Аннотация: Исторические отчерки о народном техническом творчестве.
Помещик Демьянов сидел под яблоней и пил анисовую настойку. На коленях лежали чертежи братьев Головановых, известных своей ленью и поэтому всегда что-то изобретавших. Сами братья стояли рядом, с почтением снявши картузы, и ожидали решения барина.
"Хм, - соображал Демьянов, - похоже, братовья в этот раз дельную штуку придумали".
Он в Москве учился, в Пажеском Корпусе, в Париж на стажировку ездил, да и сейчас почитывал научные журналы, которые ему присылали из заграницы.
- Ву а ля, пейзане... - начал было, но вспомнив, где находится, продолжил на чисто русском: - Значит, так, мужики. Обшибок я не вижу. Токо вот эта затычка, пожалуй, слабовата будет. Усилить ба!
- Как прикажете, барин.
- Ну, идите. Я попозжа подойду, посмотрю на вашу механизму.
Обрадованные братья убежали молотить рожь с помощью придуманной ими паровой машины.
"А что? - подумал помещик. - Надо будет заяву в Европейскую Бюру подать. Наши-то министры Пробирную Палатку когда ещё откроют".
И, разумеется, был прав. Ибо Пробирную Палатку в нашем Отечестве откроют действительно ещё не скоро. Сначала построят город Петербург, затем выкопают Грибоедовский канал, возведут на его брегах здание в стиле барокко, где в полуподвале и займёт место Пробирная Палатка. Да и то сначала деятельность сего заведения будет протекать незаметно и непублично, пока её директором не назначат К. П. Пруткова - возможно, дальнего родственника автора этих заметок. Вот Козьма Петрович и подымет работу Пробирной Палатки на должную высоту.
Ну, а пока в глубинке России, в деревне Глухово, события, достойные войти в анналы Тацита, следовали своим чередом. Демьянов поманил пальцем молодого слугу, которому дал имя в честь почётного итальянца:
- Эй, Галилей!
- Слушаю, барин!
- Тащи бумагу, чернила и гусиное перо.
Слуга притащил бумагу и чернила.
- А гусиное перо где?
- Дак это... гусей на дальний пруд угнали.
- Ну, так беги! - скомандовал Демьянов. - Стой!
У него мелькнула мысль заказать братьям Головановым изобрести самопишущее перо. "Семнадцатый век на дворе, а мы до сих пор бедных гусей щипаем".
- Плесни-ка ещё, - распорядился он.
И тут же большое румяное яблоко тюкнуло его по темечку, как бы предлагая себя на закусь.
- Чёрт! - выругался он. "А интересно, почему яблоки всегда падают вниз?.. Али не всегда?" - Галилей!
- Слушаю, барин, - слуга тотчас подскочил.
- Погляди, что у меня на лысине.
- Покраснело чуток. Позвольте подуть?
- Не надо. Лучше поделись со мной, бестия, своими наблюдениями. Всегда ли яблоки падают на землю или, бывает, в небо улетают?
- Да как сказать... - начал Галилей, соображая, чего ж барину нужно.
- Ты мне тута не крути! Отвечай прямодушно!
- Ну, был случай, вверх полетело, - припомнил недоросль.
- Брешешь же!
- А может быть, и бреху. Может, у меня голова закружилась, и я верх с низом попутал.
- Ты мне теорию относительности тут не впаривай, - осудил его барин. - Ей время ещё не приспело. Полезай-ка лутше на дерево. По яблоку срывай и аккуратно отпущай. А я понаблюдаю. Да смотри, подлец, в меня не попади!
Галилей вскарабкался на яблоню. Сначала срывал плоды с нижних веток, и Демьянов внимательно наблюдал, как они падают.
- А ну, выше залезь, - потребовал он.
- Дак я и так много наскидывал.
- Лезь выше, бездельник!
Слуга, подчинившись, полез выше.
"Ага, - продолжал соображать Демьянов, - эти-то, с верхних веток, вона как шмякаются. В скорости прибавляют, аж свистят. Тоже неспроста, а по какому-то, надоть полагать, закону".
И ещё одна мыслишка в голову пришла. Зависит ли скорость падения от веса падающих предметов? Но, как назло, все яблоки были одно к одному - румяные, наливные...
- Барин, яблоки кончились, - меж тем известил Галилей.
Демьянов сделал руку козырьком и посмотрел вверх.
- Вон на самых верхних ветвях ещё есть.
- Тонкие ветки-то, обломаются.
- Поговори мне! В рекруты отдам!
И слуга полез выше.
- Вот что, голубчик, - получил ещё одно распоряжение. - Сделай так. Набери яблок в картуз, возьми в одну руку, а в другую - только одно яблоко, и отпусти одновременно.
- Ну, вы скажете, - раздался голос из поднебесья. - Одной рукой за то, другой за это. А держаться за ветки чем буду?
- Фтуем! - рассердившись, крикнул Демьянов. - Сполняй, кому говорят!
К сожалению, зависимость массы от скорости падения ему установить не удалось. С небес обрушились яблоки и сам Галилей; следом прилетели лапти и пустой картуз.
Ещё одно несчастье приключилось в тот день. Братья Головановы ошпарились. Затычку не удосужились усилить, лентяи.
Наступила унылая пора, очей очарованье. В багрец и золото оделись леса. Не обращая внимание на заоконные красоты, Демьянов обобщал результаты летних наблюдений и записывал в тетрадь сделанным братьями самопишущим пером. "Ну вот. Не зазорно и во Французску Академию предъявить".
- Галилей! Вели запрягать.
- Куда ехать изволите? - подковылял на костылях слуга.
- До Парижу.
- Самовар с собой брать?
- Не надо. Через Тулу будем ехать.
- Боюсь, барин, что мы не токмо до Парижу, но и до Тулы не доберемси, - возразил Галилей.
- Пошто так?
- Расхлябило-то дороги.
Вот всегда так! Демьянов расстроился. Дураки и дороги - наши главные беды. На это через двести лет писатель Гоголь прямо укажет. Хотя... благодаря глухомани и бездорожью Иван Сусанин, крепостной дворян Шестовых, погубил отряд ворогов. И, надо полагать, в будущем ещё не раз наши хляби, вкупе с морозами, выручат отечество.
"Значит, нам не зря дадена от Бога скверная дорога!" - с благоговением подумал Демьянов и велел подать рябиновой. Пропустив ещё стаканчик, окончательно расслабился. Хорошая рябиновка у Марфы получилась. Ладно, куда спешить. У Галилея к новому сезону кости срастутся, и можно будет вновь загнать его на древо познания. Или даже свою Пизанскую башню с еще большим наклоном, чем у итальянцев, построить. Вспомнил помещик и про ошпаренных братьев. А они паровую машину после новой жатвы до ума доведут. Ой, много чего заявить можно! Европейцы ахнут от изумления!
Выпали обильные снега. Зазвенели на укатанном тракте колокольчики. Бородатый ямщик Фокий передал слуге почту и тотчас смылся, отказавшись отобедать. От Демьяновой ухи у него остались не совсем приятные воспоминания.
- Барин! Почта прибыла! - известил Галилей.
- Ну-ка, ну-ка, - помещик стал читать доставленные ему журналы.
Сообщали, что опять отличились англичане. Мелкопоместный фермер Исаак Невтон открыл закон всемирного притяжения и назвал своим именем. "Тьфу ты! - в досаде сплюнул. - А мог бы вить стать законом Демьянова притяжения".
Он утешил себя перцовкой и, заскучав, подошёл к окну. Дворовая девка Палашка несла ведро от колодца. Покачал головой. Вот же ж! Отстали как. Нет, чтобы воспользоваться водопроводом, сработанным ещё рабами Рима. К девке подбежал вездесущий Галилей.
"Моего семени хлопчик. - самодовольно подумал Демьянов. - Ух, как я по молодости до баб был охоч!"
Он увидел, как Галилей взял из рук румяной Палашки бадейку и, забавляясь, стал крутить, перевертывая над головой - да так шибко, что ни одна капля не пролилась.
"Ба! Што деется?! - Демьянов глаза напучил. - Куда подевалась сила Невтонова притяжения?"
Тяпнул ещё, активизируя мышление, и сообразил, что сила притяжения, влекущая к центру Земли, уравновесилась другой - от центра бегущей. А если, скажем, анисовое яблоко зашвырнуть в небеса с подходящей скоростью?
- Галилей! - рявкнул, приоткрыв окно. - Перо и бумагу!
- Вы, барин, сами возьмите. Оне на бюру лежат.
- В рекруты!
Галилей мигом взбежал по лестнице и подал. Демьянов исчёркал пару листов, уравнивая силу тяжести с центробежной силой. Вот это да! При сём условии яблоко, как, впрочем, и любое другое тело, будет вращаться вокруг нашей планиды. Без всякой поддержки.
- Барин, а что энто за крякобяка у тебя? - полюбопытствовал отрок, заглянув сзади.
- Корень квадратный.
- Ишь, ты! Ни разу такого не выкапывал.
- Лучше помолчи, бестолочь, - отмахнулся Демьянов.
Он с огорчением выяснил, что шибко большая скорость для исполнения понадобится. Но, поди, с помощью Царь-Пушки можно достичь. С неё ведь так ни разу и не стрельнули. Зря мастер Чохов старался. И в его Царь-Колокол ни разу не ударили. Что ж, свою пушку надобно отлить, поболее кремлёвской...
- Мерде муа! - вне себя вскрикнул.
Это ж самому можно взлететь, забравшись в полое ядро. Обмакнул самопишущее перо в бронзовую чернильницу и продолжил расчет космических траекторий. Закончив, отложил в сторону, потянулся членами и представил себя запущенным в Космос. Где-то внизу матушка Земля, его поместье с изумлёнными крепостными, а рядом ангелы порхают и ему осанну поют. Экое славное событие! Русский дворянин на орбите! По этому случаю в Первопрестольной наконец-то зазвонит Царь-колокол.
Короток зимний день. На небо выбралась полноликая Луна. Ярко светила в окно. "Ежели метко прицелиться, то можно и в энту кралю попасть", - продолжал воображать Демьянов. Разбуженная фантазия нарисовала ему, как он, прилунившись, прогуливается по лунным полянам, отыскивая подходящую каменную глыбу.
- Барин, - подкрался слуга. - Чому любуетесь?
- На Луну хочу слетать. Полетишь со мной?
- Дак я за вами хоть куды! Мне только подпоясаться да лапти покрепше подвязать.
- Тогда учи грамоту. Там тебе придётся мемориал высекать, что мы были первыми. А то ведь англичане вдругорядь наведут тень на плетень.
Он велел зажечь побольше свечей и продолжил изучать свежую прессу. Однако и другая статейка раздосадовала. Ещё один англичанин, ремесленник Ньюкомен с помощником Джоном Коули, подали заявку на патент изобретённой ими паровой машины. По её описанию стало ясно, что их машина мало чем отличается от Головановской.
"Вот, же ж! И братовья мимо Парижу пролетели!" - опять подосадовал он. Правда, тяпнув калиновой, расслабился и подумал: "А на кой ляд сдалась мне паровая машина? Есть же кому спины гнуть".
На Рождество самочинно явились братья Головановы и челом ударили.
- С праздничком, барин! Мы для тебя винторезную пищаль изобрели.
Демьянов только что встал, но ещё толком не проснулся. Он принимал изобретателей в ночном колпаке, во французских кальсонах с начёсом и в добротных валенках, надетых на босу ногу.
- Кис ке се? - спросил, зевая.
- Чавой-то?
- Для чего оно, спрашиваю.
- Дальность и точность куды лучше станет. Ой, зайцев много настреляешь! Прямо с балкону будешь палить. Слов нет, интересную вещь сотворили. Но у каждой медали две стороны. В последнее время Демьянов много лишнего весу набрал. А если ещё и зайцев, сидючи на балконе, отстреливать...
- Ну вот, придумали, - пробурчал он. - А на кой ляд я свору гончих и табун арабских скакунов держу?
- Прости, барин, - повинились изобретатели. - Не допёрли. Ну, тогды прими в подарок шутихи.
Подали пару штуковин, похожих на англицкие сигары, только больше.
- А это ещё для чего?
- Для твоей приятности. В небо будешь палить и любоваться.
Он принял, и тут же потребовал в действие произвести. Хорошая получилась люминация! Всеми цветами радуги над помещичьей усадьбой распустилась.
- Хоть чарку-то поднесите, - осмелился попросить старший из братьев.
Это - не жалко, угостил их за радение.
Зима была долгой и снежной. Заскучал барин. Бывало, крикнет: "Галилей!" Слуга подбегал на цырлах. Но однажды - не откликнулся. А самому встать невмоготу, располнел Демьянов от безделья. До хрипоты докричался. Подошла кухарка Марфа.
- Чего надоть, барин? Я подам. А Халилея не кличь. Он в кузню к братьям Головановым сызнова подался. Чего-то опять замышляют.
- Что именно, не говорил?
- Не ведаю, барин. Токо все твои бумаги взял, а у меня, без спросу, ступку и пестик позаимствовал. А еще серу они искали и березовые поленья на задах жгли.
- Это ещё зачем?
- Пепел в мешок собирали.
"Вот прохиндеи! Неуж-то порох собрались изготавливать?"
Так и не понял, да и не особо выяснял. Послал Марфу в погреб за наливкой.
Пришла весна. В армию, на бессрочную службу, надлежало отправить сорок крепостных. Кого бы? Да вон, в первую очередь, этих бездельников, братьев Головановых. И Галилея заодно. А то шибко грамотный стал. Квадратный корень из любых чисел научился извлекать. Даже из отрицательных. Мнимую единицу придумал, не сообщив во Французску академию об этом, и немцу Эйлеру позже пришлось её выдумывать заново. Знать, всё-таки может собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов российская земля рожать!
Отдал барин распоряжение. Однако перед тем как забрить новобранцев, случилось непредвиденное. Двенадцатого апреля Демьянова разбудил грохот. От кузни вдруг взметнулась в небо эдакая, похожая на щуку штука, только во много раз больше; осветила округу ярче солнца, поднялась в небо и исчезла. Братья Головановы пропали и примкнувший к ним Галилей тоже пропал.
Рассердился помещик. Надо же, воли им захотелось! На конюшню и выпороть! Ах, да, теперь уже никак. Подозревая убывших в воровстве, распорядился всё проверить. Оказалось, что пропала также дворовая девка Палаша. И пустились в путешествие его валенки. Подшитые мехом и вовсе не старенькие. Демьянов схватился за ляжки: подумал, что и французские кальсоны умыкнули. Вместе с начёсом. Нет, на нём.
Потребовал он настойки на пустырнике, принял со стаканчик и успокоился. "Ладно, бабы других нарожают. Сам в том посильное участие сёдни в баньке приму".
Вот так, ракетно-воздушным путём, откосили башковитые крестьяне от армии. Кто их знает, где они приземлились. Но вряд ли до Луны добрались. Припасённого пороху не хватило бы, а жидкого водорода тогда ещё не использовали. Предполагаю, что беглецы в Сибирь подались - в места суровые, малолюдные. И вполне возможно, что, помня о своих корнях, возникшее поселение назвали Новой Глуховкой. Если мои современники (искатели, реконструкторы) заинтересуются этой историей, то, полагаю, приведённых здесь сведений вам вполне хватит, чтобы восстановить дорожную карту их перемещений. Ну, еще не забудьте про побывавшие в ближнем космосе Демьяновы валенки. Добротно скатанные, они могли сохраниться до наших дней. Только обратите внимание, что по месту приземления они называются пимами.
И всё бы ничего, да побег моих героев боком для государства Российского обернулся. Остальные рекруты не такими смышлёными оказались и послушно исполняли, что унтер прикажет. А он, знай, помахивая шпицрутеном, по плацу гонял и требовал, чтобы гладкоствольные ружья песком чистили. И что же? По свидетельству летописца Н. Лескова к середине девятнадцатого века дочистились до того, что штандартные пули вываливаться из стволов стали, не пролетев и трёх саженей. Коварные же англичане, хотя и позднее, чем братья Головановы, придумали таки нарезные ружья.
А ведь о коварстве англосаксов еще Александр Суворов, наш великий полководец, предупреждал. Да и позднее почтмейстер И. К. Шпекин в горсовете провинциального городка прямо высказался:
- Право, господа, война с турками будет.
И он не ошибся. В начавшейся вскоре войне англичане, привыкшие загребать жар чужими руками, поддержали басурман вооружением и новейшими пароходами, заменившими парусный флот. От того и побили нас в сражениях за статус вечнозелёного Крыма. Подробнее об этом читайте в сочинениях графа Толстого. Правда, потом мы без единого выстрела, стараниями князя Горчакова, своё вернули. И история потекла дальше, вернувшись в естественное русло. Но об этом что рассказывать. Новейшие события вы и без меня знаете. Одно остаётся неизменным: англичанка по-прежнему гадит.