал я.   - Пожалуйста, отправляйтесь к бомжам в канализационные колодцы и будьте там свободны. А жить в приличном обществе и быть абсолютно свободным от него - нонсенс.   Ой, не хотелось мне к бомжам. Я все-таки, при всех моих тараканах, ценил комфорт. Чашечку кофффе в кресле у плазменного телевизора... Многое чего с удовольствием, не буду перечислять. И машину приобрел - разумеется, в кредит, исправно погашал взносы. Однако зависимость от кредита меня тоже нервировала. Я слышал жуткие истории, как дела неплательщиков передавали бравым ребятам, и те вышибали долги зачастую вместе с мозгами. М-дя. В моем положении, конечно, следовало быть держаться ниже воды и тише травы... То есть, наоборот. Извините, путаюсь. А я? Что себе позволяю?   Вдобавок ко всему, во мне развилась мнительность. Однажды, когда ехал домой на своем кредитном авто, то в зеркало заднего обзора заметил, что за мной неотступно следует другая машина. Установили слежку? Кто и зачем? Члены преступной группировки? Но у меня нет самостоятельного бизнеса. Я раб, я червь... А может, сели на хвост бравые ребята из службы безопасности? Но что их на это сподвигло?..   Лихорадочно покопавшись в памяти, опять же припомнил, что однажды активно включился в дебаты на очередной вечеринке. Сначала-то, дав себе зарок держать язык за зубами, только молча прислушивался о чём толкуют сослуживцы. Разговоры велись заурядные: были ли американцы на Луне, кто устроил взрывы башен в Нью-Йорке, судачили о засекреченных связях с инопланетянами, о тайном мировом правительстве и его планах по сокращению населения Земли... Да много о чём, в том числе затронули вопрос о повсеместно растущей несправедливости. Вот тут я, забыв о своём обете молчать, внёс пять копеек и высказал где-то вычитанную мысль, что в обществе, которое является безнравственным, любой из его членов имеет полное моральное право на борьбу с ним всеми доступными средствами. Один мудак прицепился ко мне и начал задавать каверзные вопросы. И я, каюсь, договорился до того, что при упомянутых выше обстоятельствах высшим судьёй становится "Владимир Тимофеич". Тут меня попросили уточнить, что я имею в виду. Из девушек рядом были одни блондинки, и я ответил шуткой: "А что имею, то и введу". Незнакомый мне мужчина в штатском одеянии, но, наверно, имеющий звание не ниже майора, усмехнувшись, разъяснил другим:   - Этот товарищ имеет в виду автомат Калашникова.   Так, может, люди, которые сейчас установили за мной слежку, думают, что я уже приобрел калаш и запасные обоймы к нему? Но я же не утверждал, что наше общество безнравственное. Значит, они сами за меня додумали? И кому теперь что докажешь? Может, занести в дневник соображения о своей лояльности и "забыть" на видном месте - например, на рабочем столе. Или не на видном? А то, если на видном, то скажут, специально подбросил, паинькой прикидываюсь.   Беспокойство меня не покидало. Но особенно оно возросло, когда по всем каналам грянуло дело Мерлинда. Напомню, если забыли. Отец убил двух малолетних детей. Адвокаты и доктора сослались на его психическую ненормальность. Но я же видел и слышал подсудимого. Бьюсь об заклад, нормальный он. Почему ж совершил злодеяние? Никто не ответил, а я знаю. Он попал в лапы беспредельщиков, чем-то им не угодил, и они решили отыграться на его детях: "Будем пытать, насиловать их всеми способами, посадим на наркотики". Мерлинд наверняка любил своих детей и не допустил, чтобы они мучились.   Нет уж, окончательно решил я, с семейной жизнью надо погодить. Как раз я ухаживал за Алиной (не Кабаевой), и у меня в отношении её были серьезные намерения. Но после того события окончательно решил не заводить детей и вообще ни с кем жизнь не связывать. Плохо, что я уже приглашал ее к себе, и она знала, где я живу. Пришлось расстаться и поменять жильё. Да вы сами прикиньте. Мать и жену ведь проще всего завербовать, втянуть во что угодно. У них выше всего - страх за своё дитё. И те, кому надо, могут воспользоваться.   Переселившись в новую квартиру, я предпринял дальнейшие меры, чтобы не быть наблюдаемым. Приобрел плотные шторы, всегда закрывал окна. Однажды я все-таки приоткрыл их, и тотчас из дома напротив по моим глазам резанули зайчики. Да-да, за мной наблюдали из бинокля! Потом, возвращаясь домой, я стал самым тщательным образом проверять: имел ли место обыск в квартире в мое отсутствие... Нет, ничего такого не обнаруживал. Впрочем, я не специалист, а обыск, возможно, делали мастера своего дела. Недавно над входом в подъезд смонтировали глазок. Ну, разумеется, видеокамера. Я всюду примечаю эти глазки. А если задрать голову вверх, то в ясную погоду на небе можно заметить движущуюся точку. Да-да, за нами уже и оттуда, из Космоса, наблюдают.   Вскоре автомобиль я ухайдакал, так и не успев выплатить кредит. Случилось вот что. Я опять заподозрил, что меня вроде бы сопровождают. Засмотрелся в зеркало заднего обзора и вляпался в бампер впереди ехавшего джипа. Свою покуроченную машину продал, чтобы оплатить ремонт этого монстра. Теперь езжу на метро. В толпе легче затеряться. А от дома до метро хожу пешком. Между прочим, вы не задумывались над тем, почему у нас повсюду на асфальте трещинки? Может быть, специально? И туда тоже прячут датчики наблюдения?   Признаюсь, меня давно стал донимать вопрос: в какое количество баз я вхожу? И какие номера, кроме ИНН, мне присвоены? Любопытствуя, влез в Интернет. Там обещали выложить подноготную любого человека вплоть до девятого колена. Неужели, вправду?.. Заплатил деньги за доступ, ввел свои паспортные данные и стал изучать выложенную мне инфу... И - еще больше ужаснулся! Оказывается, я сын какого-то Петрова, хотя родился и воспитывался в семье Ивановых, которых считал своими родителями.   Потом меня стал занимать такой вопрос: уж коли за мной установили наружное наблюдение, то наверняка и в квартире понавтыкали всяких жучков - подсматривающих и подслушивающих. В первую очередь я, конечно, заподозрил телефон. Слышал, что все аппараты связи прослушиваются и разговоры записываются. Хорошо, что мне практически не с кем говорить. С Алиной (не Кабаевой) я навсегда расстался. Родители мои умерли, почти одновременно, от странной болезни, когда я был молод и беспечен. Стал задним числом разбираться, ничего в сохранившихся документах не понял, но нутром ощущаю: что-то не так. Телефон я отключил. И то ведь получилось не просто. Платите, говорят, неустойку за непредусмотренный разрыв договора. Затем в поле моего подозрения попал компьютер. Я в этой технике не очень разбираюсь; стало быть, его проще всего приспособить для контроля над моей личностью. Им вообще пользоваться опасно.   У нас на работе, в курилке, рассказывали жуткую историю. Некто (Х) возмутился вызывающим поведением одного влиятельного господина и стал распространять о нем в интернете компрометирующие сведения. Причем, это был не очень смелый человек и распространял анонимно. Его все-таки вычислили и прислали сообщение: "Вам необходимо поменять квартиру со второго на седьмой этаж". Он осмелился запросить, для чего. "Чтобы при выпадении из окна вы разбились всмятку и не мучились, сделавшись инвалидом". Он, вняв доводу неизвестных адресантов, затеял обмен. Но осуществить предписание не успел. При переезде его разбил инсульт совместно с инфарктом.   И что же после таких сведений я сделал со своим компьютером? Конечно, отключил от сети и спрятал на антресоли. Но потом вспомнил, что у компьютера внутри есть собственная батарейка и десятки чипов неизвестного назначения. Достал и темной ночью вынес на мусорку. И там же, на мусорке, раздавил каблуком свой мобильник.   То, что у меня взяли отпечатки пальцев, я почти уверен. Однажды ни с того ни с сего я потерял сознание, и меня отвезли в клинику. Возможно, во время моего беспамятства заодно взяли пробу на ДНК. И хрен его знает, вероятно вшили маячок. Убежав из клиники, я первым делом закрылся в ванной и, раздевшись догола, долго себя осматривал, определяя, где чешется, где колется и не появились ли какие-нибудь плотности или утолщения на моем теле.   Обнаружив пять таких мест, я ножом вскрыл одно, самое подозрительное. Ой, как сделалось больно! Крови много потерял, наверно, пропорол сосуд, но ничего не выяснил. Нет, такой метод не годится. Я пошел иным путем. Вспомнил, что еще со школы дружил с продвинутым пареньком, который занимался радиоделом. Назначил с ним встречу и попросил, чтобы он проверил мои догадки. Смирнов (тоже фамилию изменяю, а как же) настроил чувствительный приемник, надел на уши гарнитуру и стал водить петлей гистерезиса по моему телу.   - Ну? - нетерпеливо спросил я.   - Что-то есть в области сердца, - распознал он. - Какие-то неясные шумы с частотой в тысячу герц.   Ни фига себе! К самому сердцу подобрались!   - Правда, точно сказать не могу, - неуверенно добавил однокашник. - Может, это одна из высших гармоник твоего синусного узла.   Все эти новые сведения и подозрения меня очень нервировали, и я нанес визит частному психиатру. Он долго меня мурыжил, содрал много денег и в заключение объявил, что у меня фобия. Да, господи, а то я не знаю! Но какая именно? Описана ли наукой, вошла ли в медицинские энциклопедии?   Он, прежде чем ответить, встал из-за стола и заглянул в гардероб, но там никого не обнаружил. Затем вынес в другую комнату клетку с попугаем, который, казалось, с интересом прислушивался к нашему разговору. Напоследок, закрыл форточку и задернул плотные шторы. В комнате стало совсем темно. Но доктор включил настольную лампу и направил свет на меня.   - Всё понятно! Это ФБИ.   - Что? - с внутренней дрожью спросил я, сразу припомнив, что в США есть организация со схожей аббревиатурой. Неужели меня и американцы достали? Что им от меня надо?   - Ф-Б-И, - раздельно повторил он. - Фобия Быть Идентифицированным.   Потом я раздумывал: зачем доктор прибегал к таким мерам предосторожности? А, понял! Создавал видимость полной изоляции. Наверно, хотел, чтобы я расслабился. Ну, а расслабившись, разговорился бы и сообщил о себе какие-нибудь секретные сведения. Но я не дурак! Я раскусил его и на провокацию не поддался. Вовремя почувствовал, что никакой он не частный, а кем-то завербованный. Возможно, забугорными спецслужбами. С самого начала мне не поглянулось его скуластое лицо с узким разрезом глаз. Так, может, он агент японской разведки? Они ж, японцы, до сих пор не успокоились и требуют, чтобы мы вернули им Курильские острова.   После этого я ни к кому не обращался. Продал гараж, а на вырученные деньги купил утеплительные плиты и обшил ими стены. Тепла мне вообще-то хватало, но плиты были обернуты алюминиевой фольгой, то есть являются экраном от средств радионаблюдения.   С работы я уволился. Показалось, что мои сотрудники каким-то образом узнали, что у меня ФБИ, и специально рассказывают всякие жуткие истории. Теперь я никуда не хожу, по вечерам сижу дома и смотрю телевизор. Но и телевизор стал меня нервировать. Какой канал не включу - прямо или косвенно показывают об ужасах тридцать седьмого года. Для чего? Какую мысль преследуют? Хотят запугать? Давят на психику, чтобы мы были ниже травы и тише воды?   Я и об этом думал. Но всё-таки сейчас не тридцать седьмой год. Тогда техника слежения была примитивная. Иное дело сейчас. Если кому-нибудь понадобится контроль над вами - всё сделают тихо и незаметно, без шума и пыли. А может уже сделали? Опять же взять телевизор. Может, в него вмонтировали обратную связь? То есть не только мы его смотрим, но и он за нами наблюдает и передаёт сведения, кому надо.   После таких размышлений я с телевизором сделал то же, что с компьютером: темной ночью отнес на помойку. А через недельку ко мне заглянул некий господин, назвавшийся техником из ЖЭКА, и как бы промежду прочим поинтересовался:   - А чтой-то я не вижу у вас ни телевизора, ни компьютера?   - Разве вышел указ, предписывающий их иметь? - невинно спросил я.   Он пробурчал что-то недовольно, сделал пометку в своем журнале и удалился. Наверно, меня где-то еще поставили на учет.   Внимание! Надо мной, этажом выше, появился подозрительный тип. Раньше жила безобидная старушка. Но она исчезла непонятно куда. Мне сказали, что умерла. Но почему я не видел её похорон? Почему не собирались безутешные родственники и не приезжал на панихиду поп с толоконным лбом?.. Нет, тут что-то не так.   Вечером звонок. Открываю дверь: он самый, который сверху.   - Извините, у вас найдется щепотка соли? - спросил, а сам так и зырит вглубь квартиры.   Ага, сейчас пойду на кухню, а он за мной, и всё высмотрит, что ему надо. Пришлось отказать и дальше прихожей не пускать.   - Извините, соль не употребляю. Врачи не советуют.   Вы б знали, с каким подозрением он глянул на меня. Но зато ушел, не солоно хлебавши.   И остался во всем мире только один человек, которого я не опасался. Наш дворник. Уж он-то никак не являлся ничьим агентом. Таких - не берут. С превеликим трудом можно было разобрать, что он говорит. Вместо нормальных звуков из его горла вырывался невнятный сип. По молодости он вместо спирта выпил (по ошибке) серной кислоты. К тому же он плохо слышит. Почему, я не знаю. Может, с рождения. А может, бандиты из ОПГ влили ему в уши расплавленного свинца.   Я как-то зашел в его келью - в полуподвале, и тет-а-тет шепнул:   - Никита Кузьмич, у меня такое чувство, что мы семимильными шагами возвращаемся в тридцать седьмой год.   - А-а, - промычал он, как бы принимая к сведению.   - Свободы выбора нет, - продолжал я. - Все решают без нас. Человек вновь становится винтиком зачастую вообще не нужным. И его стараются удалить, чтобы облегчить вес конструкции. Слышали, небось, что деятели из Бильдербергского клуба хотят нас оставить в количестве всего тридцати миллионов?   - У-у? - промычал он на этот раз вопросительно.   Наверно, еще не слышал.   - Подозреваю, что уже во всем мире давно введен тотальный контроль, - разохотившись, продолжал я. - И на каждого заведено досье. Благо сейчас это сделать просто. При современных-то технологиях.   - О-о! - откликнулся он.   - Но сейчас громких процессов устраивать не будут. И ставить к стенке тоже. Используют современные способы нейтрализации. Есть психотропные препараты, средства массовой дезинформации, а также зомбирование, - продолжал наворачивать я. - Тут надо глядеть в корень. Если у власти есть возможность поставить всех на контроль, она обязательно ей воспользуется. Такова природа любой власти. Потому что её тоже преследует фобия...   Я сделал паузу и испытующе посмотрел на него. И увидел, что он смотрит на меня с нетерпением. Тогда я пояснил:   - Она чрезвычайно боится быть скинутой.   - Ага, - вдруг четко выговорил он.   И я обомлел. Я замер, ожидая дальше услышать: "Вот ты и прокололся, голубчик!" Но он только усмехнулся и опять стал мычать. Значит, не велено ему раскрываться.   Когда я от него вышел, то заглянул в полуподвальное окошко. Тускло горел свет, а мой знакомый сидел за столом и...   О-у! Теперь уже нечленораздельно простонал я. Он торопливо шлепал по клавишам ноутбука. Откуда у простого дворника ноутбук? Кому я доверился?   Невольно припомнились исторические факты. Ведь дворники всегда были на особом положении. Еще при царском режиме они являлись пособниками охранки. Наверно, им вернули прежний статус, и каждому выдали по служебному ноутбуку. Я догадался! Меня не проведешь!   Вернувшись домой, с ногами и головой спрятался под одеяло. А сколько спал, не знаю. Может, день. Или неделю. Как узнать? У меня не осталось никаких источников информации. Но решил ли я свои проблемы, закутавшись в бамбуковое одеяло? Нет, куда там! ФБИ меня по-прежнему прессует. Так можно сойти с ума. Жить стало совсем невыносимо. Но где же выход? Где надежно укрыться? Еще подумал, и блестящая мысль пришла в голову. Вот он, выход! Вот единственный шанс избавиться от душу выматывающую болезни! Но, тсс! Молчание. Полная конспирация.   Я безмолвно и стараясь для маскировки думать о другом (вдруг уже придумали дистанционный аппарат для прослушки мыслей), быстренько собрался, надел плащ, широкополую шляпу - по крайней мере, кто выше меня, не будут видеть моё лицо - и вышел на проспект, чтобы осуществить свою спасительную идею. Осень. Слякотно, ветрено. Меня охватила нешуточная дрожь.   Одиноко стоял телефонный аппарат. Им, наверно, уже сто лет никто не пользовался. Конечно, и он не является анонимным. Наверняка, компетентные органы тотчас узнают, откуда звонок. Но я опережу их! Сначала набрал номер справочного бюро и попросил сообщить номер ближайшей психиатрической больницы. Потом позвонил туда:   - Алло, алло! Присылайте санитаров по адресу... - продиктовал свой адрес. - Да-да, там проживает психический больной. Возможно, он не откроет вам и вообще не откликнется. Но вы через дверь сообщите ему пароль.   - Какой еще пароль? - грубо спросили в трубке.   - Ну, скажите, что вы по поручению Константина Сергеича, - быстро придумал я.   - Какого Константина Сергеича?   - Откуда я знаю, - ответил этим недотёпам. - Это ж пароль такой.   - А кто с нами говорит? - еще спросили они.   Тут я немного растерялся. Выдать паспортные данные? Не преждевременно ли?..   - Иванов говорит, - ответил и положил трубку.   Да, только в сумасшедшем доме я обрету покой! Да-да, знаю, было время, туда насильно прятали. Вполне нормальных, но несогласных. А я сам напросился! Почувствуйте разницу. Кому надо устанавливать наблюдение за психически ненормальным? Разве лечащему врачу для написания докторской диссертации по новой, ещё малоизученной болезни. Что ж, послужу напоследок медицинской науке...   Я поспешил домой и стал ждать санитаров. Пока их нет, делаю последние записи в дневнике самой простой ручкой за три рубля пятьдесят копеек. Надеюсь, она ни к чему не подключена. Нетерпение растёт. Меня всего колотит. Тревожные мысли не покидают. Я вдруг припомнил, что раньше где-то читал или слышал, как одному бедолаге, проходившему курс лечения в психбольнице, лили на голову холодную воду. Неужели вправду? Вот чего я не выдержу!   Мой озноб стал сильнее. Как будто я уже подвергся этому испытанию. Может, дать отбой? И смыться куда-нибудь? А что? В Подкаменную Тунгуску. К староверам. Уж там нет ни электричества, ни мобильной связи. А может, в джунгли Амазонки рвануть? Там теплее. Хотя спутники сейчас везде летают. Да и без визы не пустят. Кто я такой? Кому нужен? Бедный я, бедный! Невыносимо ждать! Чу! Тяжёлые шаги по лестнице. Звонок хрипит от натуги.   - Кто там? - голос у меня срывается.   - Мы по поручению Станиславского.   А-а-а!..