Аннотация: Снилась ему вольная тайга без проходной и бюрократов и градом падающие шишки. Когда одна из них больно ударила по лбу, Михаил проснулся...
Михаил Лопатин ехал домой пообедать. Он знал, что ждёт его жирный украинский борщ, сготовленный женой Зиной, и на столе будет лежать головка чеснока и перец. Сама же Зинаида нальёт ему полнющую тарелку и нарежет хлеба толстыми ломтями, прижимая круглый каравай к груди. Она всегда умела вовремя уйти с работы, чтобы накормить его, мужа. Михаил вырулил с переулка и прибавил газу до отказу. Но тут какой-то человек в пиджаке с блёсткой выбежал на дорогу и крикнул:
— Мишка, чертяка, ты ли это? — и руки расставил, будто хотел поймать вместе с мопедом.
Пришлось затормозить. Михаил разглядел: это ж Федя! По фамилии, кажется, Чуев. Они отдыхали вместе в санатории. Михаил — впервые в жизни, и потому всё хорошо запомнил. И сам санаторий на берегу реки, и лес вокруг...
— Что глазами хлопаешь? Не признал?
— Признал... почему ж, — заулыбался Лопатин.
— Куда мчишься?
— Домой на обед.
— Щи лаптем хлебать?
— Зачем лаптем... ложкой.
— Отменяются щи! — торжественно сказал Федька. — Пообедаем вместе. Миша, друг! Я ж тебя сто лет не видел!
— Да ну, — Михаил стал отнекиваться. — У меня-то и денег с собой нету.
— А вот — видишь! — Чуев вытащил несколько бумажек. — Вопрос отпадает. Молчи! Я с утра предчувствие имел, что кого-то встречу.
Михаил примолк. Ему было совестно за чужой счёт даже стакан кваса выпить. И лучше б не встречать Федьку! Откуда у этого народа деньги? Или они бессемейные, или жёны у них особенные, раз позволяют без всякой надобности таскать?
— Ну, поехали! — Чуев зашёл сзади, норовя сесть на багажник. — Твой рысак двоих потянет?
— Потянуть-то потянет... Но, Федя, может, не стоит затевать? И учти: мне ничего такого нельзя. Работать ещё.
— Всё будет в ажуре. Заводи!
— Куда ехать-то? — сдаваясь, спросил Михаил.
— К центру!
Лопатин подчинился.
— Стоп! — Федька скомандовал возле шашлычной, которую недавно открыл Джамбул, житель Востока. — Он заглянул туда и вернулся, недовольный. — По стопиисят за шашлык дерут. Да и мясо вряд ли первой свежести. Миша, предлагаю в гастроном, а из него на лоно природы. Ты как?
Михаил стеснительно пожал плечами. Подрулили к гастроному. Чуев вошёл вовнутрь, закупать. Вновь появился и заговорщически подмигнул; в руках — пакет-майка, горлышко «Желанной» выглядывает. Что и следовало ожидать. Михаил вздохнул, хотел ещё раз возразить. Но Федя уже взобрался на багажник.
— Уперед!
Проехали к берёзовой рощице и прошли вглубь. Чуев выбрал место, разложил на траве покупки: хлеб, банку кабачковой икры, шмат колбасы, бутылку минералки.
— Не хуже, чем дома, пообедаешь! — опять подмигнул и открутил пробку «Желанной». — И злодейки с наклейкой понемножечку. Оно не помешает. Наоборот, взбодрит!
— Да нельзя мне...
— Не жеманничай, как девица на выданье. На двести процентов план перевыполнишь!
Налил в пластиковые стаканчики, и так как Михаил по-прежнему «жеманничал», нашёл выход из положения.
— Ты не бойся: я тебе меньше буду накапывать. — И вправду, налил приятелю на палец меньше. — Ну, вздрогнем. За встречу!
Пришлось выпить. Вспомнили, как отдыхали в санатории. У Михаила тогда что-то обнаружили в лёгких и велели бросить курить, а директор мастерских, не желавший терять добросовестного рабочего, выкупил путёвку. Потом, правда, в бухгалтерии понемногу целый год высчитывали.
— Эх, пожили!.. — распинался Чуев. — А ведь ты, Мишка, тоже не терялся, — он засмеялся, погрозил пальцем. — За одной там феминой ухлёстывал! Как же, помню. Солидная была женщина, с прекрасным бюстом.
— Да брось ты, — Лопатин покраснел. — Я с ней только здоровкался, как со знакомой. Она за соседним столиком обедала. Просто из вежливости.
— Знаем мы вас, вежливых, — ухмыльнулся Федька. — Ну, а со своей-то воблой как живёшь? Небось, каждый день лаетесь?
— Вовсе она не вобла, — обиделся Михаил.
— Ну, хорошо, хорошо. Она у тебя престипома. Детишек, небось, наплодили?
— Трое у нас. Две девки и сын Митька.
— Ну, ты даёшь! На пропитание-то хватает?.. Это, слышь, одного ребятёнка спрашивают: кем твой папка работает? Ночным слесарем. А что он делает? Днём спит, вечером ножик точит, ночью на работу выходит, а по утрам деньги считает. А-ха-ха! Ты тоже? Ночным слесарем?
— Да нет, я всегда в день. В «Сельхозтехнике», — Михаил не удержался и похвастался. — Мне, считай, самую сложную работу поручают.
— Понятно. Сберкнижку, небось, завёл? — Федя набулькал ещё по полстакана, на этот раз поровну.
Лопатин выпил, расслабился и пожаловался:
— Да завести-то завёл. А что толку?.. Стольник всего на ней. Только успевай отсчитывать. То на одежду, то на обувь. Особенно к школе расходы были большие. Учебники, тетради, портфели. Но ничего, щас легче стало: младшего в садик отправили, а Зина работать пошла.
— Ну-ну!
— Знаешь, Федя, — глаза у Михаила заблестели, — на четырёхколёсную машину хочу замахнуться. Не то, что этот, — он пнул по шине стоявшего рядом мопеда. — Посажу всех в салон и гамузом — на реку. Купаться, рыбачить, шашлыки жарить. И жена не против: покупай, говорит. У неё же родители в деревне живут. Их будем регулярно навещать. Ну, разумеется, поможем, чем можем. Косить, копать - у меня руки чешутся. Зато всегда свежими продуктами себя обеспечим.
— Хорошие у тебя думки, — ободряюще кивнул Федька. — Экономически целесообразные. Выпей-ка ещё трошки, Миша!
— Ладно уж. За твоё здоровье!
Лопатин перестал «жеманничать». Выпили наравне, и ему хорошо, спокойно стало, он уже не жалел, что встретил Федю Чуева. Да и как нос воротить: человек со всей душой. Сейчас таких добрых редко встретишь.
— Ты не очень-то погоняй, Федя. Хотя обеденное время уже на исходе, но... не беда! Посижу ещё с тобой. Всё одно вечеровать придётся. А там разницы нет: до скольки торчать. До победного конца!.. Ох, по правде говоря, устал я в последнее время. Техника старая, сыпется, межремонтный срок уменьшается. Бывает, сам директор, Аркадий Ваныч, упрашивает: Михаил, поработай внеурочно, на тебя вся надежда.
— А ты уши развешиваешь и получаешь гроши! — сердито сказал Чуев. — А они благодаря тебе бабло лопатой гребут, по заграничным курортам разъезжают. Хоть бы совесть имели — поделились!
— Ну, не знаю, сколько они гребут, но Аркадий Ваныч действительно в Таиланде побывал. Такой загорелый, бодрый вернулся, только вот на шее — шрам.
— Наверно, тайка укусила, — усмехнулся Федя. — В порыве любовной страсти.
— Да нет, он сказал, что комар забодал.
— А ты веришь? Откуда в Таиланде комары? Эх, простота наша, простота! Ну, сколько можно такими простодырыми быть?
Федя даже занервничал, огорчившись за приятеля.
— Ты посмотри на себя, — продолжал он. — У тебя один нос остался. У меня получше работа была, и то, бросил. Ручкой им помахал. Это ж я тебя на расчётные угощаю. Правда, получил копейки. Повысчитывали, ксплуататоры.
— И куда ты теперь?
Федька устроился поудобнее, прислонился спиной к берёзе и посмотрел вверх.
— А вон, видишь? Листья начинают желтеть. Осень.
— Да, осень. Но погода-то какая стоит. Благодать.
— Да, благодать. Но я не про погоду. Созревает всё. В тайге кедровые шишки висят — дожидаются, кто их сорвёт.
— Шишковать, что ли, надумал? — удивился Михаил.
— Да, приглашают. Мужики опытные — уже несколько сезонов в тайге промышляют.
— Гляди-ка ты, — опять удивился Лопатин. — И что в них за ценность такая, в этих шишках?
— В медицине употребление находят. И вообще ценный продукт, спросом пользуется
— А знаешь, Федя, — глаза Михаила мечтательно загорелись. — Ведь бывал я в тайге, пацаном ещё. У меня дядька на Севере живёт... жил, помер уже... Мы к нему в гости ездили, и он водил нас в тайгу. Такое не забыть!
Лопатин заскрёб затылок, пытаясь передать товарищу, какие ощущения остались от похода в тайгу. Что-то необыкновенное, как будто соприкоснулся с чем-то беспредельным, вольным, хватающим за душу ежовыми рукавицами...
— А давай с нами! — Федька хлопнул приятеля по коленке. - В накладе не будешь! Деньжат, даст бог, подзаработаешь. Я тебя познакомлю с ребятами. Они сразу поймут, что ты свой в доску. Соглашайся, Мишанька! Вопрос на засыпку: ты когда машину хочешь покупать?
— Так с текущим кредитом надо рассчитаться, потом уж. Годика через два, наверно.
— Ну вот! А пойдём шишковать, через месяц-другой заимеешь. Ты пораскинь мозгами-то!
— Как-то оно... слишком быстро, — проговорил Михаил.
— Дурак будешь, если откажешься. — Чуев клещом вцепился. — Ну, что ты держишься за мастерские? Сколько ты... поди, лет пять в них пилишь?
— Побольше, Федя. С самого начала, как с армии пришёл. У меня в трудовой-то всего одна запись.
— А у меня трудовых — пять штук! По ним роман можно написать. Весело и легко по жизни идти надо! Так что соглашайся. Хуже не будет. Вот прямо с обеда заявление им в зубы: так, мол, и так, прошу уволить по собственному желанию.
Михаил ласково глянул на Федю. Хороший человек, как беспокоится! А на доброту Михаил был отзывчивый. У него даже глаза увлажнились.
— Значит, говоришь, через два месяца с колёсами буду? — он подумал и опять сник. — Нет, Федя, не смогу. Упрашивать начнут. Сам Аркадий Ваныч насядет. Да и отрабатывать же надо. Без отработки не отпустят.
— Ну, что ты, как кисель! Ладно, я сам возьмусь за это дело. У меня не заржавеет. Моментом уволят. Давай, поднимайся! — Чуев уже стоял на ногах. — Пойдём-пойдём! Тебе даже рта не придётся открывать.
Чуть ли не силком поднял, и они вышли из рощи, запрятав в кустарнике мопед. Лопатин лихорадочно думал: «Зря это я, зря!.. А может, и не зря? Что я, в самом деле, будто кисель?»
— Нонешнюю твою жену как зовут? — поинтересовался Федя.
— Как и раньше. Зинаидой.
— А живёшь где?
— Всё там же. Возле кирпичного завода.
— А, понятно. В бараке. — Чуев задал ещё несколько вопросов, и Лопатин охотно ответил, хотя и не понимал, зачем всё это Фёдору нужно.
Дотопали до мастерских. Михаил сразу заметил возле управы «Мазду» начальника и заробел. На проходной сидел знакомый вахтёр. На Федьку он глянул с подозрением и пропускать не захотел. Но Чуев бескомпромиссно сказал, что он к «Аркадию Ванычу» — запомнил же! — по сугубо личному вопросу. А дальше мигом сориентировался и двинул в приёмную. Там гулял сквозняк. Директор прежнюю секретаршу, не освоившую современные методы делопроизводства, отправил в длительный неоплачиваемый отпуск, а новую ещё не подобрал. Из его кабинета вышла бухгалтерша Клара: лицо пунцовое, в глазах слёзы. Наверняка получила втык.
— Может, не надо, Федя, — Михаил ещё пуще заробел. — Мы же выпившие.
— Ну вот ещё! У меня ни в одном глазе, а ты ещё меньше употреблял, — возразил Чуев, подталкивая к письменному столу. — Бери ручку и пиши.
— Чего писать-то?
— Прошу уволить по собственному. Сегодня седьмое?.. Пиши: с седьмого сентября ввиду срочного переезда. Распишись... Так. Я сам подам — у тебя руки трясутся.
Вошли в кабинет. Аркадий Ваныч поднял голову и, увидев всегда послушного и добросовестного слесаря, приветливо улыбнулся. На его загорелой шее, укушенной то ли комаром, то ли таитянкой, белел пластырь.
— А, Лопатин! Тебе чего?
На Федьку внимания не обратил. Но тот выступил вперёд и протянул заявление. Начальник прочёл и нахмурился.
— Что случилось, Михаил? — обратился к своему работнику.
Однако вперёд опять вылез Федя.
— Информация к сведению! — бойко объявил он. — У его жены Зинаиды, которая мне доводится родной сестрой, обнаружилась болезнь: дерматическая аллергия. Врач сказал, что нужно срочно менять место жительства, иначе будут плохие последствия. А этот пентюх, — Чуев ткнул товарища в бок, — инициативу проявить не может. Мне же здоровье единственной сестры дороже всего на свете!
— Правда, что ли, Михаил? — спросил начальник.
У Лопатина от Федькиной речи вид сделался ошеломлённый, и со стороны могло показаться, что он убит горем. И какой Аркадий Ваныч ни был суровый мужчина, но и то соболезнующе кивнул.
— И куда вы хотите переезжать?
— В деревню! В дом, где мы c сестрицей появились на свет! Уже и гужевой транспорт заказали, — Чуев упорно отвечал вместо Михаила. — Сами знаете, экология в нашем городе оставляет желать лучшего. Трубы дымят день и ночь. Один только кирпичный завод чего стоит.
— А отрабатывать кто будет? — всё-таки проявил недовольство Аркадий Ваныч.
— Найдёте! Щас на рынке рабочей силы переизбыток желающих трудиться. А хотите, так я отработаю. Кстати, я слесарь-универсал шестого разряда.
Начальник недобро глянул на новоявленного слесаря. А Михаил втянул голову в плечи. Он-то знал, что трубы завода, рядом с которым жил, уже давно не дымят. Ну, как Аркадий Ваныч разоблачит и сдаст в вытрезвитель. Но тот вздохнул и пододвинул к себе заявление.
— Эх, Михаил. Жаль с тобой расставаться. Но раз такое дело, — он наложил визу. — Желаю жене поправиться.
Вышли из кабинета.
— Ну вот, — ухмыльнулся Федька, — а ты боялся. Щас получим расчёт и продолжим заседание на пленэре.
Однако бухгалтерша Клара, всё ещё находившаяся не в духе после визита к директору, с расчётом не торопилась. Нашла сведения, что на Лопатине числится шведский ключ, штангенциркуль и спецодежда.
— Некогда мне с вами тут, приходите завтра, — отрезала она.
Тут уж и Федя Чуев не смог ничего поделать. По пути в рощу, он неистово ругался, обкладывая матом всех бюрократов на свете. А Михаил тихушно улыбался. Напряжение постепенно покидало его. Он поверил: всё будет замечательно. С Федей он не пропадёт. Правда, предстоял ещё разговор с женой, но Лопатин был уверен: её-то убедит! Он прокручивал в памяти визит к начальнику, но теперь было не страшно, а смешно, весело.
— Ну, Федя, ты мастак! — восторгался он. — Аллергия, говоришь, у моей Зинки? Я-то думал, Аркадий Ваныч ка-ак шуганёт! А он: желаю поправиться.
— Не такие делишки приходилось обделывать, — Чуев самодовольно усмехнулся. — Но вот вопрос, Миша: на какие шиши мы продолжим нашу дружескую встречу? Я-то свои просадил.
Михаил почувствовал себя обязанным.
— Федь, у меня тоже нету. Но, может, ты что-нить придумаешь?.. А я уж завтра, с расчётных, сполна рассчитаюсь.
— Хм, — Чуев посмотрел на мопед, выглядывающий из кустов. — Давай твою лайбу продадим. Она теперь ни к чему. В тайгу на нём не поедешь, а оттудова вернёшься — машину приобретёшь. Ты какую хошь?
Михаил прикинул. В воображении замаячила изящная «Мазда» начальника, но он высказался скромнее: пожелал приобрести «Жигули». Хотя бы шестой модели и пятилетней давности.
— Будет тебе «Жигуль»! — уверенно поддержал Федя.
— А хватит ли денег? Много-то с шишек выйдет?
— Хватит! Если что, добавлю. Займу без процентов и бессрочно. Мы же не банковские живоглоты, верно?
Задворками, чтобы не попасться гаишникам, доехали до «хитрого» рынка. Здесь бывшие слесаря, токаря, электрики торговали вовремя утащенной с заводов продукцией. Федя, оставив Михаила с мопедом, ринулся искать покупателя. Вскоре подошёл с мужиком в кепке. Долго торговались. Мужик оказался не лыком шит. Осмотрел внимательно мопед, потребовал завести.
— Тыщу дам. Больше не просите, у меня всё одно нету.
Михаил расстроился: да это же почти задаром! Зашептал приятелю: «Федя, а может, не надо? Я ж недавно только запчастей на пятьсот купил». Федя в ответ шепнул: «Надо, Миша, надо! Больше никто не даёт».
Покупатель лениво спросил:
— Продаёте али нет? А то я пошёл.
— Да, да! Продаём! — тотчас выкрикнул Чуев.
Мужик рассчитался, дал газу и понёсся к выходу. Михаил проводил «лайбу» грустным взглядом. А Федька уже лез к нему с новым предложением:
— Миша, гляди-ка, кирзачи продают. Берём?
— Зачем?
— А что, в тайгу в домашних тапочках пойдёшь?
И Михаил, послушавшись, купил сапоги.
— А телогрейка у тебя есть?
— Телогрейка есть, — ответил Лопатин и окинул Федю тёплым, благодарным взглядом. Так о нём родная мать не заботилась!
Выбрались с рынка и потопали к гастроному. Близился вечер. Появившийся прохладный ветер напомнил о наступлении осени.
— Негоже на сырой земле сидеть, — поежившись, сказал Федя. — Эдак почки простудить можно. И наш поход за шишками накроется медным тазом. Давай-ка лучше продолжим заседание у Джамбула.
Михаил хотел напомнить про дороговизну, но смолчал. Федя ведь мог и обидеться. Сам-то он весь нараспашку, душа-человек. В тайгу берёт и беспроцентную ссуду пообещал.
У Джамбула просидели несколько часов. Сколько именно неизвестно. Время перестало поддаваться точному учёту. Пили водку, пиво, закусывали шашлыками, которые оказались вовсе не так плохи. Федю развезло первого. Он стал говорить несвязно, а потом и вовсе замолк, даже вздремнул, откинувшись на спинку стула. Расчет принимал хозяин — улыбчивый круглолицый узбек с ласковыми глазами. Потыкал на кнопочки калькулятора.
— Тудема-сюдема... С вас восемисёт сёрок рюблей и пиисят копеек.
— Ка-ак пиисят копеек? — удивился Михаил, не найдя в себе сил повторить всю сумму целиком.
— Та ладно, копеек не надо, — добродушно согласился Джамбул. — Давай рюбли.
Уже начало смеркаться, когда Михаил вошёл во двор дома, который Чуев пренебрежительно назвал бараком. Зря он так! Хоть такое жильё, и то хорошо. На одном плече у Лопатина висели приобретённые сапоги, на другом — Федя Чуев. Зина как раз укладывала спать маленького Митю. Вышла в коридор с ребёнком на руках. Из детской выглянули удивлённые дочки.
— Ты с кем? — поразилась Зина, взглянув на незнакомого ей мужчину.
— Это друг Федя, — плохо слушавшимся языком объяснил Михаил. — Прошу любить и жаво... ловать.
— Да ты никак пьяный?! — Зинаида рассердилась. — Это что такое, Миша? Сам напился да ещё пьянчужку приволок?
— Цыть! — грозно крикнул Михаил. — Не смей обзываться! Ты не знаешь, какой это человек. Он меня с собой шишь... ковать берёт! Большие деньги заработаем, машину купим.
— Сначала проспись, — Зина расстроилась и обиделась. — Посмотри на кого похож! Человекоподобие потерял! — Она взяла ребёнка и ушла в спальню. Приоткрыв дверь, выбросила в комнату одеяло, подушку и снова закрылась с детьми.
Михаил осуждающе покачал головой. Не поняла! Ну, ладно, завтра он ей всё растолкует. Она радоваться будет. С трудом раздвинул диван, уложил Федю и лёг сам.
Ночью просыпался, щупал плечо приятеля — здесь! — и, улыбнувшись, снова окунался в сон. Снилась ему вольная, бескрайняя тайга, без проходной и бюрократов, и градом падающие шишки. Когда одна из них больно ударила по лбу, он проснулся, пошарил вокруг и очень удивился: Феди рядом не было.
Уже рассвело. Он приподнялся, и увидел гостя. Тот зашнуровывал ботинки.
— Ты куда, Федя? — удивлённо спросил.
Чуев вздрогнул, как пойманный вор.
— Так ведь погуляли, Миша. Домой побегу. Жене сдаваться.
— Дак послушай, — предчувствуя недоброе, сказал Михаил, — а как же с этим-то... За шишками когда поедем?
— Какие там шишки, Миша! — виновато сказал Федя. — Это ж я на ходу выдумал. Слышал, как на остановке два мужика про шишки толковали, вот и приплёл. А вообще-то сам не знаю, куда приткнуться. Даже подумал: предложили бы — пошёл в твою контору.
Михаил ошеломлённо чихнул. Он отказывался верить тому, что услышал.
— Но как же так, Федя? Я ж с работы уволился!
— Так ты сам виноват, — оправдался гость. — Что ни скажу, во всё веришь. Мою фантазию прямо взбудоражил. Миша, не делай такого страшного лица, отпусти за ради бога, — взмолился он. — И дай на автобус червончик.
Михаил никак не мог прийти в себя. Машинально полез в карман и отдал последний червонец. Провожая со двора, долго смотрел вслед. Ожидал, что Чуев возвратится и скажет: «Миша, я пошутил. Собирайся за шишками!» Нет, Федя не вернулся.
Без пяти восемь. Обычно в это время Лопатин уже стоял за верстаком. Из спальни вышла Зина, отправила девочек в школу, сама оделась и взяла сонного Митьку на руки.
— Зина, — виновато окликнул он.
Молча хлопнула дверью. Даже завтракать не стала, бедняжка. Отнесёт сына в ясли и пойдёт на работу. А ему некуда идти. Да что ж такое! С женой поссорился, работы лишился... Мопеда тоже лишился! И всё корысть проклятая. Чему другому, может, и не поверил бы, а тут, как же, большими деньгами запахло. Дурак дураком, а умный.
Мучаясь и ругая себя, мыкался без дела. Но так, шарахаться из угла в угол, стало просто невозможно. Он умылся, прибрал диван и пешочком направился к мастерским. Долго околачивался вокруг да около. Наконец, глубоко вздохнув, вошёл к начальнику и поздоровался.
— А, опять ты, — кивнул тот. — Что ещё хотел?
— Аркадий Ваныч, а можно мне сызнова работать у вас?
— То есть как? Ты же в деревню собрался переезжать.
— Никуда я не собирался. Это Федька нагородил.
— Так и жена у тебя не больна?
— Здоровая, как тёлка. И про болезнь он выдумал.
— Ну и шурин у тебя, — осудительно сказал начальник.
— Да какой он шурин! Он и это придумал.
Аркадий Ваныч громко рассмеялся. Михаил понял, что прощён. Несмело улыбнулся и вспомнил, какой убитый вид был у Чуева утром, когда тот завязывал шнурки.
— Он, Федька-то, говорил, что пошёл бы работать к нам — если б взяли.
— Ну, нам Хлестаковы не нужны. — Аркадий Ваныч, поморщившись, поправил пластырь на шее. — Кого другого за подобный кульбит я выставил бы. А тебя — прощаю. Иди, Михаил, работай.
И Лопатин пошёл работать.
Аркадий Ваныч, оставшись один, захотел выпить кофе и нажал на кнопку. Но с досадой припомнил, что прежнюю секретаршу уволил. Немного погодя вызвал бухгалтера и распорядился, чтобы Лопатина восстановили.
— А за вчерашний прогул наказать? — с готовностью спросила Клара. — Лишить текущей премии?
— Нет, — весело ответил шеф. — Выпишем дополнительную!
Он не стал объяснять удивлённой сотруднице своё решение, только про себя подумал, что такими, как Михаил, разбрасываться не след. Конечно, ещё выгоднее заменить исполнительного рабочего роботом, как делается в передовых промышленных странах. Ну, да это новшество в их провинцию ещё когда дойдёт...