Аннотация: - Враги, кругом много врагов. Самые зловредные - горлопаны из социалистов. Вот мы самых ретивых вычисляем и отстреливаем. Всё во благо человечества!
Дети и жена ещё сладко почивали, когда Филипе вышел на веранду. Сел в кресло-качалку и кинул взгляд на свои владения. Всё радовало глаз. На клочке Земли размером с футбольное поле стараниями хозяев был создан рай. По периметру тянулся аккуратно подстриженный кустарник, выше его — ограда, остроконечными пиками кверху.
На центральной клумбе распустились белые розы. Но что это? В глубине куста темнел чёрный бутон. Каприз природы, генетический сбой? Надо будет показать Марте, она больше разбирается.
Он достал из холодильника бутылку пива и накинул на голову стереонаушники. Музыка ублажала.
«Если б не стал киллером, то сделался бы музыкантом», — привычная, ободряющая мысль.
На веранду заглянула Марта, сонно потянулась, выпятив грудь, и поинтересовалась, не надо ли чего. Он благодушно махнул рукой. Всё хорошо, занимайся своими делами.
К усадьбе подкатил чёрный бронированный автомобиль. Хорошая лайба, сделанная под заказ. За рулём — босс. Надо же, изволил посетить. Ясно, не просто так. Филипе нажал на пульте кнопку, ворота отворились, и машина въехала на территорию. Он поспешил встретить начальника, и они вместе поднялись на веранду.
— Присаживайся, Гоцци. Пива? Иль чего покрепче?
— Апельсинового сока. Я без водителя. — Гость поскрёб щёку. — А впрочем, в такой замечательный день... Виски без содовой! Поставлю машину на автопилот.
Вошедшая Марта, улыбаясь, шустро накрыла столик. Босс плотоядно поглядел на неё, даже губы облизал. «Надо будет сказать ей, чтобы она не так явно выставляла свои прелести», — с досадой подумал Филипе. Разлил виски, выпили, пожелав друг другу здоровья и долгих лет жизни. Босс, покопавшись в кейсе, вытащил серый пакет и протянул хозяину.
— Надеюсь, ты уже сам понял, что здесь. Надо убрать одного нехорошего человека. Позже ознакомишься. А пока, — он опять полез в кейс. — Вот тебе, аванс.
Филипе приоткрыл второй конверт голубого цвета и обнаружил пачку банкнот.
— Рад стараться!
— Рад слышать, что стараешься.
Обычно он молча принимал очередные задания. Если вопросы изредка и возникали, то только по делу. Но сегодня — особое настроение.
— Босс, ты голова! И я полностью полагаюсь на тебя. Но мне иногда становится любопытно, в чём провинились эти «нехорошие люди»?
У Гоцци после крепкого виски тоже язык развязался.
— Окей, отвечу. По мнению умных людей человечеству грозит беда. На Земле истощаются запасы воды, воздуха, полезных ископаемых. Больше миллиарда она своим истощавшим выменем не прокормит. Вот нашему Бюро и приходится напрягаться, покуда дело не дошло до кровавых глобальных разборок. Я надеюсь, ты доволен. Нас щедро субсидируют. Вон какой райский уголок отгрохал. Так или не так?
— Так.
— Конечно, процесс шёл и раньше, но стихийно, неорганизованно. Чума в пятнадцатом веке, испанка в начале двадцатого. Три мировые войны, множество локальных столкновений. Но всего этого оказалось недостаточно, Фил. Люди продолжают плодиться, как кролики. Вот и приходится нам трудиться. Враги, кругом много врагов. Самые зловредные — горлопаны из социалистов. Дескать, надо уменьшить потребности и поделиться с нищими бездельниками. Фил, ты же не желаешь ни с кем делиться, верно? Ты же своими стараниями всего достиг, не так ли?
— Ну.
— Вот мы самых ретивых вычисляем и отстреливаем. Всё во благо человечества! — Босс неторопливо закурил предложенную сигару. — Ладно, Фил, скажу больше. Мы ещё не самые забивные. Работа идёт по многим направлениям. Хе-хе, недавнее цунами, смывшее побережье в Индийском Океане, думаешь, естественное? А землетрясение в Андах? А вспышка вирусной эпидемии в Китае? А разрешённая продажа продуктов ГМО по всему миру?.. Что-то мне, Фил, ваши сардельки не нравятся. Откуда они?
— Марта в элитном магазине заказывала.
Выпили ещё, причём Гоцци, остерегаясь, не стал закусывать. Ему показалось недостаточным того, что он выдал. Прямо распирало от собственной значимости и от того, что посвящён в тайное тайн.
— Про Кембрийский Кабинет слышал? По существу, тайное мировое правительство. Определяют, кому жить, распределяют квоты репродукции... Ой, ты же университетов не кончал... короче, устанавливают, кому сколько рожать по этническим, конфессиональным, материальным признакам.
— Вон даже как, — удивился Филипе. — Живу себе и ничего не знаю.
— Так знай, что каждому достойному чуваку выписывают сертификат. На право жить и размножаться. Работа ведётся по всем направлениям. Есть идеологический отдел — там в основном краснобаи, однако тоже лепту вносят. Пишут статьи, сочиняют книги, снимают фильмы, рассказывают и показывают в картинках о скором конце света. То есть подготавливают народ к исходу. Чтобы каждый чувствовал свою ничтожность, жил только сегодняшним днём, о будущем не думал. А сцены кровавых разборок и массовых убийств знаешь для чего?
— Не-ет.
— Ну, мог бы и сам догадаться. Они снижают природный инстинкт самосохранения, доставший нам от обезьян. Мол, жизнь человеческая нифига не стоит. Про Мацамуто и его секту слышал? На наших грантах раскрутился. Одним махом тысячу человек на тот свет спровадил. И ещё много таких. Ценные кадры! Вот, когда мы наши проекты выполним, на Земле и наступит рай. Пока нам его обещают попы — но только на том свете. И коммунисты — в заоблачном будущем.
На веранду выбежала младшая, пятилетняя Сонечка. Летнее легкое платье едва прикрывало её попу. — Дядюшка Гоцци, возьми меня на ручки.
— С удовольствием, — ответил босс, устраивая девочку на колени. - Только я для тебя не дядюшка, а дедушка.
Соня долго не усидела, поёрзала на коленях у гостя и сбежала вниз, в залитый солцем сад.
— Но ведь раньше население само как-то регулировалось, — продолжил разговор Филипе.
— Через войны, газовые камеры, линчевание, погромы, — ухмыльнулся босс. - Что было, то сплыло. Теперь не можно. Гуманность не позволяет. Декларацию прав человека приняли.
— А мне... и моим... сертификат выпишут?
— Фил, не сомневайся. Право имеешь! Ты состоишь в боевой обойме, которая ликвидирует самых зловредных горлопанов.
— И сколько нас... в обойме?
Босс спохватился.
— А вот этого тебе не положено знать. То, что я тебе сейчас наговорил, вовсе не является большим секретом. Можешь увидеть и услышать по телику и интернету. Но про то, что ты спросил, — это уже оперативные данные. Да я и сам много чего не знаю. Всё законспирировано, закодировано. А для излишне любопытных и шпионов у нас есть Служба Безопасности. Не дай бог, попасть им на крючок! Всё, молчу. Проводи.
Гоцци попрощался и отъехал.
Филипе привычным жестом напялил наушники и под хит о весёлой вдове, стал пересчитывать банкноты. Ого, как много! Будет на что съездить на море, давно своим обещал. Правда, старший сын Робби, особняком, мечтает слетать на Луну с экскурсией. Побродить по лунным полянам. Говорит, что там прикольно. Не ходишь, а летаешь. «Папа, на Луне ты будешь весить всего тридцать фунтов». Грамотный растёт парнишка. В университет надо определить. Денег понадобится куча. Средний сын, как говорит Марта, «в папу пошёл». Оторви голова. Один раз дал ему стрельнуть, и с тех пор не отлипает: «Папа, давай ещё!» При том, что Пауль, конечно, не знает, чем папа занимается. Дочке, милой Сонечке, недавно подарил большую говорящую куклу.
Ну, и для себя, с подачки босса, надо подарок сделать. Пожалуй, купит новый лазерный прицел, с автоматической доводкой. Так просто Гоцци значительный аванс не сунул бы: наверно, сложное предстоит дельце. Филипе не торопился. По правде сказать, прежнее рвение — приступить быстрее к делу, ознакомиться с вводными данными — с некоторых пор сникло. Лишь в уме раскидав гонорар, извлёк из серого конверта содержимое.
И впал в столбняк.
На фото красовалась его физия.
Да, точно. Не похожий человек запечатлён, а он сам. Один в один! Даже небольшой шрам на переносице. След давней травмы. Его имя, его адрес и прочие подробности. Недоумевая и полагая, что это нелепая ошибка, ознакомился с ориентировкой до последней точки. Чёрт побери! Как это понять? Он сам себя должен уничтожить? Нет, задание кому-то другому. И теперь ясно, почему босс разоткровенничался: «Я для него уже покойник».
Стало нехорошо.
В чём причина? Чем не угодил? Ни с кем не общался, не посещал модных тусовок, жил втихаря, весь отдан семье. Уже во вполне зрелом возрасте пришёл к мысли, что у человека должны быть близкие, которые тебе дороже собственной жизни. Ими стали Марта и дети.
Почему вдруг впал в немилость. Что-то с последним заданием? Ну же, выполнил, избавил мир ещё от одного «нехорошего человека». Тот жил в густонаселённом районе. Из окон не высовывался. Пришлось проникать в квартиру, идти на близкий контакт. Все детали в памяти. Посмотрел жертве в глаза и сомнение закралось. Совет для киллеров: никогда не следует идти на близкое знакомство с жертвой. Не ровен час, признаешь её право на жизнь.
У ворот снова появился автомобиль. Босс вернулся! Филипе пропустил машину на территорию. Теперь Гоцци был не один. За рулём сидел эдакий Тайсон, отлучённый от ринга. Гоцци вышел из машины, но Филипе встречать его не пошёл. Ноги не слушались. Гоцци поднялся сам.
— Фил, извини...
— Что? - опустил стереонаушники.
— Я конверты перепутал. Это не тебе задание. - Босс обратил внимание на вскрытый серый конверт и нахмурился. — Что ж, давай начистоту. Да, тебя приказано убрать. Ты потерял чуйку. Выполняя последнее задание, ты прокололся. Твоего клиента оперативно доставили в реанимацию и оживили. Ещё неизвестно, чем это закончится. Полиция встала на след, а нас СБ подчищает.
Филипе угрюмо слушал.
— Надеюсь, ты не будешь возникать, — продолжал Гоцци. — Это необходимость. Иначе никак нельзя.
— Детей не тронете?
— Фил, за кого ты меня принимаешь? Ты же мне, как сын, а твои дети, как внучата мне. Помнишь, из какого дерьма я тебя вытащил? Разумеется, позаботимся. Вдову и детей поставим на полное довольствие.
На террасу вошла Марта. Приветливо улыбнулась.
— Мальчики, вам, может, чего надо?
Филипе отрицательно качнул головой. И тем самым, без слов, дал понять, что она мешает. Марта ушла. Гоцци сопроводил взглядом её ладную фигуру.
— Ещё один нюанс, Фил. Ты Марте ещё не проболтался, чем занимаешься?
— Я для неё служащий преуспевающей фирмы.
— Вот и хорошо! — подытожил босс.
«А то пришлось бы и её зачищать», — мигом расшифровал.
— А кому хотите поручить? Надеюсь, опытному бойцу. А то сделаете меня инвалидом.
— Не беспокойся, Фил. Всё будет чики-пуки. А знать, кто именно, тебе не обязательно. Да ты его и не знаешь. — Посмотрел на помрачневшего киллера и предупредил: — Надеюсь, глупость не выкинешь и не сделаешь ноги. Для нас это лишние заморочки. И всё равно ведь сыщем. Да, если и не сыщем... Ведь у тебя жена, дети. Их не спрячешь, не отправишь на Луну.
— Может, мне самому себе пулю в лоб пустить, — мрачно заметил Филипе. - Проще будет.
— Нет, такой вариант нам не подходит, — покрутил головой Гоцци. — Вы с Мартой жили в мире и согласии, как голубки. То есть, у тебя нет никакой причины покончить с собой. Для папарацци это станет лакомым блюдом. Налетят, как мухи на мёд. Пожалей своих близких, не привлекай внимания.
Филипе молчал. Взмокший от возложенной на него задачи, Гоцци достал платок и стал протирать лицо.
— В общем, не советую пускаться в авантюры, — заключил он. - Ты, конечно, классный киллер, но всё равно уберут.
«А может, тебе пулю в лоб пустить?» - подумал Филипе, но вслух говорить не стал. Только метнул взгляд на черномазого водителя, казалось бы, спокойно дремавшего.
— А потерпеть нельзя? — подавленно спросил. — Может, само собой рассосётся.
— Нет, дело срочное. Придётся не только тебя зачищать, но и врача-реаниматора, медсестру. Меня, вот, подняли в воскресный день...
Гоцци вытащил из кейса ещё один серый пакет и повертел перед носом помрачневшего Филипе.
— Вот, здесь твой очередной заказ. Угораздило меня, второпях, перепутать! Да что теперь: ты не в том состоянии, чтобы выполнить. — Он повздыхал и спрятал оба серыхпакета в кейс. Но пухлый, с авансом, оставил на столике.
— Хорошо тебе, — сквозь зубы проговорил Филипе. — Ты-то отделаешься. Ценой моей жизни.
— Не сглазь! — суеверно выкрикнул босс. — Не завидуй! Возможно, скоро и обо мне «позаботятся». Всего лишь разница, что мой вопрос будут решать на более высоком уровне. Если тебя по-тихому не удастся убрать, то и меня прищучат. Дальнейшая моя жизнь, Фил, целиком зависит от твоего поведения.
— Ты уже пожил достаточно, — заупрямился Филипе. — А я только-только почувствовал вкус к жизни.
— Но и мне, чёрт подери, ещё хочется пожить. — Гоцци встал. — Ну, прощай! Следующая наша встреча, видимо, состоится в аду. Давай обнимемся, что ли. Всё-таки я много лет считал тебя за приёмного сына. И в свою семью не взял только по исключительным обстоятельствам.
Он растрогался и обнял жертву. Филипе ответил взаимным объятием. И его плоский, поджарый живот вдавился в мягкое брюхо «приёмного отца».
Он с каменным лицом продолжал сидеть на веранде. Щедрая сумма в конверте теперь вызывала судороги мышц: да это же ссуда на похороны! Когда свершится? Наверно, скоро. Как же, «дело срочное». Через час другой босс доставит заказ исполнителю. Жить осталось день-два.
И что же, примириться со своей кончиной? Когда всё хорошо и жить бы да жить. А как Марта и дети? Выживут ли они без его опеки и защиты в этом жестоком мире?
Марта, дождавшись, когда гость уедет, поспешила зайти на веранду. Глянула раскосыми очами и сразу заметила, с мужем что-то не так. Он отмолчался. Её взгляд преисполнился тревогой, она прилипла, как смола.
Ничего от неё не утаишь, столько лет вместе. Он почти до тридцати мыкался, удовлетворяя сексуальные потребности в борделях. В одном из них и прикипел к ней. А потом выкупил. «Хочешь быть только со мной?» — Она не замедлила с ответом. Он перевёз её на съёмную квартиру, и вскоре они зачали Робби. Через пару лет появился Пауль. Она родилась в России, и на самом деле её звали Марфа. А его, без посторонних, называла Филипком, Пауля — Пашкой. Дочь, по общему согласию, назвали Софьей...
У Марты была трудная судьба. В семнадцать лет её заметили и пригласили участвовать в конкурсе красавиц. А дальше «дурочку» (так называла себя) соблазнили увлекательной работой и турне по Европе. Сексуальное рабство длилось три года. Он стал для неё спасением. Он был искренним: «Мне нужна одна, единственная женщина». Она ответила ему той же монетой, полной открытостью. «А ты знаешь, через что я прошла?» — «Да мне всё равно. Начнём жизнь заново, окей?»
Марта подошла к столику и сразу заметила конверт, заглянула внутрь, поинтересовалась. Он неохотно ответил, что это — премия.
— Ты не рад таким деньжищам? Не таись, скажи, чем тебя огорошил этот боров?
Он насупился. Всё же умирать не хочется. Дети с улицы заскочили, лезут к нему, тормошат. Совсем ещё беспомощные, пропадут без отца.
Меж тем день продолжался как обычно. Марта на тележке вкатила обед, усадила всех за стол. Только Филипе к еде не прикоснулся. Она незаметно, заговорщически, кивнула: следуй, за мной — и завела в спальню.
— Что с тобой! Говори! Ты сам не свой после наездов Гоцци.
Нет, от неё ничего не утаишь. Знает, как облупленного. Промолчать невозможно. Он ответил, что ему нельзя говорить, в чём дело, «для нас же» будет хуже.
— Нет, скажи! Не отстану!
— Меня хотят убрать, — угрюмо сообщил он. Мысли ворочались туго, с трудом воплощаясь в слова.
— Ой, Филипок, — потухая, сказала она. — Ну, и вляпался ты в дерьмо. Я предчувствовала.
Не проведёшь. У женщин интуиция раньше мыслительного процесса народилась. Что ж, впору последние распоряжения отдавать.
— Ты ведь детей не бросишь?
— Молчи! Даже не хочу об этом. Ты нас на произвол судьбы оставляешь?
— Гоцци сказал, что вас не тронут. Только молчи. Забудь, что я тебе сказал.
— И ты поверил этому живоглоту? — с досадой бросила она. — Он весь лживый, лишь бы ему хорошо. Он домогался до меня, ты знаешь!
Филипе обхватил голову руками. Марта (Марфа) права. Едва его зачистят, как падкий до сладенького босс продолжит наезды на жёнушку. А если получит от ворот поворот, то, пожалуй, прикажет и её «убрать». Она теперь много знает. Но от неё невозможно утаить. И она сто раз права. В памяти давний эпизод, когда они только притирались друг к дружке. Гоцци тогда попросил: «Уступи её на ночь». А он вежливо отказал: «Боюсь, не захочет». — «Ну, так ты прикажи! Давно ли она принимала по дюжине мужчин за сутки?» — «Нет, не буду приказывать». Гоцци сбавил обороты: «Ладно, ладно, не сжимай кулаки. Найду себе другую. Не будем из-за бабы ссориться».
— Так что, дорогой мой Филипок, скорее всего я стану наложницей твоего босса, — с горьким злорадством продолжала Марта. — А твои дети... Хочешь знать, что с ними станется?
Потянулась за пультом и включила настенный телик. Пощёлкала кнопками и остановилась на коммерческом канале текущих продаж. Сменялись таблицы, наконец, указала на очередную: «Смотри!» То был прайс-лист на человеческие органы. И выше всех цены на детские почки, печень, сердце. Ясно, что это товар для тех, кому вручены сертификаты на жизнь...
— Когда это произойдёт? — прервала она молчание.
— Может, уже завтра.
— Бежать надо! — решительно объявила она. — Всем вместе. Сегодня же, немедленно!
Он сцепил скулы. Трудно бросать нажитое, покончить с нормальной жизнью, но... перед ликом смерти... как бы не жить, лучше жить! Да, сбежать куда подальше, в какую-нибудь глухомань, где с ищейками не достанут. Когда он шлялся по помойкам и подвалам, к нему привязался черномазый чертёнок. Они подружились. Потом Абдуллу разыскали родители. Он оказался сыном какого-то царька из Южной Африки.
— Да, неплохо рвануть в Замбвению. Там нас не достанут.
Как-то он рассказывал ей про дружка. Она поняла, куда «Филипок» хочет их спровадить. Но сразу воспротивилась. Не хочет в Замбвению! Там, мол, до сих пор не изжито людоедство. О детях подумал? Разве, в перспективе, их ждёт не то же самое, что здесь? И предложила свой вариант. Её предки обитали в загадочном для него крае с чудными обычаями и людьми.
— Нет уж, милый. Лучше бежать не на Юга, а на Севера. Помнишь, я тебе говорила, что я «мисс Подкаменная Тунгуска»? Вот туда. Там нас действительно днём с огнём не сыщут.
Он в возбуждении прошёлся по комнате, запинаясь о мебель. Да хоть и в Подкаменную Тунгуску! Закидал её вопросами. Как там? Что за обстановка? Перенаселения нет?
— У нас там на сто квадратных километров один человек, — ответила она.
Он обрушил на неё водопад вопросов. А продуктов хватает? На ГМО не подсели? Случаи людоедства не наблюдались? А с питьевой водой как? С природными ресурсами, с чистотой воздуха? Опять же, всё из-за беспокойств, навеянных беседой с боссом.
Марта (Марфа) подробно отвечала. Продукты питания и одежда — естественные, большей частью из тайги. Тамошние охотники белке в глаз попадают. Людоедства нет, про ГМО и не слышали. Питьевой воды избыток, по весне даже лачуги затапливает; воздух чист и прозрачен.
— Только низкие температуры там, — честно сообщила она. — Полюс холода. Зимой доходит до шестидесяти. И вообще: ананасы не растут. Но у нас говорят: не до жиру, быть бы живу.
Что ж, верно говорят. Похоже, скоро «не до жиру» будет для многих, если не для всех на отощавшей Земле. «Мы и там выживем!» — Он тоже охотой займётся, но отстреливать станет уже не людей, а зверей и птиц, ему тоже меткости не занимать. И так-то проще. В тех дремучих местах сертификаты на жизнь и размножение двуногих, по-видимому, ещё не в ходу. И только одно мешает осуществить эти планы. Он с тоской и беспокойством посмотрел на «мисс Подкаменную Тунгуску». Взял её за плечи. Ниагарским водопадом нахлынуло тревожное ощущение, что обнимает в последний раз. Крепко прижал к себе и опрокинул.
— Что ты, что ты? - пробормотала она, возбуждаясь и поддаваясь объятиям.
Стонала и стенала под ним, сжимала бёдра, не давая отлепиться. Оба, уставшие, лежали на просторной кровати.
— Ты сегодня, как молодой олень, — похвалила.
— Да, хорошо было.
— А раньше разве не очень? - вот, капризные нотки появились.
— И раньше. Но сейчас особенно, — объясняя, он выдал свою тревогу. — Наверно, потому что в последний раз.
С этим мрачным прогнозом вернулся в злободневную реальность и объявил своё окончательное решение:
— Окей! Хорошее местечко. Туда я вас и отправлю.
— А ты?
— Со мной не выйдет.
— Но почему?! — нервно спросила она.
— Я чипанутый. Каждый мой чих им известен.
Это ему давно ясно. Где бы он не находился, о нём знали. А вот когда именно «чипанули», каким образом, представления не имел. Может, сейчас уже достаточно к человеку прикоснуться, пожать руку или хлопнуть по спине при дружеском объятии - и микрочип отслеживания будет внедрён. Наверно, его уменьшили до величины заразного вируса. Марта, умница, всё поняла, долго объяснять не пришлось.
— Но как мы без тебя... — Она всхлипнула.
— Ладно, хватит справлять по мне панихиду! - жёстко сказал он. — Доберётесь. А я постараюсь прогнать картину, будто мы все по-прежнему торчим здесь.
Заговорщики прокачали ситуацию до последней мелочи. Благо Марта, побывавшая в переделках, схватывала на лету и сама идеи подкидывала. Она и маршрут выбрала: добраться до Хамбурга случайным транспортом, оттуда — морским путём, нелегально, в Петербург. Он забеспокоился: получится ли?
— Не сомневайся, милый. Маршрут мне знаком. Путешествовала уже, только обратным курсом. Из Питера в Хамбург. В запертом трюме. Вместе с сотней других рабынь.
— Окей. Только смотри в оба, не расслабляйся. Думаю, и в вашем Питере есть наши пастухи. Мне — не звони. Вычислят, сядут на хвост. А уж если доберётесь и окажетесь в безопасности, тогда я двину. Если, конечно, жив останусь. Ничего, пробьюсь! С оружием!
— Тебе бы ещё танк, — погладила она его по плечу.
— Вот только как ты передашь, что вы добрались? — Он наморщил лоб, решая эту проблемку.
Марта с вымученной улыбкой показала на беспроводные стереонаушники, валявшиеся на полу.
— Ну, ты и меломан, Филипок. Они кололись, это я сбросила их с твоей шеи. Вот ими и воспользуйся. Настрой приёмник на «Русское Радио». Там передают песни по заявкам. Я закажу, как только доберёмся.
— А что закажешь? — уточнил он. — Вдруг случайно совпадёт.
— Да уж, популярный шлягер не сгодится. Запоминай. - Она напела. На русском языке. Слов он не понял, не запомнил, но мелодию уловил. На «Веселую вдову» не похоже.
Быстро надвигался вечер. Когда стемнело, через задние двери вышли из дома. Филипе нёс тяжёлую дорожную сумку. Дети тоже с поклажей — с доступными по возрасту рюкзаками. Выезд по трассе, разумеется, исключался. Улизнуть надо было неприметно, тайно. Детям объяснили: отправляемся в путешествие. Они по-разному восприняли. Робби не очень активно, отлучали от неба; шальной Пауль (Пашка) оживился и попросил у отца настоящий пистолет. Игрушечные у него уже были. «Зачем тебе?» — «На всякий случай. Мало ли чо». - «Мал ещё!» Дочь тоже согласилась «путешествовать», но попросила дать ей в дорогу большую, недавно подаренную куклу. Марта еле отговорила.
Открыли заднюю калитку и спустились к реке. Тут Филипе держал недавно приобретённую моторную лодку. Он оставил багаж, усадил всех, а сам выпрыгнул на берег.
— Папа, а ты разве не с нами? — вопросила Сонечка и протянула к нему руки.
— Присоединюсь позже, — пообещал он, ускоряя прощание. — Вот дела закончу.
— Папа, я с тобой останусь, — тотчас влез Пауль. - Помогу с делами разобраться.
Отвесил ему ласковый подзатыльник. Марта молчала. У неё на глаза навернулись слёзы. «Малышка, держись», — шепнул он и вскользь, торопливо поцеловал. Оттолкнул лодку. Посудина поплыла по течению, тихо, безмолвно, с выключенным движком.
И провожал взглядом, пока не перестал видеть в сгустившихся сумерках. Вернувшись в особняк, закрыл все запоры. На всякий случай. Ночью вряд ли сунутся.
Сон был некрепким. Филипе мысленно путешествовал вместе с семьёй. С утра пораньше прикинул, как неизвестный киллер, считай, коллега, будет выполнять заказ на его убийство. Так как в последнее время мало где бывал и время проводил в усадьбе, то, на сто процентов, доставать будут здесь. Очевидно, снайпер станет караулить с парадной стороны, выходящей на дорогу. Сзади река, пустынная зона отчуждения, оттуда доставать несподручно. С парадной стороны — широкие окна гостиной, веранда с излюбленной качалкой.
«А может, Гоцци неспроста подсунул мне другой пакет? Всё же приёмным сыном считал. И денег вон сколько подкинул. Мол, я всё что мог, для тебя сделал. А дальше - выпутывайся сам», — утешал себя таким образом и, желая проверить догадку, загорелся позвонить боссу по (единственному) известному номеру. Увы, без ответа! Стало быть, Гоцци заказ на убийство уже передал и исключил из списка абонентов, да и вообще из числа живых.
Что ж, надо действовать по намеченной программе. Не сдаваться, продержаться как можно дольше. К окнам не подходить, на веранде не появляться. Устроить имитацию, будто все находятся дома. И ждать музыкальный привет. Стереонаушники не снимать!
Хотя последнее не обязательно.
Он на полную мощность включил внешние динамики, настроив радиоприёмник на «Русское Радио». Почему-то сплошь звучали песни на английском, немецком. Опять надоедливо долбили «Merry widow», и он усомнился, тот ли канал, что ему нужен? Он с зубовным скрежетом слушал этот шлягер, настойчиво пытающий сбить его с охвативших нежных чувств к Марте... Но вот, успокаивая душу, затесалась незатейливая мелодия на русском языке.
Он зашёл в комнату Сонечки и заботливо усадил куклу, размером почти с дочь, такую же синеокую и светловолосую, подвижную и говорящую, на подоконник. Пожалуй, кукла сойдёт за саму Соню; ненадолго, конечно.
Побродив по комнатам, где всё напоминало Марту и детей, поднялся в астрономическую башню. Отличный обзор, но и его видно со всех сторон. Правда, стекло для башни он заказал прочное, практически пуленепробиваемое. Возможно, подспудно опасался за сына. Посидел в кресле. Повернув горизонтально трубу телескопа, осмотрелся. За оградой дорога, за ней — чужая роща. В ней легко укрыться. Залёг где-то, боец, и выжидает. Ловит момент, чтобы убрать... эй, Гоцци, по-твоему, кого? опять «нехорошего человека»?
Погода испортилась. Начавшийся дождь оказался кстати. Теперь вполне естественно, что из дома никто не выходит. Но чтобы совсем уж полного безлюдья не наблюдалось, скоренько добежал до клумбы и, крутясь под струями дождя, срезал несколько белых роз. Чёрную прихватил тоже. Вазу с цветами водворил на доступный, наблюдению извне, подоконник. Но пока безопасно. Видимость низкая. Вот только чёрная роза в букете не понравилась. Смотрится зловеще. Бросил её на пол и растоптал. Беспорядок? Да чёрт с ним!
День прошёл без событий.
Нудный дождь, навевающий тоску, продолжался без малого три дня. Но небесный потоп вселял надежду. «Благодарю, Господи», — шептал, хотя и с опаской: имел ли право обращаться к Богу? На четвёртый день Господь спохватился, что оказывает помощь профессиональному убийце, и свою милость прекратил. Выглянуло солнце, изумрудами засверкали на листьях и цветах подсыхающие капли.
Опять засел в астрономической башне. Снова наблюдал за обстановкой в роще. Ничего не заметил. Но ближе к обеду услышал характерный щелчок и увидел скол на стекле.
Началось!
Он чуть передвинул кресло. И ещё одна отметина появилась - на миллиметр левее. Метко стреляет; профи; целит в башку. Подворачивая трубу, через превосходную оптику телескопа стал смотреть в ту сторону, откуда прилетели пули. Ничего не заметил, полный покой. Молодец, хорошо замаскировался, стервец.
Следующий выстрел уловил по звону стекла, раздавшегося снизу. Когда спустился в комнаты, то увидел опрокинутую куклу с разбитой головой и сквозную дыру в окне. Почему-то охватило не отчаяние, а злоба, решимость отстаивать право на жизнь даже без сертификата на неё. Сунулся в нулевой этаж, где хранилось оружие, и поднялся в астрономическую башню с винтовкой. Приоткрыл окошко и, не высовываясь, несколько раз выстрелил в сторону рощи. Ответа не последовало.
Расклад ясен.
«Снайперу понятно, что я знаю о его намерениях и что так просто меня не взять. Какой его следующий шаг? Должно, вышел на связь за консультацией. Что решат? Брать усадьбу штурмом?»
Он перетащил в башню оружие, какое имел в подвале: автомат «калаш», станковый пулемёт немецкой фирмы, несколько осколочных гранат. Ночью сидел в кресле и, чтобы не уснуть, смотрел в телескоп. Отчётливо Луна, на которой хотел побывать мирный пацан Робби... но прежде его чадам надо добраться до Подкаменной Тунгуски. Сумели ли сесть на судно в Петербург? И что дальше, какое будущее их ждёт? Смогут ли жить «на полюсе холода», в дремучей тайге, где минимум условий, где нет привычного комфорта?
Если наёмники пойдут на штурм, придётся убивать. Занятие привычное. С малых лет впитал убеждение, что жизнь человеческая не стоит и цента. Отец в пьяной ярости зарезал мать и сам сгинул. Чужие люди выбросили на улицу. Многие из беспризорных друзяк не дожили до взрослой жизни. Абдулла забрали в Африку, и повезло, если свои же не слопали. Другому приятелю проходящий господин ни за что ни про что свернул шею.
Сейчас память детских лет словно поддёрнулась туманом. Но он хорошо помнил, что мама называла его Филипе; так и записали. Позже, подростком, Гоцци пригрел, отбил от головорезов, вытащил из трущоб, научил с толком драться и метко стрелять. В памяти осталось первое задание. Как же не внять наставнику, благодетелю! Так и покатилось. Кого заказывали, того и отстреливал. Вводная не менялась: «Нехорошие люди». Сомнения щекотали за гранью сознания. Прежняя, ничтожная оценка жизни для других и для себя, сохранялась до сих пор. Разве что для детей ставки повысились?
День шестой. Через открытый иллюминатор для телескопа вливался свежий воздух. Напряжённый слух уловил стрекотание. Глянул вверх и увидел заходящий над башней небольшой беспилотный вертолёт. А снизу, из зала, услышал условленную мелодию. Её сопровождали уже частично понятные, после долгого общения с Мартой, слова:
Чёрный ворон, чёрный ворон,
Что ты вьёшься надо мной?
Ты добычи не дождёшься,
Чёрный ворон, я не твой!
Дрон завис над усадьбой, и к башне полетела миниатюрная, почти игрушечная ракета. Она пробила потолок и не по-игрушечному рванула рядом. Филипе с развороченной грудью утонул в кресле. Напоследок увидел яркую вспышку в небе: уничтожая возможные улики, взорвался и сам дрон...