Василий Смыслов еще в детском саду познакомился с лопатой - разумеется, вначале с игрушечной, - да так до семидесяти лет и не расставался с рабочим "струментом". В совершенстве овладел молотком, пилой, рубанком и даже был дружески знаком с таким неизвестным для широкой публики устройством, как шерхебель. Сейчас Василий на пенсии и отягощен всякими болячками: и радикулит у него и геморрой, и хронический гайморит. Теперь он занимается тем, что с балкона наблюдает за происходящей вокруг жизнью. И в результате длительных наблюдений установил, что на соседнем балконе беззаботно проводит время молодой парень - лентяй, трутень, любитель пивка и сигарет, а также женщин легкого поведения, которые иногда выскакивают на балкон, в чем мать родила. Василий Иванович скорбно подумал: "Ну, как можно жить, будучи полностью бесполезным и вовсе ненужным для общества элементом?"
Однажды он не вытерпел и спросил у соседа, опять подвыпившего и смолившего какую-то дрянь.
- Как ты можешь жить, ощущая свою бесполезность?
- Ты что, дед, с дуба рухнул? - ответил ему сосед. - Это ж ты совершенно бесполезный! И зачем только белый свет коптишь? Я б на твоем месте давно удавился.
2. ВЕЧНЫЙ ОППОЗИЦИОНЕР
Он так размышлял: "У меня же семья, дети. Да был бы я одинокий и свободный, разве я потерпел бы ханыгу-начальника, чиновника-взяточника, держиморду-милиционера? Но как жить-существовать, если я останусь без работы, если полжизни проведу в разборках да судах? О, если б я был один, я бы только за себя и отвечал. Я бы не стерпел!"
И ведь остался один, накликал. Дети, сын и дочь, знать не хотят, сами держимордами стали; жена ушла от него, как от "ну, ни капельки неинтересного человека" - но это ничего не изменило, он по-прежнему был тише воды и ниже травы. На работе решил пока не конфликтовать: "Вот на пенсию выйду, тогда уж меня ничего не остановит. Сразу на митинг пойду".
Вышел, наконец, на пенсию. Прибаливать стал; хорошо, что как ветерану льготы дали, в назначенной аптеке, в специальном окошке, лекарства получал. И теперь уже сожалел: "Эх, пенсию назначили маленькую. А ведь если залуплюсь, могут льгот лишить, у них не заржавеет". И решил посмертную записку написать о том, как несправедливо устроен мир. Написал подробно, вспомнив все негативные стороны нашей жизни. Размножил во многих экземплярах. Но отсылать в разные инстанции, вплоть до самых верховных, пока повременил. "Вот, когда мне совсем поплошает и терять будет нечего, тогда и отошлю. Пусть знают!"
И вот совсем плохо ему стало. С кровати не встает, телевизор смотрит. А по телику показывают, как президент орден самому главному священнослужителю вручает.
"Это что получается? - сообразил он меркнущим сознанием. - Попаду на тот свет, а там всеведующие дознаватели у меня спросят: да как ты посмел порядок, угодный церкви, а значит, и нашему небесному Боссу парафинить?"
Геенна огненная замаячила в воображении. И заторопился он уничтожить свои критические записки. Успел, однако. Так, чистым и незапятнанным, отправился на тот свет. Хотя в душе всю жизнь был оппозиционером.
3. ЛИШНИЕ ЛЮДИ
Двое охранников, Вован и Димун, скучая, смотрели передачу "В мире животных". Показывали, как стая волков напала на оленье стадо. Отставшего оленёнка волки догнали и разодрали.
- Вон как целесообразно в дикой природе устроено, - прокомментировал Вован, закончивший неполную среднюю школу и накачавший бицепсы в секции каратэ. - Слабые погибают.
- Естественный отбор, - подтвердил Димун, набравший пятьдесят семь баллов при сдаче Единого Государственного Экзамена. - Волки - санитары леса.
В их окошко заглянули.
- Мне сюда? - Худощавый мужчина с опущенными усами и изнеможенным лицом протянул бумажку.
- Сюда. Проходите, - разобравшись с направлением, сказали охранники. - Кабинет в конце коридора.
Пропустили мужчину через турникет. Вован проводил взглядом его сутулую фигуру.
- Где-то я этого типа видел, - сказал он.
- Мало ли с кем мы по жизни встречаемся, - философски заметил Димун.
- Да не по жизни, - замотал головой Вован. - По ящику, что ли. В старом фильме. То ли он на коне скакал. То ли этим... забойным молотком уголь откалывал.
- Отбойным, - поправил Димун. - Ещё называют: перфоратор.
Он закурил. Его напарник терпеливо дожидался своей очереди. Одновременно курить остерегались: могла сработать пожарная сигнализация.
- Вот ты говоришь, в дикой природе, - попыхивая сигаретой, дополнил эрудит. - А в древней Спарте немощных и уродов, с испорченной генетикой, со скалы сбрасывали. И так даже лучше. Волокиты меньше. Это щас придумали: комплексное обследование, лечение, замена органов.
- Я слышал, что и сейчас выбраковывают. - Вован понизил голос и огляделся, словно боялся, что его подслушивают. - Будто бы существует тайный комитет по этому делу.
- Может, оно и правильно, - пожал плечами Димун. - А то расплодилась уйма лишних людей, как в русской литературе за девятый класс.
- Вот и мы с тобой тут штаны протираем, - осторожно заметил Вован.
- Скажи спасибо. Сидим, культурно образовываемся, - Димун кивнул на плоский экран и аккуратно загасил сигарету. - И притом денежку получаем. А то сократят, и будешь пороги бирж оббивать. Собственно, для обеспечения нефтяной трубы нас всего тридцать миллионов достаточно.
Сутулый человек прошел в назначенный ему кабинет, на двери которого табличка без имени и фамилии, а просто: "Главный Специалист".
- Садитесь. На что жалуетесь? - спросил человек в сером, просматривая на мониторе карту пациента.
- Спать не могу. Едва засыпаю - ужасное снится.
- Лечились?
- Да, по месту регистрации. Выписали таблетки. Я их центнер съел, не помогло. Вот, теперь к вам. Сказали, что у вас кардинальные методы. Помогите, доктор!
- Поможем. И что вам снится?
- Что я не человек.
- А кто же?
Пациент подумал и ответил:
- Удлиненный предмет.
- И какие действия вы производите?
- Внедряюсь в другое тело.
- Вы при этом ощущаете себя твердым или мягким?
- Скорее твердым.
- Что вы при этом испытываете? - продолжал расспрашивать Главный Специалист. - Эмоции положительные или отрицательные?
- Я выбиваюсь из сил и просыпаюсь в липком поту.
- Хм, похоже на то, что вы отождествляете себя с фаллосом. Какие у вас отношения с женой? Может, она перестала интересовать вас, как сексуальный объект, и ваша активность переместилась во сны?
- Мы одновременно перестали интересовать друг друга, - со смущением признался пациент, пригладив сивые усы. - Хочу добавить, что тело, в которое я внедряюсь, не производит впечатления живого. Это какой-то сложный механизм. И к тому же, внедряясь, я вращаюсь с бешеной скоростью. У меня и сейчас кружится голова.
- Вон оно что. Тогда другое.
- И что же?
- Атавизм. В юные лета пионером были? В комсомоле состояли? Книги читали? На стройках коммунизма успели поработать? Поощрения, медали имеете?
Пациент добросовестно ответил на все вопросы: да, был, состоял, успел, имел.
- Что ж, понятно, - сделал заключение Спец. - По воспитанию, убеждениям и общественной практике вы являетесь hоmо sovеticus. И до сих пор видите себя винтиком, шурупчиком в государственном механизме.
- И что же мне делать?
- Попробуйте заняться бизнесом. Это снимет проблему.
- Я занимался, не получилось.
- А что так? Расскажите подробнее!
- Да что рассказывать. Разорился. Кредиты не сумел отбить. Сидел в долговой тюрьме.
- Ладно, идите. Мы решим, что с вами делать.
Сутулый вышел. Главный Специалист впечатал в секретную базу данных заключение о пациенте, Василии Ивановиче Стаханове:
>Диагноз: Не вписался в рынок.
>Лечение: Подлежит утилизации.